Текст книги "Месть Орла (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Сорекс недоверчиво посмотрел на префекта лагеря.

– Ты перетащил это гребаное золото?!

Опытный офицер-ветеран  спокойно кивнул.

– Когда стало ясно, что вам нельзя доверять, Фульвий Сорекс, да, я принял такие меры предосторожности. Я перевез его туда, где будет меньше искушения для ненормальных людей.

– Но я же дал конкретное указание, чтобы его постоянно охраняли!

Каст натянуто улыбнулся.

– Я знаю. И как бы вам ни было обидно это осознавать, когда офицер с тридцатилетним стажем и дюжиной шрамов  просит помощи у центурионов своего легиона, они склонны уделять его словам  несколько больше внимания, чем  словам военного трибуна, чьим самым опасным подвигом, по-видимому, было сопровождение любимого  молоденького катамита императора во время его отважных походов по магазинам в Субуру.  – Он прошел вперед, похлопав Марка по плечу. – Видите ли, наши офицеры имеет очаровательную склонность ставить честь своего легиона превыше всего, и поэтому, когда я открыл примипилу, что ваше чудесное спасение Орла на самом деле было обманом, это было все, что я мог сделать. чтобы помешать ему дать вам гладиус и проследить за последствиями. Перевезти золото, как только я сказал ему, что оно приготовлено для подкупа предателей   и возможной катастрофы, оказалось сравнительно легко.

Скавр  согласно кивнул.

– И ведь это неотъемлемая часть моего плана.

– Вашего… план?

Скавр махнул рукой Марку и снова сосредоточил свое внимание на копии Орла. Молодой центурион подошел ближе к перепуганному трибуну, постукивая одной рукой по рукояти своего гладиуса.

– Этот меч принадлежал легату Шестого легиона. Он оставил его мне, когда его убили, спрятанным под телом последнего человека, который нес этого Орла, потому что он был моим  настоящим отцом. Его легион предал другой сын префекта Перенниса, а это означает, что оба моих отца были убиты в результате планов преторианского префекта занять трон императора. Теперь, когда у нас есть все доказательства, которые нам когда-либо понадобятся для его казни, мы собираемся доставить их в Рим и предупредить императора об опасности, которая ему угрожает  со стороны его, якобы, правой руки.

Сорекс изумленно покачал головой.

– Вы не дойдете до  Рима; вас остановят еще до того, как вы доберетесь до южного побережья провинции. Как только прибудут новые легаты и узнают, что вы сделали, они пошлют за вами кавалерию легиона с приказом вернуться, и если вы не подчинитесь, вас выследят и в очень короткие сроки  расправятся с вами.  – Он с укором покачал головой Касту. – А ты, префект, если повезет, по дороге домой окажешься в отставке!

– Вы, конечно, правы…  – Скавр легко пожал плечами. – Если люди Перенниса узнают, что мы сделали, они наверняка бросят на нас всю тяжесть своей власти, чтобы вернуть это золото. Дело в том, Фульвий Сорекс, что вы должны задать себе один простой вопрос.  – Он понизил голос до шепота, наклонившись к коллеге.  – Кто им это скажет?

Молодой человек на мгновение уставился на него, прежде чем осознать явную угрозу Скавра, которая поразила его,  и его глаза расширились от ужаса.

– Вы не имеете в виду…

– Согласитесь, в моем вопросе есть неизбежная логика. –  Скавр поднял бровь, глядя на своего коллегу.  –  Лишь немногие люди могли бы предупредить легатов о том, что здесь произошло, когда они, в конце концов, прибудут.  Примипил Шестого вряд ли сможет это сделать. Он уже позаботился о том, чтобы люди, которые перевозили золото, не могли никому рассказать, где они его взяли, поскольку он приказал им отправиться по дороге к Стене, чтобы заняться укрепительными работами в один из наиболее отдаленных гарнизонов и оставаться там до тех пор  когда работа будет завершена. Остаетесь только вы, Фульвий Сорекс. И если не вы, то кто же скажет им, что золото забрали мы? Они ведь ничего не поймут, не так ли?

Он,  молча, стоял, ожидая ответа Сорекса, а молодой трибун оглядывался по сторонам, словно ища какой-то выход из ситуации.

– Но ведь... я имею в виду...

– Не паникуйте, коллега, я пока не готов убить сослуживца, ведь у нас есть цивилизованные стандарты поведения, которые нужно соблюдать. Но я уверен, что вы понимаете мое затруднительное положение. Если я оставлю вас в живых, вы обязательно сообщите легатам о том, что я сделал, не так ли?

– Не сообщу.

– Действительно? – Скавр скептически посмотрел на него. – Какая у меня гарантия, что вы не откажетесь от своих слов, как только я перестану представлять для вас угрозу?

– Даю слово римского  аристократа, Рутилий Скавр!  –  Молодой человек вскочил на ноги, вытянув  руку ладонью вверх. – Я поклянусь вам любыми богами, каких бы вы ни выбрали, что ничего не скажу людям префекта преторианцев!

Скавр кивнул, вопросительно взглянув на Каста.

– Что вы думаете, префект? В конце концов, у меня нет желания проливать кровь в штабе легиона.

Пожилой префект пожал плечами.

– Я разделяю твое желание не позорить это место. И вряд ли Фульвий Сорекс будет виновен, если ему случится стать жертвой несчастного случая.

– Хорошо, коллега, мы оставим вас в живых. Однако есть небольшая проблемка  – надо  сделать так, чтобы ваше молчание по поводу нас выглядело убедительно. Наверняка запись о нашем сегодняшнем присутствии в штабе оставит открытым вопрос, почему вы просто не вызвали охрану, чтобы не арестовать нас, если у вас было хоть малейшее подозрение относительно наших намерений?  Нет, нам нужно сделать сто-то более убедительное…

Каст поднял руку и полез в поясную сумку в поисках маленькой бутылочки.

– Одно из проклятий тридцатилетней службы заключается в том, что меня беспокоят призраки давно умерших людей. В тех редких случаях, когда я не могу заснуть, несколько капель экстракта некоторых лечебных трав погружают меня в сон так же быстро, как затушенная лампа.

Скавр повернулся к своему коллеге.

– Вот он, идеальный ответ. Вы выпьете столько напитка префекта, что  проспите всю ночь, а я скажу дежурному центуриону, что вы настолько пьяны, что я не мог добиться от вас никакого толку. В конце концов, не каждый день человек обретает славу, возвращая себе Орла легиона, не так ли? Я думаю, что вас можно будет простить за то, что вы приняли лишнюю чашку-другую вина?

Сорекс кивнул, облегчение, которое он почувствовал, все ясно увидели.

– И вдобавок вы хорошо поспите всю ночь .. . Конечно, это отличная идея.

Он потянулся к фляжке с вином, налил две чаши вина и протянул одну Скавру, затем повернулся и с небольшим поклоном предложил другую Касту. Префект лагеря осторожно наклонил склянку со снадобьем, чтобы три капли темной маслянистой настойки стекали в чашку, при этом объясняя  трибуну:

– Должен вас предупредить, что этот разбавленный напиток отвратительно сладок. Лучший способ выпить его – опрокинуть голову назад, иначе вы можете оказаться настолько рассеянным, что прольете напиток себе на шею. Вот еще капелька на удачу, а?  Боги все видят, и сегодня вы будете хорошо спать, но я должен вас предупредить, что, когда вы проснетесь, у вас может сильно болеть голова…

Все мужчины в комнате вздрогнули, когда раздался скрежещущий звук меча, выдернутого из ножен, и все взгляды обратились на Марка, когда он шагнул вперед с мечом Легата Соллемниса с орлиным навершием, сияющим в свете лампы.

– Вы собираетесь оставить его в живых? Предателя, который отправил нас на север, в Клык, с намерением заставить вениконов перебить целую когорту в надежде убить одного единственного человека? Ублюдка, который использовал все имеющиеся в его распоряжении уловки, чтобы наброситься на мою жену, несмотря на то, что знал, что она благородная римская матрона?

Он двинулся к перепуганной трибуне с видом необузданной ярости, направив гладиус острием прямо  ему в лицо.  Скавр  подал знак Юлию, готовому прыгнуть на своего друга сзади, предупреждая его атаку,  и сам встал на пути своего центуриона.

– Центурион Корв, опусти меч. Ты знаешь, что месть таким образом  только обесчестит тебя. А кроме того, ты можешь утешить себя тем, что Фульвию Сорексу придется всю жизнь сожалеть о содеянном им.

Он пристально смотрел на Марка, наблюдая, как молодой римлянин сначала посмотрел на Сорекса,  все еще застывшего от страха, а затем бросил взгляд на Каста, который в ответ просто моргнул ему. Медленно кивнув в знак признания приказа трибуна, он вложил меч в ножны и отступил в тень рядом с Юлием, игнорируя гневный взгляд, брошенный на него примипилом. Вздохнув с облегчением, Скавр сделал знак старосте лагеря  выйти вперед и увидел, как Каст, подмигнув, вручил кубок с вином покрасневшему Сорексу.

– Помните, единственное неудобство –  терпеть приторный вкус.

Он одобрительно наблюдал, как Сорекс перевернул  в рот чашку. Трибун пожал плечами, его лицо было озадачено отсутствием какого-либо неприятного привкуса.

– Немного фруктовый, но в этом нет ничего особенного. Итак, через какое время наступит эффект?

Каст улыбнулся ему, указав рукой на свой стул.

– Я бы на вашем месте присел сейчас, Фульвий Сорекс. В такой концентрации настойка действует быстро.

Трибун повернулся, чтобы обойти свой стол, но покачнулся на месте, когда настойка начала действовать.  Юлий с Кастом взяли его под руки и помогли  сесть в кресло, а Скавр взял копию Орла и со слабой улыбкой вложил ее  ему в руки.

– Вот и хорошо, вы можете  прижаться к своему Орлу. Это будет выглядеть более правдоподобно, если кто-нибудь сунет голову в дверь. Я присмотрю потом за этим Орлом за вас.

Сорекс открыл было  рот, чтобы что-то сказать, но, хотя его губы и двигались, он не издал ни звука. Каст ласково взъерошил ему волосы.

– Лишились речи, Сорекс? Для меня это неудивительно: женщина, которая дала мне этот препарат, сказала, что он часто заставляет свои жертвы замолчать в тот короткий промежуток времени между приемом внутрь и появлением симптомов  отравления, и, похоже, она была права. Поэтому я считаю справедливым сообщить вам, что пока вы препирались с центурионом Корвом, трибун Скаврт добавил в ваш напиток еще дюжину капель этого довольно мощного средства. Он улыбнулся, глядя на движением бровей трибуна, так, как  его тело, по-видимому, уже было парализовано мощной дозой препарата. – Да, вы очень скоро умрете, и без единого следа, намекающего на причину вашей смерти. Найдя вас, сидящим здесь  и прижимающим к груди  Орла вашего легиона, я не сомневаюсь, что центурионы поспешат обожествить вас как умершего от чистой радости вашего успеха. В конце концов, вы ведь не думали всерьез, что мы поведемся на такую чушь,  как «слово римского аристократа», не так ли?

Сорекс вздрогнул, его язык высунулся изо рта, он вздохнул поглубже, борясь за дыхание. Каст поднял ничего не соображающее лицо трибуна, глядя ему в глаза, его улыбка была твердой и жестокой. Пока молодой человек боролся за свою жизнь, его дыхание сбивалось так, как яд медленно, но верно выжимал последние остатки жизни из его тела.

– А теперь наступает трясучка, Сорекс, ужасающая борьба за дыхание и потеря сознания. Я не сомневаюсь, что за наслаждение принуждать других к своей воле, как мою любимую Дезидру и других до нее, это  достойное наказание для такого человека, как вы. Она призналась мне во всем этом ранее,  Сорекс, она рассказала мне, что вы заставляли ее делать это, чтобы  защитить карьеру  моих последних дней службы, и заставила меня пообещать не рисковать свой жизнью,  и не убивать вас …  мечом.  К счастью, другая ваша жертва предоставила мне идеальный способ  вам отомстить…  – Он замолчал, поняв, что последний проблеск разума погас в глазах трибуна. –  Я думаю, что он умер.

Скавр приложил палец к шее трибуна.

– Действительно, так оно и  есть. Пора уходить. Ты можешь забрать это, центурион, в качестве награды за то, что обуздал свой бешеный норов.  –  Он прошел мимо подлинного Орла Марка. – Я думаю, что будет лучше, если мы сохраним его на какое-то время, и я не могу представить себе человека, более достойного, который смог бы позаботиться о нем, пока не придет время передать его  в нужные руки. И теперь я думаю, что пришло время нам собираться в путь. Нам нужно многое подготовить, если мы хотим успеть  двинуться на юг с первыми лучами солнца, а у нас недостаточно времени, чтобы сделать это.

Старший центурион легиона ждал их возле штаб-квартиры Сорекса, его заранее оговоренное присутствие явно заставило легионеров, стоящих на страже, нервничать, судя по поту, струившемуся по их шеям, и префект лагеря с широкой улыбкой отвел его в сторону.

– Это самая лучшая новость, примипил;  Орел, которого вчера нашли трибун и его люди, явно подлинный. Никто не сможете подделать такой уровень мастерства, и на нем есть все секретные клейма, подтверждающие, что он был сделан в Риме, в императорских арсеналах. Слава Марсу, мы восстановили доброе имя легиона! Он показал центуриону  две деревянных таблички, какими пользуются писари и закрепленных блестящим медным крючком за ушко и открыл их –  Вот запись его отметин, которые вел ваш последний аквилифер, и которая поможет вам доказать его подлинность.  Поздравляю вас с возвращением столь важного символа имперской власти и устранением угрозы, которая нависла над этим легионом со времени битвы, которая была проиграна.

Центурион-ветеран серьезно кивнул.

– Действительно, это самая лучшая новость, господин. А что делает трибун, господин?

Каст подмигнул в ответ.

– У трибуна Сорекса явно были тяжелые несколько дней и, судя по его состоянию, он выпил несколько лишних чашек вина. По правде, когда мы пришли, он был в пьян и уснул, пока мы проверяли штандарт. Я вложил его ему в руки и  он не хотел его отпускать, и я  предлагаю дать ему поспать, и не беспокоить его. В конце концов, он это более чем заслужил.

Старший центурион понимающе кивнул, не выдавая ни малейшего намека на свое соучастие в замысле тунгров.

– Я так и сделаю, префект лагеря.

Каст указал на Скавра и его центурионов.

– Пока я не забыл, Трибун Сорекс на самом деле  подтвердил приказ Легата Эквития относительно тунгрийских когорт. Похоже, что трибун Скавр должен повести обе свои вспомогательные когорты на юг и отправиться по  морю в Галлию. Легат получил известие от коллеги из Лугдунума, что провинция кишит головорезами, и ему предлагается выделить часть наших сил, чтобы помочь в их подавлении. Поскольку легиону запрещено покидать лагерь, легат считает целесообразным послать вместо нас вспомогательную оперативную группу, и, похоже, тунгрийцы имеют большой опыт борьбы с ворами и грабителями.

Скавр шагнул вперед и уважительно кивнул старшему центуриону.

– Мы планируем выступить на рассвете, примипил, но, похоже, у нас слишком много багажа и не хватает телег.  Возможно, вы могли бы помочь нам с приобретением каких-нибудь дополнительных транспортных средств?

Ответ примипила прозвучал прямо, но в тоне его голоса нельзя было ошибиться.

– Я вас понял, трибун. Я подготовлю тележки, которые привезли груз трибуна Сорекса из Арабского предместья. Я полагаю, этого будет  достаточно, чтобы удовлетворить ваши потребности?

10

Рим, август 184 г. н. э.

– Ну, если это не Гай Рутилий Скавр, то я наверное сошел с ума!  Как я  снова рад встрече с тобой, трибун, пусть даже и не в тех условиях, как сейчас!

Скавр шагнул вперед, чтобы встретить властного вида человека, стоящего на дороге перед остановившейся тунгрийской колонной, его доспехи были окрашены в оранжевый цвет под лучами вечернего солнца и слоем пыли, покрывавшим скульптурные выпуклости бронзовых доспехов.  Сенатор Альбинус стоял во главе группы из двадцати мускулистых легионеров, которые, по мнению Марка, скорее выглядели солдатами-ветеранами, на несколько лет вышедшими из расцвета сил, чьи шрамы и почти сонно-спокойная манера поведения говорили о них, как  о как закаленных в боях. Место их встречи явно было тщательно выбрано: оно было скрыто от разбросанных по округе поселений, деревьями, которые изгибались над дорогой, образуя зеленый туннель, и Марк улыбнулся, увидев, что Юлий оглядывается вокруг с выражением профессиональной осмотрительности. выискивая глазами в зелени обочины какие-либо признаки движения, после чего он обратился к солдатам своей Первой центурии.

– Мы вроде бы нормально добрались сюда  и не встретили никаких признаков того, что кто-то попытается нас остановить? Если это где-то и произойдет, то скорее всего здесь, до того, как мы доберемся до города, так что будьте осторожны, ребята…

Трибун взял протянутую руку Альбинуса и оказался в мощных медвежьих объятиях, а сенатор приветствовал его с тем же слегка тревожным энтузиазмом, с которым они расстались в Дакии в прошлом году. В последний раз, когда Скавр видел своего начальника, тот был экипирован как и положено своей должности легата имперского легиона, его волосы и бородка были коротко подстрижены на его могучей голове и бычьей шее, но тот год, который он провел в Риме после триумфального возвращения из Дакия явно заставил его следовать последней имперской моде. Его всегда  короткая и безукоризненно подстриженная бородка спустилась на добрых четыре дюйма от подбородка, а волосы превратились в клубок аккуратно уложенных локонов.  Когда Альбинус  освободил хватку, ошеломленный трибун отступил назад с кривой улыбкой и уважительно кивнул, поморщившись от пыли, перенесшейся с его испачканной во время похода униформы на  девственную белизну чистой тоги сенатора.

– Извините меня, Децим Клодий Альбинус, что моя дорожная грязь, кажется,  испачкала вас…

Поднятый вверх указательный палец заставил его замолчать, и Альбинус широко раскинул руки и повысил голос, чтобы донести до своих людей.

– Я говорил тебе в  еще в Дакии, трибун, и еще раз скажу у ворот Рима, что мы с тобой не будем соблюдать формальностей после того ужаса, который мы вместе пережили...  –  Юлий с Марком переглянулись на своих местах за спиной своего трибуна, примипил сардонически поднял бровь. – …и поэтому для тебя я всегда буду просто Децимом, твоим другом.  – Он безуспешно попытался отряхнуть запачкавшуюся тунику, со смехом подняв грязную руку. –  И кроме того, зачем обращать внимание на пыль, когда вы три месяца шли с края света, чтобы дать нам возможность спасти Империю от цепких рук узурпатора?  –  Подойдя ближе к Скавру, он понизил голос. – Я организовал размещение твоих людей в городских транзитных казармах и предлагаю чтобы мои люди доставили золото отсюда в Рим. Что ты на это скажешь, а?

Трибун спокойно посмотрел на него, понизив голос, чтобы соответствовать заговорщицкому тону сенатора.

– Ну, Децим, я думаю, что  на ваш вопрос, я бы сказал, что  прошел полторы тысячи миль не для того, чтобы отказаться от своей  почетной мисси у ворот города. Я предлагаю, чтобы ваши люди вошли в город вместе с моими, помогая нам  нести сундуки, чтобы продемонстрировать, какую роль вы приняли в доведении этого дела до сведения императора?

Сенатор Альбинус на мгновение уставился на него, с лицом лишенным всякого выражения, и Марк увидел в его глазах расчет хищника. После паузы, достаточно долгой, чтобы показать, что он явно обдумывает решение, которое ему предстоит принять, лицо здоровяка сморщилось в медленной улыбке.

– Как скажешь, Гай, так и сделаем! Мы собираемся совершить поступок, о котором историки будут говорить еще тысячу лет, поэтому я не вижу причин не разделять славу этого вечера.

Скавр  ответил  таким же сосредоточенным взглядом, прежде чем заговорить.

– А риск, сенатор? Вероятно, префект преторианцев не обрадовался бы, если бы обнаружил, насколько близко подошло доказательство его двуличности. Я даже могу себе представить, как мы в конечном итоге будем повешены за мошонки, если его люди схватят нас прежде, чем мы получим возможность предоставить эти доказательства.  От этого, мой примипил  уже несколько недель нервничает  и ведет себя так, как одинокий симпатичный мальчик в бане.

Сенатор склонил голову.

– Как ты и говоришь. Что бы ни случилось сегодня вечером, мы возьмем на себя равную долю опасности и славы.

Скавр кивнул, а затем снова повернулся к стоявшим позади него центурионам.

– Останови своих людей, примипил. Мы с сенатором собираемся хорошенько рассмотреть золото императора.

Он повел Альбинуса вдоль линии усталых на вид солдат, отдавая честь в ответ на приветствие каждой центурии, когда их центурионы выкрикивали команды, а сенатор проницательным взглядом осматривал и их изношенное снаряжение, и обувь.

– Их экипировка может выглядеть немного потрепанной, но, клянусь богами, Гай, твои войска выглядят превосходно для людей, прошедших маршем через всю северную Империю.

Скавр кивнул в ответ на комплимент.

– Это, действительно, так. И еще весь путь от Британии до Дакии и обратно до этого. Несколько недель наслаждения величайшим городом мира принесут им больше пользы, чем год тихой службы в гарнизоне.

Альбинус фыркнул.

– Это обойдется им недешево.  А на какие деньги твои мальчики будут насыщаться вином и шлюхами?

Скавр пренебрежительно махнул рукой.

– Деньги?  Это не будет проблемой.

Ответ трибуна был легким по тону, хотя Марк так же хорошо, как и Скавр, понял, для чего был задан, казалось бы, небрежный вопрос сенатора. Вопрос без ответа на мгновение повис в воздухе между двумя мужчинами, прежде чем терпение Альбинуса по отношению к очевидному нежеланию его протеже разъяснить его заявление достигло предела. Хотя его тон оставался шутливым и он улыбался, задав новый вопрос, это совершенно не отразись в его глазах.

– Ты ведь не совал свои пальцы в эти сундуки с золотом, не так ли, Гай?

Сарказм под маской его дружелюбия был настолько очевиден, что Марк почувствовал, как его пальцы рефлекторно дернулись, ища успокаивающего прикосновения к рукояткам своих мечей. Скавр повернулся и улыбнулся сенатору без иронии, соответствующей той, с которой был задан вопрос,  его взгляд серых глаз стал твердым, как кремень, а его тон внезапно стал резким.

– Или, вернее, не запустил ли я пальцы в эти сундуки, не поделившись с вами добычей, Децим?

Глаза сенатора слегка расширились под его безжалостным взглядом, единственным признаком его беспокойства было то, что молодой трибун не поддавался страху.

– Ты прекрасно понял мою мысль, трибун. Хорошо, давай посмотрим, что там?

Трибун покачал головой, указывая на тяжелые деревянные сундуки, обитые медью, каждый из которых был доставлен на юг из Британии на одном из фургонов со снаряжением когорты.

– Маловероятно, сенатор, что этими деньгами можно воспользоваться. Взгляните сами...

Он кивнул Дубну, который ждал рядом с первой повозкой, положив головку топора на поверхность дороги у правой ноги, и  мускулистый центурион пролаял приказ неповоротливым солдатам Десятой, ожидавшим в тишине возле каждой из повозок. Трое мужчин стояли и, молча, наблюдали, как сундуки опускали на землю, готовя к осмотру. Вытащив ключ из поясной сумки, Марк присел на корточки, чтобы открыть ближайший из тяжелых деревянных ящиков, подняв крышку и обнажив море золотых ауреусов, заполнивших контейнер почти до краев. Нахмурившись, Альбинус протянул руку, взял монету, секунду смотрел на изображение Британии на аверсе, прежде чем перевернуть ее, чтобы взглянуть на голову императора.

– Ах.

Скавр достал еще одну монету и поднес ее к его глазам.

– Да, действительно. Все монеты во всей партии абсолютно одинаковы.

Альбинус пожал плечами.

– Так, понятно! Конечно, их невозможно потратить, но оно плавится так же легко, как и любое другое золото.

Трибун швырнул свой ауреус обратно в сундук.

– Почему бы не оставить эту монету на память о том, что мы собираемся сделать?

– Один ауреус не ничего не будет значить, но, по моему мнению, у нас возникнут проблемы, если мы возьмем больше.

Сенатор нахмурился.

– Почему?

Скавр указал на внутреннюю стенку сундука и на линию, нарисованную со всех сторон глубокого деревянного ящика, на уровне верха массы монет.

– Линия отмечает уровень, которого должно достичь золото в сундуке. И если пропадет что-нибудь из  содержимого,  то  нас всех, несомненно, будут допрашивать до тех пор, пока тот, кто просматривал этот сундук, не сознается, а затем умрет таким образом, который не понравится его потомкам.  Я думаю, что лучше всего играть без шуток..

Альбинус по волчьи ухмыльнулся, понизив голос так, чтобы мог слышать только Скавр.

– Ты имеешь в виду, в отличие от того, когда мы в прошлый раз завладели золотом?

Трибун торжественно кивнул.

– Действительно. Эти монеты, скорее всего, были отчеканены из того же металла, который мы отбили у  Гервульфа в прошлом году, после того как он взял под свой контроль рудник Большой Альбурнус и полностью обчистил его.  Золото, которое я доставил вам по вашему приказу, насколько я помню, предоставив вам единолично нести ответственность за его безопасную доставку в императорскую казну.  – Он сделал паузу на мгновение, прежде чем заговорить снова. – И, как я тогда заметил,  с единственной официальной описью о его количества и стоимости.  – Альбинус кивнул, выглядя довольно смущенным.  –   А, эти монеты, должно быть, были отчеканены где-то под контролем преторианского префекта...

Он на мгновение остановился, ожидая,  что скажет сенатор.  Альбинус снова посмотрел на золото с нескрываемой жадностью, прежде чем вздохнуть и повернуться обратно к трибуну.

– Это Иллирик, скорее всего. Переннис сумел назначить своих сыновей командовать армиями Паннонии и Далмации, а в этих двух провинциях есть несколько городов, имеющих право чеканить монеты. Он сделал паузу, задумчиво пожевал нижнюю губу, прежде чем заговорить снова. –   Итак, он, должно быть, приказал отправить золото из Дакии одному из них, который и изготовил эти довольно интересные монеты, после чего они были отправлены на север, в Британию.  Полагаю, у Перенниса были  свои люди и  в Эборакуме, чтобы убедиться, что золото попало в нужные руки?

Скавр кивнул.

– Трибун легиона. Переннис воспользовался этим небольшим глупым мятежом Двадцатого легиона, который закончился еще до того, как он начал увольнять всех легатов в стране, и посылать на замену им своих людей. Этому человеку, Фульвию Сорексу, было приказано следить за сохранностью золота до прибытия новых людей. Они явно собирались использовать его, чтобы подкупить британские легионы для того,  чтобы они восстали вместе с другими, чтобы их можно было провести на юг через Галлию и присоединиться к легионам Иллирика к северу от Рима.

– Я понимаю. Три легиона из Британии, еще четыре из Паннонии и Далмации, а также все их вспомогательные войска составят армию численностью не менее семидесяти или восьмидесяти тысяч человек, и это еще до того, как мы доберемся до армии на Рене.  Имея в руках такую военную мощь, человек, рвущийся к трону, мог убить императора, взять пурпур и повернуться лицом к  любым претендентам с восточного конца Империи с большой уверенностью в победе. Я предполагаю, что префект претории только  и ждал известий из Британии, что легионы готовы поддержать его, прежде чем нанести удар по императорской семье, хотя он, должно быть, уже проинформирован о загадочном исчезновении золота. Но почему, интересно, он просто не послал приличную армию на север, чтобы перехватить вас до того, как вы доберетесь до Рима?

Скавр посмотрел на свои пальцы с явным отвращением к грязи, въевшейся под ногти.

– Вероятно, это связано с тем, что мы позаботились о том, чтобы Фульвий Сорекс  был  не в состоянии сообщить что-либо легатам Перенниса, когда они прибудут. Когда мы покинули Эборакум,  Шестой легион находился под командованием префекта лагеря, человека, не питавшего любви к префекту преторианцев, и история, которую людям Перенниса рассказал префект Каст, заключалась в том, что Сорекс спрятал золото для безопасного хранения, пока мы покидали Эборакум и  никому ничего не сказал о его местонахождение. Хуже того, похоже, что вся центурия солдат, которых он использовал для его сокрытия, очевидно, была убиты в засаде к северу от стены Антонина, а это означает, что в живых не осталось никого,  кто мог бы рассказать о месте,  где спрятано золото.  А без  него легаты Перенниса не осмелятся поднимать мятеж, поскольку присутствие  золота в провинции вряд ли держалось в секрете. И солдаты британских легионов скорее всего поверят, что легаты оставили его себе, и вряд ли рискнут восстать против трона, не получив свою долю добычи.

Альбинус медленно кивнул головой, глядя на золотую монету в своей руке.

– Так что, кажется, вы спасли Коммода от позорной смерти, трибун. Имейте в виду, Переннис, несомненно, в любом случае будет готовиться к нанесению удара и сделает ставку на то, что паннонские легионы достаточно сильны, чтобы справиться с любым сопротивлением, и, учитывая его властные полномочия, я бы сказал, что у него достаточно приличные шансы для этого. У него в руках преторианцы, и несомненно, он также контролирует городскую стражу, а они не позволят нам приблизиться к дворцу с этим золотом даже на милю, если он хотя бы унюхает, что оно находится в городе.

Скавр жестом приказал Марку запереть сундук и положить его обратно на тележку.

– И это, признаюсь, беспокоило меня всю дорогу от Британии. Нет особого смысла нести его так далеко, если любая попытка поставить его перед императором, скорее всего, закончится тем, что мы все будем смотреть на копья напыщенных дворцовых стражников.  Так скажите мне, Децим, как, по-вашему, нам удастся пронести это золото в императорский дворец?

Улыбка вернулась на лицо Альбинуса.

– А, ну это секрет, который доступен только мне и еще немного. Скажем так, префект претории  – не единственный человек при императорском дворе, чьи амбиции превышают его статус. Ты обо всем узнаешь в свое время.

Он обернулся и посмотрел на дорогу, ведущую к Риму, стены города светились цветом янтаря в мягком свете вечернего солнца.

– А теперь я предлагаю, отвести твоих ребят, в их казармы, и дать им и людям, которые будут нести золото в город, время помыться и привести себя в порядок, и одеть их в чистую одежду. Доспехи, мускулы и грязь, возможно, хорошо сдерживают бандитов, но для стражников городского дозора они будут выглядеть немного ненормально, не правда ли, не говоря уже о самом Коммоде?

– И еще пару слов о конфискации оружия у ворот…. Сегодня вечером в Субуре появится много счастливых грабителей, когда люди, сдавшие оружие у этих ворот, попытаются вернуться домой!

Вожак телохранителей Альбинуса, мужчина с бычьей шеей и явно с армейской выправкой по имени Котта выпрямился из пригнувшегося положения, в котором он выглядывал из-за угла последнего дома в переулке, и в изумлении покачал головой, смотревшей на него колонне мужчин, ожидавших команды позади него. Шестьдесят тунгрийских солдат, выбранных для переноски сундуков с золотом, по обе стороны окружали двадцать человек из телохранителей Альбинуса,  большинство из которых приняли обманчиво расслабленные позы и обменивались шутками с местными детьми, которые быстро преодолели свою настороженность и толпились вокруг них в надежде выпросить  парочку мелких монет.  Котта решительно отдал честь Альбинусу,  указывая на ворота.