Текст книги "Палач. Смертельное оружие I, II, III"

Автор книги: Эндрю Никсон

Соавторы: Шейн Блэк,Джеффри Боум
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 4

В этот вечер в ночном клубе «Фудзи», легальном предприятии госпожи Танаки, где нелегально приторговывали наркотиками, было все как всегда. Публика подбиралась довольно респектабельная. В большом центральном зале, где по трем стенам стояли автоматы, а вдоль четвертой тянулась стойка бара, крутилась рулетка. Ничто не предвещало бури. Охрана бдила еще на входе ощупывая подозрительных. Крепкие японские ребята в смокингах, но с набитыми кулаками, тенями прохаживались по помещению. Крупье крутил рулетку и со стуком запускал шарик.

С обилием табачного дыма не справлялась даже мощная вентиляция, и еще в просторном вытяжном коробе Палач почувствовал резкий запах табачного дыма. Свой выход он решил обставить со всем шиком. Он съездил в другой конец подземного города, на свой оружейный склад, который укомплектовывал на деньги из двух чемоданов, используя старые связи в преступном мире. Денег было еще полно, за все пять лет он не сумел истратить даже пол-чемодана из тех двух, что захватил когда-то в доме Нино Теразини, после его крупной сделки с партией героина. Он ворвался тогда через люк вентиляционной решетки, перестрелял охрану, выбросил эти чемоданы в окно, прыгнул сам, бросил чемоданы в багажник взятой напрокат машины и уже отъехав на квартал, нажал кнопку радиосигнального устройства. Взрывчатку он натаскал еще накануне, оставив ее прямо в вентиляционных коробах. Это была его первая крупная победа.

На складе, забитом боеприпасами, оружием и взрывчаткой – /покупал их Палач в другом городе, в соседнем штате/, – он выбрал крупнокалиберный пулемет, обмотался лентами и поехал в «Фудзи».

Большая вентиляционная решетка игорного зала на потолке задекорирована подвесным витражом с изображением Фудзиямы. Стараясь не чихнуть, Палач укрепил альпинистскую веревку за силовой кронштейн, вытащил решетку, поправил пулемет, предусмотрительно снятый с предохранителя. И нырнул вниз.

Вместе с грохотом и звоном упавших осколков витражного стекла Палач соскользнул на зеленое сукно рулеточного стола. И сразу же заговорил его пулемет, заполняя тесное для такого калибра помещение грохотом и пороховой гарью. Палач стрелял поверх голов – по игральным автоматам, полкам с бутылками, по стенам.

Гости с визгом ломились в двери, охрана попадала на пол и тоже ползла к дверям. Разрывные пули громили и разносили комнату на части. Вздрагивали, ломались, лопались, кренились на бок разрушенные автоматы, летела щепа и осколки, прыгали по зеленому сукну большие горячие гильзы, источая сизый дым. Палач вертелся вокруг своей оси, кроша вкруговую двери, штукатурку. Одна из пуль угодила в выключатель, замкнуло, заискрило, погас свет. Зал теперь освещался только уличными фонарями через окно.

Когда пулемет пусто умолк, пропустив через себя длинную, тяжелую ленту, Палач бросил его на пол, спрыгнув со стола, рывком поднял лежащего японского охранника и крикнул в его оглохшие уши:

– Каждый день, пока дети у вас, будет вам очень дорого обходиться!

Выбив ударом ноги окно, он выпрыгнул во внутренний двор, огляделся. Крюком, который всегда носил с собой на связке ключей, приподнял тяжелую крышку люка и нырнул в канализацию.

Нужно было еще вернуться «домой», принять душ в санитарной комнате бомбоубежища и разогреть себе ужин.

* * *

Всю дорогу, пока они ехали к клубу «Фудзи» Роджер косился на свою напарницу. Сейчас, поднятая с постели она выглядела очень уставшей, но постоянно крутила головой по сторонам.

Роджер Батлер очень зауважал коллегу после утреннего разговора в управлении. Господи, ну почему он сам не догадался? Почему никто до него не подумал об этом? Так просто! Почему раньше, полгода, год назад он не мог досконально изучить прошлое Фрэнка Кэссола? Наверное, потому, что будучи другом Кэссола, считал, что и без того хорошо его знает. И был поставлен в тупик утренним вопросом Саманты:

– Вы знаете, где Фрэнк работал раньше?

– До полиции он служил в армии, в спецвойсках.

– Я знаю. А до армии?

– Он говорил, что какое-то непродолжительное время год или полтора – работал в муниципалитете. Кажется, в управлении связи.

– Кабельная связь проходит под землей, – просто сказала Саманта, – а по долгу службы Фрэнк имел доступ к схемам подземных коммуникаций связи. Кстати, в спецвойсках, в своем взводе, он был радистом.

Теперь Роджер уже ни на минуту не сомневался, что его бывший друг жив и является Палачом. И живет он все эти пять лет…

– Конечно, под землей! Я идиот! Я-то думал, как он столько взрывчатки приносит незамеченным! По коробам вентиляции! Они, наверное, сообщаются где-то с ходами связи!

– И с канализацией. И с метро. И со старыми бомбоубежищами, – добавила Саманта. – Я запрашивала данные от разных служб на свой пароль. Каждая служба имеет только карты и планы своих коммуникаций. Связисты не знают ничего о прохождении канализационных коллекторов, если, конечно, они не совмещены на каком-то участке. А в метро ничего не знают о специальных тоннелях связи и о канализации. Полный план всех коммуникаций есть только в голове у Палача… То есть у Фрэнка Кэссола, – поправилась она. – Там можно скрываться очень долго. Пока наши компьютеры составят сводные планы, пока мы в них разберемся и научимся ходить в подземельях… Его даже выкурить ничем нельзя.

Роджер не удержался и подняв Саманту со стула поцеловал ее под писк компьютера.

– Простите, Саманта, но я целую не женщину, а гения. Вы гений, а я старый идиот, которому пора на пенсию!

Саманта смутилась.

– Единственное, что мне не ясно – откуда у него столько оружия и взрывчатки.

– О, это как раз пустяки! В этой стране, имея деньги, можно купить атомную бомбу, сенатора, кусок Луны.

– Но откуда у него деньги?

– И это не вопрос. Пять лет назад взлетел на воздух дом Нино Теразини. Это было первое крупное дело Палача. По агентурным данным, поступившим из Техаса, Нино провел очень крупную сделку и получил большой куш. Полиция штата тогда упустила из рук крупную Партию героина. Должны были быть наличные деньги. Но в развалинах дома мы не нашли ни денег, ни денежного пепла. А Нино с охраной, вернее их трупы, находились в одной комнате, лежали в одном месте. Может быть как раз считали деньги. Они были изрешечены из узи. Зачем было стрелять, если можно было взорвать? А например, для того, чтобы унести деньги. Не выгребать же потом чемоданы из-под обломков под полицейские сирены… Так что деньги у него есть. Доброкачественные американские доллары. С такими деньгами он мог бы всю жизнь болтаться на Гаваях, совершать круизы по европам-азиям. А он скупает оружие. Кстати, мы, кажется, нашли место, где он это делает. В пятистах километрах отсюда, в соседнем штате. Через ФБР вышли. Того человека, продавца специально не стали пока брать. Ждем. Если Фрэнк еще раз туда сунется, мы его возьмем тепленьким. Между прочим, он покупал не только взрывчатку и легкое стрелковое оружие. Однажды он взял за полторы тысячи долларов крупнокалиберный пулемет и две цинки патронов…

Весь день подразделение Батлера добывало в разных службах схемы подземного города, составляло план поиска и списки необходимого снаряжения, созванивалось со специалистами-проходчиками и строителями. А. вечером когда утомленная Саманта завалилась дома спать, едва успев принять душ, за ней заехал Роджер.

– Что случилось? – уже в машине спросила Саманта.

– Фрэнк опять погулял на славу. Помнишь, утром я говорил тебе о пулемете? Он все-таки нашел ему применение, черт подери. Разгромил японский ночной клуб «Фудзи», принадлежащий некоей мадам Танаки, японской гражданке. Неужели она связана с мафией? У нас пока нет таких данных.

Увиденное в клубе превзошло их ожидания.

– Видимо, обе цинки расстрелял, – присвистнул Роджер, хрустя битым стеклом.

Мимо них полисмен провел двух японцев в наручниках.

– За что? – спросил Роджер.

– Сопротивление полиции, наркотики.

– Какие нехорошие иностранцы, – притворно ужаснулся Роджер. Он распахнул смокинг одного из задержанных и рванул сорочку. На груди японца красовалась огромная цветная татуировка – дракон, дышащий огнем.

– Что это? – спросила Саманта.

Роджер вздохнул:

– Это наша новая головная боль. Японская мафия – якудза.

К Батлеру подошел офицер и сообщил:

– Только что мы узнали: у всех боссов местной мафии кто-то похитил детей. Двенадцать человек. Представляешь?

– Наверняка это сделал Палач! – возбужденно воскликнула Саманта Ливи.

– Нет! – твердо сказал Роджер – Только не Палач. И у меня есть веские причины это утверждать. Даже две причины.

Он вынул из бумажника старую, потертую по краям фотографию и показал ее Саманте.

На фото улыбались четверо – какая-то женщина, двое ребятишек и молодой крупный мужчина с твердым взглядом и открытым простым лицом.

Так Саманта Ливи узнала о Роджере то, что до этого никто не знал: что все эти годы, даже после того, как он перестал ходить на могилы Кэссолов, Роджер носил в своем бумажнике их семейное фото. Когда-то подаренное Фрэнком.

* * *

Ровно в 11 часов утра дверь кафе «Пляс Пигаль» отворилась и вошла леди Танаки, как всегда в сопровождении свиты из охраны и секретарши.

Местные боссы уже ждали ее. Сегодня за старшего был Стив, брат Франкони.

– Не нужно идти всем вместе, у меня есть еще кое-какие дела, – объяснил Франкони брату. – Вот кейс с пятью миллионами. Передай желтым обезьянам и проконтролируй всю передачу денег нашими.

Стив чувствовал легкое беспокойство. Почему Франкони не поехал? Опасается? Зачем Танаки потребовалось собирать всех в одном месте? А с другой стороны, не будет же она организовывать массовое убийство в центре города, днем, в этом людном французском кафе?

Стив успокоился, когда пришел в кафе за полчаса до означенного срока и заняв угловой столик, осмотрелся. Все было спокойно. Приходили и выходили посетители, сновали официанты. Стив поставил чемодан к ножке стола и попросил сдвинуть два столика.

– Ко мне придут друзья.

Вскоре начали подтягиваться боссы с одинаковыми черными кейсами. За три минуты до одиннадцати Стив вышел на улицу. Сновали прохожие, мимо него в кафе прошли очередные посетители – высокий господин с дамой, они болтали по-французски. Стив окончательно успокоился и вернулся в зал.

Он не знал, что накануне к хозяину кафе, месье Мишелю Дюпону подошли два вежливых пожилых японца и на весь завтрашний день арендовали помещение кафе.

– Приедут наши друзья из Японии. Официанты тоже будут наши, а вам самому лучше побыть дома, господин Дюпон, – сказали вежливые японцы, доставая кучу денег. Такую сумму Дюпон зарабатывал за неделю. И француз предпочел ни о чем не спрашивать, просто передал ключи и обзвонил своих официантов, чтобы не выходили завтра.

…Как только Стив вернулся к столику; вошла Танаки со свитой. Она остановилась в пяти метрах от сдвинутых столиков и что-то сказала по-японски своим людям. Шесть человек из ее свиты подошли к столам, взяли у всех чемоданчики с деньгами и удалились!

Танаки обвела глазами компанию Мафиози:

– Мистер Франкони не пришел? Что ж, мудрое решение.

Стив насторожился и на всякий случай переместил правую руку поближе к подплечной кобуре, еще не понимая, что проиграл. Что все они проиграли, Танаки быстро бросила какую-то фразу. И тут произошло неожиданное: все посетители кафе вдруг вскочили, роняя стулья, выхватили пистолеты с глушителями, и открыли огонь на поражение по группе за сдвоенными столиками. За мгновение до смерти Стив увидел как высокий француз и его милая спутница целятся в него из пистолетов. Два толстых глушителя выплюнули две пули, и для Стива все кончилось. Партия была проиграна.

После этого госпожа Танаки, а за ней и, посетители вышли из кафе, повесив на двери табличку. «Закрыто». Повара я официанты покинули «Пляс Пигаль» через черный ход. В помещении остались десять изрешеченных трупов.

На следующий день хозяина кафе «Пляс Пигаль» увезли в клинику с инфарктом.

* * *

– Слушай! Они уже получили деньги за детей от подпольных хирургов. И даже не в этом дело. Все их родители. кроме, говорят. хитреца-Франкони, уже убиты. Детей некому отдавать. Их пустят на запчасти! – Гамлет горячился, его красный нос алкоголика покрылся бисеринками пота.

Фрэнк Кэссол молчал. Он понимал, что шансов мало. Их практически нет. Но и не сделать попытки он не мог. Как он и предполагал, разгром клуба ничего не дал. Лишь дал выход душившей Палача ненависти. А теперь нужно было совать голову в петлю – лезть в городок аттракционов.

– Ладно. Пошли.

Актер, кряхтя, забрался на заднее сиденье мотоцикла. «Харлей» взревел, и вскоре они уже въехали в подземелье. Луч фары выхватывал из темноты стены бесконечных серых коридоров, бетонные стыки. Сидевшему сзади Гамлету все время казалось, что они сейчас куда-нибудь врежутся. Но Палач вовремя выворачивал руль, они мчались уже пятнадцать минут и ни во что не врезались.

Фрэнк привез Гамлета к своему арсеналу. Он понимал, что его деятельности приходит конец, что не сегодня-завтра его вычислят и конспирироваться дальше просто бессмысленно. Нужно брать деньги и уходить. Вот только дети.

Лязгнули железные створки решетки, Палач проник внутрь и включил свет. В небольшом помещении лежали цинки патронов и гранаты, промасленные автоматы, «узи», две автоматические винтовки М-16, ручные гранатометы, несколько пистолетов и с десяток стилетов. В углу прислонились три новеньких бронежилета.

Фрэнк сунул в руку Гамлета ветошь:

– Протри автомат от смазки.

Он начал прилаживать бронежилет и вскрывать цинки, протирать отдельные патроны.

– Может быть протереть два автомата? – спросил Гамлет.

– Не стоит. Каждый должен заниматься своим делом. Артист играть Гамлета, а Палач – стрелять и убивать. Мне бы не хотелось, чтобы на моей совести был еще один покойник – ты. Роль Рембо тебе не удастся.

– Я думал, может тебе понадобится помощь.

– Конечно, понадобится, но ее некому оказать. А твоя главная задача – не мешать, когда меня будут убивать, а то меня убьют в пять раз быстрее.

…Они подъехали к комплексу игровых автоматов в городке аттракционов через полчаса после того, как Фрэнк надел бронежилет и рассовал пистолеты и стилеты по карманам и голенищам. Вечерело.

– Все, уходи, старик. Скоро совсем стемнеет, уйдешь беспрепятственно, даже если нас уже засекли. Они не будут тебя ловить: у них сейчас возникнет множество других проблем. Если дети действительно здесь, я сделаю попытку их освободить. Это все, что я могу обещать.

Артист слез с мотоцикла и прихрамывая пошел к выходу. А Фрэнк выжал сцепление, включил передачу, крутанул на себя рукоятку газа и резко бросил сцепление. Мотоцикл с ревом рванулся вперед.

Если и был у него шанс, то исключительно во внезапности. Переднее колесо «Харлея» выбило входную дверь и мотоцикл грохоча ворвался внутрь павильона. Фрэнк левом рукой вырвал из-за пояса узи, готовый стрелять, и поехал по игровым залам.

Очередь стукнула сзади по колесу мотоцикла. Одна пуля чуть царапнула ногу, и горячая струйка потекла в сапог. Фрэнк слетел с «Харлея», метнулся в темный боковой проход, левой рукой стреляя наугад назад, а правой вытаскивая гранату. По всему павильону уже слышался шум и гортанные крики на чужом языке. Фрэнк осторожно выглянул из своего закутка. Откуда-то справа показались две черные фигуры, и Кэссол одной короткой очередью срезал их. В соседнем помещении что-то грохотало. Фрэнк зубами вырвал за кольцо чеку и пустил через холл гранату по полу в сторону двери в соседний зал. Граната точно скользнула в дверной проем. И еще целую длинную томительную секунду Кэссол мучительно ждал, когда горение запала дойдет до детонатора. Грохнул взрыв. Фрэнку пахнуло в лицо взрывной волной. Он в два прыжка пересек открытое пространство своего зала и прижался спиной к тонкой гофрированной стенке-переборке, за которой грохнул взрыв, изрешетив осколками переборку. Из двери в противоположной стене зала выскочил японец с пистолетом в руке. Почти не целясь Фрэнк дал очередь в его сторону. Японец упал, а вместе с ним упал и Фрэнк: за стенкой, к которой он прижался, грохнули выстрелы, пули веером прошили тонкую переборку и две из них ударили Фрэнка в спину. Уже лежа на полу Фрэнк закусил губу от сильного удара по почкам, перевернулся на спину и тоже начал стрелять через тонкую стенку. Однако выстрелив два раза, узи смолк. Фрэнк откатился, быстро сменил магазин и затаился, насколько можно было затаиться, лежа на голом полу в открытом зале. Теперь через переборку палили без передышки, и через несколько секунд она стала похожа на дуршлаг. Несколько раз пули звенькали в опасной близости от его головы. Стреляли, видимо, двое. Как они спаслись от осколков гранаты?

Вдруг наступила звенящая тишина. Фрэнк захрипел. Стрелявшие наугад через стенку решили, что он серьезно ранен. В пулевые дыры Фрэнк увидел за стеной какое-то движение, бесшумно поднял ствол узи и нажал спуск. Вскрик и звук упавшего тела засвидетельствовали его попадание. Кэссол нс стал ждать повторного шквального огня, вскочил, достал гранату и рванулся к двери, на ходу зубами выдергивая чеку.

В следующем зальчике, было свалено невесть как сюда попавшее сельхозоборудование, которое и прикрыло собой от осколков японцев. Как только Кэссол влетел в зал, японцы открыли огонь. Фрэнк кинул гранату за баррикаду из железа и упал, сбитый градом японских пуль, одна из них царапнула его по щеке, другая немного задела руку. Теперь баррикада прикрыла от осколков его.

Кэссол лежал, стараясь побыстрее прийти в себя от контузящих, болезненных ударов пуль по бронежилету и восстановить дыхание. Через некоторое время в глазах прояснилось, он встал на четвереньки и снова рухнул лицом вниз от ужасного удара револьверной рукояткой по голове. Мир погас.

ГЛАВА 5

Он медленно выплывал из черноты вместе с красными пузырями, кружащимися вокруг его головы. Где-то высоко вверху дрожала световая поверхность, и по тонкой ниточке он выбирался наверх. Резкий свет резанул глаза, и Фрэнк застонал. Боль налила голову и каждый легкий поворот головы расплескивал эту боль. Кто-то опрокинул на него ведро воды. И боль чуть уменьшилась, будто частично растворилась в холоде воды. Палач приоткрыл глаза – над ним светила яркая большая лампа, похожая на операционную. Чувствительность медленно возвращалась в тело.

Фрэнк хотел вытереть рукой воду с лица, но почувствовал резь в правом запястье. Дернул левой – тоже самое. Звякнули цепи. Ноги также не двигались. Он был распят на каком-то столе. Под спиной ощущались ролики. Где-то он видел такие столы.

Над ним появилось чье-то лицо, частично закрыв собой лампу. Лицо исчезло. Фрэнк повернул голову. Над ним стояла женщина. Японка. Словно приглушенный ватой до него донесся ее голос:

– Это и есть легендарный Палач? Бог ты мой! Какое жалкое зрелище. Впрочем, если его отмыть и подлечить…

Танаки провела длинным ногтем мизинца по телу Фрэнка, и он почувствовал, что бронежилет и рубашку с него сняли.

– Твоя вчерашняя выходка обошлась нам почти в два миллиона долларов. Как ты думаешь, какую боль ты купил себе на эти деньги? Мы думали, что ты подох в порту, но тебе не повезло: ты выжил.

Она щелкнула пальцами, и кто-то, не видимый Фрэнку нажал какую-то кнопку. Зажужжал электромотор, и Кэссол вдруг почувствовал как его начинает со страшной силой разрывать. Кандалы тащили его за руки в одну сторону, ноги были жестко закреплены на станине.

Внезапно он вспомнил. Понял, что находится на стане для растягивания кож. Когда-то в детстве он видел такой стан, вспомнил запах сыромятной колеи. Снятая шкура крепилась, с двух сторон ее зажимали…

Господи, какая боль!..

…Сервомоторы, включаемые пусковой кнопкой, расположенной у него за головой, начинают натягивать сырую шкуру…

Словно раскаленная добела волна боли с хрустом костей и связок накрыла его. Сознание тонуло, не в силах плыть в этой белой боли, а в глаза слепяще давил яркий свет.

… и сверху находился мощный светильник, чтобы сразу можно было найти дефекты шкуры. Небольшой редуктор неспешно вращал валы с прямоугольной резьбой…

Фрэнк нс понимал уже, где он и что с ним. Он только кричал, не слыша себя, раздавленный раскаленным добела бруском боли. Весь мир сузился и вместился в эту боль, и Фрэнк тоже провалился в нее. Нет, Фрэнка не было, во всей Вселенной была только эта боль, от которой нигде не было спасения, потому что вся Вселенная и была это болью.

…шкуру нужно было растягивать медленно, избегая разрывов. Растянутую шкуру оставляли сушиться на несколько дней, чтобы она не съеживалась…

– Не правда ли, такое ощущение, будто тело разрывается на части, выворачиваются суставы? – спросила Танаки.

Но Фрэнк уже не воспринимал вопросы. Танаки сделала жест рукой, и моторы закрутились в обратную сторону. Боль медленно стихала, убегая из тела Фрэнка, словно вода из раковины с приоткрытой пробкой.

…Кто тогда, в детстве, был кожевенных дел мастером.' А как он сам попал в мастерскую? Где же еще мог он видеть такой станок?..

– Сейчас он оклемается, и продолжим, – откуда-то издалека донесся до него чей-то голос.

Он должен вспомнить что-то важное. Что-то важное… Для чего важное? Сознание потихоньку прояснялось. Кто-то посмотрел ему в глаза. Сейчас они опять включат сервомоторы. Два мотора или один? А это имеет какое-нибудь значение? А кнопка? Мотор приводит в движение через редуктор две черные, промасленные оси. Откуда он это знает? Из детства. На ферме у дяди он провел два месяца каникул, когда ему было десять… нет, одиннадцать лет.

Леди Танаки взглянула на свои часики.

– Мистер Палач, вы будете жить гораздо дольше, чем вам бы хотелось. Я бы желала взглянуть на это, но у меня нет времени.

Танаки со свитой вышла, и в помещении остались только двое – японец и высокий европеец, говоривший по английски с французским акцентом.

Двое! Всего только двое! Впрочем, ему-то от этого не легче. Пытать его может и ребенок. Нужно только нажать кнопку. Кнопка… На двух смазанных осях движется муфта с цепями. На цепях захваты для кожи…

Есть! Вот оно! Фрэнк вспомнил эти захваты! Напоминающие кандалы большие полукружия с рифлеными губками, стянутыми барашковой гайкой. Если он сумеет хоть немного ослабить ее…

Фрэнк покосился на гангстеров. Они о чем-то совещались. Сколько у него времени? Он попытался покрутить кистью правой руки. Теперь, когда натяжение ослабло, он чувствовал, что рука в стальном полукружии ходит достаточно свободно. Вот, он нащупал барашек. Фрэнк уперся большим пальцем в лепесток гайки. Гайка не поддавалась. Фрэнк попробовал еще раз. Не идет. Почему? Неужели он настолько ослаб? Он пошевелил пальцами, ощупал гайку еще раз. А, вот оно в чем дело – он пытался крутить не в ту сторону, на зажим. Этот лепесток нужно тянуть, а другой толкать.

На этот раз гайка сдвинулась и пошла. Гангстеры закончили совещаться. Француз подошел к нему и встал у края станины.

– Ну что, придурок? Сейчас мы поедем в ад. На этот раз мы порвем тебе пару сухожилий. А на третий раз вырвем суставы. Желаю получить удовольствие.

Фрэнк уже почти открутил гайку, но пока еще не знал, сумеет ли вырвать руку из кандального кольца. У француза за поясом торчал пистолет. Это мгновение было единственным шансом Фрэнка. Если он не сумеет вырваться в эту секунду, он не выйдет отсюда никогда. Сейчас француз отойдет к торцу установки, к кнопке, и там Фрэнк уже не сумеет дотянуться до него даже если высвободит руку.

Француз сделал движение, чтобы отойти. Пора!

– Стой!

Француз машинально остановился, и это мгновение Фрэнк тоже использовал для поворота гайки. Фрэнк рванул руку, сложив кисть лодочкой и, ободрав кожу, выдернул кисть из кольца. При этом тонкая кожаная перчатка из лайки лопнула и сползла. Фрэнк перегнулся насколько было возможно, и коротким движением ткнул француза пальцами в горло. Тот всхрипнул и начал падать. Следующим движением Фрэнк вырвал пистолет из-за пояса француза.

«Если нет патрона в патроннике – я погиб, передернуть не успею!» – мелькнула мысль. Но его палец был быстрее мысли. Грохнул выстрел, и японец рухнул, так и не успев ничего понять.

Освободиться от оков теперь было делом нескольких минут. Суставы ныли, но Фрэнку было не до этого, он рывком поднял с пола хрипящего француза, поднес к его лицу пахнущий порохом ствол.

– Где дети?

Француз захрипел, в горле его забулькало. Фрэнк встряхнул его:

– Говори! Считаю до трех. Раз. Два…

– Танаки перевела их после твоего нападения на клуб, – прохрипел гангстер.

– Куда?

– На набережной, у старого причала есть дом, серый, одноэтажный, там раньше был…

Но Фрэнк уже не слушал. Он ударил француза рукояткой по голове, достал стилет, снял с обоих бандитов рубашки и начал резать длинные ленты. Перевязав раны, чтобы остановить кровотечение, он пошел к выходу. К царапинам ему было не привыкать. Увидев недалеко от разбитой входной двери свой изуродованный мотоцикл, Кэссол чертыхнулся и возвратился обратно. Не спеша сбросил уже ненужную левую перчатку, обшарил пиджак француза, вытащил деньги, подобрал пистолет японца, накинул пиджак на голое тело и пошел искать свой узи. Сзади зашевелился, застонал француз. Фрэнк обернулся:

– Если ты насчет денег, то не волнуйся, я занял их на такси. При случае верну…

* * *

Саманта Ливи крутанулась в кресле.

– Шеф, вы уверены, что в этом не замешан Палач? Ведь это же мечта и цель его жизни – угробить всю-мафиозную верхушку.

– Но свидетели показывают, что перед тем, как на двери «Пляс Пигаль» появилась вывеска «Закрыто», оттуда вышла японка в сопровождении кучи японцев, уселась в длинный «Линкольн» и укатила. И кафе тоже сняли японцы, – сказал Роджер.

– Разве Фрэнк не мог договориться с якудза?

– Вряд ли. Во-первых, зачем фанатичному уничтожителю мафии, менять шило на мыло – одну мафию на другую? Место наших, доморощенных бандитов занимают якудза, прибирая к рукам весь их бизнес и рынки сбыта. Во-вторых, он поссорился с ними в клубе «Фудзи». И в-третьих… Ты знаешь как Танаки удалось заманить всю верхушку местной мафии в это дурацкое кафе? Я думаю, она поймала их на детей. Это япошки украли детей. А Фрэнк никогда нс заключит союз с киднепперами.

– А нельзя арестовать Танаки?

– А что мы ей предъявим? Десятки се свидетелей подтвердят, что она вышла из кафе, когда убитые были еще живы. И что дальше?

– А дети?

– Мы их ищем. Точнее, не мы – мы ищем Палача – полиция ищет. Я всерьез опасаюсь за их судьбу. Теперь, когда их родители мертвы, дети стали не нужны госпоже Танаки. Она может ликвидировать их в любую минуту, если уже не ликвидировала.

– Может отпустит?

– Нет. Ей не нужны живые свидетели, даже дети. К тому же дети имеют обыкновение вырастать, мстить за родителей… Не забивай голову. Это не наша боль. Наша боль – Палач. Как там дела?

Саманта снова повернулась к компьютеру:

– Данные от всех служб уже поступили, скоро будет готова сводная карта, точнее, сводные карты разных уровней. Но я тут посмотрела на компьютере все это дело – искать там человека – все равно, что иголку в стоге сена. Он уйдет. Наверняка уйдет. Такие лабиринты…

– У тебя есть другой план?

– Нужно выманить его на поверхность и взять.

– Ну насчет «взять» у меня сомнений нет, – улыбнулся Роджер, – а вот насчет «выманить»… Ты знаешь как это сделать?

– Нет, не знаю, – честно сказала Саманта, – Я, правда, пытаюсь проанализировать все случаи его появления.

– Ну и как, есть система?

– Нет.

– Правильно, нет системы. – Роджер вздохнул. – Абсолютно непредсказуем. Но все равно – на чем-то он должен проколоться.

– Так что же нам, сидеть и ждать его прокола?

– Нет, конечно. Прочешем канализацию, отыщем его логово. А параллельно придумаем, как выманить Палача. У меня есть кое-какие мысли. И наработки, между прочим, тоже есть. Не думаете же вы, что мы здесь пять лет занимались только коллекционированием стреляных Палачом гильз? – хитро прищурился Роджер.

– Вы не говорили ни о каких наработках.

– Рано было. Результатов не было. А вот сегодня мне сообщили кое-что. Есть определенная подвижка.

– Какая? В чем? Что сообщили?

– Любопытство губит женщин.

– Это профессиональное чувство, лейтенант Батлер… Колитесь, а то обижусь.

– Чтобы вытащить Кэссола куда нам нужно, сначала необходимо войти в его систему информации и подсунуть дезу. А для этого нужно сначала выйти на этих людей, на тех, с кем Палачу приходится контактировать. На его поставщика оружия мы, кажется, вышли. Я говорил.

Саманта коротко кивнула.

– А вот сегодня, – продолжал Роджер, – мне сообщили имя человека, с которым контактировал некто, по описанию похожий на Фрэнка Кэссола. Зовут его Бенджамин Стоун. И более того, на днях его видели влезающим в канализационный люк неподалеку от негритянского квартала.

Роджер поднял палец, акцентируя внимание на этой детали. По некоторым косвенным признакам, он является одним из основных информаторов Палача. А может быть даже и единственным. Сейчас мы обрабатываем окружение Стоуна и, думаю, вскоре к нему в доверие войдет наш человек, и мы получим возможность через Стоуна влиять на Кэссола.

– А не проще ли просто проследить за этим Стоуном, и взять Палача в момент их встречи? – спросила Саманта.

– А если встреча опять будет в канализации? Как его там проследишь? И потом, Фрэнк Кэссол – бывший полицейский из отдела по борьбе с наркотиками. Стоун, конечно, не заметит слежки. А вот Фрэнк, если решит издалека понаблюдать за ним на всякий случай перед встречей, наверняка заметит хвост. И тогда вся гигантская работа по Стоуну пойдет насмарку.

– А кто такой этот Бенджамин Стоун, что он знает все о мафии? Кто-нибудь из мафиози? Личный врач мафиози? Крупное лицо?

Роджер достал из кармана пластинку жвачки:

– Стоун-то? Безработный бродяга. Бывший артист по кличке Гамлет. Самый обычный бродяга…