Текст книги "Месть Орла (ЛП)"

Автор книги: Энтони Ричес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– За этой дверью находится главный коридор доступа в тронный зал дворца. Если у кого-то из вас есть ножи, то вы должны оставить их здесь. Прежде чем нас допустят к императору, нас обыщут, и, если обнаружат любое оружие,  нам не поздоровится. Он подождал, пока они вытащили кинжалы, спрятанные в тогах, и сложили их в аккуратную кучу. – Хорошо. Теперь золото должно пока остаться здесь.  То, что я имею в виду, не сработает, если только мы не будем полностью невиновны в его присутствии.  Сенатор, вы и ваши спутники проведете меня в тронный зал, а ваши носильщики останутся здесь с моим человеком. Он обратился к домашнему рабу. – Слушай внимательно, и когда услышишь, как я  тебя позову, немедленно дай сигнал внести золото к императору.

Он открыл дверь и поманил их в широкий, хорошо освещенный коридор, стены которого были богато украшены вышитыми драпировками, а под ногами – изящно выполненная мозаика. Проход расширился до прихожей в дальнем конце, и Марк увидел пару преторианцев в парадной форме, стоящих на страже тронного зала, каждый из которых был вооружен копьями, лезвия и наконечники которых сияли  полированным серебром.  Клеандр с улыбкой указал на дверь позади стражников, и пробормотал так тихо, что его слов было почти не слышно.

– Следуйте за мной и ведите себя уверенно. Эти люди обучены замечать любые признаки страха и нервозности.

Он прошел по коридору в прихожую, поприветствовав стражников с утомленным терпением человека, для которого подход к трону был просто скучной рутиной.

– Добрый вечер, господа, я снова здесь!  Со мной благородный римский сенатор и два прославленных офицера из одной из выдающихся когорт императора, люди, которым император милостиво предоставил аудиенцию за их преданную службу в Британии, Германии и Дакии! Пожалуйста, обыщите нас и разрешите нам войти, чтобы эти офицеры могли получить благодарности от своего признательного императора!

Старший из двух охранников нахмурился.

– У нас не было указаний принимать ни сенаторов, ни солдат, распорядитель, только вас.

Вольноотпущенник нахмурился.

– Не было указаний? Эта аудитория планировалась за несколько недель! Вы хотите сказать мне, что я должен вернуть назад одного из самых уважаемых сенаторов Рима, героя Дакийской войны, просто потому, что ваше начальство забыло о вечернем заседании?  – Покачав головой, он указал на мужчин,  стоящих позади него. – А сколько людей у префекта Перенниса в тронном зале, вооруженные копьями, мечами и кинжалами? Дюжина? Двадцать? Какую возможную угрозу могут представлять трое безоружные лучших солдат Империи, чья преданность императору  не раз доказывалась на поле битвы против любых  врагов?  Мне что, самому сказать императору, что вы отказались допустить  к нему его почетных гостей, которых он ждет?

Гвардеец на мгновение задумался, прежде чем неохотно кивнуть в знак согласия.

– Мы впустим ваших гостей, распорядитель, а я пришлю своего коллегу, чтобы он сообщил моему центуриону об изменении списка.

Он подал знак другому преторианцу, который быстрым шагом пошел по коридору, и Клеандр грациозно поклонившись, жестом приказал своим спутникам пройти вперед для тщательного обыска преторианцем. Как только всем четверым мужчинам разрешили войти в тронный зал, Клеандр провел их через дверь в большую круглую комнату, куполообразная крыша которой возвышалась над ними на целых тридцать футов. Стены были украшены так же, как и прихожая, а пол был выложен мозаикой великолепного качества с тщательно продуманным рисунком, изображающим круг  из сражающихся гладиаторов всех типов. Посреди зала на широком помосте высотой в один фут стояло единственное богато украшенное кресло, а вокруг стены стояли восемь вооруженных копьями преторианцев в полных доспехах.  Клеандр указал на место посередине между дверью и помостом.

– Встаньте здесь, на шаг вперед, сенатор Альбинус, вы старший человек в этой делегации. Когда войдет император, вы должны встать по стойке смирно и устремить взгляд на стену перед собой. Коммод не любит, когда ему бросают вызов, в том числе встречаясь с ним взглядом, если только он  сам не пригласил вас высказаться. – Он криво улыбнулся каким-то воспоминаниям. – И даже тогда я советую вам смотреть ему в глаза только тогда, когда говорите, а в остальное время отводить взгляд. Поверьте мне, не  раздражайте Цезаря, а то, как некоторые другие до вас, вы обнаружите, что он скор на гнев и никому ничего не прощает.

Солдат, ближайший к двери, рявкнул, приказывая охранникам вытянуться по стойке смирно, и небольшая дверь на дальней стороне помещения открылась, впустив мужчину лет двадцати пяти. Несмотря на предупреждение вольноотпущенника, Марк обнаружил, что не может отвести взгляд от императора, наблюдая прищуренными глазами, как Коммод прошел через комнату и поднялся на помост. Если молодой центурион был жилистым и мускулистым после многих лет военной жизни, то император был более массивным, с мощными плечами борца. Его борода и волосы были уложены так же, как у Альбинуса, и он был одет в фиолетовую тогу из шерсти высочайшего качества, с замысловатой золотой вышивкой, пущенной по подолу, чтобы завершить ансамбль традиционной одежды, которую обычно носят триумфальные полководцы.  Клеандр прошел через зал и низко присел в поклоне Коммоду,  молча стоя  в такой позе перед ним, пока император садился на трон и оборачивал вокруг себя свою богато украшенную одежду.

– Встаньте, распорядитель, и подробно расскажите о наших вечерних делах. И  было бы полезно, если бы эта встреча была короткой. У меня остались незаконченные дела  кое-где во дворце, и зрелище, более приятное, чем это сборище гвардейцев, и…  –  Он впервые внимательно взглянул на троих солдат, нахмурив брови.  –  Ладно, раз вы здесь, я вас послушаю...  Что у вас за дело,  распорядитель?

Клеандр выпрямился и встал по стойке смирно.

– Слава Цезарю Марку Аврелию Коммоду Антонину Августу! Я представляю вам трех человек, удостоенных высочайшей чести и преданности вашей славной императорской семье, офицеров ваших прославленных легионов, которые прошли тысячи миль, чтобы принести вам в дар сокровища, захваченные в войне, недавно завершившейся в Британии. С вашего позволения, Цезарь, позвольте мне представить...

Дверь, через которую они вошли, с грохотом распахнулась, как будто ее ударили ногой с другой стороны, заставив троих мужчин обернуться и уставиться на нее, хотя Марк краем глаза заметил, что Клеандр остался таким же, каким был. его глаза были устремлены на испуганного императора. Когда двери распахнулись, в них прошел человек с мрачным лицом в форме старшего офицера гвардии, за его спиной стоял отряд из дюжины решительно выглядевших гвардейцев. С дрожью, которая была частью восторга, частью страха, молодой центурион понял, что человек, вошедший в комнату во главе преторианцев, был их командующим, и вздрогнул, узнав его, хотя лицо и походка префекта сильно изменились, но в нем  все еще можно было  узнавать того человека с коротким сроком службы в гвардии.

– Держи себя в руках!

Эти слова были сказаны не более чем шепотом, сорвавшись с едва раскрытых губ Скавра, но их тон был резким в своей настойчивости, и  этот приказ сковал конечности Марка, когда он напряг все тело, чтобы броситься на человека, который заказал убийство его отца. Префект преторианцев Переннис быстро подошел к Клеандру и встал лицом к лицу с вольноотпущенником, жестом приказав своим гвардейцам окружить небольшую группу. Марк стоял неподвижно, когда солдат с суровым лицом направил на него копье, предположив, что вновь прибывшие получили приказ воспользоваться малейшим предлогом, чтобы зарубить их на месте. Медленно повернув голову к Клеандру, он увидел, что вольноотпущенник, наконец, соизволил взглянуть на префекта, мягко улыбаясь в лицо ощетинившемуся гневу старшего командира. Когда он заговорил, его голос был еще мягче, чем раньше, его слова были сладкими, когда он вопросительно выгнул бровь.

– Префект Переннис. Я всегда знал, что у вас есть драматический дар, но, кажется, сегодня вечером вы превзошли даже самые экстравагантные театральные постановки.

Он снова посмотрел на императора, который теперь сидел с серьезным видом на своем троне, там же где и раньше, с насмешливым выражением лица. Командир преторианцев сердито покачал головой, пытаясь загородить распорядителю обзор  от Коммода, и резко пролаял так, что,  слюна незримо брызнула с его губ.

– Что вы, здесь делаете, Клеандр?  Вы только что солгали моим преторианцам и привели к императору троих совершенно незнакомых людей!  Объяснитесь!

11

Переннис бросил взгляд на троицу, выстроившуюся позади вольноотпущенника, и на его лице отразилось замешательство, когда его глаза встретились с глазами Марка.  Клеандр поднял руки в жесте смирения, и взгляд преторианца вернулся к нему прежде, чем в него успело проникнуть о чувство узнаваемости, отразившееся на его лице долю секунды назад.

– Простите меня, благородный Цезарь, за мое порывистое решение привести этих людей с собой в ваш тронный зал. Зная о вашей глубокой любви к солдатам вашей императорской армии, сенатор Альбинус и эти два верных офицера умоляли меня позволить им выразить вам свое глубочайшее уважение в дополнение к их весьма колоссальному подарку в виде добычи из далекой Британии. Как я мог устоять перед такой искренней просьбой позволить им пасть ниц у ваших ног от имени Сената и легионов, тем более, что я знал, что сегодня вечером вы будете обновлять свою триумфальную тогу ?  И, что может быть лучше для преданных офицеров, чем лицезреть  своего императора, одетого в ту самую одежду, которая прославляет воинские доблести, которые они проявляют в вашу честь?

Переннис вздрогнул, его лицо потемнело, а гнев нарастал.

– Разговаривайте не с императором, распорядитель, а со мной! Какое возможное оправдание может быть у вас для того, чтобы поставить под угрозу безопасность нашего любимого Цезаря?!  У этих людей нет официального разрешения на вход в тронный зал, а тем более веских причин, и любой из них может быть убийцей, намеревающимся совершить покушение!

Клеандр пожал плечами, показав рукой в сторону примерно тридцати вооруженных людей, расположившихся вокруг зала.  Его голос слегка смягчился, и нотки елейной похвалы лизнули уши слушателей.

– Неужели вы их  опасаетесь, префект? Начнем с того, что ваша охрана у дверей была очень усердна в обыске гостей Цезаря, и я заметил, что у вас на дежурстве было больше положенного числа людей еще до того, как вы ворвались с этим новым отрядом стражи. Я чувствую себя в большей безопасности здесь сейчас, чем в центре одного из легионов сенатора Альбинуса, учитывая знаменитую преданность вас и ваших людей нашему любимому Цезарю. Он сделал многозначительную паузу, давая возможность имени Альбинуса дойти до сознания. – И, конечно, вы помните сенатора, который был очень тепло встречен императором в начале этого года по возвращении из Дакии, поскольку он не только жестоко и без каких-либо усилий подавил восстание сарматов, устранив опасность того, что это повторится в течение поколения или более, но также и спас  один из самых прибыльных золотых рудников Цезаря от  этого выскочки германского префекта и его когорты дезертиров, если мне не изменяет память.

Альбинус слегка поклонился префекту, его лицо выражало пассивность, и вольноотпущенник продолжил, явно рассчитывая, что он не может позволить преторианцу вторгнуться в разговор.

– И поэтому я умоляю вас простить мне эту маленькую снисходительность, Цезарь. Сенатор и его коллеги, оба сражавшиеся вместе с ним с большим отличием и принимавшие участие в спасении золотого рудника, представляют для вас не большую угрозу, чем самые преданные из ваших гвардейцев. И кроме того, когда я увидел великолепие подарка, который они привезли вам с далекой северной границы Империи как знак верности и любви легионов к своему императору, я сразу понял, что вы не  захотите, чтобы меня наказали за нелояльность. если бы я лишил их аудиенции.

Переннис открыл было  рот, чтобы что-то сказать, его глаза сузились, когда он начал задаваться вопросом о природе игры Клеандра, но император заговорил первым, его голос был нетерпеливым, поскольку прервал префекта прежде, чем тот успел заговорить.

– Подарок? Мне подарок  И что там такое, Клеандр?

– Золото, мой Цезарь. Поразительное количество золота.

Вольноотпущенник улыбнулся, увидев внезапный испуг Перенниса, и ухмыльнулся, когда лицо префекта стало пепельно-серым.  Коммод кивнул, хотя Марку показалось, что он немного расстроен.

– Золото, говоришь? Полагаю, у императора никогда не может быть слишком много золота, хотя недавние конфискации довольно неплохо пополнили имперскую казну, а, префект?  Я надеялся получить хоть  немного варварского оружия и, возможно, несколько десятков захваченных рабынь.

Клеандр заговорил быстрее, осознавая опасность вялого ответа своего императора.

– Да, мой Цезарь, префект и его люди действительно сделали вас богаче, чем вы могли когда-либо себе представить, преследуя цель усилить ваше выдающееся положение как правителя Империи. И этот дар, о котором я говорю, – это целое состояние, Цезарь, достаточное богатство, чтобы позволить вам баловать себя так, как вы захотите. Теперь у вас хватит денег, чтобы построить собственную гладиаторскую Арену здесь, в стенах Палатина, и набрать лучших гладиаторов Империи для вашего личного развлечения. Достаточно, чтобы собрать гарем красавиц из каждой провинции, чтобы вы могли каждую ночь получать удовольствие от пары разных женщин до конца своей жизни…  –  Он сделал паузу, чтобы дать воображению Коммода поработать над образами, которые он нарисовал, прежде чем произнести основную фразу. – Учитывая приблизительный вес груза, я подсчитал, что они могли привезти вам золота на сумму около ста миллионов сестерциев.

Глаза императора сузились, когда слова распорядителя дошли до его сознания, и Переннис уставился на Клепндра с едва скрываемым ужасом, когда Коммод наклонился вперед и жестом подозвал своего вольноотпущенника подойти поближе.

– Так много золота? И эти люди проделали весь путь из Британии, чтобы преподнести мне этот подарок?

Клеандр слегка улыбнулся, рассчитывая, что он достаточно контролирует разговор, чтобы позволить Альбинусу начать говорить.

– Сенатор? В конце концов, это была ваша идея…

Оставаясь стоять по стойке смирно, сенатор быстро заговорил, зная, что Переннис кипит от плохо скрываемой ярости после внезапного поворота событий.

– Слава Цезарю! Да будет угодно вам, Цезарь, Трибун Скавр был тем офицером, который забрал этот золото у варваров к северу от стены, построенной божественным Антонином Пием, полностью уничтожив при этом нашего последнего оставшегося врага на границе. Он довел свое открытие до сведения исполняющего обязанности командира имперского Шестого легиона… Он сделал паузу, словно пытаясь вспомнить имя.  –  Ах да, префекта лагеря Каста.

Переннис снова вздрогнул, его глаза выдавали удивление от того, что он не услышал имени Сорекса.

– Но я же отдал приказ не проводить никаких операций к северу от стены!  Все подразделения должны были оставаться на месте до тех пор, пока...

– Да, префект Переннис.  –  Альбинус и Скавр обдумали свою историю с величайшей тщательностью, прежде чем покинуть транзитные казармы, и сенатор поспешил отрезать высказывание Перенниса, прежде чем тот смог взять ситуацию под контроль, настойчивость его междометий подстегивалась знанием того, что сделают с ним преторианцы. если он не сможет рассказать свою историю. – Воспользовавшись краткой возможностью разгромить пять тысяч варваров и отобрать у них это поразительное количество золота, опытнейший офицер префект Каст совершенно справедливо счел за лучшее, если трибун Скавр двинется на юг под охраной двух своих вспомогательных когорт, вместо того, чтобы отдать его под контроль какого-либо старшего офицера.    –  Альбинус уже обращался к Коммоду –  Цезарь!  Префект Каст  счел за лучшее устранить искушение, вызванное таким большим богатством, так сказать, достаточным количеством золота, чтобы купить лояльность британских легионов, и тем самым воспользоваться шансом отдать дань уважения вашей императорской славе. Мы с трибуном Скавром воевали вместе в Дакии, и поэтому он счел за лучшее привезти золото сюда, в Рим, ко мне на хранение. По моему предложению его полторы тысячи солдат принесли военные трофеи в ваш дворец, Цезарь, и из них каждый человек, поклялся умереть, защищая своего императора, а это, ветераны  дюжины битв, сражавшихся во имя вас, чтобы принести вам триумф!

Переннис долго смотрел на него в наступившей тишине, затем повернулся лицом к императору. То ли ярость, то ли смертельный страх за собственную жизнь заставили его правый глаз задрожать.

– Цезарь, с вашего позволения, я считаю, что нам было бы неразумно и дальше предаваться этим фантазиям… Эти люди будут у меня…

– Нас, префект?  –  Голос Клеандра все еще был тихим, но пронзил командира преторианцев с более чем достаточной властностью, чтобы заставить его замолчать. –  Вы считаете неразумным с нашей стороны предаваться этим фантазиям? Конечно, Цезарь сам  должен определить, является ли этот дар фантазией. Цезарь, префект, а не вы!  В конце концов, миллион ауреусов вряд ли свалились на нас с неба, не так ли?  Так, каким будет ваше решение, мой Цезарь…

Коммод  заговорил быстро, отмахиваясь от испуганных протестов Перенниса, его глаза блестели от волненительного момента.

– Внесите сюда скорей этот дар, Клеандр, и докажи, что то, что ты говоришь, правда. Префект Переннис, прикажите своим людям вернуться на свои места.

Вольноотпущенник подошел к дверям, не обращая внимания на преторианцев, застывших на месте по приказу императора, и снова распахнул их, открыв вид на испуганных гвардейцев, мимо которых они прошли несколько минут назад. Пройдя еще немного, он  произнес команду громким, ясным голосом, который противоречил прежней мягкости его тона.

– Внесите золото!

Дверь в комнату, где ждали тунгры, открылась в ответ на его крик, и сундуки один за другим стали заносить через нее по широкому коридору в прихожую.  Клеандр подошел ближе к охранникам у дверей, и Марк еле услышал его тихие слова, пробормотавшие грозное предупреждение.

– В этих сундуках содержатся доказательства предательства вашего префекта. Сделаете любую попытку заблокировать им вход в тронный зал, и я обещаю вам, что вы умрете вместе с ним. Только не так быстро…

Вернувшись в комнату, он поднял руку, чтобы указать на медленную процессию несших золото, когда первый из сундуков приблизился к дверному проему.

– Эти ящики с золотом несут верные вспомогательные солдаты Первой и Второй Тунгрийской когорты, Цезарь, люди, которые не щадя своих жизней захватили для вас эту великолепную добычу.  И заметьте, Переннис, они безоружны и не представляют никакой угрозы для нашего любимого императора.

Марк, устремив взгляд на Перенниса, увидел, как глаза префекта снова сузились при упоминании тунгрийской когорты,  а его лицо приняло слегка озадаченное выражение человека, который знал, что это слово значило  для него больше, чем он показывал всем своим видом,  когда  Клеандр продолжил свое обращение к императору.

– Эти люди доказали свою преданность вам на дюжине полей сражений по всей северной Империи, как вы можете видеть по их лицам, и теперь они приносят вам трофеи своей борьбы в знак уважения вашего превосходство над всеми землями Римской Империи.

Когда первый сундук внесли в тронный зал, Марк осознал жестокую логику, лежащую в основе выбора Альбинусом людей для переноски золота через город. Мало того, что солдаты, которых он отобрал, были самыми крупными и мускулистыми людьми двух когорт, но еще все их лица были изуродованы шрамами, нанесенными им врагами в череде сражений, которые тунгры вели с варварами с начала  восстания Кальга  двумя годами ранее.

– Это достаточно близко!

Переннис частично восстановил самообладание перед лицом надвигающейся катастрофы и шагнул вперед, чтобы остановить процессию, вытащив из ножен свой меч со скрежетом железа. Клеандр криво улыбнулся ему и слегка покачал головой, пока тунгрийцы осторожно опускали свое бремя на замысловатый мозаичный пол тронного зала.

– Я всегда считалчто быть единственным членом императорского двора, носящим меч, – это чисто церемониальная привилегия. Ведь те времена, когда император Траян велел своему префекту использовать его для него, пока он правил хорошо, но против него, если он правил плохо, давно прошли, не так ли?? Но обнажить меч в присутствии императора, префект? Интересно, кто представляет  для Цезаря большую угрозу: его верные слуги, которые рисковали своей жизнью, чтобы добыть ему золото, или человек, который осмелится обнажить клинок в его присутствии, независимо от того, насколько высоко его положение?  Но это неважно, я уверен, Цезарь разбирается лучше…

Он пересек комнату, откинул крышку ближайшего сундука и, сунув руку в море золотых монет внутри, вытащил пригоршню и кивнул Альбинусу, который быстро открыл остальные ящики, обнажив сокровища, которым они были заполнены почти до краев. Пройдя мимо префекта преторианцев, он опустился на одно колено перед императором, протягивая монеты, в то время как Переннис смотрел на него с  бледным лицом.

– Вот, мой Цезарь, взгляни на эти монеты и скажи мне, правдивы ли обвинения префекта Перенниса  меня в фантазии.  –  Он подождал, пока Коммод уставился на небольшую кучку блестящих золотых монет у себя на коленях, затем взял одну и всмотрелся в нее повнимательнее. – Посмотрите, как реверс монеты украшен изображением Британии, символизирующим вашу победу над варварами, стремившимися украсть у вас эту провинцию. Традиционно, я считаю, что Британию после такой победы надо изображать в цепях, конечно, но такую оплошность можно, я уверен,  и не заметить, если только в этом нет какого-то более глубокого смысла...  Он взглянул на императора  в упор..  –  А теперь, Цезарь, взгляните на головку, украшающую эти монеты.

Коммод перевернул ауреус в руке и долго смотрел на него, прежде чем его лицо сморщилось в гримасе.

– Но это не моя голова.

Клеандр заговорил снова, его голос слегка изменил тон на голос человека, неохотно раскрывающего неприятную правду.

– Действительно, Цезарь, и не вашего любимого отца. При ближайшем рассмотрении я понял, что профиль, изображенный на этих монетах, похоже, принадлежит вашему префекту преторианцев. Но я уверен, что этому есть какое-то рациональное объяснение. О чем говорят слова по краю монеты?

Голос молодого императора упал до шепота.

 – Imperator … Fides Exercitum?

На мгновение в тронном зале воцарилась полная тишина, пока Коммод переваривал всю значимость того, что было раскрыто тремя простыми словами, окружавшими профиль его ближайшего советника.

– Верным солдатам от императора!!!

Эти слова были произнесены во весь голос императором, когда он поднялся с трона в россыпи сверкающего золота и повернулся, чтобы обвинительно указать пальцем на отступающего Перенниса, который поднял руки в беспомощной защите, невольно выставив перед собой на него обнаженный меч..

– М-м-мой  Ц-це-цезарь…

– Император?! Какой еще…  император?!  –  Коммод шагнул вперед, ткнув пальцем в лицо префекта с явным пренебрежением к мечу, находившемуся менее чем в футе от его тела. – Ты стремился занять мой трон, а теперь поднимаешь на меня свой меч?! Схватить его!

Преторианцы, ближайшие к Переннису, преодолели свое изумление и шагнули вперед, схватив человека, который еще минуту назад был хозяином их мира.  Переннис позволил мечу выпасть из его руки, и тот с громким грохотом упал на мозаику и остался лежать незамеченным у его ног.  Клеандр стоял молча с мрачной улыбкой удовлетворения, наблюдая, как вулканическая натура Коммода взяла верх и вырвалась из него гневным ревом.

– Я отрублю  тебя голову здесь и сейчас, коварный ублюдок. Я прикажу вырвать тебе кишки, пока ты еще жив, чтобы ты мог смотреть на них, а потом я…

– Цезарь!

Все присутствующие в комнате повернулись и уставились на Скавра, а Клеандр, и Альбинус посмотрели на него с изумлением, когда трибун шагнул вперед и вытянулся по стойке «смирно». Коммод медленно повернулся к нему с пустыми глазами, наполненными яростью, и на мгновение Марк был убежден, что император собирался выместить свой гнев на человеке, осмелившемся прервать его крики ярости.

– Простите мое вмешательство, мой император, но я должен довести до вашего сведения дело огромной важности, прежде чем вы вынесете приговор этому человеку.

Замолчав, Скавр с похвально бесстрастным лицом ждал реакции Коммода. И снова весь тронный зал, казалось, затаил дыхание, и император уставился со своего помоста на одинокую фигуру, стоящую перед ним. Когда он заговорил, его голос был спокоен, хотя Марку показалось, что его контроль над яростью, кипящей в нем секундуу назад, в лучшем случае затих лишь на время.

– И кто ты такой, что посмел перебивать своего императора? Может  мне отрезать тебе язык, чтобы научить немного уважать трон?

Скавр встал на колени, покорно опустив взор.

– Цезарь, я с радостью сам отрежу себе язык, если вы прикажете, лишь бы вы меня выслушали.

Коммод сошел с помоста и медленными, размеренными шагами прошел по изразцовому изображению ретиария, державшего сеть и трезубец  наготове для удара, извлекая из складок тоги кинжал с богато украшенной гравировкой.

– Я всегда ношу его с собой  с тех пор, как однажды вечером тот идиот Квинтиан попытался меня  зарезать, когда я возвращался из театра домой. Мои преторианцы слишком медленно сообразили, что среди убийца, и если бы он не остановился и не закричал, что сенат послал его меня убить, он успел бы вонзить этот клинок мне в кишки. С тех пор я повсюду хожу, вооружившись тем самым ножом, которым меня бы убили, если бы он не был таким идиотом. –  Он остановился перед Скавром с поднятым ножом. –  Итак, говори,  что ты хотел мне сказать, трибун, и поверь, если ты не убедишь меня, что твои слова оправдывают твою наглость, то я сам отрежу тебе язык!

Со своей позиции позади Скавра и немного в стороне Марк мог видеть лицо императора с лезвием ножа, поднятым в нескольких дюймах от лица своего трибуна, его глаза сияли целеустремленностью, но голос Скавр был таким же ровным, как всегда, когда он ответил, как бы не обращая внимания на нависшую над ним угрозу.

– Цезарь, префект претория, три года назад отправил одного из своих сыновей в Британию на должность военного трибуна. Во время службы в Шестом легионе на границе младший Переннис предал своего легата лидеру повстанцев и отправил легион в засаду, которая стоила легату жизни и  Орла легиону. Он надеялся получить выгоду от смерти легата, заслужив повышение по службе и возглавив то, что осталось от Шестого Легиона Виктории.

– Это проклятая ложь, Цезарь, мой сын никогда бы не сделал такого...

Коммод развернулся на пятках и посмотрел на Перенниса.

– Еще одно твое слово, Переннис, и твоя короткая оставшаяся жизнь станет гораздо мучительнее!

Он медленно повернулся к Скавру, его тон  стал теперь скорее заинтересованным, чем угрожающим.

– Мне известно о потере Орла, так же  и то, что трибун Шестого легиона, назначенный бывшим преторианским префектом, недавно восстановил честь этого легиона, вернув Орла.

Скавр покачал головой.

– Не совсем так, Цезарь. Орел, перед которым сейчас марширует Шестой Легион, – это точная копия, тщательно изготовленная в соответствии с характеристиками оригинала, он фальшивый как и человек, который его обнаружил. «Находка» Орла была запланирована префектом преторианцев и просто имела целью исправить ущерб, нанесенный его сыном, о предательстве и смерти которого он был проинформирован анонимным письмом, написанным старшим офицером британской армии.

Коммод прищурился, наклонился к Скавру и тихо сказал ему на ухо:  – И у тебя есть доказательства этих обвинений?

Скавр медленно кивнул:

– Да, Цезарь. Стоящий позади меня центурион не только стал свидетелем первоначального предательства, но и убил сына префекта в наказание за его предательство. Поэтому я счел целесообразным отправить его к северу от стены Антонина, когда появились слухи, что Орла держат в варварской крепости, и ценой жизни многих достойных людей ему удалось вернуть его вместе с предметом, который, хотя и несколько ужасно выглядит, указывает на происхождение Орла.  Вы, разрешите, Цезарь? …

Коммод кивнул, и Скавр повернулся, чтобы жестом  подозвать Марка. Под недоверчивым взглядом Альбинуса молодой центурион подошел к последнему из сундуков, погрузил руку в золото и некоторое время что-то искал, прежде чем вытащить Орла, вынесенного из крепости Клык. Он шагнул вперед и преклонил колени перед Коммодом, держа в обеих руках потрепанный, отливавший золотом, штандарт. Отвлекшись, император передал нож гвардейцу, взял Орла и поднес его к свету лампы.

– Он выглядит, как настоящий, хотя, возможно, слишком потрепан, чтобы быть настоящим. Но он сам по себе не является доказательством, он вполне может быть подделкой.

Скавр на мгновение склонил голову, признавая точку зрения императора.

– Действительно, Цезарь, одного этого недостаточно, чтобы доказать мою правоту. Но, как я уже сказал, это еще не все, что центуриону Корву удалось унести от варваров.

Марк подошел к первому сундуку и зарылся руками в монеты, вытаскивая из недр сокровищ тяжелую сумку. Засунув руку в открытый карман, он поднял сохранившуюся голову своего погибшего отца.

– Это голова легата Шестого легиона, Гая Калидия Соллемниса, Цезарь, отрубленная от его трупа в тот же день, когда пропал Орел. Сенатор Альбинус, несомненно, может засвидетельствовать, что это действительно его голова. Простите за запах кедрового масла, у меня до недавнего времени в нем хранилась голова легата, и она  пропиталась им.

Сенатор медленно кивнул, не в силах отвести взгляд от гротескного объекта перед своими глазами.

– Действительно, я могу засвидетельствовать это, Цезарь. Он был другом  моей семьи. Благодаря этим людям теперь ему может быть предоставлен некоторый покой и похороны на участке его семьи.

Альбинус на мгновение уставился на Скавра, и Марк уловил в его взгляде резкость, которой не было раньше. Император отобрал голову у молодого центуриона, с отвращением вдыхая исходящий от нее аромат.

– Все это очень трогательно, но вы так и не доказали, что это действительно Орел Шестого Легиона.

Скавр кивнул.

– В таком случае, Цезарь, позвольте мне представить еще одно убедительное доказательство.