Текст книги "Месть Орла (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Голова его опустилась, и поддерживавшие его солдаты посмотрели на Юлия.

– Мы могли бы его унести, но я считаю, что лучше сделать так, как он просит. Прислони его спиной к тому дереву и давай уйдем отсюда, прежде чем огонь заберет нас вместе с нашим братом. Он повернулся к Дубну и Кадиру. – Возвращайтесь к своим центуриям и заставьте их двигаться быстрее. Нам осталось пробежать несколько миль, прежде чем мы доберемся до озера. Мы потом разберемся, кто чем командует, как только выйдем из-под этого огня.

Двое мужчин отдали честь и направились по тропе в поисках своих центурий, а Юлий сунул руку в поясной мешочек в поисках маленькой монеты, которую сунул в рот мертвого центуриона, быстро помолившись  Коцидию –  избранному богу огромного человека.  Он отвернулся от трупа своего собрата-офицера и увидел ожидающего его Скавра и свою собственную Первую центурию пробегающую  мимо него. Трибун крикнул, перекрывая шум огня, указывая на землю неподалеку, где в высокой траве лежали шлем и лоза.

– Я не буду спрашивать тебя, что случилось  примипил, у нас нет на это времени, но ты, возможно, захочешь забрать свое снаряжение и немного пробежаться вместе с нами. Это нездоровое место сейчас, когда какой-то безумец поджег миллионы проклятых деревьев!

8

– Быстрее... они приближаются... они уже ближе.

Четверо оставшихся членов их группы еле  бежали,шатаясь от усталости, по гравийной дорожке к руинам форта Ворота, лай гончих Лисиц, казалось, преследовал их по пятам, пока они двигались сквозь редеющий туман к иллюзорной безопасности  сгоревшего таможенного поста.  Арминий оглянулся через плечо, прежде чем ответить на слова задыхающегося Марка, его собственный голос был надрывным от напряжения.

– Если они... настигнут  нас... вы вдвоем... продолжайте бежать. Мы с Луго… сможем справиться… с… несколькими собаками.

Лай гончих внезапно сменился  на прежний вой и хор возбужденных визгов,  и убегавшие переглянулись, понимая, что  сейчас должно произойти.  Луго  все еще легко бежал, и  за два своих  медленных, скачкообразных шага пробегал то же расстояние, что и трое других мужчин за три шага, и его голос был спокойным, когда он заговорил, снимая тяжелый боевой молот с плеча и поворачиваясь лицом назад к преследователям.

– Вениконы послали собак, чтобы остановить нас. Теперь нам предстоит сражаться.

Германец повернулся, чтобы присоединиться к нему, а Арабус стянул с плеча лук и отступил с тропы, чтобы точнее прицелиться мимо двоих солдат. Остановившись, чтобы обернуть плащ вокруг руки с луком, он воткнул несколько стрел в землю у своих ног, прежде чем вставить одну  из них в тетиву,  и, опустив оружие, стал ждать. Марк сбросил плащ вора и вытащил свою длинную спату, приложив большой палец к гравюре Митры и пробормотав быструю молитву Светоносному.

– Я думал… мы договорились…

Римлянин, не взирая на протест Арминия, быстро покачал головой, и занял свое место рядом с двумя мужчинами на другой стороне тропы от следопыта, пытаясь восстановить дыхание.

– Нам не о чем договариваться..,  я не согласен... Если предстоит борьба... тогда мое место здесь.., а  не бежать прятаться... когда наши жизни находятся под угрозой.

Они ждали, молча, глядя на дорогу,  где  безумный лай собак становился все громче, единственным звуком был тихий скрип, когда Арабус вытащил стрелу, которую он наставил на тетиву мгновение назад, согнув  лук и удерживая стрелу от полета. В суматохе первые полдюжины собак бросились к ним из тумана волнистым клубком из шерсти и плоти, и следопыт выпустил стрелу в надвигающуюся стаю,  и потянулся за другой, в то время как первая попала в цель с пронзительным ударом и визгом боли той из собак, которая была поражена. Он выпустил вторую стрелу после первой с тем же результатом, но отбросил лук и вырвал свой длинный охотничий нож из ножен, вместо того чтобы сделать третий выстрел, когда оставшиеся четыре собаки прыгнули на ожидающие  их мечи.

Арминий сделал шаг влево и нанес горизонтальный удар мечом, наклонившись навстречу броску, когда ведущая за собой собака прыгнула на него. Железное лезвие отрубило передние ноги зверя чуть ниже груди и отбросило его, корчащегося и кричащего в агонии, к его ногам. Другая пара гончих прыгнула на Луго, который оглушил первую ударом тяжелой железной головы своего молота, а затем развернулся, чтобы встретить другую  толстой, закованной в металл рукояткой на которой  она была установлена, разбив морду прыгнувшей на него  гончей, у которой тут же треснули  кости. Последняя из собак бросилась на Арабуса, но следопыт уже стоял наготове со своим длинным охотничьим ножом и вытянул  вперед руку, обмотанную плащом. Схватив могучими челюстями выставленную конечность, зверь попытался повалить намеченную жертву на землю, но тунгр оказался быстрее и решающим ударом, вонзил длинное лезвие ножа под челюсть собаки, перерезав ей горло легким движением своего запястья, прежде чем стряхнуть извивающееся животное с руки и прикончить его еще одним быстрым ударом  своего оружия. Вложив нож в ножны, он вставил пару стрел в тетиву лука и, повернув оружие из вертикального положения в горизонтальное, прицелил его на тропинку, кивнув Марку, который, подняв бровь, наблюдал, как он только что зарезал собаку.

– В лесах Ардуэнна водятся стаи диких собак, центурион. Годы охоты научили меня, что приманка в виде мягкой руки  –  лучший способ подвести животное достаточно близко, чтобы мой нож мог лишить его жизни. Собаки клюют на это, если животное не слишком старое.

Глядя на своих товарищей по обе стороны, Марк отступил на три длинных шага назад, измеряя расстояние между собой и другими людьми, затем, кивнув головы, поднял ажурный клинок длинной спаты и повернул его вправо, готовясь к первому удару. Пока он готовился к бою, из тумана вырвалась еще одна волна гончих, более медленных и тяжелых животных, которые отстали от своих более быстрых собратьев по стае, и среди них он заметил массивного зверя, который, как понял Марк, в глубине души, должно быть,  и был тем самым Монстром. Когда они бесстрашно бросились на ожидающих их людей, Арабус выпустил свои стрелы: одна попала точно в ведущую собаку и повалила животное в воющей агонии, в то время как другая пролетела над приближающейся стаей и потерялась в тумане. Оставшиеся звери бросились в атаку, несмотря на жалобный визг безногого пса, все еще корчившегося у ног Арминия, их численность была настолько велика, что ожидавшие их люди подсознательно придвинулись  поближе друг к другу.

С коллективным рычанием стая бросилась на них единым зверем, собаки, не обращая внимания на оголенные лезвия мечей,  все равно кидались на людей, как их и учили. Арминию удалось трубить голову первой из, напавших на него своим мечом, прежде чем две другие сбили его с ног: одна из них бросилась  на него, чтобы схватить челюстями его лодыжку, в то время как другая прыгнула на его руку с мечом, поймав его запястье челюстями и повалив на землю. Германец с криком боли потянулся за кинжалом, когда собака, терзавшая его ноги, глубоко вонзила зубы в его икры, но третье животное со  скрежещущим рычанием вцепилось ему в руку, сведя его попытку вытащить оружие до бессильного барахтанья. Луго разбил череп своей первой жертве сокрушительным взмахом тяжелого клюва молота, но когда он поднял свое огромное оружие, чтобы нанести еще один удар, пара собак прыгнула на него, и грозный Монстр ударил массивного британца в грудь так сильно, что он  кпал на спину и  растянулся на земле ударившись головой о гравийную поверхность дорожки.

Пока Марк смотрел, свирепая собака прыгнула вперед на тело своей жертвы, подняв  голову и через  мгновение широко раскрыла пасть, как будто обдумывая, куда лучше всего  следует нанести укус,  уязвимому горлу Луго, чтобы быстрее  с ним покончить. Когда голова собаки рванулась вперед, чтобы нанести удар, и прежде чем римлянин успел защитить своего друга, лопатообразная рука британца сомкнулась вокруг корня пениса животного и его свисающих яичек, его лицо исказилось, когда он сжал пальцы в кулак и рванул рукой вниз по телу, оттягивая зверя от своего лица. Взревев, как раненый в живот варвар, животное хваталось за пустой воздух, когда ее голову оттащили от шеи британца, и Марк шагнул вперед со своей спатой только для того, чтобы с изумлением увидеть, как собака напрягла мышцы, а затем бросила вызов британцу. снова прыгнув вперед,  с широко раскрытыми челюстями, готовыми вцепиться в голову распростертого гиганта. Отвернувшись от стремительной атаки, Луго взревел от боли, когда зверь оторвал кусок его правого уха, мышцы его правой руки сжались в узел, когда он оторвал собаке яйца и с мучительным воплем сильно поднапрягся руками, чтобы сложить животное вдвое…

Марк снова поднял меч, готовясь вонзить лезвие в собаке горло, но прежде чем он успел занести спату, зверь развернулся на груди Луго и вырвался, скуля от разрушительной боли, которую она причиняла ему, и без оглядки запрыгал в туман. Отбежав от мускулистого британца, центурион принялся бить своей  спатой по спинам собак, терзавших  Арминия, нанося им быстрые смертельные удары и  отталкивая ногами их окровавленные трупы от своего друга. Германец поднялся на ноги с ошалевшими глазами, поднял меч, который выронил во время атаки собак, и уставился на Марка, пока римлянин вытирал и вкладывал в ножны свое оружие.

– Как только я расплачиваюсь с тобой  за  предыдущий кровный долг, так ты подсовываешь мне новый! – Он посмотрел на Луго, когда британец поднимал свой молот, и кровь стекала по его лицу. – И что, химеры тебя  побери, с тобой случилось?

Луго приложил руку к окровавленному и изувеченному уху, смачно выразившись, когда его пальцы обнаружили степень повреждения: верхняя треть его уха была разорвана.

– Это Монстр..,  меня так…

Германец сухо рассмеялся.

– Похоже, он выиграл этот раунд.

Марк подобрал плащ и повернулся в сторону  разрушенного форта.

– Нам нужно уходить, прежде чем Лисицы придут и застанут нас здесь, на открытом месте.

Они снова побежали, Арминий хромал на лодыжку, которая была сильно покусана во время нападения, слыша позади себя голоса преследовавших их  Лисиц, когда  охотницы вениконов безуспешно выкрикивали имена своих собак. Они прошли менее пятисот шагов, когда сквозь туман раздался пронзительный вопль, женского голоса, как от ужасных страданий.  Арминий ускорил шаг, морщась от боли в ноге и ругаясь еле слышным голосом, несмотря на то, что всякая возможность скрыть их местонахождение теперь уже давно исчезла.

– Бежим быстрее!

Руины форта Ворот вырисовывались из тумана, и четверо мужчин перешли от изнуренной пробежки к пешему шагу, оглядываясь по сторонам, на почерневшие бревна здания и разбитые ворота. Марк на мгновение огляделся вокруг, взглянув назад на тропу, которая исчезала в тумане, где звуки преследователей теперь были настолько громкими, что они могли находиться от измученных беглецов не более чем на несколько метров.

– Они узнают, что мы укрылись здесь, увидев здесь  наши окровавленные следы, и поймут, что дальше нам бежать не куда.  Конечно, они могут  зажечь факелы и предпринять атаку, но на мили вокруг нет ничего, что могло бы гореть, а эти женщины – охотницы, а не воины. Если бы я был ублюдком, ведущим их, я бы отправил их в форт стаей, чтобы они, молча, выслеживали нас. Один на один мы с ними еще справились бы, но если они окружат нас всей толпой…

Арминий кивнул и направился к форту.

– Итак, мы разделяемся и занимаем по зданию каждый. Таким образом, мы  и их разделим.

Остальные последовали за ними, оглядываясь по сторонам, пока они проходили через открытые ворота. Все постройки форта были сожжены, но их каменные корпуса еще стояли, заляпанные пометом птиц, гнездившихся в менее доступных местах развалин, и через мгновение германец кивнул своим товарищам и ушел в тень, чтобы постоять. у входа в здание  бывшей лечебницы с обнаженным мечом. Арабус  вытащил из колчана пригоршню стрел и побежал по главной дороге форта, пока не скрылся из виду во мраке дальней стены. Луго пожал плечами и исчез в пространстве между парой бараков, оставив Марка стоять одного на дороге. После секундного раздумья он повернулся и бесшумно побрел обратно к воротам, опустившись на четвереньки, прежде чем выглянуть из-за гниющих, почерневших бревен. Сначала он ничего не  увидел, кроме окутанного туманом пейзажа, но когда он увидел, как из кружащейся завесы капель материализовалась неясная фигура  высокого мужчина с капюшоном на голове и с длинным посохом в одной руке, его лицо было украшено. давно зажившей, но явно тяжелой раной. Он остановился и пристально посмотрел на ворота, махнув рукой вперед и указав на форт.

Из  серого тумана позади него появилась еще одна фигура и встала рядом с ним, ее силуэт принял форму тела, когда она вышла  из тумана, и на глазах Марка ее окружили еще около двадцати женщин-охотниц, вооруженных мечами и копьями, у некоторых были луки.  Вожак охотниц снова сказал, и лучницы, быстро отбежав от него влево, заняли позицию лицом к воротам форта и привычными движениями натянули луки, заправив в них стрелы. Рискуя, что кто-то из них его заметит, Марк не сводил глаз с оставшихся охотниц, наблюдая, как их хозяин повернулся к ним,  грубой что-то скомандовав. Женщины обнажили клинки, какое-то время постояли неподвижно, а затем медленно двинулись вперед  с первой женщиной во главе, ее сильно растатуированное лицо было расплывчатым в бледно-сером свете.

– Ты понимаешь, что в эту историю никто никогда не поверит?

Юлий поднял голову и посмотрел на Дубна, кривая улыбка перекосила его  усталое лицо.

– Согласен. А ты понимаешь, что я всегда буду помнить о ней? Мне достаточно того, что нам удалось вылезти из ловушки, которую расставили нам эти варварские ублюдки, потеряв так мало людей.  И этот огонь рассеял вениконов по всему лесу, а это значит, что на данный момент мы в относительной безопасности от преследования. Жаль, что Сил со своими ребятами застряли на той стороне. Шансы, что мы когда-нибудь увидим их снова, не так уж велики.

Его друг с сожалением кивнул.

– Я буду скучать по нему, если ему не удастся пробиться мимо них.  Нет ничего лучше, чем иметь свою  собственную  кавалерию в когорте.  –  Он вытянул спину, глядя на строй усталых солдат когорты, которые сидели и лежали на восточной окраине леса.  –  Итак, что ты собираешься делать с  Десятой?

Примипил пожало плечами.

– Им нужен новый центурион, это точно. Их оптион, конечно, конечно неплохо выполняет свои обязанности но он не офицер. И с солдатами сложно  будет справиться.., ведь десять лет под руководством Тита заставляют их считать, что они на голову выше остальных центурий  когорты. Ты уверен, что сможешь их обуздать?

Дубн болезненно приподнял бровь.

– И это ты говоришь мне, Юлий! Неужели ты забыл то время, когда я был твоим оптионом?

Его друг кивнул, вспоминая ежедневную муштру, когда мускулистый солдат принял должность его заместителя за несколько месяцев до своего повышения до центуриона.

– Я не сомневаюсь в твоей способности взять центурию за яйца и заставить их делать все, что ты им скажете, но в Десятой нет  ни одного человека, который был бы ниже тебя хотя бы на полголовы. Если ты попытаешься заставить их повиноваться, они, скорее всего, сами обломают тебя, и ты будешь выглядеть гораздо менее уверенным, чем сейчас, и поскольку это мало о чем говорит, меня больше беспокоит  дисциплина в центурии, чем какие-либо дрязги, которые тебе придется выдерживать.

Дубн пожал плечами, поиграв своим мускулистыми бицепсами и снова повернулся, чтобы посмотреть на колонну когорты.

– Я бы сказал, что мы не можем позволить себе роскошь разговоров. Этим людям нужен кто-то, кто сможет взять их за яйца прямо сейчас, прежде чем у них появится время поразмышлять о смерти Тита. И повторяю, это должно произойти сейчас, иначе они привыкнут к тому, что такие смерти легко сходят с рук, и с этой проблемой  будет труднее справиться, когда мы снова столкнемся с ней.  И кроме того, что, если нам еще раз придется  вступить в сражение?

Юлий вздохнул, подняв руки вверх в жесте капитуляции.

– Согласен. Только не говори, что я тебя не предупреждал.

Здоровяк кивнул, отвернулся и зашагал вниз по колонне, пока не достиг своей центурии, позвав к себе оптиона. Легионер вытянулся по стойке смирно и ждал приказов, его глаза расширились, когда он услышал, что сказал его новый центурион.

– Что ж, Хабит, это твой счастливый день. Я возьму на себя управление Десятой, теперь, когда Медведь ушел на охоту вместе с Коцидисом.  Ты будешь командовать этой центурией, пока все не закончится, так что тебе лучше ужиться с ними как можно лучше, чтобы я мог порекомендовать тебя нацепить гребень на твой шлем и красивую твердую лозу, для наказания своих людей. Если ты облажаешься, тебе придется подчиняться приказам одного из твоих товарищей, и я могу тебя заверить, что это будет, не так уж и смешно, как бы эта компания ни смеялась над тобой за твоей спиной. И не позволяй им, чтобы им сходила с рук вся эта чушь, Хабит. –  Он широко ухмыльнулся зияющему оптиону и хлопнул его по плечу. – Теперь пришло время для правды.  Та история о старом центурионе, Хабит…  Это была просто история, которую я придумал, чтобы заставить тебя почувствовать себя виноватыми, и не более того. Поэтому, когда первому из твоих солдат, который думает, что может поездить на тебе, лучше всади ногой прямо  по задницу, иначе он возьмет тебя под свой контроль, а не наоборот. Удачи!

Оставив оптиона смотреть ему в спину, он пошел дальше вдоль всей когорты, пока не достиг самого последнего подразделения, глядя на здоровяков  Десятой центурии с топорами, развалившихся в траве по обе стороны дороги и неодобрительно нахмурился.

– Канус, ко мне!

Оптион появился из группы солдат, посмотрел на него взглядом, который рассказал Дубну все, что ему нужно было знать об этом человеке. Он подошел поближе к своему новому заместителю и пристально посмотрел на него, изложив свои слова деловым тоном, не оставляющим ни места, ни возможности для разногласий.

– Для начала настройся на деловой тон. Посмотришь на меня еще раз так, и я сорву с тебе твою улыбку и вытру ей свою задницу!  Понял?!  – Его заместитель сглотнул и кивнул головой, и Дубн в ту же секунду понял, что этот человек уже его. –  Да, я твой новый центурион.  Медведь поручил мне вашу центурию вместе с этим…  – Он поднял топор Тита, позволив амулету с Коцидисом погибшего центуриона пораскачиваться на браслете из кожаного шнура. – По какой-то причине, о которой мы никогда не узнаем, он, похоже, считал, что его центурии нужна любовь и забота, которые может ей  обеспечить только человек с репутацией мягкого обращения со своими людьми… То есть, я… Так что начинайте привыкать к этому, а пока ты будешь это делать, собери моих ребят, и я сообщу им хорошие новости.

Канус отвернулся с каменным лицом, призывая центурию собраться  и присесть на корточки вокруг своего нового офицера, в то время как солдаты Девятой центурии, шедшие впереди них в порядке марша когорты, с любопытством наблюдали, как Дубн ждал, пока они не усядутся вокруг него полукругом, прежде чем заговорить.

– Сколько человек мы потеряли в засаде, оптион?

Оптион, все еще переживавший от резкого обращения с ним Дубна, сразу же ответил.

– Пять солдат и лучший центурион в когорты, господин!

Солдаты кивнули в ответ на его слова, их лица по-прежнему были глубоко скорбящими, а их глаза были устремлены по большей части на землю или на облака над ними, лишь немногие из них встретились взглядом со своим новым центурионом.  Дубн оглядел всех вокруг с нескрываемым отвращением.

– Взгляните на себя! Вы похожи на людей, которые только что похоронили отца, умершего во сне, а не на солдат, которые  только что стали свидетелями того, как его зарубили варвары! Никто из вас не похож на солдата, готового пролить кровь врагов в отместку!

Теперь все мужчины центурии смотрели на него, их лица стали выглядеть жестче, когда его слова дошли до них, и один из самых крупных солдат привстал, и начал проявлять признаки возмущенного гнева.

– Сидеть!  –  Легионер  секунду колебался, услышав команду, и  Дубн шагнул к нему, сжимая побелевшими костяшками пальцев древко лозы, его лицо исказилось от искреннего гнева, из-за которого солдату некуда было деться, кроме как снова сесть на место. –  Сиди и не вставай без команды, а то я тебя сам на задницу посажу!

Здоровяк неторопливо опустился на корточки, и центурион медленно кивнул головой.

– Так-то лучше.  Я не хочу наказывать  своих людей, особенно когда рядом резвятся варвары. Итак, на чем я остановился?

Он на мгновение отвернулся, намеренно повернувшись спиной к разъяренным солдатам, зная, что от нападения на него их удерживает только глубоко укоренившаяся дисциплина. Когда он развернулся на пятках лицом к ним, центурия, собравшаяся вокруг него, все еще представляла собой опасное животное, временно удерживаемое от нападения исключительно силой его личности.

– Ах, да...   Вы похожи на сборище скорбящих девочек.  –  Он сделал паузу,  давая время осмыслить дальнейшее оскорбление. – Что ж, у меня есть для вас новости, девочки. Мы солдаты, а солдаты иногда умирают!  Когда мы теряем своего брата в битве, мы должны радоваться тому, как он пал, и количеству врагов, которых он унес собой!  Если мы  будем сидеть и оплакивать свою утрату, мы только ослабим себя перед следующей встречей с врагом и приблизим  момент своей собственной смерти! Вы все поклоняетесь Коцидису, верно?

Он помахал перед ними амулетом, вызвав сердитое рычащее одобрения со стороны нескольких мужчин, стоящих перед ним.

– Ну, Коцидис не хочет, чтобы вы ссали и ныли из-за Тита.  У Коцидиса Тит сидит прямо сейчас за его праздничным столом, с кружкой пива в одной руке, жареной овечьей ногой в другой,  а его подбородок блестит от жира, пиво проливается на его лучшую тунику, а под ним – пара грудастых девиц чешут  ему член и яйца!  –  Некоторые лица расплылись в грустных улыбках при воспоминании легендарную способность их бывшего командира проникнуться духом праздничного застолья. – А в это момент, братцы, Коцидис осыпает старого мерзавца похвалами за его славную смерть!  И я тоже! …  Медведь жил как человек и умер как воин, и если я так же славно уйду из этой жизни, то буду более чем доволен, когда перевозчик переправит меня через реку на ту сторону.  –  Лица, смотревшие на него, теперь были скорее задумчивыми, чем сердитыми. –  Когда мы вернемся домой, я поставлю алтарь в память нашего павшего собрата рядом с тем, за который уже заплачено  для этого старого урода Лицо со Шрамом в форте Хабитус,  алтарь в память его славной смерти и той чести, которую ему оказал наш бог!

Он снова сделал паузу, наблюдая, как солдаты кивают в знак согласия, почувствовав, что они уже почти его. Почти…

– Теперь некоторые из вас думают, что я не тот человек, который может вас вести. Думают, что я недостаточно большой…  –  Он сделал паузу и криво улыбнулся, выражая такое мнение. – Вы будете говорить друг другу, что у меня не хватит сил, чтобы возглавить Десятый, самых больших и уродливых людей в когорте. Что я не достоин и не способен нести топор Медведя. Он снова огляделся вокруг, вызывающе выпятив вперед челюсть и подняв над головой оружие погибшего центуриона. –  Ну, ведь, забери вас все фурии Аида,  сам Медведь передал его мне, и свой амулет Коцидиса и велел привести вас к славе во имя его имени! Вот так вот, девочки! Теперь, я ваш центурион, по крайней мере, до тех пор, пока мы не вернемся по другую сторону стены и нас у же не станет преследовать банда разгневанных синеносых. Как только мы снова будем в безопасности, вы сможете решить, хотите ли вы рискнуть, бросив мне вызов, и, возможно, мы узнаем, сколько вам понадобится человек, чтобы положить меня на спину. Возможно, так и будет. Но сейчас мы находимся на войне, так что до того счастливого дня будем соблюдать правила военного времени. Это означает, что любой человек, желающий бросить вызов моей власти, должен понять, что ему придется подчиняться военной дисциплине. Таковы мои требования. А если вы считаете, что  только Медведь достоин был быть с вами суровым, просто примерьте его ботинки на себя!

Арабус молча ждал в тени северной стены форта, рядом со сгоревшим корпусом казармы, и его ноздри наполнялись запахами горелой смолы и древесины. Пока он смотрел, его центурион встал и побежал обратно от южных ворот, стуча гвоздями по булыжнику, нырнув в руины здания штаба как раз в тот момент, когда первая из охотниц появилась в квадрате серого света, обрамленном воротами. Подняв приготовленный лук, он наклонился вперед, чтобы прикоснуться губами к крохотной статуэтке своей богини Ардуэнны, которую он привязал к древку, и пробормотал тихую молитву.

– Защитница моей родины, одари своего изгнанного слугу своим зорким глазом и твердой рукой.

Он произвел первый выстрел, и его глаза слегка сузились, когда женщина, которая первой прошла через ворота, с громким кряхтением рухнула на булыжники. Схватив вторую стрелу, он приложил ее к тетиве руками, которые, казалось, двигались без осознанных усилий, и отпустил ее оперенный хвост почти до того, как лук был полностью натянут. Вторая из приближавшихся охотниц  упала у стены рядом с ней, третья пошатнулась со стрелой в своем бедре, когда остальные разбежались, кто  налево – кто направо, ища убежища от смертоносного града стрел, который он посылал в них.  Долгое время они молчали, спрятавшись за прикрытием каменных стен, пока он  держал лук  перед собой с четвертым наконечником стрелы, ожидая цель, в которую можно было бы послать снаряд. Голова охотницы высунулась из-за правого здания в конце улицы, и его стрела без сознательного усилия вылетела из тетивы, пролетев мимо крошечной мишени в нескольких дюймах от нее. Ответная стрела пролетела мимо него, но он даже не заметил этого, и, не задумываясь, разведчик подобрал две последние стрелы с земли перед ним и, низко пригнувшись, побежал через ширину улицы справа от него. Женщины что-то крикнули друг другу, заметив это движение, и лазутчик съежился, осознав ошибку, которую он совершил, покинув безопасную тень в ответ на удачный выстрел. Еще одна стрела  с жужжанием просвистела мимо его головы и отскочила от стены позади него, ударившись железным наконечником о камень со звуком,  прозвучавшим как  звон  удара молота на наковальне в тишине разрушенного форта, и следопыт нырнул в тень прикрытие здания, как раз в тот момент, когда еще пара стрел, которые варварские лучницы выстрелили в его неясную фигуру просвистела по улице.

Внезапный удар по правой ноге сбил разведчика с ног, его тело растянулось на булыжниках, а подбородок был разбит до кости. Когда он перевернулся на спину, его нога запылала внезапной болью, и он понял, что одна из внезапно выпущенные стрел пронзила мышцу его ляжки. Встав на здоровую ногу, он пошатываясь и морщась от боли в ране. попрыгал на одной ноге,  к ближайшему входу здания,  а когда пробрался внутрь, то  обнаружил замкнутое пространство офицерского штаба,  которое занимало ряд восьмиместных комнат, составлявших большую часть длины барака.. В комнатах было темно и сыро, несмотря на отсутствие крыши, офицерский штаб, опустошенный последствиями грабежей и пожара, вонял горелым и гниющим деревом и не представлял собой укрытия от погони, которая, несомненно, вскоре придет сюда с главной улицы. Тунгр приготовил две последних стрелы и забился в самый дальний угол комнаты, направив их железные наконечники на дверной проем и гримасничая от жгучей агонии в своей ноге, которая возобновлялась при каждом малейшем движении. Легкое шуршание кожи о камень в глубокой тишине возвестило его  о присутствии, по крайней мере, одной охотницы по другую сторону открытого дверного проема, и он медленно оттянул тетиву назад, пока не натянул ее на две трети, прислушиваясь к любой подсказке, когда на него обрушится неизбежное нападение.

Арминий молча наблюдал, как Марк отступил во  внутреннее пространство форта, ожидая, пока первые варвары-охотники не появятся в сером проеме ворот, затем он тоже  быстро  заскочил в здание больничных палат, не ожидая того  момента когда они  выпустят в него свои стрелы. Пробежав по длинному коридору здания с обнаженным мечом, он вздохнул с облегчением, когда обнаружил кабинет лекаря, который был стандартным элементом больничных палат крепостей по всей Империи, небольшую комнатку на полпути к палатам, рассчитанную на четырех человек. В углу кабинета из стены, отделявшей кабинет от коридора, торчала короткая кирпичная перегородка, и он быстро прошел по каменному полу, чтобы заглянуть в созданное ею пространство. Тяжелые деревянные двери исчезли, как и полки, на которых когда-то хранились запасы болеутоляющих средств, которые надежно запирались, чтобы не допускать  искушений одолевавших некоторых солдат, желавших еще раз испытать болеутоляющее блаженство. Просунув свое громоздкое тело в узкое укрытие, германец опустил острие меча на пол и заставил свое дыхание замереть, закрыв глаза и чувствуя, как сердцебиение постепенно замедляет темп, пока ему не показалось, что оно успокоилось и он  стать единым целым с темнотой вокруг него.

Из коридора донесся слабый звук шагов, предположительно двух или трех охотниц, и он, ожидая момента, когда они приблизятся к кабинету,  услышал, как одна из них вошла и остановилась за перегородкой  всего в трех шагах от него. Пауза затянулась до тех пор, пока он не напрягся, чтобы прыгнуть вперед и сразить ее, уверенный, что в любую секунду невидимая охотница сделает всего один шаг вперед и обнаружит его присутствие. Послышались крадущиеся шаги, но германец еле-еле удержался от того, чтобы выскочить из укрытия шкафа, когда понял, что охотница вышла из кабинета прошла дальше. В коридоре раздались тихие осторожные голоса, женщины явно двинулись вперед по пространству  здания, а Арминий осторожно высунул голову из-за края шкафа и обнаружил, что кабинет пуст.

Сделав длинный и медленный вдох, он осторожно  вышел из своего укрытия м прижался к стене рядом с дверью, выглянув через проем  в коридор. Три женщины осторожно продвигались по узкому зданию, и пока он наблюдал за ними,  две из них вошли в защитные ограждения по обе стороны коридора, оставив третью защищать их спины от любой угрозы из комнат впереди них. Не задумываясь, он шагнул в коридор позади нее, вытащил охотничий нож и потянулся через ее плечо, чтобы вонзить лезвие в мягкую плоть под ее челюстью. Тело охотницы напряглось, острое лезвие застряло в ее языке, не давая ей издать ни звука, когда Арминий притянул ее спиной к себе, вырвал нож и провел им по ее горлу, чтобы перерезать его. Опустив судорожное тело на пол, он положил нож рядом с ней, вместо того, чтобы тратить время на то, чтобы снова вложить его в ножны, вытащил меч и, схватив его двумя руками за рукоять, подошел к дверным проемам, через которые прошли две других охотницы и немного отступил, переводя взгляд с одной на другую и обратно со смертоносным намерением хищника.