Текст книги "Сад лжи. Книга вторая"
Автор книги: Эйлин Гудж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
21
– Роза… прости!
Брайан! Его мягкий голос, но в этой тишине прозвучал резко. Роза почувствовала, как по коже бегут мурашки. Она порывисто обернулась. Сердце ее неровно и гулко стучало в груди.
– Простить? Но за что? – с горьким недоумением спросила она. – За то, что ты пришел на сегодняшний прием? За то, что у меня не хватило духу пройти мимо и не поздороваться с тобой? Или ты просишь прощения за то, что ты выбросил меня на свалку – и даже не счел нужным объясниться? Ни тогда, ни потом… ни разу за все эти годы. Знаешь, Брайан, а ведь правду говорят: лучше единожды увидеть, чем тысячу раз услышать. Ты себе даже не представляешь, насколько это верно… – голос Розы дрогнул.
Она в упор взглянула на лицо Брайана, рассчитывая увидеть там – так она надеялась – страдание. Или боль („Боже, пусть он ощутит хотя бы частичку того, что пришлось пережить мне!"). Но то, что она увидела при водянистом свете, падающем из окна, поразило ее до глубины души. Бледное, нет, белое как мел лицо, впалые щеки, несчастное выражение… ей захотелось сейчас же обнять его и постараться утешить.
В этот миг Роза поняла, почему никогда не сможет забыть Брайана. Ведь ей ни за что не узнать: должна она его любить или ненавидеть. Боже, взмолилась она, ну почему ей не дано остановиться на чем-нибудь одном?! Почему нельзя просто ненавидеть его?..
– Нет, дело совсем не в этом, – ответил Брайан, и в его голосе прозвучала бесконечная грусть. – И я совсем не жалею, что ты появилась здесь сегодня вечером, Роза… я… много раз думал о том, чтобы увидеться с тобой. Но… – и Брайан развел руками.
Этот беспомощный жест сказал Розе все… и вместе с тем ничего.
Ее ногти с силой впились в ладони. Горячее сухое дыхание обжигало горло. Матерь Божья, зачем,спрашивала она себя, ей надо опять проходить через все это?
Убежать! Она хотела этого больше всего на свете, но знала, что убежать все равно не сможет. Хорошо или плохо, но такова, видно, ее судьба. Похоже, Брайан и она были на одной дороге и двигались с противоположных концов навстречу друг другу. Так что их теперешняя встреча была неизбежной.
– Знай я, что увижу тебя здесь сегодня вечером, я бы не приехала, – сдавленным голосом произнесла Роза, прижимая к лицу холодные как лед пальцы. – О Господи, Брайан, почему? – простонала она. – Почемуты так поступил? И все эти годы… Ответь мне. Я хочу это знать. Это-то меня и убило. Я не могла понять почему. Так почему ты женился на ней?
– Не потому, что я не любил тебя, Роза, – ответил Брайан после долгой паузы. – И я хочу, чтобы ты это знала. А если тебя это интересует, то я… в общем, предпринимал некоторые шаги, чтобы связаться с тобой после того, как вернулся домой. Но ты…
– Да, я бросала трубку. Ты это хочешь сказать? Раз десять или больше. И, по-твоему, это что-то меняет? Ты, правда, так считаешь? Господи, Брайан, неужели мне надо было встретиться с тобой где-нибудь за ленчем, выслушать твои вшивые объяснения и позволить тебе красиво уйти, чтобы все выглядело пристойно?! Прощай, дорогая, рад был нашему знакомству… да, между прочим, тебе горчицу или кислую капусту к солонине?.. – по щекам Розы бежали слезы, но она все же договорила. – Неужели это наш случай, Брайан? Нет, нет, мы ведь не былипросто двумя бруклинскими любовниками, которые предпочитали трахаться на крыше для экзотики!
– Роза… Роза… – Брайан протянул к ней руки, словно желая утешить, но не решив, как именно (о, эти длинные руки, кажущиеся такими бледными в тусклом свете, почти светящимися, как она обожала их, ласкавшие ее тело так трепетно, так нежно!). – Я все еще думаю, что нам необходимо объясниться. Мне бы хотелось… хотелось… чтобы ты поняла. Это не было простым решением. Да и не было никакого определенного решения… не было какого-то момента, когда я сказал себе: будет так, а не иначе.
Руки Брайана бессильно упали. Он опустился на каменную скамью, невидящим взглядом уставившись в окружающую темень.
„Боже, я не могу на него смотреть! У меня сердце разорвется от жалости", – простонала про себя Роза. У нее действительно не было сил видеть Брайана – постаревшим, похудевшим, с торчащими скулами, словно то были не кости, а каменные хребты, раздирающие склон горы. И эта седина у висков, в которую невозможно поверить…
– Множество людей будут пытаться рассказать тебе, что было… было там, в Наме, – начал он, запинаясь. – Но никто, и я в том числе, не заставит тебя действительно поверить,что все это правда. А это там,у нас, и было правдой… поверь мне. Война, джунгли… это была единственная реальность. Ничего другого просто не существовало. Ни дома, ни семьи, ни даже – тебя. Всех вас мы если и видели, то в туманном далеке. Все равно что в старом черно-белом телефильме, где одна крупа и ничего не разглядеть. Сидишь и слушаешь глупые реплики, которыми обмениваются персонажи. Слушаешь и знаешь– не чувствуешь, а именно знаешь, – что люди там не настоящие, а всего лишь актеры. И всем им платят за то, чтобы они притворялись, будто их что-то интересует. Разве имеет значение, сколько раз я твердилсебе, что ты меня ждешь, что любишь… Все равно это было не больше, чем старый фильм по телевизору. Ну а потом, когда ты перестала даже писать мне…
Розе показалось, что в сердце воткнули нож.
– Твои письма… Их прятала от меня Нонни. О Господи! Разве ты не получал моего…
– Нет, я его получил. Твое письмо. Мне передали его на базе. Но это случилось уже после моего увольнения. Когда Рэйчел и я… – голос Брайана осекся. – Теперь ты понимаешь, как это все было.
– Ты что, хочешь, чтобы я простила тебя, Брайан? Чтобы поверила, будто ты женился на ней только из-за того, что я, дескать, перестала тебя любить?
Брайан повернул к ней лицо. В глазах у него стояли слезы.
– Я уже больше ничего не знаю, Роза. Прошло так много времени. И, честно, я уже не помню, что именно я думал тогда, в тот момент. Другое дело, что я тогда чувствовал. Скорее всего это никак не было связано ни с тобой, ни вообще с реальным миром. Потом, когда меня ранило… стало еще хуже… то есть реальность исчезла совсем. Мне казалось, я сплю и только на миг проснулся. Все, что случилось до того момента, лишь сон. Сон, который я с трудом мог припомнить.
– Значит, и я была сном?
– Нет, тебя-то, Роза, я помнил, но ты была… не взаправдашняя. А совсем из другого мира. Моим миром был госпиталь, кровать, на которой я лежал, – и боль. Дьявольская боль, которая не отпускала ни на минуту. И еще Рэйчел. Она спасла мне жизнь, Роза. И она… была реальностью.
„А то, что я испытываю сейчас, – спросила себя Роза, – это разве не реальность? Ненавижу его за то, как он поступил со мной! За то, что пытается заставить меня понять, как все было. За то, что он все это мне рассказывает. За то, что бередит мои раны…"
Но какая-то часть ее существа все-таки поняла сказанное. Брайан ведь был так далеко от дома, с ним на самом деле произошло нечто ужасное. Именно это „нечто" и разлучило их, разметав в разные стороны.
Сейчас, после всех этих долгих лет, она наконец поняла: Брайан не хотел причинить ей боль. Но разве сердцем она не знала этого с самого начала? Сердцем, где всегда есть место прощению.
По его лицу Роза видела, что он говорит правду. Ничего не скрывая. На глаза, полные слез, упал свет. И они на какой-то миг резко и ярко заблестели.
Теперь до нее дошла ее собственная правда: она любит его, даже сейчас, и всегда будет любить, что бы ни случилось.
– Брайан… – выдохнула она.
Неожиданно колени Розы сделались ватными. Она опустилась на скамью рядом с ним и прижала разгоряченное лицо к груди Брайана, ощутив приятную прохладу бархата. Она обняла его так крепко, как в детстве обнимала во сне пригрезившиеся ей сокровища, чувствуя, что если она не выпустит их из рук, они останутся с ней и после того, как она проснется…
Руки Брайана нежно обвили ее, словно утешая заблудившегося ребенка, и Роза с замирающим сердцем вдруг вспомнила все случаи, когда он точно так же обнимал ее. Как будто таково было распределение ролей в их жизни, и от этого им никуда не уйти.
– Поцелуй меня, Брай, – вскрикнула она, подняв лицо навстречу его лицу. – Не заставляй меня просить. Просто… ради Бога… поцелуй меня!
– Я не могу, Роза…
Будь он проклят. Она заставитего поцеловать. Ей необходимо убедиться, что в нем осталась еще какая-то частичка, пусть совсем крошечная, которая продолжает любить ее.
И вот уже Роза обхватывает руками его шею, притягивая Брайана к себе, как будто она тонет, а он приплыл, чтобы спасти ее. Господи… О Господи… сколько раз она страстно желала этого! Как часто мечтала, что он придет к ней именно так! „Пожалуйста, Брайан, пожалуйста, дай мне это… один этот поцелуй…" – беззвучно молила она.
Словно услышав, Брайан вдруг сталцеловать ее – нежными и вместе жесткими губами. Чувствовалось, как он изголодался по ней. Из его груди вырвался сдавленный стон.
„Видишь… Брайан… видишь… ты же любишь меня…" – пронеслось у нее в голове.
Но что-то произошло. Брайан вдруг резко отодвинулся, почти оттолкнув ее от себя, – его пальцы больно впились ей в плечи.
– Нет! – закричал он. – Нет… не могу. Мы не должны, Роза. Я тебе говорил. Это все правда. Но это было давно. Сейчас я люблю Рэйчел. Она моя жена. Это… не должно было случиться. Прости меня.
– „Прости"? – слабый смех вырвался из ее горла.
Он говорит „прости", словно случайно наступил на палец или перевернул в темноте лампу. Разве говорят „прости", когда ты разбил кому-то жизнь!
Брайан поднялся – его грустное лицо белело над ней во тьме. Неожиданно ей захотелось крикнуть что-то злое, вцепиться ногтями в это полное печали и сострадания лицо.
„Какое право ты имеешь жалеть меня, негодяй? Не нужна мне твоя жалость, слышишь!" – все в Розе так и кипело.
– Я правда хочу, чтобы ты меня простила…
И все. Это были его последние слова. Он повернулся и зашагал к дому, унося с собой все, на что она могла еще надеяться.
„Боже! Как мне больно. Как невыносимо больно. Будь он проклят!" – и Роза дала волю слезам.
То были слезы ярости и боли. Схватив стоявший на краю скамьи пустой бокал из-под шампанского, она развернулась, чтобы запустить им в спину Брайана: пусть и ему станет так же больно, как и ей.
Однако вместо этого рука ее непроизвольно сжала хрупкое стекло. Что-то хрустнуло – ладонь буквально взорвалась дикой колющей болью. Кровь!
„Господи! Что я натворила! Что я натворила!" – пронеслось в голове у Розы.
Сжав запястье, она в ужасе, словно загипнотизированная, следила за растекавшимся пятном крови – вскоре ее уже набралась целая пригоршня. Кровь потекла по руке, стала капать на платье – ее любимое бархатное платье!
Роза… Господи Иисусе, что…
„Неужели это Брайан? Он же ушел! Выходит, нет. Это его голос", – зазвучало в висках, она почувствовала, как его руки поддерживают ее, бережно баюкают израненную ладонь, не обращая внимания на то, что яркие капли крови, подобно маленьким красным цветам, украшают его белоснежную манишку.
– Кажется, порез очень глубокий, – произнес Брайан, задыхаясь от волнения. – Могут понадобиться швы. Боже, что произошло, Роза?..
Роза услышала его сдавленные рыдания. Брайан сложился пополам, плечи его тряслись. Эти звуки были невыносимы, от них разрывалось сердце.
Помимо своей воли Роза ощутила торжество. Какой-то частью своего существа, не подвластной боли, она поняла: Брайан – ее. И всегда будет ее. Что бы ни случилось в прошлом и как бы они ни терзали друг друга…
Все время пока Брайан вел ее наверх, обернув своим носовым платком ее кровоточащую ладонь, Роза ощущала странную отчужденность. Одна мысль сверлила мозг: „Ничего этого со мной не происходит! Это все в кино, которое я сама же и смотрю. Экранизированная драма – из тех, что показывает по телевидению Би-би-си в программе „Театральные шедевры".
Толпа гостей, затихнув, расступилась перед ними, как будто шла репетиция массовки. Роза „услышала" голос режиссера: „Дубль первый. Расступаются волны Красного моря". И тихий закадровый смех.
Огромный зал, казалось, распался на куски, которые затем кое-как соединились в уродливый коллаж. Какие-то мелкие детали интерьера надвигались на нее, приобретая гротескные формы. Сигарета в руке застывшей от ужаса высокой блондинки превращалась в сигару из пепла; белая персидская кошка, скорее напоминающая барса, пробиралась сквозь лес человеческих ног; следы от донышек бокалов на стеклянной поверхности журнального столика выглядели рябью, покрывшей гладь пруда.
И тут, как мираж, появилась она. Рэйчел. Она двигалась сквозь толпу гостей, разрывая красную пелену… Теперь все стало голубым – голубизна ее глаз, голубизна грез, смешанных с дымом сигарет и улетучившимися обещаниями…
„Ты мой близнец, – беззвучно прошептали Розины губы. – Да, да, сиамский близнец. Ты меня не знаешь, но зато я знаю тебя слишком хорошо. Ведь я уже не один год живу с тобой бок о бок. Спаренная с тобой. Ненавидя тебя. Постоянно мучаясь, почему он выбрал тебя вместо меня…"
– Позвольте мне помочь вам, – произнесла Рэйчел холодно.
Неужели она на самом деле произнесла эти слова? Роза не могла сначала поверить своим ушам. Но вот уже тонкие сильные пальцы сжали ее запястье.
– Я врач, – услышала она.
„Это продолжается фильм. Не надо волноваться, – успокоила себя Роза. – В реальности подобные вещи не случаются…"
Она отстранилась от Рэйчел, высвобождая свою руку. Боже, как ненавистна была ей доброта соперницы. Ненавистны ее умелые пальцы… Уж лучше бы эта женщина была злой и грубой.
– Нет… нет… не нужно беспокоиться… это… не думаю, что рана глубокая… спасибо… я обойдусь…
– Все это глупости, – с этими словами Рэйчел снова взяла ее запястье, твердо, как берет взрослый за руку маленького ребенка, переводя его через улицу. – У вас порез все еще кровоточит. Рана наверняка глубокая. Как это произошло?
Ее глаза метнулись в сторону Брайана. Всего на один краткий миг, но Роза успела заметить в ее глазах немой вопрос.
И снова она почувствовала прилив тайного торжества, впервые испытанный ею в саду. На этот раз Роза не стала противиться умелым рукам Рэйчел. Она невольно подпала под чары этой женщины. Неожиданно ей захотелось узнать ее поближе. Ведь тогда, быть может, ей удалось бы лучше понять и Брайана. Как бы увидеть Рэйчел глазами Брайана и разрешить для себя эту загадку: почему же он в конце концов полюбил именно ее.
„Разве Библия не учит, что надо познать своего врага? Может быть, мне удастся найти в Рэйчел слабые стороны? Чтобы вбить клин между ними?" – подумала Роза.
– Это бокал из-под шампанского виноват, – ответила Роза. – Он треснул у меня в руке. Должно быть, я слишком сильно его сжимала.
– Давайте я посмотрю, – и Рэйчел начала разматывать окровавленный платок, но потом ее голубовато-стальные глаза повернулись к толпе любопытных, и она решительно произнесла: – Не здесь. Пойдемте в ванную.
Роза тут же почувствовала, как чья-то твердая рука взяла ее под локоть. Она подняла голову – Макс! Вид у него встревоженный, волосы растрепаны. Он только что нашел ее после долгих поисков.
– Где ты была, Роза? Я ничего не мог понять. Ты… – он умолк, глаза его расширились от ужаса, лицо, обычно такое невозмутимое, за считанные секунды сморщилось и постарело. – Роза, девочка моя…
Ей сразу стало легче: на нее как бы снизошло спокойствие, исходившее от этого человека. Макс здесь. Он рядом с ней и сумеет сделать так, чтобы красные вспышки в ее мозгу погасли. Он спасет ее от сумасшествия.
– О, Макс… теперь все в порядке, – шепчет она, и ей кажется, что так оно и есть. – Так, дурацкое происшествие. Подожди меня, я через несколько минут вернусь. И ты… пожалуйста, увези меня в гостиницу.
– Хорошо, я буду тебя ждать, – ответил он, и в этот миг Розе почудилось что-то в его голосе и глазах, из-за чего ее сердце екнуло в тревожном ожидании: неужели…
Но вот уже Руперт Эверест, всплескивая руками, провожает ее до ванной комнаты, декорированной в причудливом стиле арт-деко: черная мраморная плита, розоватый, а-ля фламинго, фарфор, огромная низкая ванна с ручками и украшениями в виде бронзовых нимф, зеркала на стенах с розоватой подсветкой, благодаря которой отражения напоминают какое-то комическое шоу.
Роза опускается на заваленный подушечками стул возле стеклянной этажерки, заставленной французскими шампунями и лосьонами.
Рэйчел захлопывает дверь.
Они остаются одни.
Розе вдруг кажется, что реальность снова отступает, как бы притаившись и задержав дыхание, чтобы уступить место сюрреалистическому вакууму. Вакууму, где ничего не имеет смысла и где все… имеет его. Вакууму, где они находятся сейчас один на один.
Она смотрит на Рэйчел – и ей начинает почему-то казаться, что она уже видела эту женщину раньше. Не на газетных фотографиях, нет. Там ее лицо обычно было расплывчатое, скрывающееся за плечом Брайана. Нет, в этом лице явно ощущалось что-то знакомое…странно, до боли, знакомое. Рэйчел напоминала ей кого-то, кого она хорошо знает… только вот кого? Образ этого человека постоянно ускользал от нее, и как раз в этот самый момент, когда она уже готова была вспомнить его имя.
„Нет, – сказала себе Роза, – это всего лишь плод моего воображения".
Отодвинув одну из зеркальных панелей над раковиной, Рэйчел достала домашнюю аптечку. Затем, опустившись на колени перед Розой, она осторожно размотала окровавленный носовой платок и стала осматривать рану: тянувшийся через всю ладонь порез, напоминал своими очертаниями ухмыляющийся человеческий рот. К счастью, отметила Рэйчел, рана неглубокая – всего несколько миллиметров.
Роза тут же почувствовала облегчение. Все было не так ужасно, как ей показалось вначале. Да и боль стала стихать – теперь это было просто тупое покалывание. Роза глядела на склонившуюся Рэйчел: абсолютно ровный, словно по линейке проведенный пробор, тяжелые волны янтарных блестящих волос, закрывающих лицо. „Взять бы сейчас вон ту статуэтку дискобола и опустить с маху на этот бледно-розовый пробор!" – промелькнуло в голове у Розы.
Но в этот момент Рэйчел с помощью щипчиков осторожно извлекла из ладони длинный осколок, и нахлынувшая снова острая боль заставила Розу вздрогнуть и напрочь позабыть о греховных намерениях.
Подняв голову, Рэйчел сочувственно улыбнулась:
– Уф-ф… Знаю, что больно. Но швов накладывать не придется. Я только прочищу рану, перебинтую – и все.
– Спасибо, – выдохнула Роза. – Мне так стыдно из-за этой дурацкой истории. Просто ужас какой-то…
– Ничего не поделаешь, – успокоила ее Рэйчел. – Вы тут ни при чем.
И снова Роза уловила в ее глазах немой вопрос: „Что там произошло у вас с Брайаном?"
„Ничего, сама разберешься, если захочешь", – ответили Розины глаза.
Молча следя за тем, как пальцы Рэйчел умело и быстро обрабатывают рану каким-то вонючим антисептиком и перевязывают ее, она не могла не восхищаться изяществом и легкостью, с какими та работала. Она представила себе эти пальцы на теле Брайана – они порхают по нему словно бабочки, разжигая его страсть нежными любовными прикосновениями…
„Хватит! Остановись! – приказала она себе. – Это сумасшествие…"
Тем временем Рэйчел поднялась и, открыв кран, стала смывать кровь.
– Не трогайте бинты пару дней, – проговорила она громко, чтобы заглушить шум воды. Затем, вытерев руки одним из множества висящих в ванной розовых махровых полотенец, повернулась к Розе лицом и, сокрушенно покачав головой, добавила: – Жалко платья. Оно у вас такое красивое. Но, может быть, пятна все-таки как-нибудь удастся вывести.
Платье? Роза о нем и думать забыла. Неужели оно и вправду безнадежно испорчено? Нет, наверняка после химчистки все придет в норму. Вот если бы так же легко можно было привести в норму ее жизнь! Жизнь, которую ей, а не этой женщине, следовало прожить с Брайаном…
Только что толку сейчас об этом думать? Все равно что желать, чтобы не было ужасной войны во Вьетнаме или пожара, во время которого погибла ее мать.
В отчаянии Роза почувствовала, как к горлу подступил комок, и, содрогаясь от невыплаканных слез, без сил прислонилась лбом к холодным мраморным плиткам.
– Послушайте, – донесся до нее откуда-то издалека голос Рэйчел, тот особый голос, каким врачи разговаривают со своими пациентами, чтобы их успокоить, – у вас был нервный шок. Возвращайтесь в гостиницу, примите пару таблеток аспирина – и хорошенько отоспитесь.
Стараясь сдержать свои чувства, Роза взглянула на Рэйчел сквозь застилающую глаза пелену слез.
– Да, Брайан не сказал мне, где вы остановились, – наконец произнесла она. – В какой гостинице. Мне же надо будет выслать вам чек.
Рэйчел сразу напряглась.
– В этом нет необходимости, – сухо заметила она. – Я не беру денег со своих друзей. Вернее – Брайана, – поспешно добавила она.
Пожалуй, подумала Роза, даже чересчур поспешно, что подчеркнула и залившая щеки Рэйчел краска, сразу же сделавшая ее нежную кожу безобразно крапчатой.
При виде этих явных признаков смущения Роза испытала некоторое удовольствие, приятной теплой волной шевельнувшееся внизу живота. Прекрасно. У этой женщины, значит, есть своя Ахиллесова пята – Брайан. Так Роза и подозревала.
– Я ваш должник, – сказала она направлявшейся к двери Рэйчел.
Та остановилась и, обернувшись, бросила на Розу пристальный взгляд, отраженный множеством зеркал.
„Прямо как в фильме Феллини", – подумала Роза, глядя на эти напомнившие ей домино отражения: голубые, как незабудки, глаза были совсем как пятнышки на игральных костяшках. И снова Розе показалось, что она уже видела где-то точно такое же лицо…
– Нет, вы ничего мне не должны, – твердо произнесла Рэйчел, пытаясь улыбнуться. – Считайте, что мы квиты.
„Ну об этом уж мне судить! – с горечью подумала Роза, но горечь была уже не такой острой. – И пока Брайан с тобой, квиты нам не быть…"
