Текст книги "Колесница Гелиоса"

Автор книги: Евгений Санин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

– Так тащите его сюда! – пиная их, закричал Никодим.

Охранники со всех ног бросились из зала и через несколько мгновений вернулись.

– Его там уже нет! – доложил один, и второй добавил:

– Он, наверное, уже вышел, ведь у него был указ!

– С царской печатью!

– Что?! – закричал начальник кинжала и, бросившись к мертвому Атталу, приподнял его правую руку с перстнем. – Все ясно! – выдавил он из себя, увидев на ковре капли воска. – Этот мерзавец ускользнул из дворца. И завещание наверняка с ним! Если его не остановить, все пропало – Пергам станет римской провинцией, а все мы – жалкими подданными сената…

– Это Пропорций! – вдруг закричал Эвбулид, показывая пальцем на восковой бюст. – Не знаю, Квинт или Луций, но это Пропорций!

– Вот оно что, а Приск назвал его Гнеем Лицинием… И этот Лициний, насколько мне известно, остановился в доме Эвдема! – пробормотал Никодим и закричал, подталкивая по очереди воинов к бюсту: – Смотрите и запоминайте! Этого человека вы должны привести мне сегодня живым или мертвым! Ищите его во дворце Эвдема, на дороге к Элее, где угодно, но если его к вечеру не будет здесь, то палач оставит от ваших тел точно такие же бюсты! А римляне через месяц не оставят от меня с палачом даже этого… – чуть слышно добавил он.

– Аристарх! Что же теперь будет?! – схватил за руку лекаря Эвбулид. – Я так и не стану свободным?

– Подожди! – отмахнулся от него Аристарх. – Сейчас речь идет о свободе миллионов людей, а заодно и твоей жизни! Только бы этот негодяй оказался сейчас во дворце Эвдема…

– Эвдема?! – вскричал Эвбулид. – Но ведь там же Лад! Аристарх, скажи им, чтобы они освободили и его! Ведь он, может быть, на дыбе или уже убит!

– Найдут и Лада! – уверенно сказал лекарь. – Обыщут весь дворец и подвалы, разбросают все по кирпичику и отыщут.

5. По ложному следу

Добежав до угла, Луций, не дожидаясь, пока Протасий отбросит вожжи и спустит ступеньки, через борт ввалился в повозку и закричал:

– Гони!

– Ну? – нетерпеливо спросил Эвдем, едва только повозка сорвалась с места.

– Все в порядке! – откидываясь на спинку сиденья, ответил Луций, красноречиво похлопывая себя по груди. – Здесь. Тепленькое…

– Что Аттал?

– Готов.

– А почему ты так бежал?

Луций оглянулся на убегающие назад дома и деревья и махнул рукой:

– Да что вспоминать – дело сделано!

– И все-таки? – настойчиво посмотрел ему в лицо Эвдем.

– Да двое каких-то эллинов чуть было не спутали мои планы, – улыбаясь тому, что все страхи уже позади, объяснил Пропорций и задумчиво добавил, косясь на Протасия: – Мне кажется, один из них даже назвал мое имя. Настоящее имя!

– Так кажется или назвал? – схватил его за локоть Эвдем.

– Ну назвал, назвал! – с трудом высвободил руку Пропорций. – Какая теперь разница – через полтора часа будем в Элее!

– Или на дыбе у палача!

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Пропорций.

– А то, что Никодим не глупее нас с тобой и его кони – самые резвые в Пергаме! – отрезал Эвдем.

– Но у меня указ… – забормотал Луций. – Разве кто посмеет меня задержать с ним?!

– Выбрось его! – мрачно посоветовал Эвдем. – Твой указ теперь и лепты не стоит!

– Что же тогда делать?!

– Спасать завещание! – Вельможа протянул руку к груди Луция. – Давай его сюда!

– Нет! – отшатнулся римлянин.

– Давай завещание и быстро беги к моему дворцу! – накинулся на него Эвдем.

– Ну нет, слишком дорого оно мне досталось, чтобы его отвез в Рим кто-то другой!

– Так достанется еще дороже! – закричал Эвдем. – Расплатишься за него своей головой, и моя полетит тоже! Спеши в мой дворец, палач надежно спрячет тебя в подвале.

– Идти в твой подвал?! Чтобы меня там замуровали?!!

– Не глупи, Луций, ты ведь знаешь мое отношение к тебе! В подвале не только дыба и замурованные кельи. Там есть потайная комната, где тебе хватит вина и еды, чтобы дождаться прихода легионов Рима. Ну, давай завещание! И пойми, сейчас вся охрана Никодима поставлена на ноги, и только я теперь могу выскользнуть из Пергама. Решайся: еще минута – и тебе не удастся даже добежать до дворца…

– Но, Эвдем…

– Ну?

Опережая повозку, вперед проскакали несколько всадников.

Прохожие, чтобы не попасть под копыта лошадей, в испуге прижались к заборам и стенам домов.

– Видишь! – кивнул на них Эвдем. – Один отряд уже помчался к Элее!

– Хорошо, хорошо! – сдался Пропорций и, доставая завещание, предупредил: – Но поклянись небом и землей, что, когда ты будешь отдавать его в руки городского претора, ты скажешь, что это я, я подделал его и отравил Аттала!

– Клянусь! – выхватывая пергамент, вскричал вельможа и приказал Протасию притормозить лошадей.

Повозка остановилась. Луций выскочил из нее, бросаясь в сторону дворца Эвдема.

– Это хорошо, – провожая его взглядом, задумчиво сказал Эвдем, делая знак евнуху трогаться с места. – Они будут искать его и пойдут по ложному следу.

– Он, конечно, не доберется до дворца, его схватят люди Никодима, господин… И все лавры в Риме достанутся тебе! Неплохо придумано! – подхватил Протасий.

– Да, я знаю Никодима, он не выпустит его из Пергама, – кивнул Эвдем.

– А нас выпустит! У него почти все воины новые, они не знают тебя в лицо, и потом эта повозка…

Евнух осекся, поймав на себе пристальный взгляд Эвдема.

– Все верно, Протасий, – с нехорошей усмешкой одобрил тот, нащупывая в складках одежды кинжал. – Они действительно не станут искать меня в этой жалкой повозке, и почти никто из них не знает меня. Но зато они хорошо знают тебя. Прости, Протасий, но ты слишком популярная личность в Пергаме… Еще бы – евнух скупает всех молоденьких рабынь…

– Нет! – зажмурился, прикрываясь руками, Протасий и выпустил вожжи.

Лошади было понесли, почуяв свободу, но Эвдем, подхватив вожжи одной рукой, властно удержал их, а другой всадил кинжал по самую рукоять в левый бок евнуху и вытолкнул его на полном ходу из повозки.

Тем временем Луций, прячась, как только вдали показывались вооруженные всадники, наконец добежал до дворца Эвдема. Добежал и тут же нырнул обратно за угол. Перед знакомыми воротами стояло несколько охранников в золоченых доспехах.

«Проклятый Эвдем!» – подумал он и, увидев проезжавшую мимо телегу с сидящим в ней крестьянином, закричал:

– Эй ты, стой! Стой, да погоди же!

Удивленный крестьянин притормозил мулов, и Луций, протянув ему золотой, попросил:

– Увези меня скорее отсюда!

– Куда? – оглянулся крестьянин, впервые в жизни держа в руках золотую монету.

– Куда угодно! – вскричал Пропорций и, упав на дно телеги, торопливо принялся засыпать себя соломой. – Дам тебе еще два, три, десять статеров, только увези меня из этого проклятого города!

– Видать, ты здорово досадил кому-то! – заметил крестьянин. – И хоть ты римлянин, так уж и быть, я спасу тебя за десять золотых! А ну пошли! – замахнулся он вожжами на мулов. – Живее, живее, дохлятины! Будет вам скоро и ячмень, и теплая лепешка!

Словно поняв слова своего хозяина, мулы резво побежали по пергамской дороге.

Выглядывая в щель, Луций видел бегущих воинов, дергавших за руки и поворачивавших к себе прохожих, внимательно всматриваясь в их лица.

Метались по сторонам, явно ища кого-то, бедняки и рабы. Луций решил, что сходит с ума, потому что в одном из них он узнал своего раба Прота, выброшенного им подыхать на остров Эскулапа.

Телега неожиданно остановилась.

– Что случилось? – сбрасывая с лица сено, встревоженно спросил Луций спрыгивающего на землю крестьянина.

– Мне тут нужно зайти по одному делу!

– Проклятье! – пробормотал Луций и, услышав вдалеке цокот копыт, упал на дно телеги.

В щель было видно, как крестьянин вошел в дверь богатой лавки.

Всадники промчались дальше. Луций осторожно приподнял голову.

– Все ясно, – пробормотал он. – «Улыбка Селены»… Какая-то харчевня. И надо же мне было сразу дать ему деньги! Теперь дожидайся, пока он пропьет их! Целый золотой – это неделю можно пить!

Но крестьянин вышел неожиданно быстро.

– Поехали? – обрадовался ему Пропорций.

Вместо ответа хозяин телеги засопел и протянул ему золотой.

– Что это значит?! – растерялся Луций.

– А то, что дальше я поеду один, – мрачно ответил крестьянин. – В Пергаме беда. Убили базилевса. И я не хочу везти человека, который, возможно, причастен к этому, раз прячется от царской охраны!

В голосе крестьянина прозвучала такая решимость, что Луций понял – этот не повезет его дальше даже за все золото Пергама. Он нехотя вылез из телеги.

Как назло, больше на улице не было ни одной повозки. Зато вдалеке показался новый отряд воинов.

Луций метнулся в одну сторону, в другую. Не видя иного укрытия, бросился в распахнутые двери лавки, из которой только что вышел крестьянин.

Артемидор, уже знавший обо всем, едва взглянув на посетителя, понял, что судьба привела к нему в лавку того самого римлянина, которого искал весь Пергам.

«Вот случай, который может примирить меня с Аристоником и спасти царство от Рима!» – мгновенно принял он решение и, не давая раскрыть рта нежданному гостю, протянул к нему руку:

– Завещание!

– Что?! – испуганно попятился назад Луций, но, услышав загрохотавшие на улице подковы, бросился в угол, где стояла статуя Селены.

– Завещание! – повторил Артемидор. – Ну? Или мне крикнуть воинов?

– Нет, только не это!.. – вскричал римлянин.

– Тогда завещание!

– Но у меня его нет…

– Я зову воинов! – сделал шаг к двери Артемидор.

– Нет! – закричал Луций. – Только не их… Я говорю правду! Клянусь Юпитером…

– Где же оно?!

– Уже полчаса, как на пути в Рим.

– Проклятье! – закусил губу Артемидор.

Сообразив, что никакая сила теперь не сможет спасти Пергам от вторжения римских легионов, которые скоро придут, чтобы забрать согласно завещанию все, что им положено, а положено им все, начиная от дворца царя и кончая рабским эргастулом, он принял неожиданное для себя решение.

– Ты говоришь, тебе угрожает опасность? – уже приветливо обратился он к римлянину.

– Да!

– А что ты сделаешь для человека, который спасет тебя?

– Все, что бы он не попросил! – клятвенно приложил обе руки к груди Пропорций, не веря еще в свое спасение.

– А если он попросит, чтобы римские воины, войдя в Пергам, не трогали его лавку, все ценности и разрешили торговать, как прежде?

– То так оно и будет! – воскликнул Луций. – Если ты укроешь меня, то спасешь Риму будущего сенатора, и поверь, этот сенатор сделает все, чтобы ты торговал не только в этой лавке, но и лавками всей этой улицы!

– Поклянись Юпитером! – потребовал Артемидор. – А впрочем, не надо! У нас обоих другого выхода теперь нет. И когда станешь сенатором, помни, что сами римские боги привели тебя ко мне, а я – единственный человек, который может вывезти тебя из Пергама и довезти до Эфеса, богатого города, где у меня немало хороших друзей!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1. Народный трибун

Рим, как этого и следовало ожидать от столицы самого могущественного и воинственного государства мира, встретил поначалу Эвдема неприветливо, с холодной надменностью.

Причалив к берегу Италии, он сразу же почувствовал себя одним из многих тысяч варваров, на которых римские чиновники смотрят как на очередной источник обогащения Рима или своих будущих рабов.

Не предложивший ему присесть таможенный начальник Тарента, всем своим видом давая понять, что перед ним человек низшего сорта, на чудовищном эллинском спросил Эвдема:

– Какой товар везешь?

– Нет у меня никакого товара! – на прекрасной латыни ответил вельможа, глядя в окно на гордую осанку своей триеры, дождавшейся его в Элее.

– Так и запишем, – кивнул таможенник сидевшему в углу скрибе. – Путешественник.

– Я привез в Рим более ценную вещь, нежели египетское стекло или скифское золото! – одними губами усмехнулся Эвдем.

Римлянин знаком приказал скрибе подождать и, глядя в окно на еще один причаливающий корабль, заученной скороговоркой произнес:

– Согласно действующим на территории Рима и его провинций законам…

Из всего того, что, беспрестанно зевая, говорил чиновник, Эвдем понял, что его триера сейчас будет обыскана от палубы до киля, и если путешественник, то есть он, что-либо утаил, дабы избежать налога в пользу римской казны, то…

– Я понял! – остановил чиновника Эвдем, когда речь зашла о том, что обыску будет подвергнут и сам хозяин триеры. Придавая каждому слову особенное значение, заявил: – Я везу в Рим завещание царя Пергама Аттала Филометора!

– Так и запишем! – зевнул чиновник, не особо вникая в суть сказанного. – Завещание. Кого и кому? – снова обратился он к Эвдему. – Если ты везешь наследство в золоте, серебре и драгоценных камнях – это один налог, а если выморочное имущество, уже другой.

– Можешь записать как выморочное! – одними губами усмехнулся Эвдем.

– Разве ваш Аттал уже умер? – равнодушно спросил чиновник.

– Да! – теряя терпение, воскликнул Эвдем. – И я привез сенату документ, в котором весь Пергам завещается Риму!

Таможенник подавился зевком.

Скриба испуганно покосился на него: можно ли записывать такое?

– Так что ж ты здесь время теряешь?! – возмутился чиновник. – Скорей в путь! Скриба, немедленно покажи ему, где можно нанять лучших лошадей! Ну, народ – полчаса с ним беседую, а о самом главном узнаю в последнюю очередь. Одно слово – варвар!

Доехав до столицы, Эвдем сразу направился на Форум, где, по словам Луция, можно было увидеть городского претора или Сципиона Эмилиана, которым он должен был передать завещание.

Он шел по грязным улочкам Рима, разительно отличавшимся от чистых широких дорог Пергама, видел повсюду непривычные его взору туники, тоги, женские столы.

Деловито шагали по улицам отряды римских легионеров. Завидев сенатора в белоснежной тоге, из-под которой просвечивала туника с широкой пурпурной полосой, почтительно сторонились прохожие. Бежали, выполняя поручения господ, рабы.

Столица жила своей привычной, размеренной жизнью, следуя порядкам, заведенным еще первыми царями. Ко вместе с тем по обрывкам разговоров, долетавших до него, по встревоженным лицам беседующих людей Эвдем чувствовал, что над Римом витает какая-то напряженность. И несмотря на различия двух столиц, на какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он так и не выезжал из Пергама и вокруг него по-прежнему продолжает назревать бунт.

Изредка расспрашивая у прохожих дорогу, он шел мимо цирюлен, терм, харчевень, нарядных лавок, зазывающих умастить тело египетскими благовониями, отведать критского вина или африканских улиток, подкормленных смесью сусла и меда, купить нумидийскую слоновую кость, аттические вазы, сирийские кубки и даже пергамское оливковое масло.

После поворота налево показался круглый храм Весты, в котором день и ночь поддерживали огонь на алтаре весталки. Обычно на специальном помосте – трибунале около храма, говорил ему Луций, преторы публично разбирают дела. На этот раз здесь никого не было, кроме редких зевак, и Эвдем направился дальше по неширокому проходу, который отделялся от площади невысокими лавками и статуями героев Рима.

Проход вывел его на Форум – большую, величественную площадь с маленьким, невзрачным на вид зданием в центре, состоявшим из двух соединенных между собой каменных ворот.

Ворота были обращены на восток и на запад. Эвдем догадался, что это – знаменитый на весь мир храм Януса Квирина, тот самый, двери которого открывались жрецами, когда Рим вел войну. Как и следовало ожидать, двери его были широко распахнуты.

На Форуме было многолюдно. Эвдем миновал росшие за узорчатыми решетками священные для Рима растения – фикус, под тенью которого укрывались основатели города Ромул и Рэм, оливу, виноградную лозу, египетский лотос, который, по преданию, был древнее самого Рима, и когда подошел к храму Согласия, то увидел, что поспел как раз к окончанию собрания сената.

Степенные, важные сенаторы уже сходили по лестнице, обсуждая на ходу его итоги. Повсюду, собравшись группами, спорили вооруженные всадники, торговцы и простой люд. Чаще других до слуха Эвдема долетало имя Тиберия Гракха. Одни говорили о нем с нескрываемым восторгом, другие – с озлоблением, третьи вообще предлагали сравнять его дом с землей и предать место, где он живет, проклятью.

Эвдем знал от своих римских агентов о смелых реформах этого народного трибуна, но не подозревал, что его имя столь популярно в Риме.

– Если бы у Гракха было достаточно средств завершить реформу, то Рим бы стал в десять раз сильнее, чем сейчас! – говорили в одной стороне.

– Этого выскочку Тиберия давно надо было остановить! – доказывал в другой старый сенатор. – Еще тогда, когда он заключил свой позорный договор с Нуманцией!

– Весь мир был бы у нас под ногами, если б сенат согласился с Тиберием! – переговаривались всадники. – Нам отдали бы на откуп все новые провинции!

– А пока у его комиссии нет даже угла, где она могла бы проводить свою работу!

– Сенат на каждом шагу ставит ей палки в колеса, и Тиберию самому приходится ездить с Аппием Клавдием по виллам и делить землю между крестьянами.

– Нашу землю! – закричал старый сенатор, грозя тростью всадникам.

– Вот видите! – с горечью воскликнул один из них. – Как Тиберию совладать с такими?..

– Послушай, могу я увидеть здесь городского претора? – дождавшись паузы в перебранке, обратился к нему Эвдем.

Всадник бесцеремонно оглядел его с ног до головы и показал рукой на молодого мужчину, окруженного патрициями:

– Да вон же он!

– Нет! – спохватился Эвдем. – Мне нужен тот, который был претором в прошлом году.

– Так его теперь надо искать не здесь! – насмешливо взглянул на него всадник.

– А где же?

– За Аппиевыми воротами, стадиев двести по Царице дорог!

– Благодарю тебя! – сдержанно кивнул Эвдем, собираясь уйти.

– Там его надгробие! – усмехнулся всадник.

– Что? – приостановился пораженный услышанным Эвдем. – А где мне тогда найти Сципиона Эмилиана?

– В Испании!

Решив, что уж если отдавать завещание новому человеку, то пусть это будет высшее должностное лицо, Эвдем спросил:

– Ну хотя бы консул ваш где?

– А вон он, Муций Сцевола! – показывая на сорокалетнего римлянина, перед которым стояли двенадцать ликторов, с уважением ответил всадник.

Благодарно кивнув, Эвдем прошел к стоящему на ступеньках консулу. Не доходя до него нескольких шагов, торжественно протянул пергамент с царской печатью.

– Что это? – нахмурился Муций Сцевола. – Тебя обидели мои сограждане? Так передай прошение городскому претору. Я не занимаюсь подобными делами.

– Мне говорили о тебе как о великом законоведе! – заметил Эвдем. – Разве ты не видишь, что на моем документе печать царя? И разве не знаешь, что такие вещи первому подобает читать высшему должностному лицу государства?

– Как смеешь ты, чужестранец, так разговаривать с консулом? – зашипел на Эвдема ближайший к нему ликтор.

Но вельможу уже нельзя было остановить:

– И чтобы не назвали опять мою предосторожность варварством, я сразу скажу, что это – завещание умершего царя Пергама Аттала Филометора! – Он снова протянул пергамент и устало выдохнул, видя, как консул делает знак ликтору принять документ: – Пергам ваш…

Весть эта мгновенно облетела весь Форум. Все, кто был на нем, забывая о своих распрях, подались к ступенькам храма Согласия.

Муций Сцевола взял из рук ликтора пергамент, внимательно осмотрел печать и стал читать завещание, бросая на Эвдема сначала недоверчивые, а затем – доброжелательные взгляды.

– Этим указом, – наконец громко провозгласил он, поднимая руку с пергаментом, – царь Пергама, верный друг и союзник Рима, объявляет своим наследником римский народ! А так как он скончался, то завтра на своем собрании сенат должен решить, как нам распорядиться таким богатым наследством!

Восторженные крики поднялись над Форумом. Но едва они смолкли, как перебранка между враждебными группами возобновилась с новой силой.

Патриции требовали возместить им из сокровищницы пергамского царя ущерб, который они понесли при переделе общественной земли.

Сенаторы напоминали, что только они имеют право распоряжаться без всякого контроля финансами Рима.

Беднота пыталась доказать, что деньги должны быть по справедливости разделены между гражданами, получающими земельные участки по новому закону Тиберия Гракха.

– Теперь не угомонятся до вечера! – с усмешкой заметил Муций Сцевола Эвдему, с удивлением глядящему на римлян, которые напоминали ему в этот момент стаю воронов, набросившихся на труп павшего коня. – Пойдем со мной, ты наверняка устал и нуждаешься в хорошем отдыхе и глотке вина! – предложил он. – Все это ты сможешь найти сегодня в моем доме!

Ликторы выстроились попарно и торжественно двинулись перед консулом, который знаком приказал Эвдему не отставать от него.

Так они прошли через весь Форум. Отовсюду то и дело сыпались вопросы:

– Муций, неужели это правда?

– Правда, правда! – с улыбкой кивал консул.

– И Пергам теперь – наша новая провинция?

– И царская печать – не поддельная?

– Завещание написано по всем законам! – коротко отвечал Сцевола.

– Раз так говорит сам Муций, то так оно и есть!

– Ведь лучший законовед в мире – он!

Так, в окружении ликующей толпы, они добрались до богатого дома на Палатинском холме. Один из ликторов услужливо открыл двери. Эвдем, следуя за консулом через узкий вестибюль, вошел в просторный зал, украшенный колоннами. Миновав атрий, где римляне обычно принимали гостей, Муций Сцевола повел Эвдема дальше по коридору. Сквозь приоткрытые двери комнат вельможа увидел великое множество свитков папирусов.

– Здесь я изучаю труды законоведов прошлого и прорабатываю новые законы, – объяснял на ходу консул. – А здесь мы сегодня будем отдыхать! – наконец остановился он перед отделанной слоновой костью дверью. Раб торопливо распахнул ее, и Эвдем увидел перед собой прекрасный перистиль, вполне достойный дома главы государства, даже такого, как Рим.

Глазам вельможи предстал огромный внутренний двор, окруженный крытой галереей. Солнечные лучи заливали его через отверстие в потолке. Занимающий всю ширину дома, он был украшен колоннами, между которыми были сделаны перила с решеткой. В середине перистиля находился небольшой садик с фонтаном.

Все это дополняли прекрасные мраморные статуи, судя по всему, вывезенные из Греции, драгоценные кедровые столы и многочисленная золотая и серебряная посуда.

– Как твое имя? – приветливо спросил консул, удобно устраиваясь за одним из столов и жестом приглашая гостя занять место на соседнем ложе, отделанном черепаховыми панцирями.

– Эвдем! – коротко ответил вельможа, забираясь на подушки, набитые мягкой шерстью и покрытые дорогой пурпуровой тканью.

– Судя по всему, ты занимаешь видное положение при дворе пергамских правителей?

– Да, я был начальником кинжала Аттала Филадельфа и его сына Филометора, – не зная, стоит ли ему откровенничать с римским консулом, кивнул Эвдем и, подумав, со вздохом добавил: – Когда-то…

Муций Сцевола удивленно приподнял бровь:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Всего лишь то, что я однажды крепко не угодил Филометору…

– Чем же, если это, конечно, не секрет?

– Какой там секрет… – усмехнулся Эвдем. – Всему Пергаму известно, что основателем династии Атталидов был евнух Филетер – безродный комендант крошечной крепости, завладевший небольшой частью казны Александра Великого. А я – хоть и от побочной ветви, но все же потомок великих Ахеменидов! И все мы, мой прадед, дед, отец, а затем и я, служили Атталидам и терпели их лишь потому, что они знали свое место и не строили из себя чистокровных потомственных владык. Нас устраивало то, что Пергам не знал царского культа, а все Эвмены и Атталы не обожествляли себя и цариц, и даже в своих указах именовали себя просто жителями Пергама. Но когда в начале своего правления последний Аттал повел себя как настоящий восточный базилевс, возомнив, что в нем собралась вся кровь нынешних правителей, бывших при моих предках конюхами или в лучшем случае офицерами… когда он повелел именовать себя величайшим, божественным и бессмертным, я однажды не выдержал и напомнил ему, кем был Филетер. Некоторые советники прежнего царя тоже пытались остановить Филометора. Но он собрал их на пир и приказал своей страже перебить всех до единого. Я уцелел лишь благодаря случайности и тому, что мои деньги и знания понадобились новому начальнику кинжала. Потом Аттал ушел от государственных дел, занявшись учеными трактатами и лепкой из воска, затем заболел и, казалось, совсем забыл о моем существовании, благо, ему об этом почти и не напоминали. Но я помнил о нанесенном мне оскорблении каждый день, каждую минуту. И когда случайно встретился один из твоих сограждан, я вдруг понял, что судьба посылает мне того самого человека, который поможет мне отомстить Атталу. И я не ошибся. Луций Пропорций – так его имя, как потом оказалось, – прибыл в Пергам под видом торговца, чтобы подделать это завещание и, отравив базилевса…

– Погоди! – предостерегающе поднял руку консул, останавливая Эвдема на полуслове. – А вот об этом не надо говорить даже здесь. Не следует всем знать того, о чем известно в Риме лишь единицам. Пусть все считают, что Аттал умер от солнечного удара или от сердечного приступа. Лучше скажи, чего ты хочешь от Рима за свою услугу? Великую услугу! – подчеркнул он.

Поняв, что настал тот миг, о котором он мечтал все эти годы, Эвдем плеснул в кубок вина и, отпив немного, чтобы успокоиться, сказал:

– Атталу и боготворившему его народу я отомстил сам. А от Рима прошу одного: сделать меня вашим наместником в Пергаме, всецело покорным и преданным вам.

Муций Сцевола отрицательно покачал головой.

– Что? – побледнел вельможа. – Но почему?!

– Потому, что римской провинцией не может управлять неримлянин! – твердо ответил консул.

– Это точно? – ошеломленно пробормотал Эвдем.

– Да. Это я тебе говорю не как консул, а как законовед.

Эвдем с минуту смотрел на человека, отобравшего у него единственную надежду, которой он жил.

– Ну что ж, – с трудом справившись с собой, наконец заметил он, – значит, с меня будет достаточно и мести.

– Может, я все-таки могу помочь тебе в чем-то другом? – участливо спросил Муций Сцевола.

– В чем? – усмехнулся Эвдем и, подумав, добавил: – Разве что только прикажешь своим легионам превратить Пергам снова в ту же крепость, какой он был во времена великой державы Ахеменидов!

– И куда же ты подашься теперь? – задумчиво спросил консул, размышляя уже не о судьбе Эвдема, а о том, что хорошо, что в Риме вот уже несколько веков нет царей. И всем противникам республики вот оно – живое возражение в облике этого потомка Дария или Артаксеркса. Двести лет прошло со времени их гибели, а этому все неймется, все играет, бурлит царская кровь…

В ответ Эвдем неопределенно пожал плечами и вздохнул:

– Кто знает?.. Может, в Парфию. А может, и в Понт или Бактрию, туда, где когда-то правили мои предки…

Вежливо поблагодарив хозяина за отдых и беседу, он сделал попытку подняться с ложа, но консул остановил его:

– Куда же ты на ночь? Останься! И потом, гости, за которыми я разослал всех своих ликторов, не простят мне, если не увидят такого редкостного посланника!

Словно в подтверждение его слов, дверь распахнулась, и раб-привратник пропустил в перистиль первого гостя, стройного римлянина в белоснежной тоге.

– Сцевола! – с порога вскричал тот, бросаясь к консулу. – Это правда?!

– Правда, Тиберий! – кивнул Муций Сцевола. – Тебе это может подтвердить посланник из Пергама, привезший завещание. А это – Тиберий Гракх! – представил он римлянина Эвдему.

Эвдем с интересом посмотрел на совсем еще молодого человека с мягкими чертами лица и большими выразительными глазами. Народный трибун порывисто пожал ему руку и снова обратился к Сцеволе:

– Мой аграрный закон спасен! Теперь я знаю, что мне делать. Завтра же я внесу на рассмотрение сената новый законопроект, по которому все сокровища пергамского царя будут распределены между гражданами, получающими новые участки!

– И этим дашь новый повод недовольным тобой, и особенно твоему родственнику Назике, для нападок на тебя! – возразил консул.

– Нападок? – переспросил Тиберий. – Да я посмотрю на их лица, когда скажу им, что раз Аттал завещал свое царство римскому народу, то и казной его должен распоряжаться римский народ!

– Опомнись! – воскликнул Сцевола. – Или тебе мало печальной участи Муция, которого ты выдвинул народным трибуном на место Марка Октавия? Весь Рим знает, что он был отравлен по приказу Сципиона Назики! Да, я всегда поддерживал и буду поддерживать тебя и твои начинания. Но я не хочу стать очевидцем твоей гибели!

– А я не хочу останавливаться на полпути! – уже спокойно заметил Гракх. – И поверь мне, доведу до конца не только это дело с наследством Аттала. Я проведу в жизнь новые законы о выдаче денег получившим землю крестьянам; сокращении срока военной службы, чтобы они вновь, как прежде, не возвращались к разоренным участкам; обжаловании судебных решений перед народным собранием…

– Да это же настоящая война сенату! – привстал с ложа Сцевола.

– Да, – кивнул Тиберий. – Пожалуй, это можно назвать войною. И я объявлю ее завтра.

Он устроился на свободном ложе, привычно подставил голову рабу, надевшему ему венок из свежего сельдерея, и задумчиво добавил:

– Только бы мне завтра хватило на это сил, а после – времени…

Один за другим подходили новые гости.

– Аппий Клавдий – сенатор и член комиссии по переделу земли! – называл консул, и Эвдем, видя перед собой пожилого человека с насмешливым, слегка чудаковатым лицом, вспоминал сообщения своих агентов: «Аппий Клавдий, жрец авгур и принцепс сената, один из опытнейших политиков нашего времени».

– А еще тесть нашего любимого Тиберия, дед его великолепного сына и не менее прекрасной дочери и триумфатор! – сделал добавление к словам Сцеволы Аппий Клавдий, приветливо кивая пергамскому посланнику.

«Ах, да! – вспомнил Эвдем. – Однажды после победы, которую отказался праздновать сенат, этот чудак сам устроил себе триумф и в гордом одиночестве проехал по Риму в триумфальной колеснице!»

– Публий Лициний Красс, наш будущий консул и верховный жрец!

– И тесть Гая Гракха! – с улыбкой поддержал Аппия Клавдия стройный мужчина лет сорока пяти с легкой сединой на висках.

– Жаль, что Гая опять нет с нами, то-то обрадовался бы такой новости! – вспомнил Сцевола о брате Тиберия, а Аппий Клавдий недовольно пробурчал:

– Он там воюет, а мы должны мерять землю и ругаться с патрициями! Неизвестно, кому еще легче! Там враг перед тобой, знай – руби его да коли, а тут, того и гляди, получишь удар в спину!

– Гай Биллий! – продолжал представлять Сцевола, и Эвдем увидел, как вбежавший юноша лет двадцати бросился к Тиберию и обнял его с восторженным криком:

– Тиберий, мы спасены!

– Почему ты оставил охранников моего дома одних? – отталкивая юношу, спросил Гракх. – Или ты хочешь, чтобы с моей Клавдией и детьми расправились так же, как с несчастным Муцием?