Текст книги "Принц Крови (СИ)"
Автор книги: Елена Прокофьева
Соавторы: Татьяна Енина (Умнова)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 50 страниц)
– Обернуться не пытался?
– Пытался, но господин де Лоррен пригрозил оторвать ему яйца.
Филипп усмехнулся.
В глубокой тени зловонного переулка между какой-то покосившейся лавкой и заброшенным складом Филиппа ждали несколько вампиров. Один из них держал за горло кудлатого оборотня, прижимая его к гниловатым доскам стены. Тот был здорово напуган и находился на первой стадии превращения в крысу, глаза его отсвечивали красным, и оскаленные зубы совсем уже не походили на человеческие.
– Что это значит? – прошипел он, увидев Филиппа.
Тот подошел к нему и резким движением дернул за бороду, отрывая ее. От неожиданности все вампиры отшатнулись. Лоррен чертыхнулся и едва не разжал пальцы на горле оборотня, – бороды при нем еще никому не отрывали. Следующим движением Филипп стянул с головы крыса лохматый парик.
Без всего этого антуража тот выглядел совсем молодым и довольно жалким, он хлопал глазами, не зная, что сказать, и даже полностью вернулся к человеческому облику. Для него разоблачение тоже стало неожиданностью.
– В роли Фигаро ты был более убедителен, – сказал ему Филипп, бросая парик и бороду в кучу отбросов.
– Вы видели меня в театре? – обрадовался крыс, – Вам показалось, я хорошо играл?
– Сносно.
Оборотень шумно перевел дух и нервно улыбнулся.
– Теперь понятно, почему вы меня узнали. Но кто бы мог подумать, что принц вампиров бывает в Комеди Франсез!
– Почему нет? Когда-то я был инициатором его основания. И точно могу тебе сказать, – мрачные главари разбойничьих шаек не твое амплуа. Не стоит браться не за свои роли. А месье Ренар, если так уж боится за свою шкуру, мог открыто прислать вместо себя парламентера, а не устраивать маскарад.
– Скажите ему об этом…
– Скажу, если представится случай. Но прежде ты явишься к нему и скажешь, что мы будем считать переговоры завершенными, только когда он все же явится на них лично. Если уж он хочет быть с нами на равных, должен иметь храбрость встретиться лицом к лицу. Я приглашаю его в свой дом. Завтра через два часа после заката. Не будет ни охотников, ни колдунов, только мы вдвоем. Вот тогда и обсудим все условия. И еще: можешь сообщить ему заранее, чтобы он хорошенько подумал по поводу отказа от вассальной клятвы. Когда лет через десять кто-нибудь молодой и сильный захочет лишить его власти, он приползет ко мне просить помощи и не получит ее.
Он сделал знак Лоррену отпустить оборотня.
– Я все передам, – сказал тот обреченно, явно уже представляя себе, как огорчится его господин, когда узнает, что он не справился с заданием.
2.
Когда уже незадолго перед восходом солнца вампиры вернулись домой, там ждал их очередной сюрприз.
– К вам посетитель, – сообщил Филиппу мажордом, как только тот переступил порог.
– Гони его к черту, – мрачно сказал принц, – Скоро рассвет, что за мода являться с визитами в столь поздний час?
– Он ждет вас несколько часов, – проговорил Жером, – И возьму на себя смелость просить вас уделить ему время. Он сказал, что это очень важно и мне кажется, что это действительно так.
– Это человек? – спросил Лоррен.
– Господа стражи уверили меня в этом, – Жером покосился на дежуривших у дверей вампиров, – Мне самому сложно судить…
Увидев, как блеснули глаза Лоррена, дворецкий поспешил добавить:
– Боюсь, он покажется вам не пригодным в пищу. Это старик и, похоже, он очень болен.
Лоррен сразу поскучнел.
– И перед смертью он хочет раскрыть мне какую-нибудь тайну, – пробормотал Филипп, – Ну хорошо, мне уже любопытно.
Он обернулся к Лоррену.
– Идешь со мной?
– Пожалуй. Не верю я жалким старикашкам, они порой оказываются зловредными колдунами.
Филипп скептично покачал головой.
– Зачем бы я мог им понадобиться?.. Хотя, как знать. Пригласи его в кабинет, Жером. Минут через десять.
– Да, монсеньор, – отозвался Жером.
На случай, если старик действительно окажется зловредным, Филипп активировал некоторые защитные амулеты. Но, как оказалось, напрасно. Посетитель оказался вполне тривиален. Смертный. Не оборотень. Не маг. Правда, что-то в нем было… чуть-чуть… неуловимое, непонятное…
Хотя может – не в нем, а в сумке, которую он нес, перекинув через плечо, косо склоняясь под тяжестью ноши.
В сумке явно находилось что-то магическое.
На вид старику было хорошо за семьдесят. Измученный и исхудалый до невозможности. Сухая кожа, ввалившиеся глаза, кисловатый запах изо рта… Он долгое время недоедал.
Скромная одежда буржуа, остриженные волосы… Скорее всего – маскировка.
Когда-то он был придворным. На это указывает все: осанка, манеры, и этот особенный взгляд, одновременно надменный и исполненный почтения, и деликатные движения – он привык скользить по покоям, оставаясь незаметным. И руки у него тонкие и холеные. Руки аристократа.
– Мой принц, – склонился старик перед Филиппом. – Какое счастье лицезреть вас во плоти, мой принц!
Он всхлипнул, и Филипп решил, что бывший придворный переигрывает. Но тут же ощутил на губах вкус соли. Старик плакал и, склонившись еще ниже, пытался скрыть, что плачет.
Человек, может, и не заметил бы. Но вампиры чувствуют вкус пролитой крови. И пролитых слез. Даже в воздухе. Тончайшие испарения…
Выглядело все это странно, Филипп чувствовал себя так, будто вдруг перенесся в далекое прошлое и принимает какого-нибудь просителя в своем кабинете в Пале-Рояле. Или скорее так – будто этот старик бродил по миру сто с лишним лет, разыскивая его… Ведь называя его «мой принц» он явно имеет ввиду его прежний человеческий титул.
– Встаньте, милейший. Кто вы? И откуда вы знаете, кто я? – спросил Филипп.
Старик с трудом поднялся. Одну ногу он выпрямил, а другое колено все подламывалось, и он снова опускался на пол, пока Филиппу это не надоело, и он не поднял старика рывком. Старик воспользовался тем, что Филипп к нему приблизился, чтобы припасть поцелуем к его плечу.
Поцелуя в плечо удостаивались лишь особо приближенные к королевской семье придворные.
– Садитесь, – Филипп легонько толкнул старика в кресло, и тот снова не удержался на ногах, но на этот раз упал хотя бы не на пол. – Рассказывайте!
– Смею ли я сидеть в присутствии…
– Я приказываю! – нетерпеливо воскликнул принц, – Ну же! Не злите меня.
– Повинуюсь, – поклонился старик. – Меня зовут Жозеф-Мари де Камброн. Возможно, сударь, вы слышали имя нашей семьи когда-то…
Филипп на миг потерял дар речи.
– Слышал, – проговорил он, потрясенно глядя на старика.
Семья де Камброн. Именно о них когда-то рассказывал ему Людовик.
Эти люди служили королям Франции еще со времен Капетингов. Кто-то из Камбронов всегда находился при дворе. Занимал незначительную должность. Но на самом деле исполнял очень важную роль: осуществлял связь между королями Франции и королями страны Фэйри. Когда умирал король, его сын узнавал о том, что существует договор, который он – владыка своей земли – должен подписать, дабы фэйри по-прежнему имели право путешествовать через земли Франции и даже жить на ее земле. За это король получал возможность попросить об исполнении одного желания. А так же – в день, когда родится его наследник, попросить о каком-то даре для малыша. Не все короли пользовались правом на желание и на подарок новорожденному: фэйри – народ опасный, с ними нужно держать ухо востро и очень четко формулировать свои желания…
Но все короли подписывали договор.
За исключением двоих.
В 1305 году король Филипп Красивый из рода Капетингов отказался от договора с фэйри, считая их нечистью.
Он был очень обижен на Тамплиеров из-за того, что они, будучи орденом не только монашеским, но и колдовским, во время борьбы с королем воспользовались самым подлым оружием: сначала навели порчу на его возлюбленную жену Жанну, сделав ее одержимой похотью, а потом – видя, что Филипп готов простить ей даже бесчисленные измены, – ниспослали ей мучительную смертельную болезнь. Филипп уничтожил Тамплиеров и половину их сокровищ даровал ордену доминиканцев, вернее – охотникам: для того, чтобы они искоренили всех тварей поганых по всей Франции.
Договор с фэйри король бросил в костер, разведенный из рябины и боярышника, и трижды крикнул, что больше не позволяет нечистым появляться во французских землях.
Придворного из семьи де Камброн, осуществлявшего связь королей с фэйри, он приказал казнить. Его семью лишили состояния и отправили в изгнание.
А вскоре Филипп Красивый умер. И все сыновья его умерли, не оставив потомства мужского пола. И только у его дочери, красавицы Изабеллы, которая на момент расторжения договора уже была отдана замуж в Англию, уцелел ребенок… Король Эдуард III Английский, развязавший ужасающую для Франции Столетнюю войну.
Многие считали, что смерть Филиппа Красивого и его семьи – результат тамплиерского проклятья. Сто с лишним лет назад Жофрей де Камброн, – давний предок того старика, который сейчас сидел в кресле перед Филиппом Орлеанским, – рассказал королю Людовику XIV правду: тамплиерское проклятье извело только Филиппа Красивого, папу Климента и рыцаря Ногарэ, то есть тех, чьи имена выкрикал на костре магистр ордена Жак де Молэ. Но гибель всего рода Капетингов – работа фэйри. Они просто перестали защищать отпрысков мятежного короля… А без защиты фэйри короли долго не живут: слишком много ненависти и зависти направлены на них.
В 1559 году юный король Франциск II из рода Валуа, взойдя на трон после смерти своего отца, короля-рыцаря Генриха II – возлюбленного Дианы де Пуатье! – отказался подписать договор с фэйри. На этом настояла его властная мать, Екатерина Медичи. Она верила в силы, подвластные человеку. Она верила в магию. И она не желала никаких контактов с миром фэйри. Она подозревала, что фэйри ослабляют королей, а вовсе не защищают. А еще она считала, что Диана де Пуатье – если не фэйри, то полукровка, уж слишком она красива и слишком долго не стареет…
Насчет Дианы королева ошиблась. И решение насчет фэйри приняла ошибочное. Франциск II умер совсем юным. И все его братья, один за другим восходя на престол, умирали, умирали, умирали… И даже сестры его словно прокляты были: одна – бесплодием, другая – несчастьем, третья – хворью. А страна сгорала в хаосе религиозных войн. Потому что, стоит ослабеть королю, слабеет и страна. Это знал еще король Артур. Это знали все короли. И цари. И султаны, и ханы, и иные правители в этом мире… Только у всех были разные источники силы. Разные, но всегда – потусторонние. А фэйри еще и мстительны. Оскорбленные, они не просто оставляют без поддержки. Они умеют создавать мелкие и крупные неприятности… Которые выливаются в глобальные проблемы.
Когда был убит король Генрих III и больше не осталось королей из рода Валуа, на трон взошел Генрих IV Бурбон. Дед Филиппа. Он не только подписал договор с фэйри. У него еще и любовница-фэйри была. Причем еще с тех пор, как он, беарнский дикарь, охотился в родных горах, будто не принц, а простой дворянин… Генрих Бурбон сам не знал: та фэйри просто положила на него глаз или же была послана, чтобы беречь его и сделать из него нового короля Франции. Да его это и не волновало. Главное – он вернул ко двору семью де Камброн, которую Екатерина Медичи отправила в изгнание. И пользовался всеми благами, которые давал ему союз с фэйри. От кинжала религиозного фанатика его не уберегли. Но начать возрождение Франции он смог.
…Все это промелькнуло в памяти Филиппа в единый миг.
И он понял.
Понял, что случилось в королевстве.
– Людовик XVI отказался подписать договор с фэйри! – воскликнул он, откидываясь в кресле.
– Да, ваше высочество. И он отверг все магические дары, – старик погладил грубую ткань мешка, под которой выпирал острый край какого-то предмета.
– Почему?
– Мне это неизвестно. Если прежде эти отказы мотивировались, то покойный государь просто объявил свою волю. А потом… Все началось… Какие-то беспорядки были неизбежны, но если бы договор с фейри по прежнему был в силе, все могло бы и не так плохо кончиться… Конституционная монархия, например. Или еще какой-то выход, который всегда находили с помощью наших маленьких друзей.
– А они действительно маленькие? Наши… друзья?
– Не все, – улыбнулся Жозеф-Мари де Камброн. – Но некоторые – крохотные. Просто их принято так называть.
– Продолжайте…
– Когда король заявил, что не станет подписывать договор, я покинул Версаль не с пустыми руками. Я унес с собой особые сокровища короны. Покаюсь, позже два из них я в тайне отдал королеве… Сначала – жемчужину «Мадрес»: в надежде, что Мария-Антуанетта сможет забеременеть и родить здоровых детей. Эта надежда осуществилась. Потом я отдал ей синий алмаз «Сердце Океана», который делает властителей мира сего тверже в достижении целей и спокойнее духом. Я надеялся, что как-то через голову короля мы сможем вырастить из дофина хорошего правителя… Возможно, нам бы удалось, если бы королева была по-настоящему достойной женщиной! Но увы… Я пытался сделать ее сильнее и чище, и мне даже казалось, что-то не безуспешно… Но она не смогла спасти Францию, спасти семью… Я забрал у нее свои дары. Теперь все они – здесь. Вместе с другими магическими сокровищами, – старик погладил туго набитую сумку, лежавшую у него на коленях.
Он ходил по Парижу с сумкой, полной магических сокровищ?!
– И как удалось забрать драгоценности у королевы? – поинтересовался Филипп. – Насколько мне известно, проще было бы вырвать у бульдога из зубов кусок мяса, чем отнять бриллианты у Марии-Антуанетты.
– Я их… призвал. Силой остальных сокровищ. И они вернулись.
– Надо же. Я не знал, что можно призвать сокровища – силой сокровищ.
– Если мой принц позволит, я научу…
– Принц позволит, – согласился Филипп.
– Дело в том, что у меня не осталось наследников, – продолжал старик, – Фэйри хранили нашу семью от истребления, но сейчас они слишком далеко и слишком могущественны силы тьмы…
Филипп постарался изобразить на лице сочувствие.
– Наследника не осталось, значит, всех ваших родных убили?
– Да, всех. Я не сразу понял… Не сразу понял, что привлекло этих разбойников. Мы не были особо богаты. И вдруг среди бела дня толпа пьяной черни, они ворвались в мой дом и разгромили его, и убили всех, всех, и домочадцев, и слуг, они терзали их, так страшно терзали, будто бесы, – старик снова не сдержал слез, – Я много повидал за эти месяцы на улицах Парижа, но то, что они сделали с моими родными… А я в это время был в своем тайном убежище, где храню книги и сокровища, я не знал… Когда я вернулся, дом был пустой и залит кровью. И всюду тела. Они убили даже малышку Сильви, а ей не было и трех месяцев! Они даже ей вырезали сердечко…
– Это не может быть случайным нападением, – сказал Лоррен, до сих пор молчавший. – Это наверняка как-то связано с магией, с деятельностью семьи де Камброн.
– Бесспорно, – кивнул старик и лицо его ожесточилось, – Потом, когда я сумел задуматься, я понял: это кто-то из ковена. Кто-то, кто знал обо мне и этих сокровищах. Кто-то, кто думал, что я храню сокровища дома. Или хотел захватить меня и выпытать, угрожая моим родным… Но меня не нашли и сокровищ не нашли. Теперь мне остается только искать моего врага и мстить. Всем этим убийцам. И тому, кто их послал. Но прежде я должен исполнить свой долг. Я сберег сокровища. И я передам их единственному достойному принцу Франции. Единственному, кто пришел на помощь Парижу и своим дворянам в час беды.
Филипп посмотрел на него, как на безумца.
– Я не король Франции, я всего лишь глава парижской нежити.
– Во Франции нет короля. – вздохнул де Камбон, – И кто знает, появится ли он когда-нибудь… Сын Людовика XVI в тюрьме, и он еще очень мал. Прочие возможные наследники престола за границей, у меня нет ни сил, ни, признаться, желания разыскивать их и предлагать сокровища, которых, они не достойны.
– Вы полагаете, я достоин? Я – вампир, – напомнил Филипп, – Нежить. Фэйри могут не пожелать, чтобы я пользовался их дарами, не говоря уж о том, чтобы общаться со мной.
– О, нет, ваше высочество. Если правильно их призвать… Им придется. А у меня здесь венец Истинного Короля.
Старик сунул руку в свою холщовую сумку и достал из нее… Венец? Корону? Диадему? Филипп не нашел бы слов, чтобы описать это чудо. Тончайшая работа. Золото разных цветов: белое, зеленое, червонное. Переплетенные лозы и ветви, листья, цветы, плоды. «Корона истинного короля» напоминала пышный венок из самых разных растений. А из глубины, из-под сплетений тонких веточек мрачными переливами просверкивали огромные опалы: красные, черные, голубые.
– Это работа фэйри, – с благоговением сказал де Камброн. – Они вручили ее Хлодвигу Первому. Королю, который принял крещение и тем самым отдал Францию под власть иной силы… Фэйри по-прежнему хотели танцевать на наших лугах и гулять по нашим лесам, и жить в наших реках и ручьях, и сохранить города в морских водах у наших берегов, и для этого они договорились с христианским королем. И подписали договор. Отныне каждый король, после восшествия на престол, был посвящен в тайну договора. И должен был пройти обряд принятия короны…
Филипп заворожено смотрел на корону. Ее красота ошеломляла. А от мерцания опалов кружилась голова.
– Опалы приносят несчастье, – проговорил Лоррен. – Моя мать так говорила.
– Только простым людям. Простите меня, сударь, я имел в виду… Тем, кто не связан с магией. А еще у меня здесь есть перстень Шарлеманя, дающий руке всю силу власти.
– Это как – всю силу власти? – заинтересовался Филипп, словно пробуждаясь от сна.
– Достаточно надеть его, и власть его носителя будет подавлять всех… Только его нельзя носить долго. Большинство из этих предметов нельзя носить долго. Они высасывают силы. Даже из существ, подобных вам.
– А проверяли на существах, подобных нам?
– Это очень древние предметы. Их как только не проверяли, – улыбнулся старик.
Он осторожно снял с себя сумку и высыпал ее содержимое на ковер у ног Филиппа.
– Вот, ваше высочество. Все это ваше. Только позвольте вашему покорному слуге научить вас владеть этими вещами.
– Позволяю, – прошептал Филипп, не отрывая взгляда от груды драгоценных камней, в оправе и без, подвесок, поясов, перстней… Больше всего было странных круглых золотых пластин, вроде медалей, но с выдавленными на них фигурками. Он взял одну медаль – на ней была изображена танцующая ящерица. Взял другую – на ней была изображена худая фигурка с крылышками. Взял третью – еще фигурка с крылышками…
– С помощью этих медальонов можно вызывать духов-элементалей. Важно знать имя. У каждого медальона связь с определенным духом. Сам по себе медальон бесполезен. Но если знать имя и призвать духа… Саламандра позволит вам сжечь все вокруг, но огонь вас не коснется. Сильф даст вам силу ветра. А вот это – Ундина, – старик поднял медаль, изображавшую стилизованную женскую фигурку с рыбьим хвостом. – Она владеет магией воды. А самые ценные – Кобольды, им подчиняется магия земли: все – от плодородия до поиска сокровищ в недрах земных. За такой медальон ковен многое бы отдал. Их вообще немного, причем основная часть сконцентрирована в Германских княжествах. Во Франции их только семь, и четыре – здесь, у ваших ног.
Филипп принял в ладонь тяжелый медальон, на котором было изображено что-то вроде гриба на ножках.
– Саламандра, жгись, Ундина, вейся, Сильф, рассейся, Кобольд, трудись! – пробормотал он.
– Осторожнее, сударь! – вскрикнул де Камброн, даже позабыв о вежливом обращении. – Ваше высочество, никогда не произносите заклинаний над этими вещами, это очень опасно!
– Я полагал, это просто детская считалочка, – смутился Филипп.
– Нет. Это заклинание, которое какой-то неразумный маг выпустил в мир, – нахмурился старик. – Ваше высочество, отныне у меня одна главная цель: служить вам. Но для этого я вынужден буду попросить вас подкрепить мои силы. Кровь вампира дает жизнь умирающим… А я умираю. Я готовил преемника. Но он убит. Я последний из рода. Я жажду смерти, но я не желаю принять ее побежденным. Позвольте мне победить. Позвольте мне отомстить. И позвольте мне обучить вас истинной магии! Они лишили меня короля… Но я обойду их. Я подготовлю короля. Истинного Короля, которого эти глупцы не знали и не ждали.
Филипп молча отвернул манжет, прокусил запястье и поднес кровоточащую руку к губам старика. Тот замешкался, и Лоррен прикрикнул на него:
– Пейте же, пока рана не затянулась!
Старик припал к ране. Он не умел сосать, как вампиры. Он скорее вылизывал кровь из раны: щекотно, зато не больно. И рана действительно быстро затянулась. Но Жозеф-Мари де Камброн словно помолодел на тридцать лет. Он выпрямился, щеки его налились румянцем, волосы заблестели, и ноги больше не подкашивались. Он все еще был очень худым. Но это дело поправимое.
– Теперь, милейший, вас надо накормить нормальной человеческой едой, – сказал Филипп, – А потом уже приступим к урокам… К сожалению, уже не этой ночью. Завтра, как только стемнеет. Мне, право, не терпится начать… Да, вы говорили, что у вас где-то спрятаны книги?
– Все, что мой род знал о фэйри и записывал. Все, что писали о фэйри другие. Книг немного.
– Надо будет перевезти их сюда. И кстати, как все-таки вы узнали обо мне? О том, где я живу?
– Сильф. Мой личный сильф. Он привел меня сюда. А сейчас он ищет моих врагов, – лицо старика исказилось ненавистью. – Сильф найдет их. И тогда…
– И тогда вы отомстите им жестоко и страшно.
– Если вы дозволите, ваше высочество.
– Я дозволю. Нельзя лишать человека самого святого: сладостной мести. Только я должен знать, кто так возненавидел вас… Враг королевского слуги может оказаться и моим врагом.
Де Камброн поклонился, собираясь уходить, но Филипп остановил его.
– Я могу примерить эту… корону Истинного Короля? Голова не взорвется?
– Не взорвется. Если вы просто примерите ее, это не будет считаться вручением и посвящением. Но лучше на надевайте ее надолго… Это сильные предметы.
Филипп бережно взял корону. Листья на ней были воссозданы удивительно точно. Словно фэйри не ювелирную работу проделали, а с помощью магии превратили в золото настоящие растения. Хотя – кто их знает? Может, так и было. Ветви, листья и цветы… Кажется, яблоневые ветви в цвету? Да, похоже на яблоню. И ветви дуба. И спелые колосья пшеницы. И шиповник – весь в цветах и шипах.
Шиповник – опасное для вампира растение. Но только когда это настоящие цветы и шипы. Золото же не причиняло вампирам вреда. И золотые ветви шиповника тоже.
Филипп все же укололся об острый золотой маленький шип – но ранка мгновенно затянулась.
Опалы засияли ярче, словно налившись внутренним огнем. Всполохи красного, оранжевого, синего, голубого, зеленого, белого, просвечивающие сквозь золотое кружево, вдруг превратились во что-то иное – в живое! – в пламя огня и в алые отблески рассвета, в сияющую голубизну морских волн и юную майскую зелень, в сверкающий первый снег и густую синеву ночи…
Филипп надел золотой венок.
И тут же почувствовал такой прилив сил и уверенности в своей победе… что испуганно снял корону и положил на стол.
Еще не время.
Но, возможно, время придет.
– Завтра я жду вас после заката, – повторил Филипп старику на прощание. И тот удалился.
Солнце уже готовилось появиться из-за горизонта, а принц все не мог расстаться с чудесно обретенными сокровищами, осторожно рассматривая их.
– Вы похожи на дракона, сидящего на куче золота, – сказал ему Лоррен, – Такой же алчный взгляд…
– Ты не понимаешь, – выдохнул Филипп, – Эти сокровища бесценны.
– Так возьмите их с собой в постель. Того и гляди рассветет, и вы засыплете их прахом.
– Хм…
Филипп взял какой-то перстень, повертел его в руках и почти уже было одел на палец, но передумал.
– Я не знаю, как ими пользоваться, и не уверен, что можно спать с ними в обнимку.
– Это большое облегчение. Так давайте сложим их в сумку и припрячем куда-нибудь.
– Припрячем? Ну, нет, я их без присмотра не оставлю…
– Так значит, будем спать с сумкой! Идемте уже. Что за чертова ночь! – разозлился Лоррен, – Ни минуты покоя! Даже охотиться пришлось впопыхах, никакого удовольствия. Скажите мне, что жизнь принца города не будет такой постоянно!
– Откуда мне знать, – пробормотал Филипп, аккуратно складывая сокровища в сумку, – Я раньше никогда не был принцем города.
– Спасителем Парижа в час беды, – передразнил Лоррен старика, – и единственным достойным правителем… Или как там он вас назвал? Истинный Король?
– Пусть называет хоть святым мучеником, только бы научил пользоваться всем этим, – хищно улыбнулся Филипп, – И только бы фэйри не отказались подписать со мной договор. Нам повезло, Лоррен! Невероятно повезло! И завтра…
– Завтра, – перебил его Лоррен, – У вас назначена встреча с оборотнем.
Филипп застонал.
– Я совсем про него забыл. Проклятый оборотень! Может, он не явится?
Но Роже Ренар все же явился к Филиппу следующей ночью. Истинный облик его совсем не походил на созданный актером образ – о чем они вообще думали непонятно… Впрочем, подлинный Ренар был настолько несимпатичен, мрачен, угрюм и тяжел в общении, что, вероятно, задачей актера было просто сделать его попривлекательнее.
Иметь с Ренаром дело оказалось очень не просто, он всюду подозревал подвох и цеплялся к каждой мелочи. Клятву верности принцу вампиров он так и не дал из опасений, что тот с ее помощью сможет поработить его волю и управлять им на расстоянии в собственных корыстных интересах. Свои же интересы у Ренара были весьма своеобразны: он желал абсолютной власти и наподобие Робеспьера полагал, что ото всех, кто с ним в чем-то не согласен, лучше всего избавиться, особо не церемонясь.
В конце концов, он и кончил так же, как Робеспьер, – был убит в результате заговора своих же бывших сторонников. Произошло это довольно скоро, всего лишь через пару лет после его воцарения над крысами, но за это время Ренар успел доставить Филиппу немало проблем. Последнюю и самую большую из которых тому пришлось расхлебывать уже после безвременной смерти оборотня, осенью 1795 года.
3.
Посредником между собой и принцем вампиров Ренар назначил того самого актера, который столь безуспешно им притворялся. Как заявил тот, впервые явившись пред очи Филиппа, – в качестве наказания.
– Скорее всего, мне придется быть вестником не особенно приятных для вас новостей, – заявил он скорбно, – и месье Ренар рассчитывает на то, что когда-нибудь вы разозлитесь и меня убьете. Надеюсь, вы не доставите ему такого удовольствия?
– Не доставлю, если будешь вести себя благоразумно, – ответил Филипп, – Какого черта, скажи на милость, ты престал являться в театр? Актер, которым тебя заменили, совершенно бездарен.
Оборотень очень расстроился, в глазах его даже блеснули слезы.
– Ах, сударь, это не моя вина! Месье Ренар запретил мне играть! Решил, что нам не престало появляться на публике и следует держаться в тени! А от лицедейства и вовсе один вред… Он никак не может простить мне провал.
– Ваш предводитель разочаровывает меня все больше и больше.
Крыс воздержался от комментариев, но по лицу его было видно, что и сам он разочарован сверх всякой меры.
Лишенный возможности играть на сцене, несчастный оборотень являлся к вампирам чаще, чем того требовали его полномочия посланника, чтобы поговорить с Филиппом о театре, о сыгранных им некогда ролях и о том, что, возможно, еще ему следовало бы сыграть. В гостиной для вампиров или на кухне для прислуги он при каждой удобной возможности преображался в персонажа какой-нибудь пьесы и вдохновенно читал монологи из любимого Бомарше или Мольера. Самых благодарных зрителей он нашел в лице кухарки и горничной, иногда к ним присоединялись так же конюх, садовник и мажордом, взиравшие на него с восхищением. Особенно оборотню удавались комедийные роли, и в доме мало кто знал его настоящее имя, – все звали его Фигаро.
Жаркое пригорало, по углам копилась пыль, дом постепенно превращался в филиал Комеди Франсез, – или, как называли его теперь, Национального театра, – но неожиданно безобразие прекратилось. Крысиный король счел частые визиты своего подданного в дом принца города подозрительными, и Фигаро надолго пропал. Почитатели и особенно почитательницы его таланта очень переживали по поводу этого исчезновения, опасаясь, как бы злобный предводитель крыс не убил их кумира. Но, к счастью, этого не произошло. Однажды вампиры узнали удивительную новость: Роже Ренар убит кем-то из своих приближенных. А уже через пару дней после этого на пороге дома Филиппа вдруг снова появился Фигаро, выглядевший исхудавшим и измученным.
И с умирающим ребенком на руках.
Дело было глухой ночью, за пару часов до рассвета, моросил мелкий дождик и холод пробирал до костей. Все люди спали, на боевом посту оставались только мажордом и парочка вампиров из стражи, которые и впустили вымокшего оборотня в дом, немало пораженные его неожиданным визитом.
– Боже правый, что все это значит, месье? – бормотал Жером, переводя взгляд с чумазой и небритой физиономии Фигаро на завернутого в одеяло мальчика.
– Его высочество дома? Мне надо немедленно поговорить с ним, – мрачно ответил тот.
– Его нет, – возмущенно отвечал мажордом, – и смею вас уверить…
Оборотень не дал ему договорить.
– Жером, черт тебя возьми, – сказал он с чувством, – Не держи меня на пороге! Ребенка надо скорее уложить в постель и переодеть в сухое. Разбуди Мари или Шарлотту… Ну же, шевелись!
Жером поджал губы, но подчинился.
– Положи его пока на диван, – разрешил он и ушел, громко бормоча, – Не нашлось иных постелей в городе! Только в этом доме!
Спустя четверть часа мальчик лежал укрытый перинами у натопленного камина и, по-прежнему, пребывал в беспамятстве. Возле него хлопотали женщины, не зная, что предпринять. Они привыкли ко всяким странностям, их мало что могло испугать, но несчастное дитя со спутанными в колтун белокурыми локонами, измученное, тощее и под толстым слоем грязи бледное до полупрозрачности, вызывало у них острое чувство сострадания и гнев.
Когда Мари сняла с ребенка лохмотья, то едва не лишилась чувств от жуткого смрада гниющей плоти. Тело мальчика было покрыто язвами. Особенно ужасающе выглядели те, что на шее, тряпки, которыми она была замотана, полностью пропитались гноем и под ними зияли черные раны. Прикасаться к этим ранам никто не решился, кухарка только собрала вонючие обноски и вынесла их из дома к конюшне, чтобы поутру сжечь.
Поначалу служанки ужасались и ахали, и задавали кучу вопросов, но на все их: кто, откуда и почему, оборотень отмалчивался, и только когда Шарлотта предложила послать кого-нибудь за врачом, он ответил:
– Его уже осматривал наш врач. Он не может помочь… Ни один врач не сможет ему помочь.
После этих слов воцарилось тягостное молчание и, когда в комнату вошли Филипп с Лорреном, перед ними предстала почти библейская сцена, достойная полотна художника, – трое тихо скорбящих у постели умирающего.
