Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Эндрю Гросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 43

Абверовский «Даймлер» пропустили через ворота и направили к зданию администрации лагеря. Встречать Мартина Франке вышел красивый смуглый майор СД с волевым лицом.

– Герр полковник, – офицер коротко отсалютовал Франке. – Я лагеркоммандант Акерманн. Исполняю обязанности начальника лагеря во время отъезда комманданта Хосса.

– Майор, – вскинул ладонь Франке. Они пожали друг другу руки.

– Вам пришлось проделать долгий путь, чтобы посетить нас. Сожалею, что комендант не может лично вас приветствовать.

– Прошу прощения, что прибыл срочным порядком. Надеюсь, я не отвлекаю вас от службы. Но у меня дело чрезвычайной важности, и оно касается происходящего у вас в лагере.

– Если Абверу кажется, что дело срочное, – Акерманн улыбнулся, не скрывая сарказма, – тогда любую работу можно отложить. Пройдемте, вы приехали издалека, из самой Варшавы. Обсудим все за чашкой кофе.

Они зашли в администрацию. Пока они усаживались за небольшой стол для совещаний под висевшей на стене картой лагеря, лейтенант Фромм принес им кофе.

– Начальника задержали еще на день в Берлине, он встречается с оберштурмбанфюрером Эйхманом и рейхсфюрером Гиммлером.

– Я так и понял, – ответил Франке, услышав в голосе эсэсовца нотки превосходства. Формально Франке был выше чином, однако политическая конкуренция за доступ к уху фюрера между Абвером, которым руководил Геринг, с одной стороны, и СС, подчинявшейся непосредственно Гиммлеру, с другой, ни для кого не была секретом. Этот Акерманн, рассудил Франке, скорее всего, прибегнет к протекции своего начальства. Но Франке намеревался поставить его на место.

– Так что прошу вас, – произнес Акерманн, взглянув на часы, – я не хочу показаться грубым, но меня ждет много дел.

– В таком случае, сразу к делу. Я предполагаю, что кто-то проник в ваш лагерь, майор.

– Проник в лагерь?

– Да, некто был сброшен с самолета неподалеку отсюда. Возможно, в качестве разведчика, чтобы способствовать освобождению лагеря союзниками. Или с какой-то другой целью, – Франке поставил чашку на стол.

– С какой? – Акерманн откинулся назад и скрестил ноги, всем своим видом демонстрируя скептицизм.

– Может быть, чтобы найти здесь кого-то.

– Никто не может попасть сюда незамеченным, – начальник лагеря смотрел на Франке, недоверчиво щурясь. – И зачем? Вы же видели евреев, которых вывезли из Варшавы. Вы должны иметь представление о том, что здесь происходит. Только полный идиот согласится оказаться здесь по своей воле.

– Может быть, им надо кого-то вывезти, – Франке посмотрел прямо в глубоко посаженные глаза майора.

– Я уверен, вы обратили внимание на меры безопасности при въезде сюда. У нас тут двойная колючая проволока. Под током. Ее круглые сутки патрулируют охранники с собаками. У каждого заключенного есть номер, проверки проводятся ежедневно. Любое въезжающее и выезжающее транспортное средство тщательно обыскивается.

– Да, майор, – открыв портфель, Франке достал оттуда папку. – Я обратил внимание на ваши меры безопасности. Но я не уверен, что вас информировали о самолете, который пролетел на малой высоте в районе Вилковице, в тридцати километрах от лагеря, а также о парашютисте, замеченном в этом районе. Возможно, вступившем в контакт с польским сопротивлением, – он выложил рапорт о доносе фермера. Акерманн медленно его прочитал.

Похоже, он был не в курсе этих событий.

– У вас свои заботы, герр лагеркоммандант. Этой рутиной занимаемся мы, в разведке. Кстати, – Франке выложил следующий документ, – у вас в лесу ведь не растут трюфели, майор?

– Трюфели? Обычно они растут в северной Италии. И во Франции, – добавил Акерманн.

– Так я и думал, – сказал Франке. – Но березовый лес у вас тут имеется?

– Березовый? Да, таких здесь полно, – начальник лагеря с любопытством просмотрел перехваченные Франке объявления об «охотнике за трюфелями» в березовых лесах. Он прочитал их и отложил в сторону. – Но ведь это ничего не доказывает. Этот человек, даже если все так, как вы говорите, может быть где угодно.

– Здесь поблизости есть стратегические объекты?

– Есть лагерь для военнопленных, как часть общего тюремного комплекса. И еще идет строительство завода «ИГ Фарбен».

– Для которого, полагаю, вы поставляете рабочую силу, – закончил Франке.

Акерманн еще раз пролистал отчет и положил его на стол.

– Ну, если он здесь, как вы утверждаете, ему отсюда не выбраться. Здесь в лагерях около трехсот тысяч заключенных, – сказал майор. – В общей сложности.

– Да, и я хочу, чтобы каждого из них проверили, – заявил Франке. – Сегодня же.

– Вы хотите? – Акерманн смерил его взглядом.

– Да. Об этом распорядился генерал Гребнер в Варшаве. – Франке вытащил приказ. – А также рейхсмаршал Геринг…

Акерманн взял бумагу и с нарастающим гневом уставился на приказ, подписанный абверовским генералом.

Лагеркоммандант Акерманн, сообщаю вам, что в виду подозрений о нарушении системы безопасности я обсудил вопрос с вышестоящим начальством в Берлине, и они инструктировали меня…

Не скрывая своего пренебрежения, он дочитал меморандум.

– Герр лагеркоммандант, мы бы не хотели замедлять расследование подрывных действий, которые потенциально могут повлиять на ход войны, из-за межведомственных препирательств, назовем это так. Вы потратите целый день на согласование с вашим начальством, которое в любом случае будет получено. И если я правильно оцениваю ситуацию, вы не захотите быть ответственным за подобную проволочку в отсутствии вашего непосредственного начальства.

Акерманн скорчил недовольную гримасу. Еще раз взглянув на приказ, он положил его на стол и отодвинул от себя подальше. Франке видел, что майор предпочел бы схватить эту бумажку и разорвать ее в клочья. Внезапно он задумался.

– Два дня назад, говорите…

– Да. Утром двадцать третьего.

– Вчера мы пропустили на стройку в основном лагере тридцать одного наемного рабочего. А покинули территорию только тридцать.

У Франке заблестели глаза.

– И вы это не расследовали?

– Охранники предположили, что произошла ошибка. Время от времени это бывает. Но ни один заключенный не пропал. Какой безумец согласится по собственной воле остаться в этой адской дыре, полковник?

– Очень хорошо подготовленный и дерзкий, майор. Я прошу доставить ко мне человека, ответственного за эту рабочую бригаду.

– На это уйдет некоторое время.

Сегодня предстояло проделать огромное количество работы, сверить статистику. Ожидалось два новых поезда с заключенными. А эта погоня за фантазиями только отвлечет личный состав. Бросить все, и ради чего? Здесь, за колючей проволокой, находилось триста тысяч заключенных.

– Боюсь, мне придется обсудить это с коммандантом Хоссом, герр полковник.

– Я повторяю, герр майор, не в ваших интересах афишировать, что подобное ЧП произошло в отсутствии вашего начальника, вы же упорно продолжаете это межведомственное перетягивание каната по поводу того, кто главней…

В СС нет никакого уважения к Абверу, понял Франке. Акерманн очевидно считал себя человеком действия, который не боится замарать руки в дерьме ради фюрера, и неважно, какой кошмар он при этом творит – Франке обратил внимание на стоявший в лагере жуткий запах. Без сомнения, Акерманн считал полковника ретивым клерком, который занимается только перекладыванием бумажек.

И все же Франке понимал: эсэсовец видит, что прижат к стенке.

– Фромм! – лагеркоммандант вызвал адъютанта. Лейтенант, подававший им кофе, вбежал в кабинет.

– Слушаюсь, герр майор. Вызывать капитана Кимнера?

– Нет. Принесите пиджак, который обнаружили сегодня утром. В строительном контейнере.

– Слушаюсь, герр майор.

Франке посмотрел на заместителя начальника лагеря:

– Был обнаружен пиджак?

– Сегодня утром. Он мог попасть сюда откуда угодно, полковник. Он мог там пролежать три дня или неделю.

– К вам кто-то проник, майор! – Франке торжествующе ткнул пальцем в стол, глаза его сверкали. – Он рисковал жизнью, чтобы попасть сюда. Я это знаю. И мы должны узнать, ради чего.

Глава 44

Перед ужином Альфред отправился к сороковому бараку и разыскал Лео. Сидя на койке, тот изучал шахматную позицию на самодельной доске.

– Отойдем, – сказал Альфред. – Я должен показать тебе кое-что важное.

– Я тут вообще-то занят, – ответил юноша. Но старик похоже был сильно взволнован.

– Скорей.

– Вы прямо как натянутая струна, – заметил Лео, пока они шагали в отсек для больных, который находился в глубине барака. – Что происходит?

– Твои молитвы услышаны, – объявил Альфред, широко улыбаясь. – Все, что я тебе скажу, останется исключительно между нами. Ты никому не будешь об этом рассказывать, ни приятелю, ни соседу по койке. И уж точно ни новому партнеру по шахматам. Даешь слово?

– Мое слово? Ну, конечно, – Лео видел горящие глаза профессора. – Говорите, в чем дело.

Альфред сжал его руку:

– Кое-кто прибыл сюда, чтобы спасти нас.

– Сюда?

– Именно. В лагерь.

– А «вытащить нас» – вы имеете в виду…

– Вытащить нас из лагеря. У него есть план.

Лео скривился в подобии улыбки и положил профессору ладонь на лоб.

– У вас снова тиф, профессор? На сей раз вы точно бредите.

Альфред пробуравил Лео взглядом.

– Я похож на больного, Лео?

– По правде – совсем не похожи, в первый раз за несколько недель, – Лео мотнул головой.

– Тогда смотри. Я тебе кое-что покажу. – Мимо них в сортир прошел заключенный. – Иди-ка сюда и говори потише.

– Столько предосторожностей. Это что, шутка какая-то?

Они переместились в дальний уголок, где можно было на некоторое время уединиться.

– Слушай меня, Лео. Кое-кто пробрался в лагерь. Но не просто из-за забора… Он приехал из Вашингтона. Из Америки. За мной! Я понимаю, звучит безумно, но пока ты опять не потащил меня в лазарет… – Альфред достал из кармана штанов сложенный листок бумаги. – Он дал мне вот это.

Лео взял листок.

Альфред накрыл его ладонью.

– Сначала поклянись еще раз, что это останется строго между нами.

– Ну, я же уже обещал, Альфред. Хорошо, будь по-вашему, клянусь.

– Своей семьей.

– Да, своей семьей, – согласился Лео. – Тем, что от нее осталось.

– Тогда читай, – Альфред убрал руку.

Лео медленно развернул бумагу, настороженно поглядывая на друга. По-английски Лео знал лишь пару слов, почерпнутых из вестернов и довоенных фильмов Чарли Чаплина. Но он отметил имя в начале письма: «Профессор Мендль». И был шокирован, увидев на адресе отправителя слова «Соединенные Штаты Америки» и изображение Белого дома в Вашингтоне, где жил американский президент.

Лео посмотрел на профессора, в горле у него пересохло.

– Откуда вы это взяли?

– Читай, мальчик мой. И посмотри, посмотри, кто это подписал, – приговаривал Альфред, тыча пальцем в текст.

Лео пробежал послание взглядом и уставился на подпись, отпечатанную жирным шрифтом внизу.

Франклин Делано Рузвельт

Президент Соединенных Штатов

У Лео перехватило дыхание.

– Это шутка? Если да, то я оценил. Но я не понимаю, зачем вы…

– Это не шутка, юноша. За мной приехали, и у них разработан план побега. И может быть, он сработает. – Взгляд у Альфреда был настолько решительный и сияющий, что Лео наконец перестал сомневаться. – Но есть один интересный момент.

– Момент?

– Да. – Альфред положил руку ему на плечо. – Я хочу, чтобы ты бежал со мной.

– Я?

– Да, ты, сынок, – подтвердил Альфред. – Ты теперь все знаешь. Каждую формулу. И каждую прогрессию, которую я разработал, все, что относится к диффузии. Вот ради чего я обучал тебя все это время. Если, паче чаяния, со мной что-нибудь случится, – он взял Лео за плечи, его взгляд вновь стал целеустремленным и живым, – ты должен стать моим вторым мозгом.

Глава 45

Окрыленный надеждой, Блюм закончил свою работу и вернулся в барак. Он его нашел! Вокруг страдали от усталости и болезней его товарищи по несчастью, но внутри у него все пело.

Он нашел своего человека!

Иголку в сотне стогов. Теперь им оставалось только осуществить побег. Задача не из простых. Было совершенно ясно, что профессор совсем не в той физической форме, чтобы уворачиваться от пуль. Очень повезет, если его возьмут в рабочую команду на железную дорогу. Для этого придется дать взятку. И еще этот парень, племянник Мендля, лишняя забота для Натана. Это только увеличивало риск. Но он понимал, что без парня профессор с ним не пойдет. Вы бы оставили свою собственную плоть и кровь? Так что придется это сделать, чем бы это ни кончилось.

Завтра… Блюм постарался отключиться от стонов и вздохов, которые беспрерывно раздавались в бараке. Целью всех остальных здесь было дотянуть до конца дня, но он не терял надежды к завтрашнему вечеру оказаться далеко отсюда. Натан еще раз повторил в уме план побега. Им надо будет держаться с той стороны, откуда по прямой можно добежать до реки. Было условлено, что в ноль тридцать из леса будет открыт огонь. В суматохе они побегут в противоположном направлении – к реке. Где их встретят партизаны. Если все пойдет хорошо, через сутки он уже совершит величайшее чудо в истории этой войны, а если нет – станет еще одним из многих тысяч безвестных павших героев.

Продержаться бы этот день.

– Ну как? Нашел его? – спросили его снизу. Это был мужчина в твидовой кепке. – Дядю своего?

– Нет, – ответил Блюм. Он уже проявлял неосторожность, и у него не было желания возбуждать подозрения окружающих. – Должно быть, он и вправду умер.

– Ну, по крайней мере, благодаря своей работенке ты получил первоклассную экскурсию по лагерю, – добродушно пошутил Кепка. – Не переживай, многие из нас поимели это удовольствие. Чем ты занимался до войны?

– Моя семья владела шляпным бизнесом, – ответил Блюм. – У отца был магазин и ателье на втором этаже.

– О, шляпы, – Кепка снял свой измятый головной убор и осмотрел его. – Если я вдруг выберусь из этой ямы, может, и мне понадобится новая шляпа.

– Если нам удастся выбраться из этой ямы, вы, может, не захотите расставаться со старой, – подыграл ему Натан. – Это будет ваша счастливая кепка. Но если будете у нас в Гижицко, заходите. Обещаю вам хорошую скидку на новую шляпу.

– Закажу фетровую, – мечтательно произнес Кепка. – С жесткими полями.

– Да, касторовую, – подхватил Блюм. – Они самые лучшие. – Он вспомнил, как отец любил водить его по мастерской. Мастера были в основном мужчины, на специальных машинах они придавали заготовкам форму и нашивали ленты на шляпы. – Проклеить, отпарить, вытянуть…

Внезапно послышались крики и грохот. В бараке появились охранники с дубинками.

– Что происходит? – зашептались встревоженные люди. – Вы что-нибудь видите?

Любое неожиданное вторжение вселяло в заключенных ужас.

– Вам всем повезло, – объявил блокфюрер Мюллер, прохаживаясь между рядами нар. – Завтра к нам приезжает комиссия из Красного Креста, мы хотим, чтобы вы выглядели хорошо. Так что пришло время мыться и чиститься. Оставляйте свои вещи здесь. Вы скоро вернетесь. Давайте, поднимайтесь! Через час вы почувствуете себя на сто процентов лучше.

Но заключенные пребывали в нерешительности и в страхе. Красный Крест? Его здесь никогда не бывало. Может, приезжали один раз в детский лагерь. Многие из них сидели в лагере по нескольку лет. Они нас обманывают. Неужели это конец?

– Вы ведь понимаете, что это значит! Нас всех убьют! – закричал кто-то. – Так было с тридцать четвертым бараком на той неделе. Никто из них не вернулся!

– Ну же, что за глупости, – пытался утихомирить их Мюллер. – Откуда вы взяли эту чушь? Это всего лишь баня. Вы будете не больше мертвыми, чем я. Будете пахнуть намного лучше. И избавитесь от вшей. Разве это плохо? А друзей ваших из тридцать четвертого барака перевели в другой лагерь. Ну же, давайте, давайте! Это для инспекторов из Красного Креста. Всем построиться! Вы же знаете, мне можно доверять.

Один за другим, понимая, что выбора все равно нет, заключенные начали подниматься с нар. Тревога нарастала. Это какая-то уловка? Или они говорят правду? Может, это пресловутый «отбор», свидетелями которого они уже были? Охранники ходили между рядами и колотили дубинками по стойкам. При этом они казались заботливыми няньками, а не безжалостными убийцами, какими их все знали.

– Давайте, вставайте. Не беспокойтесь. Нечего тут волноваться. Пошли.

Мужчина, с которым Блюм беседовал, сдвинул назад свою кепку и пробормотал философски:

– Может, и обойдется…

Блюма терзала тревога. Он должен решить, что делать. Не было сомнений в том, что произойдет дальше, и куда их всех поведут. Он видел отчеты Врбы и Вецлера. И надо же было именно сейчас… Он только что отыскал Мендля. Еще сутки – и их тут не будет. Он соскочил с нар. Посреди хаоса и сутолоки он пытался найти выход. Может, бежать через сортир? Там есть окно. Но потом он увидел, что около сортира стоит Зинченко, уговаривая всех, что ничего страшного не произойдет, таким же успокаивающим тоном, как это делал Мюллер.

– Чепуха, это не «отбор». Встретимся в душевых. Да вы вернетесь обратно еще раньше меня, – говорил он, подталкивая к выходу колебавшихся заключенных. – Вещи не берите. Через час вы вернетесь.

Один только фальшиво-заботливый тон Зинченко выдавал истинное значение происходящего.

Пока все строились, повинуясь приказу, Блюм лихорадочно искал выход. Неужели их настолько подавили, что, когда пробил их час, они готовы были сдаться без сопротивления? Или же попытки оказать сопротивление лишь откладывали неизбежный конец?

– Стройся! Стройся! – подталкивали их охранники. Один заключенный отказался вставать с нар, в отчаянной попытке остаться незамеченным он просто свернулся под одеяльцем. Охранник постучал по его ноге и скинул одеяло дубинкой.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы так боялись маленькой баньки? Давай, не отставай, ты тоже.

– Нет, нет! – вопил заключенный. – Я не хочу в баню. Я останусь здесь, – он вцепился в кроватный столб.

– Ну же, Холечек! – Зинченко поднял заключенного с нар.

– Пожалуйста, пожалуйста, – умолял тот, впившись в рукав капо.

– Иди, – капо втолкнул его в очередь.

Кепка спокойно сложил свое одеяло и оставил его в ногах койки.

Они знают, не сомневался Блюм. Они должны знать. Это не секрет. И все же идут – покорно, как овцы на заклание.

– Мы должны сопротивляться, – высказался кто-то в строю.

– Как? – спросил другой. – Кулаками? У них дубинки, оружие. И потом всегда есть надежда, что на этот раз они не врут. Шансов больше, если не сопротивляться.

– Да, вот моего приятеля Руди реально отвели позавчера в душ. Он вернулся целый и невредимый, – согласился еще один. – Мы должны идти.

– Всем держаться строя и двигаться на выход! – рявкнул блокфюрер Мюллер.

Блюм решил, что у него нет другого выхода, кроме как встать в строй. У дверей стоял офицер, проверявший номера. Повсюду сновали охранники. Сегодня весь состав был тут. Пытаться бежать не было никакого смысла. Куда? Бежать здесь было некуда. Под бдительным наблюдением охраны Блюм медленно приближался к выходу. Настала его очередь засучить рукав:

– Мирек, А22327.

– А22327, да ты ветеран, – офицер посмотрел ему прямо в глаза и записал номер. – Проходи вперед. Приятного душа.

Снаружи заключенные жались друг к другу, ожидая, пока выйдут остальные. Охранники проверяли пустой барак. Блюм огляделся. Несколько солдат в касках стояли, держа автоматы наготове. Побежишь – и тебя уложат за секунду. Солдаты, совсем еще молодые, глядели безучастно, не спуская пальцев с курка.

Если у кого и оставалась надежда, что их поведут мыться перед приездом Красного Креста, то теперь все стало предельно ясно.

Некоторые заключенные начали подвывать от страха.

– Все, теперь в главным воротам! – скомандовал офицер, регистрировавший номера.

Туда, откуда доносился невыносимый запах. С бьющимся сердцем Блюм вглядывался в лица охранников, понимая, что от правильного выбора сейчас зависит жизнь. Он нащупал шов на поясе.

Колонна начала двигаться.

– Нас ведут по Химмельштрассе, – пробормотал кто-то. – По дороге в рай.

Люди в строю читали молитву «Шма Исраэль» и плакали. Некоторые оглядывались в поисках знакомых и повторяли, что этого просто не может быть. «Почему нас? Ведь кругом так много других».

– Почему мы должны умереть? Мы еще можем работать…

Блюм плелся в общем строю. Он поклялся себе, что не уйдет без борьбы. Как его родные. Их просто поставили к стенке. Тоже, наверное, наврали чего-нибудь. Сказали, что ищут кого-то. Отец, должно быть, до самого конца уговаривал маму и сестру Лизу не суетиться – через пару минут они вернутся к себе в квартиру и будут пить чай. Блюм волочил ноги, как все, но взгляд его сканировал окружающих. Должен быть выход. Выход есть всегда. Как в Кракове – по туннелю, по крышам. Всегда что-нибудь найдется, надо только хорошо искать.

И тут он вспомнил.

Шаг за шагом двигаясь вперед, Блюм начал присматриваться к охранникам. Кто? Один из них согласится.

Тот, который его спасет.

Незаметно, под курткой, он разорвал шов на поясе и достал оттуда бриллиант. Сердце стучало, как набат.

Огромный ограненный камень был на ощупь как отполированная ракушка. Десять каратов. Блюм на секунду взглянул на него, чтобы убедиться.

Он стоил целое состояние.

Это лучше, чем наличные, сказал Стросс. На случай, если попадешь в беду.

Хорошо бы камень выручил. Теперь он был единственным шансом Натана.

А ведь сейчас, подумал Блюм с нарастающей паникой, я попал в настоящую беду.