Текст книги "Принц Крови (СИ)"
Автор книги: Елена Прокофьева
Соавторы: Татьяна Енина (Умнова)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)
В Луксоре оказалось не так тепло, как можно было ожидать, со стороны пустыни дул сильный ветер, наклоняя едва не до земли чахлые пальмы, высаженные у здания аэропорта. Пахло песком и немного гарью. Пахло чем-то непонятным и чужим. Взлетно-посадочная полоса лежала на краю пустыни, которую не было видно в темноте, но ее присутствие ощущалось, как могло бы ощущаться присутствие огромного зверя, неподвижно лежащего, положив голову на лапы, и пристально наблюдающего за копошащимися рядом человечками сквозь полуприкрытые веки.
И вокруг разливалась магия, та же самая магия, что жила в амулете, только более рассеянная, почти неощутимая, но амулет тот час откликнулся на нее и потянул в себя. Здесь его создали, он вернулся домой…
В этот глухой ночной час аэропорт оказался совершенно пуст, но как только самолет опустил трап, к нему тот час подъехала машина, темная новенькая «Вольво». Водитель был одет в приличный костюм и даже кое-как изъяснялся по-французски. Впрочем, общаться особо не пришлось, он заранее знал, куда их везти.
С территории аэропорта их выпустили без паспортного контроля и прочих проволочек, перед темной «Вольво», как по волшебству, открывались ворота и поднимались шлагбаумы. И спустя всего лишь минут пятнадцать они уже подъехали к небольшой двухэтажной гостинице, расположенной где-то на окраине города, совсем непрезентабельной на вид и идеально сливающейся с местным пейзажем.
Изнутри гостиница выглядела лучше, чем снаружи, была обставлена лаконично, но дорого: повсюду черный мрамор, и красное дерево, на колоннах, подпирающих потолок, вырезаны иероглифы, большей частью посвященные Анубису. И здесь были специальные номера для вампиров на подземном этаже, без окон и с особенно надежными дверями. Впрочем, возможно, в номерах на поверхности были такие же двери.
Незадолго до рассвета для Филиппа и Теодолинды привели пищу, двух очень юных и хорошеньких девушек, одетых в нечто напоминающее костюмы наложниц, и безо всяких украшений на шее – специально для удобства кусания. Девушки не были заворожены, но совсем не боялись, вероятно, уже имели дело с вампирами.
Кристиану тоже принесли какой-то ужин, который тот слопал с таким энтузиазмом, будто перед этим не опустошил холодильник в самолете. Филипп незаметно наблюдал за ним, стараясь уловить и запомнить все детали: как он ест, как смахивает со лба, падающую на глаза челку, как двигается, как смотрит, как скидывает кроссовки, как стаскивает свитер и джинсы, все сваливая в одну кучу на полу. Как забирается под одеяло и комкает подушку, удобнее устраивая ее под головой. Он не спал почти целые сутки, его глаза уже закрываются сами собой.
– Будем спать?
– Будем. К завтрашней ночи мы должны быть бодры и полны сил.
– А что все-таки мы будем делать?
– Я сам не знаю. Будем делать то, что скажут.
– А для чего?
– Долго объяснять. Спи, завтра все узнаешь.
И Филипп улегся ним рядом.
Этим днем действительно нужно спать, не расходовать понапрасну силы, кто знает, что там будет завтра… Но невозможно удержаться, чтобы после восхода не открыть глаза и не посмотреть на мальчишку еще раз. На то, как он спит, подсунув под голову руку, совершенно мертвецким сном, каким могут спать только усталые дети. Что-то ему снится, – губы вдруг сжались плотнее, между бровей легла складка и дрогнули пальцы, на миг сжимаясь в кулак и снова расслабляясь. Филипп наклонился и осторожно прикоснулся к ним губами.
8.
Когда на Луксор спустилась ночь, черная, непроглядная африканская ночь, за ними приехала та же самая «Вольво». И водитель был тот же самый.
Теодолинда закуталась в длинное темное покрывало, спрятав под ним и свои рыжие волосы, и основательный набор оружия. Она была бы почти похожа на восточную женщину, если бы ее не выдавал суровый и пристальный взгляд светлых серых глаз, подобающий скорее какому-нибудь ассасину, вышедшему на охоту.
Машина выехала с окраины к центру, и некоторое время ползла по раздолбанным улочкам, запруженным самими разномастными транспортными средствами от ободранных пикапов до лошадиных упряжек, которые двигались в разные стороны совершенно хаотично, не соблюдая никаких правил движения. И народу вокруг было как в разгар выходного дня на Риволи. Неизвестно, как обстояло дело днем, но с наступлением темноты жизнь здесь явно не замирала, что в общем можно было понять, – был самый пик туристического сезона, и на приколе у берегов Нила стояли десятки круизных теплоходов.
Потом машина снова выехала на окраину и, место, где они, в конце концов, оказались, было безлюдным и тихим.
«Вольво» остановилась у начала узенькой улочки, куда не могла бы протиснуться, и пассажирам пришлось выйти. Дальше им предстояло идти пешком.
Ни в одном из домов не горел свет, тьма стояла кромешная, и Филипп, взяв Кристиана за руку, велел ему идти аккуратно за собой, чтобы не вляпаться в какую-нибудь дрянь или не оступиться, под ногами громоздились кучи мусора, в том числе и строительного.
Они прошли до конца улицы, свернули на другую, и возле одного из безликих домов-коробочек Теодолинда остановилась и негромко постучала в дверь.
Открыл им рослый араб в белой рубахе до пят, он был совершенно лысый, даже без бровей, словно после химеотерапии… Но только выглядел совершенно здоровым.
Теодолинда произнесла какую-то длинную фразу на незнакомом гортанном наречии. Араб церемонно поклонился, коснувшись ладонью пола, – и проявив завидную для такого здоровяка гибкость.
– Идемте, – Теодолинда вошла первой, Филипп и Кристиан за ней.
Первая комната была совершенно обычной, – пыльноватая неопрятная жилая комната арабского дома. Но за соседней дверью скрывался прекрасно оборудованный пульт охраны: количество экранов и, следовательно, количество камер наблюдения впечатляло. Все охранники так же были лысые и мускулистые, но они уже не кланялись, они вообще не оглянулись на вошедших.
Еще одна дверь – бронированная. За ней – темный коридор, уходящий куда-то вниз. Длинный коридор, слишком длинный для такого дома, видимо, он проходил и под улицей, и под соседними зданиями. Постепенно он становился все более отвесным и все более темным – чем дальше они уходили, тем реже попадались электрические лампочки на стенах.
Шли долго, вероятно, километра два, если не больше, и, в конце концов, коридор привел их в подземный зал с полукруглым потолком.
Зал освещался уже не электричеством, а факелами.
Здесь их ждал еще один лысый мужик, только этот был не слишком мускулист, – скорее худой и жилистый. А еще он был полуголый и босой, одетый в какую-то юбку из светлой ткани, да на запястьях и возле плеч у него были браслеты. Странный парень. Очень странный. И очень бледный.
– Приветствую тебя, царственный посетитель. Приветствую тебя, возлюбленный избранник. Приветствую тебя, ясновидящая, – сказал он на почти идеальном французском и трижды поклонился, касаясь ладонью пола.
– Я буду вашим проводником сегодня. Ясновидящая не может идти с нами: таинство могут зреть лишь те, кто в нем участвует.
– Я и в прошлый раз дальше этого зала не прошла, – тихо сказала Теодолинда, – Идите. Я подожду вас со стражами. Слушайтесь во всем проводника и все обойдется. У жрецов Анубиса нет намерения навредить вам, Филипп. Они свято блюдут договор. Только не отступите в последний момент… Вот тогда они почувствуют себя оскорбленными, и я не знаю, что они могут сотворить.
Филипп только коротко кивнул ей.
А Кристиану сделалось как-то не по себе. Таинство… Не отступите в последний момент… Что все же им придется делать? И почему Филипп ничего ему не объяснил? Он вообще редко снисходил до объяснений, но, на сей раз, уж мог бы, учитывая, что в этом действе у Кристиана тоже какая-то роль!
Проводник подождал, пока Теодолинда скрылась во тьме. Потом подошел к стене, на вид совершенно гладкой, провел по ней ладонью, и одна из плит пола беззвучно опустилась вниз, становясь верхней ступенькой лестницы, ведущей в темноту.
– Следуйте за мной, – проводник снял со стены факел и принялся спускаться.
Кристиану не хотелось спускаться. Он вообще уже жалел, что согласился лететь в Египет. Сидел бы лучше дома…
Лестница оказалась длинной. И вела она куда-то пугающе глубоко. Зато стены все сплошь были густо изрисованы картинками. Это сколько же пришлось трудиться неизвестным художникам, чтобы все так расписать? Десятки лет, не иначе… Кристиан узнал и Анубиса, и Осириса, и сцены суда в царстве мертвых, и сцены мумифицирования… В общем, было не скучно, хотя, конечно, и жутковато.
– Нам еще придется пересечь реку? – спросил Филипп. – Вряд ли древний храм находится на этой стороне Луксора…
– Вы правы, храм находится под Городом Мертвых, – отозвался проводник, – Но мы уже на той стороне. Мы прошли под рекой.
Когда они закончили спуск, у Кристиана уже ноги отваливались от усталости. И все равно у него хватило сил восхититься гигантским залом, в который они вошли. Очень похоже на Моррию, царство гномов из «Властелина Колец», такая же невообразимая высота, и могучие колонны, верхушки которых терялись во тьме… Колонны были исписаны иероглифами. Стены изрисованы картинами. Надо же, зал явно по размеру был даже больше «Стад де Франс», и находился при этом под землей. Как может такое место храниться в тайне на протяжении тысячелетий?
Проводник привел Филиппа и Кристиана к статуе Анубиса в облике лежащего шакала: статуя была размером с «Боинг»… Или совсем чуть-чуть меньше. Между гигантскими лапами находилась дверца, покрытая листовым золотом. Разумеется, на золоте тоже были отчеканены иероглифы.
Их явно ждали – проводник даже не постучал, а дверца уже открылась, и открыл ее некто такой же лысый и полуголый.
За дверцей был еще один зал, столь же огромного размера, но сплошь уставленный статуями Анубиса и гигантскими кувшинами непонятного назначения.
Потом был третий зал, где на коленях стояла целая небольшая армия, состоящая из могучих лысых полуголых мужиков с широченными золотыми ожерельями на груди. Четверо из них поднялись и пошли следом за Филиппом и Кристианом. Проводник с факелом по-прежнему невозмутимо вышагивал впереди.
Четвертый зал встретил их теплом и удушающим ароматом каких-то цветов и благовоний. В пятом зале в полу был огромный бассейн и несколько бассейнов поменьше, над которыми поднимался пар. Вокруг стояли многочисленные курильни, и над ними вился благоуханный дым.
Какая-то сауна, право слово… Огромная зловещая подземная сауна!
Здесь их тоже ждали лысые мужики, на сей раз – совершенно голые. Эти были не просто лысые, а тщательно и всесторонне проэпилированные. Охренеть…
Проводник, наконец, остановился и сказал то, что Кристиан уже ожидал от него услышать:
– Раздевайся, царственный посетитель. И ты раздевайся, возлюбленный избранник.
Кристиан вопросительно посмотрел на Филиппа. Но тот с застывшим лицом смотрел куда-то прямо перед собой, и, как ему было велено, принялся флегматично расстегивать пуговицы на рубашке.
Кристиан мысленно пожал плечами и потянул вверх край свитера. Сауна, так сауна… Наверное, не самое страшное, что может произойти.
Проводник вдруг остановил их:
– Нет, не сами! Не положено. Доверьтесь рукам служителей. Они подготовят вас к таинству.
Служители раздели Кристиана и Филиппа догола. Одежду и обувь куда-то унесли. Филиппу оставили только шарик на цепочке, который он в последние дни всегда носил на шее.
Кристиан опасался, как бы и их тоже не проэпилировали: у Филиппа-то волосы мигом отрастут, а вот ему придется грустно…
Но обошлось без эпиляции.
Их погрузили в бассейны с горячей водой, в которую последовательно вылили несколько кувшинчиков какого-то ароматного масла – запахло розами, жасмином, медом, у Кристиана закружилась голова, а голые служители принялись мыть его жесткими губками, потом мягкими губками, промыли его волосы, потом подняли из бассейна, осушили огромной простыней. То же самое проделывали с Филиппом. «Чудовищное СПА для двоих», – подумал Кристиан. И правда – продолжение было точно как в СПА: массажные столы, могучие руки массажистов, разминавшие каждый мускул, каждую жилку, до боли, до истомы. Затем снова ароматические масла, его обмазали маслом от кончиков пальцев на ногах до волос, тоже промасленных, – запах жасмина, концентрированный запах жасмина, Кристиан подумал, что теперь у него на этот запах будет аллергия.
Напоследок к губам Кристиана поднесли чашу с темной жидкостью, пахнущей горькими травами.
– Пей, возлюбленный избранник, – сказал проводник. – Это священный напиток, он очистит твое тело от нечистот и гнили.
Кристиан снова взглянул на Филиппа. На сей раз, тот смотрел на него и едва заметно кивнул.
Кристиан покорно выпил из чаши, в глубине души надеясь, что это не слабительное, а то как-то не гламурно получится, да и непонятно, где здесь искать туалет. На вкус питье было даже приятным, сладким и пряным.
Филиппу помогли надеть длинную белую рубаху из гладкого полотна.
А Кристиана те мускулистые мужики с ожерельями, которые присоединились к ним в третьем зале, вдруг подняли на руки и торжественно понесли по очередному коридору.
Парень чувствовал себя очень странно. Нет, священный напиток не помутил его рассудок, и кроме дурноты из-за духоты и обилия приторных запахов, он не испытывал ничего неприятного, но просто все это… Все это было как-то очень уж странно. Он был голым, он был скользким и боялся, что мужики его уронят на каменный пол и это будет больно. А еще он чувствовал себя глупо. И довольно неуютно оттого, что его волокли куда-то, как овцу на заклание. Что за дурацкий ритуал? Какого черта он нужен?
Кристиан хотел вывернуться из сильных рук и заявить, что все это ему надоело и дальше он никуда не пойдет, по крайней мере – без объяснений. Но он продолжал плыть вперед, думая о словах Теодолинды: «не отступите в последний момент». Вдруг, стоит ему дернуться и нарушить ритуал, как служители рассвирепеют и придушат его? Или, к примеру – разорвут на части? Вряд ли Филипп сможет справиться с ними со всеми…
Но кроме этого, Кристиан думал еще и о том, что никто не станет его слушать. И стоит ему начать сопротивляться, его просто потащат силой… Ладно, надо успокоиться. Потом ему будет смешно все это вспоминать. Может быть.
А с Филиппом нужно будет серьезно поговорить. Он обращается с ним как с игрушкой, – ему нравится его пугать! Его это, видите ли, развлекает! Кристиан вдруг вспомнил их старый разговор с Катрин, за столиком питейного заведения, где они заливали водкой с тоником свой первый труп. «Им на нас плевать, Кристиан. Мы для них рабочая сила и еда. Ну и еще развлечение…» Нет, конечно, все не так скверно. Но какая-то доля истины в ее словах есть!
От возмущения и злости Кристиану было уже не так страшно. И даже стало меньше тошнить. И он совсем уже было собраться восстать против своего унизительного положения, но тут они пришли.
Шестой зал был огромным и темным, но не холодным: здесь было сухо и жарко, словно доносилось дыхание пустыни, и источником его была торцевая стена зала, занавешенная чуть колеблющимся пологом. Перед пологом стояла статуя Анубиса, теперь уже – в облике очень худого человека с шакальей головой, опирающегося на посох. У ног Анубиса находился каменный стол, на который служители в ожерельях положили Кристиана, продолжая удерживать его, потому что он тут же вознамерился вскочить.
Вдоль стен стояли жрецы: Кристиан сразу понял, что они – жрецы, у них были какие-то потусторонние лица и странные глаза, и странные головные уборы, и странные украшения…
– Надень на него амулет, о царственный, – сказал проводник.
Филипп снял с шеи цепочку с черным камушком и надел ее через голову на Кристиана.
– Что происходит?! – прошипел тот, но Филипп ничего не ответил, у него сейчас было такое же лицо, как и у жрецов. Совершенно отсутствующее, жуткое и пустое.
Сердце вдруг забилось сильнее и во рту пересохло.
Кристиан знал, что сейчас произойдет, но не мог в это поверить.
Словно в кошмарном сне он смотрел на то, как один из жрецов подошел к Филиппу и протянул ему древний бронзовый кинжал. Он заговорил и проводник перевел:
– Только один удар, но точно в сердце, о царственный, и чтобы кровь плеснула на амулет. Тогда душа возлюбленного избранника уйдет к Инпу, а душа истинно любимого войдет через амулет в это тело. И рана затянется, и он поднимется живым. Но важно, чтобы был лишь один удар, сильный и точный.
– Отпустите меня! – заорал Кристиан и дернулся изо всех сил.
Но служители в ожерельях только теснее прижали его руки и ноги к камню, больно, очень больно.
– Филипп! – крикнул парень в отчаянии.
И тут же увидел его лицо прямо перед собой. В широко раскрытых глазах вампира словно застыло отражение его собственного ужаса, в дрожащем свете факелов он казался совсем живым, как никогда раньше похожим на обычного смертного человека, растерянного, испуганного и несчастного. Только кровавые слезы, текущие из его глаз, портили все дело.
– Отпустите его! – вдруг резко приказал Филипп.
И служители послушно разжали руки.
Кристиан снова дернулся, но вампир держал его не менее крепко, чем они, тесно прижимая плечи к камню.
Кристиан схватил Филиппа за руки, пытаясь оторвать их от себя, но вымазанные маслом пальцы только скользили по его запястьям.
– Что ты делаешь? – прошептал парень. Губы онемели и едва шевелились, и голос куда-то пропал. От напряжения и страха его начала колотить нервная дрожь.
– Я должен, детка, – тихо сказал Филипп, – Нет никакого другого способа… Прости, но я не могу оставить его там.
Видя, что Кристиан не понимает, он продолжил:
– Убив тебя, я смогу вернуть Лоррена.
– Что?.. Как это…
– Не я это придумал, поверь мне, и, пожалуйста, пойми: его ждет тьма. Ты не знаешь, что это такое. Это хуже всего, что может быть. А тебе это не грозит. Ты уйдешь в свет.
Пульс так сильно стучал в висках, что Кристиан не очень хорошо понимал, что Филипп говорит, нужно было сосредоточиться, сделать что-то, сказать что-то, чтобы тот пришел в себя и осознал, что творит, понял, какую чудовищную дикость собирается совершить.
Но что-то словно сломалось у него внутри, горло вдруг сжалось спазмом, а глаза наполнились слезами от невыносимой душевной боли: жгучая обида, отчаянное горе, ужас смешались воедино…
– Не делай этого! – всхлипнул он, – Пожалуйста, не надо! Я не хочу умирать! Ты не можешь, я не верю, что ты сможешь! Я люблю тебя, Филипп!
– Я тоже тебя люблю. К сожалению для тебя. Иначе ничего и не вышло бы.
Филипп вдруг ловко перехватил его руки одной рукой, а другой – молниеносным движением вогнал бронзовый нож Кристиану в грудь, прямо в сердце.
Нож был тупой и он скорее рвал ткани, чем резал их.
Это было дико, чудовищно больно. Но, к счастью, – больно было не долго.
Кристиан дернулся и захрипел, глаза его расшились от боли и уже в следующий миг застыли, стекленея. Руки разжались и бессильно упали на алтарь. Из раны хлынула кровь, пропитывая белую тунику вампира.
Несколько мгновений Филипп, замерев, смотрел в мертвые глаза, не веря в то, что сделал. Потом его словно ударило током, он отшатнулся от Кристиана, резко выдернул торчащий из его груди нож и с силой вдавил в рану амулет, прижав его сверху ладонью.
Ничего не происходило.
Кровь продолжала течь, правда, уже не столь обильно, тело медленно остывало, синели губы, заострялись черты, оно было мертвым, пустым.
– Лоррен, где же ты? – пробормотал Филипп, – Лоррен!.. Ничего не вышло… Я так и знал, что не выйдет!
– Наберитесь терпения, – услышал он спокойный голос проводника у себя за плечом, – Этот путь не близок.
Филипп ждал. Минуту за минутой, которые казались ему бесконечными. Ждал, понимая, что будет сидеть так целую вечность в ожидании чуда, которого никогда не произойдет. Пока это тело не превратится в прах. Пока он сам не рассыплется над ним прахом. Ничего не вышло. Он идиот.
Но тут что-то начало происходить.
Мертвая плоть зашевелилось у Филиппа под ладонью и, отняв руку от раны, он увидел, что та затягивается, выталкивая из себя осколки где-то там внутри нее лопнувшего амулета.
Хотелось заорать от радости, но Филипп удержался, со вновь зародившейся надеждой наблюдая за происходящим.
Рана затянулась окончательно. И совершенно бесследно.
Прошло еще несколько секунд, а потом мертвец вдруг резко и глубоко вздохнул. Остекленевшие глаза дернулись в орбитах, на миг закрылись, и снова открылись, с совершенно безумным выражением воззрившись на Филиппа.
– Лоррен? – пробормотал тот.
Оживший покойник некоторое время смотрел на него потрясенно, потом снова с силой втянул воздух в легкие и прохрипел:
– Какого черта мы здесь делаем?
Он вознамерился подняться, и рухнул бы с алтаря на пол, если бы Филипп не удержал его. Ноги его не слушались, его колотило крупной дрожью, так что стучали зубы, на бледном лбу выступил холодный пот.
– Я задыхаюсь, – с трудом выдавил он сквозь зубы.
– Дыши! Просто дыши! – воскликнул Филипп, – Надо дышать!
Лоррен посмотрел на него с удивлением. И глубоко вздохнул. Еще. И потом еще раз.
– Медленнее, – сказал Филипп, – Спокойней… Иначе закружится голова.
Лоррен продолжал смотреть на него не моргая, мертвой хваткой вцепившись в его тунику и по-прежнему выстукивая зубами дробь.
– Какого черта происходит? – повторил он.
– Ты вернулся. Помнишь, где ты был?
Лоррен помолчал несколько мгновений, потом кивнул.
– На мосту. Надо было пройти, но мешал мужик с головой шакала… Стоял у меня на пути…
Он обернулся, словно искал кого-то, и уставился на статую Анубиса.
– Вот этот.
– Анубис, – сказал Филипп, – Ты же знаешь, кто это?.. Ладно, я все тебе расскажу потом, сейчас неважно… Тебе надо одеться.
Он обернулся к проводнику, который по-прежнему стоял рядом, неподвижный и с величественным выражением лица.
– Принесите одежду!
– Ему сейчас лучше принять горячую ванну, – сказал проводник, – Мы можем…
– Не надо! – оборвал его Филипп, что было, вероятно не вежливо, но ему было наплевать, – Он примет ванну в гостинице! Там же есть горячая вода, я надеюсь?
Проводник пожал плечами, что могло означать и то, что ему все равно, где оживший покойник вымоется и то, что он не в курсе, есть ли в гостинице горячая вода. Он что-то сказал стоявшим поодаль служителям. Через минуту кто-то из них принес одежду.
На вымазанное маслом тело и джинсы и свитер оделись легко. Филиппу пришлось делать все самому, Лоррен не очень хорошо справлялся с новым телом, к тому же все еще пребывал в какой-то прострации. А еще он периодически забывал дышать, делая между вдохами долгие перерывы.
Зашнуровав на его ногах кроссовки, Филипп спросил:
– Сможешь идти?
Лоррен неохотно оторвался от лицезрения жрецов и посмотрел на него удивленно.
– Куда?
– К чертовой матери отсюда! – прошипел Филипп, – Или ты собрался остаться здесь навсегда?!
Лоррен отодвинулся от него, попробовал стоять самостоятельно, но его тут же повело. Возможно, это просто от потери крови.
– Что вы со мной сделали? – поморщился он, – Перед глазами плывет, мне холодно, и что-то болит в животе… И… – Лоррен запнулся на мгновение, прислушиваясь к себе с выражением крайнего недоумения на лице, – И похоже, мне надо отлить!
Филипп застонал, обреченно закатив глаза.
– Я обратил бы тебя прямо здесь и сейчас, но боюсь, местным может это не понравиться! Мне нести тебя?
Лоррен отмахнулся от него и, пошатываясь, отправился по направлению к проводнику, который смотрел на него с нескрываемым интересом. Пройдя всего несколько шагов, Лоррен поскользнулся и едва не упал.
– Твою мать… – пробормотал он.
Филипп поддержал его под руку.
– Когда мы придем, я напою тебя кровью, это поможет. А пока потерпи… Постарайся двигаться осторожнее, это живое тело, оно неуклюжее и слабое.
– Я понял, – проворчал Лоррен, – Что я, по-вашему, совсем тупой?
Идти пришлось долго, нужно было проделать весь многокилометровый путь по подземным переходам, только в обратную сторону. И, в конце концов, Филипп практически тащил Лоррена на себе, тот был в полуобморочном состоянии и периодически проваливался в забытье.
Наконец, они вышли в зал, где ждала их Теодолинда.
Прорицательница выглядела взволнованной, и при виде возвращающейся процессии сделала шаг ей навстречу, напряженно и вопросительно посмотрев на Филиппа.
Тот кивнул ей и едва заметно улыбнулся.
– Все получилось, – облегченно проговорила Теодолинда, – Я не сомневалась!
Еще через какое-то время они вышли из подземелий на улицу и нашли ожидающую их машину, которая благополучно довезла их до гостиницы.
До рассвета оставалась еще пара часов.
Первым делом Филипп уложил Лоррена на кровать и, прокусив себе запястье, влил ему в рот немного крови. Лоррен поступил так же, как все люди, – схватил его руку и присосался к ране. Филиппу было смешно смотреть на это, и он не отнимал у него руку, пока тот не напился. Он мог бы позволить ему высосать себя досуха, так приятно было просто наблюдать за этим, но Лоррен не был вампиром, и физически не мог столько выпить. В конце концов, он откинулся на подушку, лоснящийся от масла и перепачканный кровью, но уже не такой бледный. К нему стремительно возвращались силы, и даже дышал он теперь ровно, похоже, уже рефлекторно.
Филипп смотрел на него, пытаясь понять собственные чувства. С тех пор, как он узнал том, что задумала Кассандра, он постоянно думал о том, как это будет, – Лоррен в теле Кристиана. Он воображал себе какой-то чудовищный симбиоз, к которому ему очень сложно будет привыкнуть. Но все было не так… Удивительно, но от Кристиана почти ничего не осталось, изменилась мимика и жесты, изменился взгляд, изменился голос, кажется, даже изменились черты лица… Как, оказывается, много зависит от того, кто внутри.
Лоррен тоже смотрел на него некоторое время, потом вытер испачканные губы ладонью и усмехнулся – так, как только он умел.
– Ну, и где здесь уборная?
Филипп указал ему в сторону приоткрытой двери санузла.
– Разберешься, как пользоваться унитазом?
– Да уж как-нибудь… – проговорил Лоррен, поднимаясь.
Его не было как-то слишком уж долго, и Филипп отправился посмотреть, что он там делает.
Лоррен стоял у зеркала, глядя на свое отражение, как на оживший призрак.
Увидев Филиппа, он обернулся к нему и посмотрел так, будто хочет его убить.
– Вы совсем охренели? – со злостью спросил он, – Зачем вы это сделали?!
– Не было выбора, – ответил Филипп, – Черт, Лоррен, неужели ты, правда, можешь подумать, что я настолько сбрендил, что устроил бы подобное по собственному желанию? Твое тело сгорело. Рассыпалось в прах. Нужно было другое, но не первое попавшееся, а только тело человека, который мне дорог. Тебе еще повезло, что такой нашелся. Очень повезло.
– Да уж…
Лоррен уселся на бортик ванной и запустил руки в промасленные волосы, взлохмачивая их еще больше.
– И что мне теперь делать?
– Ничего. Жить дальше.
– Ну нет… Это уж слишком. Я не хочу жить в этом теле… Блядь, я трахал его!
– Ну и что?
– Я ломал эти пальцы… – он поднес ладонь к глазам.
– Что? – нахмурился Филиип, – Зачем ты…
– Да затем, что я его терпеть не мог! – заорал Лоррен, – Я сожрал бы его рано или поздно! Или просто убил бы! Свернул бы ему шею! Я не позволил бы ему до бесконечности путаться у меня под ногами! Вы действительно не понимали этого? Думали, – у нас будет счастливая любовь втроем?..
Филипп молчал, с сожалением глядя в его горящие яростью глаза.
– А теперь я буду вынужден жить в его шкуре! – с горечью добавил Лоррен.
– Можешь покончить с собой, если тебе так уж это невыносимо, – сказал Филипп холодно, – Но знаешь, мужик с головой шакала больше не задержит тебя на мосту. Прямым ходом отправишься туда, куда тебе положено. Хочешь этого? Давай…
И он вышел, захлопнув за собой дверь.
Через пару минут из ванной послышался шум воды, а еще через три четверти часа Лоррен вышел, вытирая голову полотенцем.
– Чертово масло никак не хотело смываться, – проворчал он и уселся на кровать рядом с Филиппом, – Что мне надеть?
– Нечего. Завтра вечером перед отъездом что-нибудь тебе купим.
– Ну, отлично, весь день буду ходить голым…
– Куда ты собрался ходить? Ложись спать.
– Люди не спят днем.
– Ты только что вернулся с того света.
– Я напился крови вампира и не хочу спать.
Лоррен кинул полотенце на кровать и отправился к двери, разглядывая выключатели на стене.
– Здесь есть кондиционер? Жарко и дышать нечем…
Он повернул какой-то тумблер, и в потолке загудело. Лоррен подставил лицо под струйку холодного воздуха.
– Когда вы собираетесь меня обратить?
– Когда вернемся домой.
– Сутки в анабиозе. Проснусь голодным и злым. И вы приведете мне какого-нибудь человечка… Мастер! – простонал Лоррен, – Черт возьми! Теперь вы будете моим мастером!
Филипп зловеще улыбнулся.
– И буду полностью тебя контролировать.
Лоррен улегся в постель и накрылся одеялом, теперь, похоже, ему было холодно.
– Три сотни лет, убитые люди, кровь фэйри, – вся накопленная сила пошла прахом… Теперь я буду, как все птенцы? Жалким ничтожеством?
– Боюсь, что да.
– Вас это радует, я понимаю.
– Почему это должно меня радовать?
– Потому что вас раздражало, что я стал вас сильнее.
– Ничего подобного.
– Неужели?
– Ты не стал меня сильнее, это было временно.
– Ну да, как же… Я мог бы свергнуть вас и стать принцем города.
– Рад, что к тебе вернулось чувство юмора… Однако, рассветает. Прости, но мне придется временно тебя покинуть.
– Конечно, что за вопрос…
Лоррен завернулся в одеяло и отправился в смежную комнату смотреть телевизор.
Вероятно, собственное отражение в темном экране снова повергло его в печаль.
– Может, мне сделать пластическую операцию? – прокричал он оттуда.
– Лоботомию тебе надо сделать, – пробормотал Филипп и закрыл глаза.
Молодые вампиры не видят снов, с наступлением утра они впадают в анабиоз и перестают существовать. Сильным и старым вампирам заставить себя не существовать не так просто. Они продолжают слышать все, что происходит рядом, и их сознание не отключается даже на рассвете и на закате, когда они не могут пошевелиться. Охотники об этом знают, поэтому им особенно приятно убивать старых вампиров не как-нибудь издалека с помощью снайперской винтовки, а лично колышком в грудь, в эти несколько минут их абсолютной беззащитности. Потому что они чувствуют все. И боль. И неизбежность конца своей мнимой вечности.
Филиппу хотелось бы провалиться в небытие, но стоило ему закрыть глаза, и он тот час вернулся в освещенное факелами святилище, к жертвенному алтарю Анубиса. Обряд проложил между ними связь. Филипп подозревал, что так будет, именно поэтому ему хотелось поскорее оттуда убраться, уйти из под взгляда раскосых глаз бога с шакальей головой. Но ничего не вышло. Бог никуда не делся, он оставался у него в голове. Вместе с запахом жасмина, розы и меда. Вместе с копотью факелов, и холодными взглядами жрецов, глазами которых на него тоже смотрел он. Вместе с болью и горечью потери, вместе с жизнью, которую он оторвал от себя, чтобы отдать ему.
