Текст книги "Пройти по Краю Мира"

Автор книги: Эми Тан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Поместье, выходящее окнами на океан, было окружено раскидистыми раскачивающимися на ветру кипарисами. На кованой решетке забора висела табличка, сообщавшая, что это здание, изначально возведенное после Великого Землетрясения для приюта, являлось достопримечательностью Сан – Франциско.

Рут и Арта проводили в отделанный дубовыми панелями кабинет и сказали, что директор службы ухода подойдет к ним через минуту. Они уселись на кожаный диван и замерли, глядя на стоявший перед ними массивный письменный стол. На стенах в рамках висели сертификаты, дипломы и старые фотографии здания, перед которым позировали сияющие улыбками девочки в белых платьях.

– Простите, что заставил вас ждать. – Говоривший имел британский акцент.

Рут оглянулась и с удивлением увидела напомаженного молодого мужчину индийского происхождения в костюме и при галстуке.

– Эдвард Патель, – представился он, тепло улыбаясь.

Он пожал им руки и протянул каждому свою визитную карточку. Рут показалось, что ему было тридцать с небольшим. Мужчина больше напоминал биржевого маклера, а не человека, думающего о слабительном и лечении артрита.

– Я бы хотел начать знакомство с нашим заведением отсюда, – сказал Патель, приглашая их выйти в фойе. – Потому что именно его видят ваши пожилые родственники, когда впервые попадают сюда. – Дальше он говорил так, словно исполнял давно заученную роль в рекламном ролике. – Здесь, в поместье Мира Мар, мы считаем, что дом не ограничивается кроватью. Дом – это концепция.

Концепция? Рут посмотрела на Арта. Это не сработает, без шансов.

– А что означают буквы «П» и «Ф» в медицинском обслуживании? – спросил Арт, глядя на карточку, которую дал ему Патель.

– Патель и Финкельштейн. Один из моих дядюшек был учредителем. Он давно занимается ресторанным бизнесом, держит отели. Моррис Финкельштейн – врач. Здесь проживает его мать.

Рут удивилась тому, что еврейская мать позволила сыну поместить себя в подобное заведение. Вот это действительно было гарантией качества.

Через высокие стеклянные двери они вышли в сад, окруженный живой изгородью. По обе стороны от дверей располагались тенистые беседки, оплетенные жасмином. В беседках стояли кресла с подушками и столики, покрытые непрозрачным стеклом. Несколько сидевших там женщин подняли на них взгляды, отвлекшись от беседы.

– Здравствуй, Эдвард! – по очереди пропели три из них.

– Доброе утро, Бетти, Дороти, Роуз. Боже, Бетти, этот цвет вам удивительно клипу!

– Вы там осторожнее, юная леди, – строго сказала одна из женщин, обращаясь к Рут. – Этот прохвост может продать вам ваши же штаны, если вы ему позволите.

Патель легко рассмеялся, а Рут задумалась, какая доля шутки была в этом высказывании? Но он как минимум знал их имена.

В центр сада вела красноватая дорожка, по обе стороны которой стояли скамейки, некоторые – в тени навесов. Патель указывал на удобства, которые для несведущего глаза могли остаться незамеченными. У него был звучный голос, со знакомыми интонациями и манерой речи, напоминавшей Рут давнего учителя английского.

Он рассказал, что дорожка для прогулок имеет то же покрытие, что и беговые дорожки на тренажерах, никаких кирпичей или каменного мощения, о которые может споткнуться нетвердая нога, и ничего жесткого. Конечно, если пожилой человек падает, он все равно может сломать шейку бедра, но в таких условиях перелом не будет сложным, с дроблением.

– Исследования показывают, что именно этот фактор губителен для людей пожилого возраста. Одно падение и… р-раз! – Патель щелкнул пальцами. – Это очень часто происходит, когда пожилые люди живут в одиночестве в старых семейных домах, не приспособленных под их нужды, где нет ни пандусов, ни перил.

Потом он указал на цветы в саду:

– Все растения без шипов и нетоксичные, никаких ядовитых олеандров или наперстянок, которые по забывчивости люди могут взять в рот.

Растения были снабжены табличками с их названием: они располагались на уровне глаз, поэтому не нужно было наклоняться, чтобы его прочесть.

– Наши постояльцы обожают называть растения по именам. По понедельникам они собирают травы и пряности. Здесь есть розмарин, петрушка, орега-но, тимьян лимонный, базилик и шалфей. Вот только со словом «эхинацея» у них возникают сложности. Одна леди называет ее «эти на шее». Теперь мы все так ее называем.

Патель рассказал, что травы из сада используют в пишу.

– Женщины гордятся своими кулинарными способностями и обожают напомнить, чтобы в блюдо добавили щепотку орегано или натерли цыпленка изнутри (ни в коем случае не снаружи!) шалфеем и тому подобное.

Рут сразу представила дюжину старушек, на все лады жалующихся на еду, и свою мать, перекрывающую все голоса воплем: «Слишком соленый!»

Они пошли дальше по дорожке, которая вывела их к оранжерее в дальнем углу сада.

– Мы называем это место «Питомником любви», – сообщил Патель, когда все трое перешагнули порог и оказались в настоящем царстве цвета: от пронзительно-розового до лучистого шафрана. Воздух здесь был влажным и прохладным.

– У каждого постояльца тут есть своя орхидея. На горшке написано имя, которое они дают своему растению. Вы, наверное, обратили внимание, что около девяноста процентов наших клиентов – женщины, а у них, независимо от возраста, очень силен материнский инстинкт. Они просто обожают поливать свои орхидеи и делают это каждый день. Мы держим здесь девдро-биумы Кутберсона. Эти растения цветут почти круглый год, без перерывов и, в отличие от остальных собратьев, неплохо переносят ежедневный полив. Многие наши постояльцы называют свои орхидеи именами мужей или детей, которых уже нет в живых. Они часто разговаривают с растениями, касаются их, целуют лепестки, хлопочут и заботятся о них. Мы даем им маленькие пипетки и емкости с водой, которые называем «Зельем любви». Можно услышать, как они приговаривают: «Мамочка вдет, мамочка сейчас будет». На самом деле то, как они кормят свои орхидеи, – очень трогательное зрелище!

У Рут навернулись слезы. Почему она плачет? Она должна немедленно это прекратить, это глупо и излишне сентиментально. Он рассказывает ей бизнес-план, свою одобренную учредителями концепцию счастья!

Она отвернулась, сделав вид, что хочет осмотреть другие орхидеи.

Взяв себя в руки, Рут сказала:

– Должно быть, им здесь нравится.

– Нравится. Мы постарались подумать обо всем, о чем позаботились бы дома.

– Или что в семье могли бы упустить, – сказал Арт.

– Да, здесь много о чем надо помнить, – произнес Патель со скромной улыбкой.

– А часто случается так, что постояльцы не хотят тут оставаться, особенно в начале своего пребывания здесь?

– О да, это ожидаемая реакция. Они не хотят уезжать из своих домов, потому что с ними связаны все их воспоминания. А еще они не хотят тратить наследство своих детей. К тому же они не считают себя старыми. Разумеется, не настолько старыми, как они говорят. Уверен, я в их возрасте буду говорить то же самое.

Рут рассмеялась, отдав дань вежливости.

– Возможно, нам придется прибегнуть к обману, чтобы привезти мою мать сюда.

– В таком случае вы не будете первой семьей, которая так делает, – отозвался Патель. – Некоторые люди придумывают поистине гениальные комбинации. Это происходит довольно часто.

– Например? – уточнила Рут.

– Большинство местных постояльцев считают, что находятся здесь бесплатно.

– Да что вы говорите! – воскликнул Арт и подмигнул Рут.

– О да! Их представления об экономике остались на уровне периода Великой депрессии. Они считают аренду выброшенными на ветер деньгами, потому что привыкли владеть недвижимостью, не обремененной выплатами.

Рут кивнула. Выплаты по дому, принадлежавшему Лу Лин, были закончены в прошлом году.

Они снова вышли на дорожку, ведущую к зданию, и направились в столовую.

– Один из наших постояльцев, – продолжал Патель свой рассказ, – девяностолетний бывший профессор социологии, все еще в хорошей форме для своих лет. Так он считает, что находится здесь в рамках программы своей альма-матер, и занимается исследованием эффектов старения. Еще одна женщина, бывший учитель музыки, уверена, что работает здесь, что ее наняли, чтобы она каждый вечер играла для постояльцев. Кстати, она весьма неплохо это делает. Большинству семей мы выставляем счета напрямую, чтобы их родители даже не знали, сколько это стоит.

– Это законно? – спросила Рут.

– Совершенно, если у родни есть права на доверительное управление или доверенность на распоряжение средствами. Некоторые берут кредит под залог дома или продают дома родителей, вкладывают эти средства в трастовые фонды и используют их, чтобы покрывать стоимость проживания здесь родных. В общем, я прекрасно понимаю проблемы, которые возникают у пожилых людей, когда им предлагают хотя бы обдумать идею о переезде в такое учреждение, как наше. Но я могу вам гарантировать, что, пробыв здесь один месяц, ваша мать не захочет отсюда уезжать.

– А что вы делаете? Подмешиваете в еду травку? – пошутила Рут.

Патель ее не понял.

– К сожалению, в силу возрастных особенностей мы не можем готовить для наших клиентов ничего излишне острого. Но у нас есть специалист по питанию, который составляет меню на каждый месяц. В основном в него входят нежирные блюда, мы также предлагаем по желанию веганские блюда. Все постояльцы каждый день получают меню в распечатанном виде. – Он взял лежавший на столе лист.

Рут заглянула в меню. Блюдами сегодняшнего дня были рулет из индейки, запеканка с тунцом, фахитос с тофу и овощным салатом, ролы, свежие фрукты, щербет из манго и макаруны. Внезапно она увидела еще одну проблему: здесь не было блюд китайской кухни.

Но стоило ей об этом упомянуть, как Патель тут же ей ответил:

– Мы уже сталкивались с этим. Сейчас мы можем предложить блюда любой кухни: китайской, японской, кошерной – все, что вам будет угодно. У нас налажена доставка из проверенных и надежных ресторанов. А поскольку здесь сейчас живут два постояльца китайского происхождения, для которых дважды в неделю осуществляется доставка из китайских ресторанов, ваша мать может присоединиться к ним. К тому же одна из наших поваров – китаянка. Она готовит рисовую кашу на завтрак, которую с удовольствием едят и другие наши клиенты, не китайцы. – Затем Патель перешел к заученной части своей презентации: – Какой бы ни была диета, наши постояльцы обожают обслуживание, которое мы им здесь предоставляем: нарядные скатерти, салфетки – все, как в дорогих ресторанах. И чаевые не просто не обязательны, они здесь не приветствуются. Рут кивнула. В представлении Лу Лин долларовая купюра уже была неслыханными чаевыми.

– Жизнь здесь действительно беззаботна, какой и должна быть у людей этого возраста, вы согласны? – Патель посмотрел на Рут.

Должно быть, он уже понял, что именно она являлась сдерживающим фактором этой сделки. И какой это узнал? У нее что, лоб наморщен? Арт явно считал, что это место – прекрасно.

Рут решила проявить характер:

– Скажите, а здесь есть люди, ну, знаете, как моя мать? У кого-нибудь имеются, например, проблемы с памятью?

– Я позволю себе предположить, что в возрасте восьмидесяти пяти и старше у всех возникают различные проблемы с памятью. А у нас здесь средний возраст постояльцев – восемьдесят семь лет.

– Я не имею в виду простую забывчивость. Что, если у человека…

– Вы хотите сказать, болезнь Альцгеймера? Деменция? «е Патель поманил их в следующую большую комнату. – Мы вернемся к вашему вопросу буквально через минуту. Вот здесь основной зал для развлечений.

В комнате оказалось несколько человек, и кое-кто из них оторвал взгляд от карточек бинго. Игру вел молодой человек. Рут обратила внимание на то, как нарядно они все были одеты. На одной женщине был пепельно-голубой брючный костюм, жемчужное ожерелье и серьги, словно она собиралась на какое-то празднество. Рут подмигнул мужчина с похожим на клюв носом и в кокетливом берете. Она представила, каким он был в тридцать лет: решительным, деловым, уверенным в себе, в своем положении в этом мире и в дамских сердцах.

– Бинго! – воскликнула женщина, у которой почти не было подбородка.

– Я еще не назвал достаточно цифр, Анна, – терпеливо отозвался молодой человек. – Вам нужно по меньшей мере пять, чтобы выиграть. А мы пока назвали только три.

– Ну не знаю. Тогда просто зовите меня дурой.

– Нет! Нет! Нет! – закричала женщина в шали. – Не смейте произносить здесь это слово!

– Правильно, Лоретта, – согласился молодой человек. – Здесь дураков нет. Мы иногда допускаем неточность, вот и все.

– Дура, дура, дур-ра… – тихо бормотала Анна, словно ругаясь с собой. Потом бросила на Лоретту злобный взгляд: – Дура!

Пателя эта сцена нисколько не смутила. Он тихо вывел Арта и Рут из комнаты и направился к лифту. Пока они поднимались, он решил вернуться к прерванному разговору:

– В ответ на ваш вопрос могу сказать, что все наши постояльцы находятся в так называемом ослабленном возрастом состоянии. У каждого это проявляется по-своему. Кто-то плохо видит или слышит, кто-то не может передвигаться без палочки или ходуль. Кто-то сообразительнее нас с вами, а кого-то легко запутать из-за проявлений Альцгеймера или деменции. Все могут забыть принять свои пилюли, поэтому здесь мы сами следим за тем, чтобы все было сделано своевременно. Но они всегда знают, какой сейчас день недели, воскресенье или понедельник, когда надо собирать травы. Ну а если они не помнят, какой сейчас год, как это может им навредить? Некоторые понятия времени становятся относительными.

– Наверное, нам стоит предупредить вас, что миссис Янг считает, что прибывает сюда из-за утечки радона в своем дворе, – сказал Арт и протянул Пателю копию созданного им письма.

– Это что-то новенькое, – отозвался тот с одобрительным смешком. – Я запомню на тот случай, если другим семьям понадобятся идеи для стимула. О да, пребывание оплачено Калифорнийским управлением общественной безопасности. Очень умно было придать документу официальный вид, это выглядит как предписание. – Он распахнул дверь. – Вот этот номер только что освободился.

Они вошли в квартиру, выходившую окнами на сад: небольшая гостиная, спальня и ванная. Мебели нет, пахнет свежей краской и новым ковролином. Тут Рут поняла, что стояло за словами Пателя о том, что номер «только что освободился». Живший здесь человек недавно умер. Благостность этого заведения тут же померкла, и оно стало зловещим, как яркий фасад, скрывающий темную правду.

– Это один из лучших номеров, – тем временем продолжал Патель. – У нас есть другие, меньшего размера и более дешевые, студии, и есть те, у которых нет вида ни на океан, ни на сад. Один из таких будет свободен, скажем, через месяц.

Господи! Он ожидает чьей-то скорой смерти! И говорит об этом так обыденно, как о чем-то незначительном! Рут показалось, что ее загнали в ловушку, и ей тут же захотелось сбежать из этого места. Оно сразу стало ассоциироваться со смертным приговором. Не будет ли ее мать чувствовать здесь себя так же? Она не сможет прожить тут и месяца, не говоря уже о трех!

– Мы можем обставить комнату мебелью, без дополнительной платы, – предложил Патель. – Но обычно наши постояльцы предпочитают привезти сюда свои собственные вещи, чтобы здесь им было уютнее. С их помощью они создают для себя более комфортную атмосферу, и мы это приветствуем.

На каждом этаже работают постоянные штатные помощники, по двое на этаже, днем и ночью. Все знают их по именам. Один из них говорит по-китайски.

– На кантонском или мандаринском? – спросила Рут.

– Хороший вопрос. – Он вытащил из кармана цифровой диктофон и проговорил: – Узнать, на каком языке говорит Дженис: кантонском или мандаринском.

– Кстати, сколько стоит пребывание здесь? – спросила Рут.

Патель ответил без промедлений:

– Три тысячи двести или три тысячи восемьсот долларов в месяц, в зависимости от номера и уровня необходимого обслуживания. Сюда входит сопровождение на ежемесячные медицинские осмотры. Я могу показать вам детализированное расписание, оно висит внизу.

Рут не смогла сдержать изумления от такой цены.

– Ты это знал? – спросила она Арта.

Тот кивнул.

Она была шокирована дороговизной и поражена тем, что Арт хотел оплатить пребывание здесь Лу Лин на три месяца. Это же почти двенадцать тысяч долларов! Рут уставилась на него с открытым ртом.

– Оно того стоит, – прошептал он ей.

– Но это безумие!

Она продолжала повторять эту фразу всю дорогу домой, пока Арт вел машину.

– Здесь же не только цена проживания, – ответил ей Арт. – В эту стоимость входят питание, номер, круглосуточная медсестра, прачечная…

– Ну да, и очень дорогая орхидея! Я не могу позволить тебе взвалить на себя такие траты. Только не за целых три месяца!

– Оно того стоит, – повторил он.

Рут тяжело вздохнула:

– Слушай, я сама оплачу половину, и, если все получится, я верну тебе стоимость полностью.

– Мы уже это обсуждали. Никаких половин, и ничего ты не будешь мне отдавать. У меня есть сбережения, и я хочу ими распорядиться так. Я не ставлю это в качестве условия для нашего воссоединения, чтобы мы избавились от твоей матери, ничего подобного. Я вообще никаких условий не устанавливаю и не давлю на тебя, чтобы ты приняла решение. Делай так, как считаешь нужным, я ничего не ожидаю взамен, это бескорыстно.

– Я очень признательна тебе за беспокойство, но…

– Это не просто беспокойство. Это подарок. Тебе надо научиться время от времени их принимать, Рут. Ты сама себя обделяешь, когда от них отказываешься.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ожидаешь чего-то от людей, какого-то доказательства любви к тебе или веры в тебя. Но в то же время ты к этому не готова. И, когда тебе пытаются это доказать, ты не замечаешь. Или даже сопротивляешься или отвергаешь.

– Я не…

– Ты как человек, у которого катаракта. Он хочет видеть, но отказывается от операции, потому что боится совсем ослепнуть. Ты скорее будешь медленно слепнуть, чем рискнешь. Поэтому не видишь, что все это время решение было прямо перед тобой.

– Это неправда, – запротестовала Рут. Но в то же время она понимала, что в словах Арта есть доля правды. Рут не со всем была согласна, но большая часть его слов отзывалась чем-то знакомым, чем-то, что она видела в снах. Она повернулась к нему:

– Ты всегда так обо мне думал?

– Не так детально. Я вообще об этом не задумывался до недавнего времени, пока ты не уехала. А потом я стал задаваться вопросом, правда ли то, что ты обо мне сказала. И тогда я понял, что я действительно эгоцентричен и привык думать о себе в первую очередь. Но еще я понял, что ты привыкла ставить себя на второе место. Ты словно разрешала мне быть безответственным. Я не хочу сказать, что ты сама во всем виновата, но тебе надо научиться принимать, брать, когда тебе что-то предлагают. Не сопротивляйся этому. И не напрягайся, отыскивая в этом двойное дно. Просто бери. И если хочешь проявить вежливость, скажи «спасибо».

Мысли в голове Рут перепутались. Ей было не за что зацепиться, и это пугало.

– Спасибо, – наконец произнесла она.

К удивлению Рут, Лу Лин не возражала против пребывания в Мира Мар. Хотя с чего бы ей возражать? Ведь Лу Лин думала, что это временное явление или совершенно бесплатное. После осмотра поместья Рут и Арт отвезли ее в ближайший ресторанчик, чтобы пообедать и выслушать ее мнение об этом месте.

– Как много старых людей с утечка радона, – с удивлением произнесла она.

– Вообще-то, не все они там живут из-за радона, – сказал Арт.

Рут стало интересно, что будет дальше.

– Да? Другие проблема дома?

– Нет, никаких проблем. Им там просто нравится.

Лу Лин фыркнула:

– Почему?

– Ну, там удобно, интересная компания. Чем-то это даже похоже на круизное судно.

Лицо Лу Лин тут же исказилось отвращением:

– Круизное судно! Гао Лин всегда хотеть меня ехать на круизное судно. Ты дешевый, она говорить. А я не дешевый! Я бедный, я не иметь деньги, чтобы бросить в океан…

Рут показалось, что Арт все испортил. Круизное судно! Если бы он прислушивался к жалобам ее матери за последние несколько лет, он бы понял, что как раз эту ассоциацию и не стоило вызывать.

– Кто может позволить себе круизное судно? – неистовствовала Лу Лин.

– Люди, которые живут в Мира Мар, часто говорят, что там жить дешевле, чем дома, – отозвался Арт.

Брови Лу Лин выгнулись дугой:

– Как дешевле?

– Всего тысяча в месяц.

– Тысяча! Ай-ай! Слишком дорого!

– Но туда входит номер, еда, кино, танцы, коммунальные услуги и кабельное телевидение! Его туда добавляют бесплатно.

У Лу Лин не было кабельного телевидения. Она часто говорила о том, что надо бы его подключить, но, когда узнала, сколько это стоило, передумала.

– С китайский канал?

– Да. С несколькими китайскими каналами. И налогов никаких.

Это тоже не могло не остаться неоцененным. На самом деле у нее были небольшие налоги на недвижимость, потому что штат компенсировал ей как пожилой гражданке только часть из них. Однако каждый год, когда Лу Лин получала квитанцию на оплату, сумма казалась ей огромной.

– Но не все номера там по тысяче, – продолжал Арт. – Ваш дороже потому, что он лучший, с прекрасным видом и самым удобным этажом. Нам повезло, что нам он достался бесплатно.

– Ах, лучший номер!

– Самый, – уточнил Арт. – Те, что поменьше, они и подешевле… Милая, сколько они там стоят, что сказал мистер Патель?

Этот вопрос застал Рут врасплох. Она сделала вид, что пытается вспомнить.

– По-моему, он говорил, семьсот пятьдесят.

– Я столько получать по страховка! – гордо объявила Лу Лин.

– Еще мистер Патель сказал, что те, кто немного ест, получают скидку, – продолжал Арт.

– Я не много едят. Не как американец, они всегда большой добавка.

– Тогда вы, скорее всего, ее получите. По-моему, там надо весить меньше ста пятидесяти фунтов…

– Нет, Арт, – вмешалась Рут. – Он сказал, что предел – сто фунтов.

– Я только восемьдесят пять.

– Ну да, – небрежно заметил Арт. – Такой человек, как вы, может жить в лучшем номере за ту сумму, которую вы каждый месяц получаете по социальной страховке. Это все равно что совершенно бесплатно.

Они обедали, и Рут наблюдала за тем, как в голове матери происходит серьезная работа: перед такими предложениями, как бесплатное кабельное телевидение, большие скидки и лучший номер, устоять было невозможно.

Наконец, прервав молчание, Лу Лин сказала, сияя от удовольствия:

– Гао Лин решит, что я очень богатый, раз жить в такое место. Как круизное судно.