Текст книги "Колесница Гелиоса"

Автор книги: Евгений Санин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

Она вышла из комнаты и, вернувшись, бросила под ноги Армену звякнувший о пол кошель. Раб торопливо нагнулся за ним, положил за пазуху, как можно туже перетянув поясом хитон.

– Я могу идти? – робко спросил он.

– Конечно! – кивнула хозяйка. – И передай Клеанфу – пусть в следующий раз придумает что-нибудь более интересное!

– Но я говорю чистую правду! – остановился Армен. – Твой муж действительно сейчас в пиратском трюме!

– Значит, Клеанф у пиратов?.. – удивленно переспросила хозяйка.

– Да! И они отпустят его, если до захода солнца я передам им выкуп! – пробормотал Армен, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом. – И не приведу за собой охрану… – шепотом докончил он.

– А если ты опоздаешь? – заинтересованно спросила хозяйка. – Или пираты увидят погоню?

– Тогда они сразу уйдут в море, и твой муж и мой господин – погибли! – воскликнул Армен. – В лучшем случае пираты продадут их в рабство.

– Клеанф – раб! – пробуя слова на вкус, произнесла женщина. – А я – вдова! – последнее слово особенно ей понравилось, и она повторила его несколько раз. – Клянусь несчастной Герой, у которой Зевс будет похлеще моего Клеанфа, на этот раз я услышала действительно интересную новость! И, кажется, знаю, что делать…

Она шагнула к двери, и привратник услужливо распахнул ее перед ней.

– Раба держи здесь до моего прихода! – приказала хозяйка. – А я пошла к архонтам!

– Зачем? – охнул побледневший Армен, напуганный приказом хозяйки.

– Затем, что ты покажешь им место, где тебя будут ждать пираты!

– Но это погубит твоего мужа!

– А может, я как раз и хочу этого! – усмехнулась хозяйка. – И вообще, что ты, раб, можешь понимать в делах свободных людей? Оставайся здесь и жди меня. Привратник накормит и напоит тебя!

Оставшись вдвоем с рослым рабом, Армен даже не притронулся к жареному мясу и вину, внесенному поваром из кухни.

– Ешь! – посоветовал привратник и завистливо покосился на кувшин. – Пей! Такое вино!..

– Пей его сам! – отмахнулся огорченный Армен.

– Я бы выпил… – привратник оглянулся на дверь. – Да хозяйка…

– Скажешь ей, что это все я!

– Слушай, а ты хороший раб! – оживился привратник, наливая себе полную кружку и залпом выпивая вино. Оглянувшись на дверь, налил еще и тоже выпил.

Спасительная мысль пришла в голову Армена. Он сам наполнил кружку и пододвинул ее своему охраннику:

– Пей!

– Ты х-хороший человек! – обрадовался захмелевший привратник, хватая кружку, и снова оглянулся на дверь.

– Пей! – успокоил его Армен. – Мало – так принеси еще один кувшин! Два! Три! Скажешь хозяйке, что все это я!

Через полчаса перед ним сидел совершенно пьяный человек.

– Ну так я пошел? – осторожно приподнялся Армен и сделал шаг к двери.

– К-куда? – дернулся раб, вскидывая и роняя голову на грудь.

– Туда! – с трудом сдерживая волнение, кивнул на улицу Армен.

– Ну и иди! Ик-к! – неожиданно согласился привратник. – Ты хорош-ший – ик-к! – человек!

– Да и ты тоже хорош! – усмехнулся на радостях Армен, и глаза его – чего давно уже не случалось с ним – лукаво блеснули. – Да, и когда вернется твоя хозяйка, не забудь ей сказать, что все это выпил я!

К дому Квинта Пропорция он подоспел, когда солнце уже зависло над горизонтом, а воздух загустел, налившись предвечерней голубизной.

Привязанный цепью раб беззлобно тявкнул на него и красноречиво показал глазами на дверь. Обрадованный тем, что римлянин уже дома, Армен взялся за ручки двери и замер, услышав голос Гедиты, доносившийся из комнаты.

– Квинт! – кричала Гедита прерывающимся голосом. – Умоляю тебя: во имя вашей дружбы с Эвбулидом, ради моих детей – спаси его! Вспомни, что Эвбулид спас тебе жизнь под Карфагеном!

– Последний раз говорю тебе! – оборвал ее сердитый окрик Квинта. – И делаю это только ради дружбы с твоим мужем, – я не могу дать ему больше денег! У меня нет их сейчас в доме! Понимаешь, нет! Они были, но я вложил их в одно выгодное дело!

– Ну так одолжи! Ты ведь можешь… Тебе дадут…

– Мне – да! Но где гарантии, что деньги вернутся ко мне?

– Эвбулид приедет и отдаст…

– Да твой Эвбулид не в состоянии теперь даже расплатиться за прежний долг! А тут – такие деньги! Дать тебе их – значит, закопать талант в землю! Даже два таланта! Нет, как говорят у нас в Риме, кто не может расплачиваться кошельком – расплачивается собою!

– Квинт! Эвбулид расплатится с тобой, даже, как ты говоришь, собою! Но только здесь, у тебя, а не где-то на чужбине!..

– Кем он будет служить у меня? – усмехнулся Квинт. – Поваром? Садовником? Он же ничего не умеет, твой Эвбулид!

– Ну, хотя бы надсмотрщиком…

– Хотя бы! – язвительно передразнил Квинт. – Да ты знаешь, что эту должность мечтает получить у меня каждый раб!

– Но Эвбулид – не каждый! – вскричала Гедита. – И он не раб! – добавила она, вздрагивая от страшного слова.

– Ну сама посуди! – жестко произнес римлянин. – Надсмотрщик, даже самый свирепый и толковый, стоит семь, ну – десять мин! А тут – два таланта! Да на такие деньги я смогу купить столько надсмотрщиков, что их у меня станет больше, чем самих рабов!

– Но, Квинт…

– Уходи! – отрезал Пропорций. – Я ничем не могу помочь тебе.

Дверь распахнулась, ударив Армена в плечо. Мимо раба, обливаясь слезами, пробежала плачущая Гедита.

– Боги еще накажут тебя! – обернувшись прокричала она в сторону дома римлянина. – Боги никогда не простят тебе этого!

Армен проводил Гедиту растерянным взглядом, зажмурился, затаил дыхание. И – как заходят в холодную воду – вошел в комнату.

– Я же сказал тебе – уходи, Гедита! – проворчал стоящий спиной к двери римлянин. Обернулся. Поднял бровь, увидев Армена:

– А тебе что здесь надо?

– Господин! – упал на колени Армен. – Пощади моего господина…

– И ты за тем же?!

– Да…

– Значит, пощадить?

– Да! Да, господин!!

Армен подполз к римлянину и стал хватать его за край белоснежной туники, целовать сапоги.

– Он такой беспомощный, такой человечный… – бормотал он.

– А я? – нахмурился Квинт.

– И ты человечный! Поэтому поможешь…

– Значит, человечный?

Квинт хлопнул в ладоши, и в комнату вошли несколько молчаливых рабов во главе с рослым вольноотпущенником.

– А ну всыпьте ему хорошенько! – приказал им Пропорций. – Чтобы он оценил мою человечность!

Вольноотпущенник приподнял Армена за ворот, проволок по комнате и с силой ударил лицом о стену. Армен вскрикнул от боли и увидел, как темнеет яркое пламя от бронзовых светильников. Один из рабов, подскочив к нему, ударил его носком тяжелой сандалии в бок. После этого удары посыпались на него безостановочно. По плечам, спине, груди…

Сжав руки на животе, чтобы не выпали кошели с деньгами, Армен покорно сносил их, чувствуя, как угасает сознание.

– Постойте! – услышал он откуда-то издалека голос Квинта. – Ну, что скажешь теперь? Оценил мою человечность?

– Да, господин… – боясь выплюнуть на пол заполнившую рот кровь и глотая ее, прошептал Армен. – Ты – человечный, и ты помо…

– Продолжайте! – скомандовал римлянин.

Еще несколько сильных ударов потрясли тело раба.

– Ну? – склонился над ним Квинт.

– Господин! – взмолился вольноотпущенник, главный надсмотрщик в доме Пропорция. – Еще один удар, даже самый маленький – и он умрет! Поверь, я хорошо разбираюсь в таких делах!

– Тогда несите его прочь отсюда! Да смотрите, чтобы не выпала на пол из-за его пазухи грязная милостыня, которую он насобирал по дороге! – прикрикнул Квинт. – Аккуратнее! Марс вас порази… Больно хочется мне отвечать перед жалкими архонтами за убийство чужого раба!

Окончательно пришел в себя Армен на улице. Кто-то робко трогал его за плечо. Он открыл глаза и увидел сидящего над ним юношу.

– Диокл… – прошептал он.

– Армен! Жив!.. – обрадовался Диокл. – Я все слышал! – Он обернулся и погрозил кулаком светящимся полоскам в двери дома. – Мать довел до того, что она не может сказать ни слова! Ну, пусть подождет, он еще мне ответит! За все! Дай только время…

Армен взглянул на заходящее солнце, сделал попытку подняться и вскрикнул от боли.

– Тебе больно? – участливо спросил Диокл.

– Оп-поздал… – прошептал Армен.

– Что?

– Солнце зайдет… через полчаса…

– Успеем! – Диокл вскочил и пронзительно свистнул. – Эй, сюда!

Из-за поворота выбежали одетые в лохмотья люди. Ничего не понимая, Армен чувствовал, как они поднимают его, бережно кладут на носилки и несут куда-то по улицам Афин. Его – простого раба, как самого важного и знатного господина!..

– Это честные и надежные люди! – блестя глазами, кричал бегущий рядом Диокл. – На них всегда можно положиться! Вот, что они дали нам!

– Что это? – прошептал Армен, почувствовав, как на его грудь лег небольшой узелок.

– Здесь тридцать драхм, правда, мелкими лептами и оболами, все, что было у них! – прокричал Диокл, показывая глазами на молчаливых носильщиков. – Ну… и еще тетрадрахма, помнишь – та самая, что я спер у родителей! Отдай их отцу незаметно, чтоб не увидели пираты. Может, в трудную минуту пригодятся… И себе тоже возьми – двенадцать драхм!

Армен протестующе покачал головой.

– Нет, Армен! – настойчиво повторил юноша. – Я не хочу, чтобы меня когда-нибудь упрекнули, что я питался на деньги своего раба!

Армен шумно вздохнул, хотел ответить, но слова застряли у него в горле, Слезы навернулись на глаза, мешая видеть. Он только чувствовал, что они уже миновали улицы города и приблизились к морю, влажное дыхание которого все отчетливее ощущалось на щеках.

– Ну вот мы и пришли! – вдруг сказал Диокл. Носильщики остановились, опуская Армена на землю. – За тем поворотом – море. Там парусник. Он ждет тебя… Но… теперь нас могут заметить! Ты сможешь добраться сам?

– Да, – кивнул Армен. Он сделал несколько глотков из амфориска и с трудом встал на колени. – Доползу… И верь, Диокл, я все сделаю, чтобы спасти твоего отца…

4. Армен

Долговязый пират в афинской одежде приказал гребцам перенести Армена на палубу парусника. Показывая подошедшему Артабазу на обмякшее тело с беспомощно свисавшими вниз руками, он усмехнулся:

– До чего же не любят родственники наших пленников расставаться со своими деньгами!

– Привез? – обрадованно спросил грузный пират.

– Еще бы! Ведь я следил за ним по всем Афинам! – принялся объяснять долговязый. – Он везде вел себя, как надо. Видно, ты здорово напугал его тем, что повесишь на собственных кишках! Этот старик показал такую прыть, что мне некогда даже было зайти в харчевню!

– Так я тебе и поверил!

– Ну, почти некогда… Правда, когда он был в доме у какого-то храма, что-то там произошло. Одна женщина выскочила из дома, побежала куда-то. Я уж подумал, пора сматываться, пока не поздно. Но гляжу – он выходит, да такой веселый!

– Этот раб? – удивился Артабаз. – Веселый?!

– Да! Он улыбался! – подтвердил долговязый. – Он все время прикладывался к амфориску и бежал.

– К этому? – вынул из-за пояса Армена красный амфориск пират, сделал из него глоток и поморщился: – Гадость… А посуда сгодится!

Он вытряхнул из амфориска остатки жидкости и сунул его себе за пояс:

– Ну, а что было дальше?

– Дальше я заскочил на секундочку в харчевню… – замялся долговязый. – И когда вышел – то его уже нигде не было… Я побежал по дороге к морю и увидел раба уже в этом состоянии. Но… он был не один!

– С охраной?!

– Нет – это были грязные, оборванные люди. Они несли его на носилках!

– Эй, ты! – пнул застонавшего Армена пират. – Почему тебя несли на носилках? Кто тебя доставил к морю?!

Армен открыл глаза, обвел мутным взглядом парусник и прошептал:

– Мои друзья…

– Непонятно… И подозрительно! – покачал головой Артабаз и закричал капитану парусника: – Прибавь парусов!

– Представляешь, друзья у раба! – возмутился долговязый, заискивая перед Артабазом.

– Меньше надо было сидеть в харчевнях! – оборвал его пират и пригрозил: – Все расскажу Аспиону! То-то обрадуется Пакор, когда узнает, что появился еще один штрафник, и ему наконец-то нашлась замена!

– Но я лишь забежал в эту проклятую харчевню!

Переругиваясь между собой, пираты ушли под навес.

Оставшись один, Армен взглянул на крутые волны за бортом, на туго натянутые паруса и представил, как Эвбулид ждет не дождется сейчас выкупа, надеется на него, разве что не молится, а денег для него нет. Страшно подумать – везет два таланта, ровно столько, сколько нужно Эвбулиду, чтобы завтра же встретиться с Гедитой, обнять Диокла, – и кому: совершенно чужим людям! Причем, таким, которых неохотно выкупают даже их собственные родственники!

Да они только были бы рады, если бы эти Писикрат, Конон и Клеанф в конце концов погибли или попали в рабство! – подумал он, представив расстроенное лицо Эвбулида.

Мысли Армена путались; вместо того, чтобы лететь вперед, как этот парусник, они стали тянуть его назад, в прошлое.

Когда-то вот также тугие паруса привезли его в неведомые Афины. Купивший его у свирепых парфян торговец говорил, что его живому товару удивительно повезло: нет в мире другого такого места, где бы еще так привольно жилось рабам, как в Афинах. Господа разрешают им иметь здесь жен! – уверял он. – Здесь рабы едят почти досыта, многие пьют, некоторые даже становятся пьяницами! А самое главное – один раз в году, по древнему обычаю, хозяин разрешает делать своим рабам все, что им только пожелается, усаживает их за свой стол, и сам прислуживает за ним!

Обрадованный такими словами, сильный, двадцатилетний Армен с легким сердцем сходил с палубы корабля на землю афинской гавани. Она поразила его невероятным шумом и обилием товаров. Что только не выгружалось здесь с многочисленных судов! Зерно и бычьи ребра из Фессалии, подвесные паруса и папирус из Египта, кипарисовые деревья для статуй богов из Крита, ковры и пестрые подушки из тогда еще великого Карфагена, ливийская слоновая кость, родосские изюм и фиги, рабы из Фригии, наемники из Аркадии…

Казалось, народы и племена всего мира работают и существуют лишь для того, чтобы жили в избытке и неге великие Афины, чтобы жители этого богатейшего города всегда видели голубое небо, чистое от дротиков и стрел, которые могут закрывать солнце, как это случилось с родным селением Армена…

«Никогда мне больше не видеть моей Армении…» – неожиданно с тоской вдруг понял Армен, чувствуя, как наваливается на него неодолимая слабость и холодеют кончики пальцев. Он поискал руками амфориск и не нашел его. Вздохнув, стал вспоминать своего первого хозяина – тощего, суетливого владельца небольшой гончарной мастерской. Как звали его: Эврисфей? Пасион? А может, Архидем?.. Уже не припомнить – у греков такие трудные и разные имена, редко когда одно повторяет другое…

Как досадовал он на себя за то, что так свято поверил словам торговца.

Может быть, в других домах рабы и ели хорошо, и пили вино. А он видел лишь горсть гнилого чеснока с несколькими сухими маслинами в день. Да знал работу с раннего утра до полуночи.

Подгоняемый плетью хозяина, он долбил и долбил кайлом глиняный раскоп, наполняя жирной глиной один мешок за другим. Если же он медлил или поднимал за день мало мешков, хозяин лишал его даже этой жалкой пищи.

Потом, разорившись, владелец гончарной мастерской продал его булочнику, булочник – крестьянину, тот – носильщику…

Сколько же еще было хозяев у него? Молодцеватый атлет, тренировавший перед Олимпиадой на нем свои удары… Всегда недовольный архонт… Скульптор, который лепил с него умирающего варвара. Он заставлял надсмотрщика бить Армена, колоть его иглами и подолгу всматривался в лицо…

Каждый из этих хозяев недолго держался в памяти, оставив лишь боль в сломанных ребрах да корнях выбитых зубов.

С Эвбулидом же с первого дня все было иначе.

Этот молодой, счастливый женитьбой на красавице Гедите грек, купив его сразу после возвращения с войны, обращался с ним спокойно, почти ласково. Нет, он не сажал его с собой за один стол, разговаривал всегда свысока, без улыбки. Но ни разу не ударил. И всегда кормил тем же, что ел сам.

Всегда завидовавший другим рабам, Армен вскоре почувствовал себя счастливым и привязался к Эвбулиду. А когда пошли дети – Диокл, Фила, Клейса, его дом стал для него родным. Он понимал, что Эвбулид страдает от своей нищеты и сбивался с ног, желая хоть чем-то помочь ему. После ухода подвыпивших гостей хозяин нередко протягивал ему мелкую монетку и говорил добрые слова. Армен знал за что.

И эта лепта и обол нужны были ему, – но еще приятней было услышать от Эвбулида доброе слово. Собирая пекулий, он не растрачивал его, как соседские рабы, на вино и продажных женщин, желая помочь Эвбулиду, когда подземный бог позовет его в свое царство.

После побоев и нечеловеческих мук, что довелось испытать ему на площади перед судом, когда хозяин отдал его на пытки, он несколько дней лишь на короткие мгновения приходил в себя. Видел над собой то лекаря, то Гедиту, то Клейсу. Однажды – он до сих пор не может понять, бред ли то был, или явь, он увидел Эвбулида. Господин сидел на краешке его лежанки и тихо гладил его руку.

Было ли это на самом деле? Спросить же Эвбулида так и не решился…

Потом все опять пошло по-прежнему, хотя силы с каждым днем оставляли его. Но даже то, что Эвбулид отдал его судебным палачам, не изменило его отношения к господину. Спроси кто у него, простил ли он Эвбулида за это, и он несказанно бы удивился. Разве бездомная собака после удара плетью не облизывает руку хозяина?

И вот теперь он везет Эвбулиду гибель…

«Афины будут только рады избавиться от Писикрата, Конона и Клеанфа, которых не любят даже собственные дети и жены! – вдруг снова промелькнула навязчивая мысль. – И разве не заслужил Эвбулид эти два таланта?!»

Купец Писикрат, триерарх Конон, пьяница и мот Клеанф напоминали ему теперь владельца гончарной мастерской и атлета, скульптора и архонта, – безжалостных, жестоких, ненавистных. Нет, не им везет он эти два таланта! Не им!!

«Теперь я и без амфориска дождусь встречи с Эвбулидом! – успокоенно подумал Армен, закрывая глаза, чтобы оберечь остатки сил. – Потому, что не гибель везу я ему, а свободу!..»

ГЛАВА ВТОРАЯ

1. Глоток свободы

В то время, как Армен полз, царапая землю ногтями и лежал на палубе парусника, несущегося навстречу «Горгоне», Эвбулид по-прежнему сидел в душном трюме пиратского судна. Положив подбородок на скрепленные в узел руки, он то и дело проваливался в короткий, омутный сон, тут же испуганно встряхивал головою и снова зорко приглядывался к сколотам. Несмотря на внешнее их спокойствие, в каждом он чувствовал силу согнутой в дугу упругой лозы.

Рядом тихо переговаривались гребец-фракиец с вольноотпущенником.

– Целых четырнадцать лет я был самым старательным рабом в Афинах! – рассказывал вольноотпущенник. – Из подмастерья я стал мастером кузнецом! Не было на свете такого крепкого раба, который смог бы разбить о камни сделанные мной кандалы и наручники!

– Да, – вздохнул гребец. – Не завидую беглецам в твоих наручниках!..

– Что делать – мечта о возвращении домой ослепила меня, заставила забыть о чужих страданиях… Четырнадцать лет я работал день и ночь, не зная ни праздников, ни сна, откладывая обол к оболу, драхму к драхме! И вот девять лет назад накопил пятнадцать мин, которые затребовал за мое освобождение хозяин.

– И он отпустил тебя?..

– О, это был самый счастливый и… самый несчастный день в моей жизни! Получив деньги: хозяин тут же повел меня в храм. Там мы взошли на алтарь, и он, показывая меня всем, трижды крикнул: «Кратер освобождает Сосия!»

– Так в чем же было твое несчастье? – изумленно воскликнул фракиец.

– Слушай дальше… Когда, выйдя из храма, я спросил Кратера, могу ли я отправляться на родину, он расхохотался мне в лицо. А потом объяснил, что и на свободе я буду целиком зависеть от него, помогать его семье, и смогу покинуть Афины только после его смерти! Так я стал метеком, отрастил волосы, изменил имя, став из Сосия Сосистратом. И изо дня в день девять лет ждал смерти Кратера, которого я по-прежнему содержал, даже став свободным. И вот – дождался! Не мешкая ни минуты, я сел на «Кентавра», который отправлялся в мой родной Понт, но – видно проклятие богов висит на мне – на нас напали пираты. И вот я снова раб! И теперь уже раб навечно, потому что мне уже никогда не выкупить себя! У меня не осталось на это сил… Пламя кузницы почти совсем выжгло мне глаза, оно иссушило мое тело. Но главное – теперь во мне умерла вера в свободу. Где, скажи, где в этом проклятом мире можно укрыться, спрятаться от рабства?!

– Ты прав, такого места я не встречал нигде, хотя повидал, пожалуй, все города мира, – согласился гребец, и они замолчали.

Наверху гудел ветер, свистел, запутавшись в снастях, ревел, ударяясь в мачту. Волны сильно раскачивали поскрипывающее всеми досками судно.

– Такую бы погодку вчерашней ночью! – покрутил головой триерарх Конон, чутко прислушиваясь к каждому звуку. – Тогда б я сидел не здесь, а у себя в каюте, за кувшином доброго винца!

– А мне, что пираты, что шторм – все страшно… – пробормотал Писикрат, с ужасом глядя на качающиеся стены. Он ухватил триерарха за локоть и залепетал: – Ты много плавал, только ты можешь понять меня здесь… Скажи – это опасно? Мы… не утонем?!

Конон с усмешкой взглянул на бедного купца и похлопал ладонью по деревянной обшивке:

– Успокойся! Такие стволы можно найти разве что в священной роще Артемиды!

– Деревья из священной рощи! – в ужасе вскричал Писикрат и запричитал: – Это же святотатство! Великая богиня-охотница покарает нас за это! Умереть в этом грязном, вонючем трюме – какая беда… какая беда!..

– Не вижу никакой беды! – уверенно возразил триерарх. – Это прекрасное судно выдержит и не такой шторм! А деревья, что пошли на его борта, скорее всего повалила молния или буря. А уж потом жрецы продали их на какую-нибудь верфь.

Купец благодарно взглянул на Конона.

– Правда?! Ты уверен в этом?

– Ничуть не меньше, чем в том, что завтра вечером я буду пировать у тебя дома! – засмеялся триерарх и хлопнул ладонью купца по плечу: – И мы за кружкой доброго винца еще посмеемся над твоими сегодняшними страхами!

– Конечно, конечно! – зачастил купец. – Завтра вечером я непременно жду тебя в своем…

Крышка трюма скрипнула, приоткрываясь, и он быстро втянул голову в плечи.

– Эй, вы! – раздался сверху голос часового. – Не задохнулись еще от вашей дохлятины?

– Надо вынести умерших! – подняв голову, крикнул Аристарх.

– Ну так выносите! – разрешил пират. – Да поживее!

– Поверь! – вдруг услышал Эвбулид шепот Дорофея, отстранившего от себя дочь. – Другого такого случая подняться на палубу нам не представится! Всего одно мгновение – и ты будешь свободна от позора, стыда, страшных мук…

– Но отец! – давясь рыданиями, возражала девушка. – Мне страшно!

– Значит, ты хочешь, чтобы они все надругались над тобой, а потом сделали рабыней какого-нибудь мерзкого старика, и он…

– Отец, не продолжай! – воскликнула девушка едва слышно добавила: – Я согласна…

– Послушай! – тут же тронул Эвбулида за плечо Дорофей. – Помоги нам вынести на палубу одного из этих несчастных. Вдвоем нам не справиться…

– Тебе? На палубу? – изумился Эвбулид. – С ней?!

– Так надо… – в голосе Дорофея послышалась тоска.

Сколоты в углу зашевелились, поднялись. Эвбулид, опасаясь нового нападения, кинулся, опережая Лада, к лежащему у самых ступенек мертвецу, схватил его за ноги и заторопил Дорофея…

– Ну! Чего же ты?

Оказавшись наверху, он вдохнул полную грудь свежего воздуха, повернулся к часовому:

– Куда его?

Пират равнодушно скользнул глазами по мертвому пленнику, за которого нельзя уже было получить даже обола и, не глядя кивнул в сторону волн. Неожиданно глаза его оживились, острый язык облизнул прикрытые бородой губы: часовой увидел поднявшуюся из трюма девушку.

– Стой здесь! – приказал он ей. – Сейчас я познакомлю тебя со своими друзьями! Мы будем пить вино, и нам будет очень весело! Это будет даже приятнее выкупа.

Часовой быстрыми шагами направился к капитанскому помосту, у которого пираты, обнявшись, тянули заунывную песню. Подойдя к ним, начал что-то объяснять, показывая на стоящую у трюма девушку. Несколько пиратов тут же вскочили со своих мест.

– Но Посейдон будет гневаться на нас! – донесся голос Аспиона.

– Ну и что? – закричали в ответ пираты. – Разве Посейдон не мужчина? Он поймет нас!

– Скорее! – заторопил Эвбулида Дорофей.

Вдвоем они подтащили тело к борту, наскоро раскачали его и бросили вниз. Мелькнула и тут же скрылась в волнах голова, блеснули кисти рук…

– Вот и все! – выдохнул Дорофей и окликнул дочь: – Ниса!

Девушка мгновение помедлила, но тут же рванулась к отцу. Тот крепко взял ее за руку, – Эвбулиду показалось, что девушка вскрикнула от боли, – и… шагнула вперед, в кипящее море. Волны вздыбились над их головами, обдав палубу холодными брызгами.

Широко раскрытыми глазами Эвбулид глядел на опустевший край палубы, словно на ней мгновение назад никого и не было.

Вдали мелькнула белая рука, а может, то сверкнул гребень волны или взыграла опьяненная штормом рыба… И все… Вокруг снова катились пустынные волны. Высокие, темные, они ударялись о «Горгону», изгибались, обрушивая на Эвбулида столбы воды и, раскачивая судно, продолжали свой неукротимый бег.

Отчаянно ругаясь, пираты бросились к бортам.

Пользуясь тем, что на них никто не обращает внимания, сколоты положили тело умершего гребца на палубу и подкрались к возвратившемуся к трюму часовому. Не ожидавший нападения, он даже не успел ничего понять, как его меч и кинжал оказались в руках у пленников…

Короткий замах… Сдавленный крик… Свист блеснувшей полоски металла…

Эвбулиду показалось, что все это происходит с кем-то другим: мимо него по палубе пробежало квадратное, безголовое тело в ярких персидских одеждах. Сделав несколько шагов, оно рухнуло на доски и забилось в судорогах.

С глухим стуком что-то упало на палубу, покатилось, ткнулось в носок Эвбулиду. Он глянул под ноги и отпрянул, увидев залитую кровью бороду… изумленно приоткрытый рот… вытаращенные глаза…

Крик ужаса и гнева пронесся над толпой пиратов. Доставая на бегу оружие, они бросились к пленникам, едва успевшим изготовиться для отражения нападения.

Встав по краям, Дивий и Драга – один с мечом, другой с кинжалом – умело отразили первые удары нападавших. Лад ловко подставлял мечам и пикам мертвое тело гребца, орудуя им, как щитом. Свободной рукой он пытался сам выхватить оружие у неосторожного врага.

– Так, так, Дивий! – подбадривал он товарищей. – Рази их, Драга!

– Не сробеем, Лад! – хэкая, с силой били те по мечам, махайрам, пикам…

Упал, получив страшную рану в грудь, один пират… Взвизгнул и пополз на коленях назад другой, зажимая лицо руками, сквозь которые лилась кровь…

В третьего, раненного Драгой мечом в шею, Лад с силой бросил труп и, подхватив выпавший короткий испанский меч, с радостным воплем вонзил его в грудь пирата по самую рукоять.

Увидев оружие в руках Лада, Дивий с Драгой теперь уже сами готовы были броситься на врагов.

– Фраата убили! – пронеслось по палубе.

– Сейчас начнется настоящая сеча! – предупредил властным голосом Лад товарищей.

И не ошибся.

Следуя громким командам Аспиона, следившего за схваткой с капитанского помоста, пираты стали действовать осторожно. Теперь они не лезли напролом, где их ждала смерть от острых выпадов сколотов.

Разбившись на три группы, они рассыпались по всей палубе и медленно приближались к пленникам.

Одна группа, отвлекая внимание сколотов, внезапно с криками бросилась вперед, две другие стали обходить их с боков.

– Лад! – отражая удар за ударом, предостерегающе крикнул Драга. – Они хотят огрясти[80]80
  Т. е. обойти кругом (старославянск.) .


[Закрыть] нас! Посмотри ошуюю![81]81
  Т. е. – по левую руку, слева (старославянск.) .


[Закрыть]

– Лад! – тут же вскрикнул Дивий, показывая, что с его стороны им тоже грозит опасность. – Они уже одесную![82]82
  Т. е. – по правую руку, справа (старославянск.) .


[Закрыть]

Лад мигом оценил положение, быстро взглянул направо, затем – налево, уклонившись от удара, подхватил лежащую под ногами пику и метнул ее в ближайшего пирата. Тот завыл и, шатаясь, побрел прочь с пикой в груди.

– Ну-ка, братиа, встанем спинами друг к другу! – прокричал Лад, и Эвбулиду, наблюдавшему за боем, готовому самому ринуться на помощь сколотам, почудилось в его голосе радость. – Покажем этим морским татям, так ли уж мы хотим в работу![83]83
  Работа – рабство (старославянск.) .


[Закрыть]

Аспион, внимательно следивший за каждым движением сколотов, что-то крикнул на своем языке.

Дикий рев из разинутых одновременно нескольких десятков глоток, заглушая свист шторма, раздался над «Горгоной». От этого рева, случалось, сами собой опускались руки гребцов на вольных триерах, выпадали луки со стрелами из изнеженных пальцев свободнорожденных греков, бледнели даже бывалые триерархи.

На сколотов, однако, эта попытка запугать их, казалось, не произвела никакого впечатления. С поднятым наготове оружием они стояли, тесно прижавшись друг к другу спинами, спокойно ожидая нового нападения. И пираты не заставили себя долго ждать. Одновременно с трех сторон они бросились на пленников.

Вскрикнул, едва успев переложить из пронзенной копьем руки в левую меч Драга. Тяжело опустился на колено Дивий. По бедру сколота поползло темное пятно.

– Ай, хорошо, Пакор! Добей его! Добей!! – закричал сверху Аспион. – Ороферн, справа, справа зайди! Ай, хорошо, ребятки, ай, хорошо!

Дивий покачнулся и рухнул на палубу, получив сразу два удара мечами в грудь.

Не переставая отражать нападения, Лад склонился к нему и, прочитав в глазах товарища смерть, вновь бросился на пиратов, сокрушая их на своем пути.

Лишь один пират попытался оказать сопротивление разъяренному Ладу. Он вскинул длинный сарматский меч, но сколот, опередив его, со свистом опустил кривую махайру на шею смельчака.

– Пакора убили! – завыли пираты, бросаясь в разные стороны.

Лад настиг двоих и обрушил на их головы страшные удары.

Драга с трудом поспевал за ним, нанося слабые, но точные уколы длинным копьем.

Забыв о своем недавнем страхе перед сколотами, о том, что они явились причиной всех его бед, Эвбулид любовался Ладом. Он подхватил выроненный пиратом меч и, подбежав к трюму, закричал вниз:

– Эй, выходите! Здесь – свобода!

Из трюма, торопя друг друга, стали вылезать пленники: гребцы, рабы, знакомый уже Эвбулиду вольноотпущенник-кузнец, свободные греки.

Привлеченные шумом борьбы на палубе, они выбирались наверх, но увидев мертвые тела, в нерешительности останавливались, не зная, как поступить дальше: броситься обратно в трюм или бежать к сколотам, от которых их отделяло всего два десятка шагов.

– На палубе много мечей! – подсказывал им Эвбулид. – Берите их! Бейте пиратов! Там, там наша свобода!

Потрясая мечом, он кинулся вперед, но ближайшие к трюму пираты, заметив новую опасность, бросились к нему навстречу, выбили оружие из рук, повалили на палубу. Остальные, нанося удары саблями, стали теснить вконец растерявшихся пленников обратно в трюм.

Эвбулид почувствовал, что кто-то помогает ему подняться, увидел, что это – Аристарх и, следом за лекарем, отступил назад.