Текст книги "Колесница Гелиоса"

Автор книги: Евгений Санин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Куда?!

Эвбулид, пытаясь высвободиться, умоляюще посмотрел на Кара.

– Пусти! Мне надо…

– В господские комнаты тебе, жалкому рабу?! – возмутился Кар. – А ну марш назад в свою кузницу!

Откуда-то из дальних комнат донесся смех Публия, возбужденные голоса его дружков.

Эвбулид оттолкнул надсмотрщика и рванулся вперед.

Кар взревел, рывком развернул грека к себе и почти без замаха ударил его тяжелым кулаком в лицо. Потом схватил обеими руками за складки хитона на груди и с силой хватил затылком о стену.

Эвбулид медленно сполз на пол.

Кар приподнял его, снова замахнулся, но, увидев, что раб оглушен и не делает больше попыток вырваться, удовлетворенно пробормотал:

– Вот так-то оно будет лучше! Пшел в кузницу!

Вложив Эвбулиду в руки поданные ключницей миску и кувшин с вином, надсмотрщик повел его, толкая в спину.

Шатаясь, Эвбулид прошел мимо эргастула, где сидел Лад. Лишь перед дверью кузницы, пока надсмотрщик, чертыхаясь, пытался в темноте справиться с засовом, Эвбулид начал понемногу приходить в себя. Он уже собрался с силами, чтобы хватить Кара по голове кувшином, но дверь распахнулась, и тот втолкнул его в дохнувшее раскаленным воздухом помещение.

3. Кинжал Филагра

Эвбулид захватывал клещами из горна бесформенные куски пышащего огнем металла и клал их один за другим на наковальню. Почти не глядя, как все они под быстрыми и точными ударами молота Сосия превращаются то в мечи, то в ножи, то в наконечники стрел и копий, он с ужасом представлял, как в эти самые мгновения врывается в баню, где моется Домиция, Публий с друзьями, как все они тянут к ней свои похотливые руки.

Сосий, казалось, решил превзойти самого себя. Он словно не ведал усталости. Не прикоснувшись ни к еде, ни к вину, он только прикрикивал на своего помощника.

Эвбулид сначала с досадой, потом с возрастающим удивлением и наконец с изумлением узнавал на наковальне македонскую махайру, тяжелый сарматский меч, короткий меч римского легионера, узорчатый наконечник копья, нож с диковинной рукояткой в виде пальмового дерева, крепкие наручники, пластины для доспехов и даже ножницы для стрижки овец.

– Ты что, Сосий! – увидев ножницы, окрикнул кузнеца Эвбулид. – Филагр же велел тебе делать оружие!..

– Молчи! – торопясь, принялся обрабатывать новую заготовку кузнец, и взору грека предстала удивительной красоты и легкости фибула, изображающая оленя, гордо поднявшего свои рога.

– Возьми… – охладив ее в кувшине с водой, протянул фибулу напарнику Сосий. – Как знать, может, тебе повезет больше, чем мне, и ты еще скрепишь ею жматий, который может носить свободнорожденный человек.

И только тут, принимая фибулу, Эвбулид понял, что Сосий таким способом прощается с жизнью, заново переживая самые счастливые мгновения, когда в нем жила надежда на свободу.

Вскоре удары молота стали не такими сильными и точными, несколько раз кузнец бил мимо. Эвбулид старался вовремя подставить клещи под новый удар.

Наконец, настала минута, когда Сосий, обрабатывая очередной наконечник копья, так и не смог ни разу попасть по нему.

– Что с тобой? – окликнул его Эвбулид и участливо спросил: – Может, выпьешь вина? Отдохни…

– Нет! – воскликнул Сосий, поднимая молот и вновь ударяя мимо клещей, в которых была зажата заготовка.

Услышав пустой звук металла по наковальне, он опустился на пол и вздохнул:

– Твоя правда, Эвбулид. Видать, я свое отработал…

Он повернул лицо к напарнику, и Эвбулид вздрогнул, едва не закричал от сострадания и ужаса: на месте глаз Сосия были истресканные красные пятна. Печной жар за несколько часов высушил глаза, лишенные век.

– Помоги мне подняться, – тихим голосом попросил кузнец.

Эвбулид осторожно взял его под руки, повел мимо наковальни, к корзинам, заполненным оружием, которые он перетащил к выходу.

– Не веди меня к двери, – поежился Сосий. – Холодно… Посади у горна… Вот так, хорошо…

Эвбулид протянул ему кувшин с вином. Кузнец на ощупь принял его, долго пил и наконец сказал:

– Подними меня. Проведи к наковальне!

– Но ты же… – замялся Эвбулид.

– Веди! – повысил голос Сосий. В его тоне было столько настойчивости, что грек не стал спорить.

– Дай мне клещи! – приказал он. Эвбулид покорно протянул кузнецу клещи, помог удобнее взять их в руки.

– Бери молот! – продолжал командовать Сосий и, когда Эвбулид поднял с пола тяжелый молот, приказал: – Бей!

– Я? – удивился Эвбулид.

– Бей! – повторил кузнец. – Я буду тебя учить. Я научу тебя тому, что умел сам. Если успею…

Эвбулид пожал плечами и с силой стал ударять молотом по бруску металла.

– Не так! – поморщился, прислушиваясь к звуку, кузнец. – Начинай с одного края и полегоньку, полегоньку… Вот так. Так!

Через полчаса перед Эвбулидом, точно следовавшим подсказкам Сосия, лежал наконечник копья. Слегка искривленный, с неровными краями, но все же наконечник, первая вещь, сделанная его руками!

– Смотри-ка! – удивленно сказал он, обращаясь к присевшему перед наковальней Сосию. – Получилось! Может, еще один попробуем?

Кузнец не отозвался.

– Эй! – заподозрив неладное, окликнул Эвбулид, подскочил к Сосию, тронул за плечо и, когда тот упал, выпустив из рук клещи, понял, что кузнец мертв.

– Эй, Кар! – закричал он, бросаясь к двери и колотя в нее кулаками. – Открой! Сосий умер!

Надсмотрщика на месте не оказалось. Заявился он только под утро, хмуро выслушал Эвбулида и вышел, не забыв запереть за собой дверь.

Через несколько минут в кузнице появились малоазийцы – носильщики…

– Возись с этим кузнецом! – недовольно проворчал коренастый, подцепляя мертвое тело Сосия длинным крюком. – Не мог подохнуть завтра.

– Аккуратнее! – закричал на него Эвбулид.

– Какая ему разница теперь? – помогая напарнику, усмехнулся долговязый раб. – А вот нам надо спешить!

– Да! – похвастался Эвбулиду коренастый. – Господин управляющий за нашу верную службу сделал нам прекрасный подарок! – Он разрешил нам сделать все, что мы только пожелаем, с римлянкой в баньке, а потом и ее отнести на свалку!

– Что? Домицию? А ну, стойте негодяи! – бросился к двери Эвбулид, но перед ним неожиданно вырос Кар.

– Опять буянишь? – погрозил он своим тяжелым кулаком.

– Выпусти меня… – без всякой надежды вырваться наружу попросил Эвбулид.

– Чего захотел! – ухмыльнулся надсмотрщик. – Ответь лучше, что я теперь Филагру скажу? Проклятый Сосий! Не смог протянуть пару дней! Пусть бы хоть такие кривые наконечники, да делал!

– Это я сделал наконечник… – глухо проронил Эвбулид.

– Ты? – не поверил Кар.

– Ну, я… – хмуро подтвердил грек. – Сосий научил.

– А еще можешь?

– Могу!

– Так начинай! – приказал Кар.

Эвбулид с опаской посмотрел на дверь – малоазийцы уже скрылись за деревьями сада и проходили, наверное, сейчас мимо эргастула, от которого до баньки считанные шаги. И Лад ничего не знает, ни о чем не догадывается…

«Лад! – вдруг промелькнула в голове спасительная мысль. – Вот кто может спасти Домицию от этих могильщиков!»

– Хорошо, я начну! – быстро сказал он. – Но мне нужен толковый, крепкий помощник.

– Я приведу тебе хоть троих! – пообещал Кар, делая шаг к двери.

– Не нужно троих! – остановил его Эвбулид. – Приведи одного, того, что сидит сейчас в эргастуле!

– Скифа?

– Да, он отлично разбирается в этом деле, а с другими я работать не буду. Хоть убей.

– А что скажет Филагр? – задумался надсмотрщик. – Он ведь приговорил этого скифа к смерти!

– Если я не буду ковать оружие, поверь, следующим он приговорит тебя… – пообещал Эвбулид.

– Это верно, – поскучнел Кар. – Что делать… Филагр сейчас докладывает о порядке в имении Эвдему, и я не могу без вызова войти к господину… А вдруг господин спросит, как идут дела на кузнице?

– Конечно же спросит! – подтвердил грек.

– Ну ладно, раз он опытный! – сдался Кар. – Я приведу тебе скифа. Думаю, Филагр не станет ругать меня за то, что работа в кузнице не остановилась…

Вскоре дверь вновь открылась, и Эвбулид увидел Лада.

– О, как у тебя тут хорошо! – воскликнул тот, поднося ладони к огню. – А я, понимаешь, намерзся в этом эргастуле ночью… Что стряслось? – наконец заметил он выражение крайней озабоченности на лице грека.

– Домиция, Лад, беда… – выдохнул Эвбулид, едва только дверь захлопнулась за Каром. – Вчера Публий с дружками по наущению Филагра надругались над ней…

– Проклятье! – вскричал Лад.

– …а теперь двое могильщиков отправились в баньку, чтобы продолжить их мерзкое дело и убить ее…

– Бежим туда! – вне себя от ярости закричал сколот.

– Постой! – Эвбулид схватил молот и несколькими ударами расковал Лада.

– Вот, зазвенел молот! – послышался довольный голос надсмотрщика, он открыл дверь, чтобы похвалить Эвбулида, и тут же, не успев крикнуть, свалился под ноги Ладу.

– Бежим! – крикнул сколот, и Эвбулид, бросая молот, кинулся за ним следом.

Промелькнули шарахнувшиеся в сторону и удивленно глядящие на них садовые рабы, остался позади эргастул…

Оставив далеко позади себя задыхающегося от быстрого бега Эвбулида, Лад ударом ноги распахнул дверь баньки и исчез за ней.

Мгновение – и два диких вопля слились в один и, захлебнувшись, смолкли.

Тут же со стороны дома послышался какой-то шум.

Эвбулид оглянулся и с ужасом увидел спускавшихся со ступенек хозяйского дома надсмотрщиков, Филагра и того самого человека в одежде персидского вельможи, который купил его на Хиосе. Без сомнения, это был сам Эвдем.

Последним с крыльца спустился евнух Протасий.

– Лад! – предостерегающе крикнул Эвбулид, побежал по направлению к баньке, но не успел добежать до нее. Ближайший надсмотрщик опередил его, заглянул в распахнутую дверь и громко крякнул:

– Господин управляющий! Беда! Эта римлянка… Эту римлянку…

– Не уберегли? – расталкивая всех, сорвался с места Филагр. – Проворонили самую дорогую рабыню нашего господина! Жалкие лодыри! К столбу каждого! В плети! По сто… двести… тысяче ударов! Я же предупреждал, смотреть в оба за этими могильщиками, они давно положили глаз на Домицию, которую я оберегал пуще собственного глаза!

В голосе управляющего было столько неподдельного возмущения, что, не услышь Эвбулид раньше разговор за стеной дома, он ни секунды бы не сомневался в его искренности.

– Казню! Всех! До единого! – кричал на ходу Филагр и вдруг остановился, увидев Лада, выносящего из бани на руках прикрытую изорванным хитоном Домицию. – Как?! – ошеломленно воскликнул он. – Ты?!

– Я, – спокойно ответил Лад, хмуро оглядывая господ.

– Почему не в эргастуле? Что ты здесь делаешь?! И без оков…

Не отвечая, сколот прошел сквозь расступившуюся толпу, бережно опустил Домицию на землю под яблоней и аккуратно поправил на ней хитон. Римлянка слабо застонала.

– Жива, – обрадовался Эвдем.

– Да, господин, – поклонился Лад. – А те два негодяя, что надругались над ней, уже в вашем Аиде. Вели оттащить крючьями их мерзкие тела на свалку!

– Кто это? – повернулся к кусающему губы Филагру Эвдем.

– Скиф! – встрепенулся тот. – Из той партии, что ты купил на Хиосе, господин. Он сидел у меня в эргастуле.

– Припоминаю, – наморщил лоб Эвдем. – Не тот ли это раб, которого ты как-то просил назначить надсмотрщиком?

– Да, господин! Это самый покорный и преданный тебе раб из всех последних партий! – поклонился Филагр.

– За это ты и посадил его в эргастул? – удивился Эвдем и внимательно посмотрел на управляющего имением. – Ты стал очень странным, Филагр! Не слишком ли много в последнее время ты пьешь вина?

– О, господин! – побледнел управляющий. – Не больше, чем другие, самую малость!

– Смотри, как бы не пришлось подумать о твоей дальнейшей судьбе! Еще один твой проступок… – покачал головой Эвдем и вдруг заметил, что ноги Лада свободны от оков. – Почему не закован? – быстро спросил он.

– Он работал со мной в кузнице, и я по приказу надсмотрщика расковал его! – сделал шаг вперед Эвбулид.

– Без оков и не сбежал! – вслух рассудил Эвдем и с интересом посмотрел на Лада. – Это действительно редкий раб. Я подумаю о его судьбе и о том, не назначить ли мне его действительно надсмотрщиком!

Эвдем достал кошель и бросил под ноги сколоту золотую монету:

– А пока вот тебе за то, что спас эту рабыню и наказал виновных!

– Виновные, господин… – снова подался было вперед Эвбулид, но Лад, подняв монету, предостерегающе дернул его за хитон и, перехватив подозрительный взгляд Филагра, сделал вид, что заставляет своего друга ниже склониться перед Эвдемом.

– Хорошо, идите в кузницу! – разрешил Эвдем и склонился над Домицией, сокрушаясь, что во всем имении нет ни одного врача.

– …Ты что? – набросился Эвбулид на Лада, когда они остались вдвоем на тропинке. – Надо было рассказать обо всем Эвдему! Ведь сегодня участь Домиции в этой же баньке разделит еще одна несчастная!

– Эвдем наказал бы только одного Филагра! А Публий? – покачал головой Лад. – Нет, Эвбулид, тут силой не возьмешь, попробуем хитростью.

Весь день Лад проработал в подручных у Эвбулида и после заката попросил Кара открыть дверь, сказав, что ему нужно срочно видеть самого Эвдема.

Прослышавший о том, что господин собирается назначить скифа надсмотрщиком, Кар беспрепятственно выпустил его из кузницы.

Сколот быстрыми шагами прошел по дорожке, подкрался к баньке и, увидев сквозь щели свет, бесшумно отворил дверь.

В одном углу низкого помещения сидел пьяный Филагр. Голова его безвольно свешивалась на грудь.

В другом углу, белея юным телом, лежала рабыня, над которой стоял Публий.

– А ну очнись, дрянь! – кричал он, пиная ее ногой, и недовольно обернулся к Филагру: – Слушай, что вы мне с Протасием подсунули?

Глаза его округлились. Публий увидел сколота.

– Ты что? Кто?! – попятился он, но споткнулся о тело рабыни и растянулся на полу.

– Я – твоя смерть! – тихо ответил Лад и, выхватив из-за пояса бесчувственного Филагра кинжал с ручкой в виде змеи, обвившей зайца, замахнулся на онемевшего от страха Публия.

…Вернувшись в кузницу, сколот разбудил крепко спящего Эвбулида.

– Зачем ты ходил к Эвдему? – спросил, потягиваясь, грек.

– Свершить правосудие, – коротко ответил Лад.

Сон мигом слетел с Эвбулида.

– Я убил Филагра его же оружием, – видя недоумение друга, усмехнулся Лад и объяснил: – Я прирезал Публия кинжалом управляющего и вложил его в руку пьяного Филагра. Теперь Эвдем решит, что управляющий убил его сына из ревности к рабыне, и мерзавец сам кончит свою жизнь у столба! И поделом ему – не будет рыть яму другому!

– Значит, бежим? – радостно вскочил Эвбулид.

– Да… Но сначала подождем, пока придет в себя Домиция.

– Ты прав, Лад. Но если она проболеет слишком долго?

– Тогда, боюсь, нам снова придется искать твоего купца! Золотой на это дело у нас есть, попросим нового управляющего.

– Если только он согласится…

– Да кто же откажется получить в дар целый золотой! – усмехнулся Лад и вздрогнул от радостного крика Эвбулида:

– Вспомнил!

– Что?

– Имя моего купца! – пояснил Эвбулид. – Ну, не все имя, а его половину. Как только ты сказал о даре, я вспомнил, что он – подаренный!

– Подаренный? Кому? – удивился Лад.

– Афине, Гермесу, а может, Аполлону… – наморщил лоб Эвбулид и забормотал: – Афинодор… Аполлодор… Гермедор… Нет, только не Гермедор! Больше похоже на первые два…

– С них и начнем, – решил Лад. – А теперь давай спать!

– Но нас накажут завтра, если мы не сделаем эти проклятые наконечники!

– Завтра и без нас есть кого наказывать Эвдему! – широко улыбнулся Лад и, растянувшись на полу у двери, с чувством исполненного долга через минуту громко захрапел.

Наутро в кузницу ворвался запыхавшийся Кар. Едва не налетев на Эвбулида, он робко тронул за плечо сколота и, когда тот открыл глаза, склонился перед ним в почтительном поклоне:

– Господин…

– Это ты мне? – удивленно спросил Лад, приподнимаясь на локте.

– Да, да, господин! – угодливо закивал Кар. – Только что Эвдем назначил тебя управляющим усадьбой вместо казненного сегодня ночью негодяя Филагра и срочно требует к себе!

– Ну вот, – неторопливо вставая, усмехнулся Лад ошеломленному Эвбулиду, – а ты сомневался, что новый управляющий не согласится выполнить твою просьбу!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1. Снова в Пергам!

Оказавшись в главной комнате дома, Лад скользнул удивленными глазами по стенам, увешанным яркими коврами, бронзовым статуям и вазам в углах. Увидев стоящего у окна Эвдема, вполне искренне – в благодарность за скорое освобождение из рабства – склонил перед ним свою могучую шею.

– Я долго думал, Скиф, прежде, чем найти нового управляющего в этом имении, – барабаня пальцами по синему, в красных цветах ковру на стене, задумчиво произнес вельможа. – Должность эта почетна и желанна каждому рабу, но не каждый раб отвечает всем требованиям, необходимым для нее. Да, ты предан, старателен, как докладывал мне Филагр, – лицо его исказилось от ярости и душевной боли, – неплохо разбираешься в ведении сельского хозяйства. Ты на редкость силен, и перед твоей плетью будут дрожать даже самые наглые рабы. Но и у тебя есть один недостаток. Ты – варвар!

Лад с тревогой вскинул свои большие, серые глаза на Эвдема. Тот перехватил его взгляд и успокаивающе заметил:

– Но это не так страшно по сравнению с коварством, лестью и пьянством моих управляющих эллинов и пергамцев! К тому же, у тебя будет прекрасный друг и помощник – Протасий! – кивнул он на сидящего в дальнем углу евнуха, и тот, приветливо улыбаясь, часто закивал Ладу, буравя его хитрыми глазками. – Твое дело, Скиф, выжимать из рабов все. А он будет помогать тебе в остальном. И еще – нам нужно изменить твое имя, Скиф. Мои гости в этом имении станут смеяться, узнав, что в управляющих столь дремучий варвар. Флавий! – оглядев Лада, решил Эвдем. – Отныне ты будешь называться Флавием!

– Что в переводе с великой латыни означает – Белокурый! – хихикая, подсказал евнух чуть приметно сузившему глаза сколоту.

– Отныне ты будешь ходить без оков всюду, где только пожелаешь, питаться и жить – в этом доме, можешь жениться на подходящей рабыне – женатый раб вдвойне привязан к своему господину, – продолжал Эвдем. – А пойдут дети, так и втройне. С каждого хорошего урожая я буду давать тебе денег в твой пекулий. При хорошем поведении и воздержанности к вину лет через десять ты сможешь выкупиться и стать моим клиентом. А пока вот мое первое приказание: вчера ты спас от смерти Домицию… – Лад вздрогнул и невольно подался вперед. – Сегодня же я поручаю тебе заботу о ней. Положи ее в крытую повозку и отвези толковому лекарю в Пергам. Протасий покажет, где это, и даст денег на лечение. И – немедленно назад, пора выгонять рабов на жатву!

– Господин! – поклонился Лад, вспомнив об Эвбулиде. – Разреши мне взять с собой одного раба, чтобы он помог выносить из повозки Домицию.

– Хорошо, – кивнул Эвдем. – Возьми любого. Какие еще вопросы у моего управляющего Флавия?

– Никаких, господин! – с несвойственной ему торопливостью ответил Лад, думая только об одном: что он наверняка видит Эвдема в последний раз.

– Ну что же, иди, – внимательно глядя на него, разрешил вельможа.

Когда Лад вышел, Эвдем негромко сказал Протасию:

– Не нравится мне что-то его торопливость. Или он потерял голову от радости, или… Проследи за ним в дороге, – приказал он. – И дай горсть монет рабу, который поедет с ним, чтобы он доложил потом о каждом шаге этого Флавия в Пергаме…

В сопровождении догнавшего его евнуха Лад пошел по коридорам господского дома.

Протасий обещал ему свою постоянную поддержку и заступничество перед господином взамен сущего пустяка – четырех пятых всего того, что будет давать ему после сбора урожаев Эвдем.

Сколот охотно кивал и думал о том, что лекарь, без сомнения, за золото Эвдема быстро поставит на ноги Домицию и они втроем сегодня же убегут из Пергама. Но главное, он сейчас увидит Домицию!

– Так, значит, договорились? – останавливаясь перед скромной дверью на первом этаже, спросил Протасий.

Сколот снова кивнул, и евнух, отворяя перед ним дверь, обрадованно воскликнул:

– Здесь эта римлянка! Забирай ее, а я прослежу за тем, как готовят в дорогу повозку!

Лад, мгновение помедлив, шагнул в комнату, огляделся и увидел сидящую в углу римлянку.

– Домиция! – обрадованно воскликнул он, но рабыня даже не посмотрела в его сторону.

– Домиция… – обеспокоенно повторил сколот, подходя к ней. – Это же я – Лад!

Римлянка неохотно повернула голову и уперлась в Лада большими невидящими глазами.

– Скиф? – наконец узнала она. – Зачем ты здесь?..

Лад с нежностью смотрел на сидящую в неудобной позе девушку, на ее тонкую шею, слабые руки, отвел глаза от покрытых ссадинами ног и, проглотив комок в горле, ободряюще сказал:

– Я здесь, чтобы отвезти тебя к лекарю, в Пергам! А потом, как только он вылечит тебя, мы убежим. Ты, я и Эвбулид!

– В твою далекую Скифию? – горько усмехнулась Домиция.

– Да! – воскликнул Лад и, спохватившись, с опаской покосился на дверь.

– Там, где жены лишают себя жизни вслед за мужьями?

– Да…

Лад протянул руку Домиции, намереваясь подхватить на руки, но она отшатнулась и дикими глазами взглянула на сколота.

– Что с тобой, Домиция? – удивился Лад. – Это же я! Ты что, не узнаешь меня?!

Римлянка неожиданно успокоилась и откинулась назад, прислонив затылок к стене.

Лад, затаив дыхание, следил за каждым ее движением, выражением на осунувшемся лице.

– Лучше бы они убили меня! – наконец, со стоном сказала Домиция. – Зачем ты вырвал меня от них? Мне было уже все равно, я желала лишь одного – скорее умереть…

– Ты должна жить, Домиция! – меняясь в лице, выдавил из себя сколот.

– Ради чего? Для кого?

– Ради меня!

Римлянка открыла глаза.

– После всего того, что ты видел, ты готов принять меня в свою постель? Взять в жены?! – с безразличием в голосе спросила она.

– Но ведь ты же не виновата в этом! – в свою очередь, удивился Лад. – Конечно, я возьму тебя в жены и, как это принято среди людей моего племени, буду самым преданным мужем!

– Уходи! – неожиданно сказала Домиция и снова закрыла глаза.

– Но почему, Домиция? – воскликнул Лад, с трудом подавляя в себе желание протянуть руку к упавшей на ее лоб пряди.

Домиция не ответила.

– Ну что ты молчишь? Неужели ты не поняла, что я не могу без тебя. Ты такая хрупкая. Я буду оберегать тебя до самой моей смерти. А когда умру – ты последуешь за мной. Ты ведь так сделаешь, Домиция?

– Нет… – прошептала римлянка, не открывая глаз.

– И ты не пошла бы со мной на войну и не рубилась бы с врагами на разных?..

– Нет!

– И не родила бы от меня крепких воинов? – не отступался Лад.

– Нет! Никогда!! – иступленно закричала Домиция и тихо попросила: – Уходи, Скиф. И не смотри на меня так! Ты хороший, сильный, тебя любая девушка полюбит. А я… мое сердце любит другого.

– Того Афинея? – глухо уточнил сколот, и глаза его злобно блеснули.

– Да…

– Этого Феми-стокла? – с трудом выговорил греческое имя Лад.

– Да, да! – сквозь слезы улыбнулась Домиция.

– А если он умрет?

Римлянка недружелюбно взглянула на сколота, повела плечом, словно отгоняя подобные мысли, и покачала головой:

– Все равно тебе не на что надеяться. Потому что первой умру я.

– Ты?! – вскричал Лад. – Но я не дам тебе сделать этого!

– А я и не собираюсь у тебя спрашивать! – резко ответила Домиция. – Уходи. Или я позову управляющего…

– Ну и зови! – огрызнулся Лад. – Только знай, что этот управляющий сделает вот что…

– Что? – удивленно спросила Домиция и вскрикнула от неожиданности.

Лад легко поднял ее на руки и понес к выходу.

– Что ты делаешь? Пусти! – кричала девушка, и Лад даже сквозь полушерстяной хитон чувствовал, как горит ее тело. – Ты мне противен… Пусти… Все равно я не буду жить…

– Будешь! – коротко бросил Лад, вынося Домицию из дома, где сразу у порога их уже ждала готовая к поездке повозка.

Бережно уложив римлянку на духмяное сено, сколот поправил над ней полог и уверенным голосом, словно всю жизнь проходил в управляющих, приказал пробегавшему мимо рабу:

– Сбегай на кузницу и приведи сюда Эвбулида.

– Какого Эвбулида? – не понял раб.

– Да, какого? – бросил подозрительный взгляд на нового управляющего евнух. – Из всех эллинов-рабов в этом имении я знаю лишь Афинея!

– Это он и есть, – поняв, что совершил оплошность, ответил Лад и пояснил не сводящему с него глаз Протасию: – В Афинах я был рабом у этого Афинея и до сих пор не могу избавиться от привычки называть его Эвбулидом и даже господином. Ну да ничего, пусть теперь он привыкает обращаться ко мне не иначе, как господин! Ну, что стоишь? – набросился он на переминающегося с ноги на ногу раба. – Выполняй!

– А кто же станет работать на кузнице? – забеспокоился евнух, глядя вслед убегающему рабу.

– Это уже твоя забота! – грубо ответил Лад. – Если ты хочешь, чтобы мои четыре пятых были в золоте, а не в меди, то сегодня же пришли сюда приличного кузнеца, а не такого, который только делает вид, что работает, а на самом деле лишь портит заготовки и наносит ущерб нашему господину!

– Вот ты какой, Флавий! – удивленно протянул Протасий, глядя на сколота и не без удовольствия думая, что сэкономит сегодня горсть монет. Разве есть смысл следить за рабом, который с сегодняшнего дня стал господином своего бывшего хозяина?

2. Страх и совесть

В то же самое утро Демарх проснулся задолго до рассвета в своем крошечном глинобитном домике на окраине Пергама.

Он долго лежал на сколоченном из грубых досок топчане, глядя невидящими глазами в дочерна закопченный потолок.

Вставать не хотелось. И не потому, что надо было принести из колодца воды и разбудить детей.

Эти два занятия, которые ложились на него каждый раз, когда жена ждала ребенка, всегда были ему в радость. Зачерпывая кувшином воду и неся ее домой, он с удовольствием глядел на просыпающийся город. А когда поднимал на руки сонных дочерей и сына и, смеясь, наблюдал за тем, как падают их головки ему на плечи, забывались нищета, предстоящая тяжелая работа на весь день, и он был вполне счастлив.

Не хотел же он вставать и нарочито медлил, потому что сегодня истекал срок, данный ему Эвдемом.

Слыша, как раздувает огонь в очаге жена, Демарх вздохнул и закинул руки поудобней за голову.

Полон Пергам воров, убийц, беглых рабов, с досадой думал он, так нет же – подавай Эвдему заговорщиков. Для Эвдема они преступники. А какие же они преступники – носильщик Кабир, купцы Анаксарх, Фархад, Артемидор, ремесленники, воины, да и сам Аристоник? Разве они украли что-нибудь или оскорбили непочтением богов? Да они сами готовы поделиться с другими, чтут богов и особенно Гелиоса, как вряд ли кто еще в Пергаме, и вся их вина в том, что они хотят, чтобы такие, как он, бедные и несчастные люди были счастливы и свободны. И еще – чтобы калиги римских легионеров не загрохотали по улицам Пергама и не топтали земли их вольного царства. Собраться бы с силами сегодня вечером и высказать все свои сомнения Эвдему.

Демарх покачал головой и даже застонал от досады: да разве станет Эвдем слушать об этом? Конечно, размышлял он, этот вельможа спас всю его семью от рабства, и он, Демарх, должен быть благодарен ему за это и помнить, что поклялся богами слушаться его во всем и не предавать своего всемогущего господина. Но теперь он не мог предать и своих товарищей. Так что же делать? Где выход?..

Демарх знал, что, сломайся он в последнюю минуту, Пергам в эту же ночь лишится своих самых верных защитников. На это он не пойдет. Но что же тогда будет с его несчастной семьей – женой и детьми? Ведь угрозы Эвдема не пустые обещания.

Он сел, обхватил колени руками. Вспомнил, как вельможа однажды повел его в подвалы своего дворца.

Страх, который он испытал там, снова охватил его. Уже сами проходы подвала, устланные яркими коврами, вызывали желание броситься назад.

Редкие факелы, какие-то хрипы, стоны, словно из-под земли, с каждым шагом только усиливали тягостное ощущение. То и дело он натыкался на странные выступы, делающие проходы еще более узкими. Демарх внезапно налетел на один из них. Эвдем усмехнулся, постучал ладонью по выступу и сказал: «Все, умер. Видишь – ничего не слышно…»

Только тогда Демарх понял, что за стоны и хрипы слышались со всех сторон: каждый выступ, сложенный из массивных серых кирпичей замуровывал живого человека! Ноги его словно приросли к полу, с трудом делал он каждый шаг за идущим как ни в чем не бывало Эвдемом. А когда пламя факела высвечивало новый выступ, испуганно обходил его, почти прижимаясь спиной к осклизлой стене.

Ничего более мрачного и жуткого он не видел за всю свою жизнь. Но самое страшное ждало впереди.

Эвдем, отворив одну из железных дверей, прикрикнул на него, чтобы не мешкал, и, когда он остановился в проеме, пораженный тем, что увидел, буквально насильно втолкнул в небольшую комнату с низкими, полукруглыми каменными сводами.

Посередине комнаты, прикованный тяжелыми цепями к потолку, висел окровавленный человек.

Бородатый мужчина – палач, как сразу догадался Демарх, оглянувшись, увидел Эвдема и на немой вопрос вельможи отрицательно покачал головой.

«Жги!» – коротко приказал Эвдем, и Демарх внезапно поймал на себе его пристальный, испытующий взгляд.

Палач приоткрыл дверцу печи, вынул раскаленный докрасна прут и, обойдя мужчину, как бы прикидывая, где ему будет больнее, приложил его плашмя к спине несчастного.

Мужчина дернулся и безумными глазами уставился на своих мучителей. Запахло паленым мясом.

«Ну? – спокойно спросил у него Эвдем. – Тебе и теперь нечего мне сказать?»

«Господин, – завопил пленник. – Я сказал тебе все! Все! Все!»

«Жаль, – покачал головой Эвдем. – Я думал, ты окажешься умнее… – И приказал, вопросительно взглянувшему на него палачу: – Ну-ка сходи, погладь этим прутом его родственников, может, хоть это на него подействует!»

Палач угодливо кивнул, сунул прут в печь, подождав немного, вынул его и, убедившись, что он снова стал малиновым, тяжелыми шагами направился к двери, которую Демарх сразу и не заметил.

«Ты не встречал этого человека в лавке Артемидора?» – дружеским голосом вывел его из оцепенения Эвдем, кивая на повисшего на цепях мужчину.

«Нет, – ответил он, стараясь не глядеть на несчастного, невольно спросил: – А кто он?»

«Такой же агент, как и ты, только предавший меня и перекинувшийся на сторону заговорщиков!» – с угрозой ответил Эвдем, и Демарх вздрогнул, услышав дикие вопли из приоткрытой двери, за которой исчез палач. Без сомнения, кричали дети и женщина.

«А там мы пытаем его семью, чтобы он лучше понял свою вину передо мной и быстрее разговорился! – объяснил Демарху Эвдем. – Так, значит, ты не знаешь его? Жаль! Тогда пошли наверх, я ведь только для этого и привел тебя сюда!»

Нет, не для этого показал ему вельможа муки несчастного. Эвдем хотел запугать его, показать, что будет с ним и его семьей, если он окажется таким же строптивым. И кажется, своего добился. Тот ужас, который он испытал в том подвале, снова всякий раз охватывал его, едва он слышал голос Эвдема или видел его…