Текст книги "Восточная война"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)

– Не прибедняйся Михаил Дмитриевич. Пороха скоро нам в достатке подвезут, об этом мне доподлинно известно. Так, что не останешься ты без огневого запаса – уверенно сказал Ардатов, но генерал только озабоченно покачал головой.

– Да, ты никак в моем слове, сомневаешься князь? Я, что порох для развлечений беру или что бы французу продать, подобно некоторым подлым душам, которые врагу за нашими спинами корпею продают? – возмутился Ардатов.

От этих слов Горчаков сильно смутился. Он ничего не слышал о корпеи, но быстро догадался, что разговор идет о новом графском разоблачении, и его разом передернуло.

"Наверно только и пишет государю о творящихся здесь у меня беспорядках. Можно подумать, что у других командующих меньше воруют" – с горечью думал про себя генерал.

– Видно надо дать ему то, что просит, да и действительно отправить на Евпаторию. Это он хорошо придумал и главное все мне на руку. И свое войско в целостности сохраню и господам патриотам рот заткну. Царев посланник так захотел, вот и ешьте. А как обгадится на Евпатории господин граф, так гонору у него сразу поубавится и не будет всюду совать свой нос. Решено, так и сделаю.

Горчаков изобразил на своем лице глубокое раздумье, как и подобает высокому государственному мужу и, выждав паузу, изрек.

– Я твоему слову тезка, полностью верю. И потому, что ты просишь, дам, но только тебе, если лично поведешь войско на Евпаторию – говорил Горчаков, стремясь отрезать Ардатову пути к отступлению, но царский посланник и не пытался увильнуть в сторону.

– Договорились – коротко сказал он к тайной радости командующего.

– Вот и славно. Тогда мы это дело на завтрашнем совете утвердим окончательно, если ты конечно не против этого.

– Нет, Михаил Дмитриевич, я не против.

Так было положено начало евпаторийской операции, вся ответственность, за подготовку которой полностью ложилась на плечи Ардатова.

Затевая нападение на Евпаторию, которую союзники обороняли исключительно силами сорокатысячного корпуса Омер-паши, Михаил Павлович, по сути дела не изобретал ничего нового. Напасть на самую слабую часть войск антирусской коалиции в свое время планировал светлейший князь Меньшиков, но в связи с его отставкой с поста командующего Крымской армии в декабре 1854, идея так и осталась не реализованной. Ардатову, об этой идеи рассказал один из офицеров штаба армии видевшего в нем человека дела, а не пустых разговоров. Графу задумка понравилась и когда появилась возможность, он приступил к её реализации.

В качестве главного исполнителя своих замыслов, Ардатов выбрал полковника Попова, в чей адрес он лестно отозвался в разговоре с императором прошлой зимой. Полковник действительно был способным человеком, но мышиная возня вокруг него сначала со стороны Меньшикова, а затем и Горчакова не давала ему возможность проявить свои таланты.

Когда Ардатов сказал полковнику о своем намерении поручить ему штурм вражеских укреплений Евпатории, Попов вспыхнул от радости и принялся разрабатывать план военных действий, чем очень сильно порадовал графа. Возложив всю черновую работу на плечи помощника, сам Ардатов занялся организацией разведки, от которой, по его твердому убеждению, зависела половина всего успеха в предстоящей операции.

С этой целью граф направил к Евпатории казачьих разведчиков, поручив пластунам уточнить расположение турецких укреплений и вести непрерывное наблюдение за всеми действиями врага. Желая достоверно знать все, что твориться внутри города, Михаил Павлович обратился за помощью к местным грекам. У них в Евпатории остались многочисленные родственники, которые страшно недолюбливали турецких оккупантов, жестоко притеснявших их по любому поводу. Все они были готовы к активному сотрудничеству с русскими и только ждали возможности отомстить своим обидчикам

Вскоре, Ардатов получил, все требующиеся ему сведения, благодаря которым план наступления полковника Попова, был подвергнут серьезной коррекции. Так стало известно, что ранее пустовавший ров перед турецкими позициями неприятель наполнил водой, а ширина его была несколько большей, чем это значилось в прежних донесениях разведки.

Все приготовления русских к штурму Евпатории остались для врага тайной за семью печатями, в то время как сам Ардатов получал из стана врага самые свежие данные. Так перед самым штурмом города выяснилось, что десять тысяч турецких пехотинцев срочно погрузились на корабли союзников и были вывезены из Евпатории предположительно в Севастополь. Узнав об этом, Ардатов и Попов возрадовались. Сама судьба явно благоволила их планам.

Было пять часов утра, когда русские войска, скрытно приблизившиеся к турецким позициям, обрушили на врага шквальный огонь из полевых орудий и штуцеров. Извлекая уроки из прошлых неудач, Ардатов создал специальные штуцерные отряды, главной обязанностью которых являлось уничтожение орудийной прислуги противника, находясь вне зоны огня вражеских орудий.

С ужасным воем и грохотом обрушились русские ядра на вражеские позиции, вызвав сильную панику среди мирно спавших турков. С громкими криками и стенаниями метались турецкие солдаты под огнем канониров подполковника Гофмана, но стеки британских инструкторов быстро навели порядок в их рядах и вскоре, противник открыл ответный огонь.

Между русскими и турецкими батареями завязалась ожесточенная перестрелка, верх в которой оказался за русскими пушкарями. Развернув 24 батарейных и 76 легких орудия, они в течение  полуторачасовой перестрелки, сумели привести к полному молчанию многие вражеские батареи, либо выбивая ядрами прислугу, либо повреждая сами орудия. Кроме этого, метким огнем канониров подполковника Гофмана было уничтожено, пять вражеских пороховых складов, что принесло большой ущерб турецким силам.

Не отставали в борьбе с вражеской артиллерии и штуцерные стрелки, которые расположились между батареями и вели плотный огонь в сторону врага. Их дружные оружейные залпы наносили большой урон вражеской прислуге, а если пули проходили мимо, то их пронзительный свист над головой заставлял турецких пушкарей сильно нервничать, отчего результативность их стрельбы была невысока.

Видя бедственное положение переднего края обороны Евпатории, на помощь туркам пришли три британских парохода находившиеся в это времени в гавани. Вначале они обрушили огонь своих орудий сначала на позиции русских батарей, а затем, подошли к берегу, стали обстреливать изготовившиеся к атаке русские пехотные колонны. В них входили четыре сотни спешившихся казаков и до батальона греческих добровольцев под командованием майора Коккинаки.

Наблюдавший за ходом сражения Ардатов очень встревожился, что вражеский огонь сможет сорвать штурм Евпатории, однако в дело благодаря действиям подполковника Гофмана все обошлось. Андрей Федорович вовремя заметил возникшую угрозу со стороны противника и, не дожидаясь указаний свыше, приказал развернуть против противника две батареи. Подполковник лично руководил их стрельбой и вскоре, под угрозой попадания, вражеские корабли были вынуждены отойти на средину бухты и откуда пытались поддержать берег огнем своих орудий.

Видя, что русские начнут атаку Евпатории с минуты на минуту, турки решили предпринять контрдействие. С этой целью, из города на дорогу в Саки вышло три эскадрона турецкой кавалерии рысью, и попытались атаковать русскую пехоту с открытого фланга. Этот маневр не остался замеченным полковником Поповым, который находился вместе со штурмовыми колоннами. Едва только возникла опасность удара во фланг, как стоявшие в прикрытии два батальона Азовского полка были развернуты в каре, грозно ощетинившись штыками.

Как только турки подошли на расстояние ружейного выстрела, азовцы открыли по вражеским всадникам плотный огонь. Раз за разом из стройных рядов русской пехоты гремели дружные залпы стрелков, приводившие в страх и трепет всадников противника. Бросившись в атаку на каре азовцев, они на полпути стали заворачивать головы своих коней, и под громки крики стрелков, поспешили ретироваться.

Вражеская конница еще не успела отойти, как русские штурмовые колонны бросились в атаку. Первыми, под треск барабанов и с развевающимися знаменами, бежали греческие добровольцы, твердо веря в свою скорую победу. Турки попытались остановить их плотным оружейным огнем, который они вели с крыш и из-за заборов близлежащих домов. Кроме этого, в разгар боя из тыла были доставлены новые орудия под командованием британских офицеров. Прекрасно видя всю опасность создавшегося положения, решили сами встать за орудийные лафеты.

Вражеская картечь ударила по порядкам наступавших в тот самый момент, когда они приблизились к заполненному водой рву. Передние ряды греческих добровольцев уже до этого понесшие определенные потери от ружейного огня турок буквально споткнулся о невидимый барьер и остановился буквально в нескольких шагах от препятствия. Наступил критический момент всего сражения. Многие из наступавших были ранены или убиты, в том числе и сам майор Коккинаки, шедший в первых рядах колонны. Казалось, еще минута и добровольцы дрогнут и отступят, но мощное "ура" за их спиной идущих в атаку казаков переломило эту опасную ситуацию. Позабыв обо всем, греки бросились ко рву и стали перебираться через него по специальным настилам или штурмовым лестницам.

Мужественные действия пехоты были поддержаны огнем двух легких батарей капитана Крамского. Как только добровольцы пошли в атаку, артиллеристы оставили свои прежние позиции и, выдвинув свои пушки далеко вперед, открыли убийственный огонь по противнику. Картечные залпы батарей быстро смели с крыш и заборов, засевших там вражеских стрелков, заставляя их отступать вглубь города.

Благодаря этой своевременной огневой поддержке, штурмовые колонны полковника Попова смогли без долгой задержки преодолеть широкий ров и ворваться в город. С первой же минутой сражения между русскими и турками развернулась ожесточенная борьба. Противники яростно бились в рукопашной за каждый дом, за каждое строение, за каждый перекресток, которые по несколько раз переходили из рук в руки. Обладая численным перевесом, солдата султана не собирались просто так отдавать русским свои позиции и готовы были биться до конца.

В сложившихся условиях, штурмовым колоннам русских солдат срочно требовались свежие подкрепления. Как не храбро бились греческие волонтеры майора Коккинаки и казаки полковника Федорцова, они не могли полностью сломить сопротивление противника. Срочно требовалось подкрепление, и оно подоспели благодаря новшеству, примененному графом Ардатовым.

В каждой из колонн имелись специальные дымовые шашки, которые следовало зажечь в тот момент, когда роты прорвут оборону противника, и нужно будет вводить в дело резерв.

Применения столь необычного способа подачи информации встретило полное не понимание среди командиров атакующих колонн, предпочитавших иметь дело с привычным для себя эстафетным донесением. Возможно, в какой-то мере они были и правы, но Михаил Павлович хорошо помнил роковую заминку французов при штурме батареи Жерве, когда подкрепление прорвавшемуся отряду врага не было послано вовремя. Поэтому, не желал дать врагу ни одного лишнего шанса на победу, граф самым решительным образом настоял на своем решении.

Едва только дымные столбы взвились в воздух, на наблюдательном пункте Ардатова раздались радостные возгласы. Тяжелое бремя неизвестности все это время, давившее на плечи Ардатова, спало и его сердце с удвоенной силой забилось в предвкушении победы. Граф отдал приказ адъютанту и два батальона Азовского полка под командованием генерал-майора Орлова, устремились к Евпатории.

Одновременно с ними, Ардатов придвинул к Евпатории артиллеристов подполковника Гофмана. Грамотно выбрав новую позицию, они сосредоточили свой огонь по главной улице города поделившую Евпаторию на две части. В результате этих действий, турки уже не могли  использовать свое численное преимущество при отражении русской атаки.

Всякий раз, едва только турки пытались прийти друг к другу на помощь, то попадали под губительный огонь русских канониров, раз за разом, опустошавший плотные ряды султанских аскеров. Напрасно их офицеры и английские инструкторы гнали в бой своих подопечных. Линия смерти, проведенная русскими артиллеристами, была непреодолима.

Так, постепенно, медленно, но верно, один за другим участки Евпатории переходили под контроль русских сил, и все чаще и чаще раздавалось громкое русское "Ура!", как предвестник скорой победе. Как не гневался комендант Евпатории Карим-паша, принявший командование корпусом вместо отбывшего на Кавказ Омер-паши, победа неудержимо склонялась в сторону русских.

Стремясь не допустить полного разгрома турков, к Евпатории вновь приблизились английские пароходы, но и на этот раз они мало, чем смогли помочь огнем своих пушек. Как только корабли противника подошли к берегу, они были немедленно обстреляны станковыми ракетами, специально взятые подполковником Гофманом. За время войны его подчиненные получили хорошую практику по стрельбе станковыми ракетами, и командир не упустил возможность, вновь применить их против врага.

Запущенные со станков ракеты ложились так густо и точно, что на одном из кораблей противника вспыхнул пожар, а у другого от удачного попадания была повреждена труба, и возникли неполадки в паровой машине. Столь удачная стрельба русских заставила противника ретироваться, но как выяснилось не надолго.

Прошло меньше часа и со стороны Севастополя, к Евпатории подошла грозная армада кораблей. Развернув в сторону берега свои смертоносные борта, они обрушили шквал ядер и бомб на городские строения. Осознав, что удержать город уже невозможно, неприятель решил снести его с лица земли, оставив русским лишь горящие руины.

К этому времени сражение за Евпаторию тем временем приближалось к своему финалу. Преодолевая упорное сопротивление врага, штурмовые колонны полковника Попова отбросили неприятеля к берегу моря и принудили сложить оружие. Победа была полной. Лишь малой части турок во главе с Карим-пашой и британскими инструкторами удалось погрузиться на баркасы и отплыть в море. Все остальные либо сложили оружие, либо погибли во славу правителя блистательной Порты.

Едва только Карим-паша покинул Евпаторию, как среди турецких солдат началась избиение английских инструкторов не успевших бежать с пашой на баркасах. С огромной радостью они обращали свое оружие против тех, кто еще совсем недавно преподавал им уроки жизни с помощью стеков и увесистых палок.

Колонны пленных уже потекли в русский тыл широкой рекой, когда загрохотали пушки подошедших со стороны Севастополя вражеских кораблей. Ощетинившись жерлами своих многочисленных пушек, они с ужасающей методичностью изрыгали из себя гудящую смерть, стремясь сделать как можно весомее ложку дегтя в бочку русской победы.

Самым простым и разумным выходом в этой ситуации был бы отвод русских войск от города и терпеливое ожидание, когда у вражеских канониров не закончиться порох, и они уйдут восвояси. Однако Михаил Павлович считал себя ответственным перед жителями Евпатории и, не желая допустить гибель мирного населения, приказал артиллеристам Гофмана незамедлительно вступить в бой против вражеской армады.

Огневое противостояние между сторонами продлилось около сорока минут и вновь, русские пушкари показали свои отличные боевые навыки. Уже после первых залпов ядра стали падать в опасной близи от парусников и пароходов противника, а затем и поражать их. Получив несколько весьма существенных повреждений корабли, коалиции покинули бухту Евпатории, засыпав напоследок русских артиллеристов градом бомб. Город был спасен от неминуемого разрушения, но это стоило жизни многим русским артиллеристам вместе с их командиром, получивший смертельное ранение.

Освобождение Евпатории и взятие в плен свыше двадцати тысяч человек пленными произвел эффект разорвавшейся бомбы. Наконец русские войска одержали полную и безоговорочную победу над войсками коалиции. Пусть даже была разгромлена самая слабая часть вражеского воинства, турки, но это была победа, в результате которой был освобожден ранее утраченный русский город.

За этот бой полковник Попов был произведен государем в генерал-майоры и пожалован орденом Георгия 3 степени. Командующего Крымской армии Горчакова, награды так же не обошли стороной. За умелое руководство армии князь был награжден орденом Владимира 2 степени, чему Михаил Дмитриевич был вполне доволен. Самого Ардатова царь удостоил более скромной награды, орденом Анны 1 степени, но весть об этом не застала графа в Бахчисарае. Он покинул войска на другой же день после освобождения Евпатория из-за срочного известия, пришедшего ему из Азова с фельдъегерем.

Там были собраны и приведены в полную готовность семи пароходов реквизированных Ардатовым у волжского купечества и в разобранном виде переправленных на Дон. Вернее сказать в разобранном виде туда были доставлены паровые машины, а сами пароходные остовы были переправлены волоком через Маныч, древнее гирло между двумя великими русскими реками.

Имея удачный опыт по использованию пароходов в качестве брандеров, Ардатов страстно желал повторить свой опыт против вражеского флота. Находясь зимой в Петербурге, он имел возможность общаться с офицерами Балтийского флота, тщательно отбирая из них кандидатов, в экипажи брандеров.

Принцип отбора кандидатов строился исключительно на добровольных началах. Это было главное кредо Ардатова. К его удивлению большое число моряков изъявило желание принять участие в столь опасном, но очень важном деле. Все хорошо знали, что Ардатов с честью исполнил все взятые на себя обязательства по отношению к семьям погибших, и потому были готовы рискнуть собой без всякой оглядки.

Граф так страстно отнесся к этому проекту, что экипажи кораблей были уже сформированы в марте и уже с апреля месяца находились в Азове в ожидании прибытия волжских пароходов. Без всякой раскачки, они принялись проводить испытания своих кораблей, тщательно изучая их особенности и всячески приспосабливаясь к ним.

Пароходы  можно было использовать уже в начале июня, но вся загвоздка заключалась в оснащении брандеров. Готовя новое нападение на вражеский флот, Ардатов категорически настоял, чтобы все пароходы были оснащены исключительно шестовыми минами, которые лучше всего наносили смертельные повреждения любому кораблю, паровому или парусному.

Из-за особенностей русского снабжения доставка мин в Азов задерживалась и намертво прикованный к Севастополю, граф мог только рвать и метать бумажные молнии, грозя ужасными карами виновникам задержки. После отбития вражеского штурма, Ардатов моментально занялся нуждами своих брандеров и его появление в Азове, сразу дало нужный результат. Брандеры получили мины в нужном количестве и командир отряда, капитан второго ранга Колотовский рапортовал графу о своей скорой готовности прибыть в Керчь. Здесь, по мнению Ардатова брандеры должны были оставаться до прибытия второй части отряда, десяти других пароходов, экипажи которых еще только приступали к ходовым испытаниям своих судов.

Михаил Павлович спешил в Керчь на встречу с Колотовским и совершенно не предполагал, какой сюрприз готовила ему судьба. Обозленное потерей Евпатории, союзное командование решило нанести русским ответный удар и местом этого удара, стала Керчь.

За сутки до прибытия русских брандеров в Керчь, туда отбыл союзный флот, состоявший из одного линейного французского корабля, пяти паровых фрегатов и шести корветов под командованием адмирала Брюа и четырех линейных и десяти паровых фрегатов во главе с адмиралом Лайонсом. Союзники собирались высадить десант под командованием генерала Броуна, в распоряжении которого было семь тысяч человек из дивизии генерала Отмара при 18 орудиях и тремя тысячами английских пехотинцев из бригады генерала Камерона при 6 орудиях и полуэскадроне гусар. Кроме них был еще турецкий отряд в 10 тысяч человек под командованием Рашид-паши, которому отводилась чисто вспомогательная роль.

Нисколько не опасаясь противодействия со стороны русского флота, союзники встали у Таклинского мыса, выискивая подходящее место для высадки десанта. Все это делалось обстоятельно и высадка пехоты, началась в третьем часу по полудни между Камыш-Буруном и Амбелаки.

На берег уже  успела сойти шотландская бригада Камерона и турецкий отряд Рашид-паши, когда дозорные, наблюдавшие за горизонтом, заметили пароходные дымки. Это со стороны Азова, к Керчи  приближался отряд ничего не подозревавшего капитана Колотовского. Отрабатывая навыки атаки врага на море, он вел свои пароходы косой линией, отчего они как бы накатывались широкой волной на стоявшие у берега корабли коалиции.

Желая создаться командам брандеров условия, максимально приближенные к боевой обстановке, Колотовский перед выходом из Азова приказал установить на всех кораблях шестовые мины. Единственно чем не были оснащены корабли брандерного отряда, так это весельных шлюпок, предназначенных для спасения экипажа судна после столкновения с целью. Их предполагалось получить в Керчи после прибытия в порт.

Ардатов не зря назначил командиром отряда брандеров именно Колотовского. Капитан второго ранга был ярый фанатик порученного ему дела. Он собирался уничтожать вражеские корабли при любых условиях и обстоятельствах, и данный фактор сыграл ключевую роль в событиях развернувшихся под Керчью.

Едва только стало ясно, что на пути отряда находится флот коалиции, как Колотовский моментально принял решение атаковать врага с ходу, полностью презрев возможность собственной гибели.

– Ребята! – обратился командир, к двум своим товарищам – Перед нами вражеский флот. У нас нет спасательных шлюпок но, несмотря  на это, я намерен немедленно атаковать противника. Если кто не согласен с моим решением, пусть прыгает за борт. Не обижусь. Мне только больше чести будет!

Никто из экипажа брандера не воспользовался предложением своего капитана.

– Двум смертям не бывать, а одной не миновать – изрек мичман Нифонтов, в глазах которого заблестел лихорадочный азарт смертельного боя.

– Сыграем в орлянку с господами бритами. Давно у меня на них руки чешутся – поддержал товарищей лейтенант Корф, чем вызвал радостную улыбку у командира.

– Тогда поднять сигнал кораблям "Делай как я" – приказал Колотовский и решительным движением повернул штурвал судна, бросая свой корабль в атаку на неприятеля.

Ни один из экипажей ведомых Колотовским брандеров не отказался повиноваться приказу своего командира, хотя у каждого из них была возможность уклониться от атаки под вполне благовидным предлогом.

Для многих из русских моряков внезапная встреча с противником была сильным потрясением, хотя они к ней целенаправленно готовились вот уже несколько месяцев. Еще большим угнетающим фактором являлось отсутствие шлюпок, что делало шанс спасения после взрыва близким к нулю. Было очень страшно, но честь и долг перед Родиной, а так же страстное желание поквитаться с ненавистными врагами, отодвинули все иные душевные помыслы далеко назад. Брандеры все как один повторили полученный от командира сигнал, и пошли на сближение с врагом. Наступил решающий час испытаний.

Первыми кто отреагировали на возникшую опасность, были британские канонерки стоявшие вдоль береговой линии. По замыслу английского адмирала они должны были прикрывать своими пушками высадку союзного десанта, так как благодаря своей низкой осадке могли приблизиться к берегу на максимально возможное расстояние. Зная, что Керчь прикрывается сильным отрядом барона Врангеля, союзники хотели свести русское сопротивление высадке десанта к минимуму. Разогнав первыми выстрелами казачий пикет, дозорные внимательно наблюдали за Павловской батареей, со стороны которой ожидалось появление русских войск.

Британцы некоторое время колебались в раздумье, каковы намерения неизвестных пароходов, но затем на их мачтах взвились сигналы, предупреждающие эскадру об опасности. Союзные корабли дружно отрепетировали полученное известие, но вместо боевой готовности к отражению вражеской атаки, на судах возникла тихая паника, которая быстро разрасталась.

Все дело заключалось в том, что убаюканные своим всесилием, союзные суда не были готовы к отражению атаки русских брандеров. На парусных кораблях были свернуты паруса и снасти, а на пароходах не были разведены в полную силу котлы. Оставалось надеяться на меткость союзных  комендоров и на госпожу удачу.

Едва приближающие к эскадре корабли были квалифицированы дозорными, как русские брандеры, все корабли коалиции открыли хаотичный огонь, который ни в какой степени не представлял серьезной угрозы для пароходов Колотовского. Напрасно линейные корабли и фрегаты извергали из себя мощные бортовые залпы. Их ядра и бомбы падали куда угодно только не в цель. Маленькие и юркие пароходики, всякий раз успевали покинуть то место, куда стреляли вражеские канониры.

Лишь только одно ядро, как бы в насмешку над всей союзной эскадрой, угодило в борт головного парохода, на котором шел Колотовский, не причинив ему большого ущерба. Еще через некоторое время на других пароходах были сбиты труба и мачта, но попадания эти носили скорее случайный характер. Офицеры бегали вокруг канониров, обрушивая на их головы гневный поток криков и угроз, но это делу мало помогало.

Капитан Колотовский сразу определил свою цель атаки среди стоявших на якоре кораблей противника. Им стал ста двадцати пушечный корабль "Фридлянд", на котором располагались главные силы первой бригады генерала Ниоля ещё не успевшие съехать на берег. От его бортов только отошли первые шлюпки, густо наполненные солдатами одетых в синие мундиры.

– Проклятье! Так они все успеют удрать от меня – воскликнул капитан, охваченный охотничьим азартом пытавшийся определить количество оставшихся на борту солдат.

– Не торопитесь, Николай Сергеевич – подал голос мичман Нифонтов, так же наблюдающий за врагом в подзорную трубу – это только первая партия. На берегу синюков не видно.

Колотовский согласно кивнул головой, синие мундиры на берегу явно не просматривались.

– Прикройтесь, сейчас будет жарко – крикнул командир своему помощнику и был прав, брандер вступил в зону ружейного огня. Штуцерные пули глухо забарабанили по корпусу судна, дружно выпуская из защитных заграждений желтые струйки песка, корежа деревянную обшивку судна.

Свинцовая смерть отчаянно стучалась в рубку корабля, но капитан не обращал на неё никакого внимания. Крепко ухватив рулевое колесо, он упорно вел свой брандер к цели, вцепившись в свою жертву смертельной хваткой подобно хищному зверю.

Расстояние между кораблями быстро сокращалось. В очередной раз с борта "Фридлянда" гулко ударили корабельные пушки, но все ядра и бомбы упрямо пролетели мимо маленького парохода, поскольку он оказался в "мертвой зоне" поражения. Крики ужаса и отчаяние раздались на палубе корабля при виде неотвратимо надвигающегося русского брандера, до которого оставались последние метры.

В огромном корпусе вражеского корабля, Колотовский выбрал то место где, согласно морскому уставу должна была находиться главная крюйт-камера. Получив последнюю порцию ружейных выстрелов, брандер мягко скользнул к носу французского корабля и в тот же миг раздался сильный взрыв.

Судьба часто бывает, благосклонна к храбрецам, которые идут в бой, презрев опасность, а к тем кто, не задумываясь, ставит на кон свою жизнь, благосклонна вдвойне. У Колотовского получилось всё, как он и задумал, хотя подобное бывало очень редко. От взрыва мин размещенных на носу брандера, в пороховой камере французского корабля возник пожар и уже через несколько секунд, огромный корабль взлетел на воздух.

Гибель линейного корабля, было поистине феерического зрелище. Сильный взрыв в одно мгновение разметал в разные стороны тяжелые мачты судна вместе с различными фрагментами корпуса, вперемешку с людскими телами. Это величественное зрелище настолько заворожило внимание союзников своим ужасающим видом, что на некоторое время они позабыли о русских, а когда вспомнили, то вновь крики тревоги и отчаяния разнеслись по их кораблям.

Второй русский брандер, следовавший за пароходом Колотовского, уже выходил на угол атаки, быстро накатываясь на стодвадцати пушечный британский "Трафальгар" стоявший чуть в стороне от "Фридлянд".

К вещему ужасу англичан, с их кораблем происходило всё то же самое, что несколькими минутами назад произошло с их товарищами по оружию. Напрасно британский гигант пытался отогнать от себя русского овода, отчаянно изрыгая из себя потоки ядер и пуль. Словно заговоренный неведомой магией русский брандер неотвратимо приблизился к массивному корпусу "Трафальгара", дабы нанести свой смертельный удар.

Пока он преодолевал последний отрезок своего нелегкого пути, на борту корабля стояла жуткая какофония человеческих голосов, неудержимо нарастающая с каждой секундой бытия. Взрыв мин брандера на какое-то мгновение заглушил людские крики, чтобы затем они возникли вновь с удвоенной силой, ибо никто из находившихся на борту корабля людей не хотел умирать.

Бог хранил "Трафальгар", вернее сказать часть его экипажа, которой удалось спастись во время гибели судна. Командир брандера лейтенант Корсаков сделал все правильно и подорвал именно ту часть корпуса, где находилась пороховой погреб, но взрыва подобно тому, что уничтожил "Фридлянд" не произошло. Через огромную пробоину в корпус "Трафальгара" неудержимым потоком хлынули морские волны, которые стали для англичан и спасителями и погубителями. В мгновение ока весь находящийся в погребе порох был основательно залит и взрыв не состоялся. "Трафальгар" избежал страшной участи, но был обречен. Большей части экипажа корабля удалось благополучно спастись, чего нельзя было сказать о французских солдатах второй бригады генерала Бретона. Матросы успели спустить малое количество шлюпок и потому выжили лишь те, кто мог плавать. Все остальные пошли на дно вместе с "Трафальгаром". Такова была их планида.

Линейный корабль Её величества королевы Виктории ещё отчаянно боролся за лишни минуты своего существования, а русские брандеры уже приближались к новым целям. "Лондон" и "Маренго" стали новыми жертвами питомцев графа Ардатова и при том почти одновременно.

Так получилось, что по своему месторасположению, они оказались прямо по курсу русских брандеров. Союзный флот продолжал вести беспорядочный огонь по русским кораблям в яростной надежде уничтожить хоть один из приближающихся к ним брандеров, однако все было напрасно. Очередные мстители прорвались сквозь огневой заслон коалиции и протаранили свои цели. Два громких взрыва прогремели в керченских водах с интервалом чуть более пяти минут, и флот коалиции лишился своих лучших представителей паровых кораблей. Русские мины так основательно разворотили их борта, что экипажем кораблей не оставалось ничего другого как покинуть свои корабли.