Текст книги "Этот мир не для нежных (СИ)"

Автор книги: Евгения Райнеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Я же! А вы! За что?!

Наконец истерика, перевалив свой пик, начала выдыхаться, истончаться, сходить на нет. Бессильный протест затих, но затихла и Лив, её совершенно вымотал этот бесполезный всплеск отчаянья и негодования. Она в полном безразличии к тому, что творится вокруг неё, прижалась щекой к пыльной ржавой земле, скорчившись под открытым ярким, но бесстрастным небом в эмбриональный комок. Прикосновение лица к теплой, мягкой пыли успокаивало и даже тянуло в сон, в спасительный отдых. Последнее, что она успела заметить, это выпавшие из её рук солнечные очки. То, что на прощание сунул ей коварный дегенерат Геннадий Леонтьевич. А потом, как бы это ни было невозможно в данных обстоятельствах, Лив уснула.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЯРКО

Глава 1. Погоня, переходящая в полонез

Когда Оливия открыла глаза, светлой полоской зарева начинался рассвет. Небо, опрокинувшееся в ночь, пока девушка тяжело и беспросветно спала, уже светлело. По нему ползла, захватывая тёмную ткань ночи, светлая волна. Словно чашку густого молока вылили на тёмно-синюю скатерть. Белёсая волна растворяла спелые крупные звёзды, гроздьями свисающие с небосклона.

Резануло в глазах от непривычного буйства красок. Лив вспомнила про очки, которые ей оставил изобретатель, нашарила возле себя в траве, надела. Стало немного легче. Но, несмотря на такую непривычную красоту и невиданную яркость красок просыпающегося мира, Лив не пришла в восторг от созерцания ландшафта. Она поднялась с голой земли, на которой не то, чтобы спала, а валялась в забытье после истерики, в настроении уже не столь паническом, как накануне, но все равно безрадостном и растерянном. В придачу к невыносимо ноющей ноге, от ночи, проведенной на голой земле, болело всё тело. Глаза опухли от слёз, выплаканных накануне, и даже, несмотря на очки, в них всё равно резало непривычными соцветиями, чужая толстовка и штаны не по росту были грязны. Ещё и эти валенки...

«Опять, – подумала Лив, пытаясь отряхнуть ржавую пыль с подобия одежды, – опять я вся чумазая, словно меня месяц по земле таскали». Очень хотелось почистить зубы и умыться. Она оглядела окрестности, но за ночь, как и следовало ожидать, ничего не изменилось. Это была кошмарная явь, в которую возвращаешься снова и снова, а вовсе не плохой сон. Впереди неё тянулось бескрайнее жёлтое поле, позади стеной стоял коряжистый, змеекорневой лес. Немного подумав, Лив решила идти вперёд и перешагнула незримую границу, отделяющую один мир от другого. Только сейчас она поняла некоторую странность, которую в череде других ненормальностей, упустила из вида. Несмотря на только начинающийся день, в воздухе уже разливалось предчувствие самой настоящей жары. Это была явно не осень, которой всё ещё тянуло из леса с той стороны, откуда Лив пришла. Царило несомненное лето, причем самый его пик. Ещё немного сохранялась ночная прохлада, но было ясно, что уже совсем скоро она уступит место изнуряющему зною.

Девушка стянула то, что с трудом можно было назвать обувью, подвернула штанины и рукава повыше и, прихрамывая, босиком, с валенками подмышкой, отправилась в путь. Не очень понимая, куда и зачем. Кожа на ногах, утомленных долгой осенью, из-под закатанных штанин светилась бледной синевой. «Этот мир не для нежных», – вздохнула Оливия мамиными словами.

Две красивые яркокрылые бабочки слаженной парой пролетели совсем близко, почти касаясь её лица. На секунду Лив забыла о том, в каком положении она находится, её вдруг посетила беспричинная детская радость. Просто от того, что начинался новый солнечный день и в нём были эти прекрасные бабочки. Радость длилась секунду, но оставила свой отблеск на каком-то забытом уровне. Лив, окрылённая чудесными бабочками, почти полетела по полю. Ослепительный жёлтый цвет, который поразил девушку издалека, при ближайшем рассмотрении оказался ковром из солнечных цветов, сплошным полотном покрывающим равнину. Они были похожи на невызревшие одуванчики, но с чашками средних размеров подсолнухов. И что-то было в них тревожащее, неправильное. Девушка присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть хотя бы один. Из стебля тянулось вверх два только что раскрывшихся бутона. Оказалось, что все цветы в обозримом пространстве росли попарно. «Забавно», – подумала Лив. Ей, действительно, стало интересно и любопытно. Она переходила все дальше и дальше, все так же, практически на четвереньках, исследуя цветы один за другим. Издалека могло показаться, что она роет носом землю. Но все, абсолютно все цветы росли так – по два бутона на одном стебле. Она проверяла снова и снова, но результат был один и тот же. Никогда – по одному, никогда – по три. Только два, чётко и однозначно. Лив трогала эти двуглавые рогатки, удивляясь, срывала, подламывая стебель, который поддавался с большим трудом, когда, наконец, убедилась, что всё так и есть.

В тот момент, когда она увидела двух совместно ползущих одинаковых жуков с глянцевыми крыльями, сложенными на спинах, сзади раздался громкий хмык. Девушка так увлеклась необычно сосуществующими цветами, что не заметила: кто-то уже некоторое время наблюдает за ней.

– Хм, – раздалось откуда-то сверху.

Она в ужасе вскочила, но не удержалась на ногах и завалилась назад, села с размаха на пятую точку. Перед ней стояли два молодых человека. В джинсах цвета хаки, зелёных длинных косоворотках (мятые рубахи без воротников спускались ниже бедер) и мягких кроссовках, из-за которых, очевидно, Лив не услышала чужие шаги за спиной. На секунду у неё сбилось дыхание – и от неожиданности, и от того, что на неё смотрели две пары вытянутых к вискам глаз. Как у воинов древней эпохи Чосон.

А ещё эти парни были похожи, как две капли воды. Лив подумала бы, что никогда не отличит одного от другого, если бы не выражения на их лицах. Один смотрел на неё с добродушной, хотя и несколько озадаченной улыбкой, второй выглядел тоже озадаченным, но хмурился. Она собиралась было сдёрнуть с носа солнечные очки, потому что так знакомиться было невежливо, но глаза тут же обожгло, и Лив вернула очки на место.

Тот, что казался более доброжелательным, поднял успокаивающе руку:

– Не пугайся, – мягким баритоном произнёс он. – Почему ты здесь?

Вопрос, на который Лив при всем своем желании не могла ответить. Она оторопело уставилась на эту пару, судорожно соображая, что ей сказать.

– Вы... близнецы? – это было единственное, что она могла промолвить в этот момент.

Молодые люди без единого звука переглянулись. Потом один из них озабоченно обвел глазами поле и опять уставился на Лив:

– Ты же понимаешь моё удивление. Где хансанг?

Девушка очумело посмотрела на свои ладони, к которым прилип стебелек двуглавого цветка. Единственное, что на данный момент у неё было в наличии. Она протянула раскрытые руки незнакомцам, предъявляя стебелёк:

– Вот?

Угрюмый насупился ещё больше, а добродушный стал менее приветлив. В его голосе появились растерянные нотки:

– Почему ты без нее? Ты в опасности?

Лив сморгнула несколько раз, пытаясь понять смысл сказанного. Потом радостно уцепилась за слово «опасность» и быстро закивала, придерживая очки:

– Я заблудилась, – ляпнула первое, что пришло ей в голову. – Не знаю, куда идти.

– Ты из города? – подал настороженный голос второй. – Или из поместья?

Он надвинулся на неё мрачной тенью, и Лив всё так же на пятой точке попятилась, елозя по земле.

– Я не сделала вам ничего плохого, – растерянно произнёсла она. – Вы можете мне сказать, в каком направлении...

Девушка про себя чертыхнулась в адрес Геннадия Леонтьевича, из-за которого она сама не знала, куда идёт и что ей нужно.

– Есть хоть что-нибудь... Люди...

Парни не делали больше угрожающих движений, и Лив приободрилась:

– Просто покажите мне направление, где есть какое-нибудь поселение или город, и я спокойно уйду. Не трогайте меня, пожалуйста. Я была в опасности, это правда, а сейчас хочу только отдохнуть где-нибудь и понять, что происходит.

Близнецы переглянулись. Они не сказали вслух ни слова, но Лив каким-то шестым чувством поняла, что между ними только что состоялся безмолвный диалог. При этом хмурый не переставал хмуриться, а у добродушного в глазах появилось ощущение упрямой настойчивости. Наконец они опять повернулись к Лив, и тот, что был светлее, произнёс:

– Скажи, может ли быть такое, что твой хансанг не ушел? Ты же не банхал?

Девушка представления не имела, что такое хансанг, что такое банхал, и почему они, эти непонятные слова, должны уйти или, наоборот, остаться, но изо всех сил закивала. Она подумала, что нисколько не врет, потому что никто не уходил от неё, кроме сумасшедшего изобретателя.

– Геннадий Леонтьевич вечером ушёл... Он же не ... это самое... не то, что вы имели в виду, верно?

Парни вдруг засмеялись, словно она очень удачно пошутила. Ещё настороженно, но всё-таки засмеялись. Тот, что в основном говорил с ней, вдруг подмигнул:

– Поклянись!

Он стал загибать пальцы:

– Поклянись, что ты не бежишь от судьбы, не из ильёга Теки, и не вне закона.

– Клянусь, – торопливо сказала Лив. Законы она всегда очень чтила и тщательно соблюдала. А никаких Теки и в помине, конечно, не ведала. – Я даже улицу всегда перехожу на зелёный свет.

Парни опять засмеялись.

– Ты забавная, – сказал добродушный. – Выглядишь очень грязной и измученной, но я не вижу в тебе следов разрыва. Теки...

Он посмотрел на второго и покачал головой:

– Теки навряд ли подослал банхала, он же не совсем идиот...

Второй ответил хмурым взглядом, а первый рассмеялся:

– Хотя, нет, он совсем идиот. Но банхала бы точно не подослал.

Опять обратился к Лив:

– Скажи, стоит ли тебе доверять? Без хансанга нам непонятно, ты же знаешь...

Лив опять энергично закивала, стараясь вложить в свой посыл самые горячие заверения в чистоте намерений. Хотя несколько удивилась: неужели, если она скажет, что ей стоит доверять, они сразу же примут эти слова за чистую монету? И неужели кто-то может вот так сказать незнакомым людям, что, мол, нет, ему ни в коем случае доверять не стоит?

– Ладно, – очевидно, что решения принимал в этой паре добродушный. – Давай, разберёмся в более подходящем месте. А так как ты видела меня на поле Теки, то не можем здесь оставаться. Поехали. Расскажешь, что случилось.

– Куда? – удивилась Лив. – И как? В смысле, на чём? И почему?

Мрачный свистнул залихватски и отчаянно. Тут же совершенно неоткуда появилась пара серых в яблоках коней. Вот только что их не было, и вот они уже здесь. Совершенно одинаковые, Лив показалось, что даже пятна на крупах абсолютно идентичны. Чёлки и хвосты жеребцов под легкими порывами ветра развивались тоже совершенно синхронно. У Лив словно раздвоилось в глазах уже окончательно. Она поняла, что с того момента, как ступила на цветочную поляну, всё время пытается сфокусировать зрение.

И тут она опомниться не успела, как мир вдруг замелькал разрозненными пятнами, перевернулся, потом встал на место, но уже несколько с другой позиции. Лив, поддерживаемая добродушным близнецом, оказалась на лошади, и теперь с ужасом взирала на пропасть, разверзшуюся под ней.

– Оп-ля! – залихватски крикнул её солошадник, и всё опять замелькало перед глазами. Они резко, с места, сорвались в галоп. Тут же ветер, свистящий в ушах, донес крик мрачного:

– Теки!

– Этого следовало ожидать, – проворчал ей в ухо парень, непозволительно близко навалившийся на её спину. – Пригнись немного, ветер будет бить по глазам.

Валенки тут же остались где-то далеко позади, брошенные на желтом поле.

И, да, ветер бил. И в глаза, и в губы, и давил грудь. Если бы не горячее тело близнеца, прикрывавшего её сзади, этот ветер сразу бы снёс Лив на землю, как только конь ускорил свой полёт. Она не успела даже испугаться, что сейчас потеряет солнечные очки, когда поняла, что они держатся на ней, как влитые, даже в этой сумасшедшей скачке. Но ещё больше накрыло страхом, когда издалека разрываемые ветром в спину ударили грозные крики.

– Погоня? – прокричала она спутнику. Вцепившись руками в гриву скакуна, и уже не зная, то ли прижаться к добродушному близнецу, то ли монолитным кентавром срастись с бешено несущимся конём.

– Уйдем, – гаркнул парень в ответ, взмахнул рукой, и хотя казалось, что уже невозможно ускорить эту стремительную скачку, они помчались быстрее.

Скорость была такая, словно они мчались на гоночном авто. Только без комфорта, который испытываешь в машине. Казалось, что скорость зашкаливает. И спидометра под рукой, естественно нет. Сто шестьдесят? Сто восемьдесят?

– Двести километров в час, – закричал ей близнец. – Наши найтеу могут и быстрее.

Лив поняла, что так чудно он называет лошадь. Несмотря на это более, чем зыбкое (и из ряда вон отчаянно положение), девушка успела подумать, что близнецы говорят на знакомом ей языке. Только с вкраплением непонятных слов. Впрочем, они с Геннадием Леонтьевичем не так уж далеко ушли в лес, чтобы пересечь какую-либо границу. Лив судорожно прикинула. До Китая в любом случае оставалось ещё невозможная тысяча километров. Нет, она ещё точно находится в своей стране. Хотя от этой чертовой компании Фарса, будь она неладна, можно было ожидать всего, чего угодно. В том числе, перемещения предметов, (в данном случае именно её, Лив) на расстояние.

Ей захотелось оглянуться, чтобы понять, от кого они с такой отчаянной решимостью убегают. Хотя Лив уже совершенно навалилась грудью на круп коня, вжалась в него всеми доступными ей силами, она смогла повернуть голову чуть назад. Увидела только черное облако пыли, клубящееся за ними. Второго близнеца разглядеть в этом мареве не представлялось никакой возможности, но Лив ощущала, что он где-то рядом. Она словно попала в зону турбулентности, где её тело невольно, но неумолимо стремилось по вектору, который был изначально задан силами физики, и, как жертва турбулентности, Лив не имела никакой возможности для сопротивления. Только свист пространства, превратившегося в один сплошной ветер, невероятная скорость, от которой туго наливались этим ветром глаза и болели так, как если бы по ним стеганули бечевкой. Только тяжёлое живое тепло от пригнувшегося над ней человека ещё давало ощущение реальности. Сколько это длилось? Время исчезло, закрученное в поток движения.

Вдруг неистовый бег резко и ощутимо замедлился, пыль начала оседать. Лив чуть осмелев, приподнялась над крупом коня, все ещё неистово цепляясь за его запутанную в ветре гриву. Ландшафт изменился. Они неслись вдоль небольшой речушки, с одной стороны поросшей дикими зарослями, с другой, той, где их немногочисленная, но дружная кавалькада и гарцевала, расстилалось поле, изменившее цвет. Теперь оно было изумрудно-зеленым, усыпанным растениями цвета молодой травы, без единого пятна другого цвета. Лив присмотрелась к водной глади и охнула. Рек тоже было две. Они текли в одном направлении, повторяя все изгибы и повороты, каждое, даже малейшее движение друг друга, разделенные только узкой песчаной полоской земли. Но она была, и была явной, эта полоска. То есть, это были две реки. Реки-близнецы.

Добродушный остановил коня на крутом берегу, спрыгнул сам и протянул руку Лив, которая смертельно напуганным кулем уже сползала с лошадиного крупа. Девушка только сейчас поняла, как болят её побелевшие пальцы, судорожно вцепившиеся в серую гриву.

Она кубарем скатилась прямо на землю. По закону подлости упала на подвернувшуюся больную ногу и застонала. В этот момент, совершенно неподходящий для фантазий и воспоминаний, Лив вдруг поняла, что исполнилась одна ей потаенная мечта. Она только что на стремительном коне в объятиях красавца с вытянутыми к вискам глазами и точёным упрямым подбородком убегала от погони. Но эта мысль не вызвала у неё ожидаемого восторга.

Было что-то такое... Раздражающее? Лив принюхалась. Как от неё, так и от красавца, ощутимо несло конским потом. Запах был настолько сильный, что на секунду перебил ощущение одеревеневшего тела. Спина и то, что ниже спины, горели огнем, а набитые ветром и пылью глаза слезились от жуткой рези. Лив вперила взгляд в изумрудную траву перед собой, стараясь не дышать. Взгляда она поднять не могла. Почему-то стало очень стыдно.

Приблизился цокот ещё одних копыт, и мрачный близнец спешился на ходу. Они стояли рядом и опять разглядывали ей, все так же сидящую на земле, словно неведомую зверушку.

– Не бойся, – сказал с недоумением тот, кто минуту назад сливался с ней в скоростном экстазе. – Видишь же, что зелёный.

– Кто зелёный? – буркнула Лив, растирая опять пострадавшую ногу.

– Цвет. Зелёный же, – они разом присели на корточки и заглянули ей в глаза, словно желая удостовериться, что девушка не издевается над ними. – Зеленые розы.

– И что? – Она вообще не хотела на них смотреть. Мрачный попытался взять щепотью большой ладони за подбородок, но Лив сердито увернулась. Ещё не хватало, чтобы её хватали пусть за грязное, но всё-таки очень личное лицо.

Добродушный поднялся, вслед за ним встал, все ещё протягивая ладонь к Лив, мрачный.

– Это наши владения, – пояснил тот, в объятиях которого девушка пребывала несколько минут назад, – он не сунется сюда. Кстати, я – Джонг.

Поймал всё ещё недоумевающий взгляд, и добавил с улыбкой, которая очень напоминала ехидную:

– Звать меня так. А это...

Он указал рукой на своего брата.

– Маджонг, – буркнул мрачный. – Это тоже имя. Моё.

Лив с трудом начала подниматься. Джонг, который в её глазах только что обрел имя, попытался галантно подать руку, но больная нога подвернулась, и девушка опять упала в его объятия. И даже не смутилась, и не взволновалась. Просто спокойно отстранила парня, и спросила, кривясь от боли:

– А кто это за нами гнался? И зачем? И ещё. Почему здесь все такое... Одинаковое?

Они оба недоуменно уставились на неё.

– В смысле, одинаковое?

– А, проехали, – у Лив не было сил объяснять им суть вопроса. Не хотелось. – Оставляю первые два. Кто и зачем?

– А... это... – Джонг, убедившись, что с девушкой все в порядке, внимательно осматривал коня. – Это ильёг Теки. У нас с ним разногласия по некоторым вопросам. Мы увидели тебя и пересекли границу. Это опасно, но не смертельно. Нарушение, но не преступление.

Маджонг все так же хмуро осматривал своего скакуна. Лив посетило странное подозрение, что в данный момент они сообща и молча обдумывают какую-то мысль. Одну на двоих, безмолвно понимая друг друга. Видимо, все было в норме, потому что близнецы опять синхронно похлопали ладонями по крупам своих совершенно идентичных коней и повернулись к Лив. Спросили слаженным хором:

– Будешь гостьей в замке Шинга?

И что Лив ещё оставалось? Она, конечно, тут же согласилась стать гостьей в замке Шинга.

Глава 2. В замке Шинга

Крупные спелые звёзды парно кружили над головой. Каждая сама по себе, и ещё вокруг друг друга одновременно. Этот звёздный танец вызывал головокружение, стоило только поднять глаза на ночное глубокое небо. И ещё, наверное, Лив была немного пьяна от всего сразу. И от хорошего ужина, и от ощущения благоухающей чистоты, и от красивого платья, которое ладно подогнали прямо на ней.

Платье, кстати, радовало особо. Мало того, что оно было удобным, так ещё и очень оригинальным. Совершенно невероятное смешение старомодного и современного стилей. Достаточно короткое – до колен, с силуэтом а-ля беби-долл, оно поражало пышным воротником в стиле нарядов эпохи рококо, который белоснежным взбитым безе обрамлял смелое декольте. Простой подол и невероятное количество лент и бантов, топящих плечи и шею в своем пенном великолепии. И рукава – узкие у плеч, расширяющиеся книзу, украшенные каскадом пышных кружев.

Лив с удовольствием коснулась ладонью мягкой ткани. Все ощущения были очень приятные. И шелковое платье, и нагретые за день, потихоньку отпускающие жар в прохладу ночи массивные перила балкона, и теплый ветер, который сейчас не стегал, как во время скачки, а мягко гладил её сразу посвежевшее лицо. Это, как оказалось, была ещё одна осуществленная мечта, о которой Лив и не подозревала. Пока вдруг именно сейчас не почувствовала, что всегда хотела вот такой принцессой стоять на балконе. В свежести надвигающейся ночи, над пропастью (не пугающей, а волнующей) , что, срываясь темной тенью со стен к подножиям скал, обрамляет старинный, полный достоинства замок. Три дня она гостила уже здесь, и это было замечательное время.

Замок её поразил сразу же и ещё издалека. Сказать, что он был изумительно красив, это значит не выразить вообще абсолютно ничего. Это было как... Вот как если найти красивую открытку, сделанную гениальным фотографом, полюбоваться, а затем увидёть её во сне, окутанную мистическими, нездешними ощущениями, которыми иногда видения обволакивают вполне обыденные события.

И Лив никак не могла забыть этот странный эффект, поразивший её. Когда подходишь к замку Шинга, то он сначала показывается в призрачном мерцании, то пропадая, то опять появляясь в разреженном знойном мареве. Затем зыбкий образ становится все плотнее, реальнее, хотя флёр сказочности ещё окутывает его. Он высится на выступе горного склона, переливаясь в свете двух солнц огромным изумрудом. С наклонного плато, в который переходит необъятное поле зелёных роз, кажется, что суровый и прекрасный бастион этот не имеет входа и выхода. Кусты роз – и так не низкие в поле – у подножия растянулись внушительной колючей преградой, высотой с мужчину выше среднего роста.

И, конечно, Лив даже не удивилась, когда поняла, что на неё надвигаются издалека сразу две абсолютно одинаковые башни. Два здания, соединённые каменным мостом между собой.

Вчера они втроем поднялись на самый пик одной из башен, и Лив увидела совершенно замечательное зрелище. На много-много вёрст вокруг расстилалась поля. Они были разноцветными, полные изысканного сияния. Незаметно переходили одно в другое. Красное, оранжевое, жёлтое, зелёное, голубое... Что-то это ей тут же напомнило, и Лив, озарённая, закричала во весь голос: «Ух, ты». Это как если бы радуга замкнутым кругом опрокинулась на землю, и она, Лив, оказалась в самом её центре. Джонг и Маджонг были рыцарями замка Шинга, стражами зелёного поля.

От её восторженного крика вчера засмеялся даже вечно хмурый Маджонг. Он тут же закашлялся, нахмурился, но улыбка осталась в уголках рта, и Лив простила ему вечную мрачность. И даже почти перестала его бояться. Сейчас, в спускающейся вечерней прохладе, было немного по-другому, не так как в центре искрящейся Ириды, но все равно хорошо.

Настолько, что она предпочла не замечать массивную оборонительную стену, окружавшую замок; тяжелые створки ворот, обитые снаружи чем-то вроде железа для защиты от поджога; опускающуюся решетку с окованным низом; прорези и бойницы в надворотных вышках-башенках, явно для лучников. И огромный, подъёмный мост, который нависал над глубоким рвом, хотелось считать удачной декорацией исторического аттракциона. Лив даже мысли не хотела допускать, что Шинга нуждается в обороне. Потому что это значило, что у замка есть враги и что безмятежность и красота яркого окружающего мира не вечны.

– Тебе нравится ночное небо? – Джонг неслышно появился на балконе, и, кажется, уже некоторое время наблюдал за ней. Лив тут же ощутила присутствие незримого Маджонга. Между близнецами определенно существовала такая грань, дальше которой они не могли физически удалиться друг от друга.

И насколько Лив поняла за этот короткий промежуток времени, что они провели вместе, Джонг и Маджонг не были близнецами. Они воспринимали друг друга как единое целое, как отдельную личность, и это не укладывалось в голове Лив. Девушка ощущала в этом даже нечто не совсем приличное. Похожее чувство её одолевало, когда она смотрела на гомосексуальные пары. Она понимала, что здесь совсем другое, но не могла отделаться от лёгкого чувства неудобства.

С другой стороны, рыцарям замка Шинга Лив казалась разделённым пополам существом, которое почему-то не умерло, когда его разрубили, а продолжило функционировать и существовать одной половиной. Они смотрели на неё со смешанными чувствами, в которых было и сострадательное любопытство, и подавляемое отвращение, и невыносимая, выворачивающая душу наизнанку жалость.

Джонг, такой похожий на несуществующего воина эпохи Чосон... Он так и остался просто похожим. Оба слишком зациклены друг на друге, и этот разделенный симбиоз абсолютно самодостаточен, ему не нужен никто другой. Лив это поняла сразу. А несбыточный воин эпохи Чосон был прекрасен тем, что больше всего на свете ему нужна была Лив. Даже больше него самого. По крайней мере, она так себе это представляла.

Все три дня пребывания в замке Шинга Лив пыталась осмыслить, как жить в мире, где всё соединяется по парам. И её это иногда просто выводило из себя. Она пыталась укрыться в привычном и всегда успокаивающем её мире цифр, но столкнулась с тем, что здешняя система исчисления бесила её особенно. Просто потому, что здесь не существовало нечётных чисел. Единственным и, наверное, поэтому священным непарным числом в здешней двоичной системе измерений, хотя его и называли «Иридой», а не семёркой. Так и говорили: «Ирида и ещё хансанг», а так как хансанг – всегда два, то это означало девять.

Когда Лив впервые услышала, как Нан-Сонан, отчитываясь за что-то, оперирует такой дикой системой счета, её личный мир, основанный на определённом раз и навсегда порядке цифр, просто сошел с ума. Но воспитанная Лив старалась понять и принять эти правила игры, хотя бы из благодарности за гостеприимство.

– Я очень люблю ночное небо, – она с улыбкой повернулась к Джонгу, – хотя, честно говоря, мне не нравится оставаться под ним где-нибудь в поле или в лесу. Там, где нет людей и зданий. Тогда оно не кажется мне уже таким красивым. Пугает.

Джонг подошел совсем близко, облокотился рядом с Лив на массивные перила балкона. Он задумчиво посмотрел на кружащиеся в небе пары звёзд. Словно пытался понять, что в данный момент чувствует Лив. Темнота окутала их тишиной. Откуда-то из мрака балконного входа Лив чувствовала взгляд Маджонга. Он наблюдал за происходящим всё так же угрюмо. И не то, чтобы не доверял. Хмурый парень был расположен к ней, это чувствовалось по Джонгу. Светлый относился к ней с заботливой нежностью, а насколько понимала Лив, ощущения рыцарей Шинга были абсолютно идентичны. Только всё равно Маджонг пугал её.

Отгоняя мрачные мысли, Лив мечтательно вздохнула:

– Но в такое время совсем неплохо подумать о чем-то романтическом. Например, о вечном. О поэзии. О любви.

Напряженная тишина послужила ей ответом. Сначала Лив не заметила, что в воздухе повисло недоумение, затем все-таки, почувствовав себя неловко, встрепенулась:

– Что? Что такое?

Джонг покачал головой.

– Я не понял, о чём неплохо подумать.

– Любовь? Я говорила, подумать о любви... О романтике, поэзии... Люди всегда об этом думают, когда остаются наедине с ночным небом. Я слышала, что это так.

Из темноты раздался уничижительный хмык Маджонга.

– Я не понимаю...

Джонг казался озадаченным. Лив тоже сильно удивилась, потому что ей всегда казалось, что любовь – это то, что должно существовать во всех мирах. В смысле, если и есть что-то по другую сторону цифр, времени, денег и карьеры, то именно чувство, которое вне правил и четкого распорядка, должно связывать миры. Если, конечно, оно существует.

– Когда ты любишь кого-то, становишься с ним одним целым...

Она посмотрела на Джонга-Маджонга и поняла, что вот прямо сейчас это совершенно неактуально.

– Думаешь о нем, и ты уже не одинок...

Опять не то.

– Он может быть до определенного момента самым обыкновенным, но вдруг – бац! – и он кажется тебе самым красивым, самым особенным...

Нет, они совсем её не понимали. Девушка вздохнула, используя самый веский аргумент:

– Чтобы рождались дети...

– Разве для того, чтобы рождались дети, нужно что-то, кроме двух пар хансангов разного пола? – удивительно, но Джонг, говоря о таких вещах, совершенно не смущался. Это прозвучало, как будто он говорил о том, что в кашу очень естественно будет положить кусок масла.

Что ж, Лив оставила свои жалкие попытки. В конце концов, она не была таким уж большим специалистом в любовных делах. И мастером ведения дискуссии тоже не была. Поэтому она просто сказала:

– Ну, да. Больше, в сущности, ничего и не нужно. Две пары хансангов и...

Лив повертела в воздухе рукой, изображая нечто неопределенное:

– И всё.

В общем, как смогла, так и закрыла тему. Чтобы совсем уж сгладить неловкость, быстро произнесла:

– Здешний воздух на удивление приятен и свеж. Собственно, я это хотела сказать. Мне очень здесь хорошо.

И не покривила душой. Ей, в самом деле, было совсем неплохо в этом замке, по которому ходили парами совершенно одинаковые собаки, и все предметы сервировки двоились в глазах. Еду готовила и накрывала на два стола приходящая управляющая Нан-Сунан. Излишне будет даже упоминать о том, что это были две совершенно одинаковые женщины уже довольно преклонного возраста. Она же и принесла два платья для Лив, и никак не могла понять, что девушка имеет в виду, когда говорит, что сможет их носить по очереди. Замкоправительница, единая в двух лицах, все время оглядывалась по сторонам, ища копию Лив, но, конечно, никого не находила.

Несмотря на своё неодобрительное замешательство, Нан-Сунан подогнала платье по фигуре девушки практически без изъянов, и у Лив в гардеробе появилось два совершенно одинаковых, но идеально сидящих на ней наряда.

Она непроизвольным движением поправила кружево на рукавах. Джонг улыбнулся, он заметил этот жест, полный очаровательной и трогательной женственности. Девушка ощутила, что светлый хансанг любуется её беззащитностью.

– Ты расскажешь, почему оказалась одна? Сейчас расскажешь?

Лив вздохнула. Она уже пыталась объяснить, что там, откуда пришла, нет ничего особенного в том, что все не двоится в глазах, а близнецы – это, скорее, исключение из правил. Рыцари Шинга синхронно кивали, но в глазах у обоих Лив снова и снова читала легкое непонимание. Тогда она решила оставить попытки объяснить то, о чем сама только смутно догадывалась, и сосредоточилась на проблеме, которая действительно была самой важной.

– Мне нужно найти кое-кого. Это человек, молодой мужчина.

Лив задумалась, как объяснить, кого именно она ищет.

– Или птица. Тогда это воробей. Думаю, поэтому я оказалась здесь. Чтобы встретиться с ним. Я была к нему несправедлива, обижала всё время, а теперь я обязана его найти.

– Ты хочешь извиниться? – понимающе кивнул Джонг.

– И это тоже, – Лив такой поворот дела не приходил в голову, но об извинениях, действительно, стоило подумать.