Текст книги "Восточная война"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 46 страниц)

Прикрывавшие центральную позицию инкерманского плато, они были захвачены врасплох внезапным появлением противника, но это было лишь сиюминутным замешательством. Никакой враг в мире не мог своим появлением заставить англичан, потерять своё природное хладнокровие и воинскую выучку.

Под требовательные крики капралов и сержантов, рыжие и конопатые Гарри, Бобби, Эдди и Тэдди бойко выбегали из своих палаток и принимались строиться в боевые порядки, без всякого на то опасения. До противника было никак не меньше двухсот метров, а как было всем известно, ружья у русских бьют только со ста двадцати метров. На этом и строился весь расчет европейцев в этой войне, и как показывала боевая практика, он был всегда безупречно верен. Всегда, но только не на этот раз.

У той тысячи русских солдат, что успела подняться на плато и выстроилась двумя шеренгами, в руках было смертоносное изобретение прусского гения, господина Дрейзе. Оно выгодно отличалось он штуцерных ружей, что держали сейчас в руках английские пехотинцы тем, что заряжалось не с дула, а с казенной части. Но самое главное в изобретении пруссака заключалось в стальной иголочке и патроне с бумажной гильзой и капсюлем. С помощью ударника в виде длинной иглы пробивался капсюль, происходил выстрел и всё содержимое ствола, моментально сгорало. Благодаря этим особенностям, число выстрелов из прусского оружия возрастало до 10 в минуту тогда, как англичане могли дать только один – два выстрела в минуту. И прицельная дальность изобретения господина Дрейзе составляла шестьсот метров.

Пользуясь тайной поддержкой канцлера Бисмарка, русские агенты в Берлине смогли закупить у Дрейзе не только те две тысячи ружей, на которые так рассчитывал Ардатов, но даже ещё четыре с лишним тысяч винтовок, изначально предназначавшихся для прусской армии.

Тайно доставленные в Россию, они поступили в личное распоряжение графа Ардатова, который вооружил ими солдат Бородинского и Смоленского полков. Две недели, пехотинцы изучали чудные фузеи и вот теперь, им предстояло держать испытания, перед самым грозным экзаменатором в мире.

Послушно вскинув к плечу винтовки, бородинцы тщательно целились в противника, быстро строившегося в свои боевые порядки. Короткая команда и вот громкий залп расколол воздух над плато, затем другой, третий, четвертый, посылая в сторону противника, бесконечный град свинцовых пуль. С поражающей быстротой падал на англичан этот смертоносный груз, бесстрастно опустошая их плотные ряды.

Множество британцев было ранено или убито еще до того момента, как смогли занять свое привычное место в строю. Словно красные кегли, сбитые невидимой зловещей рукой падали на землю гвардейцы английской королевы, так и не успев сделать ни одного выстрела по врагу. В  числе раненых в первые минуты сражения оказалось много офицеров, поскольку их места согласно диспозиции находились впереди солдатского строя.

Правда, сам генерал Бентинк получил ранение в этом бою, находясь в глубоком тылу своих войск. Шальная пуля на излете пробила левое генеральское предплечье, и не принесла большого вреда здоровью командиру королевских гвардейцев. Однако это ничуть не помешало ему тут же сдать командование бригадному генералу Эшли и под присмотром верного адъютанта, на коне отбыть в лазарет.

Командование Эшли продлилось чуть меньше двух минут. Прусский свинец пробил бок британского генерала, и он рухнул на каменистую землю инкерманского плато, не успев назначить своего приемника.

Быстрое выбытие из строя командиров, стало той роковой причиной, по которой, выстроившиеся в боевые шеренги солдаты, были вынуждены мужественно стоять под пулями противника не получая команды на открытие ответного огня. Минута шла за минутой, люди десятками падали сраженные вражеским огнем, а господа офицеры так и не могли определиться кто из них командир, пытаясь строго соблюсти кастовую субординацию.

Долго, преступно долго, продолжалась эта неразбериха, за время которой англичане несли всё новые и новые потери. Наконец кто-то из оставшихся офицеров решился дать команду открыть огонь, и сильно поредевший строй солдат Её величества, вскинув свои штуцера, дал ответный залп по врагу.

Выстрелы англичан, конечно же, принесли потери в ряды бородинцев, но они были очень малы, по сравнению с потерями среди самих королевских гвардейцев. Стрелки Штольца подобно машине смерти, не взирая ни на что, продолжали стрелять и стрелять по британскому строю, исправно опустошая свои патронные сумки.

Много, ох как много людей погибло за то время, которое ушло у британских гвардейцев на перезарядку своего оружия. Пока они насыпали порох в дула своих штуцеров, а затем забивали шомполами свинцовые пули, русские методично выбивали передние ряды неприятеля.

Когда ружья были заряжены и курки взведены, вновь возникла путаница с правом подачи общей команды. Вновь безрезультатно улетали драгоценные секунды этого кровавого боя, который с полным правом можно было назвать избиением. Наконец проблема была решена, но тут появилась новая беда.

Пока все внимание гвардейцев было приковано к батальону бородинцев, к ним с боку, незаметно выдвинулась штурмовая колонна Томского полка. Без всяких помех солдаты полковника Гуськова развернулись в боевой порядок, дали залп из своих штуцеров, а затем устремились на врага в штыковую атаку.

Стоит ли говорить, что подобные действия противника привели британцев в полное замешательство. В результате чего их второй залп был полностью смазан, а провести третий солдаты генерала Бентинка просто не успели. Выставив вперед штыки, англичане с ужасом следили за приближением противника, чьи цепи, могучими волнами накатывались на них.

Лишенные общего командования, понеся сильный урон от непрерывного огня противника, они не смогли долго противостоять яростному натиску русской пехоты и позорно бежали, оставив врагу свои позиции.

Действие главной штурмовой колонны под командованием генерала Реада против бригады генерала Торна находившейся справа от центральной позиции генерала Бентинка были так же успешны, но не столь эффективны как у бородинцев Штольца.

Благодаря ночному покрову они смогли тайно приблизиться к позициям англичан и дружно атаковали их. Внезапность и быстрое продвижение русских пехотинцев во многом снизили результативность стрельбы британских канониров и стрелков, которые пытались остановить наступление Владимирского полка. Неся заметные потери от штуцерного огня противника, русские солдаты все же смогли приблизиться к противнику и завязать рукопашный бой.

Неизвестно как сложилась бы схватка владимирцев с элитным подразделением дивизии герцога Кембриджского, но в самый важный момент на фланг и тыл противника обрушились егеря шестой дивизии. Они вслед за Томским полком поднялись на плато и стремительно атаковали врага, не оставляя ему ни единой возможности сражаться. Зажатые с двух сторон, британцы были вынуждены отступить, не в силах противостоять сильному натиску врага.

Стоявшая на левом фланге бригада генерала Монфреди не была атакована русскими в отличие от остальных сил дивизии Бентинка. Услышав выстрелы и крики своих товарищей, англичане с тревогой ждали появление русских полков перед собой, но время шло, а враг не появлялся. Строго придерживаясь своей диспозиции, не взирая на стрельбу у соседей, Монфреди не двигался с места, терпеливо ожидая приказа к действию от своего командира генерала Бентинка. Это промедление оказалось роковым для его солдат. Когда заподозрив неладное Монфреди все же на свой страх и риск двинулся на помощь Бентинку, то угодил под удар Суздальского полка, который был послан Ардатовым для закрепления достигнутого успеха. Схватка была яростна и кратковременна. Оказавшись в невыгодных условиях, англичане не выдержали штыкового удара и трусливо побежали. Не прошло и полутора часа, как русские полностью сбили все передовые заслоны неприятеля, и вышли к первому лагерю англичан.

Почти одновременно с наступлением у Инкермана, врага атаковали войска генералов Липранди и Попова. Первыми нанесли удар по позиции сардинцев на склоне Телеграфной горы егеря подполковника Кондратьева. Несмотря на густой огонь противника, они сначала выбили врага из передних траншей, а затем вынудили отступить итальянцев к чоргунскому мосту, на ту сторону реки.

Как только Телеграфная гора была очищена от неприятеля, на ней была развернута батарея, которая обрушила свой огонь, как на стоявших у моста сардинцев, так и на гору Гасфорт. Здесь находились главные силы генерала Ла-Мармора.

Стремительное начало сражения, а так же мощное прикрытие артиллерии генерала Бельгарда, не позволили сардинцам помешать переходу через реку частей пятой дивизии под командованием генерала Мартинау. Видя столь успешное развитие операции, генерал Попов без всякой раскачки стал вводить в дело свои главные силы.

Специальному наблюдателю, находившемуся в плетеной корзине воздушного шара, с высоты птичьего полета было хорошо видно, как русские войска переправились через Черную речку и, не останавливаясь ни на одну минуту, двинулись к Гасфорту. Об этом событии он поспешил известить находившегося у отрогов Килен-балки графа Ардатова, с помощью нехитрой комбинации сигнальных флажков.

Разорив русскую казну на покупку винтовок Дрейзе, Михаил Павлович не устоял перед соблазном приобрести на нужды действующей армии воздушный шар, последнее чудо науки. Чудо, правда, было не столь уж последним, так как его явление прогрессивному человечеству состоялось еще в прошлом веке. Тогда же, воздушный шар применили в качестве наблюдателя при осаде крепостей. Этот дебют оказался удачным, но без особого продолжения в дальнейшем.

От одного десятилетия к другому, научное чудо улучшали и модернизировали, но на военную службу в массовом порядке так и не призвали. В условиях быстрого перемещения воюющих войск, воздушный шар был абсолютно бесполезен даже как разведчик и потому, по прошествию времени он превратился в забавную игрушку для развлечения почтеннейшей публики различных ярмарок или развлекательных аттракционов.

Во время посещения одной из таких ярмарок Европы, граф Ардатов и совершил свой подъем в небо, который оставил в его душе незабываемые впечатления. Эта восторженность, впрочем, не помешала ему трезво оценить свойства воздушного шара, который был неоценимым помощником в нынешней позиционной войне. Проанализировав, как много времени обычно терялось при доставке донесения в штаб и отдаче нужного приказа, Ардатов без всякого колебания вписал воздушный шар в число закупаемого в Пруссии военного снаряжения.

Сказано-сделано, и вот теперь поручик Томич висел над Федюхинскими высотами, прочно привязанный крепким канатом к огромному вороту, стоящему на земле. Поднятый в воздух около часа назад, офицер прекрасно обозревал всю округу, которая была перед ним как на ладони.

Осторожно опершись на шаткий борт корзины, поручик видел и расположение вражеского войска, и действие наших соединений. Время от времени, не доверяя остроте своего зрения, Томич прикладывал к глазам подзорную трубу, с помощью которой он контролировал склоны Сапун-горы, пытаясь заметить приближение к месту боя подкрепления из основного лагеря союзников.

Там пока ещё было тихо, и потому офицер с большим интересом наблюдал, как пушки генерала Шевелева разносили в пух и прах позиции французов у Трактирного моста. Заняв удачную позицию, русские артиллеристы в короткий срок выбили почти половину французского отряда, оборонявшего предмостковые укрепления, и потому солдаты Московского полка без особых потерь смогли захватить эту переправу через Черную речку.

Командующий обороной Федюхиных высот генерал Гербильон не стал предпринимать попыток отбить мост, справедливо полагая, что теперь русские бросятся штурмовать центральную высоту, и вот тут-то французские пушкари и стрелки посчитаются с ними за всё. Этому способствовала сама матушка природа, сделавшая горные склоны, обращенные в сторону русских обрывистыми и крутыми, тогда как склоны, обращенные к французскому лагерю, были пологими и плавными. Кроме пушек установленных на самой макушке Срединной высотки, она была опоясана несколькими рядами траншей, куда уже густо набились французские стрелки, вооруженные исключительно штуцерами.

Все они с нетерпением ожидали того момента, когда, построившись в штурмовую колонну войска генерала Липранди, бросятся в атаку на эти неприступные кручи. Канониры уже вбили в жерла своих пушек заряды картечи, стрелки азартно водили стволами ружей в поисках цели, но русские почему-то не спешили подставляться под их свинцовые гостинцы. Выстроившись в шеренги, они сначала ждали, пока через реку переправятся пушки, потом их зарядные ящики, а потом они и вовсе потеряли к сражению всякий интерес, застыв у подножья высоты подобно оловянным солдатикам.

Пока Липранди проводил возле Трактирного моста имитацию скорого штурма, соединения генерала Попова атаковали Гасфорт. Сардинцы, только что разбитые в бою за Телеграфную гору, испытывали сильный страх перед противником и потому не оказали атакующим русским серьезного сопротивления. Лишь только Калужский полк пошел в атаку, как итальянцы стали покидать свои позиции, даже не пытаясь дать отпор неприятелю. Генерал Ла-Мармор ничего не смог сделать со своими подопечными и был вынужден отступить к Балаклаве, откуда уже выступил корпус Али-паши вместе с британской кавалерией генерала Скерлета. Так развивалось знаменитое сражение у Черной речки.

Тем временем сражение у Инкермана шло своим чередом. Было уже около восьми часов утра, когда, стремясь отбросить врага с плато, против русских вступила дивизия Кордингтона переброшенная Симпсоном от Килен-балки. Вместе с ней из британского лагеря выступила бригада Камерона. По своей численности они заметно превосходили отряд Штольца, героически прикрывавшего действия штурмовой колонны генерала Реада, которая после выхода на плато Инкермана, двинулась атаковать французские позиции на Федюхиных высотах с тыла.

Планируя это сражение, Ардатов изначально ставил своей главной задачей уничтожение французов засевших на Федюхиных высотах. Поэтому, едва добившись успеха, он направил все свои основные силы не на английский лагерь, как это сделал в прошлом году Данненберг, а двинул их на позиции генерала Гербильона.

Штольц со своими батальонами, перерезав единственную дорогу к высотам, должен был не допустить своевременного подхода помощи врагу. Непростое положение полковника, усугублялось еще тем, что пушки, обещанные ему графом в качестве артиллерийского прикрытия, не успевали подойти, застряв где-то по дороге.

Первыми на русских двинулись шотландцы Камерона. С развернутыми знаменами, гудящими волынками и плотно сомкнутыми рядами, дети гор уверенно приближались к врагу, намереваясь задать ему жестокую трепку. Именно стойкость и мужество этих воинов спасла англичан в битве при Балаклаве, когда "тонкая красная линия" смогла выдержать напор русских медведей и отбросить их.

По мере приближения к врагу возгласы удивления и изумления пробежали по рядам шотландцев. Вместо привычного построения в каре или шеренгу, русские встречали их тремя растянутыми цепями. Задние ряды стояли в полный рост, другие присели, опершись на одно колено. Что же касается третьего, переднего ряда, то он и вовсе лежал на земле, что вызвало здоровый смех среди шотландцев. Опрокинуть столь хлипкое построение врага для них не составляло большого труда.

Прикинув расстояние до вражеских шеренг и наличие в них небольшого интервала между солдатами, генерал Камерон приказал открыть огонь по противнику с дистанции в двести метров.  Приказ генерала моментально разлетелся по шеренгам и был принят к исполнению. Выставив вперед штыки, четко отбивая шаг, гордые сыны небританского отечества шли навстречу своей судьбе, ничего не подозревая о том коварном сюрпризе, что их ждал впереди.

Все началось, как только солдаты Камерона миновали отметку в триста метров. Одна за другой в сторону шотландцев загремели залпы и к их огромному изумлению, вражеские пули долетали до них.

С громкими стонами в передних рядах наступавших стали падать раненые и убитые солдаты и офицеры, но закаленные в прежних боях шотландцы только дружнее смыкали ряды и продолжали идти на врага, как ни в чем не бывало.

Наличие у врагов столь большого числа штуцеров несколько насторожило Камерона, однако полностью уверенный в стойкости своих солдатах, генерал не изменил уже отданный войску приказ. Шотландцы продолжали движение вперед, и тут произошло нечто невероятное. Вопреки всему, русские цепи внезапно произвели новый залп, затем другой, третий, четвертый, что было совершенно невозможным. Поверить в реальность событий заставляли солдаты, дружно падавшие на землю после каждого залпа. Однако самое ужасное заключалось в том, что в русских шеренгах не происходило никакого движения. Оставаясь в первичном положении, русские солдаты не двигались для перезарядки своего оружия.

Отныне каждый шаг вперед шотландцы оплачивали собственной кровью, ибо каждая выпущенная в их сторону пуля находила свою цель в плотных солдатских рядах. Это было настоящим избиением. Вооруженные ужасным оружием, русские стрелки мстили врагу за Альму, Балаклаву и Инкерман, когда от вражеских штуцеров гибли их боевые товарищи, не имевшие возможности ответить огнем на огонь.

По-прежнему надрывно били барабаны, ревели волынки, призывая солдат неустрашимо идти вперед. Сержант грозными криками заставляли держать строй, а офицеры своими стеками педантично выравнивали поредевшие солдатские ряды. Наступление к указанной командиром отметке продолжалось, но чем ближе она становилась, тем все сильнее истончались людские шеренги. Наконец шотландцы достигли злосчастной отметки. Прозвучала команда и, вскинув ружья к плечу, бригада дала ответный залп. С какой нечеловеческой радостью кричали стрелки Камерона, видя, как падали сраженные ими враги. Эту радость трудно описать и с чем-либо сравнить, это надо было просто видеть. Но едва только солдаты поставили ружья к ноге для перезарядки, как свинцовая коса вновь прошла в действие и те, кто еще мгновение радовался своей мести, получил аналогичный ответ со стороны русских.

Неизвестно каковы были причины побудившие Камерона отдавать приказ на дальнейшее продолжение оружейной дуэли, а не начать сближение с врагом. Возможно слепая вера в силу своих солдат и зримая малочисленность врага, а быть может, повинуясь военному уставу, генерал не посмел отказаться от привычных методов ведения боя. Так или иначе, но Камерон совершил свою вторую роковую ошибку, решившую исход дела в пользу врага.

Вступив в оружейную перестрелку с врагом, шотландцы сразу поняли причину наличия интервала между вражескими солдатами, который исправно сохраняли им жизнь. С каждой минутой боя они в разы теряли больше людей, чем терял противник. Моментально выяснилась еще одна хитрость русского построения.

Едва только шотландцы встали, как русские стрелки перешли на спорадические выстрелы, ведя огонь самостоятельно тогда, как солдаты Камерона вели стрельбу строго по команде своих офицеров. Эта малозначимая черта в условиях обычного боя, стала той маленькой соломинкой которая, в конце концов, смогла переломить хребет верблюду.

Камерон с ужасом наблюдал, как стремительно таяли ряды его бригады под непрерывным огнем врага. Прошло чуть меньше десяти минут боя, и генерал отдал приказ на сближение с противником.

Уже не выли волынки и не трещали барабаны, все музыканты бригады выбыли из строя. В атаку на врага солдаты шли под команды уцелевших офицеров и сержантов. Медленно, как приписано уставом они проходили очередные десять метров, останавливались, давали залп, а затем, зарядив оружие, двигались дальше, под губительным огнем врага. Шотландцы сломались, когда до русских цепей оставалось сто сорок шагов. Вернее сказать им помог сломаться Камерон, пораженный в голову русской пулей.

– Генерал убит! Русские сразили Камерона! – разнеслось по рядам шотландцев, и эта весть стала последней каплей, переполнившей чашу их страданий. Их ряды моментально заколебались, остановились, а затем стали стремительно отходить назад. Отходили все. И солдаты, и офицеры, давно уже понявшие, что сегодня не их день, и сейчас самое важное спасти свои жизни.

Русские еще некоторое время палили им вслед, но затем дружно замолкли по приказу полковника Штольца. Раненый шальной пулей в руку, полковник категорически отказывался покидать поле боя.

– Молодцы ребята! Славно надавали супостатам! Постояли за Родину свою!  – радостно кричал солдатам ранее всегда выдержанный офицер, и солдаты отвечали ему радостным гулом.

– Ничего, ничего! Нам бы только ещё немного продержаться, а там и подмога подойдет! – убежденно говорил Штольц и никто из бородинцев не сомневался в правдивости его слов. От одержанной над врагом победы у всех было приподнятое настроение, и мало кто подозревал, что главное сражение было еще впереди.

Не успели шотландцы подойти к лагерю, как их место заняли кумберлендцы и йоркширцы Кордингтона. С презрением и брезгливостью смотрели англичане на отступающих в тыл, своих старых недругов шотландцев. Старые кровные счеты были ещё сильны между подданными королевы Виктории.

Сил у Кордингтона было гораздо больше, чем у Камерона и потому Штольц приказал вести стрелкам огонь с четырехсот шагов. Двигаясь вдоль солдатских цепей, полковник нет– нет, да и поглядывал в тыл, откуда должна была подойти долгожданная артиллерия. Кроме того, стрелки уже истратили большую часть своих патронов, и, легко похлопывая свои походные сумки, смотрели на командира с немым вопросом. Видя это, Штольц приказал разделить между солдатами патроны убитых.

Генерал Кордингтон наступал точно так же, как часом ранее наступали стрелки Камерона. Плотными рядами в полной уверенности в своей скорой победе над малочисленным противником. Англичан мало пугали тела погибших шотландцев лежавших на их пути. Посчитав, что горцы уже выполнили самую грязную работу, обескровили врага, англичане смело шли вперед, чтобы довершить начатое шотландцами дело.

Действия британцев, полностью повторяли действия их предшественников, с той лишь разницей, что они не стали вступать в перестрелку на дистанции в двести метров, предпочтя вести огонь с более близкого рубежа. За, что и поплатились.

Потери от непрерывного огня русской пехоты были ужасны. Чем ближе англичане подступали к шеренгам противника, тем больше они теряли с каждым залпом бородинцев. Иногда солдаты падали целыми рядами, но, не смея нарушить приказ, продолжали упорно идти строевым шагом, подгоняемые редким треском уцелевших барабанщиков.

– Вперед, вперед! – кричали командиры, и скованные уставом и многолетней муштрой, солдаты продолжали двигаться навстречу смерти.

В своём упрямстве и неумении вовремя отойти от привычного шаблона, Кордингтон перещеголял Камерона по всем статьям. После того, как был дан залп с расстояния ста шагов, генерал приказал не останавливаться и открыть огонь по врагу с отметки в шестьдесят шагов. Подобный прием был удачно использован британцами в первом сражении при Инкермане. Тогда, своим убийственным огнем, солдаты Кордингтона обратили в бегство солдат Одесского полка из отряда Соймонова в бою у Килен-балки.

Поддерживая стройность своих поредевших рядов, англичане упорно лезли и лезли вперед, не обращая на убийственный огонь русских цепей, чопорно перешагивая через тела своих павших товарищей. Неизвестно, что было бы, достигни они отметки в шестьдесят шагов, но этому самым решительным образом помешали артиллеристы капитана Протасова. Преодолев все невзгоды и препятствия на своем пути, канониры все-таки доставили к месту боя свои орудия и открыли по врагу запоздалый огонь.

Залпы русской картечи доделали то, что не успели сделать своим огнем пехотинцы. В мгновение ока английские колонны потеряли стройность и развалились на несколько бесформенных частей. Погибло много офицеров, пали генерал-майоры Морсет и Гольди. Погиб личный адъютант командующего полковник Бредфорд, прикрывший собой генерала Кордингтона.

Враг понес огромный урон, но он еще не был сломлен окончательно. Не выдержав испытание огнем, англичане сбились с ноги, и, не дойдя до указанной командиром отметки двенадцать шагов, самостоятельно открыли огонь.

Густой пороховой дым, окутавший английские ряды еще не успел рассеяться, как за спиной русских стрелков  раздалось мощное, разноголосое "Ура!". Это подошли две роты егерей, брошенных Ардатовым в бой сразу, едва только был получен сигнал от поручика Томича о приближении к отряду Штольца вражеских колонн.

По команде полковника они быстро разомкнули свои ряды хорошо отработанным на многочисленных учениях маневром и через образовавшийся проход, не задерживаясь ни на минуту, егеря бросились на врага.

Ох, как хотелось полковнику Штольцу пойти во главе атакующих егерей, чтобы растоптать и опрокинуть вражеские ряды и гнать их до самого берега моря. Сердце яростно колотилось у него в груди, но опыт и ум усмиряли благородные порывы русской души, разумно подсказывая ей, что это не последняя за день атака неприятеля и сейчас его место позади стрелковых цепей. Единственное, что мог сделать Штольц, так это, позабыв о ране выхватить шпагу, и энергично потрясая клинком, громко кричать егерям: – Вперед! вперед, братцы!

Англичане не успели дать залп. Возможно, они испугались бегущих на них людей или среди них не кому было подать команду. Так или иначе, но егеря благополучно добежали до врага и с ходу врезались в его истерзанные ряды. Завязалась яростная схватка, между двумя, казалось, равными по силе противниками. Однако быстро выяснилось, что, выдержав испытание русским свинцом и картечью, англичане совершенно не могут достойно противостоять русской стали.

Оказавшись лицом к лицу с противником, они не были готовы умереть в этот день во славу Британии и королевы с такой же легкостью, как это делали русские егеря. Прошло совсем немного времени, и англичане обратились в бегство. Сначала в одном месте, затем в другом кумберлендцы и йоркширцы бросились бежать в тыл, как до этого бежали шотландцы.

У Штольца был большой соблазн на плечах бегущего врага ворваться в английский лагерь, момент был самым благоприятным, и было бы большой глупостью не воспользоваться им, но судьба сулила полковнику иной жребий. Навстречу русским солдатам, со склонов Сапун-горы двигалась колонна солдат под французским флагом. Их послал генерал Пелесье, сразу, как только получил известие о нападении русских на Федюхинские высоты.

По злой иронии судьбы в ставку Пелесье с тревожными вестями благополучно добрались гонцы от Ла-Мармора и генерала Гербильона. Гонец же англичан, отправленный Бентинком погиб от шальной пули сразу после своего отбытия. Поэтому главнокомандующий союзников сразу отправил подкрепление, не зная истинного положения вещей.

В помощь Гербильону была послана вторая бригада зуавских стрелков, которой, по мнению Пелесье, было вполне достаточно для отражения русского наступления на такие хорошо укрепленные позиции как Федюхинские высоты. Что же касается сардинцев, то в помощь им была отправлена дивизия Фоше так как "африканец" крайне низко ценил боеспособность турецкого корпуса Али-паши, прикрывавшего Балаклаву.

Солнце уже высоко стояло на небосводе, когда спешившие на помощь Гербильону зуавы вышли на батальоны Штольца. То, что уже успели сделать сегодня бородинцы, было сродни настоящему подвигу. Грозный враг, от которого русские полки терпели до этого одни поражения, дважды за день был жестоко разбит и тела его солдат, густо устилали поле боя.

Многочисленные потери в двух жарких схватках понесли и сами русские, и самым лучшим вариантом для них была немедленная замена и отведение в тыл. Но как это часто бывает на войне, замены им не было. Единственное, что мог сделать Ардатов, это прислать свой последний стратегический резерв, триста пятьдесят солдат Екатеринославского полка, вооруженных прусскими винтовками, а так же известие о производстве полковника Штольца в генерал-майоры. Подобная новость означало только одно, Штольц должен был погибнуть, но не пропустить врага.

В записке переданной через связного, Михаил Павлович просил Штольца продержаться еще около часа, а лучше двух, пока главные силы не разгромят врага на Федюхинских высотах. Владимир Христофорович, отлично понимая, что за его спиной решается судьба всего этого сражения, передал Ардатову лаконичный ответ: "Живыми с плато я и мои солдаты не уйдем".

Многие военные стратеги, сидя в просторных кабинетах Лондона и Парижа в угоду своих правителей разрабатывали умные теории, по которым русские и прочие народы Европы были просто по своей природе неспособны овладеть искусством войны, подобно просвещенным гениям французам и британцам.

Это очень красиво смотрелось на бумаге, однако в жизни блистательные теории не всегда были правы. Лишним доказательством того послужили действия генерала Бланше, командовавшего бригадой зуавов. Он не сделал никаких выводов из разгрома британцев и, подобно своим предшественникам, наступил на русские грабли. Единственное, что могло в коей мере оправдать просвещенного француза в его фатальной ошибке, он не видел картины предыдущих боёв.

Заметив войска противника, Бланше действовал по тому же шаблону, по которому действовали Бентинк, Камерон и Кордингтон. Короткий властный приказ, и под заливистый треск боевых барабанов и флейт, плотные колонны французов двинулись на противника расположившегося перед ними причудливым строем.

С тревогой, наблюдая за наползавшим на них противником, генерал-майор Штольц твердым шагом обходил поредевшие шеренги своих солдат. Усталые, измотанные непрерывными схватками с врагом, они пытались шутить при виде раненого командира.

– Ну что, ребята, покажем французам второе Бородино!? – спрашивал Штольц солдат, и те неизменно отвечали, что обязательно покажут.

– Нам всё едино, какого Наполеона бить! Хоть первого, хоть второго, хоть третьего. Всех перестреляем во имя Отца и Сына, и святого Духа, – зубоскалили солдаты. – Лишь бы патронов хватило!

Одержав несколько побед благодаря прусским винтовкам, теперь солдаты свято верили в свою силу над врагом и были готовы сражаться хоть со всем светом.

И вновь, в который раз за этот день, русские цепи открыли губительный огонь по наступающему на них противнику. Каждый выстрел бородинцев находил свою цель в плотном строю врага, сноровисто выкашивая один ряд за другим.