Текст книги "Подлежит Удалению (СИ)"

Автор книги: Евгений Леган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 68 страниц)

– (Взволнованно) Нет-нет. Я встаю, – поднялся, – только не убивайте его. Я сделаю всё как вы просите, только не стреляйте.

– То-то же, – медленно отошла назад. – Если ты их так крепко любишь, то вернись непременно живым. Выполни свой гражданский долг и вали хоть обратно к себе домой, но сперва, – неодобрительно покачала головой, – вытри свои слюни. (Отвращённо) Смотреть противно. В конце то концов, ты баба или мужик?

– Ладно, ладно, – быстро рукавом всё растёр. – Я в порядке…

– Хорошо, а теперь, – бегло осмотрела всех, – дуйте вперёд. – У меня очень острое чувство, что вам захочется меня скрутить… Пошли, – кивнула в бок.

Мира пистолет так и не убрала. Секунды в спешке быстрее пролетели.

Группе всё же удалось пересечь злополучный участок, который никоим образом не хотел заканчиваться. Периодическая пыль, клубами дыма оставалась в воздухе висеть, за то перестало так сильно давить на глаза и горло. Мужчины перешёптывались и недовольно кряхтели, однако перечить её воли больше никто не мог. Показался долгожданный поворот.

Стоило свернуть за угол, как на заднем плане более-менее замелькали фигуры. Врач, долго не думая, провопила во всю глотку:

– СТОЯТЬ!!! СТРЕЛЯТЬ БУДУ!!!

Услышав заветное слово: «Стрелять», сильный пол наконец-то в рассыпную рванул надеясь, что ни она, ни они – точно не станут по ним стрелять. По факту учителям некуда было деваться. Одна половина плотно примкнула к полу. Другая – тактично спряталась у расписания в углу. Сгруппировались. Втянули животы. Закрыли глаза. Ничего не произошло. Кто-то двигался вдалеке. Тело не оцепенело от страха, но по коже прокралось знакомое чувство опасности. Оставалось только пойти на ещё больший риск. Девушка решилась мгновенно.

Дистанция быстро сократилась для оценки ситуации. Прежде, чем нажать курок, нужно определить, в кого именно следует стрелять. Несколько ключевых секунд как при беге на стометровку. Удобная позиция. Резкий рывок. Энергичный темп. Как только условная черта была пресечена, стойку заняла. Почувствовалась иная обстановка. Стало безумно душно и тяжело. В ответ на её дерзкую грубость, конечности не то, что онемели, их словно цепями сковали. В один миг, пистолет по ощущениям превратился в двадцатикилограммовую упаковку цемента. В руках не то, что держать неудобно. Невыносимо просто стоять. Даже одежда на тело давила. Особенно плотно впились в кожу лямки бюстгальтера. Боль, которой в принципе не должно быть. Проблемы только начались.

Секунду назад, Мира бежала в освещённом месте хоть и с примесью плотной пыли. Теперь же горизонт размывало в не пойми, что. Дышать трудно, но не настолько, чтобы задыхаться. Ощущение, словно с утомительной пробежки залез к прохлаждающий душ. Краски окружающего мира смотрятся блекловато и шумит башка. Ритм лёгких выравнивается, но даётся всё ещё тяжело. Местами темень подступает к глазам. Главное, пережить данный фрагмент и дальше жизнь вроде бы налаживается. Одна беда – этот момент не планирует в ближайшем будущем обзавестись концом. Всё ещё что-то мучает. Всё так же жить тяжело.

Весь мир словно выгорел одним разом, но потом становиться только хуже. Резкие галлюцинации и головная боль. Крепко зажмурилась. Отвернула лицо. Пистолет так и остался держаться сцепленный пальцами. Их замкнуло. Руки не смогли переступить боль. Счёт времени потерялся в бесконечном исчислении секунд. Её заклинило.

На лобную долю приходился главный поток боли, отчасти разбавленный тошнотворным привкусом завтрака. Кружит. Шатает. Чуть ли не рвёт. Движения медленные, ленивые. Клонит в очередной сон. Из ниоткуда в мозгу, зацикленная единичка балуется вместе с нулём. Дерутся друг с другом. Чередуются. Подобная травма, как опухоль растёт в мозгу. Она не может думать ни о чём другом. Ряды циферок плодятся в башке. Бзик, который не желает проходить. Что гораздо хуже, этот дефект подпитывало искажённое ощущение вранья повсюду. Глаза боялись. Потерялась возможность сделать хотя бы шаг. С концами замкнулась сама в себе.

В отличии от остальных, именно мужчина с залысиной, взял инициативу на себя. Ни Ник. Ни завуч. Никто либо ещё. Физрук так вообще, как присоединился – и слова не промолвил. Весь ужас ситуации пестрил в глазах. Именно, его далеко не самые приятные замашки, заставляли группу вновь подсобраться. Молодому атлету – затрещина прилетела прямо по башке. Встрепенулся. Оживился. Наконец поднялся, но ничего так и не сказал. Троице в углу, достаточно было рявкнуть, кроме Ника. Он в конец пересрал. Спрятался под лавкой калачиком. Сделал вид, будто бы заснул. Заведующий складским помещением, просто подошёл и вырвал за ногу из-под сиденья вместе с корнем. Лавка грохнулась. Парень от шума ещё сильнее скорчился. Без лишних слов, за шкирку поднял. Удручающее зрелище. Лучше увы вид не стал.

Тройка, что боле-менее очухалась, из-под палки догоняла Миру в пределах битых окон. Если вдруг что-то пойдёт не так – все трое без задней мысли сиганут наружу. Слишком глупо погибать ни за что. Никто не собирается играть в героя. Подобный акт никогда не окупается. Особенно в такой момент. Очень глупо было соглашаться. Тысячу раз каждый пожалел. Не те блага. Не та цель.

Художник ели держался на ногах. Совсем размяк. Окончательные попытки улизнуть, пресекались жёстким давлением. То в спину пихнут, то ногой получит в зад. Общая пятёрка идёт. Сближается. Обсирается чуть ли не на полном ходу. С болью, со стонами, подымаются. Не могут на двоих – на четвереньках ползут. Даже заведующий, и тот через раз на колено склоняется. Цвет становится гуще на каждом шагу. Балаган из тонировок красного цвета, шарится в мозгу. Мира всё это время просто стояла. Тушки к сожалению, так и не смогли преодолеть рубеж.

Первым делом отключился математик. Он изначально из всех слабое звено. Плюхнулся на подоконник и обмяк. Челюстью хорошенько приложился. Завуч – практически вровень ринулся за ним. На ровном месте обвалился. Малярист при схожей участи, аккуратно испустил дух, заранее падая на евклидову подстилку. Четвёртым, с колена прямо на живот, распластался на полу смотритель. Физрук доходчиво всё понял. Выбрал место поукромнее за разбитым окном и в кустах прилёг. Она так и не смогла сплотить этих людей.

Монохромная палитра красного цвета, была всюду и везде. Восприятие било тревогу, а мозг окончательно взбесился. Миру пошатывало как пьяницу, а реакция упала хуже некуда. Пот нажимал на лицо. Жгло глаза и кожу. Очень сильно тянуло к земле. Взваленный на плечи мешок картошки. Ноги вязли на ровной почве, утопая по пояс словно в тягучем болоте. Остатки пыли без конца оседали в лёгких, а в горле окончательно поселился ёж. Жизненный цикл работал против неё, впрочем, как и она сама.

Сюрреалистичное изображение вводит каждый раз в ступор, стоит лишь на немного открыть глаза. Не получается привыкнуть. Взгляд не может смериться с новым порогом в уже вроде бы знакомый ранее мир. Привычные вещи больше не кажутся таковыми. Картинка перед глазами вечно плывёт. Иллюзия перекраивает восприятие по собственному желанию. Острые стены с колючими углами. Из сталактитов потолок. Водная гладь из кусочков разбитого стекла и зависшие в воздухе облака пыли. Поочерёдно на глаз портился белок.

Попытки двигаться, всё сильнее запутывали в кошмаре. Болезненные шаги ни во что не переросли. Невыносимо тяжело стало на душе. Этот тихий, знакомый плач детства. Сердце трепещет и скулит. Приток боли забытых мест, возвращал героиню в прошлое. Роли схожие. Ситуация повторялась. Насильственная смерть.

Как только рассеялась тьма, холод снова объял своё. Сковались мышцы. Шаг практически перестал идти. Оно ему в целом и не нужно. Едва ли в угол не загнал свою цель. Пятится некуда. Деваться тоже. Сбежать отчасти можно, но потом оно всё равно ринется за ней. Путы страха максимально вжимали в стенку. Всё, что она смогла – закрыть кабинет. Раздался приглушённый вскрик.

Девичьи вопли раздирали сердце на части. Сил подняться не было, но она поднялась. Телесные муки терзали с каждым движением, но она шла. Через страдание. Через насилие над собой. Приходилось жертвовать тем, что осталось.

Расстояние, как на зло, врёт всем. Ни на шаг не позволяет достигнуть цели. С трудом удаётся сдвинуться. Шелохнуться. Каждое маломальское движение даётся с огромным упорством. Дышать приходится через раз. Воздух настолько раскалился, что обжигал лёгкие, а во рту от сухости начало, как ножом скоблить. Попытки выкрикнуть ни к чему хорошему не привели.

Мира старалась изо всех сил выдавить из себя хотя бы букву, звук, хоть что-то отдалённо похожее на выкрик, но не могла. Не получалось. Девочка в один миг тоже заглохла. Ситуация обычной рыбы на суше. Молча лупит глазами жадно хватая губами воздух. Местами издаётся натужный пшик. Изредка пробивается иллюзорное постанывание. Пустые движения иссохших, давно потрескавшихся губ. Мучительная жажда, давящая на суставы. Пот, способный насквозь одежду замочить. Обычный халат, натянутый поверх сорочки с юбкой, больше не кажется уместной идеей. Космический скафандр, приковывающий к земле. Из него уже не выбраться и путь не преодолеть. Организм загибается. Мозг шалит.

Как бы старательно ни двигалась мученица вперёд, путь длинною в жизнь, издевался над ней. В лучшем случае удалось преодолеть половину пути. Алый коридор не хотел заканчиваться. Сколько бы отчаянно ни было вложено стараний, Кай всё так же удалённо стоял на месте. Каждый проделанный шаг ускользал в пустую. Движения срезались до первых потуг младенца. Время кануло в небытие.

Больше ничего не остаётся делать, как просто трепетать в ужасе, ожидая скорейшего затишья. Касание смерти вот-вот заберёт последние остатки сил и завсегдатый недосып, на этот раз окончательно отправит в страну сновидений. Закончатся муки. Больше никому не придётся жалеть. Гибель конкретных людей, возможно отсрочит жизнь остальных, нежели чем все умрут разом в братской могиле. Если судьба твердит, закончить всё именно здесь, значит это прекрасная возможность встретиться с близкими. На облаках или под землёй. В космосе. На другой планете. Хоть где. В пустоте. Более ничего не держит на этом свете. Чреда то чёрных, то серых полос без возможности на просветление. Только ощущение предстоящей боли, сейчас имело важность. Умирать, безусловно страшно, однако порою мучительно больно практически до слёз. Другое дело, когда хлопок и тебя нет. Никто не предоставит такой возможности. Он не даст ей заветную, быструю смерть. Ели трепещущее тело на полу тому подтверждение. Последние секунды жизни в полном отчаянии одиночества и слёз. Единственное паскудство – умрёт на холодном полу. Ни от обжорства лопнет. От смеха не задавиться. Банально в кроватке с ночи на утро не проснётся. Просто ляжет трупиком глядя в потолок.

Дальше идти не имело никакого смыла. Требовалось стрелять. Определить расстояние до цели сложно. До двадцати метров погрешности минимальные. С сорока пулю начинает серьёзно кренить. Свыше шестидесяти – банально может по пути загнутся. Конечную дистанцию толком не понять. То близко, то в какой-то момент далеко. Оболочка капсулы прозрачная для удобств. Хрупкая, чтобы в конечном итоге при контакте разбиться. Боязно стрелять.

Как бы ни терзали горечь и сомнения, при практически нулевой видимости, всё-таки поднимает оружие на взвод. Тяжкий груз воздуха, как и прежде давит на осанку. Скрепят зубы. Хрустят кости. Мышцы ноют навзрыд. Силы очень скоро закончатся. Она готова сделать щелчок. Всеми силами надавила на курок.

– (Про себя) Ну же… Давай…

Ничего не произошло. В голове возникла нужная мысль.

– (Про себя) Точно… Предохранитель.

Осечка. Вместо того, чтобы вылететь – капсула раздавилась внутри, вытекая из дула едкими остатками на пол. Витиеватый, синий дымок. Блестящий. Такой красивый. В мгновении ока всасывается в лёгкие. Безобидный виток, а бьёт по мозгам на утро по хлеще спиртного. Голова и до этого раскалывалась навзрыд, а тут её просто раздавило. Одноразовый вздох. Мира мгновенно упала в осадок.

Первыми отказали конечности. Бренная оболочка, забитая мясом и костями, бездыханно сползла вниз. Окоченевшее тело больше не слушалось. Объявило бойкот. Оно отказывалось выполнять простейшие действия. Даже собственные лёгкие отказывались дышать. Воздух заканчивался. Незавидный итог.

Поднимая рывками половинку туловища за волосы, жертва замерла, как и предыдущие. Ледяные пальцы обхватили личико. Сжали впалые щеки. Немного подтащили к себе. Одна, единственная оплеуха, быстро умерила её пыл. Словно ладонь об камень отбила. На этом всё. Лбы заторможено соприкоснулись, хрустя трескающимся льдом. Вместе с холодом алое сияние пронзило глаза. Боль уходит взамен на вечное забвение.

Кто-то подбежал к Мире и с ходу упал на одно колено. В глазах и лёгких резко зажгло. Моментально вывернуло на изнанку. Рука, вместо потока рвоты, не давала этой гадостью дышать. Сквозь слёзы и стоны, транквилизатор оказался в чужих руках. Маленький. Компактный. Специально рассчитанный под женскую ладонь, хотя держится по итогу подобно тяжеловесной гире. Плюс ко всему, по несколько цементных мешков на костях. Конечности дрожат. Ни черта не видно. Падальщик на радостях смакует. Пришлось и дальше свою трусость побеждать.

Ник, никогда в жизни не испытывал такого отвращения к стрельбе. Он так возненавидел боль, граничащую с потерей сознания, что нашёл в себе силы подняться. Она буквально взбодрила, впрыснув в организм секундную вакцину. Последствия не заставили долго ждать. Болезненная судорога – за миг распорола кривыми ножницами сухожилия, превышая болевой порог. Он молча закричал, не издав при этом ни звука. Сладостная агония сводила с ума. Хотелось дико спать. Противостояние между собой и преодолением себя, проигрывалось впустую. Ситуация скатывалась в никуда. Противостояние ценою всей жизни.

Эффект быстро достиг своего пика. Покуда Кай продолжал сверлить своим безудержным взглядом, вторая капсула раздавилась. Раздавилась и третья. С лёгким грохотом тела об пол, в его затылок врезалась какая-то игрушка с дурно пахнущим тоном. Сгусток потухающей, тонюсенькой дымки. Окружение замерло. Последним аккордом прозвучал треск рассыпчатого стекла. Больше ничего.

Глава 7. Сутки. Часть первая

– (Зевая) Бо-оже-е-е… – поёжилась в постели. – Наконец-то выспалась…

Учёбу приостановили, кажется… на неделю с небольшим, а может, даже и на целый месяц. Никто точно не знает, но так по крайней мере сказали мне, когда отпустили домой. Я очень была рада, что не попала в санчасть. Отделалась, так сказать, парочкой ушибов и головной болью. Мне… правда хочется что-то более детальное вспомнить, но-о-о… ничего весомого больше не могу. Максимум, что услышала возле крыльца школы – утечка газа. На этом всё. Естественно, с нами без умолку трещали врачи. Потом подошли полицейские. Даже часть пожарных обратилась, но это получилось как-то… ну очень сумбурно. Хаотично и бегло, а потом… приехали люди на чёрных машинах и академию полностью оцепили. Территория школы за считаные минуты опустела. Нас очень быстро развезли.

Такого скопления транспорта в одном месте, никогда в жизни не видела. Наверное, если бы без конца не отнекивалась и брыкалась, меня бы тоже вместе с остальными учениками забрали. Благо по итогу никто из-за происшествия особо не пострадал. Только Гиль. Говорят… тяжёлое отравление… Так ему и поделом.

После этого инцидента целую неделю проспала бы наперёд. Наконец-то выпал шанс нормально отдохнуть пускай и таким… печальным образом. Теперь никто и близко не заикнётся, почему валяюсь без дела дома. Всё официально. Лежи себе. Наслаждайся отдыхом. Единственная оговорка – настоятельно, пару дней попросили не выходить, пока случившееся не уляжется. Честно, я только за. Крепкий сон после пережитого, звучит как достойная награда. Повезло.

На удивление спалось очень хорошо. Я настолько морально и физически истощена, что просто вырубилась, едва упав в койку. Никаких тебе кошмаров и прочей сумятицы. Мозг настолько ослаб, что потух в два счёта. Чёрное ничего. Отлично. Позволено валяться целые сутки напролёт, правда со временем доходит мысль. Лежать на одном месте… нелепая затея. Бесцельно сычевать, надоедает куда хуже, чем заниматься полезными и не очень вещами. Лень ужасно разлагает, но местами, хочется ей поддаться. Я сдалась и перенасытилась. Нужно вставать.

Понемногу поднимаюсь. Всё ещё клонит в сон. Это и не удивительно после такой-то взбучки. Не помню, когда в последнее время, спала хотя бы часов… 6. Здесь пролетела по ощущениям чуть ли не целая вечность. К уютному комфорту быстро привыкаешь и это позднее утро всему виной. Хочется снова спать, словно не ложилась. Тяжело приходится вставать. Видимо, вагоны ночью разгружала. Другого объяснения попросту нет, хотя да, точно. Происшествие всему виной.

Скомканная ткань легко поддаётся укладке. Также легонько взбивается и подушка. Заправленная постель в два счёта, смотрится по-женски ухоженной. Всё ровно. Каждый уголок на своём месте. Ни одной складочки. Приятно вздохнула. Мелкими шажочками, лениво поползла к двери.

– Мам? – вышла из спальни. – Мам, ты дома?

Никого рядом не было… Самое обычное дело коротать время в одиночестве. Ничего сверхъестественного. Ничего за годы так и не изменилось. Прохожу мимо родительской комнаты. Всё на своих местах. Верхний замок. Нижний, вот только дверь не заперта. Легко в подобном случае не придать особого значения, но-о-о… моя мама, всегда замыкает дверь. Всегда. Есть я дома, или нет. Странная, фобия такая. Закрепилась, укоренилась, и всё. Она вправе хранить личные секреты, но тут… не сдержалась я. В последний раз мы виделись в её комнате ну очень давно. Нам всё чаще приходится пересекаться на кухне. В ванной. В прихожей. Изредка у меня, но только не у неё. Честно, боялась, не случилось ли что-нибудь… ну этого, того… Дверной проём зияет щелью. Приоткрытая дверь не случайно привлекла взгляд. И всё-таки… вошла…

Ничего пагубного внутри нет. Единственное, что крайне бросается в глаза – незаправленная кровать и раскиданные по углам вещи. Одна часть на стульях. Другая так и осталась висеть на дверцах шкафа. И эта неряха, ещё вправе за мелкие проступки поучать меня. Полный бред. Я так-то давно привыкла, что мама требует пошлину за пользованием постелью, но ругать в который раз – ересь чистой воды. Да она неделями может пропадать, а как вернётся – взбучка прилетит за просто так. За её грязные кружки и не стиранное, постельное бельё… Ничего не изменилось за прошедшие годы… До сих пор волнуюсь за неё.

Одинокие, праздничные вечера, становятся только хуже, активно переходя в будничную суматоху. Чего уж говорить о самих выходных. На выходных, маму и вовсе дома за сутки не сыщешь. В основном возвращается, чтобы переодеться или забрать забытую вещь. В этом плане давно уже смирилась… Другая же проблема гложет гораздо активнее повседневной сумятицы.

Пришлось немного убраться. Подняла все вещи. Аккуратно разложила. Что-то на место в шкаф. Что-то ухожено легло на стул. В маминой комнате после переезда значительно больше поубавилось мебели. На прошлой квартире женский столик с зеркальцем был. Красивые занавески. Плюс, мягкий коврик на полу. Даже кровать была гораздо пышнее и шире обычной, не говоря о модных дизайнерских обоях. Тумбочки, отовсюду забитые женскими прелестями, безвозвратно куда-то делись. Один лишь шкаф кочевал без изменений. Цвет растущих, диких васильков. Понятное дело, всё на горбу не перевезёшь, но вот остальное – буквально куплено со вторичного рынка. Некоторые вещи и вовсе словно добытые прямиком с улицы. Они моментально бросались в глаза. Одними из таковых, увы, были – стулья.

Мой прошлый опыт буквально конфликтовал с только что увиденным. Это очень резонировало с тем, как на ветхом, обшарпанном стуле весело дорогое, серебристое платье из пайеток. Ножки разъехались. Деревянная сидушка треснула. Да на него, банально страшно было смотреть, не говоря уже о том, как без травм садится. И так было во всём. Стены, едва покрытые шпаклёвкой. Протёртый пол. Ещё один братец, калека, стул и кровать крайне низкого качества. Старая, железная основа. Сетчатая. Вполовину облупленная краска болотной ржавчины. Спать не то что неудобно. Невозможно, так эта ещё убогость слеплена из двух половинок. Вспоминаю, как в школьном лагере на схожем спалось… Отвратительно. Сна как такового практически нет. Всю ночь ворочаюсь как в гамаке. Полчасика на глаз сплю. Без конца просыпаюсь. Спасает лишь то, что здесь – двухместный матрас. Труднее посерёдке провалится, хотя его материал, даже на дольку не внушает доверия. Трухлявый. Серый в полоску. Потный. Не удивлюсь, если там завелись вши. Только постельное более-менее казалось качественным, обнажая частично кривые швы.

Первым делом взбила простыню. Потом подушки. Через пару мгновений спальное место имело опрятный вид. Не то что раньше. Дело от силы 30 секунд. Для неё, и эта процедура невыполнима. Оставалось только пуховое, кремовое покрывало, свёрнутое рядом в клубок. Распрямила. Кое-как взбила. Честно, я и не заметила, что вылетела неприметная колбочка. Стукнулась об стенку и закатилась под кровать, как назло. В самую чащу темноты. Стало на одну проблему больше.

– Эх-х-х-х-х-х… – недовольно выдохнула.

Пришлось становиться на коленки. Привычное слово для мамы – раком…

За последнее время слишком много болячек обострилось. Нервы и психоз обычное дело, так и память малость уже шалит. Часто забывает. Ещё чаще злится. Приятелей не узнаёт. Поджелудочная местами болит. Недостаток магния. Не может спокойно заснуть. Голова наутро трещит. Часть из проблем вызвана… примерно психосоматическим путём, в то время как остальные дебри – сугубо итог дурных привычек. Дымит, как чёртов пароход. В баре любит до слюней напиться. Она едва ли переползла за порог планки «За тридцать», а разваливается внутри словно подержанный автомобиль. Если и с таблетками повременить, то боюсь, готовить придётся второй гроб. Нехотя лезу под кровать. Вперёд…

Внизу, как всегда, очень пыльно. Запах такой, что непонятно определить. Не мерзкий, но и далеко не самый приятный. Явно ощущается затхлость. Комната практически не проветривается. Невольно пришлось изогнуться подобно кошке, чтобы протиснуться. Согнуться-то я, конечно же, могу, но ловкость у меня увы, человеческая. Вмиг захрустел позвоночник. Ничего страшного в этом нет, правда, спина напряглась будто струнная арфа. Чем больше отвлекаюсь, тем хуже по итогу становится. Сказывались неприятные деньки. Как же меня эта дурацкая колбочка бесила. Вот прямо не могу… Давно так сильно не ошибалась в себе.

Не хватало тупо длины ногтей. Впервые в жизни я жалела, что не отрастила когти. Пришлось засунуть голову ещё под низ… Стало только хуже. Позвонки будто… заскрипели на сухую без хрящей, а поясница словно провалилась в трусы. Мимолётный намёк не казался таковым. Шея тоже застонала зажатая в тисках. Ни одно, ни второе, практически не двигались. Такое чувство случайный, неточный поворот и слизкой лужей растекусь. Ненароком закрадывалась противная мысль… Сейчас, извините… обоссусь…

По итогу можно было отделаться гораздо проще, легла бы я сразу на живот. Не хотела грязь с пола собирать, а таки собрала. Молодец, сдюжила. И вот на тебе – пыль поднялась. Очередная «неожиданность». Аллергии у меня, конечно, нет, но бесконечные чихи не заставили себя долго ждать. Один. Два раза. Три. На седьмой кажется, готова была выплюнуть частички тогдашней, куриной ноги. За долгое время безделья мама впервые решила сделать завтрак. Ох, лучше бы не готовила. Честное слово. Сварить набор для супа, я и сама бы могла, но вот так, без ничего… Даже без соли… У-ух-х-х… Серое месиво. Отвратно и на запах, и на вид. Особенно на вкус… В общем… всё стерпела. Проглотила горечь, хотя и задела дебильный каркас макушкой… А больно то, как было… Просто неописуемо… Ели выползла назад. Грязная. В соплях. Недовольная. Мда-а-а-а… Всегда о подобном мечтала. Дурацкая кровать… Глупее кончины задохнутся не найти, разве что захлебнуться в собственной луже. Последнее, максимально нелепо и звучит…

Выбралась. Встала потихоньку. Ещё несколько раз чихнула на всю комнату, а потом ещё бесконечное множество раз. Ещё и ещё. Синдром зацикленного чиха, окончательно испортил настроение. Лицо не то что покраснело. Его, как от укуса пчелы разнесло. Надулись щёки. Глаза заслезились. Некий жар объял тело. Стало труднее дышать. Ноздри, понятное дело, соплями ещё с прошлых раз перекрыли, а вот с гортанью… как будто подушечку с иголками скинули вниз. Дышать до жути больно. Колит в груди. Возможно, организм лёгким удушьем, хотел меня чуточку напугать, но видит боже, он чересчур перестарался. Ещё бы чуть-чуть дожать и неизвестно, чтобы со мной было. Обессиленная, шлёпнулась на кровать.

Тело, оно… как… не своё. Не слушается. Капризничает. Становится только хуже. Когда кажется, что болезненный порог уже достигнут, начинает внутренне сковывать и колоть ножом. Даже толком не шелохнуться. Когда жизнь треплется на волоске боль внезапно… она… исчезает… Её больше нет. Все недуги и прочие неприятности уходят вмиг и на тебе, ни следа. Никакого намёка. Ещё с минуту назад было трудно пошевелить пальцем. Организм изнутри словно трясло. Дрожь, парализующая конечности. Полный набор критических проблем, но потом всё… Ничего. От слова совсем. Выходит, что показалось. А нет, не совсем…

– (Хрипло) Неужели у меня, – принюхалась, – аллергия? На пыль? Да быть такого не может… – подняла руку. – А может, и-и-и… быть…

Лёгкая напасть закончилась. Возможно, задела нерв. Так-то и воспалиться могло что угодно. Копошиться и дальше в себе… не самая удачная идея. Поставить собственный диагноз и пойти лечиться. Ну уж нет. Хочется ещё немного пожить. Откуда, как и каким образом оно так вышло, не важно. Заботы были и поважнее. Самые очевидные, как всегда, лежали на поверхности. Следует как можно реже пересекаться с пылью, а лучше заранее обстановку до подобного не доводить. В принципе и всё лечение. Остались только капли… То, ради чего стоило испачкаться и чуть ли не соплями помереть… Заранее скажу. Оно… не стоило того…

В руке лежала крохотная, полупрозрачная оболочка, длинной чуть меньше фаланги пальца. Вроде бы ничего страшного на первый взгляд. Ага, ну да… Меня всегда в этом плане настораживали вещи без этикетки. Вот всегда. Пачка макарон или упаковка хлеба ещё ничего, но, когда дело доходит до медицины или бытовой химии – я не понимаю… Точнее, понимаю, что мама хочет сэкономить, но не на моём же здоровье. У нас дома куча ёмкостей без бирок, но хотя бы на некоторых маркером подпись есть. Для мытья посуды. Мука. Масло подсолнечное. Сахар. Соль… Такие мелочи, на которых бы… ну грех экономить, но нет. Даже у молока, и то наклейки нет. Оно тупо хранится в стеклянной банке из-под маринованных огурцов. Значок с огурцами есть, а молоко, будто только недавно отцеженное с коровы. Может, и ничего, но живность я видела исключительно на экране, не считая крыс, кошек и собак. Под большим вопросом у меня стоит то, что оно якобы натуральное. И так во всём.

Помню один как-то раз… спросонья обожглась. Перепутала бутылку уксуса с обычной водой. Обе бесцветные в прозрачной ёмкости. Тут грех не ошибиться, особенно когда бутылка почему-то на столе. Хорошо, что ожог не такой сильный. Язык и нёба немного поболели. Быстро выплюнула эту гадость на пол. В тот день я просто… обпилась. В жизни столько жидкости не ела. Вот вам ценный, важный урок. Сначала открой, потом понюхай и только тогда делай выводы. Эта привычка портить настроение, так у неё и осталась. Навсегда. Оставлять вещи без присмотра то тут, то там. Подобную мелочь, очень трудно вытеснить и из головы, а это пока ерунда. Пустяки. Когда мама начнёт забывать вещи посерьёзнее, тогда и начнётся беда. Вода. Утюг. Плита… Ах да, странная без этикетки оболочка…

У мамы надо отметить, был целый, таблеточный рацион. Я никогда особо не вдавалась в подробности, что, для чего и почему их пьёт. Для меня все они были на одно лицо. Пилюли в белых баночках. В отличие от большинства вещей, конкретно эти упаковки всюду не валялись. Они исключительно имели своё место только на кухне, когда мама запивала горстку водой. Так и запомнила. Горстка. Одна большая капсула и две поменьше, не считая мелких драже, которые она пила в течение дня. Естественно, когда удавалось её мельком увидеть. У меня… никогда не возникала мысль спросить: «От чего они?». Мама принимала их как… некую необходимость. Как чистку зубов. Не умрёшь, конечно, если не почистишь, но будешь чувствовать себя неприятно целый день. Так и здесь. Эта колбочка могла стать очередным спасением, если бы только не одно «но». В воде ели мерцали крохотные песчинки. Неприятно стало на душе. Явно что-то неладное вскрылось.

На первый взгляд ничего опасного, нет. Взболтнула. Показались крошечные, синеватые пятнышки. Их наличие ничего не значит, однако возле окна, небольшие лучики света добавили жидкости яркости. Голубой отблеск… Сбылись худшие опасения. Я… готова была её… убить…

– (Злостно) Она же обещала!!! Обещала, что бросит!!! – швырнула в угол.

Не прошло и пары секунд. Стало реально страшно. За всех. За себя. Зажав ладонью рот, подняла эту мерзость обратно. Оставлять подобную дрянь, не то что боязно. В глаза видеть опасно. Особенно говорить вслух. Стены тонкие. Потолки низкие. Слышно, как соседи каждый вечер ругаются. Он на неё кричит, а она… терпит. Старается ночь хоть как-то пережить. Когда дело совсем уж худо – тогда и у самой девушки нервы сдают. В ответ слышно: «Ударь меня! Ну, же! Бей!». Потом… тихий плач… Изредка рёв ребёнка…

Нашу соседку, всего один раз в жизни удалось увидеть, да и то совершенно случайно. Муж получается забрал и свои ключи, и её. Она машинально пошла ближе к обеду гулять во двор… и вот. На обратном пути стоит у меня на пороге с коляской. Так, мы с ней и познакомились. И с её малышкой. Если бы не открыла им дверь, то, вероятнее всего, девушке пришлось справлять нужду где-то ещё. В пролёте между этажами. С другими соседями она как-то… была не в ладу. Стыдно, наверное, благо я была дома в тот день. Прогуляла школу… и вот. Она и мы с ней.

Самое дурное, что мне даже не удалось толком поговорить. На любую тему девушка готова была разрыдаться. Хуже ощущения не было давно. Я-то думала, это у меня проблемы. Не-е-ет. У меня как раз – сущая ерунда. Обычные причуды подростков. Их полностью поглотила, как говорят взрослые: «Бытовуха» со всем своим присущим негативом, неудовлетворённостью от жизни и поглощающим, скотским отношением к друг другу. Больше мы не пересекались, а жаль…