Текст книги "Принц Крови (СИ)"
Автор книги: Елена Прокофьева
Соавторы: Татьяна Енина (Умнова)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 50 страниц)
– Поэтому ты хочешь стать вампиром? Думаешь, это откроет перед тобой новые возможности?
– И поэтому тоже. Но больше всего мне нужно бессмертие, короткой человеческой жизни не хватает на то, чтобы постичь магию по-настоящему.
– С помощью магии нельзя достичь бессмертия?
– Можно продлевать свою жизнь, но не бесконечно. И это трудно.
– Сколько тебе лет?
– Вы сами называли меня старой развалиной, а мне всего шестьдесят семь. У меня недостаточно сил и таланта для продления жизни.
– Ты знаешь тех, у кого таланта больше?
– Знал когда-то. Уже очень давно я не общаюсь ни с кем из ковена. Они не поощряют занятий черной магией, – Гибур злобно поджал губы, – Не хотят, чтобы кому-то легко доставалась сила, опасаются конкуренции, а прикрываются высокими материями, тем, что якобы служение Тьме это зло, нарушающее порядок мироздания.
В сообществе вампиров, вероятно, происходит то же самое, думал Филипп, – в Совете не хотят, чтобы неофиты становились сильнее. Что ж, это правильно и логично. Каждый приступ откровенности Гибура принц ловил с особенным вниманием и осторожностью. Он представления не имел, что такое ковен, но расспрашивать, конечно, не стал. Впрочем, догадаться было не сложно, что так называется Совет магов. Интереснее было узнать то, что колдуны оказывается не просто одиночки, как Гибур, что у них тоже есть сообщество.
Гибур был прав, напрямую питаться силой тьмы оказалось весьма не просто, и даже маленькая толика ее била больно и скорее ослабляла. Получать силу через кровь оказалось легче и приятнее.
– Вы еще не готовы, – говорил Гибур, – Слишком многого хотите.
Филиппа это ужасно раздражало, ему действительно хотелось все получить быстро, но, к сожалению, это было невозможно.
Впрочем, в любом случае, ритуалы черной мессы приносили пользу, и, под прикрытием человеческого тайного общества, исполнение их представлялось Филиппу вполне безопасным. И напрасно. Один такой ритуал едва не закончился катастрофой.
Действо почти подошло к апогею, когда вдруг случилось удивительное: какой-то юноша, на вид совсем еще мальчик, разбил окно в доме Гибура, потом вломился в подвал и, очень ловко орудуя каким-то странным оружием, похожим на турецкий палаш, начал пробиваться к привязанной на алтаре жертве, вероятно, намереваясь даровать ей спасение. Члены Темного Круга были так изумлены этим вторжением, что не сразу смогли дать отпор нежданному защитнику невинных, и вскоре пролилась кровь. Хорошо еще, в тот раз в ритуале участвовало много человек, и мальчишку удалось довольно быстро скрутить, – все присутствующие на мессе были дворянами и многие недурно умели драться даже при отсутствии шпаги. Впрочем, мальчишка был так ловок, что к тому моменту многих успел ранить, кого-то легко, а кого-то сильнее, и, по крайней мере, двое членов Круга были убиты. Филипп наблюдал за потасовкой со стороны, при любой опасности всегда в первую очередь прикрывали его – это был уже инстинкт, превыше самосохранения, и принц видел все из-за плеча Лоррена. И он первым заметил, что сумасшедший герой, был вовсе и не герой – а героиня, одетая в мужской наряд, и что лезвие ее палаша было выковано из чистого серебра.
Израненные и рассвирепевшие дворяне готовы были разобраться с девицей привычным образом – особенно, когда узнали, что она девица, но Филипп остановил их.
– Я займусь ею сам, – сказал он, глядя в расширенные от ужаса светло-серые глаза плененной особы, – А вы продолжайте развлекаться.
– Может быть, стоит ее связать? – предложил Вард, перевязывая полой рубашки порезанное предплечье.
– Ничего, я с ней справлюсь. У нее же больше нет оружия?
Девушку немедля обыскали и со смехом извлекли из потайных карманчиков на ее камзоле и из-за пояса помимо двух серебряных стилетов еще целую кучу остро отточенных деревянных колышков.
– Это тебе зачем? – вопросил Беврон, рассыпая колышки по полу.
Но девица молчала, упрямо сжав зубы.
– Лоррен, веди ее наверх, – велел Филипп, – Мы побеседуем с ней наедине.
Они отвели девушку в гостиную Гибура и заперли дверь, после чего Лоррен усадил юную особу на стул, и на всякий случай встал так, чтобы перекрыть ей возможный путь бегства к окну. А Филипп намочил носовой платок под рукомойником и, приподняв девице голову за подбородок, приложил холодную ткань к расплывающемуся синяку на ее скуле. Девица дернулась и попыталась оттолкнуть его, но Филипп молниеносным движением перехватил ее руку.
– Не бойся, мы не сделаем тебе ничего плохого, – сказал он.
Девица скептически фыркнула.
– Мои друзья очень скоро будут здесь! – заявила она, – И тогда вам не поздоровится!
– Почему же твои друзья отпустили тебя одну? – улыбнулся Филипп.
– Я просто не стала их дожидаться!
– Хорошо, в таком случае давай подождем вместе твоих друзей. Мне понадобится их помощь.
– Вам? – изумилась девушка, – Вы же вампир!
– Увы, прелестное дитя, так и есть.
Девушка смотрела на принца с недоумением.
– Вы сожалеете об этом?
– Конечно, я сожалею. Кто же захочет, находясь в здравом уме, превращаться в ходячего мертвеца и питаться кровью?
– Однако все соглашаются. Без этого обращение невозможно.
– Ты так много знаешь о вампирах. Откуда?
– Я охотница. Неужели не понятно?
Не понятно. Как же может быть понятно? Разве кто-то рассказывал ему об охотниках? Филипп в очередной раз почувствовал себя слепцом, бредущим во тьме, и решил, что вывернет эту девицу на изнанку, но выпытает у нее все, что ей известно.
– Не думал, что среди охотников могут быть маленькие девочки, – произнес он.
– Я не маленькая. И я справилась бы с вами двоими, если бы в подвале не оказалось столько людей!
Лоррен скептически фыркнул, но Филипп заставил его молчать свирепым взглядом.
– Ты полагаешь, с вампирами проще справиться, чем с людьми? – спросил он.
– Серебро, – сказала девушка мрачно. – На людей оно не действует, а вампирам было бы худо. Вам ли не знать… Я вообще не собиралась нападать! – воскликнула она с чувством, видя, что Филипп продолжает смотреть на нее недоверчиво, – Сперва хотела только все разведать! Но потом увидела, как ваши люди тащат в дом женщину. Я думала, вы просто хотите выпить ее, не могла представить, что у вас происходит на самом деле…
Девушка умолкла, будто горло ее вдруг сдавило спазмом. В глазах ее метнулся ужас, словно кошмарная сцена в подвале снова встала у нее перед глазами.
– Это не мои люди, – сказал Филипп, – И мне точно так же жаль ту женщину, как и тебе.
Принц горестно вздохнул и на мгновение закрыл лицо руками.
– Теперь она, должно быть, уже мертва, бедняжка…
– Вы тоже там были!
– Не по своей воле, милое дитя, – Филипп вздохнул еще более горестно, – Я здесь всего лишь пленник и вынужден исполнять все, что мне приказывают.
Лоррен, пользуясь тем, что девушка сидит к нему спиной, почти не скрываясь, давился от смеха. А Филипп смотрел на свою предполагаемую спасительницу печально и проникновенно.
– Хоть ты и считаешь, что это невозможно, но я действительно был обращен насильно. Случается такое, что ты вынужден ответить «да» своему врагу, если он угрожает тебе убийством кого-то, кто тебе дорог.
Девушка удивленно вскинул на него глаза. Вероятно, такой вариант развития событий не приходил ей в голову.
– Вампиры вынашивают какой-то коварный замысел, – продолжил Филипп зловеще, – против людей, и против Франции, я уверен…
– Во главе со своим принцем! – азартно воскликнула девушка.
– Именно так. Откуда тебе это известно?
– Я знаю, что он убивает людей! Я всегда это знала, а мне не верили!
– Он убивает людей, – подтвердил Филипп, – И очень много. И он хочет, чтобы и я убивал тоже. А это слишком чудовищно, – принц крови не имеет права быть убийцей, даже если его вынуждают.
Брови девушки поползли вверх.
– Вы принц крови?! – воскликнула она.
– Я герцог Орлеанский, брат короля.
Должно быть, гром среди ясного неба или даже внезапное явление ей на помощь ангела с карающим мечом, поразили бы девушку меньше. Несколько мгновений она смотрела на Филиппа с каким-то священным ужасом.
– Брат короля? Но это невозможно… Они бы не посмели!
– Право, не знаю, какие могу представить тебе доказательства, – печально улыбнулся Филипп, – Но с другой стороны, зачем мне тебя обманывать? Я мог бы позволить тем людям в подвале убить тебя, но вместо этого я тебя спас. И все эти разгневанные господа мне подчинились. И я смогу сделать так, что ты уйдешь отсюда целой и невредимой. Но мне нужна твоя помощь.
– Конечно, – пробормотала девушка. – Я с радостью… Но как я могу помочь? Я могу рассказать о том, что с вами произошло моим друзьям и…
– Нет-нет, – оборвал ее Филипп, – Ты ни должна никому ничего рассказывать. Представь, какой скандал разразится, если кто-то узнает, что брат короля – вампир. Я сам придумаю, как выпутаться из этой истории. А ты поможешь мне тем, что расскажешь все, что знаешь. О вампирах. И об охотниках. О том, как можно сражаться с вампирами и победить их… Кстати, как твое имя, моя храбрая охотница?
– Женевьева… Женевьева де Корвель, монсеньор. Но я знаю не так уж много.
– Ты даже не догадываешься, как мало знаю я, – с искренней горечью проговорил Филипп.
И пока его друзья развлекались в подвале, принц слушал сбивчивый рассказ Женевьевы де Корвель. Знала она на самом деле очень много, а Филипп умел слушать и умел делать выводы.
Люди всегда знали о существовании вампиров, и в старые времена никто не воспринимал рассказы о них, как страшные сказки, люди всегда были настороже и пытались защищать свои дома от нападения хищных тварей. Кто-то пытался бороться в одиночку. Но лучше всего защитить себя удавалось тем, кто собирался вместе, делясь накопленными знаниями и опытом с другими, кто противостоял вампирам сообща. Эти люди стали называть себя охотниками, и вскоре защищать людей от порождений тьмы сделалось их настоящей профессией. Из поколения в поколение охотники передавали друг другу накопленные знания о вампирах и о том, как можно их убить. Способов для этого не так уж мало. И их становится все больше, вместе с тем как развивается наука и военная инженерия. Убить вампира стрелой из арбалета легче, чем из лука и тем более, легче, чем если кидаешься на него с колышком в руке. А теперь, когда появилось огнестрельное оружие, люди научились выплавлять серебряные пули. Если такая пуля попадет вампиру в сердце, тот немедленно умрет. Если же пуля только ранит его, тот все равно умрет, – только будет долго мучиться. Самой мощной организацией противостоящей вампирам по-прежнему остается церковь, но, конечно, не стоит искать защиты у францисканцев или иезуитов, те могут даже не подозревать о существовании ночных тварей. Лучше всего обращаться к доминиканцам.
В начале века Совет вампиров действительно принял закон Великой Тайны, согласно которому вампиры отныне не должны убивать людей. Но кто же поверит в такой альтруизм? Вампиры порождения Тьмы и не могут вести себя благородно, это противно их природе, поэтому охотники продолжают приглядывать за ними, и если замечают, что кто-то из кровососов преступает закон, управляются с ними своими силами, не привлекая их лицемерный Совет. Сама Женевьева считала, что принц Парижа является самым злобным и хитрым злодеем из всех вампиров, но все ее попытки убедить в этом своих друзей до последнего времени оставались бесплодны. Гийом де Гибур был обходителен и всегда казался таким благородным и рассудительным господином. Ему верили. Все, кроме Женевьевы. Чтобы доказать свою правоту, девушка начала следить за принцем и видела неоднократно, как он посещает этот дом. А сегодня, в очередной раз наблюдая за этим подозрительным домом из засады, она заметила, как какие-то люди – впрочем, она думала, что это вампиры – под покровом темноты волокли сюда женщину…
Рассказала Женевьева и об иерархии вампиров. О том, что принцем становится самый сильный вампир, посредством поединка с предыдущим принцем или же выборов. Но последнее – редкость. Только самый сильный вампир может держать остальных в подчинении. А сила, в самом деле, накапливается только со временем и напрямую зависит от количества убитых вампиром людей. Таким образом, становится понятно, что каждый сильный вампир всегда убийца, и на счету его десятки, если не сотни человеческих жизней.
Живут вампиры так называемыми гнездами. В каждом гнезде есть мастер и его птенцы, обращенные им вампиры. У создателя с его птенцами метальная связь, – и если сам мастер легко может закрыть свои чувства от детища, то птенец практически никогда не может этого сделать. А вот мысли мастер читать не может, разве что только в тот момент, когда пьет кровь своего птенца.
И, к сожалению, птенцу очень трудно убить своего мастера. Это возможно только тогда, когда птенец достигает уровня силы своего мастера. К тому же, когда умирает мастер, птенец всегда испытывает ужасные страдания, тем более сильные, чем более он молод и слаб.
Они говорили почти до самого утра, и Женевьева успела рассказать Филиппу очень много, и о колдовских ковенах, и об оборотнях, и о прочих населяющих землю тварях, наделенных магией. Кто-то из них был порождением Тьмы, кто-то просто жил в этом мире или сопредельных мирах, но все они таились от людей, чаще всего были к ним очень недоброжелательны, и за всеми приглядывали охотники, ну или, по крайней мере, старались приглядывать, потому что их возможности тоже не были безграничны.
Как и обещал, Филипп отпустил Женевьеву, как только у него закончились вопросы. Прикинувшись, что опасается, как бы кто-нибудь не проследил за его действиями, он вывел девушку из дома через черный ход и даже приказал Лоррену проводить ее. Женевьева еще раз обещала ему, что их встреча останется в тайне. А принц еще раз на прощание назвал ее храброй охотницей.
– Не думал, что вы просто так отпустите ее, – сказал Лоррен, после того, как они вернулись в Пале-Рояль.
– Как, шевалье! Я же дал ей слово! – возмутился Филипп, – Ты осмеливаешься сомневаться в моем слове?!
– Я осмеливаюсь полагать, что она приведет в дом Гибура охотников.
– А я так не думаю. Ты гнусное создание, Лоррен, поэтому не веришь в чужое благородство. И потом, стоило бы ей не вернуться домой, ее начали бы искать друзья. Всего, что я услышал об охотниках сегодня, мне вполне достаточно для того, чтобы не желать с ними встречаться.
8.
Все эти сведения только укрепили Филиппа в мысли, что противостоять своему мастеру, по крайней мере, в ближайшие пару-тройку столетий было бы глупо и опасно. Может быть, принц даже смирился бы с таким положением вещей, если бы господин Гибур-старший не решил, наконец, посветить его в свои планы относительно его особы. А планы эти были по истине грандиозны.
К тому времени Филипп был вампиром уже без малого три года, – вполне достаточный срок, чтобы привыкнуть. Поначалу принц вел жизнь затворника. Придворные развлечения в то время все-таки большей частью проходили при свете дня, очень редко затягиваясь до поздней ночи и, когда Филипп появлялся из своих покоев, король и его двор уже готовились ко сну, и не было никакого смысла ехать в Версаль.
Пале-Рояль же и вовсе превратился в сонное царство. Лизелотта не стремилась к устроению праздников, да она и не отважилась бы развлекаться в отсутствии мужа, зная о том, как он этого не любит. Придворные скучали, страдали и чувствовали себя безмерно несчастными. Филипп сам решил все изменить, – бродить в одиночестве по полутемному дворцу ему сделалось скучно, и он начал приучать свой двор вести ночной образ жизни. В конце концов, – пусть развлекают своего господина! Ради чего иначе все эти люди едят его хлеб?! Первое время придворные вяло сопротивлялись, и днем и ночью они жаловались на усталость, нарочито зевали и все норовили ускользнуть и где-нибудь пристроиться поспать, но Филипп быстро призвал их к порядку, когда пинком под зад вышвырнул вон из дворца парочку особенно сонливых господ. Остальные тут же взбодрились и даже вдруг сочли, что их новый образ жизни весьма оригинален и в чем-то даже пикантен. Главное, в Пале-Рояль наконец-то вернулось веселье, и он перестал походить на замок с привидениями.
Даже его величество порой посещал ночные увеселения своего брата, ему это тоже казалось забавным. Впрочем, визиты короля все же случались довольно редко, Луи был слишком занят государственными делами, чтобы развлекаться ночи напролет. Поначалу во время таких приемов, Филипп старался держаться от короля подальше из опасения, что тот заподозрит что-то неладное и начнет задавать вопросы. Это ведь странно в сорок лет выглядеть на двадцать пять. Ну, или от силы на тридцать. Это странно, сидя за изобильно накрытым столом, ничего не есть и не пить, тем более, если раньше никак не отличался умеренностью в принятии пищи. Странно быть таким бледным и холодным. Странно иногда забывать изображать человека и превращаться в неподвижную каменную статую. Но оказалось, что Филипп беспокоился напрасно, – Луи не особенно им интересовался, похоже, его вполне устраивало то, что в последнее время брат перестал доставлять ему проблемы, не скандалил и вел себя пристойно. Король был полностью сконцентрирован на своей особе и, стоило ему появиться в Пале-Рояле, все внимание придворного общества было направлено на него, точно так же, как и в Версале, точно так же, как и где бы то ни было. В блеске величия Короля-Солнца все прочие люди превращались в бледные тени, будь они живыми или мертвыми.
Филипп очень быстро перестал чувствовать себя живым, почти сразу же после обращения он начал видеть мир как-то иначе, все его прежнее привычное бытие будто бы в одночасье ушло в прошлое, и за ним захлопнулась дверь. Оказалось, что мастер был прав, когда говорил, что вампирам проще обретаться в своем обществе, а не среди людей. И дело было даже не в том, что прикидываться живым было довольно хлопотно, просто в этом почему-то не виделось смысла, и все попытки Филиппа вернуться к прежнему существованию, скорее раздражали его, чем развлекали.
Однако и новая жизнь – впрочем, правильнее говорить НЕжизнь – тоже почему-то не торопилась начинаться. Почему-то мастер не стремился ввести Филиппа в вампирский высший свет, складывалось впечатление, что до поры до времени он вообще скрывал факт его обращения. О том, что герцог Орлеанский уже несколько лет являлся вампиром, знали очень немногие: помимо самого принца города и его любовницы, только некоторые особенно приближенные слуги из его дома.
Филипп, в свою очередь, тоже не выражал желания влиться в вампирское сообщество, подозревая, что оно будет раздражать его не меньше, чем человеческое, но он не мог не понимать, что рано или поздно ему придется решиться и умереть – по настоящему умереть для людей и окончательно уйти в мир тьмы. Не все были так же слепы относительно его перемены, как король, – придворные дамы уже не раз допытывались у принца, как ему удается сохранять такой свежий цвет лица. Сколько времени еще пройдет, прежде чем окажется уже совершенно невозможным скрывать тот факт, что он не стареет? Лет десять, в самом лучшем случае.
Оказалось, что у принца вампиров имелись свои предположения на этот счет, и пребывание Филиппа среди людей – что, на самом деле, противоречило обычным правилам – было частью его давно продуманного, совершенно безумного и чудовищного плана.
– Вам осталось недолго притворяться человеком, – сказал мастер, когда Филипп однажды завел с ним разговор о своем будущем, – Очень скоро вы всем объявите, кто вы на самом деле.
Филипп собирался всего лишь узнать у него имена наиболее надежных купцов-банкиров, которым можно доверить свои средства, прежде чем объявлять о своей кончине, и от такого заявления он на миг форменным образом потерял дар речи. Некоторое время принц ошеломленно смотрел на своего создателя, полагая, что ослышался.
– Что вы имеете в виду? – наконец, осторожно спросил он.
Мастер смотрел на него торжественно и с каким-то нехорошим блеском в глазах.
– То, что вам нет нужды оставлять жизнь, к которой вы так привыкли, и обустраивать новую. Скоро все переменится, и вам не придется прятаться, – он немного помолчал и чуть тише добавил, – Никому из нас больше не придется прятаться…
Филипп, хотя недавно питался, вдруг почувствовал, как пусто и холодно становится внутри. Ему не нравилось, когда странные речи ведутся с таким серьезным видом. Это всегда сулило неприятности.
– Может быть, мне следовало все рассказать вам с самого начала, – продолжал меж тем мастер, – Вы умны и, я уверен, поддержали бы мой замысел даже когда были человеком. Но мне не хотелось рисковать, вы поймете, почему, когда я посвящу вас в подробности.
Филиппу очень хотелось сказать ему, что он не готов ни к каким откровениям, и хотел бы вернуться к разговору о банкирах, но это было бы неразумно. Да и следовало, в конце концов, узнать, зачем же его обратили. Мастер казался благожелательным и спокойным, как лесное озеро в безветренную погоду, но Филипп чувствовал его внутреннее напряжение даже сквозь все ментальные щиты, и понимал, что под безмятежной водной гладью скрывается спящий кракен, которого лучше не будить. Чувствовать опасность Филипп всегда умел хорошо. Ну… или почти всегда. Когда он терял бдительность, с ним случались ужасные вещи. Иногда следовало вопить и сопротивляться, иногда – молчать и слушать. И по возможности прикрывать свои эмоции от мастера. Тот ведь не знает, что он вообще умеет это делать?
– Признаюсь вам, мне не нравится решение Совета о том, что вампиры должны таиться от людей. Собственно говоря, именно после принятия закона Великой Тайны мне и пришла впервые в голову мысль о том, как следовало бы все устроить для всеобщего благополучия. Но я ни с кем не мог ей поделиться. Ни с кем – кроме самых близких друзей. И люди и вампиры слишком… закоснелы. Люди всегда считали вампиров злом, боялись их, ненавидели, и это было совершенно справедливо. На протяжении тысячелетий вампиры привыкли быть чудовищами, убийцами, и не желают ничего менять. В последнее время я и вовсе замечаю, что они стали считать себя некими высшими существами, которые имеют право охотиться на людей, как на животных, как на законную добычу, просто потому, что сильнее, могущественнее… Вы понимаете меня, Филипп? Разве правильно то, что сильное, мудрое почти бессмертное создание предпочитает быть убийцей вместо того, чтобы защитить тех, кто слабее? Вместо того, чтобы попытаться сделать этот мир лучше?
Филипп не знал, что ответить на столь пламенную речь. Возопить, что он полностью согласен с тем, что тот, кто сильнее должен быть милостив и великодушен, он не мог, потому что сам был чудовищем еще при жизни и продолжал быть им теперь. Главное, – мастер знает об этом! И никогда ни единым словом не выражал недовольства! Чего же он хочет от него?
– Вампирам необходима кровь людей, – осторожно заметил принц.
– Я не об этом! – поморщился мастер, – Я даже не сторонник того, что вампир не должен убивать. Я никогда не препятствовал вам это делать, разве нет? Вампир не сможет стать по настоящему сильным, если будет питаться так, как ему предписывается нынче. Кто будет соблюдать это правило, если он не полный глупец? Мне не нужно, чтобы вы были слабы. Я хотел бы, чтобы в будущем вы сами могли стать мастером, чтобы вы были моим соратником, а не просто птенцом, которым я могу руководить по своему разумению. Если мы сможем осуществить мой замысел, то должны будем разделить и бремя ответственности. Нелепая случайность может оборвать мое существование, не говоря уж о том, что у нас с вами появятся могущественные враги, которые приложат все старания к тому, чтобы нас убить. Я буду руководить вами только на первых порах…
– Руководить в чем?! – не удержался Филипп.
Мастер снисходительно улыбнулся.
– Вы так торопитесь узнать суть…
Филипп скрипнул зубами, пытаясь удержать вспышку ярости, но, кажется, ему это не особенно удалось. Ну, и к черту! Злиться в такой ситуации вполне естественно!
– Разумеется, я хочу узнать суть! – воскликнул он, – Я ничего не понимаю, и мне не терпится разобраться!
– Я уже сказал вам самое главное: мне бы хотелось сделать этот мир лучше.
– Но как?!
– Я предлагаю вам корону Франции.
Филипп не удержался и расхохотался.
– Вы шутите? По-вашему, я могу сделать мир лучше?!
– Дело не в вас, не лично в вас, а в том, кем вы являетесь теперь.
– Вампиром…
– Да.
Филипп откинулся в кресле, даже не пытаясь скрыть изумление, и его мастер с сожалением подумал, что тот все еще ведет себя как человек и главное – мыслит, как человек. Слишком плоско. Слишком ограниченно. Это и немудрено, ведь его птенец очень молод… Но что же делать? Невозможно ждать, пока он станет взрослее. Впрочем, и у молодости есть преимущества: людям будет легче принять его.
– Верьте мне, Филипп, я знаю, о чем говорю, и даже если сейчас мой замысел кажется вам странным, вы вскоре поймете, что он вполне разумен, – произнес он, – Я очень долго размышлял над ним. Дольше, чем вы живете на свете.
– Вы говорили, вам четыре сотни лет? – припомнил Филипп, радуясь открывшейся возможности сменить тему. Ему необходима была передышка, чтобы собраться с мыслями.
– Все верно, я родился в 1276 году.
– Невероятно… Вы застали расцвет царствования Капетингов!
Мастер на мгновение замер, лицо его вдруг утратило всякое выражение, и будто окаменело. Филиппу до сих пор странно было видеть истинную сущность старого вампира, – в те моменты, когда он не притворялся живым, принц Парижа становился совершенно не похож на человека, превращаясь в нечто жутковатое, что имело человеческие черты, но, по сути, являлось скорее чем-то вроде горгульи, что сидели на соборе Парижской Богоматери. Существо, застывшее в вечности, но бережно хранящее память о прошлой жизни. И, похоже, птенец его ненароком коснулся старой раны, которая не зажила и по сей день.
– К счастью, я застал и закат этого царствования, – проговорил мастер сухо, – Ждать его пришлось не долго. Только вот дождаться смогли не все.
– Подождите, – пробормотал Филипп, – Кажется, я понимаю… Вы были тамплиером?
Он подумал, что мастер не захочет говорить об этом, но тот, видимо, решил быть откровенным со своим птенцом. В самом деле, раз уж он взялся посвящать его в свой грандиозный замысел, то почему бы не рассказать и о своем человеческом прошлом.
– Мне выпала эта честь. К сожалению, я никак не смог защитить свой орден от клеветы и уничтожения, я был всего лишь человеком, а враги наши были сильны и могущественны. Но вышним силам было угодно оставить меня в мире живых, одного меня из всех моих братьев. Я усмотрел в этом особенный знак. Кто-то другой мог бы счесть произошедшее случайностью, но, смею вас уверить, ничто на этом свете не происходит само собой. Только глупцы верят в свободную волю и в право выбора. Неисповедимы пути Господни и замыслов Его нам не постичь. Порой Всевышний ведет нас к великой цели тернистой дорогой, и иногда ради исполнения ее нам даже приходится жертвовать собственной душой.
– Вы полагаете, ваше обращение было угодно Богу? – удивился Филипп.
– Без сомнения. Я был в тюрьме и ждал казни, но в ночь перед тем, как она должна была произойти, в моей камере появился вампир. После всех перенесенных пыток, мне было не страшно умереть, казнь явилась бы для меня избавлением от всех земных невзгод. Я жаждал спасения и жизни вечной, я молился о том, чтобы Господь поскорее забрал меня к себе. Я был верным слугой Его и смел надеяться, что достоин снисхождения. Но Господь привел ко мне живого мертвеца, который предложил мне проклятие и вечную смерть и – возможность оставаться в этом мире. И я подчинился воле Его.
– Это ваш мастер сказал вам о том, что исполняет волю Божью? – спросил Филипп, надеясь, что его собеседник не заметит сарказма в его голосе.
– Мой мастер не имел представления о том, что происходит. Он явился не за мной, а за своим слугой, с которым мы несколько дней сидели в камере вместе. Я заботился об этом человеке, когда его принесли в камеру после пыток, он позже заботился обо мне. Мы сдружились, и он попросил своего хозяина помочь мне. Тот не смог ему отказать, только и всего.
– Значит, уже в момент обращения вы знали, что призваны изменить мир? – удивился Филипп.
Мастер медленно кивнул.
– Я только не знал еще, каким образом сделаю это.
Он помолчал немного, будто возвращаясь мыслями в прошлое, и добавил:
– Поначалу я полагал, что целью моего служения Ему является убийство короля Филиппа и папы, уничтоживших мой орден. Я считал их величайшим злом. И справедливо считал… Но, став бессмертным, я понял, как они на самом деле ничтожны. Проклятие Великого Магистра вскоре унесло в могилу и Филиппа и весь его род, от них осталась только дурная память, ничего больше. К тому времени я уже знал, кто на самом деле правит миром.
– И это зло вы не захотели уничтожить?
– Я не смог бы. И было бы глупо пытаться. Но я мог бы заставить это зло служить благу человечества. Что я и хочу сделать сейчас с вашей помощью.
– И вы намереваетесь убить короля, – пробормотал Филипп, словно пробуя эти ужасные слова на вкус.
– Я хочу помочь вам получить корону.
– Вы хотите убить короля и дофина, – продолжил свою мысль принц.
– Они всего лишь люди, ограниченные, самодовольные, мнящие себя значительными. Они падки на удовольствия, они хотят получить от жизни все, что только возможно, прежде чем смерть унесет их в иной мир. Людовика называют великим королем, но вам ли не знать, что это всего лишь лесть придворных. В чем его величие? В том, что он хочет затмить солнце и всех ослепить? Король погряз в гордыне и ради удовлетворения ее творит безумства, унижая своих подданных, ведя разорительные войны, и бесконечно поднимая налоги. Людовик умрет, и королем станет его сын, который захочет удовлетворить собственную гордыню. И так будет продолжаться до бесконечности. Ничтожный король будет сменяться еще более ничтожным и даже если случится чудо и в венценосном семействе родится достойный государь, успеет ли он совершить что-то полезное за свой короткий век? И что станет с его свершениями, когда на место его придет бездарный потомок? Иное – король-вампир. За его плечами века и огромный жизненный опыт, и впереди у него бесконечно много времени, чтобы, не торопясь, осуществить все задуманные проекты. И, самое главное, я считаю совершенно необходимым отменить закон Великой Тайны. Вампиры должны открыться людям, должны научиться существовать вместе с ними, я верю, это могло бы принести пользу и тем и другим.
Филипп покачал головой.
– Никому это не понравится.
– На первых порах, наверное, – согласился мастер, – Все эти так называемые мудрецы из Совета считают, что они всегда и во всем правы и страшатся перемен. Многим из них по несколько тысяч лет, они устали от жизни и хотят только покоя.
