Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Эндрю Гросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 52

Перед тем как началась дневная смена и все обитатели барака разошлись по рабочим местам, Блюм успел погрызть высохшую хлебную корку и похлебать жидкой баланды.

Он мог размышлять над этой дилеммой весь день, но от этого решение не изменится. Он только потратит время. А время было дорого. Несмотря на важность миссии, с которой он сюда прибыл, возникло нечто, не менее важное для него самого.

Что-то, что не давало ему покоя.

Нет большей трагедии для человека, чем боязнь принятия правильного решения. Ведь так говорит об этом Талмуд? Утратить твердость убеждений, зная, как поступать должно, означает потерять свет. Тот же выбор, который он наблюдал здесь, в лагере. Это спасет жизни или отнимет их? Иногда не это было главным. Он понимал, какому риску подвергнет всю операцию. Он дал слово Строссу. Президенту Рузвельту. Этим он поставит под угрозу срыва выполнение миссии – со всеми вытекающими последствиями. Он подведет тех, чьи жизни зависели от его успеха. Но он мог только сожалеть об этом.

Все теперь свелось к спасению одной жизни. Жизни, важней которой для него не было.

И спасти эту жизнь означало спасти весь мир.

Он уже однажды бросил ее – в Кракове, на верную смерть. Всех их бросил на верную смерть. Он поклялся, что больше так не поступит. И теперь у него появился шанс это доказать.

Утренняя повальная проверка лагеря затянулась, было уже начало одиннадцатого. До встречи у часовой башни оставалось всего девять часов. Блюм понимал, что вчетвером бежать будет гораздо сложнее. Тем более что Лиза всегда была робкой. Ему придется находиться около нее. И Мендля. Но он должен был попробовать. Над лагерем как всегда висела темная туча, но на душе у Блюма было светло и солнечно.

Послышались свистки охранников. Завтрак окончен.

– Стройся! Разойтись по рабочим бригадам! – кричали капо. – Быстро, быстро!

Он увидел Шетмана, споласкивавшего под краном миску. Блюм подошел к нему.

– Вы сказали, что я могу обратиться к вам, если мне что-нибудь понадобится.

Которыш продолжал мыть миску.

– Что тебе нужно?

Блюм опустился на корточки рядом с ним:

– Есть способ пробраться в женский лагерь?

– Способ всегда есть, – пожал плечами Шетман. – Когда тебе надо туда?

– Сегодня. Сейчас, – ответил Блюм. – В ближайшие пару часов.

– В ближайшие пару часов? – усмехнулся Шетман, закатив глаза. – Эк тебе приспичило. – Вылазки в женский лагерь, находившийся в нескольких сотнях метров от главного, неизменно имели определенную цель.

– Это будет непросто, – заметил Шетман. – И это стоит денег.

– Сколько? – Блюм полез за подкладку тюремной куртки и достал оттуда четыре новеньких купюры по пятьдесят фунтов.

– С деньгами все можно устроить, – глаза коротышки загорелись. – Даже здесь.

– Есть одно «но»…

– Какое? – Шетман посмотрел на Натана.

Блюм вытащил еще две полсотни.

– Мне нужно вывести ее оттуда.

– Это тебе точно обойдется в копеечку, – улыбнулся Шетман, глядя Блюму в глаза. Он отряхнул миску от воды и зажал в кулаке свернутые банкноты.

– И еще – за одну мужскую лагерную форму, маленького размера, – Блюм добавил пятьдесят фунтов.

Глава 53

В кабинет лагеркомманданта Акерманна нерешительно вошла женщина в изношенном холщовом платье и в косынке.

Было видно, как она нервничает. Ее взгляд перебегал от Акерманна к сидевшему за столом полковнику Франке. Она была в ужасе от того, что оказалась лицом к лицу с человеком, от которого зависели здесь жизнь и смерть.

– Не бойтесь, – Акерманн жестом пригласил ее войти. – Обещаю, я вас не съем. Садитесь, пожалуйста, – он указал на стул. – Вы сказали оберштурмфюреру, что у вас есть важное сообщение.

Женщина приблизилась к столу и кивнула. На вид ей можно было дать и сорок, и шестьдесят.

– Мой сын, – начала она, нервничая, – ему всего двадцать. Он где-то в главном лагере. Я не видела его с тех пор, как мы сюда прибыли.

– И вы его увидите, дорогая, – добродушно ответил лагеркоммандант. – Даю вам слово, я сам прослежу за ним. И за вами. Как только мы услышим, что вы хотели сказать.

– Значит, вы обещаете? – опасливо спросила женщина.

Франке видел, что она не доверит ему поливать ее водой, даже если она будет гореть, а лагеркоммандант будет держать в руках полное ведро.

– Слово офицера. Так что там у вас? У нас с полковником Франке много работы. Говорите.

– Утром я подслушала разговор, – начала она. – Но не весь, только частично. Насколько я знаю, вам это будет интересно: в лагере есть человек, который пробрался сюда тайно.

Франке весь подобрался. Они уже послали за пекарем, но это было еще одним подтверждением его правоты.

– Вы это слышали? Видите, он здесь! – обратился он к Акерманну, ощущая прилив приятного волнения. – Сомнений больше нет. Вы уверены? – он повернулся к женщине. – Вы его видели?

– Да, видела.

– И где все это произошло? – спросил Акерманн.

– Около оркестра. Сегодня утром. Я несла в лазарет чистые простыни. Он сказал, что проник в лагерь и каким-то образом выйдет. Сегодня ночью.

– Сегодня ночью? – Франке вскочил и встал напротив женщины.

– Да. Он сказал, что у него есть план побега. Он то и дело повторял, что это случится сегодня. Прошу прощения, но мне показалось, что они меня заметили, так что я не слышала деталей.

Франке был взбудоражен. Его подозрения подтвердились. Несколько дней тому назад это была всего лишь головоломка, задачка для ума, а теперь все ее части сложились, он выстроил их вместе. Его карьера. Его репутация. Он с самого начала знал, что это его шанс! Оставалось только понять, зачем. Зачем этот человек пробрался сюда? И как его остановить?

Все произойдет сегодня ночью. Времени у них было немного.

– Кто он? – Франке шагнул к женщине. – Кто этот человек? Вы его видели, вы поможете его найти?

– В лагере? – женщина покачала головой. – Я его не знаю. Не знаю, из какого он блока. Да и видела я его мельком, когда проходила мимо.

– Так опишите его.

– Ну, он худой, вашего роста, – она показала на Франке. – Темный. В тюремной форме. Выглядит молодо. Ему не больше двадцати четырех. Я понимаю, это вам не сильно поможет. Я попыталась было пойти за ним, когда его увели.

– Увели?

– Охранник. Но он затерялся в толпе. Не имею понятия, из какого он блока. Простите, лагеркоммандант. Но я знаю еще кое-что…

– Рассказывайте, – потребовал Акерманн.

– Вы сказали, что я смогу увидеться с сыном, – она посмотрела на него, ожидая подтверждения. – Вы обещаете?

– Да, да, – махнул он рукой. – Продолжайте. Вы увидитесь.

Скорее всего, в газовой камере, подумал Франке. Кому тут вообще можно верить?

– Я поняла, что у него в лагере сестра.

– Сестра?! – глаза Франке округлились от удивления.

– Да. И еще одно. Она играет в оркестре, – женщина кивнула. – Вот ее я могу показать.

Глава 54

– Мирек, это Левин, – Шетман подвел Блюма к начальнику ремонтной бригады лагеря. – Мне сказали, что пан Мирек может взять убитый карбюратор и вдохнуть в него новую жизнь. Как мы договаривались, он сегодня поработает с вами.

Глава ремонтников заговорщически кивнул Блюму. Шетман объяснил, что ремонтная бригада имела неограниченный доступ в женский лагерь. Им выдавались пропуска, и при необходимости они могли свободно переходить из одного лагеря в другой. Под предлогом перевозки водяного насоса, который обычно держали в основном лагере, в женский частенько бегали на свидания. Охранники о цели визитов, как правило, догадывались, но благодаря материальному стимулированию со стороны заключенных закрывали на это глаза.

– Отлично. Умелые руки нам пригодятся, – заметил главный слесарь, зажимая в кулаке парочку новеньких хрустящих купюр.

За эту операцию Блюм передал Шетману целых триста пятьдесят фунтов.

– Пойдешь с нами и будешь нем, как рыба, – напутствовал Блюма Левин. – Если кто-нибудь из охранников что-нибудь заподозрит, все отменяется. Это наше требование. Это не обсуждается. Деньги назад не отдадим. Таковы правила.

– Я понял, – согласился Блюм. Выбора у него не было.

– У нас будет двадцать минут, чтобы восстановить давление в трубах, – ухмыльнулся Левин. – Если ты меня понимаешь. Они знают, что за игру мы ведем. У нас для них есть подарки. Вот твой пропуск.

Блюм принялся рассматривать кусочек белой бумаги с нечитаемой надписью.

– Не переживай, пропуск действующий. На этот счет не парься. Парься о том, что тебе предстоит. Мы еще никогда никого не вывозили из лагеря.

– В таком случае, спасибо, что согласились.

– Спасибо не мне, – Левин повернулся: – Спасибо Ройзману. Он вызвался идти с тобой.

К ним приблизился курчавый темноволосый мужчина с костлявыми, словно вешалки, плечами. Блюм пожал ему руку.

– Должно сработать. Если все пойдет по плану. В каком она блоке? – спросил бригадир.

– В тринадцатом, – ответил Блюм.

– В тринадцатом? – Левин подмигнул Ройзману. – Что там с водой в тринадцатом блоке? Мы только в четверг там все починили.

Шетман вручил Натану лагерную форму, о которой тот просил, и похлопал его по плечу:

– Удачи тебе.

– Зачем? – спросил Блюм, пока они тащили старенький насос к главным воротам.

– Зачем что?

– Зачем ты это делаешь? Левин сказал, что ты сам вызвался. – Оба они понимали: если что, их пристрелят на месте. Или повесят и оставят болтаться на виселице в назидание окружающим.

Ройзман остановил тележку и засучил рукав.

– Видишь этот номер, – Блюм посмотрел. А11236. – Я тут с самого начала. С сорок первого года. Таких, как я, они ни за что не оставят в живых. Я слишком много видел, – он поднял оглоблю тележки. – Они не оприходовали меня, потому что я им полезен. Так что пока есть возможность, я просто хочу сделать доброе дело.

– Ну, в любом случае, спасибо, – произнес Блюм.

– Кроме того, как сказал Левин, мне сама идея по душе, – они двинулись дальше. – Она тебе кто? Жена? Любимая девушка?

– Сестра, – ответил Блюм, подталкивая насос сзади. Насос в металлическом кожухе вместе со шлангом был закреплен на шаткой деревянной платформе с четырьмя колесами и буксирной тягой.

– Сестра? Но зачем она тебе здесь? – Ройзман, обернувшись, посмотрел на него озадаченно.

– Можно я отвечу тебе завтра? – спросил Блюм. К тому времени ему не придется отвечать. Их уже не будет.

– Да ты вообще можешь ничего не объяснять, – пожал плечами Ройзман. – Это не мое дело.

Они прошли мимо пищеблока и административного здания, стоявших по другую сторону колючей проволоки. Охранники их проверили. Ройзман кивнул парочке знакомых. Никто к ним не придирался.

– Я тут давно работаю. Большинство из них знаю, – пояснил Ройзман. – На воротах говорить буду я, если ты не против.

– Конечно.

– Мы должны идти именно сейчас, – он глянул на часы на башне, – десять минут, потому что к нашему возвращению охрана не должна успеть смениться.

На главных воротах они предъявили свои пропуска. Внутри у Блюма все сжалось в комок. Вооруженный автоматом эсэсовский унтерофицер посмотрел на насос.

– Авария в женском лагере, – доложил ему Ройзман. – В тринадцатом блоке.

– В тринадцатом? Второй раз на этой неделе, – охранник покачал головой. – Что они там вытворяют с водой?

– Если бы нам позволили отремонтировать чертовы трубы, нам бы не пришлось мотаться туда сюда с этой дрыной.

– Эй ты, – унтер подошел к Блюму. Тот вручил ему свой пропуск. – Новенький? А это не ты на днях носил ведра с дерьмом?

Блюм понял, что унтер был одним из тех, перед кем вчера выделывался Дормуттер. И не знал, что ответить.

– Выглядит молодо, но лучшего механика я не встречал, – вмешался Ройзман. – Зачем же такому пропадать на сортирных работах?

Охранник окинул Блюма взглядом с головы до ног.

– Повезло тебе с повышением, – он вернул Блюму пропуск. – Наслаждайся там видами.

Их пропустили, и они двинулись по дороге вдоль кирпичной стены. Грохочущую тележку приходилось толкать по заросшей ухабистой тропинке. Тащить неподъемный агрегат было тяжело, так что пара сотен метров, отделявших их от женского лагеря, показались бесконечными. По мере приближения к Биркенау вонь в воздухе становилась все сильней. Как будто они с Ройзманом шли прямиком в эту серую нависшую над лагерем тучу.

Мимо проехал вездеход с солдатами. На западе Блюм разглядел строящуюся железную дорогу, а за ней – сосны и клены, тот самый лес, откуда Юзеф и его партизаны начнут атаку сегодня ночью. Этот лес был единственной зеленью, которую Блюм увидел за последние три дня. Он вспомнил карту, составленную Врбой. Довольно точная, оценил Блюм, думая о предстоящем побеге. Он шумно вдохнул. Позже.

– Мы почти пришли. Отсюда все становится стремным, – предупредил его Ройзман. – Тринадцатый, говоришь? Она знает, что ты придешь?

– Нет. Она только сегодня узнала, что я вообще здесь.

– Ну, тогда шансов у тебя немного. Собственно, всего одна попытка.

– Да, понимаю. – Одна попытка – это все, что у меня есть, произнес он про себя.

Большая часть заключенных находилась на работах, поэтому оркестр не играл уже несколько часов. Натан решил, что музыканты ушли на перерыв. Или отсыпались. Было начало третьего. Впереди у дороги виднелась будка с двумя эсэовцами-охранниками.

Оглянувшись, Ройзман бросил на него тревожный взгляд.

– Ну, начинается.

Женский лагерь был окружен кирпичной стеной с вышками, на которых стояли пулеметчики.

– А, шарфюрер! – когда они подкатили к воротам, Ройзман кивнул знакомому охраннику.

– Что-то быстро ты вернулся, – закатил глаза немец.

– Поверьте, то еще удовольствие – тащить сюда эту штуковину. Мне было бы в сто раз легче, если бы у них тут своя такая была.

– Я замолвлю за тебя словечко, когда в следующий раз буду встречаться с фюрером, – проворчал охранник с саркастической улыбкой. – Сегодня куда? В тринадцатый? Опять? – заметил он, проверяя пропуска, протянутые Ройзманом. Натан был уверен, что между пропусками пристроилась купюра.

– Так что у тебя там? – охранник шагнул к Блюму и посмотрел на него внимательно. – Фрау?

Блюм глянул на Ройзмана, не зная, что ответить. Тот кивнул ему.

– Да. Жена.

– Что ж, надеюсь, старый насос еще работает, ты знаешь, что я имею в виду, – он понимающе ухмыльнулся. – Возвращайтесь через двадцать минут, – он подмигнул Ройзману. – Я еще буду здесь.

Они поспешили дальше, в то время как охранник, поизучав свою ладонь, сунул что-то в карман.

Они были в женском лагере.

Глава 55

Женские бараки были похожи на мужские: длинные двухэтажные здания с окнами наверху и траншеями вокруг. Перед некоторыми были разбиты клумбы с цветами. По дороге им попадались суровые охранницы в коричневой эсэсовской форме с пистолетами в кобурах. Охранники-мужчины тоже были. Несколько раз их окликали заключенные:

– Эй, красавчики, идите сюда! Нам тут тоже шланг нужен. Куда же вы?

– В тринадцатый.

– Ну почему все внимание достается тринадцатому? Чего у них есть такого, чего нет у нас? Посмотрите!

– Да вода у них не идет, вот и все, – парировал Ройзман, волоча насос вдоль бараков.

– У нас тоже не идет, – выкрикнула какая-то женщина. – Тащи сюда свой насосище. – Женщины захохотали.

– Увидимся на обратном пути.

Почти все они были с обритыми головами, одетые в бесформенное тряпье, прикрывавшее кожу да кости. Они практически не видели мужчин – кроме охранников, которые обращались с ними так же грубо, как с мужчинами в основном лагере.

– Тринадцатый вон там, – Ройзман показал на один из бараков. – Ты откроешь кожух, а я подключу насос. У тебя двадцать минут. Даже меньше, так как мы должны делать вид, что работаем. В барак не заходи. Это verboten. И помни, ты ее берешь, только если никто не видит. И по моей команде. Или я сворачиваюсь и оставляю вас тут.

– Я тебя понял. – Сердце Блюма забилось в предвкушении. Он оглянулся. В добавок к охранникам за ними тут наблюдали свои блокфюреры и писари. Пара женщин работали в садике поблизости.

– Девушки, это опять мы, – объявил Ройзман. – Эта штука скоро заработает. – Он взгромоздил насос у стены барака так, что его было почти не видно. Блюм открыл кожух, в нем была деревянная катушка с намотанным на нее шлангом. Он вытянул конец и протянул его Ройзману, который завел мотор и подсоединил шланг к крану, находившемуся снаружи здания. Он встал на колени и открутил кран. Потекла темноватая струйка. В мужском лагере такая вода текла в удачный день, предположил Блюм. Ройзман взял разводной ключ и, наклонившись, отвинтил вентиль, подсоединив раструб шланга к трубопроводу.

– Маэстро, прошу! – он дал сигнал Блюму и тот принялся качать помпу, создавая давление в водопроводе.

Ройзман оглянулся на Блюма и кивнул, давая понять, что пора действовать.

– Дальше я сам.

Блюм тут же направился к двум женщинам, копавшимся в садике около барака, и быстро спросил по-польски:

– Пожалуйста, пани, вы знаете Лизу Блюм из тринадцатого барака?

– Greco, – замотала головой одна. Я гречанка. Я вас не понимаю.

Другая пожала плечами:

– Блюм? Нет, я по имени никого не знаю.

– Она играет в оркестре. На кларнете.

– А! На кларнете! – оживилась женщина. – Я ее знаю.

– Вы можете ее найти? Пожалуйста, быстрее!

– Но я не уверена, что она здесь.

Женщина направилась в барак. Блюм вернулся к насосу и присел у крана, делая вид, что проверяет давление. Ройзман продолжал качать помпу. На другом конце двора мясистая охранница безжалостно избивала дубинкой узницу, жалобно кричавшую и пытавшуюся тощими руками прикрыться от побоев. Скоро несчастная затихла. Охранница пару раз пнула обмякшее тело. Убедившись, что жертва мертва, ногой перекатила труп. Как бы ужасно это ни было, Блюм продолжал заниматься своим делом. Прошло пять минут. Что, если Лизы там не окажется? И ему придется возвращаться с пустыми руками, зная, что он мог, но не спас сестру?

Он будет вспоминать об этом до конца жизни.

Женщина вернулась, разводя руками и качая головой. – К сожалению, ее там нет. Но я кое-кого послала… А вдруг кто-то видел, как они разговаривали? А вдруг оркестр репетирует где-нибудь в другом месте? И еще тысячи этих «а вдруг»… Блюм ощутил приступ паники. Он глянул на Ройзмана. Оставалось десять минут. Где же она?

Тут как из-под земли появилась старшая по бараку и возмущенно рявкнула на Ройзмана:

– Что это такое? Я вас не вызывала!

– Ну, значит, кто-то другой вызвал, – хладнокровно развел руками Ройзман. – Вы же видите, тут проблема. Но ничего, давление понемногу восстанавливается.

Это, казалось, ее успокоило, она вернулась к себе в контору, крикнув:

– В следующий раз приходите только по моему вызову!

Времени оставалось все меньше. Задерживаться они не могли.

Наконец Блюм увидел, как женщина, которую он посылал искать сестру, быстрым шагом возвращается от соседнего блока, следом за ней шла Лиза. Слава богу! Метров за двадцать от него Лиза остановилась, потрясенная. Блюм помахал ей, чтобы она зашла за барак, туда, где стоял насос. Они должны изображать двух влюбленных, уединившихся для свидания.

– Натан, как ты здесь оказался? – только и смогла вымолвить изумленная Лиза. – Я там репетировала. Я…

– Тихо, – Блюм потянул ее за барак, подальше от посторонних глаз. – Просто послушай меня, Лиза, – произнес он едва слышно. – Я сказал тебе, что у меня есть план побега. Все произойдет сегодня. Ты должна пойти со мной в мужской лагерь. Прямо сейчас.

– В мужской лагерь? – глаза ее наполнились ужасом. – Теперь? Но как, Натан?

– В корпусе насоса. Подойди, – велел он ей, – мы должны вести себя как парочка влюбленных. Это сработает, Лиза. Ты тут поместишься. Ройзман много раз бывал здесь. Нет времени раздумывать. Надо действовать прямо сейчас. Нельзя даже вернуться за вещами или попрощаться. Ты должна доверять мне. И пойти со мной.

– Сейчас? – она испуганно затрясла головой. – Я не могу, Натан.

– Почему?

– Я не знаю. Просто не могу. Вот так быстро. Я… Меня друзья…

– Ты должна. Иначе ты погибнешь здесь, Лиза. Вместе со своими друзьями. Я тебя когда-нибудь подводил?

– Нет, никогда, – ответила она. Но он видел, что она не может решиться.

– И на этот раз не подведу. Слушай, я понимаю, что тебе страшно. Я сам боюсь. Я знаю, что мое появление здесь больше похоже на сон. Но я выполняю задание. Я должен кое-кого вывести из лагеря. Ученого. И у меня есть план побега. Сегодня ночью приземлится самолет. Здесь недалеко. И заберет нас отсюда. В Англию.

– Самолет? В Англию… – Натан увидел, как оживилось ее лицо. Но потом она оглянулась, нет ли поблизости охранников, и глаза ее потухли. Ею овладел ужас. – Натан, я не могу. Я хочу, но я просто не готова, я…

– Слушай меня, Лиза. Ты должна! – он взял ее за плечи. – Хотя бы ради наших родителей. Ты же знаешь, что они хотели бы этого для тебя. Мы должны попытаться.

Минут пятнадцать уже прошло, прикинул Блюм. В лучшем случае у них есть еще минут пять. Пять минут, чтобы убедить сестру, бросить все, чем она жила последние годы, и довериться ему. Тени, внезапно возникшей из прошлого. И подвергнуться смертельному риску. Он глянул на насос. Ройзман скоро начнет нервничать. Блюм обнял сестру.

– Теперь, когда я нашел тебя, я без тебя никуда не уйду. И неважно, чего это будет стоить. Я тебя больше не оставлю.

Он видел по ее растерянному взгляду, что творится в ее душе. Страх. Но там же была и безграничная вера. Вера в него. Здесь, за колючей проволокой, она просто впала в спячку. Лагерь забрал у нее все: силу воли, способность действовать, надежду. Но что-то еще жгло ее изнутри. Блюм это чувствовал. Будто свет в конце туннеля блеснуло это в ее мятущемся взгляде. Он взял в ладони ее лицо.

– Это же я. Верь мне, Ямочки. Идем!

Сначала она смотрела на него нерешительно. Но потом кивнула.

– Хорошо, я пойду с тобой, Натан. Я тебе верю. Я пойду.

– Я знал, что ты меня послушаешь, – улыбаясь, Блюм взял ее за руки.

– Мне только надо забрать…

– Нет, – Блюм покачал головой. – Времени нет. Надо идти сейчас же.

– Мой кларнет. Я же не могу его оставить.

– Нельзя брать ничего, даже кларнет, Лиза. Мы уже потеряли кучу времени. Пора уходить.

Она решительно кивнула, а он вытер слезы с ее щек.

– Ладно, тогда пошли.

– Ты сможешь, – сказал он. Гладя ее по лицу. – Я обещаю. Все хорошо, Ямочки!

Она набрала в грудь воздуха и улыбнулась:

– Да.

Обняв сестру за плечи, он подвел ее к платформе с насосом. Блюм кивнул Ройзману, все еще качавшему помпу.

Она готова.

– Ну все, есть давление! – объявил слесарь. Он подошел к регулирующему крану и отсоединил шланг насоса, прикрутив обратно вентиль. Все это он проделал демонстративно, на публику. – Подходите, полюбуйтесь. – Две или три женщины подошли, одна, присев, открыла кран. Полившаяся из него вода имела, быть может, чуть более сильный напор, чем раньше. Но была все такая же мерзкая на вкус.

– Ну, теперь пейте на здоровье, – сказал Ройзман. – Мы закончили.

Пока женщины наполняли свои кружки, Блюм подсадил Лизу на платформу, и она втиснулась внутрь металлического кожуха. Ей едва хватило места. Ройзман притащил шланг и намотал его на катушку. Когда он закончил, Лизу стало почти не видно. Блюм закрыл кожух, заперев в нем Лизу.

– Я знаю, там темно, – сказал он в щель. – Но с тобой ничего не случится. Я обещаю. Просто сиди тихо и всё.

– Хорошо, Натан, – ее голос прозвучал еле слышно. Он представлял, как сильно она была напугана, сидя в этом ящике. Летом на даче его сестренка никогда не прыгала с ними в озеро со скал, а когда они жили в гетто, она не осмеливалась выходить из дома после комендантского часа.

Ройзман оглянулся на Блюма.

– Готов?

Блюм кивнул. Да.

– Тогда двинулись. – Ремонтник удостоверился, что за ними никто не следит. Так, обычный ремонт, пора двигать домой. Ройзман взялся за оглоблю спереди, и они выкатились в главный двор. – Пока, дамочки, – помахал он рукой женщинам. – До скорого!

– В другой раз сам приходи попользоваться! – крикнула одна из них.

– Ладно, – помахал он ей. – Обещаю.

Они протащили насос, прибавивший теперь в весе, через весь двор – к воротам женского лагеря. Когда на выходе они предъявили пропуска, у Блюма подкашивались ноги. Охранник проверил бумаги, осмотрел насос, глумливо хохотнул при виде Блюма.

– Что так скоро? Вас, евреев, смотрю надолго-то не хватает.

– Вы же сказали, что у нас только двадцать минут, герр унтершрафюрер, – Ройзманн следил за тем, как охранник изучает насос. – Если бы у моего дружка было время, думаю, он мог бы продолжать часами.

Один поверхностный взгляд внутрь кожуха в процессе стандартной проверки, и все – они покойники, думал Блюм. Он представил, как его тело болтается на виселице или как он на месте падает замертво от пули, пущенной в голову. И Лиза тоже. Это усугубляло его смятение.

Только не шевелись, Лиза… Сиди тихо, – мысленно умолял он сестру.

– Ты что-то бледный. Перестарался? – прыснул охранник.

– Давно не виделись.

– Может, больше и не увидишься. Лучше думать, что каждый раз и есть последний. Ладно, проходите, – эсэсовец наконец отпустил их. Они толкали вперед тележку, изо всех сил делая вид, что вес ее нисколько не изменился. Они уже вышли было на тропинку, но тут появился второй охранник:

– Я закончил. Меня вызывают в главный лагерь. Так что могу их сопроводить.

Сердце у Блюма остановилось. Он бросил тревожный взгляд на Ройзмана. В ответном взгляде товарища Блюм прочел: «Держись и не паникуй». И надейся, что Лиза не сорвется. Больше им ничего не оставалось.

– Давайте, жиды. Поторапливайтесь, – охранник захватил винтовку. – Я не могу ждать вас весь день.

У Блюма внутри все сжалось. Они толкали тележку по заросшей тропинке. Из-за Лизы, сидевшей внутри, она стала еще менее маневренной. Шаткие колеса гремели по выбоинам и рытвинам. Блюм понимал, что она, должно быть, сходит с ума от ужаса. Наверняка она все слышала и теперь понимала, что все они находятся на волосок от смерти.

– Приятный день сегодня, герр шарфюрер, – Ройзман затеял разговор, скорее чтобы дать понять Лизе, что они не одни – на случай, если она вдруг решит что-нибудь сказать.

Но охранник не был расположен общаться.

– Сосредоточься на том, чем ты занят. Мне некогда.

Он отстал на несколько метров и закурил. По дороге он помахал проезжавшим солдатам. Блюм, как мог, старался удержать телегу на дорожке. Если, зацепившись за камень или корень, сломается ось колеса, им всем придет конец.

Наконец добрались до ворот основного лагеря. Удача пока была на их стороне. Дежурили те же охранники, которые были там раньше.

– Вот, полюбуйтесь, кого я вам привел, – фыркнул сопровождавший их охранник, затушив сигарету. – Два вонючих мешка с дерьмом. Кандидаты на навозную кучу. Они все ваши.

– Устранили аварию?.. – закатив глаза, хихикнул унтер, знакомый Ройзмана. – Уверен, женщины наперегонки побежали принимать ванны с чистой водой.

– Пропуск, – приказал Ройзману второй охранник и протянул руку. – Дай-ка посмотрю. – Этот проявлял больше служебного рвения, чем его старший товарищ. У него были маленькие голубые глаза, светлые волосы и короткий приплюснутый нос. Форма на нем была новенькая и свежевыглаженная.

Ройзман отдал ему свой пропуск.

– И твой… – охранник недобро уставился на Блюма. Блюм достал небольшой бумажный пропуск.

Тот изучил его внимательно, прочитал дату.

– Иногда приходится возить мужской насос в женский лагерь, – разъяснял ситуацию старший унтер. – Это бывает частенько, скажи, Ройзман? – добавил он, подмигивая Ройзману.

– О, да. Постоянно.

– Время от времени, – заржал эсэсовец, – даже евреям нужно сунуть клювик в суп.

– А супчик-то был горяченький, – Ройзман заговорщически глянул на Блюма.

Блондин ефрейтор подошел к насосу. Осмотрел разбитые колеса, шаткую платформу и, к ужасу Блюма, постучал пистолетом по металлическому корпусу кожуха. Раздался гулкий звук.

– Что внутри?

– Насос, – ответил Ройзман.

– Насос… – охранник снова постучал по кожуху. – Откройте. Я хочу посмотреть.

Блюм замер.

Унтер закатил глаза, глядя на Ройзмана, мол, этот тип безнадежен. Ну, новичок. Просто делай, что он хочет. Он всего лишь выполняет свою работу. Но Блюм знал, что будет, если они откроют кожух и обнаружат там Лизу.

– Ефрейтор, это всего лишь насос, – повторил Ройзман.

Охранник уставился на него, потом на дверцу:

– Так открой ее.

У Блюма от паники свело живот. Он никак не мог открыть дверцу. Если он ее откроет – они все покойники. Лиза вряд ли сможет усидеть внутри. Не шевелись, мысленно приказал он ей. Она должна была слышать все, что говорилось снаружи. Блюм посмотрел на Ройзмана. Они ничего не могли возразить. Охранник постучал по дверце:

– Сейчас же!

– Как скажете, – пожал плечами Ройзман и, многозначительно глянув на Блюма, шагнул к насосу. – Но если бы вы, гребаные немцы, позволили бы нам нормально починить там трубы, нам не приходилось бы таскать эту сраную колымагу туда-сюда.

– Что он сказал?.. – выпучил глаза охранник.

– Ничего, – Ройзман выпрямился в ожидании града ударов, который должен был незамедлительно последовать. – Я просто…

– Гребаные немцы?! – ефрейтор схватил винтовку и влепил ею Ройзману в челюсть. Заключенный упал. Его рот наполнился кровью, на землю выпал зуб. – Гребаные жиды! – заревел он, его лицо пылало от ярости. Он бил Ройзмана по ребрам и в пах, тот только прикрывался от ударов. – Грязный кусок дерьма! – кричал охранник. Он схватил пистолет, передернул затвор и приставил дуло к голове Ройзмана.

У Блюма голова шла кругом. Ему отчаянно хотелось вмешаться. Ройзмана могли в любую секунду забить до смерти или пристрелить. Но что же делать? Что бы он ни предпринял, это будет иметь самые ужасные последствия для него и для Лизы.

Ройзман закрыл голову руками, приготовившись в смерти.

– Ефрейтор, – унтер положил руку на плечо коллеги. – Я его знаю. Он тут с самого начала. Он скоро свое получит…

Молодой охранник взвел курок и прицелился в Ройзмана, глаза его метали молнии.

– Не сегодня. Ну, что скажешь? Ты еще здесь постреляешь, – сказал старший. – Но «гребаные немцы» – это уж слишком… – Он подошел и пнул Ройзмана под ребра. Слесарь охнул и схватился за бок. Унтер пнул его еще раз. – Еще услышу нечто подобное, и мой коллега ефрейтор сделает все, что сочтет нужным. Ты меня понял? И я его благословлю.

Скрючившись на земле, Ройзман сплюнул кровь и кивнул.

– Я понял, герр унтерофицер. Мне жаль.

– А теперь убирайтесь отсюда по-быстрому. Все нормально, ефрейтор? – он обратился к молодому эсэсовцу, который все еще целился в голову Ройзмана.

– Твои дни сочтены, жид, – молодой наконец опустил пистолет, напоследок наподдав слесарю по ребрам. Тот, застонав, откатился в сторону. – А теперь проваливай отсюда и считай, что тебе повезло. Быстро!

– Слушаюсь! – Ройзман поднялся и встал на четвереньки, получив от эсэсовца еще один пинок в зад, из-за чего опять упал на землю лицом в грязь. Блюм бросился к нему и помог подняться.

– Спасибо большое. Вам обоим, – Блюм поднял оглоблю и потянул платформу прочь. Ройзман еле тащился, опираясь на Натана, харкая кровью и согнувшись в три погибели. Блюм оглянулся и увидел, как старший эсэсовец хлопнул молодого по плечу и сочувственно подмигнул.