Текст книги "Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»"
Автор книги: Эмиль Золя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)
Если все искусство заключается в богатом воображении, если талант романиста в том, чтобы создать прекрасную ложь, если он прежде всего стремится изобразить действительность так, чтобы это было приятно уму и сердцу читателя, то тогда «Чертову лужу», безусловно, можно считать шедевром, ибо эта короткая повесть обладает величием поэмы, и каждая страница ее пронизана трепетом глубокого чувства. В ней говорит сама душа Жорж Санд, ее сдержанный и мудрый темперамент, ее рассудительная натура, умеющая проникнуть в самые сокровенные тайники человеческого сердца. Если забыть о том, что этот землепашец и пастушка изъясняются чересчур правильно, что своими пространными речами они не уступают заправским адвокатам, то вас пленит обаяние этой повести, от которой веет благородством, разумом и чистой поэзией.
У Жорж Санд была еще и четвертая, более человечная манера. Издав «Историю моей жизни», книгу воспоминаний, в которой публика напрасно искала огласки ее альковных секретов и нашла лишь несколько биографических подробностей и много психологии, Жорж Санд создала еще одну серию романов, свободных от социальной проповеди и философских споров ее молодости. В течение этих двадцати лет, насыщенных творчеством, писательница написала только два неудачных произведения: «Она и Он», в котором рассказывала о своем романе и разрыве с Мюссе, и «Мадемуазель де ла Кентини», где она ведет религиозную полемику, погубившую всю книгу. Я не имею возможности перечислить множество произведений, появившихся в «Ревю де Де Монд», с которым Жорж Санд была связана договором. Назову главнейшие из них: «Замок Дезертов», «Даниелла», «Красавцы Буа-Доре», «Зеленые призраки», «Снеговик», «Жан де ла Рош», «Констанс Вердье», «Семья Жермандр», «Вальведр», «Тамариск», «Черный город», «Лаура», «Нанон», «Несмотря ни на что» и др. Наконец, прошлой зимою вышла еще одна ее книга, «Фламаранд», и говорят, что смерть застигла ее в момент, когда она заканчивала последнюю рукопись.
В романах, созданных в пору ее блистательного заката, Жорж Санд, бесспорно, испытала на себе влияние современного натурализма, реалистического духа, который постепенно креп вокруг нее. Конечно, она по-прежнему остается писательницей-идеалисткой, она продолжает слушаться своего воображения и приукрашивать действительность. Однако нее в своих сочинениях она реже использует романтические приемы, держится ближе к земле, не столь часто прибегает к дешевым эффектам, которые достигаются описанием руин, мрачных подземелий, лесов, населенных феями и привидениями. Например, тщетно стали бы мы искать в ее поздних произведениях необычайного самоубийства «Индианы», фантастических декораций «Мопра», всей сложной и надуманной патетики, столь модной в 1830 году. Жорж Санд невольно пришлось встать на путь более верного следования жизни, более глубокого ее изучения. Книги, которые она читала, атмосфера точного анализа, окружавшая ее в старости, подспудно воздействовали на ее поэтический темперамент. Я подчеркиваю этот важный факт, потому что он свидетельствует о силе новых художественных принципов, которым начинают подчиняться даже писатели старшего поколения.
Среди романов Жорж Санд, написанных в ее четвертой манере, один имел особенно большой успех. Я имею в виду «Маркиза де Вильмер», роман, в котором нашли полное отражение все черты, присущие последним произведениям писательницы. Это простая история молодой девушки из небогатой дворянской семьи. Героиня романа, мадемуазель Каролина де Сен-Жене поступает в качестве компаньонки к маркизе де Вильмер и в ее доме встречается с двумя сыновьями этой дамы – герцогом д’Алериа, кутилой, промотавшим свое состояние, и маркизом де Вильмер, нервным и болезненным существом, человеком молчаливым и прилежным, в которого девушка влюбляется и за которого после сложных перипетий в конце концов выходит замуж. Интерес романа в противопоставлении характеров двух братьев, а также в полной драматизма истории любви Каролины и маркиза, завершающейся их счастливым браком. Жорж Санд всегда отличалась мастерским изображением любовной страсти, сперва робко зарождающейся и как бы неосознанной, затем наталкивающейся на тысячу препятствий и недоразумений и в конечном счете торжествующей победу вопреки всяким условностям и предрассудкам. Описывая любовную историю, она имеет возможность вывести на сцену трех-четырех своих излюбленных героев и героинь, любовников и любовниц, болезненно нервозных или до того нежных и рассудительных, что они кажутся наделенными чуть ли не материнскими чувствами. Если герой ее – натура женственная, она делает из своей героини мужчину. Это как раз относится к Каролине и маркизу де Вильмер. Героиня Жорж Санд – та самая совершенная девица, о которой часто мечтала писательница: она хорошо воспитана, чиста, прямодушна, остроумна, самоотверженна и чуточку рассудительна. Что до маркиза, то у него, если не ошибаюсь, больное сердце; но главное состоит в том, что он застенчив, наивен, чувствителен и пылок, как пансионерка, только что покинувшая монастырь. Вот почему в конце романа Каролина спасает его от гибели: она находит его в снегу и привозит домой на тележке, покрытой соломой. «Маркиз де Вильмер» – один из самых трогательных и искусных романов, какие только можно себе представить. А главное – в нем есть что-то от подлинной жизни, а это в произведениях Жорж Санд встретишь нечасто. Как я уже сказал, чисто романтический элемент занимает в нем скромное место, действие развивается своим естественным ходом, без мелодраматических декораций. Здесь мы далеки от байронических проклятий Лелии и от лунного сияния, поэтично озаряющего любовные свидания Эдмеи и Мопра.
Для полноты я должен сказать еще несколько слов о пьесах Жорж Санд. Долгое время, как это у нас обычно бывает с романистами, ей начисто отказывали в драматическом таланте; пишущий романы не способен, по мнению критики, написать драму. Но большой успех ее пьес заставил признать в ней драматурга если не слишком искусного, то, во всяком случае, обладающего разнообразием приемов и глубоким чувством. Она одержала победу на театре благодаря своей нравственной чистоте, благодаря спокойствию и нежности в изображении страстей. «Козима», «Король ждет», «Морское привидение», «Красавцы Буа-Доре» успеха не имели. Но некоторые ее пьесы выдержали много представлений; среди прочих такие, как «Франсуа ле Шампи», «Клоди», «Замужество Викторины», «Виноградные тиски», «Мопра», «Франсуаза» и другие. «Маркиз де Вильмер», из всех пьес Жорж Санд имевший наибольший успех, не сходил с афиши Одеона в течение целой зимы. Весь Париж ходил смотреть этот спектакль, верно воспроизводивший роман с его возвышенной нежностью и спокойным, благородным анализом. Окрыленная успехом пьесы, Жорж Санд не раз поговаривала о своем желании вернуться к театру, но, по-видимому, решиться на это она так и не могла. Дело в том, что в романе она чувствовала себя куда привольнее; ее мечтательная натура, созерцательный склад ее ума не слишком располагали к созданию сценических произведений с их неизбежным лаконизмом и отсутствием эпической широты.
VI
В заключение мне остается сказать, кто же из двух крупнейших романистов начала столетия оказался более великим и более влиятельным, – Жорж Санд или Бальзак.
Однако до этого я должен отвести упрек в безнравственности, который делают современному натуралистическому роману; аргументы в его пользу дают мне сочинения Жорж Санд. Разумеется, я не назову эти сочинения безнравственными, ибо считаю, что в литературе имеется только два рода произведений – талантливые и бездарные. Они могут волновать читателя в большей или меньшей степени; книги же романтического толка всего более способны, на мой взгляд, извращать умы. Дайте романы Жорж Санд в руки юноши или молодой женщины: романы эти приведут их в трепет, они западут им в душу, подобно воспоминанию о сладостном сне. После этого, пожалуй, окружающая жизнь покажется им тусклой, они затоскуют, им станет не по себе и они будут готовы на всякие глупые выходки и сумасбродные поступки. Книги эти открывают двери в страну химер с неизбежным возвращением в реальную действительность. Женщины после подобного чтения начнут считать себя существами непонятыми, как героини Жорж Санд, а мужчины станут искать приключений, осуществляя на деле тезис писательницы о святости страстей. Насколько здоровее всего этого невыдуманная жизнь, суровая правда действительности, анализ язв на теле человечества! Дайте читателю протоколы писателя-натуралиста, и, если даже вы его испугаете, вы не внесете смуты ни в разум его, ни в душу. Такие книги не оставляют места для пустых мечтаний, порождающих всевозможные ошибки и заблуждения. Самые рискованные сцены, изображение действительности в обнаженном виде, препарирование и изучение человеческого трупа – все это подчинено единому и высокому нравственному принципу: правде. Вот почему, если бы в произведениях искусства могла заключаться безнравственность, я бы назвал безнравственными истории, вымышленные специально для того, чтобы волновать сердца, а нравственными – анатомические исследования человека в интересах науки и просвещения.
Впрочем, не будем себя обманывать: в сетованиях критиков, с тоскою вспоминающих времена, когда романисты писали неправду, есть изрядная доля лицемерия. Страшные произведения, отличающиеся правдивостью, не щекочут приятно нервов; они внушают ужас и отвращение, они умеряют буйство фантазии, не позволяют смаковать перипетии идеальной любви. Сколько женщин изменяло своим мужьям с героем последнего прочитанного ими романа! Эти романы были сплошными любовными свиданиями, и правильно, что слабые души сюда не допускались. Люди, привыкшие баловать и чувства, разумеется, весьма опечалены тем, что не находят больше книг, в которых они могли скрываться от семейной жизни и тешить себя иллюзией мнимого адюльтера. Но надо же быть откровенным, – вместо того чтобы упрекать романистов-натуралистов в безнравственности, следовало бы сказать им: «Бога ради, не будьте вы так суровы и правдивы! Вы охлаждаете наш пыл, вы нас лишаете возможности волочиться за идеальными возлюбленными; от чтения ваших книг стынут чувства и пропадает желание целоваться со своею мечтой. Смилуйтесь и верните нам дозволенную аморальность наших литературных оргий!»
Я полагаю, что чувствительные сердца могут облечься в траур: роман, сплошь построенный на вымысле, умирает. И тут я подхожу к выводам. Сегодня, в итоге сорока лет литературного творчества Жорж Санд, в борьбе между правдой и вымыслом победу одерживает правда. С каждым днем величие Бальзака росло. При жизни современники спорили с ним и его отрицали. Но после смерти он высится, как колосс, в наши дни он является безусловным учителем почти всех современных романистов. Его метод возобладал, и хотя новые индивидуальности выступили на сцену и сумели сказать свое оригинальное слово, все они – лишь ветви этого могучего ствола. Я был бы не в силах перечислить последователей Бальзака; произведения его могут исчезнуть, его имя может изгладиться из памяти потомков, но влияние его по-прежнему будет сказываться на французской литературе, потому что он находился в русле современной науки, потому что он шел в ногу со своим веком. Он двигался вперед, в то время как Жорж Санд стояла на месте. Отсюда и его победа.
Спору нет, Жорж Санд велика еще и поныне. Но мы обязаны сказать правду об умершей знаменитой писательнице. В последние годы жизни популярность ее намного уменьшилась. Для нового поколения она уже не существовала, оно почти не читало ее книг и не понимало ее. Романы Жорж Санд, появлявшиеся в «Ревю де Де Монд», были доступны лишь определенному, и притом все более узкому, кругу читателей, они никого уже не волновали. Критика почти не интересовалась ими. Жорж Санд принадлежала иной эпохе, среди нас она чувствовала себя чужой. Но что еще более симптоматично, так это полное исчезновение ее школы. У нее были последователи, по теперь их насчитывается всего два или три. Тут надо назвать Октава Фейе, который остается самой прочной опорой литературы вымысла. За ним идет Виктор Шербюлье, которому Жорж Санд завещала свою знаменитую башню, полуразрушенную и увитую плющом башню, где по ночам встречаются влюбленные благородного происхождения. И, наконец, можно назвать еще Андре Терье, человека весьма тонкого и изящного, сочиняющего очаровательные истории. Эти романисты постоянно печатаются в «Ревю де Де Монд», у которого не осталось других поставщиков и который не знает, где ему раздобыть писателей той же школы, чтобы продолжить традиции фирмы. Вот вам и все наследники Жорж Санд; целой армии последователей Бальзака она может противопоставить только этих трех писателей.
Таково истинное положение. Натуралистический роман одержал победу, и этот очевидный факт неоспорим. Жорж Санд представляет отжившие свой век принципы, только и всего. Против нее наука, против нее весь дух современности, и от этого соперничества ее произведения могут потускнеть. Надо подождать двадцать лет и посмотреть, выдержит ли она самое суровое испытание, испытание временем, из которого Бальзак выходит сегодня победителем. Живая страсть – вот что делает книгу вечной, и человечество хранит только то творения, в которых оно находит самого себя со своими радостями и печалями. Впрочем, Жорж Санд заняла видное место в нашей литературе; даже если книги ее перестанут читать, имя романистки всегда будет связано с одной из литературных форм первой половины XIX столетия. Есть писатели, как, например, Шатобриан, которых уже не читают, но их место в истории литературы остается почетным. Они знаменовали собою целую эпоху, они оставили глубокий след в сознании народа, и след этот неизгладим. Но так как они трудились не ради жизни, жизнь в конечном счете отвергнет их.
КОММЕНТАРИИ
В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Все эти книги были опубликованы издателем Шарпантье в 1881 году, в той последовательности, как они здесь перечислены.
Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.
Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.
Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра. Отсюда – экскурсы Золя в прошлое, его настойчивые поиски родословной натурализма в минувших веках.
Проводимая Золя во второй половине 70-х годов пропаганда натуралистических – а, по существу, если не считать некоторых второстепенных моментов его теории, реалистических художественных принципов шла решительно вразрез с прочно укоренившимися (особенно в драматургии и в театральном искусстве) традициями, вкусами и навыками и сопровождалась полным развенчанием целого ряда признанных авторитетов.
Золя успел восстановить против себя значительную часть буржуазной прессы еще первыми романами «Ругон-Маккаров» и критико-публицистическими выступлениями 60-х – начала 70-х годов. В промежутке между 1873 и 1876 годами перед ним были закрыты двери всех газетных редакций. Именно в это время Золя была оказана поддержка в России, где благодаря посредничеству И. С. Тургенева ему предоставил и страницы для ежемесячных корреспонденций популярный либеральный журнал «Вестник Европы», издававшийся М. М. Стасюлевичем. Сотрудничество Золя в этом журнале началось с марта 1875 года и продолжалось до конца 1880 года. За этот период Золя опубликовал в «Вестнике Европы» шестьдесят четыре корреспонденции под общим названием «Парижские письма». Значительную часть из них составляли литературно-критические этюды. Начиная с апреля 1876 года Золя становится сотрудником газеты «Бьен пюблик» («Общественное благо»), где печатает во французском оригинале статьи, опубликованные ранее в русском переводе в «Вестнике Европы», и ряд других статей, написанных специально для газеты. Они публикуются в рубрике «Театральное обозрение», которая с июня 1877 года получает наименование «Литературно-театрального обозрения», что дает Золя возможность печатать здесь также и статьи о писателях-романистах. В июне 1878 года «Бьен пюблик» прекращает существование, его издатель Менье основывает новую газету радикального направления, «Вольтер». В ней Золя поручается вести ту же рубрику, что и в «Бьен пюблик». Сотрудничество Золя в «Вольтере» продолжается до сентября 1880 года, когда происходит его разрыв с главным редактором Лаффитом, внезапно резко отмежевавшимся от Золя на страницах своей газеты. Причиной разрыва явились неодобрительные высказывания Золя по адресу друзей Лаффита в правящих кругах Третьей республики, проявлявших отрицательное отношение и к творчеству Золя, и к натуралистической школе в целом.
В течение шести лет «Вестник Европы» служил для Золя трибуной, с которой он провозглашал свою эстетическую программу перед «самой просвещенной и отзывчивой аудиторией» (предисловие к «Экспериментальному роману»). Однако, когда в связи с выходом романа «Нана» во французской печати развернулась борьба вокруг натурализма, Золя стал охладевать к сотрудничеству в заграничном журнале. Корреспонденции Золя стали появляться в журнале с большими интервалами и после декабря 1880 года прекратились совсем [72]72
Подробнее об участии Золя в «Вестнике Европы» см. в книге: М. К. Клеман, Эмиль Зола, Гослитиздат, Л. 1934.
[Закрыть]. В период своей журналистской деятельности в «Вестнике Европы», «Бьен пюблик» и «Вольтере» Золя изредка выступал также со статьями в журналах «Ревю бле», «Глоб» и других.
Объединение многочисленных, раскиданных по различным периодическим изданиям статей в серию сборников было само по себе крупнейшим предприятием, имевшим первостепенное значение в ходе той борьбы, которую вел Золя. Читатели впервые получали возможность познакомиться с разработанной им литературно-эстетической теорией во всей ее полноте, перед ними развертывалась широкая панорама французской повествовательной прозы и драматургии прошлого и настоящего, оцененных с позиций этой же самой теории. Становилась наглядной масштабность теоретико-критической работы Золя. Собранные вместе, его труды приобретали во много раз большую пропагандистскую эффективность и убедительность.
НАТУРАЛИЗМ В ТЕАТРЕ
Сборник «Натурализм в театре» связан с идеями Золя, изложенными в одноименной статье и включенной им в сборник «Экспериментальный роман» (см. т. 24 наст. Собр. соч.). Хотя в периодической печати эта статья была опубликована позже многих статей данного сборника, однако Золя ввиду общетеоретического характера ее первых глав, имеющих отношение не только к театру и драматургии, счел ее заслуживающей места в «Экспериментальном романе».
Помещенные в этом томе статьи из сборника «Натурализм в театре» были включены Золя в раздел, носящий заголовок «Теория». Из этого раздела в нашем издании опущена статья под названием «Полемика», направленная против критиков Золя, оспаривавших его утверждение об упадке французского театра.
Опущен также весь второй раздел сборника под названием «Примеры». Он посвящен различным драматургическим жанрам. В него входят статьи: «Трагедия», «Драма», «Историческая драма», «Патриотическая драма», «Научная драма», «Комедия», «Пантомима», «Водевиль», «Феерия и оперетта», «Репризы». Фактически все эти статьи представляют собой рецензии на постановки пьес современных Золя второстепенных авторов с некоторыми обобщениями, касающимися особенностей жанра. К статьям предыдущего раздела этот раздел мало что добавляет по существу.
Вообще следует принимать во внимание, что полемическая и пропагандистская задача, стоявшая перед Золя, заставляла его многократно повторяться, возвращаться к уже сказанному, перефразировать самого себя.
Ниже приводим данные о первых публикациях статей, вошедших в сборник «Натурализм в театре» и включенных в настоящий том Собрания сочинений Золя:
«Натурализм» – «Бьен пюблик», 23 октября 1876 г., 18 марта 1878 г.; «Вольтер», 5 декабря 1878 г., 25 марта, 29 апреля 1879 г.
«О театральном даре» – «Бьен пюблик», 3 июня 1878 г.
«Молодые» – «Бьен пюблик», 15 января 1877 г.
«Две нравственности» – в периодической печати не разыскана.
«Критика и публика» – «Бьен пюблик», 24 июля, 21 августа 1876 г.; «Вольтер», 1 октября 1878 г., 22 июля 1879 г.
«О субсидиях» – «Вольтер», 18 февраля, 1 апреля 1879 г.
«Декорации и реквизит» – «Бьен пюблик», 28 января, 11 февраля 1878 г.; «Вольтер», 16 декабря, 23 декабря 1879 г.
«Костюм» – «Бьен пюблик», 28 августа 1876 г.; «Вольтер», 1 июня 1880 г.
«Актеры» – «Бьен пюблик», 7 августа, 14 августа 1876 г., 14 января 1878 г.; «Вольтер», 3 сентября 1878 г., 8 июля 1879 г., 17 апреля 1880 г. [73]73
Полную сводку данных о критико-публицистических выступлениях Золя в периодической печати см. в книге: H. Mitterand. Zola journaliste, P. 1962.
[Закрыть]
НАШИ ДРАМАТУРГИ
Сборник «Наши драматурги» является прямым продолжением сборника «Натурализм в театре». Сам Золя рассматривал эти сборники как два тома своих театрально-критических работ, о чем заявил в кратких предисловиях, предпосланных каждому из них. В предисловии к «Нашим драматургам» Золя говорит: «Здесь читатель найдет то, что я писал о самых знаменитых современных драматургах. Сложилась легенда, будто я выказал по отношению к ним грубость дикаря, что я снедаем завистью и что вместо какой-либо критической идеи мною руководит низменное желание все разрушить. Я же, напротив, утверждаю, что изучал их, руководствуясь определенным методом и удовлетворяя одну-единственную свою потребность, терзающую всякий независимый ум, – потребность в истине… Вот мои очерки. Пусть читатели судят о них».
Наряду с критическими статьями о современных драматургах Золя поместил в сборник работы, в которых с точки зрения натуралистической доктрины дается оценка французской драматургии прошлого, и прежде всего двух важнейших ее этапов – классического и романтического. Выказывая широту взгляда, Золя, несмотря на полную противоположность эстетики классицизма его собственной натуралистической эстетике, но только признает величие крупнейших драматургов XVII века – Мольера, Корнеля, Расина, но и противопоставляет благородную сдержанность их пьес, насыщенных страстями и строящихся на серьезных конфликтах, демонстрирующих зрителю глубоко проанализированные характеры, современной драматургии, бессодержательной, поверхностной, опирающейся, главным образом, на внешние эффекты. С другой стороны, признавая определенную генетическую связь натурализма с романтизмом, Золя стремится полностью дискредитировать романтический театр, подвергая резкой критике творчество и драматургическую теорию вождя французского романтизма – Виктора Гюго. Полемика Золя выходит, однако, за пределы собственно драматургических проблем. Золя направляет удар против эстетики Гюго в целом, обвиняет все романтическое искусство в намеренном игнорировании и произвольном искажении действительности, неправдоподобии, фальши.
За Гюго Золя оставляет только одно – право считаться крупнейшим лирическим поэтом Франции. Эту оговорку Золя делает и в посвященной Гюго статье в сборнике «Наши драматурги», и в других своих статьях об этом писателе.
Остальные статьи сборника посвящены современным авторам. Кроме публикуемых в нашем издании, в сборник «Наши драматурги» входят статьи о ряде других популярных в те времена драматургов и комедиографов. Среди них – Эмиль Ожье, Мейак и Галеви, Эдмон Гондине, Эдуард Пайерон, Адольф д’Эннери, Теодор Баррьер, Октав Фейе, Теодор де Банвиль, Эркман-Шатриан. Отдельные этюды посвящены драматургическому творчеству крупнейших писателей-романистов – Жорж Санд, братьев Гонкуров, Альфонса Доде. Безусловного одобрения удостаивается у него драматургия тех, кого он признает своими единомышленниками по натуралистической школе: Эдмона и Жюля де Гонкур, Альфонса Доде.
Ниже приводим данные о первых публикациях статей из сборника «Наши драматурги», включенных в настоящий том:
«Классический театр» – «Бьен пюблик», 12 июня, 13 ноября 1876 г., 26 марта, 21 мая 1877 г., 21 января, 10 июня 1878 г.
«Виктор Гюго» – «Вольтер», 8 апреля 1879 г., 3 июня, 10 июня, 17 июня 1879 г., 2 марта 1880 г.
«Александр Дюма-сын» – «Бьен пюблик», 10 апреля, 8 мая, 20 ноября 1876 г., 12 ноября 1877 г., 25 марта 1878 г.; «Вольтер», 8 октября, 10 декабря 1878 г., 18 ноября 1879 г.
«Викторьен Сарду» – «Бьен пюблик», 22 и 29 января, 9 апреля 1877 г., 4 и 11 марта 1878 г.; «Вольтер», 22 октября 1878 г., 4 февраля, 10 августа 1880 г.
«Эжен Лабиш» – «Бьен пюблик», 17 июня 1878 г.; «Вольтер», 23 июля 1878 г.
РОМАНИСТЫ-НАТУРАЛИСТЫ
Сборник «Романисты-натуралисты» уже своим названием свидетельствует, что он имел целью представить некую группу писателей в качестве единомышленников Золя, образующих имеете с ним школу натурализма. Желая показать истоки современного натуралистического романа, Золя прежде всего обращается к именам двух крупнейших французских писателей первой половины XIX века – Бальзаку и Стендалю.
Перед Бальзаком Золя преклонялся с молодых лет – в особенности с тех пор, когда стал усваивать под влиянием Тэна идею приложения научных принципов к литературе. Тэн писал о Бальзаке в своих «Новых критических и исторических опытах»: «Он начинает (и романы. – В. Ш.)не как художник, а как ученый, анатомируя, вместо того чтобы рисовать. Он не вторгается разом, насильно, как Шекспир или Сен-Симон, в душу своих персонажей, он кружит вокруг них терпеливо, настойчиво, как анатом, приподымая мускул, кость, вену, нерв, и проникает в мозг и сердце только после того, как он отпрепарировал все органы». Золя, как и Тэн, восхищается Бальзаком, видя в нем новый тип писателя, являющегося одновременно ученым-аналитиком. Однако с самого начала Золя считает, что создатель «Человеческой комедии» не достроил здание «научного романа». Довершить его призваны продолжатели Бальзака, и прежде всего он сам, Золя, опираясь на наблюдение фактов действительности, изгоняя из своих произведений «вымысел» и «преувеличения», которые, по его мнению, составляют слабую сторону творчества Бальзака. Впоследствии Золя неоднократно повторяет мысль о том, что персонажи Бальзака нередко далеки от правдоподобия. Так, в статье о Флобере он пишет: «Что почти всегда производит досадное впечатление у Бальзака – это преувеличенность его героев; они вечно представляются ему недостаточно грандиозными… Согласно своим принципам, натуралистическая школа резко осуждает это излишество, эту прихоть художника, позволяющего великанам прогуливаться среди карликов». Однако на следующей же странице Золя заявляет: «Бальзак для нас – это могучий художник, с которым никто не вступает в спор». В статье «Натурализм» (сб. «Натурализм в театре») Золя пишет: «В области романа смелым и могучим новатором был Бальзак». В статье о Гонкурах Золя произносит целый панегирик Бальзаку, называет его «великим мастером современного романа». В восторженном отношении к Бальзаку сходились все писатели – сторонники реалистического направления во французской литературе второй половины XIX века.
К Стендалю, которого также превозносил Тэн, Золя относился значительно прохладнее, осуждая его за «презрение к человеческому телу и замалчивание физиологических элементов в человеке». Стендаль, по мнению Золя, анализировал психологию человека в отрыве от «внешнего мира». В статье о Флобере Золя писал: «Мы знали, что этот великий психолог, как определил его Тэн, был настолько неприятен Флоберу, что при нем избегали произносить имя Стендаля». Причину неприятия стендалевского психологизма хорошо объясняет письмо Золя Гюставу Жеффруа (22 июля 1885 г.): «Моя роль заключалась в том, что я вернул человека на его место в мире, показав, что он есть. порождение Земли, подверженное еще всем влияниям среды; а в самом человеке я вернул мозгу его место среди прочих органов, ибо я верю в то, что мысль есть не что иное, как функция материи. Пресловутая „психология“ представляет собой лишь абстракцию, в лучшем случае – ограниченную область психической деятельности человека». Тем не менее Золя отдает дань уважения Стендалю и отводит ему место среди родоначальников «натуралистического» романа.
Другие статьи сборника посвящены современникам, соратникам по борьбе за реалистическое искусство, с которыми Золя в течение многих лет поддерживал личное общение, вел литературные беседы, с которыми вырабатывалось относительное единство взглядов на художественное творчество. С Флобером, Эдмоном де Гонкур, Доде Золя встречался на учрежденных зимой 1873–1874 года «обедах пяти» (кроме упомянутых выше писателей, непременным участником этих «обедов» был И. С. Тургенев) и на так называемых «воскресных приемах» у Флобера. Этих своих коллег он и представил широкой публике как «натуралистическую школу», объявив Флобера ее главой. Поскольку Флобер, Гонкур и Доде разделяли далеко не все теоретические принципы Золя и даже избегали пользоваться его термином «натурализм», ему приходилось в своих статьях умалчивать о некоторых положениях своей теории, выдвигая на первый план то, что объединяло всех. Тем не менее Золя удалось дать глубоко индивидуализированные творческие портреты этих писателей. Несмотря на его восхищение Флобером, ближе ему было творчество Гонкуров, писавших романы только о современности и уделявших большое внимание физиологическому фактору. Кроме статьи о романе Гонкуров «Жермини Ласерте» (1865 г., сб. «Что мне ненавистно») и статьи, помещенной в сборнике «Романисты-натуралисты», Золя написал еще несколько статей о творчестве братьев: об их романе «Госпожа Жервезе», о драматургии Гонкуров, о романе Э. де Гонкур «Братья Земганно», о его книге «Дом художника». Над гробом Э. де Гонкур Золя произнес проникновенную речь (1896).
Тепло отзываясь о творчестве А. Доде, Золя и его отнес к писателям-натуралистам, хотя Доде нарушал одно из основных требований натуралистической теории: автор должен быть бесстрастен и не вмешиваться в повествование. Кроме опубликованного в «Романистах-натуралистах» очерка о Доде, Золя посвятил ему две другие статьи: о его драматургии и о романе «Нума Руместан». В речи на похоронах Доде (1897) Золя прочувственно говорит о его больших заслугах перед французской литературой.
