Текст книги "Месть Орла (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Анния  кивнула с легкой улыбкой.

– Нахальные ублюдки.  А я была   бичом каждого солдата в пределах пятидесяти миль от моего старого заведения. В расцвете сил мне достаточно было взглянуть на одного из этих мулов с малейшим намеком на разочарование, и они бы из кожи лезли, чтобы снова оказаться у меня в милости.    Если бы я  захотела, то в ту ночь им не досталось  бы ни одной ласки ни от одной из моих девушек.

Тщательно выщипанные брови хозяйки дома снова изогнулись, на этот раз скорее от изумления, чем от неприязни.

– Ты была …

– О да, я была хозяйкой борделя в Германии, и довольно неплохой. Я…

Фелиция слабо улыбнулась их новой подруге и махнула рукой, чтобы заставить замолчать свою помощницу.

– Я думаю, что есть более эффективные способы узнать друг друга, чем обмениваться такими откровениями сразу же  после встречи. Но раз уж мы здесь, возможно, мне следует объяснить, кто мы такие?  Или твой… муж уже объяснил тебе?

Дезидра покачала головой.

– Ему было не до того. Он постучал в нашу дверь, велел мне позаботиться  о всех вас, а затем поспешил прочь, крича что-то о золоте. Едва я успела  дойти до главных ворот крепости, как подъехала ваша повозка.

Фелиция улыбнулась.

– В таком случае, давайте не будем смущаться. Может быть, мы могли бы присесть на эти замечательные кровати? Я готова рискнуть даже тем, что кто-то из нас потеряет сознание от простой радости прикосновения к чистым простыням!

Она уложила спящего Аппия на мягкую податливую поверхность ближайшей кровати, а Анния со вздохом удовольствия села, а затем рухнула на спину раздутым животом вверх.

– Любая минута, проведенная без переноски этого маленького монстра, считается потраченной с пользой.

Дезидра согласилась.

– Я сама никогда не носила ребенка, и время, когда это было возможно, я упустила, но я вижу, что ты несешь тяжелую ношу. Итак, если я хочу понять из того, что ты сказала, … – она посмотрела на Фелицию с настороженностью, –   ты – докторша?  А ты, домина, судя из твоих слов минуту назад просто  ...

Она изо всех сил пыталась вежливо продолжить предложение, а Анния, чье хорошее настроение вернулось в успокаивающих объятиях кровати, безмятежно улыбнулась в ответ потолку.

– Проститутка, да.  Хотя обычно мы использовали термин «шлюха».  И, позволь мне сказать тебе, ты смотришь сейчас на лучшего доктора  и лучшую шлюху во всей этой дерьмовой, испорченной стране.

Фелиция с трепетом ждала ответа Дезидры, приподняв бровь, когда пожилая женщина улыбнулась Аннии и ответила с оттенком озорства в голосе:– Ну, судя по твоему нынешнему состоянию, ты явно была трудолюбивой шлюхой, дорогая!

Тунгрийка на мгновение раскрыла рот, а затем громко рассмеялась, с трудом приняв сидячее положение.

– Ты не так уж и строга, как могло показаться вначале, не так ли?

Дезидра пожала плечами, линия ее челюсти напряглась, когда она вызывающе подняла голову.

– У меня была своя жизнь до того, как Арторий Каст забрал меня с невольничьего рынка, чтобы позаботиться о своих материальных нуждах, жалея мое истощенное тело и ни на мгновение не видя во мне женщину. Мой отец и братья погибли в германских войнах, а меня забросило на границу Империи в конвое рабов, скорее мертвой, чем живой, едва сохранявшей свою человечность посредством насилований и деградации все четыре месяца, которые мы пропутешествовали. из моей деревни на рынок. Женщина не сможет выжить, будучи рабыней посреди пограничной войны, не научившись справляться с самыми суровыми аспектами жизни, независимо от того, насколько удобную и мягкую одежду я ношу с тех пор, когда мы с Арторием  стали жить, как  мужчина и женщина.  –  Она оглядела комнату, пожав плечами, взглянув на голые оштукатуренные стены. –  О, да, вы застряли в этом несколько непривлекательном месте, по крайней мере, в данный момент.   Как только Легат Эквиций  вернется из своей поездки в Крепость  Дева, я уверена, Арторий попросит его переселить вас в его резиденцию, но до тех пор мы будем жить вместе:  бывшая рабыня, бывшая  шлюха , докторша и ее   сын и… как ты называешь ребенка, играющего на улице?

Фелиция снова улыбнулась, откинувшись назад и выглянув из окна комнаты туда, где Люпус потчевал группу детей викуса, стоящих  с широко раскрытыми ртами, историями из своих приключений с тунгрийской когортой.

– Люпус? О, для тебя это сложная история, домина, но если когда-либо и был ребенок, которого воспитывали солдаты, то Люпус – это тот самый случай. Каждый день он тренируется махать мечем  вместе с германцем, который заботится о нем, как его отец, которого мальчик потерял во время восстания варваров,  ну, и кроме того он как-бы заменяет моему мужу младшего брата, который погиб от римских убийц.  А что касается его деда…

Она нахмурилась из-за  потери внимания Десидры к ее словам, поняв, что лицо хозяйки дома неожиданно повернулось к Аннии, чье блаженное выражение  от комфорта кровати внезапно исчезло, когда она с ужасом уставилась на широкое влажное пятно на простыне под ней. .

На следующий день походный марш на север пролегал через невысокую горную цепь, и тунгры закутались в свои плащи, когда завеса туманного дождя продвинулась по долине под сильным холодным северным ветром. Струйки воды просачивались по шее в носки, в конечном итоге пропитывая солдат почти так же сильно, как это мог бы сделать сильный ливень. Мокрые, замерзшие и изнуренные после третьего дня марша, прошедшего в удвоенном темпе большую часть пути, когорта устало перешла мост через Мокрую Реку и оказалась перед руинами форта, который какое-то время охранял переправу.

– Сил!

Седой декурион подъехал к колонне по призыву Юлия, всадники его эскадрона следовали за ним длинной вереницей, их продвижение сопровождалось шквалом насмешек и грубого юмора, которыми их обычно потчевали. Сил остановил лошадь и спрыгнул на землю, чтобы отдать честь примипилу.

– Хочешь, я съезжу и поищу место для походного лагеря?

Юлий кивнул, оглядев мрачный пейзаж на склоне холма к северу и указывая на разрушенные руины форта Мокрый реки, похожий на  набор из сломанных зубов.

– В саму крепость лучше не заходи. Она теперь не имеет никакой оборонительной ценности, да и напугает до смерти более впечатлительных мужчин. Мне кажется, что Морбан уже  заключает пари с теми, кого легче облапошить ,говоря им  что души мертвых солдат бродят по руинам, а затем  заплатит кому-нибудь за то, чтобы тот побродил,  и постонал,  погремя кольчугой после захода солнца.

Всадники быстро обнаружили место старого походного лагеря,  где когда-то гордые торфяные стены осели и зияли канавами за десятилетия пренебрежения ими, но тунгры приступили к работе с настойчивостью людей, стремящихся побыстрее покончить с дневной работой, и вскоре все залатали, к удовлетворению  примипила.  Юлий осмотрел ограждение высотой в четыре фута при последнем угасающем свете дня и удовлетворенно кивнул своим офицерам.

– Очень хорошо. Строительные бригады распустить, и выставить двойную охрану, независимо от того, дружественная это  территория или нет.  И если вы хотите немного порадовать своих людей, можете сказать им, что сегодня был последний день, когда нам пришлось идти таким  форсированным маршем. Завтра утром мы должны приблизиться к восточной оконечности стены, и я думаю, что самое разумное – это двигаться осторожным медленным темпом  , учитывая,  что в этом районе мы можем встретить противника

Анния спала на более широкой из двух кроватей в гостевой комнате, а ее новорожденная дочь удовлетворенно дремала на сгибе ее руки после второго вечернего кормления . Комнату освещали две масляные лампы по обеим сторонам кровати, и в их бледно-золотистом свете Фелиция и Дезидра стояли и с умилением  наблюдали, как крошечные ручки ребенка сжимались и разжимались  во сне.

– У твоей подруги может быть суровое отношение к миру, но она растаяла достаточно быстро, как только эта кроха оказалась у нее на руках.

Фелиция кивнула в ответ на прошептанный комментарий, вспоминая момент, когда она впервые взяла  Аппия  на руки.

– Она носила на лице маску, которую жизнь навязала ей, вынудив ее предлагать  свое тело бесконечной череде мужчин, к которым она не испытывала никаких эмоций, кроме ненависти. Но когда ты сковырнешь поверхность этой твердой маски, то обнаружишь под ней все те же уязвимости и надежды, которые питаем все мы.

Женщина  Каста на мгновение замолчала, глядя на мать и ребенка с выражением тоски.

– Должна признаться, присутствие этого ребенка меня тронуло больше, чем я думала…

Фелиция кивнула.

– Это обычная реакция бездетных.  До того, как у меня родился сын, мне достаточно было увидеть ребенка до пяти лет, чтобы отчаянно захотеть стать матерью.

– А, сейчас?

– И теперь, домина, всякий раз, когда я вижу ребенка, я вижу горы грязных пеленок, которые нужно прокипятить, еду, которую нужно приготовить, и бессонные ночи.

Пожилая женщина посмотрела на нее с недоверчивой улыбкой.

– Я понимаю, что это  природа твоего призвания вынуждает тебя стремиться поднять мне настроение, и я благодарю тебя за попытку, доктор, но мы обе знаем, что ты преклоняешься  перед этим  маленьким человечиком так же сильно, как любишь его отца. И, несомненно, я бы любила своего ребенка не меньше, если бы нам с Арторием удалось его  зачать.

– Твой муж питает надежды на ребенка?

Дезидра тихо рассмеялась.

– Конечно! Какой мужчина этого не желает? Он мечтает о сыне, который передаст его  кровь будущим поколениям. –  Дезидра еще долго смотрела на спящего ребенка. – Скажи мне, как отреагирует отец  на рождение маленькой девочки?  Если верить Анние, он человек с устрашающей репутацией?

Фелиция кивнула, отводя пожилую женщину в сторону.

– И вполне заслуженно. Он спас ее из борделя, и владелец попытался наказать ее, унизив, и убить.  Когда Юлий доставил ее в безопасное место, он был с головы до пят залит кровью мужчин, которых он застал за ее изнасилованием.  Позже Анния рассказала мне, что он отрубил мужское достоинство одного из нападавших,  прежде чем оставить его истекать кровью, а отрубленный член  засунул ему в рот.

Лицо  Дезидры застыло от услышанного, а  ее глаза сузились от воображения такой кровавой мести.

– У меня на уме не один человек, которому я пожелала бы  именно такой смерти, будь у меня такая возможность.  А если серьезно, как такой мужчина отреагирует на ребенка женского пола?

Фелиция пожала плечами.

– Этого я не могу сказать, но будь уверена, эта женщина, в чьих объятьях лежит  маленькая девочка, более чем способной поставить Юлия на место, если он не так отреагирует. Я должна сказать, что в их  супружеской схватке она владеет более длинным мечом.

Поднявшись с влажных одеял на рассвете следующего дня, когда безоблачное небо покрыло все поверхности земли инеем, солдаты на этот раз были даже благодарны полученному приказу выступить в поход.  В безветренную погоду когорта направилась на северо-запад к форту Бродлэнд (Fort Broadland),  месту, где дорога на север пересекалась со Стеной Антонина,  от одежды каждого человека поднимались следы пара, высыхающие под жаром их усилий, а их разговоры время от времени прерывались  жалобными  стонами отдельных солдат

– Значит, тебе сегодня не хочется прокатиться, а, центурион? Трибун приказал  мне провести разведку на севере, до Бродлэнда, и у меня есть разрешение, чтобы ты пошел с нами, если  захочешь.

Марк посмотрел на Сила, когда ухмыляющийся декурион подъехал  к нему, а за ним и пара всадников,  глядя на шагающие  войска с сардонической улыбкой.

– Нет, спасибо, Сил. Примипил упоминал об этом на утреннем совещании офицеров, но ты  же знаешь, как обстоят дела у нас в  центурии.  Мы разделяем трудности наших солдат с таким же удовольствием, как и их победы. И кроме того, где еще я мог бы услышать столько маршевых песен, которые мы поем, чтобы скоротать время?

Солдаты  шагавшие  в первом ряду позади него восприняли его слова как сигнал к песне,  втянули в легкие воздух, прежде чем прокричать первый куплет песенки, которую они сочиняли  несколько дней.

– Мы лучшие легионеры  императора,

Мы идем сражаться,

И мы собираемся перебить  вениконов,

Потому что все они паршивые придурки!

Сил  одобрительно сжал губы:  – В этом есть определенный  поэтический смысл.  И ни слова о кавалерии, что  весьма приятно

Его слова были заглушены следующим куплетом.

– Наша кавалерия храбрая только на парадах

Где вытыкается больше всех,

Но они быстро забывают о храбрости,

Когда начинается бой,

И превращаются в дерьмо!

Сил посмотрел на свою команду с кривой ухмылкой: –  Они никак не забудут  ту битву на замерзшем озере, не так ли?   Ладно, давайте, ребята, оставим этих мулов барахтаться  в собственном дерьме, ладно?

Всадники промчались  мимо строя колонны, преследуемые словами следующего куплета песни.

– Наша кавалерия ездит на благородных лошадях,

На белых, коричневых и черных,

Но такие кони не годится для схваток, …

Марширующие солдаты дружно набрали в грудь воздух, чтобы прокричать последнюю строку в спины удаляющихся всадников.

– И пошли они все в задницу вместе со своими лошадьми!

Всадники  вернулись через два часа с новостями для трибуна.

– Стена все еще охраняется, командир, хотя центурион, с которым я говорил в Броудлэнде,  не особо мне  помог. Мне кажется, они все просто ждут команды, чтобы отправиться на юг как можно быстрее. Когда я спросил его, как лучше всего переправить отряд людей на территорию вениконов, он указал на запад и сказал, что мне нужен следующий форт, Ленивый Холм.

Об истинном  положении дел они узнали, когда поздно вечером когорта подошла к форту Ленивый Холм и была направлена в ожидающий  их походный лагерь. Юлий оставил своих центурионов наблюдать за обустраивающимися работами, а Марка и Дубна взял с собой , чтобы хорошенько осмотреться. Его отчет Скавру  был произнесен тоном, на грани недовольства.

– Это никуда не годится, трибун, здесь все совсем паршиво. Форт  отстроен достаточно прилично, но стена в плохом состоянии. Это случается с валами обложенными дерном,  если за ними не присматривают, но когда на них растут кусты, это уже слишком. У них выставлена охрана, но никто из них, похоже, не проявляет никакого интереса к чему-либо, кроме как встать на вахту  и уйти с дежурства. Здесь столько ржавых доспехов и грязных туник, что старина  дядюшка Секст обосрал бы их всех с ног до головы, если бы он дожил до того, чтобы увидеть  в каком это все состоянии.  Все выставленные напоказ виды оружия   выглядят так, будто они ни на что не годятся. Все это говорит о том, что человека, стоящего во главе  этой когорты, перестало волновать, в каком состоянии находятся его люди и  из хозяйство. Я поговорил с дежурным центурионом, так как он показался  менее агрессивно настроенным, чем остальные, и он подтвердил это. У старшего центуриона есть приказ не делать абсолютно ничего, что могло бы спровоцировать местных жителей, и он, похоже, с радостью его выполняют. Остальные офицеры по-разному скучают, разочарованы и просто злятся на жизнь, а их люди находятся в состоянии постоянного страха, что вениконы из-за них собираются перелезть через стену. Я могу это достаточно хорошо понять: эти парни выжили в битве при утерянном Орле, и они сражались без  передышки  почти уже два года, но, честно говоря, трибун, это место –  предвестник катастрофы, которая вот-вот случиться.

Скавр  понимающе кивнул на  доклад  по описанию состояния  гарнизона форта, сделанный его примипилом, и смиренно пожал плечами.

– Я думаю,  ничто из того, что мы можем сейчас сделать или приказать, не изменит положение вещей, не так ли? Власть армии на севере слишком сильно рассредоточилась, и эти люди хорошо знают, что для них может означать, если соплеменники решат постучать в их дверь. Я думаю, лучшее, что мы можем сделать, это проигнорировать их и продолжать выполнять работу, ради которой мы сюда пришли. И как бы то ни было, я склонен разделять их точку зрения, по крайней мере, в одном:  чем скорее мы вернемся на эту сторону стены и отсюда на юг, тем лучше. Давайте пойдем и послушаем, что их старший центуриаон расскажет нам о положении дел на другой стороне, не так ли?

Примипила когорты они нашли в штаб-квартире форта, и хотя его приветствие вновь прибывшему трибуну было достаточно резвым,  Марк почувствовал, насколько тот деморализован внутренне.  Его подбородок был небрежно выбрит, а в воздухе витал запах алкоголя, от которого ноздри Юлия раздулись, когда он демонстративно принюхался. Офицер легиона застенчиво улыбнулся, взмахом руки предложил им сесть, а затем сам протянул руку, чтобы схватить спинку стула, на который он намеревался  присесть, как только старший офицер  усядется.

– Когда стража сообщила, что вы идете по дороге, я осмелился понадеяться, что вы, возможно, несете мне приказ вернуться  на юг, или что  пришли к нам на замену.

Скавр коротко рассмеялся, не обращая внимания на сидячие места и бросив  свои письменные приказы на большой деревянный стол в комнате.

– Боюсь, что нет, примипил. Нас послал сюда ваш трибун Сорекс, чтобы совершить рейд на вражескую территорию. Наша цель  крепость вениконов, известная, как мне кажется, под названием «Клык»...

Центурион раскрыл рот и энергично закачал головой.

– Но вы не можете...  –  Но, увидев выражение лица трибуна, он восстановил самообладание. –  Я имею в виду, что местное население  в данный момент ведут себя тихо, и нам бы хотелось, чтобы они оставались именно такими. У них достаточно воинов, чтобы разрушить любой из фортов вдоль стены, и можете быть уверены, что ни один из других гарнизонов не придет нам на помощь, учитывая общий приказ удерживать позиции.  Не говоря уже о том, что местные сумасшедшие все равно будут превосходить нас численностью, даже если полдюжины фортов вышлют своих людей  нам на помощь.

Юлий шагнул вперед с суровым выражением лица, его заведомо истощенное терпение, очевидно, иссякло.

– В таком случае вам лучше убедить ваших солдат укрепить ваши стены для отражения любого врага, и наточить и очистить ваши копья  от ржавчины, потому что мы получили приказ от командующего вашего легиона пойти и спасти вашего Орла из рук этих растатуированных  сумасшедших.  Как только вам будет отдан приказ отойти от стены императора Адриана, шанс будет потерян навсегда. Дни славных походов на север прошли, и ваш  штандарт исчезнет в самых глухих лесах, и его больше никто никогда не увидят, кроме вениконских жрецов, которые будут подтирать о него свои задницы в рамках своего ритуала.

Он на мгновение остановился, чтобы позволить этой мысли усвоиться уму собеседника.

– Хуже того, Шестой Виктория –  мрачно фыркнул он, –  скорее всего, будет снят с учета с пометками  «Орёл потерян – Расформировать». Это будет печальный конец для гордого легиона, и, скорее всего, вам придется не сладко.  Никто не собирается нянчиться с легионом, пережившим резню  но утратившим  Орла, не так ли?  Как только император потеряет терпение из-за того, что вы не смогли восстановить свою честь, вернув  этого Орла, он вас расформирует.  Когорты, отправленные вам для подкрепления  из Германии, будут выделены  в отдельную единицу , поскольку они не имели никакого отношения к вашей утрате, а остальные будут расформированы, чтобы пополнить ряды британских легионов, где командование в блестящих доспехах продолжает формировать новый легион с неиспорченным именем.   И я знаю, что так  оно и будет…  – Он помолчал  и задумчиво погладил подбородок. –   Он, кажется, будет называться Первый Имперский Легион Коммода, вот и все.  Легион, которому можно будет доверить присмотр за своим Орлом, незапятнанный присутствием хотя бы одного человека, принимавшего участие в потере последнего.  «Новые Орлы», вероятно, уже изготовлены и отправлены в провинцию, вместе с приказами о расформировании вашего легиона. –  Он снова сделал паузу, устремив на примипила  колючий  взгляд. –  В общем, на вашем месте я бы придумал, что можно сделать, чтобы помочь нам вернуть эту долбанную штуковину. У вас есть карта местности?

Слова Юлия явно дошли до него, так как офицер легиона с болезненным выражением лица отдернул занавеску от большой карты, он  стал водить по ней  своей лозой.

– Мы сейчас  здесь, в Ленивом Холме. Вы можете видеть линию стены на востоке и западе, а затем Высокие горы, уходящие на северо-восток. Он указал на черный крест, нарисованный на карте. – Вот Клык. Он повернулся к Скавру с оттенком отчаяния в голосе. –  Но трибун, Митра мне свидетель,  если вы попытаетесь   проникнуть в эту место, вас  больше никогда  не увидят. У нас в когорте есть  только один человек, который когда-либо перебирался через эти стены, и даже он не совсем понимает, как ему удалось  оттуда сбежать.

Глаза  Скавра сузились.

– Один из ваших людей был в «Клыке»?

Центурион натянуто улыбнулся.

– Он немного знаменитость, Трибун, но, честно говоря, я бы сказал, что его дверь хлопает на петлях, поэтому я бы посоветовал вам воспринимать все, что он скажет, с большой щепоткой соли. Он был схвачен вениконами около трех месяцев назад, и  остался  единственным человеком, оставшимся в живых из тридцати человек, которых мы отправили за фуражом за несколько дней до того, как нам было приказано не посылать  ни одного отряда менее чем на три центурии на север от стены. Мы нашли их зарубленными, с отрезанными головами и членами в качестве трофеев, а поскольку трупов нескольких мужчин нигде не было, мы решили, что их растянули на каменном  алтаре и принесли в жертву богам вениконов.   Тогда мы решили, что эти разрисованные обезьяны будут пытать захваченных парней достаточно долго, чтобы свести их с ума, прежде чем убить, и, конечно же, никто никогда не ожидал увидеть кого-либо из наших снова целым и невредимым. Верус  появился, как снег на голову, три недели назад, совершенно голый, если не считать меховой накидки, заляпанной кровью, которую он отобрал у какой-то,  убитой им, женщины, и болтал о том, что находился в бегах восемь дней. А весил он на тридцать фунтов меньше, чем тогда, когда его схватили.

Трибун решительно кивнул: – Я должен сейчас же  его увидеть .

  –  Легионер кивнул,  открыл двери и что-то кому-то крикнул, затем произнес:   –  Но я не могу ручаться за  рассудок этого человека.

Он, что, не адекватен?

– Не совсем, трибун?

– Как это проявляется? Может быть, он пьет по утрам, чтобы успокоить нервы?

Лицо центуриона сморщилось, как будто его ударили, и его глаза закрылись, а  когда он ответил, его голос перешел почти на шепот.

– Нет … но …

– Тогда есть что сказать в его пользу, не так ли?  – Скавр подошел к смущенному центуриону, понизив голос, чтобы его не услышали за пределами комнаты. – Я предлагаю тебе взять себя в руки,  парень, и позаботиться о своей команде, прежде чем она развалится. Ты знаешь, как это происходит: ты можете исполнять свой долг, вести за собой  своим примером воодушевлять  солдат, а можешь просто уйти с дороги. Если ты считаешь, что у тебя нет сил обеспечить своим людям нормальное командование, тогда я предлагаю тебе назначить своего преемника, примипил, и уступить место тому, кто сможет это сделать.

После долгого молчания мужчина снова открыл глаза и выпрямил спину.

– Спасибо, господин трибун. Вы сами можете, просто понизить меня в должности. Хотя, я, конечно, постараюсь навести здесь порядок..

Скавр кивнул и отвернулся, чтобы взглянуть на карту.

– Понизить тебя в должности, немного выше моих полномочий,  примипил,  даже если бы у меня возникло искушение сделать это.  Кроме того, я и мои люди верим в более приемлемые способы борьбы с офицерами, которые не соответствуют требуемым стандартам. Если ты меня подведешь, то я обещаю в, что тебе негде будет спрятаться от того, кто из нас выживет в этой очевидной самоубийственной миссии.

Через несколько минут ожидания дверь открылась, и в комнату вошел  солдат, вытянулся по стойке «смирно» и бойко отдал честь, глядя на стену позади Скавра. Его обнаженные предплечья были покрыты следами, судя по всему, недавно заживших ожогов, а глаза под копной седых волос светились ярким и жестким взглядом.

– Солдат Верус  явился, как было приказано, господин трибун!

Тунграм потребовалось время, чтобы дать ему оценку, и Марк понял, что перед ним самый лучший легионер, которого он видел с момента их прибытия.  Скавр шагнул вперед, протягивая руку, чтобы пригласить солдата в комнату.

– Присядь, пожалуйста, Верус. Садитесь и вы, господа, не будем церемониться. Он подождал, пока все рассядутся, прежде чем продолжить.  –  Не желая проявить неуважение к твоим товарищам, легионер, ты, пожалуй, самый лучший  солдат легиона, которого я видел за весь день. Как ты думаешь, с чего бы это?

Верус мрачно улыбнулся.

– На этот вопрос легко ответить, трибун. Я видел вениконов вблизи и ожидаю увидеть их снова в ближайшее время.  Когда они перейдут через эту стену, по крайней мере  хоть один человек будет готов встретить их в начищенных доспехах и при оружии.

– Я понимаю. Твой  примипил  сказал мне, что ты недавно совершил почти что подвиг: ты был схвачен местные жителями, а затем тебе удалось сбежать?

Солдат кивнул,  его лицо было совершенно спокойным.

– Верно, трибун. Я провел пятьдесят семь дней в их плену, прежде чем боги сочли нужным показать мне способ сбежать из их крепости.

Скавр наклонился вперед,  внимательно слушая  ответы легионера.

– Хочу предупредить тебя, что я имею право задавать тебе любые вопросы.  Тебя  увели в крепость, которую называют Клык? –  Верус снова кивнул. – Твой примипил   также сообщил нам, что, по его мнению,  тебя взяли в плен с целью принесения в жертву,  поэтому  и не убили на месте.

– Так точно, господин. И я до сих пор верю, что вениконы намеревались моей кровью  напоить своих богов,  как, только достигнут своей первоначальной цели –  сломают мой дух.

Его слова тяжело повисли в воздухе, и Юлий наклонился вперед, чтобы спросить: – Они тебя пытали?

Верус ответил на его взгляд непоколебимым взором.

– Да, примипил. Они пытали меня все эти пятьдесят семь дней. Они держали меня запертым в камере, слишком маленькой для того, чтобы мужчина мог там лежать, большую часть времени, я смдел скорчившись в собственном дерьме.  Я  так мало спал, что я потерял счет времени. Они использовали раскаленные ножи, чтобы прожечь  на моей  коже свои ритуальные узоры, причиняя мне  достаточно боли, чтобы держать в постоянной агонии, но не настолько, чтобы умертвить меня. И они оскорбляли меня другими способами, унижали меня так, чтобы низвести меня из человека в раба,  даже ниже раба…

– Но ты держался стойко?

Солдат с гордостью посмотрел на Скавра.

– Я держался твердо. Да, я кричал в агонии, я выл от своего унижения и плакал, как ребенок, от стыда от того, что они использовали меня как женщину, но я никогда не терял контроля над тем, кем я был.

– А ты кто, легионер?

Вопрос Скавра был мягким, но реакция на него была совсем не такой. Вскочив на ноги и отбросив стул, солдат вытянулся по стойке «смирно» и проревел свой ответ.

– Легионер Верус,  Пятая Центурия, Восьмая когорта, Шестого Легиона Виктории Императорской армии,  господин трибун!

Как только Верус  снова занял свое место и сел под почти ласковую команду трибуна, Юлий задал ему вопрос, на который Марк горел желанием услышать ответ.

– Итак, солдат, расскажи мне, как ты сбежал из Клыка?

Легионер на мгновение посмотрел на потолок, мечтательно улыбаясь воспоминаниям.

– Мои мучители ослабили бдительность и стали небрежными. Они  подумали, что сломили меня, приняв за это мое молчание и мой унылый вид, и, насколько я понял, они поступали  так с другими мужчинами до меня. Они стали небрежным обращении со своими инструментами, и, наконец, наступил  момент, когда один из них уронил  маленький  нож и не заметил этого. Я положил  на него ногу, а когда он отвернулся, чтобы пошевелить огонь, в котором  он  нагревал свое железо, я бесшумно нагнулся и поднял его, засунув между ягодиц под грязную набедренную повязку, которая была на мне. Когда меня вернули в камеру, я знал, что у меня осталось всего несколько часов, прежде чем будет замечено отсутствие ножа. Чтобы понять, что я сделал дальше, нужно знать конструкцию крепости.

Он поднял бровь на Юлия, который кивнул и жестом предложил ему продолжить.

– Клык построен на вершине холма. Мне кажется, это место укреплялось с незапамятных времен, а стены крепости построены на вершине старого земляного вала. Они воздвигли каменную стену высотой десять футов на деревянном каркасе, залитом раствором, и с годами дерево и раствор, состарившись,  сгнили и, сделав ее довольно ненадежной. Я уже понял, что раствор, удерживающий большой камень во внешней стене моей камеры, осыпался, и догадался, что это внешняя стена, по тому, как ночью возле нее было холодно. И кроме того, я не был уверен в том, сколько еще я смогу вытерпеть их пытки и сколько времени пройдет, прежде чем они устанут от моего сопротивления и принесут меня в жертву своим богам, не дожидаясь, пока я лишусь рассудка. . Жрец, который клеймил меня в тот день, казалось, был особенно доволен своей работой, он стоял позади и смотрел на меня под разными углами, как человек, осматривающий завершенное произведение искусства. Казалось, он гордился своим трудом, и я предположил, что, когда ритуал будет завершен, меня могут убить в любой момент.

–  Ты проделал  подкоп  из камеры?

Верус кивнул в ответ на вопрос Марка.

– Как я уже сказал, фундамент прогнил. В легионе  я в основном занимался строительными работами, поэтому знаю, насколько глубоко может уйти раствор, чтобы гниль не добралась до него. А тот раствор был похож на порошок, и лезвие ножа было идеальным инструментом для его выгребания. К середине ночи  я  более или менее освободил камень от раствора, и тогда небольшой размер моей камеры пошел мне на пользу. Я уперся спиной к внутренней стенке,  а ногами в камень, а затем навалился на него всей оставшейся силой. Мне удалось сдвинуть камень, оставив зияющую дыру во тьме. Конечно, я понятия не имел, выберусь ли я с отвесного обрыва, но быстрая смерть была бы предпочтительнее, чем то, какую смерть мне готовили жрецы, , поэтому я пробрался через дыру и кувыркнулся  на травяной склон. у подножья крепости.  – Он посмотрел на офицеров  вокруг него, его лицо сияло радостью.  –  Фортуна была со мной в ту ночь.  Я сполз с холма так тихо, как только мог, и, так как не было луны, меня, должно быть, не увидела охрана  на стенах. Я был уже почти у подножия склона, прежде чем они поняли, что моя камера пуста, но шума, который они подняли при этом, было достаточно, чтобы у меня кровь застыла в жилах.