Текст книги "Восточная война"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)

– Значит, все зависит от того, как долго он сможет продержаться.  А по моим личным подсчетам в запасе у русских около полугода не больше, – произнес король с видом знатока.

– Сейчас, ваше величество, в Петербурге очень популярно имя адмирала Нахимова, который является душой обороны Севастополя. Как говорят русские, пока жив адмирал Нахимов, Севастополь не будет сдан противнику ни при каких обстоятельствах.

– Не знаю, каковы военные таланты этого адмирала. Возможно, они соответствуют тому, что о нем говорят в Петербурге. Но противостоять английским осадным мортирам орудиями среднего калибра крепостной артиллерии очень трудная и почти не выполнимая задача. Это я вам говорю как профессиональный военный.

– Вполне возможно, что вы абсолютно правы, ваше величество, в оценке силы английских пушек, но я все же посмею с вами немного не согласиться, – парировал Бисмарк. – Весь ваш расчет строиться исключительно на пассивности русской армии под Севастополем, а это не совсем так. Все мои сведения говорят, что в нынешнем году они не собираются сидеть сложа руки. Горчаков открыто намекал мне на готовящееся наступление русских против турок, но умалчивая о месте его проведения.

– Не стоит быть пророком, чтобы с легкостью угадать это. Вне всякого сомнения, русские вновь перейдут границу с Валахией и устремятся на Стамбул – свою главную цель всех войн с   турками, – произнес король.

– Я так же придерживаюсь этого мнения, но при этом, думаю, не следует сбрасывать со счетов кавказское направление, – высказал свое мнение Бисмарк.

– Не думаю. Оно всегда было малоперспективным как для русских, так и для турков. Только выходом на Босфор они смогут заставить войска союзников снять осаду с Севастополя. Однако мы отвлеклись, Бисмарк, от нашего главного вопроса о союзе с русскими, – король встал из-за стола и медленно подошел к окну. – Что вы думаете о нем? Стоит ли нам принимать протянутую руку императора Николая? – спросил Вильгельм.

Услышав долгожданный вопрос, Бисмарк неторопливо закрыл папку и, выдержав привычную для дипломата паузу, изрек свое мнение.

– Думаю, ваше величество, на нынешний момент нам будет очень выгоден подобный союз. Воевать с Австрией мы естественно не будем, но наше демонстративное бряцание оружием заставит венский двор с большим вниманием считаться с интересами Пруссии в Германском союзе. Кроме этого, союз с   русским царем будет нам очень кстати и в нашей борьбе с ландтагом. Возможное противостояние с австрийцами сможет отвлечь многих немцев от наших внутренних проблем.

– Дельная мысль. Продолжайте.

– Большого осложнения с австрийцами после заключения союза с русскими я не предвижу. Дальше обмена нотами протеста и предложением по началу переговоров Вена не пойдет. Ей попросту будет не до нас. У Австрии уже сейчас намечаются куда большие проблемы в Италии, грозящие Вене потерей всех её тамошних владений. Кавур намеренно допустил утечку информации о своих переговорах с Наполеоном, и итальянцы моментально отреагировали на это. Согласно поступившим сообщениям телеграфа в Парме, Модене и Вероне произошли крупные волнения среди местного населения. Если все пойдет, так как я предполагаю, император Франц-Иосиф в самом скором времени будет вынужден направить в Италию войска.

Вильгельм некоторое время молчал, размышляя об услышанном, а затем словно пловец решившийся шагнуть в холодную воду спросил собеседника решительным тоном: – Как много времени уйдет на заключение союза, если я вдруг решу согласиться?

– Господин Горчаков имеет все необходимые полномочия от императора Николая для подписания договора от его имени. Черновые наброски договора уже готовы и просмотрены мною. Осталось только уточнить кое-какие детали и, если это произойдет гладко, в ближайшие два-три дня мы станем союзниками царя Николая. Вслед за этим, я думаю, что уже на следующей неделе, мы сможем начать реализацию наших армейских планов без оглядки на ландтаг.– Говоря это, Бисмарк сознательно увязал подписание договора с началом проведения реформ в армии, столь дорогой королевскому сердцу.

– А если господа депутаты даже после заключения союза с Россией все же они наложат вето на наш законопроект, что тогда? Прямое противостояние и баррикады? – с тревогой спросил король.

– Я думаю, что в этом случае ландтаг придется вообще распустить, ваше величество. С господами сенаторами я уже говорил на эту тему, и они полностью поддерживают это предложение. Слава Богу, у нас еще есть истинные немцы, – с пафосом сказал и, видя немой вопрос в глазах монарха, тут же добавил: – Я думаю, нам следует взять на вооружение тактику Кавура и тоже тайно известить господ парламентариев о готовности русского царя оказать нам военную помощь в случае внутренних волнений. Память о том, как жестоко русские подавляли выступления венгров, сильно остудит не в меру горячие головы некоторых господ депутатов, готовых идти слишком далеко ради своих революционных идей и ценностей.

– И как долго вы намереваетесь обходиться без парламента?

– Пока не будет создана новая армия, готовая с оружием в руках защитить национальные интересы Пруссии, – твердо заявил Бисмарк. Король внутренне зааплодировал своему премьеру. Именно такой решительный и бескомпромиссный человек и был нужен Вильгельму во главе прусского правительства.

– Хорошо сказано, Отто. Ответ достойный настоящего прусского немца. Создав новую армию, мы сможем железом объединить Германию, сделав то, что в свое время не смог сделать незабвенный император Священной Римской империи Карл V Габсбург, – гордо произнес Вильгельм.

– Значит, мы принимаем предложение русских, ваше величество? – спросил Бисмарк.

– Да, думаю, это будет выгодно нам. За пять лет, мы сможем заложить такие прочные основы новой армии, которые будут не по зубам господам демократам. Кроме того, в случае необходимости мы всегда сможем выйти из него. Необходимо прописать и такой пункт.

– Не беспокойтесь, ваше величество. Такой пункт уже вписан в проект договора и обговорен с господином Горчаковым, – заверил короля Бисмарк.

– Что же, да поможет нам Бог, в нашем трудном, но благородном деле по преобразованию нашей многострадальной Родины, – многозначительно произнес монарх, и его собеседник поспешил присоединиться к нему. Заключение союзного договора с русскими было первым серьезным делом в его политической карьере. Настояв на союзе с царем Николаем, он не только вступал в большую политику, но и утирал нос своим австрийским визави, постоянно выставлявшим его дерзкой выскочкой на заседаниях общего парламента германского союза.

Так стараниями премьера Бисмарка и посланника Горчакова был  начат новый виток в русско-германских отношениях, ставших взаимовыгодными для обеих стран.

Если в Берлине весна только вступала в свои права, то в далеком Тегеране уже во всю цвели многочисленные фруктовые деревья. Все пологие склоны Эльбурса, чьи могучие отроги плавной линией спускались к кварталам персидской столицы, были покрыты ухоженными шахскими садами. Загородная резиденция персидского правителя, где расположился личный и полномочный посланник императора Николая граф Бартяков, была окружена целым лесом гранатовых, персиковых и прочих плодоносных деревьев.

Своим появлением в Тегеране граф был полностью обязан Алексею Ардатову, а вернее его уязвленной гордости. Узнав от государя императора, что генерал Перовский сумел блистательно преобразовать его идею по проведению ложного индийского похода в полномасштабную военную операцию, он получил сильный укол ревности. Желая оставить за собой последнее слово в этом деле, Ардатов засел за размышления, и фортуна благоволила ему. Снедаемый простыми человеческими страстями, граф не только смог существенно дополнить предложение Перовского, но даже нашел России нового стратегического союзника в индийском походе.

По замыслу Ардатова им должна была стать Персия, которая с давних пор претендует на город Герат и прилегающие к нему земли, со средины прошлого века, отошедшие к Афганистану, который в свою очередь, вот уже двадцать лет находился под негласным британским протекторатом. Подчинив себе Индию, англичане зорко смотрели за тем, что творилось на сопредельных территориях, намереваясь при благоприятной ситуации расширить границы своих азиатских владений.

Ни один из персидских монархов никогда не примирялся с потерей Герата, и всячески старались вернуть назад свои утраченные земли. Недавно возникшие распри между Дост-Мухамед-ханом и Мохаммед Юсуфом, по мнению Ардатова, должны были оказаться хорошим стимулом для  нынешнего властителя Тегерана, чтобы подтолкнуть его к активным действиям на востоке, для расширения границ персидского царства.

Однако на деле не все было так гладко, как оказалось изложенным на бумаге. Сидевший сегодня на троне шахиншахов Наср ад-Дин, хорошо помнил как его предшественник Мохаммед шах Каджар осадивший Герат в 1838 году, был вынужден снять осаду и отвести войска из-за ультиматума английского вице-короля. Тогда коварные сыны Альбиона открыто объявили всю афганскую землю сферой своего жизненного влияния, надолго оттолкнув от себя Персию.

Ардатов здраво рассудил, что двойной удар по британским интересам в Индии заставит Лондон свернуть свое участие в боевых действиях в Крыму и сосредоточиться на сохранении своей главной жемчужины на Востоке. Именно в таком виде он представил свой новый план императору, которому тот сразу понравился и, не желая откладывать дело в долгий ящик, Николай сразу же отправил в Тегеран графа Бартякова, который вот уже несколько дней вел активные переговоры с персидским шахом Наср ад-Дином.

Отношения русского монарха с персидским государством были довольны своеобразны. Уже с первых дней своего вступления на престол, Николай выказывал явное желание мирно жить со своим южным соседом. Едва только стало известно о своевольном занятии персами части закавказской территории, отошедшей к России согласно Гюллистанскому мирному договору, как русский монарх отправил в Тегеран своего личного посланника князя Меньшикова с наказом: уладить все миром.

Желая сохранить дружеские отношения с персидским шахом, Николай был готов не только отказаться от спорных территорий, но даже уступить ещё сверх того. Казалось, что кровопролития не будет, но подстрекаемый британским послом наследный принц Аббас-Мирза желал только одного – войны.

Посланный на защиту Кавказа генерал Паскевич сумел не только отбить нападение персов, но и в свою очередь сам перешел в наступление и уже через полтора года взял Тебриз, вторую столицу тогдашнего персидского государства. Между странами был заключен новый мирный договор, по которому Тегеран лишился части своих закавказских земель и был вынужден выплатить огромную контрибуцию в двадцать миллионов рублей.

По личному приказу царя в Тегеран был направлен новый русский посол статский советник Грибоедов, которому император дал наставление крепить добрососедские отношения между странами и не допустить возникновения новой войны. То как её боялись персы, говорит тот факт, что момент подписания нового, Туркманчайского мирного договора, по требованию персидских астрологов было проведено ровно в полночь, 10 февраля, когда по их заверению был наиболее благоприятный момент для прочного мира.

Однако, не все в Тегеране хотели мира с северным соседом и в первую очередь британский посол Малькольм, который с усиленной энергией интриговал против русских. Как результат его тайных действий стал мятеж населения Тегерана против русского посла.

Умело, используя недовольство жителей Тегерана огромной суммой контрибуции, а так же предоставление русским послом убежища шахскому евнуху, через подкупленных местных мулл, британцы натравили разъяренную толпу на штурм дома. В результате резни погибли все 37 человек, включая самого Грибоедова, тело которого опознали только по шраму на руке.

Когда пьяный угар вольницы спал, на улицах Тегерана воцарилась тревожная тишина. Всем стало страшно и казалось, что вот-вот из-за вершин Эльбурса появится грозный Ермолов, оставивший у персов недобрую память. Казалось, что персидские астрологи ошиблись, и новая война не минуема, но неожиданно белый царь вновь явил соседям свою милость.

Своей царской волей, он смирил громкие речи генерала Ермолова, требовавшего  немедленного похода на Тегеран, с его последующей оккупацией и наказанием всех виновных в  подлом убийстве русского посла, объявив, что перед началом боевых действий он желает выслушать персидскую сторону.

Персидское посольство возглавил один из младших сыновей шаха Хосров-Мирза, которого многие из придворных шаха не чаяли вновь увидеть живым. Робко и боязливо вступил персидский принц в покои Зимнего дворца, готовый в любую минуту лишиться жизни по приказу русского императора. Однако Николай проявил не только государственную, но и человеческую мудрость. Он не только удовлетворился получением за пролитую кровь своего посла легендарного алмаза, но к огромной радости персов, даже значительно уменьшил ранее наложенную на них контрибуцию. Этим поступками император прочно завоевал симпатию правителей Тегерана, как прошлого, так и нынешнего шаха.

Персы очень обрадовались, когда узнали о решении русского императора поддержать персидского шаха в его стремлении вернуть под свое крыло такую прелестную жемчужину – Герат, вопреки воле коварных британцев, да нашлет на их головы всемогущий Аллах мор, проказу и ураган.

Однако, как истинные сыны востока, привыкшие торговаться до конца, они не торопились ударить по рукам, хотя поход на Герат в большей степени был им выгоден, нежели русским. Уловив интерес к себе со стороны могущественного соседа, персы стали тянуть время, желая получить от русской стороны что-нибудь еще.

Согласно давно заведенным на Востоке традициям, персы вели переговоры чинно и неторопливо, с многочисленными отступлениями и возвращениям к уже казалось решенным ранее вопросам. Бартяков иногда просто зверел от подобного этикета но, выполняя повеление своего императора, был вынужден сохранять спокойствие и улыбку на своем лице.

В начале, Наср ад-Дин намекал на возможные территориальные уступки со стороны России, в виде возвращения Персии Нахичеванского ханства, но Бартяков сразу пресек любые попытки вести диалог в этом направлении.

– Ни о каком изменении нынешних границ между двумя странами не может быть и речи. Хочу довести до вашего сведения, что генерал Ермолов, который в свое время требовал передвинуть русские границы далеко на юг и оккупировать Тегеран, по-прежнему пользуется влиянием при дворе и время от времени будоражит столичное общество тем или иным проектом ведения войны на востоке. Государь Николай Павлович, который, искренно желая мира и благополучия между нашими странами, твердо стоит за нерушимость нынешних границ, всякий раз осаживает старого генерала в его рвении. Однако и у государя может не хватить сил противостоять старому генералу, если вдруг южные границы будут изменены в пользу Персии.

Услышав столь опасное для себя имя генерала Ермолова, персы сразу приуныли и больше не пытались увязать поход на Герат с изменением границ. Но, получив отказ в одном, они сразу же стал настойчиво просить о другом. Раз в походе против афганцев они будут союзниками русскому царю, то не грех ради общего дела будет прислать ему свои полки, конечно не под командованием Ермолова. Так говорил шах Наср ад-Дин, так говорили его советники, но и здесь персидскую сторону ждало разочарование.

Готовясь совершить поход на Индию через среднеазиатские ханства, русский император не мог послать своему южному союзнику ни одного воинского соединения, ибо все они были задействованы в войне с британцами и французами в Крыму или с турками на Дунае. Единственное чем мог помочь Николай шаху так это оружием; винтовками, патронами и даже современными пушками. Большая часть этой военной помощи уже находится в Астрахани, и готово к отправке в Персию в любой момент по морю, если только стороны достигнут договоренности.

Наср ад-Дин даже не скрывал своей радости от такой возможности получить безвозмездно столь дорогой подарок. Счастливая улыбка расползлась на его лице от одной только мысли, что почти половина его войска будет вооружена ружьями и пушками. Подобного никогда не было ни при каком из правителей Тегерана. Главная ударная сила персов по-прежнему составляли сабли, копья и луки. Наср ад-Дин был счастлив от столь щедрых милостей царя, но хитрый шах хотел еще большего.

Получив в свое распоряжение огнестрельное оружие, и зная не высокое качество выучки своих солдат, он попросил прислать в Тегеран в качестве инструкторов несколько десятков русских офицеров, наподобие того, как британские офицеры руководили отрядами сипаев в Индии.

– Мы будем очень благодарны нашему царственному брату, если он пришлет к нам своих блистательных офицеров для обучения моих воинов искусству современного боя – щедро лил воду лести шах Наср ад-Дин на уши царского посла, но граф уже хорошо знал чего стоят сладкоречивые речи персиян.

Предшественники Наср ад-Дина в свое время точно так же восхваляли качества британских офицеров перед британским послом Малькольмом, желая получить боеспособную армию. Поэтому пожелание шаха было вполне обычным и предсказуемым, а потому Бартяков уже имел на него положительный ответ своего государя. Однако если просьба о посылке русских инструкторов была вполне просчитываемой, то последующее за ней продолжение было для Бартякова неожиданностью. Вежливо склонив голову, в витиеватой восточной манере которой он быстро обучился за время переговоров, граф пообещал передать императора пожелание шаха как можно скорее.

Сказав эти слова, Бартяков думал, что тема военного сотрудничества исчерпана, но он жестоко ошибался. То ли желая показать степень своего высокого доверия к северному владыке, то ли решив в этот день добиться максимума полезности от русских, но шах совершил такой шаг, который никто из персидских монархов ранее не рискнул сделать. Придав своему лицу многозначительный вид, шах торжественно произнес, глядя поверх голов своих многочисленных советников.

– Передайте так же моему царственному брату и своему государю, что я буду только рад, если походом моих войск на Герат будет командовать русский генерал, которого пришлет сюда белый царь. Если русский царь согласится на это, то тогда за исход нашего похода я совершенно спокоен.

Услышав это, Бартяков очень изумился и даже спросил переводчика, правильно ли он понял шаха. Когда же тот слово в слово повторил ранее сказанное персидским монархом, то граф не смог сдержать своего волнения.

– Русский генерал во главе персидского войска? – С удивлением проговорил граф и тут же стал перебирать в уме возможные кандидатуры, если государь даст положительный ответ. – Любого кого император сочтет нужным? – уточнил граф после некоторого раздумья.

– Любого, – подтвердили персы, радуясь тому эффекту, что произвело предложение монарха.

– Даже если пришлет генерала Ермолова? –  с невозмутимым лицом уточнил Бартяков, не удержавшись от возможности поддеть персов, к которым в его душе накопилось масса недовольства, за их многочисленные виляния во время ведения переговоров.

– Господин посол, конечно, шутит. Всем известно, что генерал стар и вряд ли сможет перенести все тяготы предстоящего похода, – поспешно произнес Моххамад-Али, главный советник шаха, и граф больше не упоминал Ермолова, удовлетворившись тем, как вытянулись лица персов при упоминании имени бывшего грозного наместника Кавказа.

– Я сегодня же отошлю специального гонца к государю императору с известием о вашем предложении и смею надеяться, что оно будет благосклонно рассмотрено, – заверил Бартяков шаха, энергично прижимая правую руку к сердцу, что на языке восточного этикета выражало самую правдивую речь.

Фельдъегерь со срочным письмом от Бартякова встретился с русским императором в Орле, куда монарх прибыл с инспекторским визитом по просьбе графа Ардатова. Пока на Финском заливе стояли льды, и вопрос о союзном десанте на Петербург временно снимался, император для поднятия духа среди мирного населения и войск, на время покинул столицу.

Псков, Тверь, Москва, Тула, Орел таковы были этапы большого пути Николая Павловича, который должен был продемонстрировать всем, а в первую очередь внешним врагам, что государь не пал духом от временных неудач в Крыму и не собирается идти на мировую с союзниками. Напротив, император полностью уверен в своих силах и готов к ведению долгого затяжного военного конфликта.

Предложение Наср ад-Дина прислать к нему русского генерала очень заинтересовало Николая Павловича. Желание шаха поставить во главе своего войска иноземного генерала, наглядно говорило о том, как далеко собирался персидский монарх шагнуть в отношениях с Россией на данный момент.

Императора нисколько не смутил тот факт, что русский генерал будет командовать армией чужого государства и, хоть на время, но будет вынужден находиться в услужении персидского монарха. Генералиссимус Суворов и блистательные черноморские адмиралы Ушаков и Лазарев так же одно время подчинялись австрийскому и турецкому монарху, но это ничуть не умолила славу их военных побед, одержанных ими во славу России.

Перебирая в уме военную историю, государь неожиданно вспомнил другой пример, правда, несколько иного рода, связанного с Омер-пашой главнокомандующим Дунайской армии турок. Он по своей национальности являлся хорватом и от рождения носил имя Михаил Латош. Переметнувшись в молодые годы на сторону Оттоманской Порты, бывший австрийский офицер смог сделать себе хорошую карьеру и войти в число высших турецких генералов, служа верой и правдой стамбульскому монарху.

В нынешней войне, командуя Дунайской армией, он успешно противостоял действиям русской армии под Ольтеницой, но добился этого успеха не столько своим талантом и умением, сколько благодаря бездарным действиям генерала Данненберга.

С переходом войны на крымскую землю, по личному приказу султана Омер-паша получил под своё командование 20 тысячный турецкий корпус и чин коменданта Евпатории. Перед своим снятием с поста командующего Крымской армии,  Меньшиков попытался отбить Евпаторию у врага. Это наступление, как и все предыдущие операции организованные светлейшим князем закончилось полным провалом.

Когда под огнем врага русская пехота подошла к турецким оборонительным позициям возле города, неожиданно выяснилось, что во рву вырытом турками вода, а штурмовые лестницы оказались слишком коротки. Желая спасти жизни своих солдат, генерал Самойлов отдал приказ об отступлении, и вновь Омер-паша одержал сомнительную победу благодаря неудачным действиям противника.

Евпатория осталась в руках союзников, но с тех пор ни о какой активности со стороны корпуса Омер-паши ничего не было слышно. Боясь нового нападения русских, он словно крот зарылся в земляные укрепления вокруг города, стянув в него все турецкие экспедиционные силы ранее находившихся под Севастополем, общая численность которого достигла тридцати тысяч человек.

Согласно данным разведки, отойдя от стресса после "блистательной" победы, Омер-паша завалил султана прошениями направить его на Кавказ, клятвенно обещая монарху полностью прогнать русских с Кавказа.

– Что же, хвастун Омер, Бог любит троицу. Встретимся с тобой еще раз и там посмотрим, каков ты в деле – подумал про себя император и, откинувшись на жесткую спинку походного стула своего скромного кабинета, задумался. В затылке у Николая что-то непрерывно тонко и противно звенело, но постарался позабыть об этом, пытаясь полностью сосредоточиться на выборе генеральской кандидатуры.

С самого начала у царя было очень сильное желание послать в Персию фельдмаршала Паскевича, который в прошлой войне воевал в этих местах и стяжал лавры победителя. Однако после трезвого размышления, император категорически отвел кандидатуру престарелого Паскевича, на которого у него были свои планы.

Николаю был нужен энергичный, проверенный боевым делом человек, который не только мог хорошо выполнять возложенную на него миссию, но и был весьма инициативным человеком, который в случае необходимости мог самостоятельно принять важное решение. Кроме этого, этот человек должен был хорошо знать специфические особенности Востока, его многочисленные дипломатические нюансы, от знания и соблюдения которых во многом зависел  успех всего дела.

Не желая перекладывать столь ответственное решение на чужие плечи, Николай стал  неторопливо перебирать в своей памяти одного генерала за другим, и при этом аккуратно выписывая на листок бумаги фамилию очередного кандидата на поездку в Персию.

После тщательного размышления, взвешивания всех за и против, государь либо вычеркивал человека из своего списка, либо оставлял, ставя против фамилии только одному ему понятные знаки или слова, характеризующие этого соискателя.

По прошествию времени число кандидатов сначала сократилось до восьми, затем до пяти, потом до трех и, в конце концов, единственным не вычеркнутым из императорского списка человеком оказался генерал-майор Евдокимов.

Отложив в сторону перо, царь остался довольным проделанной работой. Евдокимов действительно не только хорошо понимал и ориентировался во всех восточных нюансах, но и умело использовал их для достижения нужного результата.

Так, желая уменьшить сторонников воинственного горца Шамиля, Евдокимов действовал не угрозами и запугиванием, а самым откровенным подкупом горской знати, чьи воины и составляли главную основу воинства непримиримого имама.

Хорошо зная психологию горцев, Евдокимов всегда вел разговоры с приглашенными к нему вождями исключительно с глазу на глаз, что очень способствовало дальнейшему успеху в переговорах. Умело, играя на человеческой жадности, Евдокимов с почтением предлагал горцу большую сумму золота в обмен на мир с русскими. Если гордый вождь отказывался, то Евдокимов немедленно удваивал предложенную сумму и, если следовал повторный отказ,  добавлял ещё и ещё. В конце концов, торжествовало правило, гласившее, что у каждого человека есть своя цена. Горец брал деньги и переставал поддерживать Шамиля.

Не продавались Евдокимову лишь только религиозные фанатики и горцы, связанные с Шамилем кровными узами братства, но их было значительное меньшинство. Так, благодаря мудрой политике знающего человека, в самый важный момент, ради которого британские эмиссары, собственно говоря, и вскормили имама, он остался без войска и не смог внести существенных изменений в расстановке сил на Кавказе.

Подняв по указке турецкого султана восстание в тылу русских войск, имам двинулся на Тифлис, но был остановлен силами местного гарнизона и грузинской милицией.  Для подавления восстания не потребовалось снимать дополнительные силы из числа соединений кавказского корпуса, противостоящего Анатолийской армии врага, стоящей вдоль русско-турецкой границе.

Когда Николай объявил о своем решении послать в Персию генерала Евдокимова, это решение вызвало среди русского генералитета не столько удивление, сколько скрытое неудовольствие и зависть.

– Неужели, государь, среди нас не нашлось более опытного и грамотного генерала, чем генерал-майор Евдокимов? Неужели он более люб тебе, чем прочие наши генералы, выше его чином и знатностью, – недоумевали военные советники царя, в тайне надеясь добиться отмены его решения, но Николай был тверд.

– Знатность еще никогда не заменяла наличие ума, а что касается наград и чинов то, как раз за этим я его и посылаю к шаху. Справится, награжу по-царски, опростоволоситься прогоню прочь и признаю вашу правоту. Такова моя царская воля.

Именно с таким формуляром и был отправлен в далекий Тегеран генерал Евдокимов дальнейшее продвижение, которого вверх, теперь полностью зависело от него самого.