Текст книги "Феномен двойников (сборник)"

Автор книги: Елизавета Манова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Тэф был длиннющий костлявый мужик; лицо, как топор, а глаза спо-окойные. Такие спокойные, что Хэлан сразу вспомнил Стета.

– Ты – Валар? – спросил, наконец, Тэф.

– Да. А ты?

– Тэф Нилан, оператор службы наблюдения. – Шевельнул губами, словно хотел было улыбнуться, да передумал, покосился на Хэлана. – Что, Хафти кончил?

– Да, – спокойно ответил Майх. – В тридцать седьмом. А ты?

– В тридцать третьем.

– Не помню, – сказал Майх с сожалением. – Я никого из ваших не запомнил. На общем был.

– Это что, у старины Нирри?

Майх очень удивленно на него поглядел.

– Да нет. Нирри у нас с третьего читал. Внештатку.

– Ну да, – невозмутимо отозвался Тэф. – Перепутал. А сам ему пять раз сдавать ходил.

– Я с первого проскочил. Правда, он потом на предварительных отыгрался – одних вводных закатил двенадцать штук.

– Значит, пилот? 0,4?

– Ноль две, – сказал Майх.

– Не худо! И где ж ты со своими двумя десятками зацепился?

– У Лобра и Юсо, где ж еще? А ты?

– Там же ошивался, на Авларе, – сказал Тэф уклончиво. – Локаторщик, нашему брату все-таки попроще.

Он снова покосился на Хэлана, и тот заметил сочувственно:

– Со мной хуже. Не учился. Не проверишь.

Тэф опять сделал это странное движение губами, словно совсем уже собрался улыбнуться, да как-то не вышло – промолчал. Сто против одного: из Эсси мальчик, лет пятнадцать назад все они под Сого-душителя играли. Сказать ему, что ли, что это я их любимчика в газовую камеру отправил?

– Слышь, Тэф, а может не надо? Кто меня привел и с рук на руки сдал, тот в курсе, наверное?

– Все-таки видел я тебя где-то, – задумчиво сказал Тэф. – Вот стреляй ты меня…

– Может быть. Только ты уж про себя вспоминай. Спокойней.

– Ладно. Энх сейчас будет. Обещал сразу, как освободится. Только учтите, мужики, – он ни при чем.

– Я тоже, – сказал Майх.

…Энх не вошел, не влетел – возник. Знакомая картинка. Вроде бы дверь только что поехала в бок, Майх лениво повернул голову – и вот уже без всякого перехода оба стоят на середине комнаты. Хэлану показалось, что они сейчас обнимутся. Нет. Даже рук не пожали.

– Привет, Нол, – спокойно сказал Майх.

– Здорово, Майх!

И все. Только почему-то сразу стало легче дышать.

– Ну, я пошел, – сказал Тэф. – Пересменка. Можете не спешить, Кери на контрольном, дай бог, к утру воротится.

И опять они остались втроем. Даже вдвоем, Хэлана с ними вроде бы и не было.

– Значит, так? – задумчиво сказал Нол. Ладный парень, а все-таки рядом с Майхом… простоват, что ли?

– Как видишь.

– Ушел все-таки?

– Только я. Капитан велел сматываться по одному.

– Жаль, – сказал Нол. – У нас вас жалели. Кого хошь спроси: такого на жестянках не бывало. Может, и на флоте. Настоящий.

– Он жив, Нол.

И Хэлан опять удивился, как сразу все переменилось, даже воздух опять загустел. И лицо у Нола было уже не грустное, а просто хмурое, только в глазах задержалось что-то такое: жалость? одобрение?

– Понятно. Ну что же, смерть всякий по себе выбирает!

– Вот мне и надо уходить. Догнали.

– А он? – в первый раз Нол показал, что заметил Хэлана, и тот усмехнулся. Нет, ребятки, я пока молчу. Давайте сами.

– Со мной.

– Понятно, – снова сказал Нол. – Майх, но хоть какого черта? За что?

– А мы один корабль нашли. По аварийному.

– Ну?

– Вот за «ну» нас и… Не надо, Нол. Целей будешь.

– Твое дело. Значит, корыто?

– Да. Что у тебя?

– Пара лоханок. Тип БДС-5. Ограниченной дальности.

– Ограничение?

– По инструкции. Максимум возьмут.

– Ты что, за старшего?

– Ага. Как в прошлом сезоне Ферана камушком пригрело – так я.

– Нол, – сказал Майх тихо, – а ты понимаешь? Даже если без стука пройдем, все равно лет пять будешь под стеклышком.

Нол как-то неприятно улыбнулся, даже голову набок наклонил, разглядывая.

– Сказал? Ну и заткнись! Я не Хок, чтобы один за столиком сидеть.

– Спасибо, Нол.

– Бог подаст! Как делаем?

– Так, чтобы не на вас подозрение.

– Значит, перестрелять нас, – все с той же неприятной усмешкой сказал Нол. – По-другому не будет.

– Ну, это мы запросто, – буднично отозвался Хэлан.

Все-таки реакция восстановилась, лингер точно лег в ладонь, и по Нолу видать, что движения не засек. Правда, брать бы его уже на прыжке пришлось… могу не успеть. Расчетливо-неторопливым, ленивым движением он повернул дуло вбок, выщелкнул капсулу на ладонь, протянул Нолу.

– Видал такое?

Тот взял осторожно, положил обратно.

– Догадываюсь.

– Ага. Полицейская капсула. От четырех до шести часов здорового сна. Потом даже голова не болит.

– А что шестеро, усек? Стоять не будем.

– Ничего, – сказал Хэлан равнодушно. – Управлюсь.

– Ну, он у тебя хвастун! – сказал Нол Майху.

– Так все правда, Нол. Со мной управился.

Нол покосился недоверчиво, но спорить не стал. Спросил хмуро:

– Ладно, уложили. А потом?

– Ну, если бот на готовности… если один на ремонте, другой должен стоять в нулевой, так?

– Так.

– А как посудину ни холь…

– Найдется. Вон Ги скулил, что у восьмерки синхронизация не того. Можно. Только больно уж просто, Майх.

– Ничего, – сказал Майх. – Только так и выходит. Со временем туго. Завтра нас уже будут к ногтю брать.

– Успеем. Тут у нас камушки ожидаются – орисский рой. Как раз повод панику поднять. Значит, с утра в семерку. Проверим, заправим под завязочку. Аккурат в середине вахты все в бункер залезем… схемы смотреть.

– Нол, а какой вычислитель?

– «Каэф». Нормальная машинка. У нас здесь навигация хитрая, считаем по расширенному.

Они еще кое-что обсудили, и Нол стремительно встал.

– Ну, если все…

– Наверное, все.

Опять они с Майхом стояли друг против друга, и опять Хэлану показалось, что они сейчас обнимутся. Нет. Молча поглядели друг другу в глаза, потом Нол кивнул и так же молча ушел.

Они шли по зияющей черно-белой равнине прямо в щербатую пасть горизонта. Только раз Хэлан поднял голову, чтобы взглянуть на корабли, и они ему показались очень большими. А может быть, очень маленькими. В этом бездарном мире просто не было масштабов: он словно пульсировал, то разбегаясь в бесконечность, то сдвигаясь в пятачок, и все, что было вокруг то вырастало, то падало вместе с ним.

Это было очень страшно, но Хэлан уже отключил страх. Запер его где-то внутри, в самый надежный чуланчик. Надо идти и надо дойти. Надо.

Он шел, не поднимая глаз, методично рассчитывая каждое движение. Майх рядом… поможет. Нет! Он – это он, а я – это я, каждому свое, я своего не отдам. А сумею?

Хэлан знал, что сумеет. Уже поверил. Те двое засели в скафандровой. Неглупо, потому что дверь за спиной уже закрывалась, а наружная не откроется до конца сверки. Умно, но не очень, потому что у одного из скафандров оказалась двойная тень, и Майх отшвырнул меня за дверцу открытого шкафа. Сам он просто стал в простенок между двумя скафандрами, и они не могли в него попасть. Чтобы попасть, одному пришлось высунуть руку, но тут уж попал я. А потом я достал второго, и теперь мы идем, и надо дойти, все равно надо дойти, назад не повернешь.

…Железная дверь тяжело вылезала из стены, они ждали, согнувшись в переходе.

– Уверен? – тихо спросил Майх.

Он усмехнулся. Уверен. Теперь уже – да. Это не работа: уложить шестерых… какие б они ни были. Ты бы видел, Майх, каких я укладывал, сам потом поверить не мог, но когда это приходит, и руки думают быстрей головы… Знаешь, Майх, когда я брал Кровавого, их тоже было шестеро. Отборные парни, самый цвет, только я уже знал всякое их движение, и их пули не успевали за мной…

Это уже пришло, когда сдвинулась последняя дверь, и к ним обратилось шесть пар глаз. Они были очень разные эти парни и очень одинаковые, но если поймут…

– Ну что там? – недовольно спросил Энх. Очень точно сыграл, и за это Хэлан уложил его первым. Вот тебе алиби.

Секунды растягивались; они еще провожали глазами оседающее тело, а лингер уже успел дважды дернуться в руке.

А с четвертым Хэлан оплошал. Не угадал, не выделил сразу, только, когда он исчез с прицела, и рука почуяла пустоту, понял: второй пилот. Все. Опоздал.

Он забыл о Майхе, а зря: черные молнии уже сшиблись на середине. Тот отлетел, и Хэлан все-таки поймал свой миг, а потом еще и еще раз.

А потом секунды начали сжиматься; они стали совсем короткими, когда Хэлан с Майхом бежали по коридору; мелькали, катились, били фонтаном, пока накатывалась сзади дверь шлюза; складывались часы, года, века, пока открылась, наконец, наружная дверь. Увязая в стоячем времени, они вваливались в темную щель переходника.

Хэлан уже не видел стен за багровым туманом. Силы кончились, слишком щедро он растратил себя, а ведь только начало… Нет, я не скисну, все сделаю, сдохну, а сделаю, и никто никогда не узнает… никто. Никогда.

Бестолковыми, вялыми руками он сдирал с себя скафандр, и только какая-то сумасшедшая, нелепая гордость удерживала его на ногах. Продержусь, и никто не узнает. Никто. Никогда.

Они уже были в рубке. Майх молча толкнул Хэлана в кресло, торопливо, почти грубо затянул ремни, рванул рычаг, и кресло повалилось, потащило в свою вязкую мякоть. Сквозь туман в глазах он видел, как Майх торопливо пристегнулся сам, как заметались по пульту его руки.

Тяжелый гул поднялся снизу, все ходило ходуном; это было уже рычание, грохот; Майх что-то крикнул, он не расслышал, хотел переспросить – не успел. Черная мягкая тяжесть легла на грудь, вдавила в кресло, оборвала дыхание.

– Конец, – вяло подумал Хэлан и ушел в темноту.

Только это был совсем не конец, всего лишь передышка, черный просвет в бесконечной трясине часов, когда перегрузки все ломали и ломали его тело, и огромное сердце еле ворочалось в груди; и воздух был твердый, и его нельзя было вдохнуть. А потом пришли тошнотворные часы невесомости и бессилия, и тоска, и одиночество. Да, одиночество, потому что Майха с ним, считай, не было.

Майх работал. Шесть дней в пилотском кресле, почти не отлучаясь. Засыпал на полчасика, если мог себе позволить, а, когда нет, просто глотал таблетки. Он и о Хэлане забывал, так забывал, что вскидывался, когда тот совал ему в руки еду. Вернется на минутку, улыбнется виновато – и опять ушел.

Хэлан уже знал его план. Залезть в астероидный пояс, затеряться, а потом каким-то хитрым зигзагом вывернуть к Фаранелу. Знал – и помалкивал: ничего это ему не говорило. Майху видней. Если честно, просто боялся думать. Изменить ничего не изменишь, значит, терпи.

На седьмой день Майх объяснил, на какие приборы посматривать, в каком случае разбудить и завалился спать.

И тут уже пришло такое одиночество… Хотя нет, не такое. На Тенаре было страшней. Хэлан сидел себе в пилотском кресле, лениво поглядывал на приборы, лениво подумывал о своем, а огромная тишина ватным коконом окружала его. Вязли и таяли в ней какие-то привычные, незамечаемые звуки, по секунде утекало время, и все это было не очень страшно, не страшней, чем любая засада.

А потом все как-то вошло в колею, уложилось в привычный порядок: еда, работа, сон по очереди в крохотной загородке за рубкой – и все это было так, словно они просто движутся из пункта А в пункт Б, словно на Ктене их ждут-не дождутся.

– Майх!

– Да, – отозвался тот из работы.

– Слышишь, Майх, ты вот был на Ктене…

– Ктен? Ну, по кометной идем, должны прорваться.

– А, черт! Что я, об этом? Майх!

Он поднял голову, наконец.

– Да, Хэл?

– Майх, – медленно и раздельно сказал Хэлан, – как по-твоему, что такое Ктен?

– Четвертый из внешних спутников Фаранела. Ктен, Латен, Афар, Гварам. Поперечник – 1100, масса – 1,200 от Сатлирской. А что?

– Я не об этом. Я спрашиваю: что такое Ктен?

– А! Вот ты о чем. Не знаю. Место странное, ты прав. А в чем дело?

– Думать пора. Мы можем добраться до Намрона напрямую?

– Нет. Если честно, не знаю, доберемся ли до Ктена. И так на экономичном иду, видишь, каждый этап по три раза пересчитываю.

– Горючее?

– Да, главным образом. Ничего, Хэл, пробьемся.

– Ну, если пробьемся, давай я тебя поспрашиваю. Значит, ты был на Ктене?

– Да.

– Прямой рейс?

– Нет. Рейс обычный: Авлар – Гават – Гварам.

– А Ктен?

– На Гвараме подвернулся груз. Понимаешь, это ведь идет, как спецрейс, по особому тарифу. Наша компания от таких фрахтов не отказывается!

– А почему именно вы?

– Глупей не нашлось. Рейс для самоубийц. Груза мало, а недогруженный корабль… ну, понимаешь, при неправильной загрузке теряется точность маневра. А навигация там дьявольская… Мы по кометной идем, и то будет трудно. А уж от Гварама…

– Понятно. А груз?

– Обычный. Медикаменты, оборудование, запасные блоки и приборы.

– А оттуда?

– Почти ничего. Малые контейнеры и кассеты. Пленки с приборов, как я понял.

– А почта? Туда, обратно?

– Никакой почты, Хэл. Мне это тоже показалось странным.

– Только это? Помнится, ты говорил, что ждали груз. А груза-то нет? Сколько вы там торчали?

– Четыре дня. Догадываюсь, что ты спросишь. На станцию нас не пустили. По карантину.

– Значит, теперь у них есть врач?

– Не знаю, Хэл. Не уверен.

– А карантин?

– Ну, это как раз нормально. На такие вот маленькие станции нашего брата, жестяночника… ну, не любят пускать.

У ребят ведь всегда кое-что есть, ни один таможенник не отыщет.

– И на «Звезде»?

– Ну-у, у нас поменьше – Лийо в это не марался. Так, по мелочам. Нельзя было пережимать, Хэл. При такой сволочной работе ребятам надо хоть что-то с рейса иметь.

– Предположим. К вам кто-нибудь выбирался?

– Нет. Даже разгружались сами. Выгрузились, Лийо связался со станцией, оттуда пришли и забрали груз.

– И наоборот?

– И наоборот. Понимаешь, Хэл, мы об этом не говорили. Перед рейсом, на Гвараме, у нас была портовая инспекция. Проверяли линии связи. Чтоб ты понял… на наших кораблях связь – это единственное, что всегда в порядке.

– А это тебе странным не показалось?

– Показалось. А еще показалось, что Лийо знает, в чем дело, только не хочет говорить. А ты?

– Догадываюсь.

– Что?

– Думаю, тюрьма. Если б что-то секретное, черта с два вашу жестянку туда бы пустили.

– Думаешь или уверен?

– Пока только думаю, малыш. Вот свалимся мы на Ктен… нам помощь нужна?

– Почти нет. Достаточно, чтоб не мешали.

– Значит, нужна.

Майх усмехнулся.

– Тогда давай думать. Предположим, тюрьма. Вроде, пока сходится… по намекам. А зачем? На Планете тюрем мало?

Нет, брат, хватает. С жильем туго, а тюрем хватает. А тут Ктен. Вези черт-те куда, продукты ему, кислород… Это сколько же стоит человека на такой станции содержать?

– Достаточно дорого.

– Вот видишь. Вроде глупо… а не глупо. Понимаешь, на Планете ведь человека без следа не упрячешь. Хоть на превентивный, а бумага нужна.

– Ну и что?

– Бумага – это след, Майх. Раз бумага – значит, пойдет через бюро регистрации, через картотеку. А это уже вторая бухгалтерия – электронная. Информационная система, понимаешь? Тут уже никакой контроль не поможет… есть такие способы. Кто с информационными сетями работает – как я – везде концы найдет.

– Значит, если человек должен исчезнуть…

– Его просто убивают, Майх.

– А если его нельзя убивать?

– Убивать всех можно. Это не вопрос. Тут по-другому надо: а если его невыгодно убивать?

– Кого и почему?

– Мгм. Вот уже вопрос. Это ты в точку. Кого невыгодно убивать? Кто имеет цену сам по себе. Знает или умеет. Или… погоди, что-то такое… А! Исчезновения. Помнишь, у Раса? Об ученых: «кое-кто исчезает»

– Нет, – сказал Майх. – Не помню.

– Был такой разговор. Что, мол, кое-кто из ученых исчезает. А что, не торчит! И сразу «почему» получается.

Смотри: компания, в общем-то, тесная, и связями все проросло, как грибница. Куда ты его не сунь, найдут, и возню поднимут – свой. А тут запихал на Ктен и пусть работает… глядишь, окупится кислород, а?

– И возят туда не часто, – задумчиво сказал Майх. – Раз уже случайный корабль послали. Похоже. Ну, и что?

– Думай, парень. За Намроном у нас дырка, между прочим.

– Подумаю, – сказал Майх.

Конец полета выдался не легче, чем начало. Снова любимые забавы: то перегрузка, то невесомость – делать нечего: сиди, пристегнувшись, и пялься на обзорный экран. Скучная картинка – темень, звезды, да багровый огонь Фаранела.

Фаранел набухал на глазах; рос, расползался по экрану, раздвигал и заглатывал звезды. Не фонарик, а круг – буро-желтый, нахальный. Он дрожал в закрытых глазах, когда перегрузки размазывали тело, а когда наплывала невесомость, то казалось: это он тянет в себя. Вот сейчас лопнут ремни, и ухнешь прямиком в эту желтую муть.

Он сожрал уже четверть экрана, когда снизу мячиком выпрыгнул Ктен. Просто светлая пустяковинка, но Хэлан сразу понял, что это Ктен.

– Дотянули! – сказал Майх и сверкнул зубами – очень белыми на почерневшем лице. У него были совсем сумасшедшие глаза: радостные и злые. – Дотянули, а, Хэл?

Хэлан промолчал. Ктен словно сам накатывался на них, выпячивался в неправильный шарик. Приближался, наплывал, растягивался на весь экран. Середина провалилась, это был уже не шар, а какая-то щербатая лоханка.

Рявкнул двигатель, вдавило в кресло; Ктен отъехал в сторону, повернулся набок. Хэлан закрыл глаза. Что будет – то будет – не поможешь.

Их трясло и мотало; двигатель то ревел, то смолкал; и все длилось, и длилось, и уже не было сил даже на страх, и пусть будет, что будет, лишь бы уже конец, и…

И вдруг кончилось. Сразу. Совсем другая, прочная, тишина, и корабль уже не трясет. Он надежно стоит посреди черно-белой равнины, и вокруг колючий частокол горизонта.

Хэлан еле оторвался от экрана, чтобы глянуть на Майха. Майх спал. Обвис на ремнях, и спал, как неживой.

– Майх!

Вскинулся, глянул на экран, шевельнул губами. Медленным, каким-то не своим движением протянул руку, сделал что-то на пульте – и опять заснул.

– Вы очень здоровый человек, господин Керли, – сказал тот, кто назвался врачом, и Хэлан усмехнулся. Не успел бы кое-чего глотнуть – спал бы, как Майх.

– Как вы себя чувствуете?

– Отлично. Даже голова не болит.

– А она и не должна болеть, – спокойно ответил тот, и Хэлан посмотрел на него с большим интересом. Никак не определялся у него этот человек, ни в какую схему не укладывался. Внешность? Тощий, сутулый, ходит как-то боком, локти прижимает, будто боится задеть кого невзначай. А повадка доброго доктора из детской передачи. Сейчас вот по голове погладит и лекарство даст. Уже дал! Вчера по такой дозе вколол, что и я отключился.

Тут, на Ктене, сразу все пошло наперекосяк. Вроде всякого ждал, но чтоб вот так взяли и сунули в карантин… Вот прилетает корабль на махонькую станцию, где сто лет чужих не было. Куда экипаж? В карантин, куда еще? Надо только одну малость забыть: какая это станция и какой это корабль.

А добренький доктор молчит, разглядывает. Надо думать обшарили все-таки, пока спал. На интересные мысли их, должно быть, мои карманы навели!

– Доктор, – спросил он, – а вы давно здесь?

– Как вам сказать? Некоторое время. А почему это вас интересует?

– Да так. Показалось, что вы не из старожилов.

Наклонил голову набок, приподнял брови. Внимание в глазах осталось, а вот ласки как не бывало.

– Почему?

– Да вот сидите, ни о чем не спросите. Свежий человек все-таки.

– Вам очень хочется втянуть меня в разговор, господин Керли? – мягко спросил врач. – Боюсь, я не могу себе этого позволить. Поговорим лучше о вашем здоровье.

– Зачем? Сами же сказали: здоров. Ну, так давайте хоть познакомимся. А то вы все «господин», а я просто «доктор». Как вас зовут?

– А вас? – так же мягко, спокойно, вроде и без угрозы.

– Хэлан Ктар, бывший сыщик уголовной полиции.

– Громкое имя. И вы можете его удостоверить?

– А как же. Вы в моих карманах рылись?

– К сожалению, да. И то, что там оказалось…

– Сувениры, доктор. Взял кое-что на память.

– О ком?

– О тех, кто нас ловил. Что, не очень убедительно?

– Нет, – сказал врач с сожалением.

– Ничего, придется поверить. Вы первый поверите.

– Почему же именно я?

– А я на Ктен по той же дорожке пришел, по авларской. Знаете такое имя: Винал Стет?

– А с чего вы взяли, что я должен его знать?

– Потому, что вы – авларец, доктор. Понимаете, манеры вас выдают. Речь, конечно, нет… а так чувствуется. То-то я вас никак не мог определить. Вроде с одной стороны – ни частной школы, ни института… не обструганы. А с другой – врач. И как смотрите, и как за пульс взялись. Да и руки у вас вон какие шершавые, мытые-перемытые. И ногти под самый корешок стрижете. Вот и выходит: врач без высшего, такое ж только на Авларе возможно.

Тот очень внимательно посмотрел на свои руки, покачал головой.

– Кто мне еще поверит, как не вы? Знаете же, что это для нас: наша единственная проклятая работа. Это у тех, – он кивнул куда-то назад – еще что-то есть. Семья там, дети. У нас только она. Если уж мы ради чего-то ее бросаем…

– Это очень трогательно, господин Ктар, только несколько не по существу. Я верю, что вы любите свою работу, но это как раз причина, чтобы не верить вам.

– Хорошо повернули! – сказал Хэлан. – Не ожидал! Дело не в работе, а в том, ради чего я ее бросил и в бега ударился.

– Это, может быть, и неглупая провокация.

– Да нет, доктор, очень даже глупая. Вы что, меня за дурака считаете? Да я бы это так обделал, что вы бы нас с Майхом обцеловали, пылинки б снимали!

– Вот потому я и говорю, что неглупая. Мы бы недолго с вас пылинки снимали, Ктар.

– А зачем? – спросил Хэлан. – Господи, да кому вы нужны? Ну, перекинул к вам Лен одного-другого. Так ведь раз я Лена знаю, на кой мне к вам втираться?

Врач улыбнулся. Мягко так, виновато, словно сейчас даст под дых. И дал.

– Логика вашего заведения несколько отличается от общечеловеческой, господин Ктар. Ктен неплохое тому доказательство. Если вы сочли, что он убивает медленно и дорого, то ваше появление здесь вполне оправдано.

Ай да добренький доктор! Ну, на это и обидеться не грех!

– Что-то больно хорошо вы такую логику понимаете, доктор! Уж не в следственном ли врачом работали? Помогали, значит, подешевле умереть?

– Как это?

Хэлан объяснил, как. Нарочно не выбирал выражений.

– Что, случалось, дорогой доктор, а?

– Вот что, господин Ктар. Мое имя Ноэл. Сат Ноэл. Будьте любезны называть меня по имени!

– Как прикажете, господин допросчик.

– Мне не нравятся ваши шутки, Ктар!

– А мне ваши, Ноэл! Какого дьявола вы вздумали меня оскорблять? У меня совесть, может, почище вашей. Я за двадцать пять лет невиноватого не посадил, а чтоб убить – так про это и разговору нет! Не были б вы такой дохлый, сами б себе уже помощь подавали!

Ноэл засмеялся. Тихий, какой-то неумелый смех – видно, немного веселого было у него в жизни.

– Довольно бушевать, Ктар. Честное слово, не хотел вас обидеть. – Посмотрел сбоку, поднял брови с веселым удивлением.

– В самом деле обиделись, или?..

– Или, – буркнул Хэлан. – Когда проснется Майх?

– Часов через десять.

– Ну и валяйте! Пошлите кого-нибудь… чтоб не такой добрый.

– До свидания, Ктар, – сказал Ноэл и встал. А уже из двери вколотил последний гвоздь.

– Кстати, с тем, кто не такой добрый, лучше б вам играть, без обид.

…Они стояли у входа в станцию, ожидая, когда взойдет Фаранел.

Теплилось над головою маленькое озябшее солнце, до того холодное, до того бессильное, будто не оно творило день. Медленно, угрюмо, величаво набухал над горизонтом красный горб, выползал, округлялся, желтел. Накатывался, наваливался, опрокидывался над головой. Он не полз к зениту – это Ктен проворачивался под ногами, словно миг – и сорвется с орбиты, полетит в эту ждущую пасть, в круговерть коричневых и бурых пятен.

– Двенадцать лет, – сказал Унол Бари, и Хэлан с облегчением уставился на него. – И не надоедает.

Это Бари предложил им прогуляться, и они пошли, как миленькие. Было в нем что-то такое.

– Двенадцать лет? – переспросил Майх. – За что?

Бари засмеялся. Странный такой смешок – словно сухие семена падают на бумагу.

– Не поверите, молодой человек. Сам не знаю.

– Не может быть! – возмутился Хэлан. – Как это не сказали?

– Представьте себе. Пришли ночью и увезли. Сначала… честно говоря, даже не понял, где я был сначала. Потом корабль. Потом Ктен.

Хэлана прямо передернуло от того, как легко он говорит. Даже без ненависти. Господи, да я бы сразу себе голову разбил!

– Я бы не выдержал, – тихо сказал Майх. Помолчал, словно проверяя, покачал головой. – Нет, не выдержал бы.

Бари опять засмеялся. Дошуршал – и вдруг сказал серьезно:

– А я ведь вас помню. Тот корабль три года назад. Да?

– Да. Только я вас не видел.

– Я тоже. Просто, когда вы прогуливались и беседовали… это было совсем нетрудно: подобрать частоту.

– Зачем? Да нет, понимаю. Извините.

– Ну да. Свежие люди. Ох, если б вы знали, как мы на вас глядели! Оттаскивали друг друга от экранов. Нас ведь предупредили: никаких контактов, иначе экипаж… ну, сами понимаете…

Отзвук тоски все-таки шевельнулся в угасшем голосе, и Хэлан поежился. И это ни за что? Сволочной мир!

– И сейчас слушают? – спросил Майх.

– Вы против?

– Не знаю. Не люблю, когда за спиной.

– Привыкай, – сказал Хэлан. – У них все так: узлом да навыворот. А по мне – так собраться бы и потолковать.

– А зачем? – живо отозвался Бари. – Не преувеличивайте наши странности, господин Ктар. Просто мы отнюдь не избалованы информацией, и кое для кого то, как вы говорите, может оказаться важней, чем то, что вы говорите.

– Ну, и что теперь?

– То, что мы делаем. Пусть люди услышат суть… без помех. Видите, я сам выбрал скафандры. Вот когда каждый составит представление… когда точки зрения определятся, можно будет решать… достаточно объективно.

…А Фаранел уже отлип от горизонта, рыжие полосы побежали по ребрам скал, почернели и удвоились тени. И равнина вдруг стала вогнутой, словно провалилась куда-то: шагни – и полетишь кувырком в рыжую яму, где такой одинокий и родной стоит наш кораблик…

– Не понимаю, – сказал Майх. – Или вы нам верите, или не верите. Не верите – давайте разбираться. А так…

– Не верим, – ответил Бари. – Хэлан даже удивился: не ждал такой прямоты. – Очень странная история, вы не находите? Так что, пока все не определится, благоразумней свести общение к минимуму. Иначе ведь это может оказаться несколько сложно…

– Что? – спросил Хэлан. – Прикончить нас, что ли? Ваша правда, господин Бари, сложно будет. Обещаю.

– Принять решение, – невозмутимо ответил Бари.

И вдруг Майх засмеялся. Легкий такой, веселый смех, будто сквозь эту багровую жуть дохнуло морским ветром.

– Ну, господин Бари! Как же вам решать, если вы боитесь узнать нас поближе? Ну, чем мы вам опасны?

– Как чем? А вдруг мы шпики? Злоумышляем против их драгоценной жизни. Зря пыжитесь, господа! Триста лет вы нам сдались! Отдохнем и дальше полетим, а вы давайте, надувайтесь на здоровье!

– Дальше? Куда?

– Так чтоб понять, надо всю историю выслушать! Что вы за народ такой нелюбопытный? Мы же к вам, как… Как не знаю кто, на голову свалились, а вы… хоть бы один вопрос! Только сидите да кости за спиной моете!

– Брось, Хэл.

– Что «брось»? Да мне за ребят с Тенара обидно! Ни один ведь не приценивался, чего ради ему жизнью рисковать! А тут… прямо консервы какие-то человеческие!

– Может быть, да, господин Ктар, – спокойно отозвался Бари, – а, может быть, и нет. У нас есть причины быть осторожными, вы не находите? Впрочем, если вы желаете что-либо сообщить…

– Не желаю, но обязан, – холодно отозвался Майх. Ничего себе голос – чистая сталь! Такого Майха Хэлан еще не видел… догадывался? – И рассказывать я буду не здесь, а в боте.

– Почему?

– Чтобы я мог видеть ваше лицо. Мне не нравится, как вы все себе облегчаете.

– Вам нужен заложник? – с любопытством спросил Бари, и Хэлан взвился:

– По себе судите?

– Хватит, Хэл, – властно сказал Майх, и остальное Хэлан от удивления проглотил.

– Не будем оскорблять друг друга, господин Бари. Хэл прав: мы многим должны. Ваши игры не только нас унижают. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

Бари пожал плечами и сказал спокойно:

– Надеюсь, трансляцию вы все-таки включите?

Третьим в крохотной рубке бота Хэлан в третий раз слушал о том, как капитан Тгил нашел чужой корабль. В третий – и все равно в первый, потому что всякий раз это была совсем другая история, как ступеньки, по которым идет Майх. Хорошо, что он услыхал ее иной: сгустком боли и нагромождения нелепых случайностей, лишенным логики, как сама жизнь. Теперешней он бы ее не принял. Боль глубоко, а случайности размотались в цепь причин и следствий, где одно вытягивается из другого и насмерть завязано с третьим.

Из-за неисправности главного локатора капитан Тгил отказался от стандартного маршрута. Нарочно сделал крюк, чтобы пройти сравнительно чистым участком. К сожалению, это потребовало дополнительного маневрирования, а износ основных систем корабля давно превысил все допустимые нормы. Результат: в точке – координаты такие-то, дрейф такой-то – авария системы охлаждения реактора, которую экипаж устранил своими силами. Поскольку за трое суток аварийной работы люди выложились до конца, разгон и коррекцию курса капитану пришлось производить в одиночку. Из-за отсутствия дубль-навигатора и ненадежности бортового вычислителя он мог работать только методом «двойного эха» – сверяя отклонения по маякам Тенара и Латена. Работа требует постоянного прослушивания радиодиапазона – значит, капитан не мог пропустить повторяющийся сигнал. Да, больше никто не мог бы поймать: других кораблей в секторе не было, а сигнал направленный.

Бари… Хэлан все-таки старался на него не глядеть. Вроде на нервы не жалуюсь, но это мертвое лицо с живыми глазами… Лучше бы и правда скафандры, когда только голос… Бари уже не суетился. Не перебивал, не задавал ехидные вопросы – сидел, всосавшись в лицо Майха, и Хэлану хотелось стереть этот взгляд с его лица, словно он мог… ну, навредить, что ли?

Описание корабля. Встреча с Николом…

– Поразительно! – сказал Бари. – Знаете, господин Валар, я еще тогда понял, что ваш капитан – личность незаурядная, но чтоб настолько…

«Вот черт! – подумал Хэлан, – сбил! А тут ведь что-то… Ага! Удивление. Удивился, когда Тгил повел игру. Значит, умный к дуракам? И дураков на корабль? Сам дурак, выходит. Нет, еще. Направленный сигнал. Почему он Латен не вызвал? Орет ведь, как проклятый, на всех диапазонах. Интересно, а сам он мог „Звезду“ засечь?»

Ага, Майх уже до вызова дошел. Что Тгил сказал Николу о военных кораблях. Все правильно: сразу усек. Видно, уже опасался. Потому и «Звезду» позвал, думал: летуны скорей поймут. Ты гляди: и на Тгила нарвался. Везунчик!

– Мы стартовали к Гвараму и шли в полном радиомолчании. Капитан надеялся, что мы выиграем хотя бы сутки. Сами понимаете, он всех предупредил. Велел уходить сразу после карантина. Главное – убраться с Гварама. Потом… ну, это уже будет потом. Я не очень понимал почему, просто привык, что Лийо всегда прав. Мы простились… Лийо считал, что должен сдать груз…

– Просто он давал вам уйти, – мягко сказал Хэлан. – Знал, что пока он возится с грузом, они не станут затыкать порт.