Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Эндрю Гросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Глава 19

В глубине дома послышались шаги. Кто-то спускался по ступенькам. У Лео засосало под ложечкой. Акерманн. Раздались голоса, в прихожей молодой охранник, встав по стойке смирно, доложил о прибытии заключенного.

– Спасибо, ефрейтор.

Но это не был голос Акерманна.

В гостиную вошла та самая привлекательная блондинка, которая наблюдала за его игрой в лагере. Поверх синего цветастого платья на ней была надета белая кофта, волосы на затылке собраны в пучок – такой же, как у его матери.

Он считал, что она всего лишь сотрудница лазарета.

А она оказалась женой заместителя начальника лагеря.

– Вы и есть знаменитый Лео? – приветствовала она его на hochdeutch, литературном немецком. Женщина одарила его улыбкой, которая на мгновение показалась ему доброй. Лишь на мгновение.

Лео стоял, сжимая в руках шапку, во рту у него пересохло.

– Он самый, мадам. Но, думаю, не такой уж знаменитый.

– Я – фрау Акерманн, – произнесла она, сделав ему навстречу два шага. Руки она конечно не протянула. Молодой охранник наблюдал за ними от двери. – Мой муж…

– Я знаю, кто ваш муж, – Лео старался говорить уважительно.

– Да, разумеется. Я на это рассчитывала. Вы можете расслабиться. Прошу вас, – и она жестом указала на столик с шахматной доской.

Лео шагнул вперед. Великолепные, ручной работы фигуры.

– Можно? – Лео захотелось рассмотреть их.

– Конечно, – кивнула она. – Непременно.

Фигуры были из алебастра. Молодому человеку не приходилось видеть более гладких и отполированных шахмат. Да еще с такой детализацией. У короля была держава с крестом, на ферзе было длинное платье со складками. Ладьи украшены круглыми башенками, он видел такие только в исторических книгах. Лео взял было одну из фигур, но тут же поставил ее обратно.

– Они очень красивые.

– Эти шахматы принадлежали моему отцу. Он любил поиграть после обеда. За сигарой. На самом деле он весьма прилично играл. Почти всегда выигрывал. Пожалуйста, я хочу, чтобы вы присели.

– Присел? – Лео непонимающе посмотрел на нее. Он видел, что ей так же неловко, как и ему. Заключенный. Хуже того, еврей – в доме у заместителя начальника лагеря. Ланге сказал, что здесь никто из них не бывал. – Вы меня имеете в виду?

– Вы чемпион лагеря или не вы?

Он пожал плечами.

– Наверное, я.

– Тогда садитесь. После отъезда моих братьев отец много лет играл только со мной. – Она указала жестом на кресло. – Я пригласила вас сюда сыграть партию в шахматы.

– Партию в шахматы? – Лео посмотрел на нее, не зная, что ответить.

– Да. Разве не для этого предназначена шахматная доска? Предлагаю вам сразиться со мной.

Он сел. Вовремя, потому что ноги подкосились, и он чуть не рухнул. Сердце бухало в груди, как безумное. Сыграть. С ней. С женой заместителя начальника лагеря. У них дома. Об этом даже никому не расскажешь!

Кто бы мог мечтать о таком?

– Можно мне?.. – спросила она, имея в виду, что хочет играть белыми. Она едва улыбнулась. – В конце концов, вы ведь чемпион. Я видела вас за игрой.

– Да, я вас тоже видел. Ну, конечно, белые ваши. – Лео вытянул руку и придвинулся к столу.

Она подобрала платье и заняла место напротив него.

– Итак, – сказала она и посмотрела ему в глаза.

У Лео закружилась голова:

– Итак.

Она сделала первый ход. Пешка на В4. Слон на В2. Лео сразу же узнал староиндийскую защиту. Начало стремительное. Немногие игроки начинали партию с этого. Лео припомнил знаменитый матч между великим Касабланкой и англичанином Йейтсом и сквозь окутавшую его пелену попытался восстановить ход той игры. Конь на В4 под защитой пешки. Он нервничал. Оцепенел от страха, боялся сделать неправильный ход. Она играла уверенно, быстро. Сердце прямо рвалось из груди. Он должен быть наготове, чтобы не оплошать.

Стоявший у двери молодой охранник бесстрастно наблюдал за ними.

– Неплохо, – произнесла она, довольная тем, как Лео просчитал ее атаку. – Мой отец любил говорить, что тот, кто пробьет староиндийскую защиту, сможет обыграть большинство людей. Вы согласны, герр Волчек?

– Я не знаю, мадам.

– Да, я думаю, вы слишком нервничаете, чтобы соглашаться с чем-либо. Пожалуйста, расслабьтесь. Это всего лишь шахматы. Нас здесь только двое. Вернее, трое. – Она бросила взгляд в сторону молодого охранника, на ее губах промелькнула тень улыбки.

– Да, мадам, – Лео не смог больше ничего из себя выдавить.

В гостиную вошла горничная.

– Хотите кофе? – предложила фрау Акерманн. – Может быть, пирожное или фрукты?

Кофе? Фрукты? Пирожное? Она не могла не увидеть, как Лео непроизвольно сглотнул. В лагере эти роскошества мог себе позволить только человек, готовый истязать себя игрой воображения. Или заплативший невиданную взятку. И то это были бы лишь украденные из пищеблока немецкие объедки.

Облизав губы, Лео отрицательно покачал головой. Он так нервничал, что не мог говорить. Он сделал свой ход. Слон на С5.

– Позже, Гедда, – бросила фрау Акерманн горничной. – Оставьте вазу.

– Слушаюсь, фрау Акерманн, – произнесла горничная и удалилась. Казалось, она нервничала не меньше, чем Лео.

Игра продолжалась. Он смотрел, как она обдумывает ход, прижав палец к губам, а затем быстро передвигает фигуру. Было видно, что отец многому ее научил. Она не поддалась на пару его провокаций, имевших целью принудить ее к невыгодному обмену. Просчитав его замысел, она посмотрела ему в глаза и улыбнулась краешками губ.

– Я довольна, что смогла так долго продержаться, играя с таким мастером, как вы.

Ферзь на F4. Лео прочистил горло и прошелестел:

– Шах.

– Я вижу.

Она была прекрасна. Даже в том, как скромно она выглядела. Юноша прикинул – ей было тридцать с небольшим. Голубые миндалевидные глаза. Она имела привычку в задумчивости прикусывать нижнюю губу, слегка накрашенную красной помадой. Лео смотрел на нее мельком, вскользь, задерживая взгляд лишь на долю секунды, и если их взгляды встречались, он немедленно отводил глаза.

По правде говоря, он впервые в жизни оказался наедине с женщиной.

– Так, давайте посмотрим, – она выдвинула вперед пешку, прикрывая своего короля.

Перед Лео возникла дилемма. Что от него ждали? От жены заместителя начальника лагеря зависело жить ему или умереть. Она могла послать его на смерть щелчком пальцев. Поддаться ей? Она хорошо понимала суть игры, стоило сделать один неверный ход, и этого будет достаточно. Если бы на ее месте был ее муж или кто-нибудь из охранников, он не сомневался, что они расправились бы с евреем, посмевшим оскорбить их. Даже если обида была предвиденной. Но тут речь шла о жене начальника. Голова у него кружилась, словно в вихре, и все его знания о шахматах унеслись куда-то прочь, подхваченные этим вихрем. Он решил устроить проверку: атаковал слоном ферзя, открывшись ее ладье.

– Герр Волчек, – произнесла она, задержавшись после его хода. – Ваш слон?..

Их взгляды встретились. Впервые по-настоящему. Сердце Лео билось в три раза быстрее против обычного. Он боялся, что в тишине гостиной она услышит, как оно грохочет. Боялся, что она догадается о том, что происходит у него в голове.

– Ну разумеется, вы не могли этого не увидеть, – она явно предоставляла ему свободу действий. Чуть сощурилась, как бы извиняясь и одновременно упрекая его: «Опять вы за свое. Ну, не надо».

– Благодарю, мадам.

До конца партии они не разговаривали, просто играли. Она все дольше обдумывала свои ходы. Пару раз Лео позволил себе задержать взгляд на соблазнительных округлостях, очерченных ее платьем. Он не мог не думать о том, что там под ним, представляя себе ее белье – никогда раньше он не видел женское белье, если не считать того, что принадлежало его матери. Плавное изменение изгиба под кофтой – ее грудь…

– Герр Волчек, ваш ход.

– Простите, мадам, – он кашлянул, переставил ладью на А4 и залился румянцем.

Дальше должна была последовать многоходовка, которая закончится не в его пользу, но он не остановился. Ему это будет стоить ладьи. Они быстро разыграли пять ходов комбинации, после которых защита его короля значительно ослабла. Когда она увидела сложившийся расклад, она вновь подозрительно посмотрела на него.

– Мне не следовало поддаваться на провокацию, – признал Лео, пожимая плечами. – Боюсь, играть дальше теперь нет смысла.

Он видел, что она не была уверена, радоваться ей или сердиться.

– Вы очень прилично играете, фрау Акерманн, – Лео положил своего короля. – Ваш отец был достойным учителем.

– Благодарю. Может быть, мы продолжим нашу игру, – она посмотрела ему в глаза. – Если вам повезет.

Повезет. Слово пронзило его. Он точно знал, на что она намекает. И это не имело никакого отношения к шахматам.

– Надеюсь, так и будет, – сказал он.

– И может быть, в следующий раз я обыграю вас по-настоящему, – в ее голосе прозвучало предостережение, а глаза смотрели с понимающей улыбкой. – Пожалуйста, вызовите роттенфюрера, – обратилась фрау Акерманн к охраннику у двери. – Нашему гостю пора идти. Пожалуйста, возьмете вот это с собой, – она завернула в салфетку два сахарных пирожных и яблоко. – Примите мою благодарность. Здесь все это только добавит лишний вес моему мужу.

– Благодарю вас, фрау Акерманн, – Лео поднялся и принял угощение. Когда их ладони соприкоснулись, по его рукам пробежали мурашки.

– Разрешите? – попросил Лео, указывая на крупную сливу, имевшую для него особое значение. С того самого рокового дня, когда они остановились у киоска с фруктами, он не видел ни одной сливы.

– Да, пожалуйста. Проследите, чтобы он добрался обратно без неприятностей, ефрейтор, – обратилась она к Ланге, который как раз вошел в гостиную. – И донес мои гостинцы. Я вас прошу.

– Я прослежу, фрау Акерманн, – Лео видел, как у Ланге ходили желваки под кожей от еле сдерживаемого раздражения. Ему претило провожать Лео с его дарами обратно в барак.

Фрау встала.

– В следующий раз, герр Волчек, вам придется потрудиться за угощение, – она посмотрела на Лео и слегка улыбнулась. – Так просто вы его не получите. Вы поняли меня?

– Да, – Лео опустил голову и улыбнулся в ответ. – Я вас понял.

В следующий раз… Повторял про себя Лео, возвращаясь в лагерь. Это были самые прекрасные слова, произнесенные в его адрес, с тех пор как он попал в это богом оставленное место.

Ему уже казалось, что все не так уж плохо. Несмотря на присутствие подгонявшего его Ланге.

У Лео появился покровитель.

Глава 20

На следующей неделе фрау опять послала за ним. Потом еще раз, несколько дней спустя.

То же повторилось через неделю.

Роттенфюрер Ланге приходил в барак за Лео ближе к вечеру, пока ее муж был на службе. Каждый раз они останавливались в душевых, и Лео мылся. И с каждым разом раздражение охранника, недовольного этим заданием, нарастало.

Они повторяли все тот же маршрут: мимо черной стены, через главные ворота, вдоль железнодорожной платформы, куда прибывали новые заключенные, к кирпичным домам, где в палисадниках уже распускались цветы. На третий раз при появлении Ланге и Лео охранники на воротах лишь качали головами и закатывали глаза. А молодой рядовой СС неизменно наблюдал от дверей гостиной за тем, как Лео и жена заместителя начальника лагеря играли в шахматы. Но больше Лео не поддавался.

Он возвращался в барак и приносил завернутые в салфетку угощения: пирожные, фрукты, даже шоколад, стоивший сотни сигарет. Волчек охотно делился своими трофеями с товарищами по бараку, хотя некоторые из них поговаривали, что он «ловко устроился». Многие называли ее Королевой милосердия – они надеялись, что пока идет игра, ее протекция распространяется не только на Лео, но и на них. Как в сказке про Шахерезаду. Не давай ей заскучать, умоляли они, «пока ты играешь, мы в безопасности».

Но кое-кто считал Лео нацистским прихвостнем. Как мог он хлебать эту мерзость? Она была ничем не лучше их! «Она делит постель с тем самым подонком, который отвечает за ежедневное уничтожение людей!»

– Меня совершенно устраивает то, что приходится делать, – защищался Лео. – Особенно если это на лишний день продлит мою жизнь. И тебе бы следовало поступить так же, Драбик, если бы у тебя хватило ума.

Во время второго матча Лео уже чувствовал себя более расковано. Фрау Акерманн применила одну из традиционных защит, с которой Лео справился без труда. По правде говоря, он мог бы закончить партию в двадцать ходов, но ему нравилось находиться в этом доме – под чарами прекрасной женщины. К тому же подобной привилегии не удостаивался прежде ни один еврей. Ему не хотелось торопить события. Он разменял пару фигур, что привело к борьбе за территорию в финале партии, которую он с легкостью выиграл.

Фрау Акерманн тоже с каждой партией все больше расслаблялась. Она даже перестала обращаться к нему официально по фамилии и называла его просто Лео. По ходу игры она поинтересовалась, где он научился так играть. Рассказала, что сама родилась в Бремене, на севере, там, где традиционно были все самые крупные пивоварни.

– Вы любите пиво, Лео? – спросила фрау. Он был уверен, что она слегка заигрывает с ним. – Пожалуй, вы слишком молоды. Вы, должно быть, никогда и не пробовали хорошего пива.

– Я пил пиво, – ответил Волчек, стараясь выглядеть старше своих лет. На самом деле, он лишь однажды выпил несколько глотков на дне рождения своего отца, незадолго перед тем, как тот погиб. Лео тогда было одиннадцать лет.

У нее были красивые большие глаза. Если она была чем-то довольна, например, когда Лео хвалил ее за удачный ход, или ей удавалось угадать его замысел и она грамотно парировала, ее лицо озарялось улыбкой. Но он не мог не заметить, что она была печальна. Эта молодая женщина напоминала птицу, привыкшую жить в клетке, но мечтавшую о свободе. Или кого-то, чья жизнь не оправдала ожиданий. Он представлял себе, что при других обстоятельствах она могла быть очаровательной, остроумной и кокетливой. Воображение рисовало ее на вечеринке с бокалом шампанского в красном струящемся платье. К четвертому визиту он начал осознавать, что именно его прихода фрау Акерманн ждала более всего – игра освобождала ее от того ужаса, частью которого она являлась.

В пятый раз они встретились теплым летним днем, она была без кофты, воротничок платья был расстегнут на пуговицу ниже, чем обычно, и соблазнительно скользил по ее груди. Между ходами Лео мысленно пытался проникнуть дальше, вглубь едва обозначенной ложбинки. Но когда Лео наклонился чуть ближе, она перехватила его взгляд.

– Ваш ход, герр Волчек, – произнесла она с легким укором.

– Да. Конечно, – он прочистил горло. – Прошу прощения.

Ему было неловко от внезапно возникавшего напряжения, которое он ощущал в штанах. Это происходило во время игры и по ночам в бараке. Но она была женой заместителя начальника лагеря. В ее глазах он был не более чем ничтожным евреем, и жить ему оставалось недолго. Лео всего лишь развлекал ее. Он знал, что после его ухода она приказывала горничной протирать фигуры, которых он касался.

И все же в их пятую встречу он увидел, что фрау рада ему. Она, должно быть, подготовилась, потому что попыталась разыграть новый дебют – вариант сицилианской защиты. Это было такое пассивное начало, которое легко переходило в затяжную игру и не укладывалось в рамки его обычной испанской партии. Лео удержался от быстрого обмена пешками и конями, что привело бы к скорому финалу.

В какой-то момент она спросила, откуда он родом.

– Из Лодзи, – и он поднял на нее глаза. – Это в центральной Польше. У нас там тоже варят пиво, – он улыбнулся и отвел взгляд.

– Говорите, польское пиво? Никогда не слышала. Как такое может быть? – Они сделали еще несколько ходов. – А ваш отец? Чем он занимается? – Лео посмотрел на нее. – Если позволите спросить.

– Он был адвокатом, фрау Акерманн. Он представлял интересы людей в небольших сделках.

– А сейчас он?.. – по ее неуверенному тону он понял: она предполагала, что отец либо умер, либо, что еще хуже, находится в лагере.

– Нет, мадам, он умер еще до войны, – Лео сделал ход ладьей, напав на ее коня. Затем добавил: – Думаю, к счастью.

На этот раз она посмотрела ему в глаза. Он впервые упомянул о своей участи и разозлился на себя, потому что почувствовал, как это их разъединило. Она сделала ход конем, игра продолжилась. Лео посмотрел на молодого солдата. Ему было года двадцать два или двадцать три, он был рядовым, и для него охранять жену начальника было блатной работенкой, благодаря которой он мог держаться подальше от всего того «веселья», что происходило в лагере. Немец смотрел не на него, а сквозь, безучастно прищурившись, и Лео не мог не думать о том, скольких его товарищей по лагерю тот лишил жизни. О том, как он разряжал обойму люгера в затылок стоявшего на коленях человека. Или забивал насмерть дубинкой. Или запирал засов на двери «душевой» и посмеивался вместе со своими дружками, пока изнутри доносились крики и мольбы о пощаде. Может, даже ставил пару марок на то, сколько времени они там продержатся. Три минуты? Пять? Восемь?

Наверное, она прочитала его мысли.

– Рядовой, позовите, пожалуйста, Гедду, – попросила она. – Горничную.

– Слушаюсь, фрау Акерманн, – рядовой, щелкнув каблуками, удалился.

Она взяла ферзя и занесла руку на G6, пытаясь объявить шах его королю. Но задержалась, так и не поставив фигуру, и посмотрела на него.

– Я знаю, о чем вы думаете. О чем думал бы любой на вашем месте. Но я не чудовище, каким вы меня, наверное, представляете, Лео. Я изучала экономику в Лейпцигском университете. Когда я познакомилась с Куртом, он был студентом юридического факультета. Таким целеустремленным и решительным, – сказала она. – На юную девушку это производило впечатление…

Какое впечатление? – подумал Лео. Силы? Власти? Он поднял глаза. Она просто буравила его взглядом. И Лео не отвел глаз.

– Только потому что я здесь, что я с… – она опять запнулась, не в силах произнести его имя. – С ним. Это не значит, что я одобряю…

Одобряет что? Ад, происходивший тут же рядом, за воротами, денно и нощно? Ад, за которым надзирал ее муж? Впервые Лео разглядел в ее глазах то, что казалось печалью. Какая-то ранимость проступила вдруг наружу из глубин ее сердца. Казалось, она говорила: Я не знаю, сколько я еще смогу спасать тебя, Лео. Ты ведь понимаешь, что это не может продолжаться вечно…

– Да, фрау Акерманн, – только и смог выдавить Лео. Он взглянул ей в глаза, как бы говоря, что все понимает. Затем перевел взгляд на фигуру, которую она так и не поставила на доску. – Ваш ферзь, фрау…

– Да, конечно, ферзь, – она выбрала именно ту клетку, которую ожидал Лео. – Шах.

В этот момент вошла горничная.

– Гедда, принесите, пожалуйста, фруктов и пирожных.

– Сейчас, фрау Акерманн.

– И, пожалуйста, не забудьте…

Она не успела договорить, потому что на крыльце раздались шаги.

– Кто это? – она обернулась, явно занервничав.

Входная дверь открылась. Сердце Лео прекратило биться.

Лагеркоммандант вернулся домой со службы.

Он встал к ним лицом и снял фуражку. Темные волосы зачесаны назад. Темные глаза и волевая челюсть.

– Курт… – Фрау Акерманн поднялась, нервно одергивая платье.

– Грета, – он улыбнулся жене, но тон его был бесстрастным.

Затем взгляд Акерманна упал на Лео. Тяжелый, как каменная плита. И улыбка – на сей раз ледяная, обжигающая, словно ветер, который задувает в открытую дверь в зимнюю ночь. Он продолжал смотреть на заключенного целую вечность. Лео показалось, что в комнате даже стало темнее.

– Я вижу, у тебя посетитель.

Лео уставился в пол.

– Мы уже заканчивали… – произнесла Грета. – У нас тут размены…

– В таком случае, разумеется… – сказал он, не сводя с Лео глаз, в которых читалось: продолжайте.

Лео окаменел и был не в состоянии удержать фигуру. Он не понимал, что ему делать. Встать в присутствии начальника лагеря, в его гостиной и, ни много ни мало, в компании его жены? Или грохнуться на колени? Но он не мог даже вдохнуть. Поэтому он остался на месте. В горле пересохло.

– Не торопитесь, дорогая, – лагеркоммандант расстегнул верхнюю пуговицу кителя и прошел вглубь дома. Его сапоги гремели по деревянному полу. – Гедда!

– Прошу прощения, – выговорила фрау Акерманн. Она все еще стояла, краска отлила от ее лица. – Я ждала его позже. Боюсь, нам лучше продолжить в другой раз. – Ее щеки вспыхнули, и когда она посмотрела на Лео, он увидел на ее лице смесь сожаления и страха.

– Разумеется, фрау Акерманн, – Лео поднялся вслед за ней. Он принялся было расставлять фигуры по местам. Он был уверен, что это была их последняя игра. Больше его не пригласят.

– Не надо, прошу вас, – фрау Акерманн протянула руку, чтобы остановить его. – На следующей неделе мы продолжим.