Текст книги "Сын скотьего Бога(CИ)"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Ладно, как-нибудь, – пробормотал Волх. – Мы же будем караулить по очереди…

– Я буду караулить всю ночь, – покаянно заявил сакс.

– По очереди, – возвысил голос Волх. – А то ты уснешь, а нас волки сожрут. И не вешайте нос! Нам наконец-то повезло. Еще немного, и мы вернемся домой с победой…

– А ты рассчитываешь вернуться домой? – спросил Бельд. Волх осекся. Он действительно не думал о том, как поступит, когда освободит Ильмерь и других женщин. Сказка, которую он себе сочинил, обрывалась именно на этом месте. А ведь и правда, что дальше? В Словенск возвращаться нельзя… Там отрезаны все концы, и над ним висит отцово проклятие… К счастью, Бельд, задав вопрос, не требовал на него ответа.

Разумеется, сакс вызвался дежурить первым. Третьяк вырыл ямку в снегу и свернулся в ней калачиком. Волх попросту прислонился спиной к дереву.

Которую ночь от голода, усталости и постоянного напряжения сил Волху снились сны, больше похожие на бред. Сегодня это был настоящий кошмар: ему явился убитый дружинник. Будай стоял иссиня-белый, косматый, с безумным взглядом, а из горла у него сочилась кровь. Волх вскочил, едва не заорав. Его прошиб пот, нижняя рубаха прилипла к спине.

Сколько он спал? Долго ли до рассвета? Рядом тихо сопел Третьяк, между деревьями мелькнул силуэт Бельда. Надо бы его сменить, но нет сил выпутаться из сетей ночного морока…

С чего вдруг ему приснился этот урод? Волху казалось, он совсем не переживал из-за двух совершенных им убийств. Совесть его не мучила. Белоглазый вообще не в счет: он гнусный предатель. А этот – поднимал бунт. И того и другого пришлось убить, чтобы доказать свою силу. Тот, кто не умеет быть сильным, никогда не станет князем. Боги видели это, они поймут…

Так разум убалтывал сам себя. Но сны приходят из глубин, куда не заглядывает свет разума. Там таятся изначальные истины. На этом уровне Волх всегда знал, что, впервые подняв оружие на себе подобного, он преступил великий запрет. Он перешел некую грань, и переход этот изменил его до неузнаваемости.

– А-а! – раздался короткий, хриплый крик. Возня, урчание. Бельд заорал что-то на своем языке. Волки!

Не задумываясь, с ножом в руке Волх бросился на помощь. Ночь была беззвездная, но Волх видел все не хуже, чем в пасмурный день. Удивляться этому было некогда. Он с остервенением, без разбора ударил ножом серое, подвижное тело. Раненый волк взвизгнул, развернулся в прыжке и оскалился. Поваленный на снег Бельд стряхнул с себя второго волка – убитого. Сакса порядком подрали. Запах свежей крови будоражил ноздри. Бельд попытался встать, хватаясь за березу, но, глухо охнув, осел обратно. За деревьями мигали зеленые огоньки: волки не собирались уступать.

Хоть бы искру огня! К костру волки никогда бы не осмелились приблизиться. Сейчас ночные охотники были хозяевами положения, а люди, затерявшиеся посреди темного леса, – их законной и доступной добычей. Поделом Бельду, растяпе, – подумал Волх, и ему стало стыдно.

– Может, на дерево залезть? Утром они уйдут.

Третьяк вынырнул у Волха из-под руки. Его только не хватало. Затаился бы где-нибудь, не пришлось бы двоих защищать. А на дерево Бельд не залезет, он и так, похоже, теряет сознание. Отодвинув маленького Третьяка за спину, Волх заслонил обоих товарищей собой.

Впрочем, жест это был чисто символический. Волки зажали людей в кольцо. Их было голов пятнадцать, и каждый мечтал о клочке горячего мяса. И все-таки они медлили, ожидая сигнала вожака.

Вот и смерть пришла… Мысль эта не вызвала у Волха никаких чувств. Он был молод и не верил в смерть. Но сейчас смерть была слишком близка, слишком осязаема. От нее разило звериным духом, она зловонно выдыхала пар, скулила и урчала, нетерпеливо перебирая лапами. Волх заглянул в самое лицо смерти, и его едва не стошнило от отвращения.

Ну уж нет, как коза на убой он не пойдет.

– Нет! Не надо! – пискнул сзади Третьяк, но Волх оттолкнул его. Оскалившись, он шагнул вперед.

– Эй ты, тупая тварь! – крикнул он невидимому вожаку. – Где ты видишь тут легкую добычу? Ты растеряешь полстаи, прежде чем доберешься до нас. Убирайся, вонючее отродье!

Сорванный, осипший от холода голос разлетелся по лесу эхом. Испуганно вспорхнули птицы. Темнота вспыхивала зелеными огнями. Волху вдруг показалось, что он сам становится этой темнотой. Странное, сводящее с ума ощущение: мир распался на тысячи тысяч звуков и запахов. Это было страшно – как потерять себя. Но это длилось всего одно мгновение.

Затем Волх явственно услышал из тьмы:

– Кто ты?

Голос был низким, как рычание, но слова – разборчивы. Волх ошалело завертел головой. Вокруг по-прежнему качались зеленые огни.

– Я – Волх, князь словен, сын великого Велеса! – проорал он, заглушая собственный страх.

– Зачем ты кричишь? Я хорошо тебя слышу. Не такая уж я тупая тварь. Просто от голода мы потеряли голову, иначе сразу бы поняли, кто перед нами. Не бойся, сын скотьего бога. Никто из моих сородичей не тронет тебя и твоих людей. Если нужна будет помощь – ты знаешь, как меня позвать.

Зеленые огни выстроились в цепочку, а потом исчезли. Волки уходили почти бесшумно, только снег прошуршал под мягкими лапами.

Позади прокряхтел Бельд. Третьяк спрашивал о чем-то, дергая за рукав. Волх стоял, словно во сне.

– Как ты это сделал? Почему они ушли? – допытывался Третьяк.

– Хорошо, что непонятного? О-о-ох, – простонал Бельд. – Князь завыл по-волчьи, волк ему и ответил.

Без тебя знаю, хотел огрызнуться Волх, но не стал обижать раненого. Он действительно все понял. Так вот что за дар достался ему от отца! На душе стало холодно от жути и щекотно от азартного любопытства. Задрав голову, Волх крикнул:

– Эй! Вороны! Скоро ли рассвет?

Снова – удивительный миг погружения в чужую суетливую жизнь.

– Петухов у себя в деревне спрашивай, – сварливо ответили ему. – Иди своей дорогой, сын скотьего бога. Не мешай спать.

Волх расхохотался, как безумный. Третьяк смотрел на него со страхом, а может быть, с восхищением. Бельд морщился и тревожно качал головой. Небо над лесом стало серым, начинался рассвет.

Сакс отделался синяками и ссадинами и уверял, что готов идти. Поэтому решено было не тратить времени. Третьяк, как охотничья собака, занял свое место впереди, безошибочно выискивая только ему очевидные приметы пути.

Волх злился на своих спутников. Ему казалось, что они недостаточно придают значения случившемуся. А ведь Велесов дар делал его несказанно счастливым. Когда он жмурился и думал об этом, его окатывали горячие волны блаженства.

Волх еще не осознал, какое могущество он получил в подарок. Если честно, искусство говорить со зверями и птицами казалось ему курьезным баловством – не более. Дело было в другом. Он получил неоспоримое, железное доказательство связи между ним и Велесом.

Волх никогда не сомневался в существовании богов. Он вообще не задумывался над этим, слишком отвлеченным для него вопросом. Но у него сложилось ощущение, что в нынешнее время боги слишком отдалились от людей. Быть может, в легендарной древности, в дедовское время оно, боги ходили по земле, вступали в брак с земными женщинами и всячески участвовали в людской жизни. Но теперь они где-то заперлись и оттуда вершат свою волю. Волх не знал, что у его дедов и прадедов тоже было подобное ощущение…

Боги недоступны для большинства людей. Но он – особенный, по праву рождения. Велес говорил с ним – пускай во сне, но этот сон обернулся явью! Явью! Острый приступ счастья обрушился на Волха.

– Эй, мышь! – заорал он, увидев ржавую спинку полевки. – Ты что там делаешь?

Полевка вскинула на него недовольную мордочку.

– Желудь свой ищу. Точно помню, положила вот сюда. И где он теперь? Ну, попадись мне, ворюга!

Волх радостно расхохотался.

– Слушай, а как это выглядит со стороны? – спросил он Бельда. – Я пищал по-мышиному? Как тогда, ночью, по-волчьи завыл? А мне кажется, я просто задаю вопрос…

Сакс покачал рыжей головой.

– Я пошутил про вой, Волх. На самом деле ты молчишь. Смотришь в одну точку и молчишь. Говорят только звери, но я их не понимаю…

Волх недоверчиво фыркнул. Он тут же окликнул прошмыгнувшую по снегу ласку. Он был уверен, что произносит слова, но губы его при этом действительно не шевелились. На миг Волху стало жутко. Чур меня защити, – мысленно заслонился он формулой-оберегом.

Но размышлять Волх не привык. В конце концов, чего он боится? Волшебство – оно и есть волшебство, а вреда отец ему причинить не может. В этом Волх не сомневался. Он снова не мог сдержать улыбки.

– Ты бы, князь, чем попусту со зверьем болтать, – проворчал Бельд, – узнал у них, далеко ли до стоянки. Вон, хоть у той синицы.

Желтопузая птичка, распушившая на морозе перья, с любопытством глянула на людей черным блестящим глазком. Волх спросил ее про стоянку.

– Правильно идете, – чирикнула синица. – Как минуете во-вон тот ельник, сразу их увидите.

– Так они еще не ушли? – обрадовался Волх.

– Да они только глаза продрали! – в голосе синицы послышался смех.

– А они… – Волх запнулся, – они все пережили ночь?

– Этого я не знаю, сын скотьего бога, – серьезно ответила птица. – Я не подлетала близко. Голодные люди очень опасны.

Волх возбужденно пересказал товарищам свой разговор с синицей. До него начало доходить, что дар его – это не просто забава.

– Смотрите, заяц! – вдруг пискнул Третьяк.

Действительно, меньше чем в полете стрелы, от березы к березе прыгал заяц. Луков у разведчиков не было, оставалось стоять и облизываться. А заяц, словно сознавая свою неуязвимость, не спешил убегать, дразнил своим толстым телом.

– Эй, заяц! – крикнул вдруг Волх. – Подойди сюда. Приказываю тебе именем Велеса.

Волх совсем не рассчитывал на успех. Не дурак же заяц, чтобы сдаться прямо в руки охотникам? Но зверек медленно двинулся к людям. Ноги как будто сами несли его, помимо его воли.

Заяц остановился в шаге от людей. Он вжался в снег и зажмурился, бока его вздымались часто-часто. И он ничего не говорил. Волх сжал покрепче нож и сглотнул слюну. И вдруг заорал:

– Уходи! Прочь!

Подскочив на месте, заяц белой стрелой метнулся по снегу – и только его и видели.

Волх вытер лоб. Надо было что-то объяснить молчащим спутникам.

– Не могу я так, – буркнул он. – Он подошел, потому что я приказал. Это не охота. Вот умирать с голоду буду, тогда… не знаю… может быть…

Третьяк вдруг улыбнулся по-девичьи светло, кивнул, смутился и зашагал к ельнику. Бельд осторожно тронул друга за плечо. Это молчаливое одобрение радостью отозвалось в душе Волха.

Последние шаги до стоянки Волх делал в лихорадочном нетерпении. Однако встреча с дружиной слегка остудила его триумфальный пыл. Дружинники уставились на вернувшуюся из лесу разведку как на оживших мертвецов. На бородатом лице Клянчи появилась растерянность, граничащая с сожалением. Их явно не ждали…

Недоумки, думал Волх, внутренне свирепея. Решили, что мы сгинули и теперь можно побитыми щенками вернуться в Словенск. Трусливое отродье!

Потом он оглядел свое войско, и злость его как рукой сняло. Замерзшие, несчастные мальчишки прыгали с ноги на ногу и дули в ладони. Осунувшиеся лица у многих были белее снега. И этих-то бедолаг он поведет на штурм чудского городища! Это самоубийство, они все там полягут. Так он никогда не освободит Ильмерь.

Волх нерешительно повернулся к Бельду. Может, умный сакс что-нибудь придумает? Тот пожал плечами:

– Хорошо, собирай военный совет.

Вскоре у самого большого костра собралось семеро – Волх, Бельд, Клянча, Алахарь и еще трое близких Волху дружинников. Позвали и Третьяка – Бельд настоял. Мальчик сидел, сложив руки на коленях, краснел, робел и в разговары старших не вмешивался.

Лица у советчиков были озадаченные. Молодым парням было неловко изображать из себя бывалых воинов, собравшихся на совет. Но каждый старался держать себя достойно и мысли изрекать весомые.

– Будь мы сильны и сыты, – сказал веснушчатый Кулёма, лучший лучник в отряде, – понадеялись бы на неожиданность. Но половина, князь, еле ноги волочит.

– Да какая, к лешему, неожиданность! – фыркнул Клянча. – Тумантай что, совсем дурак? Не понимает, что словене могли послать отряд выручать своих баб? Они ждут нападения, это точно.

– Князь, ты только не сердись, – Кулёма поднял на застывшего Волха прозрачно-голубые глаза. – Может все-таки вернемся?

– Куда?! – Клянча ударил себя по коленям. – Ты что думаешь, Словен с одного Волха шкуру спустит? Некуда нам идти. Да и зря что ли столько дней в лесу мерзли? Думать давайте, как нам дозорных обмануть.

– Может, по темноте? – робко предложил Алахарь. – Подойдем тихо, незаметно…

– Особенно ты – тихо и незаметно, – гоготнул Клянча.

Почти столкнувшись головами над слепленным из снега игрушечным городищем, советники пытались то так то этак найти его слабое место. В конце концов Клянча в бешенстве растоптал снежную насыпь.

– И вперед нельзя, и назад некуда, – подвел итог Алахарь.

Волх хмурился. Совсем у дружины боевого запала не осталось… Ну, хоть понимают, что убежать домой под мамкино крыло не получится, – и то хлеб. И Бельд пока молчит, а рожа у него чем дальше тем становится хитрее и довольнее. Неужели что-то придумал?

– Тогда нам поможет только чудо, – вздохнул Кулёма. И словно дождавшись нужных слов, Бельд ухмыльнулся.

– Хорошо, как скажешь. Чудо вам князь запросто устроит.

Волх сначала не понял, о чем речь, хотел возмутиться – что, мол, за шутки? А потом… Ну дурак… Как же он сам не догадался…

– Бельд прав, будет вам чудо, – сказал он, сдерживая торжествующую улыбку. – Если, конечно, не побоитесь.

В этот солнечный, безветренный полдень чудские дозорные были в превосходном настроении. Неделю назад Тумантай им спуску не давал, велел докладывать о каждой прошмыгнувшей белке. Но прошло уже много времени, а словене не спешили за своими женщинами. Поняли: искать чудь в лесу – все равно что иголку в стогу сена. И князь успокоился, перестал постоянно посылать проверяющего, не спит ли дозор.

Дозор не спал. Но устав безотрывно пялиться в пустой лес, воины закутались поплотнее в меховые одежды и принялись за обед, который принесли им заботливые жены.

– Вороны что-то раскаркались, – сказал один, залезая пальцами в кринку меда.

– Подрались, – с набитым ртом сказал другой.

А вороны действительно вели себя странно. Они кружили над лесом, собираясь в огромную стаю, от которой чернело небо. Со всех концов к ним летели новые вороны. Дозорные начали уже опасливо коситься на птичьи маневры. И вдруг вся туча тронулась с места – так стремительно, что люди не успели опомниться, не успели закрыть лицо руками… Сотня обезумевших ворон пронеслась над валом. Кто-то из дозорных запоздало схватился за лук, несколько подстреленных птиц упали вниз… Залаяли псы, поднимая в городе тревогу.

На помощь дозорным бежало чудское войско. Но с кем сражаться, с воронами? Люди били птиц в воздухе, но те не сдавались и клевали людей в лицо. Они вели себя, как будто ими двигала разумная могущественная сила, и от этого было еще страшнее…

Серые тени мелькнули по снегу. Десятки волков набросились на людей. Они действовали слаженно, целеустремленно, как будто получили приказ… И гибнущие люди знали, что стали жертвами жестокого колдовства. Потому что волки не нападают на город средь бела дня…

А потом перед городом появился молодой парень с гладким лицом. Он стоял, глядя прямо перед собой, и больше ничего не делал. Но ни у кого не возникло сомнения, что это он посылает лесной народ атаковать город.

На людей, перебравшихся через вал, в сумятице не сразу обратили внимания. А были это мальчишки не старше семнадцати лет, вооруженные мечами и ножами, ловкие и отчаянные. Своим оружием они владели не по-детски мастерски, а чудь с мечами была не в ладу. Еще среди нападавших было несколько хороших лучников – из тех, кто попадает белке в глаз. Вслед за ними последовал и сам колдун, и он рубил мечом направо и налево, и поразительной была убийственная сила его худых рук.

– Послушай, сын скотьего бога, – взмолился, подлетая к Волху, старый ворон. – Я потерял уже двадцатерых. Мы сделали для тебя все, что могли. Отпусти нас!

– Летите, – Волх отбросил со лба налипшие волосы. – Мы справимся. Прости, что я заставил тебя сделать это.

Ворон ничего не ответил, хрипло каркнул своим, и вороны черным смерчем взмыли в небо.

– А вы мне еще нужны! – окрикнул Волх пробежавшего мимо волка. Тот оскалился.

– Здесь живут охотники. Они наши враги. Мы рады помочь тебе в этой битве, Волх, сын Велеса. Осторожно, сзади!

Волх резко обернулся, как будто следуя за мечом. Коротко вскрикнув, чудской воин упал на колени. В глазах его был ужас. Он видел перед собой страшного колдуна, говорящего с волками, и это зрелище было страшнее смерти…

Не видя лиц, не чувствуя усталости, Волх наносил удары. Он не замечал, что стал главной целью обороняющейся чуди. Убить колдуна – и волки перестанут драть людей, а подожмут хвосты и убегут в лес… И если к нему, бешеному, не подобраться с ножом, то стрела справится с ним на расстоянии…

– Волх!

Раскинув руки, Алахарь бросился выручать князя. Он сам не знал, что хотел сделать, чтобы тот не попал под прицел чудского лучника. А вышло так, что он заслонил его собой. Волх с удивлением обернулся и увидел, как Алахарь со стрелой в груди тихо ткнулся лицом в снег. Надо же, такого богатыря сразить с одного выстрела…

Перепрыгивая через убитых, к нему подбежал Клянча. Он был всклокочен, из плеча текла кровь, размазанная по всей рубахе. Набросившись на Алахаря, он начал его отчаянно трясти, но тот был уже мертв. И Клянча зарычал сквозь сжатые зубы – чтобы не заплакать.

Волх тупо глядел на павшего товарища. Он не чувствовал ничего, кроме ярости. Смерть Алахаря он воспринял как личное оскорбление. До сих пор он думал только о том, чтобы освободить Ильмерь. Но увалень Алахарь был не просто другом детства. Он был дружинником – одним из тех, кто вверил свою судьбу молодому князю. Чудь заплатит за эту смерть.

– Убейте всех, – велел он волчьему вожаку. Тот только стриганул ушами по-волчьи и коротко отдал приказ своим. Волх жадно втянул ноздрями воздух – это был запах близкой победы.

Дружина тоже почуяла этот запах. Слабость и усталость остались позади. Открылось второе, третье, бессчетное дыхание. Как будто не было холодов и мучительных ночевок под открытым небом, одного тощего зайца на десятерых. Как будто снова – учебный бой на берегу реки Мутной. Лесные люди отчаянно защищались, но Волх хорошо натаскал свою дружину. Мечом отлично владели все.

Ну, почти все. Краем глаза Волх видел, как маленький Третьяк неумело машет мечом в разные стороны. Волх уже мысленно попрощался с неумехой, которого атаковали трое косматых чудянина, но Бельд пришел на помощь мальчишке, оттеснив его в более безопасное место.

Тела белоглазых лежали на снегу – навзничь и ничком, с разорванным горлом и ножевыми ранами. У многих воронье уже беззастенчиво выклевало глаза – то была законная дань крылатых союзников Волха. А сверху падали, падали новые тела.

Землянку чудского князя Волх заметил издалека. Она притягивала его магнитом. Перед ней, прикованный к стволу старой ели, висел уродливый деревянный идол. Его жрецы были уже мертвы.

Ударом ноги Волх вышиб деревянную дверь. Изнутри тяжело пахнуло спертым воздухом, звериными шкурами. На мгновение Волху показалось, что он ослеп – такой мрак встретил его после яркого солнца. Только слышалось в глубине чье-то затаившееся сопение.

Когда глаза привыкли к темноте, Волх увидел, что землянка большая, поистине княжеская, богато застеленная и коврами, и шкурами. По стенам были сооружены постели, и на них сидело несколько перепуганных женщин. Словенок среди них не было.

– Где Ильмерь? – рявкнул на них Волх. Кто-то тихо ойкнул в ответ.

– Я спрашиваю, где женщины из Словенска? Где княгиня Ильмерь?

Женщины вжимали головы в плечи, украдкой переглядываясь. Они его не понимали. Волху были отвратительны эти дикарки, не разбирающие человеческой речи. Он продолжал на них орать, пока одна, видимо, самая сообразительная, не ткнула пальцем на висевшую на стене огромную медвежью шкуру.

Волх полоснул по шкуре мечом, потом рванул на себя, едва не упав под ее тяжестью. За пологом оказалось еще одно помещение. Свет с улицы падал туда широкой полосой.

Ильмерь сидела, забившись в самый дальний угол и натянув подол рубахи на озябшие колени. Увидев ее худые, покрытые синяками руки и спутанные волосы, Волх почувствовал, как пелена ярости снова застит ему глаза.

Ильмерь прищурилась, пытаясь понять, кто вошел. Но едва узнав Волха, она подскочила и с визгом бросилась ему на шею. Чувствуя, как слабеют ноги, Волх прислонился к стене, меч выпал из рук, и руки сами гладили темные кудри, горячие плечи… Он был в плену ее глаз и улыбок, ее быстрого шепота, прерывистого дыхания ее груди… За это стоило идти через лес, мерзнуть, голодать, проливать свою и чужую кровь.

– Тумантай, сволочь, мерзкая тварь, – ругалась Ильмерь, – он запер меня одну, он держал меня впроголодь, и эти сучьи дочери, его жены, потешались надо мной… А где Словен? – неожиданно спросила меня.

– Дома, – растерянно ответил Волх.

– Ах, так ты сам пришел за мной… – в голосе Ильмери прозвучало что-то странное, и она чуть отстранилась от Волха. – Хоть мы с тобой и ссорились, но ты все-таки милый, храбрый мальчик. Так ты отвезешь меня домой? К Словену?

Смысл ее просьбы не сразу дошел до Волха, и некоторое время он продолжал машинально гладить ее волосы. А потом он понял, что все было напрасно. И лес, и холод, и победа над чудью, и его геройское появление. Она его не любит.

Волх оттолкнул Ильмерь так, что та едва удержалась на ногах. Пленница обиженно вскрикнула и смолкла, видя, как изменилось лицо Волха. Так вот на что он рассчитывал, заявившись сюда избавителем! Она вскинула голову и поправила сползшую с плеча рубаху. Несмотря на жалкий вид – грязная рванина, сизые от холода босые ноги – она все равно выглядела царицей. Волху одинаково хотелось пасть перед ней на колени – и полоснуть ей по горлу охотничьим ножом.

Он сказал, и голос его был глухим, как будто его что-то душило:

– Словен не захотел идти тебя выручать. Он отказался от тебя. Я отнял тебя у Тумантая, и теперь ты моя. Что я скажу, то и будешь делать.

Ильмерь что-то возмущенно возражала, но он не слушал. Подобрав меч, он вышел в помещение, где затаились чудские женщины. Ему страшно хотелось снова выбраться на свет и воздух. Ильмерь, растерянная и притихшая, бесшумно последовала за ним.

И вдруг… Волх не успел понять, что это было… Позади послышался какой-то шорох, короткий мужской вскрик, глухой удар… Волх обернулся. У его ног распластался здоровенный мужик с черными, заплетенными в косы волосами. Он стонал и пытался встать. А за ним стоял с мечом в руках Третьяк. Губы у мальчика дрожали, с лезвия капала кровь… Женщины у стены жалобно завыли, но ни одна не тронулась с места.

В землянку, отталкивая друг друга, вбежали Бельд и Клянча.

– Вот молодчага! – Клянча потрепал Третьяка по плечу. – Все-таки поспел. Он тебя спас, Волх Словенич. Да не хнычь ты! Так этой твари белоглазой и надо. Кто это? – он пнул черноволосого в бок.

– Это Тумантай, – глухо сказала Ильмерь.

– О, здравствуй, княгиня, – Клянча довольно небрежно поклонился. – Что велишь сделать с твоим обидчиком?

– Мой муж, Словен, – заявила Ильмерь звенящим голосом, – сумел бы за меня отомстить.

Волх судорожно дернул коловрат на груди. Потом двумя руками занес меч над поверженным Тумантаем и ударил изо всех сил. Обезглавленное тело мешком завалилось на бок, голова тихо стукнулась об пол. Кто-то из женщин по-звериному взвыл. Третьяк побледнел и бросился наружу, за ним – Ильмерь. Не глядя на пораженных друзей, Волх поднял за волосы голову Тумантая и вышел на порог.

Солнечный свет ударил ему в лицо – вместе со свежим морозным воздухом, в котором без следа растворился запах битвы. Усталые дружинники и волки бродили по городищу, шарахаясь друг от друга. Увидев Волха и его страшный трофей, и те и другие замерли.

Волх потряс косматой головой чудского князя.

– Все видели? Я убил Тумантая. Теперь этот город мой. Чуди он больше не принадлежит. Братья, мы с вами не можем вернуться в Словенск, но мы завоевали себе собственный город, – эти слова Волха дружина встретила одобрительным гулом. – Освободите его до конца. Убейте всех, кто еще жив. Раненых, стариков, женщин, детей – всех. Но если понравится кто-то из чудских девок – можете взять их себе. Вам понадобятся жены, чтобы род наш был продолжен и город наш существовал во веки веков.

Вторая часть речи – молчаливая для людей – предназначалась волкам. Волх благодарил их за помощь и велел так же не щадить никого в побежденном городе.

И началась расправа. Яркое солнце, чудесный безветренный день стали сценой для жуткой резни. Волх стоял на пороге, хмурый и бледный, не слыша ни воплей жертв, ни вопросов своих товарищей. Он все крепче сжимал коловрат – пока дерево не хрустнуло под его пальцами. Еще один конец материнского оберега отломился. Мать сказала: «Четыре конца – это четыре мгновения в твоей жизни. Важнее них ничего нет». Один отломился, когда Волх впервые узнал любовь. Сегодня – второй…

Плачущие, дрожащие чудские девушки сбились в кучу у дерева с идолом. Они с ужасом косились на словенского князя, вырезавшего все их племя, и ждали решения своей участи. Из княжьей землянки Клянча вытолкал воющих женщин, а одну за косы проволок по снегу.

– Тумантаевы жены, – объявил он. – Старые, толстые свиньи. Зарезать их – и дело с концом.

– Хорошо, стоит ли делать Тумантаю такой подарок? – пожал плечами Бельд. – Если мы их убьем, все они достанутся ему.

– Пусть подавится, – хищно осклабился Клянча.

Женщины, не понимая слов, почуяли недоброе и завыли еще громче, а та, что валялась на снегу, вдруг встала на колени и ловко-ловко подобралась к Волху. Она лопотала по-чудски, умоляюще протягивая руки. Ее черные волосы рассыпались по богатой лисьей шубе. Женщине было лет двадцать пять, она была дородна, но очень красива, с чувственным, румяным лицом. Волху нравилось, что он один решает, жить ей или умереть. Он даже нарочно тянул с решением, глядя на унижения Тумантаевой жены.

– Как тебя зовут? – спросил он по-чудски.

– Ялгава, князь. Не убивай меня, я буду тебе хорошей женой!

– Красивая баба, – пощелкал языком Клянча. – Если тебе не надо, Волх Словенич, отдай ее мне.

– Не зови меня Словеничем, – буркнул Волх. – Словен мне не отец.

Он перевел взгляд с Ялгавы на Ильмерь. Та стояла босиком на снегу. На молчаливый вопрос Волха она надменно помотала головой. Волх стиснул острый еще край обломанного оберега.

– Тумантаевых жен мы отправим в последний путь не с Тумантаем, а с нашими погибшими товарищами. Ялгава, так ты будешь моей княгиней?

– Да, да! – страстно закивала женщина.

– Вот и хорошо. Тогда прими мой свадебный подарок. Вот твоя рабыня!

Он схватил обомлевшую Ильмерь за руку и рывком заставил опуститься на снег. Ялгава же поднялась. Она отряхнула подол, пригладила волосы и, опустив голову, встала позади Волха. На губах ее появилась сытая, довольная улыбка.

– Остальные женщины и чудское добро – это все ваше, – объявил Волх дружине. – Эй, Третьяк!

Дружинники вытолкнули вперед растерянного мальчика. Тот шмыгал носом и поглубже натянул на уши меховой треух.

– Этот парень спас меня, – сказал Волх. – Пусть возьмет самую красивую. Выбирай, Третьяк, что ты жмешься? Как тебе нравится вот эта?

Волх вытащил из толпы девиц одну – стройную и очень молоденькую. Третьяк покраснел так, что слезы выступили из глаз. По дружине вдруг пробежал гогот. Волх непонимающе нахмурился. Потом оглянулся в поисках Бельда – что, к лешему, происходит?

Сакс стоял почти такой же красный, как Третьяк. Встретив возмущенный взгляд Волха, он сдавленно фыркнул.

– В чем дело? Что вы ржете? – сердито спросил Волх.

– Да ты что, князь, так и не понял за весь поход? – гоготнул Клянча. – Это ж девка!

И он грубо сорвал с Третьяка шапку.

Круглое, курносое лицо в обрамлении растрепанных черных волос было несомненно девичьим и причем очень знакомым. Да это та чудская девка, которая призналась ему в любви перед походом! Возьми меня с собой, я тебе пригожусь… Значит, она все-таки потащилась за отрядом.

Волх был растерян и зол. Дружина зубоскалила над ним в открытую. Девушка плакала и терла варежкой красный нос.

– Хорошо, какая разница, парень она или девка, – вступился за Сайми Бельд. – Она дважды тебя спасла – сегодня и еще в лесу, когда мы все едва не замерзли насмерть.

Это было справедливо. А еще она в облике Третьяка ходила с ним и Бельдом в разведку и была им верным товарищем.

– Проси, чего хочешь, – буркнул Волх. Довольно опрометчиво: Сайми, поморгав мокрыми ресницами, высказала неожиданную просьбу:

– Князь, не убивай больше в городе никого. Их вот, – она кивнула на трясущихся Тумантаевых жен, – не убивай.

– Хорошо, князь, ты обещал, надо сделать, – сказал опешившему Волху Бельд.

– Да пускай, – пожал плечами Волх. – Небось наши парни и без баб до Вырея доберутся. Бельд! А ты, раз такой добрый, присмотри за ней. Чтобы мне глаз не мозолила. Выбери ей землянку посуше, натаскай платьев там, шуб – у княжьих жен этого добра целые сундуки.

– Мне ничего не надо, – прошептала Сайми.

– Что, так и будешь в мальчишечьем платье ходить? – возразил Бельд.

Дележ добычи затянулся до самого вечера. Досталась награда и волкам. Волх пообещал серому вожаку семь лет не охотиться на его сородичей в окрестностях города. Когда стемнело, волки трусцой убрели в лес, а дружина собралась на тризну. Прощались с Алахарем и четырьмя другими дружинниками, погибшими в бою. Жарко пылал огонь, трещали сложенные в краду дрова… Мед, найденный в чудских закромах, казался горьким.

Поздно ночью Волх вошел в землянку Тумантая, которой предстояло теперь стать его домом. Ялгава с поклоном вынесла ему чарку меда. Сквозь опущенные черные ресницы обжигали светлые глаза. В углу, коптя, горел очаг. Рядом, сжавшись в комочек, сидела Ильмерь с рабьим обручем на шее.

– Пошла прочь, – велела ей по-чудски Ялгава. Ильмерь легко вскочила на ноги и, расправив плечи, ушла в свою конуру. Новоиспеченная княгиня смотрела на Волха, улыбаясь, и от этой улыбки ему стало почему-то не по себе. Он смутился. Ялгава усмехнулась и сбросила лисью шубу с плеч. В темноте землянки забелело ее красивое, крупное тело. Дыханье у Волха ушло в пятки, сердце колотилось – и желание тут было не при чем. Он понял, что боится этой могучей женской силы. Но сегодня он князь-победитель и через это тоже должен пройти. Путаясь в рукавах, он стянул рубаху и неловко обхватил жену за широкие бедра. Ялгава засмеялась. Она взяла одну руку Волха и с силой провела ею по грудям. Потом опустилась на шкуру, увлекая молодого мужа за собой.