Текст книги "Этот мир не для нежных (СИ)"

Автор книги: Евгения Райнеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Ты вообще, кто?

Бывший страж поднял лицо вверх, в беззвёздную темноту, чуть отражающую искусственный мутный свет.

– Я? А ты сомневаешься в том, кто я? – спросил он её в свою очередь.

– Если ты тот Джонг, который сделал мне качели на Ириде, почему тогда выпрыгнул из зарослей лаванды и выстрелил? Это был ты?

– Я, – сказал Джонг. – Это был я... Пойдём, а то ему совсем плохо.

Он взял неподвижного Савву за плечи. Тот тихо застонал, но не очнулся.

– Помоги мне. Бери за ноги. Там есть медикаменты. И бинты.

Вдвоём втащили недвижного спутника через эту дыру, он становился все бледнее и тяжелее, и в какой-то момент Лив в очередной раз показалось, что она сейчас вот прямо здесь же ляжет и умрет. Но ничего подобного не случилось, и девушка решила чуть позже подумать, откуда берётся второе дыхание. По всё такому же пустынному и безлюдному двору они протащили Савву к левому крылу здания. Несмотря на кажущуюся полную тишину и пустоту, они передвигались осторожно, пробирались, таясь под тенью стен. Лив ощущала отсроченную опасность.

Джонг привычным движением сбил слабенький замок, болтавшийся на приземистой двери. Она имела вид довольно заброшенный, казалось, что ей уже давно никто не пользуется.

– Про этот вход, кажется, давно забыли, – пояснил он Лив, словно прочитал мысли.

Дверь немного посопротивлялась, тормозя своей перекошенностью, в конце концов, неохотно скрипнула и поддалась. Троица тут же оказалась в какой-то приёмной, небольшой комнатушке на удивление чистой и белой, После ржавых труб и бетона она показалась Лив стерильной. Слабый запах йода и карболки показался даже приятным. В комнате находились только две больничные кушетки, очень знакомые Лив, они были накрыты специфически пахнущими даже на расстоянии клеенками. Ещё там стоял одинокий стол, а больше ничего не было.

Из комнаты ожидаемо шел широкий коридор, и Джонг, опять взвалив Савву на плечи, уверенно направился по нему в неизвестную Лив даль. Они тащились мимо закрытых дверей, куда – неизвестно. Белые стены, временами переходящие в серебро, отражались в таком же бледном лице Саввы. Он, кажется, на секунду очнулся, застонал. Лив на ходу опять коснулась ладонью его влажного лба:

– Миленький, потерпи ещё немного…

И обернулась к Джонгу:

– Уже ведь скоро, да?

Но ответил ей неожиданно Савва. Он вдруг прошептал:

– Не беспокойся, Оливка, я потерплю, – и опять впал в забытье.

Наконец-то Джонг остановился перед одной из многочисленных дверей, совершенно не отличавшейся ни от одной, мимо которых они уже прошли.

– Открой, – сказал Джонг, и Лив заметила, что он устал и тоже с трудом уже держится на ногах.

В комнате заставленной стеклянными и сейфоподобными шкафами, так же, как и в приёмной оказалась кушетка, на неё Джонг с облегчением сразу свалил Савву. Не переведя дух, он бросился к шкафам, разбивая стекла и взламывая дверцы. Через минуту перед Лив уже громоздилась гора склянок, баночек и упаковок с бинтами.

Они вдвоем промыли Савве раны, убрали окровавленные ошметки футболки, перетянули бинтами спину, на которой, как и подозревала Лив, живого места не было. Джонг, метнувшись куда-то за очередной шкаф, вытащил длинную и одноногую, как цапля, капельницу, показал на одну из банок:

– Сможешь раствор глюкозы ввести? Боюсь, я в вену не попаду.

Он вытянул вперёд дрожащие руки, демонстрируя мелкий тремор.

Лив тоже боялась, но в вену всё-таки попала без проблем. Наверное, от страха.

Они смотрели на бледного, неподвижного Савву, к руке которого тянулся гибкой худосочной змеёй шланг. Внутри этой призрачной змейки переливалась жидкость, возвращая Савву к жизни. Лив и Джонг сидели возле кушетки прямо на полу, и сил не было, казалось, уже ни на что. Они просто тупо ждали непонятно чего. Лив – что Савва очнётся, а Джонг... вдруг резко схватил её ладонь, на которой коркой уже запеклась кровь. То ли от его резкого движения, то ли немного раньше, когда Лив самоотверженно занималась ранами Саввы, но порез на ладони открылся, и из него сквозь коричневую корку опять сочилась алая, свежая кровь.

– Это у тебя что? Ты молчала?

– Я забыла, – сказала Лив, и сама удивилась тому, что могла вот так запросто забыть о себе. Она не помнила, чтобы когда-то забывала о своих интересах.

Затем Джонг обрабатывал порез, а Лив смотрела, как он это делает.

– Ну, ладно, – выдохнул бывший страж, поёжившись под пристальными и многозначительными взглядами. Наверное, он устал делать вид, что не замечает. – Я хотел спасти тебя, поэтому делал единственно возможное, что мог в этой ситуации. Нечаянно получилось так, что отправил тебя на изнанку Ириды.

– Что это значит? – удивилась Лив. – Вот это вот все – изнанка Ириды?

– Ну, да, – ответил он. – Неофициально. Долина Блед – это то, что питает Ириду. Откуда мы берем такое разнообразие цвета, по-твоему?

– Выкачиваете отсюда?

Джонг подул на её ладонь, обработанную жгучей жидкостью, девушка страдальчески скривилась. Он подул ещё раз, и принялся наматывать на рану бинт. Довольно, кстати, умело.

– Ёшкин кот, – Лив произнесла это и сама удивилась, откуда подобное выражение всплыло в её голове.

Джонг удовлетворенно посмотрел на аккуратную перевязку. Взгляд его становился привычно мягким, он прикоснулся осторожно к только что перевязанной им ладони Лив.

– Пока есть время, боюсь его у нас не так много… Я вот что хотел тебе сказать, и это самое главное. Раз уж мне все равно придётся жить где-то не на Ириде... Ты говорила, что у вас разнополые люди устраивают что-то вроде пары хансангов.

Джонг вдруг стал очень смущённым:

– Хотел спросить, может, мы с тобой могли бы стать такой парой? В вашем мире. Я хороший хансанг, со мной весело. А мне не так страшно. Это правильная идея, не находишь? Я пытался позвать тебя слухом хансанга, и, кажется, получилось.

– Там, в подвале… Это ты?

Джонг кивнул.

– Я не был уверен, но ведь получилось?

Место и время для кокетства было совершенно неуместно, поэтому Лив, долго не раздумывая, сразу ответила:

– Нет. Ты не очень понимаешь, о чём говоришь.

– Почему?

Лив вспомнила тяжёлый взгляд цафена Тома: «Не стоит ждать от других людей полного растворения друг в друге. Это каждый на Ириде знает. Моя жена – банхал, и она понимает это». Так он сказал. Девушка вздохнула:

– Это совсем не то. Ты будешь ждать от меня полного понимания, умения мыслить, как одно существо, но это совсем не то. Полного мысленного слияния, как с Маджонгом, никогда не будет, а ты все время будешь к этому стремиться. Несчастье и обманутые ожидания – вот что тебя ждёт в этом случае. Попробуй что-нибудь другое, Джонг. Или женись на бизнес–леди. По крайней мере, не будешь знать нужды.

– Что?!

– Да ничего, – опять произнесла Лив. – Вспомнила кое-кого.

– Ладно, – сказал Джонг. – Я понял.

Он резко и, кажется, сердито поднялся и подошел к входной двери.

– Скоро вернусь. Закройся, постучу условным стуком.

– Джонг...

Лив только теперь поняла, что он ловко увёл её от самой больной темы.

– Ты так и не рассказал, что случилось там, на лавандовом поле…

Бывший страж вышел молча. Видимо, от тщательно скрываемого расстройства, забыв даже сказать, каким именно условным стуком он возвестит о своём прибытии. Лив уже совсем было собиралась выскочить за ним, чтобы выяснить это, но вдруг за её спиной раздался какой-то подозрительно язвительный хмык. Она обернулась и увидела хитрый взгляд Саввы, направленный на неё.

– Ты очнулся? – обрадовалась Лив. – Давно?

Савва кивнул и довольно жизнерадостно для тела, несколько минут назад болтавшегося безжизненно за плечами у Джонга, улыбнулся. Вернее, ухмыльнулся, потому что улыбка получилась очень уж ехидная.

– Кто-то только что получил предложение руки и сердца?

– Видимо, тебе действительно намного лучше, – недовольно пробурчала Лив. Пусть неудавшееся, но всё-таки первое в её жизни предложение, она бы предпочла услышать наедине, без посторонних ушей.

– А ты сердцеедка, Оливка, – Савва продолжал веселиться, хоть и слабо (голос звучал довольно тихо, и мертвенная бледность ещё не сошла с его лица), но от души. – Прямо женщина–вамп. Кажется, так про таких, как ты, говорят?

– Тебе какое дело? – огрызнулась девушка. – Сам–то... Любовник!

Вспомнила, как называл карту Саввы Геннадий Леонтьевич.

– Я-то да, – опять тихо попытался рассмеяться её спутник. – Это всем известно. А от тебя такого не ожидал.

– Савва, ему просто некуда больше идти и он боится реальности другого мира. Только и всего. Ему нужна поддержка.

Лив попыталась пойти на мировую. Она подошла к кушетке, на которой лежал весь как мумия перебинтованный Савва, и тоже хмыкнула про себя. Бинтов они с перепугу не пожалели.

– Ты как?

– А ты? – переспросил эхом несносный Любовник.

– Хорошо… Нормально... Ты отдыхай пока, а потом обязательно объяснишь, что случилось.

– Тебе же потенциальный муж сейчас объяснил....

Лив решила держать себя в руках, потому что всегда в спорах с Саввой проигрывала. Все доводы разбивались о его наглую невозмутимость.

– Я бы с удовольствием послушала твою версию, – стараясь вложить в голос весь запас ехидства ответила она.

И Савва сразу же закрыл глаза и моментально заснул. Видимо, слабость от потери крови давала о себе знать. Лив сидела на полу перед кушеткой и тупо смотрела, как капли перемещаются в прозрачном шланге, идущем в вену ... Любовника. Надо же.

Какого цвета у него глаза? Лив подумала, что опять некогда было рассмотреть внимательно, а все эти вещи нужно тщательно запомнить. Было ощущение, что он опять внезапно пропадёт, исчезнет, улетит, и снова придётся его где-то отчаянно искать. Зачем? Кем явился для неё этот человек? И кто приговорил её к этому бестолковому поиску?

Она приподнялась и дотронулась до прозрачного пакета с раствором глюкозы. Так ей казалось, что её жизненные силы помогают питать Савву. Лив представила, как её кровь, лимфа, и что-то там ещё вливаются в тело парня, заставляют чаще биться пульс, обволакивают сердце, торопливо наполняют его собой. Спокойное, сонное дыхание Саввы сбилось.

– Не надо, Оливка, – сквозь густой сон, не открывая глаз, произнёс он. – Не делай этого. Мы и так перемешали всё, что можно было перемешать.

Савва замолчал, опять задышал ровно и спокойно. Лив в недоумении уставилась на него. Как он почувствовал? Неужели и в самом деле она сделала это? Отдала ему часть себя?

***

Джонг вернулся очень скоро и совсем никак не прореагировал на то, что Савва пришёл в сознание. Ну, в смысле, что не обрадовался и не огорчился. Кивнул и всё.

– Пусть отдохнет ещё немного.

Сказал так и протянул ей широкую колбу, наполненную водой.

– Это можно пить. Даёт энергию.

Лив отхлебнула из колбы. Вода была сладковатой, и немного отдавала чем-то медицинским. Но ей, действительно, тут же стало легче. Ушла безнадёжная усталость. Она заметила, что Джонг смотрит на мирно посапывающего Савву с тщательно сдерживаемой неприязнью. Лив могла бы даже поспорить, что он ревнует, только оснований считать, что Джонг её ревнует, было ровно столько же, сколько подозрений о том, что Фарс – её богатый американский дядюшка, который испытывает её на предмет передачи большого наследства. То есть, практически ноль.

– Мы опять куда-то пойдем, – Лив не спросила, а просто констатировала факт.

Джонг кивнул.

– Нужно попасть на завод. Там точно находится насос, качающий цвет на Ириду. Я уверен, что главная труба сообщается со многими нашими потребителями.

Он так и сказал – потребителями, это было странно и немного смешно.

– То есть, – Лив догадалась, что именно он имел в виду.

– Это значит, что где-то там могут быть выходы и в другие места. Только я не знаю точно, где пролегает путь туда, куда нужно попасть тебе. Ну, и мне теперь. Тоже нужно туда попасть. Про него, – Джонг небрежным жестом указал на Савву, – я не могу сказать точно. Но почему-то мне кажется, что здесь он оставаться не захочет.

– Не захочет, – Лив тоже была в этом уверена. – А как мы узнаем, куда нам нужно? В смысле, по какому пути идти? И вообще, мы что, будем ползти по трубе, заглядывая во все выходы?

– Ну, приблизительно это выглядит именно так. Извини, что у меня не было времени изучить схему и составить идеальный план нашего спасения. Причем, прошу заметить, сейчас я ослаблен в два раза.

Теперь и Джонг начал разговаривать с ней ехидным тоном. А ведь он был с ней истинным джентльменом, построил качели, помогал вернуться домой. Дал приют в своем замке и красивое платье. Лив вздохнула при воспоминании о чудесном платье. Ещё Джонг катал её на своем чудесном найтеу и купил радужный кругляш на ярмарке. А теперь он говорит с ней таким тоном, словно он – Савва.

– Я же не выдвигаю тебе никаких претензий, – вздохнула Лив. – Просто спрашиваю. Надоело вечно бежать куда-то, не зная цели. Когда вокруг все такие умные, только тебе ничего не говорят, и последствия не рассчитывают.

– Говорят, – упрямо сказал Джонг. – Только ты не слышишь, что говорят.

– Я не понимаю, а это совершенно другая история, – попробовала объяснить Лив, осознавая, что прозвучало несколько резковато.

– А откуда все должны знать, что именно ты не понимаешь?

– А откуда я должна знать, что именно я должна понимать?

Диалог переходил уже в стадию абсурда, и Джонг казался таким... незнакомым, чужим, колючим. Наверное, это произошло ещё там, на лавандовом поле, но Лив надеялась, что он вот-вот снова станет прежним. Зелёным стражем. Рыцарем замка Шинга. Мягко улыбнется, приятный во всех отношениях, и скажет ей что-нибудь ободряющее.

Горько осознавать, что Джонг потерял часть себя. Сейчас то, что брала на себя его тёмная сторона, обрушилось на жизнерадостного весёлого стража со страшной силой.

– Эй, – в их бессвязный разговор ворвался третий голос. – Эй, на барже! Вы сами-то слышите хоть, что несёте?

О да, Савва опять проснулся. Он приподнялся на локте и выглядел куда более живым, чем ещё даже час назад. Мертвенная бледность отступила, щеки порозовели, хотя под глазами всё ещё лежали коричневые тени.

Савва увидел неприкрытое удивление в их глазах и пробурчал:

– Ускоренная регенерация. Вы чего так смотрите? На мне всё, как на собаке, это тоже издержки перемещения... Вытащите лучше иголку, умники. Я бы сам, но это не очень удобно. Вы же умудрились вколоть мне вот это всё в правую руку.

Он преувеличенно беспомощно повертел ладонью, показывая, что ему просто невозможно что-либо делать левой рукой. Лив вопросительно оглянулась на Джонга, но тот только пожал плечами: твой друг, вот и заботься о нём.

– Нам пора! – Савва, как только девушка освободила его от капельницы, уже стоял на ногах. Обмотанный бинтами, всё ещё не совсем нормально бледный, он казался то ли не совсем перешедшим в стадию ирреальности привидением, то ли не до конца высохшей мумией. Но все равно, хоть и существом из параллельного мира, но довольно решительным и бодрым. Впрочем, он таким и был – кем-то из совершенно иной реальности. Лив всё время забывала об этом.

– Ты же прикинул, где может находиться выход? – спросил Савва у Джонга.

Тот ответил, хотя и нехотя. Ему явно не нравился этот перебинтованный парень.

– Проверил, насколько смог. Мы сейчас на первом этаже, здесь больница, второй и третий этаж занимает инкубатор. Логично предположить, что, если есть выход на завод, то он где-то в подвале.

– Логично, но слишком явно, – судя по тону, Савва тоже не испытывал горячей симпатии к бывшему стражу. – Придётся прочесать всё здание. Есть ещё правое крыло, так? И центр.

– В центре – семейные комнаты воспроизводства, в правом крыле – родовая. Но неужели ты думаешь, что нам дадут разгуливать по зданию туда-сюда? Наверняка, они подогнали сюда все силы, которые только имеются.

– Насколько я понимаю, тут никто никогда ничего особо не охранял. Так, несколько полусолдат из персонала лаборатории для отслеживания диморфов. А эти бедные дети никогда и близко сюда не подходили. Они этого здания боятся, как чёрт ладана.

Лив вспомнила детей в подвале, понимая, что сейчас говорят о них, и кивнула:

– Боятся. Не подойдут. Ох, ты, – она нелепо всплеснула руками, – я их даже не поблагодарила. И вообще ничего для них не сделала.

Это было правдой. Она даже не знала, что случилось с Ромом, который так рисковал ради неё. И с Кузей, которого помнила в полуобмороке. И с Роми, на которую оставила всю эту ситуацию, помчавшись в автобус. Честно говоря, Лив вспомнила о детях впервые. Это было ужасно. Всё время бежала, сама не зная куда и во имя чего, ей бескорыстно помогали, а она оставляла после себя только разрушения. И не оглядывалась назад.

– А что ты можешь для них сделать? – удивился Джонг.

– Хотя бы вывести их отсюда.

– Куда? – Рыцарь и Савва впервые были единодушны, настолько, что вскричали разом. – В Пихтовку?

– А мы можем их взять с собой?

– Нет, – всё так же сразу и хором сказали её спутники.

– Мы ничего и никого не можем взять в Пихтовку, – добавил серьезно Савва. – Хотя бы для блага тех, кого мы туда не возьмём.

Он многозначительно посмотрел на Джонга:

– Ну, так какой у тебя был план?

– Я достал лабораторные халаты, – сказал бывший страж.

– Хороший план, – кивнул Савва. – Мы наденем халаты, и как раз будет прогуливаться туда-сюда.

Джонг вскипел. Лив вообще удивилась, что он сохранял спокойствие так долго. Не иначе, потому что Савва все это «долго» лежал без сознания. И молчал.

– Я, между прочим, уже спас твою дырявую шкуру!

О-ё-ёй, рыцарь действительно был очень сердит. И чем дальше, тем больше похож на Маджонга.

– Может, у тебя был изначально план получше, чем мой?

Савва ехидно прищурился:

– Нет. Я всё свободное время потратил, вычисляя, куда ты отправил Оливку. И как мне сюда добраться.

– Ах, да, ты же у нас птица вольная! Обернешься воробушком, и – фьють.

Джонг презрительно присвистнул.

– Не свисти, денег не будет, – чисто на автомате заметила Лив.

– Я – да, могу и фьють, – Савва вдруг показался ей расстроенным. – А вот она нет, не может.

Он указал на Лив.

– Рыцарь! – как-то очень уж горько произнёс Джонг. – Сэр Воробей. Уж оборачивался бы орлом, что ли. Ясным соколом, на худой конец.

– Бывает и хуже, – почему-то развеселился Савва. – Например, трясогузкой. Нет, мне орлом не положено. И сокол из меня никудышный. Ладно, давай свой халат. Я всё равно в этих бинтах и пары метров не пройду, как меня в какую-нибудь дезинфекцию отправят. Или в сумасшедший дом. На Изнанке есть сумасшедшие дома?

– Нет, – сказал Джонг. – Душевные болезни бывают от страстей. Здесь нет страстей.

Глава 7. Конвейер, идущий на Ириду

В прозрачных кювезах лежали младенцы. Очень тихие, и это было как-то неправильно. У некоторых из новорожденных были открыты глаза, и они оглядывали доступный в их поле зрения мир с молчаливым бесстрастием. Глаза, да, были живыми, внимательными, зрачки двигались, отмечая любое движение вокруг. Все малыши были в одинаковых серых комбинезончиках. Не в пеленках, которые стесняли бы движения, но младенцы всё равно лежали, словно по стойке «смирно», не делая никаких попыток даже чисто рефлекторно пошевелить ручками или ножками. Это было жутко. Словно на складе рассредоточилась целая армия пластиковых пупсов с живыми глазами. Причем, заняв позицию «лежа на спине».

– Это работники, Оливия, – шепнул Джонг. – В смысле, будущие работники.

Если бы Лив могла каким-то образом минуть этот жутковатый инкубатор, по эмоциональному ощущению больше похожий на склеп, она бы непременно это сделала. Но пришлось проходить его насквозь, мимо рядов с кювезами, под внимательными взглядами жутких младенцев. Кроме как сквозного, другого пути не было.

Они опять бесконечно шли и шли по лестницам и коридорам, в белых халатах, скрывающих пыльную, грязную одежду с пятнами засохшей крови. У Лив закружилась голова от однообразности пути в какой-то нереальной тишине и пустоте. Никто, совершенно никто не встретился им, хотя всё просто светилось стерильностью, и явно тут кто-то поддерживал эту стерильность, но и коридоры, и лестницы были абсолютно безлюдны.

Ей уже до чертиков надоело это место под называнием Изнанка или Блед, как по-разному его называли. Лив была согласна вернуться на суматошную и опасную, но яркую Ириду, в пугающую, но живую Пихтовку, к черту на рога, только, чтобы на уши не давила эта тонна то ржавого, то молчаливого, но неизменно пронзительно молчащего воздуха. Кто сказал, что тишина успокаивает? Когда её слишком много, она начинает бесить. Не слышно даже шума листвы на улицы, потому что на улицах нет никаких деревьев. Не поют птицы. Не орут коты. Не шуршат шинами по асфальту автомобили. А гулкое пение ветра в трубах, возможно, кому-нибудь и показалось бы оригинальным, неземным музицированием, но Лив воспринимала уже как проклятую тишину и эти звуки, тянущиеся на одной ноте.

Видимо, Джонг принёс ей в колбе какой-то особый питательный раствор, потому что ни есть, ни пить ей совершенно не хотелось, усталости тоже не чувствовалось, но вот больше всего хотелось услышать хоть что-нибудь. Пусть бы даже Джонг с Саввой, сразу невзлюбившие друг друга, опять переругивались, но и они молчали. И старались вести себя как можно тише, словно ещё опасались встретить кого-нибудь в коридорах.

Лив начинало давить чувство, что они остались втроём в этом мире. Она, Джонг и Савва.

– А там, где не работники, может, повеселее? – шепнула она рыцарю..

Джонг пожал плечами, тихо ответил:

– Не знаю, но думаю, что так же. Это же конвейер. Просто с разными функциями. У этих будущее – конвейер на производстве, у тех – на воспроизводстве себе подобных. Какая разница?

– Ну да, – согласилась Лив. – Абсолютно никакой.

И, правда, что говорить о детях, рождённых в любви, светлому хансангу, для которого смысл деторождения тоже заключается в абсолютном воспроизводстве?

Савва зыркнул на них гневным взглядом, и они замолчали.

Наконец Лив заметила в конце длиннейших рядов столиков с прозрачными кювезами что-то вроде выхода. По крайней мере, почувствовалось, что эти ряды когда-нибудь закончатся.

И тут, когда уже совсем был виден проём, после которого не было ни столиков, ни младенцев, Савва вдруг встрепенулся, прислушался и, прижав палец к губам, шепнул:

– Быстро! На выход!

Они втроем метнулись к широкому коридору, уходившему в пустоту, за которой кончалось царство живых пупсов, и тесно влипли в небольшую нишу, обнаружившуюся там. Лив, зажатая между двумя своими спутниками, попыталась чуть развернуться и посмотреть, от чего они так резво помчались прятаться. Угол обзора оказался не очень удобный, тем не менее, она смогла увидеть, как в кювезную вошли два лаборанта. Белые халаты катили тележку, на которой высилась огромная бутыль. В похожих в офис Лив привозили воду для кулера.

Бесполые существа бодро и привычно накинули на горлышко бутыли прозрачный, широкий шланг гармошкой, от которого как лапы паука шли тонкие, но такие же прозрачные трубочки. Халаты подходили к младенцу, закатывали правый рукав на сером комбинезончике и цепляли эти странные капельницы.

Лив ещё немного поерзала, напрягла зрение и с каким-то мистическим страхом узрела, что на каждой крохотной ручке пульсирует прозрачный катетер. Казалось, что эти крошечные канюли вросли в запястья младенцев. Или росли из них, словно маленькие дополнительные мизинчики. «Они так их кормят», – пронеслось в голове у Лив.

Впрочем, нет. Кормят, это когда малыш ловит губами сосок материнской груди. Или сжимает в ладошках теплую бутылочку, кося соловеющим взглядом на того, кто ему её дал. Когда размазывается каша по мордашке и всё вокруг в этой каше, а мама привычно и счастливо ворчит, и даже не ворчит уже, а гулит, вытирая и стол, и чумазые щёчки мягкими салфетками. Или из пипетки капают подогретое молоко, которое, размазывается по мягкой щенячьей мордочке. В конце концов, наливают молоко в блюдечко и гладят по пушистой шёрстке. Вот так кормят детенышей в мире, где привыкла жить Лив. А здесь, скорее, питают.

Почему-то именно это питание выбило её из колеи больше всего остального, увиденного на Изнанке. Мир без страстей предстал перед ней во всей своей безнадежности в этот момент так ярко, что она вздрогнула и на мгновение закрыла глаза.

Тележка с бутылью постояла на одном месте, веерной каруселью раздавая сразу несколько трубок в разные стороны, затем лаборанты убрали трубки из катетеров, и пошли к следующей... партии... младенцев.

«Это надолго», – подумала Лив, и, приподняв голову, прочитала точно такое же предположение во взглядах своих спутников. Но пока белые халаты со своей питательной тележкой передвигались между прозрачными боксами, о том, чтобы двинуться с места, не было и речи. Пришлось стоять и ждать, несмотря на то, что совсем скоро затекли ноги, руки и шея.

Как только схлынула первая волна напряжения и страха, к Лив пришло осознание, что они все трое находятся в какой-то пугающей близости. Она вдруг просто физически почувствовала электрические искры, простреливающие и от одного, и от другого спутника. Но это не было неприятно, ей хоть и стало неловко, но не так, чтобы очень. «Наверное, я извращенка», – подумала Лив. Потому что нахлынули ощущения надёжности и тепла. И какого-то приятного волнения. Чего нельзя было сказать о её спутниках. Их негодующие взгляды друг на друга, а потом и на неё, красноречиво говорили лучше любых слов.

Она пожала плечами, насколько это было возможно в данных обстоятельствах: мол, извините, но ничего не поделаешь, и опять, чуть вывернувшись, продолжила наблюдать за лаборантами, чуть слышно поскрипывающими своей тележкой на поворотах между кювезами.

«Я точно – извращенка», – думала Лив, ожидая, пока белые халаты потенциальных врагов не сделают свое дело и не покинут арену событий.

***

Они всё-таки нашли переход в производственную часть странного города, разделенного на здания, блоки, этажи. Пройдя квест по его условно жилой части, Лив и её спутники попали в закрытый со всех сторон толстыми стеклами коридор. Даже пол в нем был стеклянный, прозрачный и, только поставив одну ногу на него, Лив почувствовала, что она не идёт, а словно парит над землёй. В восторг такая перспектива её не привела, честно говоря, девушка очень испугалась. Кажущийся хрупким мост почему-то не могли расположить не иначе, как на уровне четвертого этажа.

– Понятно, почему мы не заметили его снаружи, – задумчиво сказал Джонг, тоже не очень торопившийся войти в это прозрачное строение.

Савва присел на корточки и несильно, пробно стукнул кулаком по стеклу. Посмотрел на костяшки пальцев – они стали светло-серыми, а на дне коридора, в том месте, где он дотронулся, появилось светлое пятно. Прозрачная конструкция была пыльной, очевидно, ходили здесь редко.

– Мы, конечно, попытаемся пройти быстро и незаметно, но где гарантия, что он ведёт туда, куда нам нужно?

Джонг тоже присел рядом с Саввой и дотронулся до кажущегося хрупким основания. Стекло тонко запело.

– Какие тебе ещё нужны гарантии? – спросил он, в очередной раз пытаясь сдержать раздражение.

Всё это время, пока они ходили по инкубатору, попадая то в один бесконечный зал с нереально тихими младенцами, то в другой, опять выходя в пространство пустых коридоров, спутники Лив не сказали ни слова, только кидали и на друг на друга, и на девушку гневные взгляды. Небольшое эротическое приключение в первой кювезной оставило неизгладимый след в душе каждого из трёх беглецов.

– У нас же нет другого выхода, да? – жалобно, но миролюбиво спросила Лив. – Если закрыть глаза, то я смогу, наверное, пройти.

– Проблема в том, что нужно пройти быстро и, по возможности, незаметно, – сказал Савва, указывая на прозрачные стены. – Думаю, что всё здесь не зря. Зачем нужно было делать переход между зданиями совершенно прозрачным? Скорее всего, он просматривается откуда-то.

– Переход просматривается со всех сторон, если уж на то пошло, – резко сказал бывший зелёный страж. – Мы просто не знаем, с какой именно стороны находится наблюдательный пункт. Впрочем, нам это и без разницы. Оливия, ты сможешь пробежать здесь? Быстро?

Лив с сомнением покачала головой.

– Бежать? Нет, не думаю. Только закрыв глаза и тихонечко, на цыпочках, держась за вас с двух сторон. Простите.

– Не, тихонечко не пойдёт, – твёрдо сказал Савва. – Оливка, нужно быстро и с широко открытыми глазами. Мы не можем тут расхаживать в обнимку, как два матроса, поддерживающих перебравшую подружку.

– При чём тут матросы? – возмутился Джонг.

– Я не подгулявшая, и не подружка тебе, – поддержала его Лив. – И, кстати, не Оливка.

Савва пожал плечами, как всегда пропустив мимо ушей её негодование по поводу исковерканного имени.

– Я говорю то, что есть. Воля ваша. Итак, вперёд?

Он стрельнул в них хитрыми глазами, словно вызывая на соревнование, и неожиданно метнулся вдаль по прозрачному переходу. Смотреть со стороны оказалось страшнее, чем об этом думать. Даже, несмотря на пыль (а Савва оставлял светлые следы на полу, они странно выделялись в невидимости чем-то ещё более прозрачным), ощущение, что он несётся прямо по воздуху, было совершенно реальным.

– Ему-то что, он привык на высоте, – сказал Джонг, видимо, тоже с пустотой, переворачивающейся под желудком, смотрел на бреющий полет Саввы высоко-высоко от земли. – Воробей.

– И это говорит мне непревзойдённый всадник найтеу? – Лив хотела приободрить Джонга, но получилось как-то слабо.

Он вздохнул.

– Я очень ослаб, Оливия. Вдвое. Ты же знаешь...

Бывший зелёный страж замолчал, вглядываясь в пустоту, но Лив заметила спрятанную где-то глубоко-глубоко в глазах неземную печаль. Савва, тем временем уже совсем перебравшийся на другую сторону, призывно и нетерпеливо махал им рукой. Лив ступила на прозрачный пол, тут же посмотрела вниз и отшатнулась.

– Нет,– подняла она умоляющие глаза на Джонга. – Я не могу. Не могу.

– Ладно, – сказал он. – Закрой глаза.

Всё, что чувствовала девушка потом, это только привычные руки стража. Они были такими родными, словно она прислонялась к никогда не существовавшему брату. Напряжение и страх ушли, остался только поддерживающий покой. Время словно сомкнулось, соединив свои разорванные фрагменты. Вот они мчатся, вцепившись в шелковую гриву найтеу, чтобы не снесло ветром, уходя от погони. Вот движения Лив поддерживаются упругими толчками его коленей, они вместе летят вверх, а потом вниз на качелях, их стремления сливаются в одно, и несут дальше, выше – в небо. Вот они вдвоём несут раненного Савву, стараясь не дергать истекающее кровью тело, опять слитые одной мыслью, одной тревогой, одним стремлением. На какую-то долю секунды Лив, еле сдерживая нахлынувшую лавину ощущений, поняла, что значит быть парой хансангов.