Текст книги "Сын скотьего Бога(CИ)"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Сайми тут же стало стыдно своей радости. Сердце ей скрутили тяжкие предчувствия. Ясное дело, если Кулему и других убедить не удастся, ничего хорошего Волха не ждет. И может, самым правильным было бы прямо сейчас, не возвращаясь в город, исчезнуть в лесу. Поселиться вдвоем, вырыть землянку, как испокон веков делали предки Сайми. Он будет ходить на охоту, она – костяной иглой шить одежду из шкур…

– Даже не бери в голову, – покраснев, решительно заявила Сайми. – Следы – это доказательство. Кулема не дурак, он поверит своим глазам. Но в любом случае, у тебя есть друзья, которые не дадут тебя в обиду.

Город встретил князя напряженным молчанием. Все либо мрачно на него косились, либо шарахались, как от прокаженного. Такая же тишина стояла в хоромах. Ялгава забилась к себе, на женскую половину, и только зыркала оттуда испуганными глазами, прижимая к себе дочку. Волх понимал: если завтра новгородцев не удастся убедить в своей непричастности к убийству послов, то расправа не минует и его жену с ребенком. Но их судьбы мало его волновали.

Ильмерь тоже сидела у себя. Она жгла лучину, склоняясь над каким-то шитьем. Волх с бьющимся сердцем проскользнул мимо. Он боялся взглянуть Ильмери в глаза и увидеть там торжество.

– Хорошо, доживем до утра, – ободряюще сказал ему Бельд при встрече. Волх видел: сакс о чем-то договаривался с Клянчей. Но это все пустое. Если дело дойдет до расправы, то горстка верных людей его не спасет. И все-таки надо дожить до утра.

Ночь тянулась мучительно долго. Волх бродил у себя в покоях, как зверь взаперти. Он то комкал в руках льняную вышивку – материн подарок, то хватался за меч. За окном он слышал шаги. Бельду и Клянче удалось-таки собрать семь человек, готовых любой ценой защищать князя. Но эти приготовления только злили и раздражали Волха. Он был уверен, что не сомкнет глаз всю ночь, а потом все же уснул. Сидя на полу, прислонившись к лавке спиной, с рукой на рукоятке меча.

Крадущиеся шаги оглушительно ворвались в его сон. Еще до конца не проснувшись, Волх вскочил, выставив перед собой клинок.

– Тише, тише, – усмехнулся знакомый голос.

Ночь скрывала силуэт Ильмери. Но даже в кромешной тьме Волх узнал бы ее дыхание, ее запах…

– Сейчас ко мне приходил Кулема, – без обиняков сообщила она. – Сказал, что останки послов преданы огню. Со всеми почестями и жертвоприношениями. А еще сказал, что твоя подружка Сайми собиралась показать ему какие-то следы, якобы важное доказательство. Но так и не сумела их найти. Бежать тебе надо.

Волх вглядывался в темное пятно, которое должно было быть лицом Ильмери. Он не понял и половины из ее слов – кроме того, что она пришла ему помочь. Больше всего ему хотелось сейчас упасть к ее ногам, прижаться щекой к ее коленям, стать мальчишкой, беспомощным в первой любви… Но на такой смелый поступок решиться он не мог.

– Ценю твою преданность, – сказал он очень надменно. – Впрочем, челядь должна быть благодарна своему господину. Я кормлю тебя, даю тебе кров. Боги карают неблагодарных.

Ильмерь издала звук, похожий на рычание. Она уже проклинала себя за то, что пришла.

– Завтра Кулема будет требовать для тебя смерти, – не без злорадства сказала она. – Он просил меня его поддержать. Любой голос может стать решающим, даже голос челяди.

– И как же ты поступишь? – ровным голосом спросил Волх.

– Кары богов я давно не боюсь, – заявила Ильмерь.

– Понятно. Значит, я все-таки угадал, сделав тебя из княгини челядью. Тут тебе самое место. Душа-то у тебя подленькая, холопья.

От Ильмери словно полыхнуло жаром.

– Ты… – прошипела она. – Я хотела помочь тебе, потому что не хочу видеть, как толпа разорвет в клочья сына моего мужа… – моего навсегда любимого мужа, – добавила она с вызовом. – Но ты ему действительно не сын. Ты выродок! Надеюсь, завтра мне удастся плюнуть в твои мертвые глаза раньше, чем их выклюют вороны!

– Пошла прочь! – процедил Волх. Его начинала душить холодная ярость. Ильмерь хлестко взметнула волосами и вылетела за дверь. Едва не сбив на пороге Сайми.

Увидев чудянку, Волх не удивился. Мелькнула только ленивая мысль: совсем его уже за князя не считают, если даже эта не постеснялась заявиться к нему посреди ночи.

– Ну, а ты, – усмехнулся Волх, – за что отдашь свой бесценный голос? За жизнь мою или за смерть?

Сайми не поняла его иронии. Растерянным, дрожащим голосом она прошептала:

– Я не знаю, куда делись следы. Я сама с факелом облазила всю поляну, но их не было! Прости меня, пожалуйста…

Волху вдруг стало все равно. Пусть приходит утро, пусть они кричат: Смерть! Смерть ему! Пусть хохочет Ильмерь, пусть друзья погибают в тщетной попытке его защитить. Только бы сейчас его оставили в покое. Дали подремать еще пару часов.

– Пошла прочь, – велел он Сайми. – С чего ты вообще взяла, что можешь врываться сюда, как к себе домой?

– Ты что, не понял? – всхлипнула Сайми. – Тебе надо бежать из города. Тебя убьют!

– Хорошо, красавица, только не надо плакать, – рядом с Сайми появился Бельд. – Иди домой, князю нужно отдохнутль.

– Но…

– Идем, идем…

Волх удивился, что Бельд ничего ему не сказал – просто увел Сайми. Похоже, его не то что за князя – за живого здесь уже не считают. Но обида быстро сменилась прежней апатией. Волх снова опустился на пол и задремал.

– Смерть! Смерть ему! Обманщик! Убийца! Колдун!

Новгородцы, высыпавшие на площадь, взорвались, когда Волх закончил свой рассказ.

– Вот что сообщили мне волки и вот что я видел своими глазами.

– Ложь! Не было там никаких следов!

Под десятками злых взглядов Волх чувствовал себя голым на снегу. Словен никогда не устраивал народного судилища. Все решал сам князь, старшие дружинники, а совещательный голос оставался за старейшинами. Но в Новгороде обстоятельства сложились иначе. Испытания, выпавшие на долю отряда Волха по дороге и в бою за город, уравняли дружинников с их слугами. Теперь все они были новгородцы, ровесники, жители города молодых. Новгород возник вне закона – и потому создавал свои законы. Именно по этим законам вершился сейчас суд над Волхом.

– Хватит орать! Слушайте меня! – гаркнул Кулема. Волх с ненавистью вгляделся в его веснушчатое лицо с белесыми ресницами и подумал, что парень этот сам метит на княжеское место. Добиться бы права на поединок! Пара ударов мечом доказала бы всем, кто здесь князь.

– Пусть те, кто согласен со мной и желает обманщику Волху смерти, встанут по мою правую руку, – распоряжался Кулема. – А те, кто против, – по левую.

Толпа загудела, но разделяться не спешила. В душе Волха родилась надежда – но такая жалкая, что самому стало за нее стыдно.

– Кулема, как-то это… все не так… – выразил кто-то общее сомнение. – Волх наш князь. Мы не можем его судить.

Кулема набрал в грудь побольше воздуху, как будто только и ждал этого вопроса.

– А почему именно он наш князь?

– Ну как же… Сами же его назвали…

– А почему мы его назвали князем? По какому праву?

– По праву крови, – неуверенно ответил кто-то.

– Верно! – торжествовал Кулема. – Мы считали его княжичем – сыном князя Словена. Но Волх сам сто раз повторял, что Словен ему не отец. И это правда: от человека, даже от князя, не может родиться колдун. Так что Волх правил нами, пока мы сами этого хотели. Но хотим ли мы этого теперь, когда знаем о его преступлении? Решайте!

Кулема поднял правую руку. И толпа дрогнула. На правую сторону от Кулемы сначала перетекли самые решительные, с суровыми лицами, сжатыми в гневном укоре губами. Их пример придал храбрости сомневающимся. Опуская глаза, они тоже встали по правую руку от Кулемы. Толпа редела, пока слева не остались только Бельд, Клянча и верные семеро. К ним с гордо поднятым подбородком присоединилась Сайми. Посреди площади, как бы в раздумье, остались две женщины – Ялгава и Ильмерь.

Ялгава, прижимая хнычущую девочку к груди, озиралась на свой высокий терем. Еще недавно он казался ей таким надежным… Но если эти звереныши готовы убить своего князя, то чего ожидать ей, чудянке, бывшей жене Тумантая? Ее единственный шанс – снова сдаться на милость победителя. И Ялгава быстро засеменила поближе к Кулеме.

– Ну, а ты, княгиня? – спросил он Ильмерь. – Чего задумалась?

Та пожала плечами:

– Была княгиня, а стала челядь… Не мне решать, где мое место…

И она тихо отошла в левую сторону – к крыльцу. Волх с вызовом посмотрел на нее: мол, на мою благодарность не рассчитывай. Она в ответ зло полыхнула глазами: мол, только спроси, почему я так сделала! Вот только спроси!

– Хе! Почти три сотни, не считая баб, против десятерых, – сказал Клянча, поглаживая бороду. – Да еще со своими же ребятами рубиться… Вот непруха!

– Нас не десять, а одиннадцать! – обиделась Сайми.

Волх смерил ее уничтожающим взглядом, а Клянче свирепо заявил:

– Тебя не просят ни с кем рубиться! Убирайтесь вы к лешему, дурачье! Мне защитники не нужны! Жил один – и умирать буду один! Прочь пошли!

– Ну, молодец, Волх Словенич, – обиженно пробасил Клянча. – Бей своих, значит, чтобы чужие боялись.

А Волх действительно готов был броситься и на своих, и на чужих – сам, первым, грудью попереть на мечи. От него волнами била бешеная ярость. Дружина знала, что их князь, невысокий и худой, в бою стоит трех богатырей. Они боялись именно его, а не его защитников, и потому не спешили делать первый, непоправимый шаг.

– Погоди, не горячись, – Бельд положил ему руку на плечо и едва не отдернул: так били током напряженные нервы. – Смотри: разговор еще не закончен.

На площадь, опираясь на палку, приковылял Мичура. За ним, причитая, шла Паруша. Мичура досадливо отстранил ее и поклонился Волху. Тот тоже холодно наклонил голову.

– Хорошо, вот и свидетель, – удовлетворенно объявил Бельд. – Кулема, надо выслушать Мичуру. Он лучше нас всех знает, что произошло на той поляне.

Кулема промолчал. У него на лице застыло упрямое, совершенно бычье выражение. «Этому уже хоть кол на голове теши, – подумал Бельд. – Да и пес с ним. Главное, ребят убедить».

– Так что случилось в лесу, Мичура? – громко спросил он. Толпа напряженно затихла.

– Не кудахтай, – заворчал Мичура на Парушу. – Помоги лучше.

С ее помощью, с трудом заводя на ступеньку больную ногу, он поднялся на крыльцо.

– Когда мы еще шли сюда, – начал Мичура, – мы оставляли метки, чтобы не заблудиться. Вот и обратно мы пошли той же дорогой. Волки следовали за нами по пятам. Но вдалеке, так что мы только чувствовали их присутствие. Сначала было страшновато. Но они нас не трогали, даже не собирались, словно и в самом деле охраняли. А потом… Только мы вышли на эту поляну, как на нас набросились какие-то черные твари. Их и волками-то не назовешь. Я никогда таких огромных не видел! А вожак у них – ростом с теленка, и глаза жуткие, человечьи. Черный, с проседью на загривке. Его волки, – Мичура обернулся на Волха, который слушал с окаменевшим лицом, – сбежали, поджав хвосты, как щенята. И я их понимаю. Такой страх! Эти твари рвали людей на части, в клочья! От боли я потерял сознание, и это меня спасло. Наверно, меня приняли за мертвого и не тронули.

– А что стало с Доброженом? – срывающимся голосом спросил Кулема.

Мичура поморщился – то ли от боли, то ли от чего-то другого. Он тяжело опустился на ступеньку.

– Доброжен ушел. Когда я очнулся, черных уже не было. А из наших остались в живых только мы с Доброженом. Он посмотрел, как я барахтаюсь, – да и припустил с поляны бегом. А что с ним дальше было – не знаю.

Волх с удовольствием увидел, как вытянулось лицо Кулемы, узнавшего о трусливом поступке отца.

– Ты видел, как их вожак превращается в человека? – взволнованно спросила Сайми. Мичура помотал головой.

– Нет. Но я какое-то время лежал без памяти. Но тут и видеть не надо, достаточно ему в глаза посмотреть. Оборотень, ясное дело.

– Хорошо, теперь ты убедился, что князь говорил правду? – спросил Кулему Бельд. А сам внимательно следил за толпой: все ли прониклись рассказом Мичуры?

Тот снова упрямо набычился.

– А что нового я услышал? Послов убили какие-то черные волки. А кто сказал, что эти волки не подчинялись Волху? А может, сам он и есть – оборотень?

– Тогда зачем бы он вам про оборотня рассказывал? – возмутилась Сайми. – А ты, Кулема, зря за отца переживаешь. Ясное дело, он жив. Он ведь так спешил спастись, что бросил раненого товарища!

– Заткнись, дура! – Кулема изменился в лице.

– Кто теперь верит князю – подойди к крыльцу! – во весь голос крикнул Бельд.

И многие так и сделали.

– Ну вот, почти поровну, – удовлетворился подсчетом Клянча. – Теперь посмотрим, кто кого! Ну, парни! Кому мало слов своего князя? За доказательствами – ко мне.

Волх ничего не сказал. Сжимая меч, он спрыгнул с крыльца. Сайми горестно охнула.

– Да погодите вы! – с досадой воскликнул Бельд. – Мы же все здесь как братья, мы столько пережили вместе…

– Не болтай, сакс! – ощерился Клянча. – Этот что ли сын хорька, – он кивнул на Кулему, – мне брат?

– Ты… – зарычал Кулема, бросаясь на Клянчу с мечом. Но того заслонил Волх. Мечи скрестились с первым звоном.

Бельд выругался, сплюнул и тоже схватился за меч.

– Молодые… Горячие… – пробормотал Мичура, прислоняясь к Парушиным коленям.

Из гудящей толпы, как ужаленная выскочила Ялгава. Ребенок вопил у нее на руках. Дико озираясь, чудянка метнулась к хоромам.

– Куда? – сузив глаза, прошипела Ильмерь. – Ты свой выбор сделала, верная жена.

– Уйди, челядь.

Ялгава толкнула ее плечом и шмыгнула в сени, как в нору.

Другие женщины тоже спешно покидали площадь. Мужчины, поделившиеся почти пополам, встали друг против друга, готовые к схватке.

И вдруг… Коротко и тревожно прокричал дозорный, но тут же придушенно смолк. На площадь выбежали волки. Серой стеной они заслонили Волха и его сторонников. Шерсть на холках у волков стояла дыбом, пасти скалились, лапы пружинисто замерли перед прыжком.

– Один… два… три… – начал считать их Кулема. – Ого! Тридцать восемь! Это мне уже нравится! Молодец, Волх Словенич, что их позвал!

– Но я не звал, – сказал Волх немного растерянно. Он не спешил вступать с волками в разговор, боялся отвлечься, отвести глаза от Кулемы, который не преминет этим воспользоваться. Но все, как завороженные, пялились на волков, и Волх рискнул. Он бросил сознание в знакомую, отстраненную от реального мира тьму.

– Почему вы пришли? – спросил он вожака.

– Мы виноваты перед тобой, сын скотьего бога, – отвечал тот. – Мы не выполнили твой приказ. Но ты можешь располагать нами. Мы будем драться за тебя до последнего, мы любому глотку перегрызем! Но пришли мы не только за этим. Ты должен знать: еще ночью из города на наш берег переправился отряд всадников. Их около трех сотен человек, и скачут они прямо сюда!

У Волха сделалось такое лицо, что даже Кулема, не опуская, правда, меча, нетерпеливо спросил:

– Что? Что они тебе сказали?

– Сюда из Словенска скачет отряд, – ответил Волх. – Всадники – значит, это русы. Словен их послал, потому что…

– Потому что чей-то папаша благополучно добрался до Словенска и нагородил там на нас напраслину, – вставила Сайми.

– Постой, – осадил ее Бельд. – Сейчас не время ругаться. А когда они высадились?

– Ночью.

– Это волки тебе сказали? – запальчиво спросил Кулема. – Или ты сам придумал? Как мы можем это знать? Может…

– Узнаем, когда русские стрелы нас за уши пригвоздят к городской стене, – прервал его Бельд. – Русов послали к нам не лясы точить. Они всех убьют. Надо готовиться к обороне. Ты! – гаркнул он на первого подвернувшегося дружинника. – Бегом на стену! А ты, ты и ты – к оружию. Надо проверить, чем мы располагаем. Живо! Живо!

Кулема попытался что-то еще возразить. Но остальные дружинники так привыкли повиноваться спокойным и уверенным приказам Бельда, что сами не заметили, как кинулись их исполнять.

Кони тяжелыми копытами били лесную землю. Наемники сдерживали их бег – не растратить бы по пути боевой задор и благословение богов. Конские гривы и хвосты смахивали паутину с кустов, всадники сосредоточенно молчали.

Доброжен ехал рядом с Альвом. Он боялся этих воинственных северных людей, боялся их злых, могучих коней. Как и все словене, привыкшие к долгим пешим переходам, он неуверенно чувствовал себя в седле. Доброжена отправили с руссами, чтобы он нашел дорогу к Новгороду по посольским меткам. А ему казалось, что он попал в заложники. И если он ошибется, пропустит хоть одну метку, его тут же зарубят и кинут на съедение лесным зверям. Или еще хуже – отдадут этим жутким Безымянным, а они зарежут его во славу безжалостного Перуна. Вот он и лез из кожи вон.

– На березе! На березе зарубка!

Альв косился на него с нескрываемым презрением.

Безымянные ехали сразу за воеводой – восемь фигур в косматых плащах. Со своими конями, тоже косматыми, они казались одним целым, эдакой страшной лесной химерой. Остальные русы не сговариваясь старались держаться от них подальше – хотя бы на лошадиный корпус.

Вдруг кони Альва и Мара с яростным ржанием взвились на дыбы. Прямо перед ними рухнуло дерево – старая, в два обхвата сосна, срубленная под корень. Она перегородила дорогу и смешала ряды наемников.

– Засада! Засада! – раздались крики. Свистнули стрелы. Двое русов одинаковым жестом схватились за шеи. Один мешком рухнул к конским ногам, другой повис, запутавшись ногами в стременах. Испуганная лошадь поволокла его в лес.

Видавшие виды русские кони вообще вели себя странно. Они бешено косили глазами, рвали из рук поводья. Казалось, еще чуть-чуть – и они вовсе выйдут из повиновения.

Но русы по властному жесту воеводы восстановили нарушенный строй. Новые стрелы уже отскочили от щитов.

– Пошел, – тихо скомандовал Альв, и первый всадник погнал коня в объезд препятствия. Но не успел он вернуться на прежнюю дорогу, как серой тенью ему на плечи бросился волк. Лошадь дико метнулась в сторону, раздался рык, рус неуклюже взмахнул мечом – и, захрипев, упал на землю. Он был мертв, а волк исчез в лесу. Лошади снова взбесились, и всадники были близки к панике. О новгородских делах слышали всякое, но одно дело слушать, а другое – видеть своими глазами, как волки несут дозор на подступах к городу.

Отряд наемников превратился в перепуганную толпу. Стрелы из засады свистели у них над головами. Еще четверо русов упали к ногам своих коней. А лес, казалось, кишел хищниками.

– Трусы! Бабы! – орал Альв. – Вперед!

– Сам поезжай, дядюшка! – возмущенно заявил ему Мар, с трудом удерживая рвущегося в безумии коня. – Я готов за деньги биться с людьми, но чтобы звери меня порвали… Нет, это без меня.

Безымянные с бесстрастными лицами наблюдали эту позорную суету. Никто не заметил, как они пустили коней рысью в объезд дерева. Но потом все заметили, как их окутал густой черный морок.

Черный морок клубился, меняя форму. Потом он разорвался на восемь частей, и каждая обернулась огромным черным волком. Вздрогнули и замерли еловые лапы, невиданные звери бесшумно скрылись в лесу. Послышался отчаянный визг и скулеж, потом и он начал стихать.

Русы, оцепеневшие от ужаса, переглянулись.

– Ну, я так понимаю, волки нас больше не побеспокоят, – преувеличенно бодро объявил Альв. – А с людьми, с новгородскими мальчишками мы справимся легко. Вперед, парни! Нас ждут богатые закрома Новгорода!

Отряд снова поскакал по дороге.

Вслед им беспомощно свистнули стрелы. К поваленной сосне выбежали новгородские лучники во главе с Соколиком.

– Только семеро! – негодовал тот. – Да мы могли положить здесь пол-отряда! негодовал он.

– Так ты первый и промазал, – буркнул один из парней. – И я промазал. Как увидел этот страх, так в глазах помутилось.

– Ты тоже видел? – хмуро спросил другой. – А то я надеялся, мне померещилось.

– Не померещилось, – подтвердил Соколик. – Все мы видели, как девять черных огромных волков разогнали наших серых друзей, как щенячью свору.

– Так эти волки твоего отца и убили? – ахнул кто-то.

У Соколика дернулась щека.

А в это время в Новгороде князь Волх самолично шел по стене с дозором. Поддавшись на уговоры Бельда, он надел кольчугу – ту самую, греческую, подаренную Словеном. Пять лет назад она болталась на мальчишеских плечах, а теперь сидела ладно и надежно.

То здесь, то там мелькали за деревьями серые спины. Волки тоже несли дозор. Их ушам, нюху и зрению Волх доверял больше, чем собственным.

Рядом с Волхом, прихрамывая, шел Мичура. Навстречу им двигалась другая пара дозорных, а внизу, в городе шли приготовления к осаде. Хотя, возможно, до нее дело и не дойдет. Идея с засадой – принадлежавшая, конечно, Бельду, – была очень хороша.

Среди дозорных волков послышалась возня. Мелькнула серо-рыжая спина. Это вожак, разве он не должен быть в засаде? Нехорошее предчувствие сразу кольнуло сердце. Привынм усилием Волх бросил свой разум во тьму и строго крикнул:

– Эй! Что стряслось?

Серый с рыжим волк заскочил к нему на стену. Морда у него была виноватая.

– Прости, сын скотьего бога, твои враги прорвались, – сообщил он. – Твои лучники убили шестерых, а мы – всего одного. Потом появились они…

– Они?!

– Страшные черные волки.

Вот так – безупречный план лопнул… Не веря своим ушам, Волх оскалился на своего серого собеседника совершенно по-волчьи.

– Вы что же, испугались их больше, чем меня?!

Волк попятился назад. Он явно умирал со стыда. Волх жег его взглядом.

– И что теперь? – надменно спросил он. – Вы оставите меня?

– Мы будем драться за тебя, сын скотьего бога! – почти не задумываясь, объявил вожак. – Мы струсили, но мы сумеем взять себя в лапы. А еще с нами придут медведи и росомахи. Никому не нравится, что такая мразь топчет наш лес.

Волк спрыгнул со стены и исчез. А Волх обескуражено взглянул на Мичуру.

– Засада провалилась, – сообщил он. – Убиты только семеро, потом… Потом появились оборотни.

При упоминании оборотней Мичура потемнел лицом. Но злободневные беды тут же отвлекли его от пережитого ужаса.

– Итак, – сказал он, почесывая бороду, – около трех сотен русов, включая оборотней, по-прежнему скачут сюда. И по нашим меткам легко найдут город.

Рядом с Мичурой как по волшебству нарисовался Бельд.

– Значит, все-таки осада, – деловито нахмурился он. – Хорошо, у нас есть еще пара часов, чтобы их встретить. А вы тут глаз с леса не спускайте!

Бельд неуклюже сполз со стены.

Волх посмотрел на лес. Он стоял, неприступный, торжественный, равнодушный. Только по самым макушкам прохаживал ветер. Небо стало бледно-голубым, напоминая о близкой осени. Лесу ведь все равно, кто победит. Он вырастит из костей погибших новые деревья, накормит их плотью зверей и птиц…

Потом Волх посмотрел на город. Там, напротив, кипела суета, слышались взволнованные, возбужденные разговоры. Дружина не боялась осады. Перед боем всех одолела мальчишеская удаль. Волху поверили, когда они с Бельдом в один голос твердили, что русов удастся разбить без труда. Как иначе, ведь мы – это мы! Над городом повисла пьяная, бесшабашная уверенность.

Но сам Волх как будто начал трезветь. Он представил себе битву между опытными наемниками и юнцами, чудом и нахрапом выигравшими одно-единственное сражение. Равны ли силы? У нас медведи с волками. А у них – оборотни. Нет, нельзя поручиться, что город удастся отстоять.

А если наемники возьмут город… Они ведь никого не пощадят – он сам так поступил с людьми Тумантая. Они перебьют и женщин, оставив только самых молодых и красивых… которых ждет участь пострашнее…

– Тебе надо уходить, – хмуро сказал Волх Мичуре. – Ты не наш, зачем тебе из-за нас рисковать? Тебя русы искать не будут. Словен послал их по мою душу.

– Алахарь бы остался с тобой, – пожал плечами Мичура. – И я останусь. И хоть я служу твоему отцу…

– Словен мне не отец, – привычно заметил Волх.

– Ну, это ваши с ним дела, семейные, – усмехнулся Мичура. – Только я вот что скажу, Волх Словенич. Мужчины порой ссорятся из-за баб, но кровь не вода. Отец сына всегда простит…

Мичура прервался, удивленный странным взглядом Волха. Тот смотрел куда-то мимо, не слушая его. Сначала его лицо приняло страдальческое выражение, а потом на нем словно зажегся свет…

– Мичура, – быстро сказал Волх. – Уходи сейчас же. Это приказ, такова моя воля. Только с собой ты возьмешь Ильмерь. Отведи ее к Словену!

От неожиданности Мичура поперхнулся. Но он не успел ничего сказать. Условным сигналом перекликнулась разведка.

– Волх Словенич! Они вот-вот покажутся! – доложил дозорный. Голос его дрожал от возбуждения.

– Сделаешь, как я сказал, – бросил Волх и спрыгнул со стены.

В тереме висела напряженная тишина. Ялгава сидела у себя, забившись в угол. У Волха зачесались руки врезать ей как следует за предательство. Глупая, подлая баба… Но на это просто не было времени.

Волх по-хозяйски отдернул полог с закутка, где жила Ильмерь, и споткнулся об ее отрешенное лицо. Она посмотрела на него – и в тоже время куда-то мимо, словно молилась про себя своим сарматским богам.

– Русы идут на приступ, – сказал Волх моментально охрипшим голосом. – Я не знаю, чем кончится сегодняшний день. Возможно, нас всех убьют. Так что собирайся, Мичура выведет тебя из города. Отсидитесь в лесу, а когда все кончится, вернетесь в Словенск. Надеюсь, Словен тебя примет. Да не сиди сиднем! – заорал он, напуганный ее оцепенелым спокойствием.

– Я никуда не пойду, – глухо сказала Ильмерь. Ее несвоевременное упрямство разозлило Волха.

– Ты что, не поняла, дура? Я отпускаю тебя! – с высокомерным пафосом сказал он. – Мичура о тебе позаботится. Собирайся, живо!

– Я никуда не пойду, – спокойно повторила Ильмерь. Она смотрела на Волха серьезно и прямо, а потом ресницы дрогнули, она опустила глаза… Он ничего не понимал и не верил, только губы дрогнули в еще не высказанном вопросе…

Но тут десяток ног затопотал по ступеням крыльца.

– Князь! Волх Словенич! Скачут!

Волх судорожно сглотнул и пообещал:

– Сюда они не войдут.

Он ушел, задернув за собой полог. Ильмерь сползла на пол и вцепилась руками в лавку. В детстве ее научили молиться Апутаре, Афродите-Обманщице, и сейчас она страстно шептала имя великой богини. Ильмерь молила о спасении. Но не от плена и не от русских мечей – от смуты, бушующей в голове и в сердце…

Волх вернулся на стену и сразу же увидел русов. Они скакали, растянувшись в шеренгу.

В их уверенности было что-то жуткое, от чего у самого смелого воина зашевелилась бы мысль об отступлении. Но отступать новгородцам было некуда.

– Целься, – тихо командовал лучникам Соколик. Руки дрожали, удерживая в напряжении тетивы. Потом у кого-то сдали нервы, и несколько стрел взмыли в воздух. Не долетев до строя врагов, они беспомощно осыпались вниз.

– Я сказал, держать на прицеле, сукины дети! – рявкнул Соколик. – Без приказа не стрелять!

Но русы так и не подъехали к городу на расстояние выстрела. Словно напоровшись на невидимое препятствие, они резко остановили коней. Часть наемников спешилась, стреножила коней и громкими окриками погнала их в лес. Другая часть осталась в седле. Пешие и конные неторопливо растянулись цепью, окружая город.

– Они что-то задумали, – прошептал Волх Бельду. – Ты понимаешь, что?

– Пока нет… – задумчиво протянул тот, щурясь и вглядываясь в лес. Волх разочарованно мотнул головой. Когда не надо – этот сакс знает все, а когда надо…

Его ладонь ощутила что-то холодное и влажное – это ткнулся носом вожак волков. После долгого бега он дышал часто-часто и весь дрожал от нетерпения: ну, давай, спрашивай!

– Медведи идут, – сообщил он, как только Волх к нему обратился. – Они будут сражаться за тебя, сын скотьего бога. И росомахи тоже. Твои враги даже не смогут подойти к городу!

– Твои товарищи снова чего-то испугались, – нахмурился Волх. – Уж не тех ли черных волков, о которых ты говорил?

Волк прижал уши. Потом вздыбил холку, как будто сердясь на собственную трусость.

– Кто бы ни угрожал тебе, сын скотьего бога, я буду рядом с тобой, – пообещал он. Волх сердито хмыкнул. Звучит, конечно, благородно. Но лучше бы иметь гарантии, что все серое войско не разбежится при появлении неведомого противника.

– Князь! Клянча! – истошно закричали с другой стороны стены. Отпихнув волка, Волх бросился туда.

По узкому коридору между земляных стен, ведущему к воротам, наемники гнали коней на приступ. Их щиты были утыканы стрелами, как ежи, и лучники на стене не успевали класть на тетивы новые стрелы.

Одновременно русы вскинули на плечо короткие метательные копья.

– Пригнись, дурачье! – крикнул Клянча.

Короткий свист – и двое парней безжизненно повисли на частоколе. Один еще дергал ногами, вцепившись в пробившее горло копье. Но когда товарищи стащили его вниз, он был уже мертв.

А русы, осадив коней, развернулись и поскакали обратно. И тут кто-то из дружинников закричал девичьим голосом:

– Сюда! Они лезут на стену!

Волх узнал Сайми. Она снова облачилась в мужские штаны и раздобыла где-то короткий меч – как раз по руке. Вот неуемная девка!

Железные крюки впились в землю и в бревна частокола. Прикрываясь щитами, русы ловко карабкались по веревкам. Вот над забором показалась маковка шлема… Дождавшись, пока появится голова, Волх взмахнул мечом. Смешно ловя руками воздух, мертвый рус рухнул вниз. Но наемники упорно продолжали ползти на стену, как муравьи.

– К воротам! К воротам! – срывал кто-то голос.

Конники шли в новую атаку. Слаженно стучали копыта, смертоносные копья легли на плечо…

– По лошадям! По лошадям стреляйте! – заорал лучникам подбегающий Соколик. Волх отметил, что ребята из засады благополучно вернулись в город. Но вид русов, с мрачной решимостью гнавших коней под пули, прямо под словенские стрелы, пугал молодых дружинников, и те в панике мазали, попусту тратя стрелы. Только одна лошадь упала на всем скаку, подминая под себя всадника. Остальные успели остановиться и, как ни в чем не бывало, повернули назад.

Вот тут их ждал сюрприз.

Из леса им наперерез вышли два огромных медведя. Они заревели, встав на задние лапы. Кони, беснуясь, заржали.

Но с западной стороны городища уже кричали:

– Лезут! Лезут!

Лесное войско не подвело. Волки бросались на спины ползущим по стене наемникам, и беспощадно грызли их, опрокидывая на землю.

Альв хмурился. Только теперь он начал понимать, насколько недооценил новгородцев. Он был уверен – молокососы разбегутся, лишь только завидят настоящих воинов. План молниеносного штурма с треском провалился. Но отступать поздно и позорно. Тем более что у русов припрятаны кое-какие силы про запас.

– Вперед!

Альв махнул рукой, и конники снова понеслись на приступ. Расчет был простой. Лучники у новгородцев плохие, атакующие почти не рискуют. Пусть мальчишки отвлекутся, пусть тратят стрелы, а в это время с северной стороны наемники еще раз попытаются прорваться в город.

Но не тут-то было. Скача во весь опор, потрясая копьями, русы не заметили, что лучники не толпятся на стенах, как при первых атаках. Как только конники оказались под стеной, на плечи им, растопырив когтистые лапы, прыгнули росомахи.