Текст книги "Месть Орла (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Он указал на мечи, прислоненные к стене, где их оставил Марк.

– Когда я раньше увидел, как ты его  отстегиваешь, я подумал, кажется, это оружие мне знакомо, и теперь,  видя  его вблизи, я понял  это явно тот самый меч. И почему, интересно, простой центурион в конечном  итоге  носит меч, который, как мне сказали, вероятно, принадлежал легату Соллемнису,  и был спрятан под телом Харуса, чтобы скрыть его от варваров?  Хотя, полагаю, это не мое дело…

– Занимательная история, но это не совсем так.

Он проигнорировал слова Юлия и продолжил.

– Так почему же я пошел  искать своего брата, когда  еще оставались  варвары, которым нужно было мстить? Отчасти для того, чтобы убедиться, что он мертв и что он не был взят в плен синеносыми  ублюдками , а отчасти для того, чтобы увидеть его в последний раз, чтобы запомнить.  У варваров не было времени раздеть его, иначе ты не носил бы этот красивый меч,  центурион, но они забрали его медвежью шкуру, которая была единственной  дорогой вещью, которую он нес,  и которая не часто достается варварам…  И они больше ничего не забрали… –  Он снова поднял табличку. – Думаю, никто из них не умел читать.  И даже если бы они и могли, кто бы мог понять это?

Он откинул  обе тонких деревянных таблички, показав тунгрийским офицерам восковую поверхность  письма.  Дубн вглядывался в сжатые слова, изо всех сил пытаясь их понять.

– Только не я.  Здесь прочесть и понять ничего  невозможно .

Талло улыбнулся ему, постучав себя по носу.

– И не поймешь , если не знаешь, на что смотреть. Позвольте мне объяснить ...

– Я закончил свою работу на сегодня.  Вернусь завтра.

Каменщик отвернулся от двух солдат, закрыл дверь в свою мастерскую и выудил из сумочки ключ, которым можно было ее надежно запереть. Шанга и Саратос обменялись взглядами, первый полез в свой кошелек, чтобы вытащить внушительную пригоршню монет. Шумно позвенев ими, он пожал плечами, и отвернувшись, громко сказал: – Тогда давай, Саратос, поищем каменщика, который достаточно сообразителен, чтобы не отказывать клиентам, которые могут и доплатить за отличную быструю работу. Просто отнесем все это серебро тому, кто не откажется от хороших денег…

Каменщик резко  схватил солдата за рукав,  но быстро отпустил его, когда увидел выражение лица Шанги.

– Не спешите, господин, я только хотел сказать, что мои обычные рабочие часы подошли к концу.  Для таких клиентов, как вы, я всегда готов обсудить комиссионные за качественную каменную кладку. Что вы желаете… статуи, надгробия ..?

– Алтарь.  Хороший, большой, с изображением солдата .

Каменщик широко улыбнулся.

– Алтари – моя специальность, господа. Какую надпись  вы хотите увидеть на камне?

Шанга кивнул Саратосу, который передал табличку, в которой Морбан кропотливо записал слова, которые  понравились  Шанге и его товарищам по палатке.

–  Чтобы его дух упокоился у богов…

Каменщик улыбнулся обоим мужчинам.

– Хорошее традиционное начало, если можно так выразиться, господа. В наши дни так много мужчин, кажется, пропускают их, просто чтобы сэкономить, и я всегда считал, что ложной экономией нельзя относиться с должным почтением к теням усопших. Я ... -

Он увидел нетерпеливое выражение на лице Шанги и вернулся к табличке.

–  …  этот алтарь посвящается памяти солдата  – Лицо Со Шрамом…

Он посмотрел на Шангу с недоумением.

– Разве у него не было своего собственного имени?

Саратос фыркнул:   –  У него было имя, но люди,  которые вместе с ним  сражались и умирали называли  его  Лицо со Шрамом.  Так что, пусть это имя и будет на алтаре!

Шанга кивнул, его глаза затуманились. Сам он не смог бы выразиться лучше.

Каменщик пожал плечами.

– Как хотите, господа.  Итак ... мужчина, у которого  все лицо было в шрамах. Я уверен, что вы благородно  поступаете, солдаты . К какому сроку вы хотите, чтобы я завершил работу, и где мне его установить?

Шанга взвесил горсть монет с многозначительно  позвенев металлом.

– Значит так..  Мы выходим завтра, к северной стене и возвратимся через неделю или две. Когда мы вернемся  назад,  то хотели бы увидеть красивый, новый алтарь,  установленный на обочине дороги как можно ближе к форту, насколько это позволено, с изображением сражающегося солдата,   и именно с этой надписью,.  Думаешь, ты справишься?

Каменщик выпрямился, подняв свои раскинутые руки, чтобы показать широкие, покрытые шрамами пальцы, которые были инструментами его ремесла.

– Этими двумя руками, господа. Я отложу другие заказы, пока эта задача не будет выполнена .

Он плюнул на ладонь и протянул ее Шанге, который крепко ее пожал.

– Договорились!

Он протянул монеты и кивнул, когда каменщик сунул их в сумочку.

– Только не подведи нас, а?  Старина Лицо Со Шрамом для меня много значил. Если я разочаруюсь,  запомни  мои слова  как следует, вместо серебряных на тебя наденут  железные браслеты .

Каменщик угодливо поклонился, а когда солдаты отвернулись, с улыбкой взвесил сумочку на руке и  долго смотрел, как двое мужчин спускаются с холма в свой лагерь.

Кальг, тяжело шаркая ногами, вошел в храм Орла, остановившись на мгновение, чтобы оглядеть почерневшие от дыма стены святилища. Холодные глаза нескольких десятков мертвецов ответили на его пристальный взгляд. Их взоры, немигающие в тусклом свете ламп святилища, были  частью ореола, которую священнослужитель племени создал вокруг штандарта легиона после того, как искалеченный вождь  сельговов сдал его воинам нового короля  в качестве цены за свою безопасность среди вениконов. Почетное место среди отрубленных голов, украшавших стены святилища, было отдано легату, убитому его собственным телохранителем в тот день, когда его некогда могущественное племя  разгромило Шестой легион в начале восстания два года назад и захватило драгоценный штандарт Орла. Голову  хранили в течение многих месяцев в бочонке  с кедровым маслом, чтобы предотвратить гниение, а затем сушили в коптильне до тех пор, пока кожа не натянулась вокруг черепа мертвого римлянина, а ее черты не уменьшились до размеров головы ребенка, хотя в ней все еще можно было узнать командира поверженного легиона.

– Ты что..,  пришел поклониться Орлу?

Бывший король сельговов на мгновение нахмурился, затем улыбнулся, когда его глаза нашли жреща в полумраке комнаты.

– Я явился сюда, чтобы освежить свои воспоминания о славе, которую я заслужил, отобрав Орла у римлян. Ты, что, не помнишь, что мое племя воевало с захватчиками задолго до того, как ваш народ соизволил присоединиться к нам в нашей борьбе?

Священнослужитель, с грозным выражением лица, вышел из-за деревянного ящика со створками,  в котором он держал  Орла,.

– Я помню, что это ты вовлек нас в эту  войну, в результате которой погиб мой король и погибло достаточно людей, заставив вениконов вернуться обратно на свою землю. Если бы римляне напали на нас сейчас, а не забились  в свои форты  на стене, то я сомневаюсь, что у нас хватило бы сил им сопротивляться. К счастью для всех нас, но особенно для тебя, что у них, похоже, больше нет желания идти на север .

Кальг  кивнул, неохотно согласившись с этим доводом.

– Похоже, все устали от войны, жрец, кроме меня. Я все еще мечтаю о еще одной битве и еще одном побежденном легионе, после чего римляне уйдут на юг, поджав хвосты. Нам нужно только переманить их через стену на территорию вашего племени, и  тогда мы сможем взять их за яйца.

Священнослужитель  скривил рот.

– Еще одной  битве, Кальг? Еще  об одном шансе пролить кровь моего народа за твои амбиции? Возможно, ты здесь уже не король, но ясно, что ты все еще питаешь честолюбие, которое приведет либо к уничтожению римской власти над севером их провинции, либо к разгрому племени вениконов  под их сапогами, если ты когда-нибудь добьешься того, о чем мечтаешь.

Он подошел вплотную к Кальгу, вытащив кинжал из своей мантии, чтобы показать сельгову острое лезвие клинка, и бывший король невольно отпрянул.

– Ты угрожаешь мне, жрец?

Священнослужитель глухо рассмеялся.

– Нет, Кальг,  нет. Если бы я хотел, твоей смерти, я бы просто шепнул на ухо нашему вожаку охотниц  Шраму, и он послал бы одну из своих Лисиц, чтобы разобраться с тобой. Представь себе позор того, что сельгов умирает от рук женщины. –  Он наклонился поближе к свергнутому королю, понизив голос.– И эти очень, очень злобные суки, Кальг, скорее всего отрубят тебе  яйца и оставят истекать кровью, чем предоставят  милость чистой смерти, и я бы  натравил их на тебя не задумываясь, чтобы избавить свое племя от риска,  что ты приведешь нас к еще большей катастрофе, если бы я не знал, что твоя смерть  и так близка. – Он снова поднял лезвие. – Нет, я показываю тебе этот священный нож, с помощью которого я совершаю свои обряды жертвоприношений и предсказаний, чтобы  ты увидел, с помощью чего  я получил  предсказание о  твоей гибели.

Кальг широко улыбнулся и недоверчиво покачал головой.

– Твое кровавое – предсказание может обмануть простаков из твоего племени, жрец, но у тебя не больше шансов предсказать, что должно произойти,  изучая  кишки мертвой овцы, чем у меня когда-либо снова начать  бегать. Можешь взять свои предсказания и высушить их на  солнце ...

Священнослужитель  снова засмеялся, повернув лезвие ножа, чтобы поймать свет лампы, и послать его  лучи на лицо Кальга.

– Солнце? Или, возможно, ты хотел сказать «сын», ребенок человека, которого в конце жизни постигла печальная перемена судьбы. Сын возвращается, Кальг…  Сын… ( по-английски слово сын и солнце звучат почти одинаково)

Священнослужитель улыбнулся ему без намека на тепло, и глаза сельгова прищурились, когда смысл его слов стал ему понятен.

– Что?

Улыбка  мгновенно исчезло с его лица, сменившись гневным рычанием, но если священнослужитель  и был смущен этим изменением, он это не показал.

– Я прочитал твою судьбу по печени невинного ягненка, Кальг, и по твоей реакции достаточно понятно, что ты слишком хорошо знаешь, о чем я говорю. Я принес животное в жертву, чтобы увидеть твою судьбу, Кальг, и когда я положил его печень на алтарь, я узнал три вещи о твоем будущем .

Стиснув зубы из-за того, что ему пришлось нагнуться, чтобы расслышать слова священника, Кальг приподнял лицо в нескольких дюймах от лица собеседника.

– И какие же?

Священнослужитель в мрачном веселье покачал головой.

– Так ты хочешь услышать мое «предсказание по печени ягненка»?  А я  подумал, что оно тебя не интересует......

– Расскажи мне, что ты увидел, жрец!

Священнослужитель раскрыл руки.

– Хорошо, Кальг, раз уж ты настаиваешь. В твоем будущем было три вещи, которые мне открыли боги благодаря моей способности читать  внутренности жертвы.  Я увидел сына, все еще довольно сильного в жажде мести. Несомненно, ты приказал убить достаточное количество  людей, но один из их сыновей выжил, и мечтает отомстить тебе. Я увидел  наследного принца, человека, стоящего отдельно от окружающих.  Может ли он быть тем самым сыном?  Не могу сказать. Но я увидел смерть, Кальг,  безошибочную и неумолимую.  Смерть…

Сельгов  озадаченно покачал головой.

– Сын… Я знаю многих сыновей. Но я не знаю ни одного  наследного принца, ни одного из убитых мною королей, чей сын остался жив, чтобы отомстить мне.  – Он нахмурился. – А смерть?  Чью  смерть ты видел, Жрец?

Священнослужитель  снова покачал головой.

– Мне не даны такие способности, чтобы предсказывать будущее с такой  точностью. Все, что я знаю, это то, что в твоем будущем  появится смерть. Возможно, она выберет сына,  а возможно, ее призовет принц.  Но скорее всего, эта смерть твоя собственная, поскольку я упомянул  твое имя в тех священных молитвах, которые произнес перед тем, как принести в жертву ягненка. Но смерть  обязательно появится, Кальг…

3

На следующий день с первыми лучами солнца тунгры двинулись на север, а табличка Тулло была надежно спрятана в углу сундука трибуна  Скавра.  Дрест и его товарищи всегда находились недалеко от Марка. И когда римлянин во главе своей Пятой Центурии, выводил своих людей на плац, он чувствовал на своей спине взгляды  близнецов-сарматов.  Он увидел, как Юлий разговаривал со  Скавром, и было видно, что трибун несколько раз  подчеркнул свои слова рубящем движением ребра ладони в пустую ладонь, после чего,  великан-примипил пронесся  по линии его центурии, сопровождаемый парой  своих солдат,  в надежности которых у него не было никаких сомнений..   Остановившись  лицом к лицу с наемниками  Каста с нависшим над одним  его плечом варварским здоровяком  Луго и  мускулистым телохранителем Скавра  Арминием над  другим,  примипил   минуту простоял в тишине, дав время их угрозе стать очевидной, и только после этого он пристально посмотрел на израненные лица близнецов-сарматов.  Оба мужчины, выстроившиеся позади него,  были при своем обычном оружие,  а у  Луго боевой молот был настолько тяжелый, что немногие  могли его поднять, не кряхтя и не напрягаясь, не говоря уже о том, чтобы сражаться им с ужасающей скоростью и мощью гиганта.   Одна сторона  его оружия имела форму заостренного железного клюва, в то время как другая была украшена зазубренным лезвием топора.  Юлий указал пальцем  на близнецов, его лицо было твердым и решительным.

– Вы, парочка маньяков, слишком поспешили, чтобы начать махать боевыми мечами без разрешения  моего трибуна, поэтому он поручил мне ясно дать вам понять, что использование мечей в тренировочных поединках строго запрещено.   –   Рам и Раду тупо уставились на него в ответ, что, как сильно заподозрил  стоявший  недалеко Марк, было преднамеренным непониманием,  и примипил направило широкий палец в сторону Дреста.  – Подойди сюда и переведи им то, что я сказал, чтобы не было ошибок.  А, вы, двое, слушайте  и не перебивайте, если только не хотите неприятностей.

Он подождал, пока Дрест переведет, мрачно улыбаясь, когда угроза его слов  отразилась на лицах близнецов.

– Эти двое… –  он откинул  большой палец через плечо, глядя на стоящих за ним варваров.  –  … Два самых жестоких ублюдка, с которыми вы когда-либо сталкивались, и, похоже, они оба питают слабость к центуриону  Корву по причинам, которые мне трудно понять. Итак, в случае, если кто-либо из вас еще раз  направит свой меч в сторону моего центуриона  без моего разрешения, им обоим приказано  тут же расправиться с вами.  А это будет означать, что вы распрощаетесь с жизнью. Все поняли?

Оба мужчины выслушали перевод с мрачными лицами и кивнули, когда он закончился. Юлий тоже мрачно кивнул, и отвернулся, чтобы привести колонну в движение.

– Хорошо. А вы двое, следите за ними. И не ждите приказа разобраться с ними, если они обнаглеют, просто прибейте их любым удобным для вас способом, а о нюансах тонкостей  мы позаботимся потом.

– Нюансах тонкостей ?

Арминий понимающе улыбнулся нахмуренному взгляду Луго.   Неуклюжий член племени сельговов  немного улучшил свои знания латыни за месяцы, прошедшие с момента его пленения  в начале кампании против Калгуса, но многие слова все еще ускользали от его понимания.

– Да. Нюансах тонкостей!  Ты же знаешь, что означает  найти мелкую монету, и положить ее в рот мертвеца для перевозчика.  Затем собрать дрова для костра .

Луго  торжественно кивнул.

– Нюансы тонкостей.  Хорошее слово.  Я его запомню .

– Да, вряд ли  запомнишь..! Ума не хватит..

Здоровяк повернулся и посмотрел на солдата Пятой Центурии, который  влез в разговор  без всякого приглашения, с насмешливым выражением лица.

– Это ты мне…  Ты, что, хочешь ... обоссаться?

– Нет!.. Нет...!

Глаза тунгра расширились, и он поднял руки, отрицая любую мысль о том, что он мог высмеять нависшего над ним сельговского  воина.  Луго наклонил шею так, чтобы его лицо приблизилось к лицу солдата, который не смог отступить или даже сдвинуться с места из-за легионеров, стоявших позади него, и похлопал по грубому железному клюву своего молота..

– Да. парень. Еще одно слово и я научу тебя не мочиться. Я тебя моим молоточком пощекочу. И тогда тебе тоже понадобятся… тонкости.

Арминий оглянулся на перепуганного солдата, приподняв бровь

– Я бы сказал, что ему  уже нужно сменить набедренную повязку.  Так что, оставь его в покое, ты, большой жуткий  ублюдок, он все  понял.

В то утро тунгры снова двинулись на север в быстром темпе, чередуя двойной марш с обычным в течение всего дня, чтобы преодолеть самую тяжелую часть горной тропы в  тридцать миль,  так что их шиповатые ботинки ступили на ровную поверхность Трех Гор еще за час до захода солнца. Юлий оценивающим взглядом смотрел, как его люди устало шагают по плоскогорью,  благодаря богов  за то, что это не он нес щиты, копья и  вещевые мешки в походном марше.

– Люди почти выдохлись, трибун, поэтому я предлагаю, на этот раз нарушить первую заповедь и позволить им использовать походным лагерем, который остался здесь с прошлого года, когда солдаты  Петрианы загнали вениконов  в руины  этого форта. .

Перед ними стоял сгоревший корпус большого самого северного форта Империи, который охранял дорогу до восстания северных племен, его покрытые сажей каменные стены нависали над плацдармом, в безмолвном  свидетельстве  свирепой железной бури, нахлынувшей на них  под предводительством Кальга.  Трибун Скавр медленно кивнул, пристально оглядывая форт:

– Он  выглядит как какое-то наказание.

Юлий повернулся к нему с мрачной улыбкой.

– Да, и не так давно здесь зверски пытали и убили одного из наших. Один из декурионов Петриана рассказал эту историю нашему кавалерийскому декуриону, а Сил, в свою очередь, рассказал ее мне однажды вечером после нескольких кружек пива. Кажется, один из офицеров Петриана страстно желал обогатиться  и при каждой возможности занимался воровством и вымогательством.  Сил, знал этого человека и рассказал мне, что  тот хранил собранное золото в дубовом сундуке, который всегда был заперт, и ни у кого не хватило смелости даже попытаться ограбить его, насколько он  был жесток.  В любом случае, хотя они так и не выяснили, как это произошло, в ту самую ночь, когда нашему старому другу  трибуну Лицинию удалось запереть там вениконов  –  он кивнул в сторону почерневших стен форта  –  и пока он преследовал их на север после того, как мы разбили  Кальга в битве в лесу, эти раскрашенные обезьяны выползли из темноты и заманили этого идиота, любящего золото, в какую-то ловушку. Они оттащили его в форт, привязали там к этому  обгорелому каркасу и принялись колоть его ножами прямо на глазах у наших кавалеристов, порезав  его  раз сто, а затем проткнули  ему копьем в каждое бедро и разрезали живот,  но он ни разу не издал ни малейшего стона. Каким бы придурком он ни был, я даже не  надеялся, что он поведет себя так мужественно при таких  обстоятельствах. В конце концов, их королю все это надоело, и он перерезал ему горло, оставив его висеть там, чтобы заставить наших солдат держаться на расстоянии.  Судя по всему, когда трибун приказал открыть его сундук, там было достаточно золота, чтобы безбедно прожить жизнь, и эти деньги пустили на нужды легиона

Скавр криво улыбнулся примипилу.

– Мораль  – не стоит слишком жадничать, а?

Юлий рассмеялся.

– Мораль – нельзя  быть настолько глупым, чтобы уходить ночью из своего подразделения, когда вокруг варвары, я  бы сказал.  В любом случае, форт непригоден для использования без установки новых ворот в течение нескольких дней, а люди за день практически  измотаны, так что...

Трибун кивнул.

– Согласен. Сейчас здесь нет никакой варварской армии. Так что, мы используем этот лагерь, но не будем слишком расслабляться. Сегодня мы обойдемся без патрулей, поскольку здесь нечего  патрулировать,  но давай  сохраним порядок охраны и дисциплину, не так ли?

– Никогда не думал, что буду так рад увидеть еще одну крепость  кровавой  бойни  легиона.

Фелиция с беспокойством взглянула на Аннию, поняв по бледному лицу помощницы и беспокойному выражению, что ей очень нужен отдых от постоянной тряски   фургона по булыжникам дороги . Высокие каменные стены Тисовой Рощи появились в поле зрения, когда дорога пересекла последний холм,  лежавший между конвоем с золотом и местом его назначения, в смягчающемся полуденном свете, и солдаты, маршировавшие впереди и позади конвоя, сразу же  бодро продолжили путь. во весь голос распевая маршевую песню.

– Они тоже кажутся довольными.

Анние  удалось выдавить натянутую улыбку в ответ на прямой  намек подруги.

– Я думаю, они посылают мигналы борделям викусного поселения, учитывая, что мы находимся менее чем в миле от горячих ванн и  их свободного времени.

Фелиция рассмеялась.

– Возможно, ты права.  Когда  это солдаты  думали о чем-нибудь, кроме желудка и того, что свисает с его конца?

Она достала кожаный  бурдюк, который накануне вечером наполнила чаем, заваренным из листьев малинового куста.

– Еще один глоток этого напитка может помочь облегчить твои судороги?

Анния  отмахнулась от него с отвращением.

– Я его уже достаточно напилась  на всю жизнь. Акушеркам может быть это и нужно, но все, что я знаю, это то, что на вкус оно похоже на лошадиную мочу. Сохрани эту штуку, чтобы предложить ее какому-нибудь новому поклоннику, один глоток этой гадости может сморщить его член на день или два, и он перестанет  обнюхивать тебя, как кабель  суку.

Выражение лица Фелиции помрачнело. Трибун Сорекс встретил конвой сразу после полудня в сопровождении нескольких центурий легионеров, направлявшихся на север под командованием центуриона с суровым лицом, густой черной бородой и длинным шрамом, который делил  его лицо  пополам и доходил до челюсти.

– Когда вы уйдете, центурион  Гинакс, я сопровожу золото обратно в крепость.  Удачи в поисках Орла!

Гинакс отдал честь Фелиции с заинтересованным взглядом,  а Сорекс ленивым взмахом руки отправил своих людей на север, а затем постановил лошадь рядом с лошадью старосты лагеря и какое-то время поговорил со своим более опытным подчиненным. Убедившись, что его драгоценный груз не пострадал, он двинулся вдоль колонны, пока не достиг медицинского фургона, где  с широкой улыбкой остановился рядом с докторшей.

– Ну что, дамы, как ваши дела? Клянусь, вы обе выглядите более радостными, чем вчера,!

Анния, тяжело сгорбившись на своем месте на скамейке фургона в позе, призванной защитить ее от дорожных выбоин, посмотрела на него недоверчивым взглядом, а Фелиция, разделяя свое беспокойство из-за его неискренности, осторожно ответила:

– А вы, трибун, выглядите так, будто вам все на свете безразлично. Как вам удается сохранять такую невозмутимость в таких тяжелых обстоятельствах?

Сорекс улыбнулся ей в ответ, позволив своему пристальному взгляду задержаться на ее теле дольше, чем это позволяла вежливость.

– Невозмутимость, домина?  Это достаточно просто. Мое золото вот-вот перекочует  за каменные стены крепости легиона, где его снесут в святилище штандартов и поставят под круглосуточную охрану…

– Ваше золото?

Он сделал вид, что не услышал ворчливого  вопроса Аннии.

– Кроме этого, мне предстоит несколько центурий  отправить на север, чтобы получить свежую информацию о местонахождении пропавшего Орла моего легиона...

Ответ Аннии прозвучал громче, чем раньше, и она неловко наклонилась вперед с вопросительным взглядом.

– Вчера вы отправили наших людей на север на  поиски  вашего Орла, получив «безошибочные сведения» о его местонахождении, как я слышала. И, какие новости у вас сейчас?

Явно ошеломленный тем, что его допрашивает простая помощница  доктора, он на мгновение нахмурился, прежде чем решил удостоить вопрос ответом.

– Так получилось, домина, у нас есть информация, что наш утерянный Орел никогда не был в крепости вениконов  на крайнем севере, а был  отправлен на юг, к бригантам . Если хотите, это своего рода двойной блеф: спрятать вещь там, где мы меньше всего ее будем искать. Конечно, информация может оказаться ложной, но я бы не выполнил свой долг, если бы не придал значения этому сообщению, не так ли?

Фелиция кивнула, предупреждающе постукивая  пальцем ноги  по щиколотке ассистентки.

– Совершенно верно, трибун. Я уверена, что вы не оставите камня на камне в поисках такого значимого символа гордости вашего легиона.

Сорекс склонил голову в знак признания ее слов, и на его лицо вернулась хищная улыбка.

– Значимого! Именно такой термин я бы использовал сам! Вы действительно настоящая дама, доктор, одновременно эрудированная и обладающая внешностью, которая посрамила бы Афродиту, если бы такое сравнение было возможно.  Я с нетерпением жду встречи с вами!

И с этими словами он пришпорил свою лошадь, поскакав обратно в колонну, оставив женщин смотреть ему вслед со смесью смущения и недоверия. Анния с отвращением покачала головой, откинувшись на неудобное сиденье фургона.

– Лучше всего его остерегаться, как  я бы сказала. Я управляла борделем достаточно долго, поэтому видела тысячи мужчин, ищущих секса, но лишь немногие выглядели так, как это делают другие. Он свое не упустит,  этот  жестокий ублюдок, и если ты не заставишь его оставить себя в покое, он залезет в тебя по яйца, прежде чем ты это заметишь, и у тебя не будет особого выбора в этом вопросе, я думаю.

Фелиция с беспокойством смотрела на удаляющегося трибуна.

– Да, я видела такие взгляды и раньше. Такие взгляды мой первый муж бросал на женщин, которые, по его мнению, находились здесь исключительно с целью  потрахаться.  Так  ты считаешь,  мне, следует  отказаться от работы, чтобы избежать внимания трибуна, пока наши люди не вернутся с севера.

– Я думаю, этим не решишь вопрос.. Это все равно, что пойти в публичный дом, не выпив  предварительно несколько кружек пива.

Избавившись от обычного труда по созданию походного лагеря с возведением из дерна стен,  тунгрийцы были ошеломлены возможностью без дела сидеть вокруг своих палаток и болтать, ожидая, пока их обед приготовят  люди,  достаточно  опытные в использовании  больших железных котлов, которые каждая  центурия таскала с собой в повозках с мулами, перевозивших их палатки.

Шанга криво ухмыльнулся оратору, солдату из соседней палаточной группы по имени Орта, который, как было известно, воображал себя знатоком, но сейчас не находил в себе смелости  согласиться со своим оппонентом  и настаивал на своем.

– Судя по тому, что я слышал, ты скорее всего сначала зальешь себе в глотку  побольше пива, а затем преподнесешь  избраннице вечера костлявый  кусок го мяса, который никому  уже не нужен!

Его товарищи тихо хохотали, привыкшие к его язвительной  манере и хорошо натренированные в том, чтобы дать ему почувствовать вкус его собственных заблуждений, если он будет легкомысленно настаивать на своем,  но Орта, похоже, был менее способен участвовать в резких спорах,  где постоянная  борьбы за лидерство в группе  была неотъемлемой частью жизни в когорте.

– Да пошел ты, Шанга, я любую женщину могу заставить визжать от восторга!

.

Мужчины вокруг него в смятении покачали головами, многие из них заметно вздрогнули. Они поняли, что игра пошла не так.  Шанга снова ухмыльнулся ему, его глаза расчетливо заморгали, пока он обдумывал ответ.

– Честно говоря, я слышал это от  одной женщины.  – Головы снова поднялись, а люди вокруг пары спорщиков ждали продолжения, зная, что яхвительный солдат, молча, что-то обдумывает, а Орта согласно кивнул, принимая этот, как он подумал, комплимент.  –  Некоторые шлюхи, которые у нас с тобой  были, рассказывали мне, как они  были счастливы получить твои деньги в обмен на не что иное, как поцелуй в щечку и несколько ободряющих слов. Одна из них, даже, визжали от возможности получить часик отдыха!

Две палаточные группы рухнули от смеха, только Орта и его товарищ-ветеран  Слига сидели с каменными выражениями лиц.

– Да, пошел  ты, Шанга!  –   Ветеран в замешательстве качнул головой, повысив тон своего голоса

– «Да, пошел ты, Шанга!»  это что? Это лучшее, что ты можешь  сказать, Слига, мой старый приятель?  Нет, остроумием ты не блещешь?  Не мог придумать ничего лучше, чем «Пошел ты, Шанга!»?  –  Он встал, стряхивая влажную траву с туники. – Здесь мне делать нечего, пойду помогу  Квинту  принести  воды.  Проследите, чтобы мне оставили ужин, если его принесут, пока меня не будет, иначе я поджарю кусок одной из ваших задниц для своего ужина.  Ты идешь, Саратос, ты, варварский  истукан?

Сармат с жесткой улыбкой поднялся на ноги и помахал бицепсами  ветерану-солдату.

– Да, я помогу принести тебе воды. Смогу  принести  даже на два ведра больше, чем ты, если тебе надоело трахать этих животных.

Шанга одобрительно кивнул.

– Вот видишь, Орта, как он шутит. Учись!. Принимай  обиду и отдавай ее с лихвой. И не пытайся пялиться на меня, киска, если только не хочешь проиграть  и эту маленькую битву. –  Орта заморгал, а его мучитель в кривом веселье поднял глаза к небу.  –   Видишь? Пошли, Саратос. Увидимся позже, неудачники!  Мы идем проводить время с настоящими мужчинами.

Фелиция с облегчением оглядела их новое жилище в крепости Тисовая Роща, рассеянно поглаживая пушистые волосы на голове младенца, лежащего у нее на руках. Богато одетая женщина, которая провела их от ворот к своему дому, поймала ее взгляд и извиняюще кивнула, указывая на освещенное лампами пространство свободной спальни, стены которой были простой побелены и  пару кроватей, стоящих на простом кафельном полу,

– Мне жаль, что мне нечего больше вам предложить. Я понимаю, что это не так уж и много.

Анния повернулась к ней лицом; ее  движение затруднилось из-за раздутого живота.

– Ты шутишь! Мы привыкли жить в санитарных помещениях форта, где раненые солдаты следят за каждым нашим шагом, как голодные собаки, ожидающие кости, или в палатке, с кучей оружия и кожи. Ты когда-нибудь жила в центре когорты в полевых условиях после нескольких дней кампании?  – Худощавая женщина быстро покачала головой, нервно теребя воротник своей богатой шерстяной столы, которая  была  признаком богатства, ее  одежда как-то не совсем сочеталась с ее элегантно худощавой фигурой. – Тебе стоит попробовать, домина, нет ничего лучше запаха восьмисот мужчин, пропитанных засохшим потом за несколько дней, от всех них несет плохо вытертыми задницами и затхлой спермой, оставшейся на их туниках от тайного ночного рукоблудия.

Хозяйка,  представившись как Дезидра у ворот крепости, казалось, нервничала в присутствии трибуна и его людей,  желая побыстрее забрать женщин  и  уйти подальше от их голодных глаз, и Фелиция  увидела  в ней какую-то  неуверенность, когда она подняла брови, явно озадаченная словами Аннии.  Фелиция  крепко взяла руку хозяйки двумя руками.

– Не обращай на нее внимания, домина, она просто устала и сварлива из-за того, что носит этого ребенка почти  девять месяцев, не говоря уже о трехдневной поездке на телеге от побережья, где легионеры на каждом шагу посылали ей грубые жесты.