Текст книги "Месть Орла (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Движение слева от него, непроизвольно привело его клинок в движение и  жестоким ударом, он поразил охотницу, когда та вышла из комнаты, которую она только что обыскала, и перерубил ей шею, вонзив меч глубоко в отсыревшее дерево. дверного косяка, в то время как обезглавленный труп женщины пошатнулся и рухнул на пол,  а ее голова ударилась о плиты. Визга позади него было едва достаточно, чтобы предупредить его, что последняя из них была на своем месте, и минуя меч, все еще воткнутый в дверной косяк, он перешагнул через обезглавленный труп в пустую палату прямо перед ней,  и чтобы оборониться от любого нападения, вырвал  свой клинок  из дерева и повернулся лицом к угрозе. Охотница вошла в дверь позади него, и лезвие ее меча зазвенело о камень, когда она отбросила его в сторону и вытащила из-за пояса пару одинаковых охотничьих ножей, пригнувшись в боевой стойке лицом к германцу и оставаясь вне досягаемости его длинного меча, пока она оценивала его.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Арминий ,раздвинул ноги  пошире, поднял свой меч, прицеливаясь ей в шею, и, в то время как женщина, лицо которой было все разрисовано спиралью синей  краской,  и на котором ее зеленые глаза горели гневом, подняла два ножа, защищаясь от длинного лезвия его меча. Взревев, как бык, германец бросился вперед, намереваясь проткнуть острием своего оружия ее горло и прекратить бой, но женщина внезапно отступила в сторону и отбила его клинок правым ножом, в то время как левый мелькнул и полоснул его по животу, заставив поспешно отступить назад. Прыгнув вперед, чтобы напасть на него, она сделала два быстрых шага, прижимая правый клинок к его мечу, а левую подняла, чтобы нанести удар ему в грудь. Сделав выпад, германец ударил ее локтем в лицо, отбросив ее назад к стене, прежде чем она успела вонзить в него нож, но когда он собрался с силами, чтобы  пронзить своим мечем тело горизонтальным ударом, она увернулась от удара и бросилась на него с  раздирающим уши воем, ее ножи сверкали, когда она разрезала его по руке а потом  нанесла еще пару длинных порезов.

Рыча от боли и понимая, что он участвует в схватке, которая, вероятно, закончится поражением, учитывая, что он не в состоянии  нанести смертельный удар более длинным клинком на таком близком расстоянии, германец отступил на шаг, прежде чем взмахнуть запястьем, чтобы бросить меч в свою противницу, заставив ее уклониться от его смертельной дуги и позволив ему на мгновение передохнуть от ее нападения. Вырвавшись в дверь палаты, он помчался по коридору, а Лисица пошла за ним по пятам, когда его палец ноги зацепился за тело обезглавленной женщины, которую он убил ранее, которое заставило его растянуться во весь рост рядом со своей первой жертвой. Перекатившись на спину, он напрягся, чтобы встать на ноги, но увидел, как охотница выскочила из дверного проема и прыгнула на него с ножами, готовясь нанести удар, словно когтями нападающего ястреба.

Марк оказался в бывшей комнате главного помещения штаб-квартиры, места, куда солдатам разрешалось приходить и уходить только с сообщениями или  с доставкой грузов.  Некогда гордая мозаика Марса была частично скрыта сырыми обломками пожара, разбросанными по полу, сотни ее кусочков плиток размером с ноготок, побитых во время разрушения форта в результате бесцельного акта вандализма, который, как он посчитал, характеризовал стремление вениконов удалить все следы захватчиков с юга после того, как легионы отошли от стены двадцать лет назад. Машинально он наклонился и поднял пригоршню керамических квадратиков, отступив в помещение внутреннего святилище, куда, когда форт еще жил армейской жизнью допускались только центурионы когорты и ее командир. В дальнем конце комнаты находились две комнаты, где должны были храниться жалование и штандарты когорты, и некоторое время он подумывал спрятаться в их темных уголках, прежде чем понял, что никакое укрытие не будет надежным, чтобы защитить его от жаждущих крови Лисиц.  Опустив тяжелый плащ на намокший от тумана каменный пол, он вложил спату в ножны и вытащил свой более короткий гладиус,  длина клинка которого лучше соответствовала тесноте комнаты, и напрягся, чтобы сразиться, когда до него, через дверной проем между двумя комнатами, донеслись еле неслышные звуки медленных, осторожных шагов. Когда звуки стали настолько близкими, что он стал уверен, что его преследователь, находится всего в нескольких футах от него, по другую сторону стены, к которой он прижимался спиной, он бросил один крошечный кусочек плитки в угол комнаты вперед и правее от себя, подняв короткий меч так, чтобы последние несколько дюймов его лезвия оказались на расстоянии вытянутой руки от его лица. В искаженном изображении дверного проема, отраженном как в зеркале, из мрака за ним возникла неясная белая фигура, лицо, а перед ним блестящий осколок железа, то ли наконечник копья, то ли стрелы, и оба одинаково смертельны, если женщине, охотившейся за ним, удастся нанести удар первой.

Повернув глаза, чтобы посмотреть на вход, он швырнул еще один кусочек плитки на стену перед собой, чтобы отвлечь внимание охотницы, когда она вошла в комнату с поднятым копьем, чтобы убить его. Но, когда она прошла через дверной проем,  и ее внимание было сосредоточено на левой  стене, он глубоко вонзил лезвие в пространство между ее плечом и шеей, а затем, повернув меч, вырвал его. Крякнув, женщина пошатнулась, повернвшись, чтобы направить на него свое копье, а затем грохнулась лицом вниз и замерла неподвижно, если не считать легкого подергивания рук и ног. Сделав шаг вперед, Марк отбросил оставшиеся кусочки плитки в сторону, перебросил меч в левую руку и схватил копье, быстро развернувшись и раскрутив его в руке, а затем рванулся вперед, ткнув черный железный наконечник в открытый дверной проем, когда другая женщина с криком вылетела из мрака отверстия. Лезвие копья глубоко вошло в грудь Лисицы, и она задергалась от боли и шока раны, Марк вырвал копье и полоснул  острием ей по горлу, перерезав артерию, из которой тут же хлынули брызги крови. Он отшвырнул ее обратно в комнату и вздрогнул, когда что-то двинулось из тени позади умирающей женщины, и развернулся, чтобы занять новую позицию по одну сторону двери с поднятым копьем, готовым нанести новый удар.  С шарканьем ног еще кто-то  вошел в дверь, но его яростный удар копьем в район груди  нашел только пустое место, и прежде чем он успел отвести лезвие назад, чтобы нанести новый удар, его лодыжка была схвачена мощной хваткой, которая опрокинула его,  острые зубы вонзились в его икру, когда собака Монстр пронзила его ногу серией молниеносных укусов.  Яростно нанося удары копьем, он понял, что его длинное древко мешает ему сделать правильный замах, в довершении ко всему огромная собака зарычала и прыгнула вперед, чтобы сомкнуть челюсти вокруг его руки с мечом, прежде чем он успеет нанести ей им удар.  Дикая боль пронзила  его.  Зубы зверя глубоко впились в его нежные кости и сухожилия и он выронил меч из своей руки и упал на пол. Зверь снова прыгнул вперед, и внезапно римлянин оказался лицом к лицу с мордой собаки,  беспомощно глядя вверх, когда Монстр широко открыл пасть и отпрянул назад, готовясь  атаковать беззащитное лицо своей жертвы.

В дверном проеме промелькнула фигура, и Арабус выпустил стрелу, понимая, что, хотя его пальцы выпустили ее, он потратил свою последнюю стрелу на уловку.  Ее железный наконечник отлетел от стены за открытым дверным косяком и бесполезно упали на пол, и в последовавшей минуте тишины он выхватил свой длинный охотничий нож и приготовился к смерти. Одинокая охотница извилистым движением прошла через дверь, подняв свое копье для удара, пока она не поняла, что ее жертва выпустила свою последнюю стрелу. Некоторое время они смотрели друг на друга, и еще двое  охотниц проследовали за ней в комнату: одна из них была вооружена длинным мечом, другая  луком с прилаженной к ней стрелой. Стрелой.  Черты лица первой женщины были практически неразличимы под татуировками, закрученными на ее лице, но ее глаза представляли собой два карих оазиса, окруженных со всех сторон гневной белизной, когда она приближалась к беспомощному следопыту, скаля зубы в рычании, которое выражало ее намерения гораздо яснее, чем прерывистый поток ее собственной ругани, которую  она обрушила на него. Тыкая в него копьем, она жестом велела ему положить охотничий нож, который был его единственным оставшимся оружием, и когда он покачал головой в знак отказа, она вонзила лезвие ему в икру рядом со стрелой, которая все еще торчала из  его ноги, улыбаясь, пока он крутился от боли, затем выбила из его руки нож.  Поморщившись, когда она высвободила копье, тунгр  плюнул ей под ноги  –  единственная форма сопротивления, которая у него осталась.

– Сучка!

Широко ухмыляясь, охотница  передала свое  копье женщине с луком и потянулась к своему, широкому поясу, украшенному кусочками кожи, пришитыми к его поверхности, вытащила из ножен короткий нож для снятия шкур с широким лезвием и жестом приказала своим охотницам подойти к нему, пока она оценивала свою жертву.  Арабус недоверчиво рассмеялся, придав своему голосу нотку бравады.

– Пытаешься понять, с чего начать? Я бы послал вас троих на встречу с вашими богами, если бы во мне не сидела эта стрела …

Она ударила его, достаточно сильно, чтобы на мгновение звезды поплыли у него перед глазами, а ее помощницы  набросились на него, пока он все еще был частично оглушен, схватив за руки и прижав его ноги своими, когда она встала на коленях между ними,  его уязвимость вселила в разведчика внезапный страх, что смерть – далеко не самое худшее, что ему придется пережить. Самодовольно улыбнувшись ему, охотница протянула руку и схватила стрелу, отломив ее, оставив железный наконечник в ране, а затем отшвырнула древко, в то время как Арабус вскрикнул от возобновившейся боли, и пока рана кровоточила, она сорвала с него штаны, обнажив его нижнюю часть тела, приложив широкий конец ножа для снятия шкуры к входной ране.

– Нет, не надо… – закричал он

Она ухмыльнулась, вытянув руку вперед, чтобы вонзить лезвие в отверстие, мгновенно расширив его с ширины одного пальца до трех и  вырвав у него еще одно, хоть между стиснутых зубов, но более длинное рычание от боли. Следопыта  с ужасом смотрел на нож с деревянной ручкой, проткнувший икры его ноги.  Через мгновение женщина потянулась назад и вытащив нож, поднесла его к своему носу и со вздохом удовольствия понюхала кровь, покрывавшую лезвие. Наклонившись вперед, она взяла его член  между большим и указательным пальцами, посмотрела на него и покачала головой с притворным сочувствием, покачивая вялым членом и говоря что-то женщинам, вцепившимся в него, что заставило их обоих засмеяться,  хотя раньше их лица были суровыми, когда они смотрели вниз на  беспомощного человека. Она снова заговорила с ним, постучав пальцем по одному из украшений на  своем поясе, прежде чем с дикой ухмылкой указать на его пенис, затем приставила окровавленное лезвие ножа к корню органа и потянула член перепуганного разведчика, как-будто пытаясь оторвать его.  Пока Арабус в ужасе смотрел на нее, боль в ноге почти забылась, и он потерял контроль над  своим мочевым пузырем. Отставив его пенис с криком отвращения, она ударила его по яичкам достаточно сильно, чтобы вырвать у него крик боли, позволив одному из них выпасть из ее руки. Затем она вытянула другое из его тела, глядя на него, оскалив зубы в гримасе ненависти,  и резанула его по мошонке, отрезав одно яичко резким ударом ножа.

Где-то в заброшенной крепости человек в агонии закричал от боли, его воющий вой был слишком знаком ей, чтобы понять, что он издает его голосом, и собака на мгновение замерла при звуке, навострив ухо на визг. Собрав все свои силы, Марк выронил из руки копье и, сжав ее в кулак, врезав ею в челюсть зверя с такой силой, что порезал костяшки пальцев о ее зубы.  С рыком ярости Монстр  рванул голову вперед и вонзил зубы в бицепс атакующей его руки, напрягая тело римлянина от боли, в то время как собака пыталась сжать мышцах своей мощной челюстью. Обыскивая каменный пол другой рукой в поисках рукояти своего меча, не обращая внимания на боль от ран, нанесенных ему ранее, он нашел пальцами плащ вора. С отчаянным рывком запустив руку в складки одежды, его пальцы нашли край тяжелой золотой чаши, все еще лежавшей спрятанной в кармане. Вытащив ее, он взмахнул рукой и с грохотом врезал тяжелое блюдо в висок Монстра. Собака взвизгнула от удивления и отпустила другую руку, ошеломленно покачивая головой от оглушившего ее удара. Снова подняв чашу, римлянин повторил удар, повернув ее в руке, чтобы обрушить тяжелый край ободка на ту же самую точку черепа зверя, по которой он ударил ранее, с такой силой, с какой ему позволила его рука. Череп животного треснул со слышимым щелчком, и, когда оно покачнулось лежа на нем, Марк взмахнул импровизированным оружием в третий раз, чувствуя, как оправа вонзилась в разбитый висок собаки, когда он ударил ее в то же место. Скатившись с его тела, пес в агонии поднялся на ноги, позволяя римлянину встать на ноги. Схватив копье, он пронзил им бок зверя, почувствовав мгновение сопротивления, прежде чем зловещий железный  наконечник прорвал грудную клетку собаки и нашел ее сердце. Монстр издал последний пронзительный вой боли и,   испустив дух, рухнул на каменный пол, закатив глаза, на которых видны были только бельма.

Услышав шаги во внешней комнате, он наступил на грудь мертвой собаки и вырвал копье, развернувшись лицом к следующей нападавшей, когда она с яростным криком запрыгнула в комнату  и  нарвалась на копье со  вздохом изумленной агонии. Нагнувшись, и используя последние силы, чтобы поднять раненую женщину с ног, он затем пронес ее через комнату вниз, к зияющей в полу  яме сейфа внутреннего святилища, вырвал лезвие копья, и бросил в каменный ящик  глубиной в четыре фута, где она и замерла,  а ее ступни и лодыжки остались торчать наружу.  Ее правый ботинок дернулся и замер, но когда Марк собрался с мыслями,  краем глаза он уловил движение, которе заставило его развернуться назад, лицом к двери, направив туда копье, чтобы противостоять следующему нападавшему. Когда он бросился вперед с оружием, целясь в грудь призрачной фигуры, его противник отразил атаку ударом меча, отрубившем железный  наконечник от древка.  Отскочив во внутреннюю комнату, римлянин поднял свой меч и бросил вызов противнику, скрывавшемуся по другую сторону пустого дверного проема.

– Ну, давай! Что ты ждешь..,  быстрей прикончи меня!

Когда Араб закричал от боли и агонии, и прежде чем его мучительница успела сдвинуться с места, присев между его ногами, где она злорадствовала его отчаянию с высоко поднятым отрезанным яичком, призрачная тень мелькнула в его периферийном зрении. Тяжелый шаг позади нее заставили лицо его мучительницы нахмуриться, но когда она начала поворачивать голову, чтобы оглянуться назад, ее тело внезапно приняло гротескную ужасающую форму в результате удара, отделившего ее голову от ее тела.  Луго отступил от своей первой жертвы, и высоко взмахнул молотом над головой, превратившись в сгусток мышц, прежде чем обрушить его клюв на ногу одной из охотниц,  державших Арабуса, превратив ее  плоть и кости в бесформенную массу и  разогнув ее тело с тихим криком изумления и возмущения.

Последняя из них отскочила от своей бывшей жертвы, схватившись за нож, в то время как огромный британец снова поднял молот, ее голос почти затерялся во внезапном пронзительном крике, когда женщину, которой сломали ногу, ударила волна невообразимой боли.

– Нет …

Луго, повернув железную рукоятку в руке, снова поднял ее и развернулся на полный оборот, чтобы нанести горизонтальный удар  грубым металлическим серпом на обратной стороне молота и ударил ее  по безуспешно поднятых рукам, в надежде защитить свое лицо, расколов ее макушку черепа так же легко, словно  разрезав вареное яйцо.  Араб вздрогнул, когда ее  полу-обезглавленное тело отскочило от стены позади него и упало во весь рост к ногам британца, морщась от жгучей боли в промежности, когда Луго опустился на колени рядом с ним, не обращая внимания на непрерывные хриплые стоны искалеченной женщины.

– Что ты ноешь? Ты же счастливчик. У тебя все еще есть член и один шарик. Сейчас …

Он отрезал полоску шерсти с туника  упавшей охотницы, откатил ее труп и обнажил ужасную рану, которую клювом молота нанес ей в лицо,  обвязал ткань вокруг корня полового члена Арабуса и стал затягивать до тех пор, пока не остановилась кровь.  Затем наложил еще одну повязку на его разорванную мошонку.

– Выживешь. Если сможешь идти, иди за мной.

Следопыт  вышел из дверей вслед за британцем и тяжело захромал по главной улице форта, не в силах ничего сделать, кроме как кивнуть, когда увидел, что Марк и германец ждут их на ступенях здания штаба, у последнего вся туника и ноги  были крови.  Луго  указал на голову, свисавшую с левой руки Арминия, которую он держал за волосы

– Все мертвы?

Германец кивнул.

– По крайней мере, похоже на то. Поскольку центурион, кажется, убил злобную зверюгу, возглавлявшую стаю ублюдочных собак, я подумал что и нас ждало бы то же самое? Он сделал бы и со мной то же самое, если бы я не был достаточно проворен, чтобы остановить его, чуть не пронзавшее меня копье.

Оставив следопыта сидеть на ступеньках с скорбным выражением лица, закрыв глаза из-за непрекращающейся боли в промежности, Марк осторожно шагнул вперед к воротам, Арминий и Луго  шли в шаге позади него. Огромный британец указал на порезы на руках германца, а затем нахмурился, глядя на пропитанное кровью левое плечо его туники.

– Что с тобой случилось?

Арминий пренебрежительно поморщился и поднял голову женщины, сплюнув в ее искаженное лицо.

– Одна из сучек резала меня на ленточки своими ножами, поэтому я швырнул в нее меч и притворился, что убегая а сам споткнулся, чтобы вытащить собственный охотничий нож. Когда она прыгнула на меня, ей удалось воткнуть сюда один из своих клинков  – он указал на кровавую дыру на плече своей туники большим пальцем руки, держащей меч, – но она упустила из виду тот факт, что у меня был наготове для нее собственный нож.  Так что теперь она лежит без головы, а я все еще могу держать щит.

Он с гримасой пошевелил пальцами левой руки, и Луго кивнул, подбирая один из брошенных женщинами щитов и протягивая его ему. Марк  замедлил темп из за  близости ворот и тихо сказал через плечо.

–  Дай мне голову.

Он наклонился, чтобы поднять еще один щит, брошенной одной из охотниц, убитой стрелами Арабуса, и жестом приказал им оставаться в тени стены, пока он устало поднимался по каменным ступеням, ведущим на сторожевую платформу над воротами. Вожак охотниц, покрытый шрамами, стоял в тридцати шагах от  ворот форта, с парой лучниц по обе стороны, и Марк крикнул  им из-за щита,  чтобы его голос донесся до них через небольшое расстояния.

– Вы потерпели неудачу,  послав детей сражаться с мужчинами, и мы растерзали их, как волки. Так, что бегите отсюда  сейчас, пока еще можешь!

Он швырнул отрубленную голову к ногам воина, и пожилой мужчина  секунду угрюмо смотрел на нее, прежде чем поднять глаза своего покрытого ужасными шрамами лица на римлянина.

– Бежать отсюда, вор?  Я думаю не стоит! Мой король Брем рассчитывает на то, что я выслежу вас, верну Орла и отомщу за убийство его сына! А мои Лисицы вас всех довольно сильно потрепали, в этом я совершенно уверен! Мы пришли сюда по четырем следам, два из которых залиты кровью. Это твоя кровь! . Интересно, сколько из вас еще могут сражаться? А из форта вам  не сбежать, римлянин, ворота только одни, без веревки не сбежать. У тебя есть веревка?

Он сделал паузу, покачав головой римлянину.

– Нет, у тебя нет веревки. Ты устал после ночи на болоте и от утренней стычки с собаками и моими помощницами. Нет никакого спасения для тебя, римлянин. Люди, которые пошли на север от вашей стены, все сгорели в огне, мы видели это. А теперь взгляни на юг, римлянин,и скажи мне, что ты там видишь, а?

Он указал на лес позади Марка, видимый теперь, когда дневной свет развеял туман, окутывавший деревья, и когда центурион повернулся, чтобы проследить за его рукой, он понял, что над далекими холмами нависла мгла от широкой полосы дыма, поднимающейся из за леса. Повернувшись направо, он посмотрел на деревья, окружавшие заброшенный форт с трех сторон, до южного горизонта. Предводитель охотниц с изуродованным лицом снова заговорил с ноткой торжествующего ликования в голосе.

– Форты, охраняющие стену, горят, вор!  Вы, армия, оставьте людей вениконе хозяевами здесь! Нет спасения для тебя, вор, ты, друг, убит огнем в лесу, а твоя армия убегает на юг. Он протянул руку. – Бросай то, что украл, и я тебя отпущу. Если побежишь быстро, возможно, выживешь. Или я буду держать вас здесь в ловушке до тех пор, пока не придет Брем и не убьет вас всех. Он будет убивать вас всех медленно, вор, заставит истекать вас вас кровью, за то, что вы убили  его сына! – Марк уставился на него из-за щита, его взгляд мрачно скользил вдоль дымящейся стены фортов и по земле между собой и вениконами, стоявшими перед ним, когда человек со шрамами снова крикнул, торжествующим тоном доказывая свое очевидное преимущество.  – Так ты согласен со мной, римлянин? Я даю тебе последний шанс убежать!

Молодой центурион перегнулся через стену, его резкий голос перебил угрозы веникона.

– Ты был прав, веникон, с этих стен можно многое увидеть.  И да, я вижу дым  пожаров наших фортов на юге, что говорит мне о том, что легионам было приказано покинуть их, но это еще не все, что я вижу. Твоя собственная гибель приближается с юга, на быстрых копытах, которые, я думаю, ты мог бы услышать, если бы закрыл рот  и  прислушался..

Охотник повернулся и посмотрел на пылающую ленту Ленивого Холма, склонив голову набок, и через мгновение до него донесся звук далекого барабанного цоканья копыт движущихся лошадей. С высоты  стены Марка смог увидеть несколько десятков всадников, галопом скачущих по опушке леса к нему, и пока он наблюдал за ними, над местностью раздался единственный протяжный звук рожка, когда кавалеристы заметили неприятеля. Он перегнулся через стену и крикнул колеблющимся вениконам, указывая на север.

– Бегите, вениконы, бегите  быстрее, пока мои братья не догнали вас и не прирезали, как зверей, которыми вы и являетесь!

Пока охотники все еще смотрели на приближающихся всадников, Арминий и Луго вылетели из пустых ворот форта, выкрикивая проклятия из-за щитов, отнятых у убитых Лисиц, и при виде их пропитанной кровью одежды и оружия оставшиеся Лисицы развернулись. и в панике побежали прочь от леса, в котором они могли бы укрыться, навстречу приближающимся кавалеристам. Воин со шрамами на мгновение уставился на Марка, прежде чем вытащить меч и повернуться лицом к приближающимся всадникам, но если он надеялся забрать кого-нибудь из них с собой в вечность, его амбиции были недолговременными. В то время как остальные его люди преследовали убегающих Лисиц и быстро и безжалостно закалывали их, Сил приподнялся из седла и ударил тяжелым лезвием спаты по спине охотника, оставив его лежать бездыханным на мокрой земле. Затем он галопом подскакал к форту,  вложил меч в ножны,  и покачал головой увидев Марка на вершине ворот и измученную браваду двух варваров.

– Химеры вас забери, а я думаю, вам пришлось нелегко!  Вы похожи на людей, побывавших в Аиде и вернувшиеся обратно! Где остальные участники вашей вечеринки?

Арминий медленным, усталым движением вложил свой меч в ножны, глядя на декуриона прищуренными от усталости глазами.

– По большей части разрублены на кусочки, хотя здоровяк утопил одного из них, чтобы помешать ему накладывать на нас проклятия.

Сил склонил голову к Марку, который спустился со стены и вышел, чтобы присоединиться к ним.

– Они что,  все мертвы?  Только вы трое выбрались?

Арминий покачал головой с невеселым смехом.

– Арабус еще жив, но он теперь  не совсем тот человек, которым был. Небольшая его часть навсегда останется здесь…

Сил вопросительно посмотрел на него, но его немой взгляд  о значении  слов германца был прерван настойчивым вопросом Марка.

– А что насчет когорты?

Декурион покачал головой.

– Без понятия. Мы были вынуждены отправиться на запад из-за огня, который Юлий устроил, когда они попали в засаду...

– Вы устроили пожар? Чья это была идея?

– Наши, как это и бывает, и если они выжили, то, наверное, это их спасло. Мы решили объехать южный край Сковороды и обнаружили, что нас обогнали две тысячи разгневанных варваров, которые двигались в том же направлении, по видимому, целью отрезать всех выживших, которые могли бы пройти через лес.

Марк посмотрел на него с уважением.

– И,ы вернулся сюда! Ведь убежать отсюда не получится, если вениконы перекроют дорогу к югу от стены?

Сил пожал плечами.

– Меня охватило офигенное желание услышать ту песню, которую ваши мулы любят петь о нас, хотя бы еще раз, прежде чем меня убьют.

Луго посмотрел на него, с удивлением покачав головой.

– Офигенное. Полагаю, это еще одно новое  слово.

– Не такое уж и новое, мне кажется,

Трибун Скавр перевернул Орла, осматривая вмятины и царапины, которые он получил за двадцать лет своего существования. Они стояли с Юлием во главе тунгрийской колонны, которая была длиной немногим более тысячи шагов шеренги солдат, лежавших по обе стороны неровной дороги, окаймлявшей лес к северу до самой           стены, большинство из них воспользоваться возможностью поспать после напряжения предыдущих нескольких часов.

– Вы имеете в виду повреждения?

Юлий кивнул, указывая на длинную царапину на нижней стороне левого крыла птицы, обнаруженную в результате тщательного удаления засохшей крови, покрывавшей поверхность штандарта.

– Неужели нам нужно было рисковать жизнями ради этой штуковины, которая  выглядит так, от чего торговец старым металлом отвернул бы нос?

Скавр резко покачал головой, глядя на Орла в своих руках.

– Ты упускаешь суть,  примипил. Конечно, эту царапину было бы легко затереть, но это символ не только имперской власти, но и незыблемости этой державы. Мы правили землями вокруг Средиземного моря на протяжении сотен лет и подчинили себе величайшие державы, которые когда-либо видел мир. Греция, Египет, Карфаген, галлы, персы – все они были стерты в пыль под нашими сапогами, несмотря на потери, которые мы понесли при этом, и Орел Шестого легиона был свидетелем этих побед  более двухсот лет.  Эту птицу впервые благословил племянник Цезаря Октавиан, человек, которого мы теперь называем божественным Августом, и она присутствовала в битве при Акциуме, закрепившей его победу над узурпатором Марком Антонием.  Она смотрела на Гальбу свысока, когда он был объявлен императором в лагере Шестого Легиона, вопреки Нерону, и много еще чего она повидала. Этот Орел видел батавов, когда они восстали на Рене, и их пришлось утопить в море крови, и он участвовал в войне по завоеванию Дакию под предводительством Траяна.  Если бы эта помятая и исцарапанная птица могла говорить,  примипил, она могла бы рассказать такие истории, которые заставили бы нас широко раскрыть рты, слушая про подвиги славы, которыю она видела, и ужаснуться от позора, который она перенесла с момента ее захвата.

Он посмотрел на Юлия.

– Наш долг – обеспечить, чтобы он не попал в руки варваров и доставить его в легион, или спрятать в безопасное место, чтобы они его не нашли, если мы не сможем пробиться к своим. Учитывая отчет декуриона, последнее  кажется мне более вероятным.

Сил прискакал сюда  с остатками отряда рейдеров полчаса назад, как раз в тот момент, когда когорта в изнеможении выходила из восточной части леса, и если их сердца на некоторое время воодушевились благополучным возвращением к своим измученным, но торжествующим товарищам, новости, которые он привез с юга, в одно мгновение разбили их надежды. Юлий мрачно кивнул, сплюнув на землю у своих ног.

– Гарнизоны крепостей  на стене уйдут по дороге на юг, даже не подумав о нас, и линия горящих фортов  приманит к себе  этих раскрашенных обезьян. Нам повезло, что Силу удалось обойти их и предупредить нас.

Скавр положил Орла на землю рядом с собой и снова повернулся к своему примипилу.

– Согласен?  И что теперь нам делать, как ты думаешь?  Если бежать отсюда, то, вероятнее всего мы лишь ненадолго оттянем неизбежное, а если останемся, то, в конечном итоге, превратимся в гору трупов?

Юлий покачал головой.

– Бежать? А куда мы можем убежать?  На юге находится военный отряд, на западе – выжженный лес,  на востоке – непроходимое болото, и если мы побежим на север, вениконы достаточно быстро нас выследят, учитывая, что у нас закончились припасы с едой  и мы довольно сильно измотаны.  Мы не успеем добраться даже до Клыка раньше них, и поверьте мне, я очень серьезно обдумал эту идею. Нам остается просто постоять, подождать  и дать им сражение, хотя при их численности оно закончится довольно быстро… Он нахмурился, увидев фигуру центуриона, решительной походкой идущую к ним по колонне. – О,Коцидис, пощади меня от этого человека, это все, что мне нужно.

Скавр повернулся, чтобы посмотреть, на что он смотрит, и кривая улыбка исказила его усталое лицо.

– Есть что-то в походке этого человека, что напоминает мне офицера, которого он сменил на посту командира Десятого легиона. Я уверен, пройдет совсем немного времени, и он начнет называть нас всех «младшими братьями» и отращивать бороду…  если, конечно,  мы проживем так долго.

Юлий ждал, положив руки на бедра, пока Дубн не дошел до них, кивнув в ответ на приветствие офицера.

– Ты слышал новость, и теперь пришел принести своих ребятишек в жертву, чтобы задержать вениконов, пока остальные будут  убегать сверкая пятками верно?

Его собрат-офицер покачал головой, отказываясь клюнуть на наживку.

– Бежать бесполезно, надо драться. Но не здесь.

Трибун вопросительно поднял бровь.

– Если не здесь, центурион, то где именно, по твоему мнению, мы можем  принять бой, имея хоть какой-то шанс на успех?

Здоровяк указал пальцем на лес.

– Надо вернуться  туда, господин.

Юлий покачал головой.

– Нет, уж… нам лучше здесь. По крайней мере, здесь мы можем построить своего рода боевую линию, а там нас окружат со всех сторон и кончат на месте, как волчья стая  оленя.

Он хотел было отвернуться, но обнаружил на своей руке руку Дубна.

– Ты ошибаешься, Юлий. Ты забываешь, что у нас есть центурия очень разозленных солдат с топорами, или, по крайней мере, большинство из них, и все они ищут способ отомстить вениконам.