Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Эндрю Гросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Глава 11

С фуражкой наперевес Блюм проследовал за девушкой младшим лейтенантом через анфиладу кабинетов третьего этажа, мимо столов с секретарями и стрекочущих телексов.

– Ожидайте здесь, – девушка, постучав, приоткрыла дверь углового кабинета. – Лейтенант Блюм прибыл, сэр.

– Пусть заходит, – последовал ответ.

Все еще не веря своим глазам, Блюм шагнул на красный ковер, застилавший пол огромного кабинета. По сторонам массивного дубового стола – американский и союзнические флаги, на стене – портрет президента Рузвельта.

Бригадный генерал Уильям Донован, которого он видел всего пару раз, когда приходил сюда, да еще однажды, когда тот, проходя мимо Блюма, остановился пожать ему руку, встал из-за стола. Это был седой человек среднего роста, с широкой грудью, крупным ирландским носом, волевым боксерским подбородком и глубоко посаженными глазами. Всем было известно, что за доблесть, проявленную в прошлой войне, он получил кличку Дикий Билл и был награжден медалью Почета.

Из-за длинного стола для заседаний поднялся второй офицер – невысокий, худощавый, с тонкими губами. Несмотря на молодость, его темные волосы начинали редеть.

Блюм даже не мог предположить, как получилось, что человек, ответственный за всю разведдеятельность Соединенных Штатов Америки, знал о его существовании.

– Лейтенант Блюм, не так ли? – Донован вышел из-за стола.

– Сэр, – Блюм нерешительно шагнул навстречу генералу, борясь с искушением обернуться назад и убедиться, что там не стоит другой офицер с таким же именем, как у него.

– Вы лейтенант Натан Блюм, ЕП-5, четвертый отдел? – уточнил глава УСС, видя сомнения Блюма. – Я не ошибся?

– Так точно, сэр. Это я.

– В таком случае вольно, лейтенант. Прошу, садитесь, – генерал Донован указал на стоявший рядом стул и сам сел на председательское место. – Хотите кофе?

– Да, пожалуйста, – Блюм на не слушающихся ногах подошел к стулу и сел.

– Вы какой предпочитаете, лейтенант? – спросил Главный. Секретарь внес поднос и поставил его на дальнем конце большого стола.

– Черный, сэр.

– Я тоже. С юности себе не отказываю. Есть многое, что может создать проблемы старому ирландцу, но кофе, пока ты можешь его пить, не входит в этот список.

И хотя в Блюма стреляли, когда ему еще не было и двадцати, и он проходил через немецкие посты после комендантского часа, где его запросто могли пристрелить на месте, никогда он не испытывал такого волнения, как сейчас, когда к нему обращался человек, командовавший всей разведсетью Америки. Натан поедал глазами внушительную обстановку кабинета.

– Вы можете расслабиться, лейтенант. Мне доложили, что вы весьма успешно справляетесь со службой. Это капитан Стросс, – он кивнул в сторону худого смуглого офицера. – Он отвечает за ряд операций в моем ведомстве. Я слышал, что вы подали рапорт о переводе на курсы для молодых людей еврейского происхождения из Европы, которые организуются в Форт-Ричи.

– Так точно, сэр, – подтвердил Блюм. Он все еще испытывал неуверенность, обращаясь к старшим по званию на новом для него английском языке. – Я очень рад служить здесь, сэр. Но я думаю, что… Что принесу больше пользы…

– Нет нужды объясняться, – прервал его генерал. – Они там делают хорошее дело, и вы, я уверен, им очень бы пригодились.

– Благодарю вас, сэр.

Секретарь разлил кофе.

– Дело в том, что мы с капитаном Строссом тоже кое-что затеваем. Я беседовал с вашими командирами, и мне доложили, что вы стремитесь, как бы это сформулировать получше, сделать нечто большее. Это так?

– Да, сэр. Совершенно верно, – ответил Блюм, чувствуя, как сердце его учащенно забилось.

– Но ты уже делаешь очень важное дело, сынок. Мне докладывают, что ты один из наших самых талантливых переводчиков. Это уже большой вклад в общее дело, – одобрительно кивнул генерал. – Я читал некоторые твои рапорты.

– Вы очень добры, сэр, – Блюм испытал прилив гордости за свою работу. Его оценил сам Дикий Билл Донован!

– Так вот, капитан докладывал мне про твою семью. В Польше.

Блюм посмотрел на капитана, до сих пор не проронившего ни слова. Он предположил, что мотивы вызова к начальству находятся в его личном деле.

– Так точно. Их казнили в моем родном Кракове, – произнес он, стараясь подавить эмоции. – В гетто убили гестаповского офицера. В наказание за это они вывели на площадь всех жильцов дома, где жила моя семья, и расстреляли прямо на площади. Они назвали эту акцию «сорок за одного».

– Да, – угрюмо проговорил генерал. – Мне это известно. Прими мои соболезнования. Мой отец тоже умер, не дожив до старости, – добавил он. – Хотя и от естественных причин. Но это тяжелое бремя, особенно для юноши в твоем возрасте… – Он поднял чашку и отпил кофе.

– С ними была моя сестра, – сказал Блюм. – Она была кларнетисткой. Очень хорошей. Все говорили, что однажды ее примут в Национальный польский оркестр. Но все это было давно. В другой жизни. В любом случае спасибо, сэр.

Донован поставил чашку и посмотрел на Блюма. Натану казалось, что генерал видит его насквозь своими глубоко посаженными ирландскими глазами. Более того, генерал будто примеривался к нему. В помпезной обстановке кабинета – огромного письменного стола, длинного стола для заседаний, всех этих регалий и государственных флагов, Натан чувствовал себя карликом.

– Я вижу, ты доехал до Америки, – продолжил генерал.

– Да, сэр, – подтвердил Блюм. Он начинал понимать, что этот разговор отнюдь не касается его перевода в учебку. – Но мне помогли. Я добрался до Гдыни с помощью Армии Крайовой. Дальше на север…

– Ар-мия Край-ова, – Донован повторял польские слова как какой-нибудь исконный техасец, пытающийся говорить по-испански. Блюм видел такое в кино.

– Это переводится как Отечественная Армия. Польское подполье. Оттуда шведские дипломаты организовали мне транзит до Стокгольма. А в Чикаго у меня есть двоюродный брат, который устроил мой приезд сюда.

– Я знаком с деятельностью Армии Крайовой, лейтенант, – сообщил ему глава УСС.

– Разумеется, сэр, – согласился Блюм.

– Так почему же именно ты? – Донован откинулся назад. Его грудь украшали многочисленные орденские ленты. – Множество молодых людей вроде тебя стремились соскочить с поезда.

– Соскочить с поезда? – переспросил Блюм, глядя на генерала. – Простите, я не понимаю вас.

– Это такое выражение. Оно означает уехать из города. И быстро. Так говорят в одном вестерне.

– Мне тоже нравятся вестерны, но этот я не смотрел, – Блюм видел, что генерал ждет от него ответа. – Меня попросили доставить одну очень важную посылку. Исторический манускрипт. Талмуд из нашей синагоги. Это свод правил и толкований Торы, – на этот раз Донован лишь улыбнулся и посмотрел на капитана, демонстрируя, что он в курсе, что такое Талмуд. – Он был написан в двенадцатом веке очень известным раввином. Для протокола, сэр, – я не хотел.

– Чего ты не хотел? – уточнил глава УСС.

– Я не хотел уезжать, я хотел остаться и быть полезным там. Защищать семью.

– Получив такой шанс, было бы самоубийством им не воспользоваться. Ты теперь это понимаешь, не так ли?

– Да, я это знаю, – Блюм бросил взгляд на продолжавшего хранить молчание капитана Стросса. Интересно, он тоже еврей? – Но в любом случае это не повлияло бы на мой выбор. Речь шла о моей семье. Я уверен, вы меня понимаете.

– Конечно. Я отлично тебя понимаю. Тем не менее, судя по всему, у тебя крепкие нервы. В твоем личном деле написано, что ты успешно справлялся с работой связного, когда жил в Кракове. Это требует немалого мужества. У тебя крепкие нервы, сынок?

Под пристальным взглядом генерала Блюм просто пожал плечами. Про себя неудобно говорить подобные вещи.

– С тех пор как пришли нацисты, в моей жизни возникали ситуации, когда я делал то, что от меня требовалось, сэр.

– Да, я знаю, что ты имеешь в виду, – кивнул Донован. – Каждому из нас приходится проявлять себя. Порой мы даже не подозреваем, на что мы способны.

Всем было известно, что Главный в одиночку сдерживал пулеметную точку немцев и, получив несколько ранений, спас свое подразделение.

Полистав личное дело Блюма, генерал отложил его в сторону.

– Тебе выпало пройти через испытания. Мы готовы предоставить тебе шанс, о котором ты просил, сынок. Если, конечно, ты согласишься…

– Какой шанс, сэр? – спросил Блюм, не сводя глаз с генерала. У него было ощущение, что он что-то недопонял.

– Сделать нечто большее. Ты же об этом просил, лейтенант? – Глава УСС отхлебнул кофе и поставил чашку на стол. – Как ты сам сказал, сделать то, что требуется.

Глава 12

Им принесли еще кофе, и капитан Стросс изложил суть задания, ради которого вызвали Блюма. Теперь Натан не сомневался, что он был евреем, скорее всего из Германии.

Начал капитан издалека.

– Вам известно, лейтенант, насколько опасно сегодня евреям оставаться в Польше. Просить человека, которому удалось избежать смертельной угрозы и уехать оттуда с риском для жизни, начав все с чистого листа в новой стране, просить его вернуться, принеся себя в жертву ради приютившей его страны, а может быть, даже ради всего человечества… – Стросс прочистил горло и посмотрел на Блюма. – Само собой разумеется, если вы сочтете, что то, о чем мы просим, выше ваших сил, никаких негативных последствий не будет.

И Донован, и Стросс не спускали с Блюма глаз. В кабинете повисла пауза.

– Вы хотите, чтобы я вернулся… обратно? – произнес Блюм, когда до него наконец дошел смысл сказанного.

– Не просто вернулись обратно. – Капитан взял папку, обошел вокруг стола и сел рядом с Блюмом. – Нам нужно, чтобы вы кое-кого нашли. В Польше. И привезли его сюда.

– Из Польши? – Блюм продолжал недоверчиво глазеть на капитана. – Вы представляете, насколько это трудно?

Капитан кивнул.

– Боюсь, наш план еще более сложный для исполнения, чем вы пока можете представить. – Он набрал в грудь воздуха и открыл папку. – Вам приходилось слышать о трудовых лагерях?

– Конечно, я о них слышал. Но, при всем уважении, капитан, они только так называются. Говорят, что те, кто туда попадают, исчезают навсегда. Семьи, целые города. На самом деле, это лагеря смерти, – заключил Блюм. – И нам обоим это известно.

Капитан только кивнул. Донован продолжал смотреть на Натана. И тогда до него дошел истинный смысл их предложения.

– Вы хотите отправить меня обратно в Польшу, в один из этих… концлагерей? – спросил он.

– В лагерь под названием Аушвиц, – вступил в разговор Донован. – Настоящее название города – Освенцим, я полагаю. Ты о нем что-нибудь слышал?

Блюм кивнул. Когда случается что-то поистине чудовищное, об этом лучше не говорить вслух. Повсюду в еврейских анклавах шептались о том, что творилось в тех местах, – там царили смерть и ужас, в голове не укладывалось, что такое вообще может происходить.

– Да, слышал.

– Нам нужен человек, который знаком со страной, говорит на местном языке и который, – Стросс посмотрел на Блюма, – не будет выделяться.

– Не будет выделяться? – переспросил Блюм, все еще не уверенный, что понимает, о чем его просят.

– Вот что мы предлагаем, лейтенант, – Дикий Билл Донован подался вперед и посмотрел прямо в глаза Блюму. – Мы внедряем тебя непосредственно в лагерь, и ты вывозишь оттуда нужного нам человека.

– В лагерь? – изумленный Блюм не мог оторвать взгляда от генерала. – Кого вывожу?

– Правомерный вопрос, – Стросс перехватил у генерала инициативу. – Но, боюсь, этой информацией мы пока поделиться не можем. – Он извлек из папки крупномасштабную карту местности, где находился лагерь. – Мы сбросим вас с самолета. Ночью. Вот в этой точке, – он ткнул пальцем в карту. – Это в тридцати пяти километрах от лагеря. Натан, вы когда-нибудь прыгали с парашютом? В вашем деле это не отражено.

– С самолета? Нет, не прыгал, – Блюм покачал головой. – Только с вышки.

– Неважно. Мы вас обучим. Вам придется прыгнуть всего один раз. Внизу вас встретят партизаны. Это мы устроим. Мы сможем забросить вас в лагерь с бригадой строителей, которые ежедневно заезжают туда на поденные работы. Эта часть плана не вызывает проблем.

– Вы уверены? – спросил Блюм. Со слов Стросса получалось, что забросить его в лагерь не сложней, чем совершить прогулку по чикагской железной дороге: садитесь на линию «О» до Озерной улицы, потом пересаживаетесь на Южную линию до Гарфилда, затем…

– Как ты сам догадываешься, – Донован наклонился вперед, и на губах его мелькнула ироничная улыбка, – проблема не в том, чтобы попасть в лагерь.

– Ну да, конечно, – улыбнулся Блюм в ответ. – А вы знаете, как мне оттуда выбраться? И вывести этого человека? И вернуться обратно?

Он судорожно пытался оценить риски. Добраться до Польши будет непросто. Так глубоко в тыл врага. Прыжок с парашютом приводил его в ужас. А что, если ему не удастся встретиться с партизанами? Он же заблудится там. В полном одиночестве. Даже попав в лагерь, как он сможет найти этого человека? А вдруг немцы его раскусят? Это верная гибель.

– Да, – с уверенностью сказал Стросс. – Мы знаем, как это сделать.

– Но ты должен понимать: как только окажешься там, тебе не на кого будет положиться, – твердо сказал генерал Донован. – Мы сошьем для тебя рабочую куртку, которую можно будет вывернуть и превратить в лагерную робу. Мы не знаем точно, где именно в лагере находится этот человек. Откровенно говоря, мы даже не уверены, что он до сих пор жив. Ему пятьдесят семь лет, и у него проблемы со здоровьем. Он может выглядеть на все семьдесят семь. И, насколько нам известно, – Главный постучал крупным указательным пальцем по столу и скривился в ухмылке, – речь идет не о прогулке по парку.

– Да, я кое-что слышал, – согласился Блюм. – Можно закурить?

– Пожалуйста, – генерал Донован потянулся за пепельницей и придвинул ее к Блюму. Натан достал пачку «Лаки Страйк», вытряхнул из нее сигарету и закурил.

Стросс положил на стол рукописную карту.

– Это план лагеря.

Двойной ряд колючей проволоки, несколько сторожевых вышек. Десятки бараков, в которых, судя по всему, жили заключенные, все пронумерованы. Рядом обозначен женский лагерь. Блюм не мог оторвать глаз от прямоугольника, подписанного «Крематорий».

– Мы знаем, что месяц назад он был там. Знаем, как вас туда забросить и вытащить обратно. От вас нужно, чтобы вы разыскали его. У нас есть план отхода, который должен сработать. Мы также снабдим вас именами людей, заключенных и даже охранников, на которых можно, в случае надобности, положиться. Но все нужно сделать за семьдесят два часа, и связи никакой не будет. Самолет прилетит в заранее условленное место и только один раз. Он сможет оставаться на земле несколько минут, потом он должен улететь. Вы должны быть там.

– А если я не успею? – Блюм посмотрел на обоих.

– Не успеешь – останешься безо всякой поддержки, – Донован скрестил пальцы, – это враждебная территория. Пропустишь рейс, обратного билета не будет, сынок.

– Семьдесят два часа… – Блюм пытался прикинуть свои перспективы, ни одна из них не радовала. – А если я все-таки его найду, вы уверены, что он пойдет со мной?

– По правде сказать, лейтенант, – Стросс откинулся на спинку стула, – одному богу известно, что происходит внутри лагеря. Мы не знаем, здоров ли он. Мы даже не уверены, что он до сих пор жив.

– И все же вы готовы пойти на такой риск? И заслать меня туда?

Стросс посмотрел на Донована.

– Да, готовы.

– И вы даже не можете сказать мне, что это за человек? И почему он так важен для вас?

– Боюсь, не можем, – ответил Донован. – Пока не можем. Но мы покажем тебе его фотографию. И конечно, назовем его имя.

Блюм стряхнул пепел в пепельницу.

– Ради этого человека я буду рисковать своей жизнью, а вы даже не скажете мне, чем он занимается?

– Да, вы все правильно поняли, лейтенант, – кивнул капитан.

Глядя на карту, Блюм обдумывал ситуацию. Он действительно владел языками и подходил внешне. Он, как выразился Стросс, «не будет выделяться». И у него уже есть опыт побегов. Но как он найдет этого человека? И как выберется сам? Он потеряется там. Вся его семья погибла. Многие из его друзей, скорее всего, тоже умерли. У него никого и ничего там не осталось.

– Как вы все это узнали? – спросил Блюм. – Я имею в виду схему лагеря, как туда попасть, связи с партизанским подпольем?

Стросс достал из папки два снимка.

– На прошлой неделе я ездил в Португалию и встречался с этими людьми. Месяц назад они бежали из Аушвица. Первые, кому это удалось.

– Вот это Рудольф Врба, – капитан положил фото на стол, – а это – Альфред Вецлер. Они из Чехии. От них я узнал схему лагеря, распорядок дня, что находится вокруг лагеря, имена заключенных, которые могут помочь, и охранников, которых можно подкупить. Это их схема. Она отражает ситуацию месячной давности. Это должно сработать, Натан.

Блюм рассматривал схему лагеря: двойной ряд колючей проволоки и вышки с охранниками. Наконец его взгляд остановился на прямоугольном бараке:

– А что ваши беглецы говорили про то, что происходит здесь?

Он ткнул пальцем в прямоугольник, обозначенный как «Крематорий».

Стросс помолчал, потом бросил взгляд на своего начальника и кивнул несколько напряженно:

– Вы уверены, что хотите знать ответ на этот вопрос?

– Вы же просите меня рискнуть жизнью и вернуться туда, откуда мне повезло сбежать, чтобы найти человека, о котором вы мне ничего не сообщаете. Я должен, как это у вас говорится, – он повернулся к Доновану, – найти иголку в стоге сена? Да, я хочу знать, что происходит в этом здании, – Блюм снова ткнул пальцем в «Крематорий». – Я думаю, что справедливо будет сказать мне, что меня ждет, если я там окажусь и что-нибудь пойдет не по вашему плану.

– Я не имел в виду нашу операцию, лейтенант, – Стросс опять глянул на Донована. – Я полагаю, – он прокашлялся, – вы ведь еврей. Там находятся газовые камеры, – он облизнул пересохшие губы. – Там массово убивают людей. Тысячами. Десятками тысяч. Даже больше. Потом их тела сжигают. Здесь находятся печи, – и капитан указал на здание, о котором спросил Блюм. – То, что вы сейчас от меня услышали, является строго конфиденциальным и не может быть передано никому – ни военным, ни гражданским, – и Стросс очень строго посмотрел Блюму в глаза.

Блюм почувствовал, как у него упало сердце. Печи. Он откинулся назад. Кровь отлила у него от лица, к горлу подступила тошнота. Газовые камеры. Он набрал полную грудь воздуха и попытался изгнать из себя все то, что ему сказал Стросс. Тысячи. Десятки тысяч. Даже больше. Ходили разговоры о беспрецедентных массовых убийствах. Но все уповали на то, что это лишь слухи. Теперь он понимал, что все это происходило на самом деле. За стиснутыми зубами и бесстрастным выражением лица капитана Стросса он разглядел нечто большее: печаль и боль, и решимость.

– Bisse yid? – спросил Блюм на идише. – Вы еврей?

Стросс помолчал секунду, потом кивнул:

– Да.

– А этот человек?.. – Он снова показал пальцем на схему. – Это ведь не спасет никого из них, тех, кто уже там?..

– Увы, ни одного, – капитан покачал головой, и Натан понял, что капитан уже задавал себе этот вопрос.

Блюм опустил голову, как будто услышал трагическую новость о смерти близкого родственника, и сгорбился на стуле:

– Людей убивают в газовых камерах… Человек, о котором вы мне ничего не говорите… Всего семьдесят два часа на то, чтобы найти его и не упустить шанс вернуться обратно, – Натан повернулся к Доновану. – Простите, генерал, но вы – жесткий переговорщик.

– Да, – усмехнулся глава УСС. – Но, боюсь, это еще не все. Ответ нам нужен срочно.

– Могу я узнать, насколько срочно? – Натан потушил сигарету.

– Завтра, – Донован встал.

– Завтра? – у Блюма от удивления глаза полезли на лоб.

Главный подошел и, улыбнувшись, положил руку Натану на плечо:

– Кажется, это ты, лейтенант, выражал готовность сделать нечто большее?

– Так точно, – Блюм тоже поднялся.

– Ты отлично служишь своей новой родине, сынок, – произнес генерал. – Я думаю, что твой перевод в Форт-Ричи вот-вот будет одобрен, если ты этого захочешь, – он протянул Блюму руку. – Ты только представь, как важна для нас эта операция.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Блюм. Рукопожатие генерала было твердым и сильным. – Но у меня остался еще один вопрос.

– Конечно, спрашивай, – генерал все еще удерживал его руку.

– Этот человек. Если вы его вытащите. В конечном итоге это спасет жизни людей или наоборот, приведет к их смерти?

– В конечном итоге, – повторил генерал, и его глубоко посаженные глаза затуманились, – боюсь, произойдет и то, и другое.

Блюм кивнул и, взяв со стола фуражку, шагнул к двери.

– Благодарю вас, сэр.

Потом он неожиданно остановился и, подталкиваемый не то смелостью, не то безрассудством – в этом он разберется позже, – сказал:

– Еще одно, сэр.

Донован уже сидел за столом и читал рапорт. Собиравший свои бумаги Стросс поднял голову.

– Да, разумеется.

– Вы ведь так и не объяснили мне, каков будет план отхода.