Текст книги "Принц Крови (СИ)"
Автор книги: Елена Прокофьева
Соавторы: Татьяна Енина (Умнова)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 50 страниц)
Тиалон невольно отступил на шаг, чувствуя, как больно сжимается сердце и противные мурашки пробегают вдоль позвоночника. Он испытал тошнотворный ужас и мучительное, острое отвращение к тому, что таилось за этими вратами…
Когда фэйри вернулся, он обнаружил Филиппа по-прежнему сидящим на коленях перед грудой костей, совершенно неподвижно.
– Я нашел врата, – сказал Тиалон. – Они здесь, всего в нескольких шагах… Защита очень сильная. Даже удивительно, что Леавану удалось найти способ ее разрушить. Одной силы и знаний для этого мало, нужно непревзойденное искусство. Наверняка он очень давно задумал это…
Филипп ничего не отвечал и, заглянув ему в глаза, Тиалон подумал, что вряд ли тот его слышит. Казалось, будто из него вынули душу, но тело отчего-то не рассыпалось в прах, как должно бы.
– Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, – сказал фэйри, – Но нельзя отчаиваться. Порой судьба подвергает нас суровым испытанием на пути к великой цели и требует жертв, которые мы никак не готовы принести… Это как на войне. Мы идем на битву, зная, что можем потерять друзей и близких, и все равно идем.
– Этого не может быть, – пробормотал принц, и Тиалон не понял, говорит ли он с ним или с сам собой, – Этого не должно было случиться…
Филипп медленно потянулся к лежащим на камнях костям и машинально отдернул руку, потому что пепел был еще горячим, внутри него дотлевала магия фэйри, губительный для вампиров солнечный свет.
В руке принца по прежнему был пистолет, и он почти бессознательно поднес его к виску.
Потому что сделать это сейчас было бы легче и проще всего. Не оставаться в этой пещере, с этой неизбежностью, не чувствовать, как рушится мир вокруг, не позволять себе окончательно понять то, что произошло.
Еще лучше было бы сгореть вместе с Лорреном, но помешал проклятый фэйри.
И сейчас он помешал снова, – перехватил его руку, и каким-то неуловимо ловким движением выкрутил из нее пистолет.
– Нет! – воскликнул он, – Не смей! Тебе предстоит убить Леавана! Тебе и только тебе суждено убить его и спасти мир!
Ярость, затопившая Филиппа, была похожа на ослепительный свет, она вспыхнула так же внезапно, так же ярко и так же больно.
– На хер мир! – заорал он, – И на хер вас всех! Я не должен был вас слушать! Должен был придумать что-то сам! А еще лучше – послать все к черту!
И он вдруг с рычанием ударил кулаком по растущему рядом сталактиту, разбивая его на куски, словно надеясь, что тем самым может разбить и эту неправильную реальность.
Но реальность оставалась на месте, незыблемая, как скалы вокруг.
Все уже свершилось. Неверных решений не отменить и время не повернуть вспять. С этим можно смириться или не смиряться, но ничего нельзя изменить.
Тиалон помолчал несколько мгновений.
– В тебе говорит скорбь, но пусть она уступит место решимости.
Филипп посмотрел на него с сожалением, как на душевнобольного, ярость улетучилась так же быстро, как возникла, и лучше бы она оставалась, потому что на месте ее была невыносимая зияющая пустота.
– Ты не понимаешь, глупый фэйри, – сказал он, – Мне плевать теперь на все, что будет с этим миром. На что он мне сдался? Пусть катится к дьяволу в ад…
– Ты должен… – начал Тиалон, но Филипп перебил его:
– Я никому ничего не должен!
Сидхэ несколько мгновений смотрел на него печально, потом произнес:
– Нам нужно уходить отсюда, Филипп, нужно вернуться домой. Я ничего не понимаю в человеческих пророчествах, но твою судьбу видели владычицы. Сейчас ты ослеплен горем, но пройдет время и ты изменишь решение, ты убьешь Леавана, пусть только ради того, чтобы отомстить. И спасешь мир.
– Я не буду этого делать, – сказал принц, – Не хочу.
Филипп сел на пол, прислоняясь спиной к обломку сталактита.
– Все эти пророчества и разговоры о судьбе, полнейшая чушь. Знаешь, какой еще есть верный способ спасти мир? Прикончить тебя. Твоя тетка обещала начать священную войну, если ты умрешь.
– В самом деле? – удивился Тиалон.
– Удобно было свалить Леавана на меня, но, увы, ничего не вышло. Думаю, Совет очень скоро найдет новое решение проблемы.
– А что будет с тобой?
– А ничего.
Филипп взял в руки череп Лоррена и поставил себе на колено, нежно провел кончиками пальцев по кости скулы.
– Я останусь здесь до рассвета. Похороню его. А потом отправлюсь следом, в самое пекло. Ты думаешь, я могу отпустить его туда одного? Давай, Тиалон, прыгай в лужу и убирайся к чертовой матери в свой фэйрилэнд, твоя миссия здесь закончена… Я освобождаю тебя от службы. И не переживай, все будет хорошо. Может быть, ебанутая Кассандра уже увидела новые пророчества, и нашла Совету еще какого-нибудь идиота на роль спасителя мира.
– Кстати, Кассандра… – пробормотал Тиалон.
Он вдруг опустился на колени рядом с костями, словно высматривая там что-то, потом запустил руку между ребер и вытащил подаренный прорицательницей амулет. Тот был цел, не треснул от жара и даже почти не закоптился.
Несколько мгновений фэйри вглядывался в него, с опаской поднеся ближе к глазам.
– Амулет изменился, – с удивлением проговорил он, – Я чувствую в нем магию, какую-то очень темную магию, которой в нем раньше не было… Посмотри сам.
Тиалон осторожно протянул амулет Филиппу.
– На что там смотреть? Амулет не сработал. Эта дрянь должна была уберечь Лоррена от смерти, но он, как видишь, мертв!
Говоря это, принц все же взял амулет и положил его на ладонь.
Тиалон был прав, амулет изменился, раньше он был пустой и легкий, он был всего лишь камушком на цепочке и вызывал странное ощущение какой-то затаенной угрозы, тоскливого ожидания, тянущей пустоты, а теперь он был наполнен магией, очень темной, непонятной магией, древней, мощной и пугающей.
– Ты чувствуешь? – спросил Тиалон, – Как, по-твоему, что это может быть?
– Не знаю. Да и какая разница? Вампир сгорел, рассыпался прахом. Ничто на свете не сможет его воскресить.
– Ты уверен?
– Я уверен.
– Ты не можешь быть уверен. Ты не можешь знать все. Продумай сам, к чему Кассандре было предупреждать тебя о возможной гибели Лоррена и предлагать амулет, который не сработает, тогда как она могла просто об этом умолчать? Здесь что-то не сходится. И это было бы глупо, очень глупо с твоей стороны – не выяснить все до конца.
– Глупо? – протянул Филипп, криво улыбнувшись, – Знаешь, что было глупо? Верить буйно помешанным прорицателям. Принимать у них амулеты, не выяснив заранее, как они работают. Лезть с закрытыми глазами в западню, просто потому, что кто-то сказал, что все будет зашибись. Я никогда раньше не поступал так. Не вел себя, как слабоумный… Я должен был умереть сегодня, я это заслужил. Но вместо меня умер он, потому что он привык прикрывать меня всегда, не раздумывая.
– Ты ошибаешься, – сказал ему Тиалон, терпеливо, будто упрямому ребенку, – Ты все делал правильно. Я знаю, людям часто свойственно винить себя в том, за что они не несут ответственности. Немного странно, но… Мне кажется, я это понимаю. Ты знаешь, что прорицательница не лгала, ты знаешь, что владычицы не ошибаются, это просто невозможно. Тебе суждено спасти мир. По-другому быть не может.
– И как ты собираешься меня заставить?
– Не в моих силах тебя заставить. Моя роль не настолько велика. Просто ты послушаешь меня и поймешь, что я прав. И вернешься со мной в Париж, чтобы выяснить все насчет амулета. Ты не сдашься, пока есть хоть крохотная надежда на то, что Лоррена можно вернуть.
– Надежды нет.
– Загляни в свое сердце и скажи это еще раз. И тогда я уйду и оставлю тебя одного здесь до рассвета, как ты хочешь.
Филипп молчал, и Тиалон улыбнулся.
– Нам нужно собрать останки, чтобы позже достойно их упокоить… Если они не понадобятся для чего-то еще. Ночь на исходе, надо торопиться, иначе мы не успеем вернуться в гостиницу до рассвета.
– Если бы ты знал, как ты мне надоел, – проговорил Филипп, поднимаясь, – И ты, и все фэйри на свете. Прорицательницы, Совет, охотники и прочее дерьмо… Зачем мне все это было надо?
– Я думаю, что…
– Заткнись, Тиалон, мне плевать, что ты думаешь!
Филипп осторожно положил амулет в нагрудный карман, потом положил череп Лоррена на пол. Скинул куртку, рубашку. Надел куртку на голое тело. А в рубашку принялся собирать кости, стараясь не упустить ни единой, даже самой маленькой.
– Может быть, нужно собрать все? И пепел тоже? – спросил он, – Но это вряд ли получится…
– Не знаю, – сказал Тиалон, – Возьми то, что сможешь. Пока ты следуешь пророчеству, ты делаешь все как надо.
Филипп обреченно застонал и выругался сквозь зубы.
– Еще раз услышу слово «пророчество» и врежу тебе, так и знай.
– Хорошо, – согласился фэйри. – Я больше не буду его произносить.
В гостиницу они вернулись перед самым рассветом. Филиппу пришлось самому вести машину, а делал он это плохо, поэтому пару раз они едва не упали в пропасть и еще пару раз ободрали бока о скалы.
Филипп сложил кости Лоррена в его гроб, а потом отправился к Клоду и разбудил его, заявив, что они уезжают в Париж прямо сейчас, чтобы прибыть туда к ночи.
Клод был безмерно шокирован растерзанным видом принца, но, разумеется, не отважился ни о чем спрашивать, ни о том, что произошло, ни о том, где месье Лоррен. По глазам принца он видел, что задавать вопросы не стоит.
Он поместил два гроба в кузов фургона и сел за руль. Фэйри устроился с ним рядом на пассажирском сидении. Его Клод тоже расспрашивать не решился. Так они и ехали до самого Парижа молча.
5.
Теодолинда встречала их у порога.
Она снова была одета в длинное бархатное платье и в меховую накидку. И на голове ее была эта ужасная диадема со шмелями.
Вид у воительницы был соответствующий наряду – величественный и суровый.
И в руке она держала меч, явно древний, кое-где поржавевший и выглядевший каким-то обгрызенным.
– Ты знала. Ты с самого начала все знала! – со злостью сказал ей Филипп.
– Да, я знала, – торжественно согласилась Теодолинда, – И он тоже знал, когда уходил с вами… Он принял свою судьбу.
Филипп смотрел на нее, стиснув зубы, и было видно, какого труда ему стоит удержаться от чего-нибудь необратимо разрушительного.
– Как думаешь, у меня есть хоть одна причина не убить тебя?
– Вы не сможете, – произнесла воительница, – Я сильнее вас.
– Ты очень удивишься, если я скажу, что не собираюсь вызывать тебя на поединок?
Теодолинда усмехнулась.
– Нет, не очень. Вы можете приказать меня убить. Но не станете делать этого: вы же хотите узнать, как действует амулет и как вам вернуть вашего друга.
– Его действительно можно вернуть?
– Да, но сначала нужно спасти мир. Так суждено.
– Ни слова больше о том, что суждено! Я не желаю об этом слышать!
– Так суждено, – сурово повторила Теодолинда, – Вам суждено спасти мир. А Лоррену было суждено умереть за вас. Кассандра это предвидела и потому прежде послала нас к жрецам Анубиса за амулетом. Который мог задержать его душу на мосту.
Филипп, который собирался сказать ей все, что думает о том, что «суждено», при этих последних словах замер от удивления.
– К жрецам… Анубиса?! – выдохнул он, – Анубиса?!
Теодолинда медленно кивнула.
– И я полагаю, – продолжила она, – что нам следует уединиться, чтобы я рассказала все, что вам предстоит сделать, без свидетелей. Не стоит, чтобы это слышали многие… Кстати, вот меч. Десятый век. Ничего старее не нашла. Но если его перековать и заточить, им можно сразить сидхэ.
– Нужно перековывать? – пробормотал Филипп.
– Он стал слишком хрупким от старости. А плоть сидхэ – это все же плоть. Она не подается под мечом так легко, как плоть вампира под серебряным клинком или осиновым колом. Я взяла на себя смелость договориться с цвергами. Если отослать им меч до рассвета, они вернут его к следующему рассвету. Лучших кузнецов в этом мире вы не найдете.
– Цверги… И Анубис… Как это все… волшебно. Что ж, пойдем, поговорим приватно!
– Цвергов в Париже мало, – продолжала Теодолинда, следуя за ним в кабинет, – Изначально это была группа бунтарей-изгнанников. Но со временем они примирились со своими сородичами, однако решили не возвращаться в горы, потому что довольны своей жизнью в вашем городе. Здесь у них нет конкурентов в оружейном мастерстве и ювелирном искусстве, и их работы очень востребованы у колдовского ковена. Кстати, цверги не запросили платы, когда узнали, для чего нужен меч, а ведь обычно цверги очень высоко ценят свое искусство. Вы видите, принц, взоры всех живущих устремлены на вас с надеждой.
– Я польщен. Весьма… К черту цвергов, Теодолинда! Я хочу знать, что вы там устроили с Анубисом!
Филипп пропустил воительницу в кабинет и захлопнул дверь. Та положила меч на письменный стол, так осторожно, будто он был стеклянным, и стояла, пока Филипп жестом не позволил ей сесть.
– Так что с Анубисом? Рассказывай!
– Вы ведь знаете, кто он такой? – осторожно спросила Теодолинда.
– Все это знают. Египетский бог смерти с головой шакала. Проводник умерших.
– Старым богам поклоняются до сих пор. Культ Анубиса в Египте очень силен. Его жрецы могут многое… В частности, они умеют направлять души по дороге Анубиса. С тех пор, как пришел новый бог – так они называют Спасителя нашего – души после смерти идут другим путем. Но их можно направить на былые пути, что и делают жрецы Анубиса и жрецы Аида, и жрецы иных старых богов смерти. Я не знаю, что становится с этими душами дальше. Возможно, они всего лишь проходят иной дорогой, а после оказываются там же, где все. Жрецы Анубиса не открывают этой тайны. Возможно, и сами они тоже не знают. Для их бога главное – чтобы по его дороге продолжали проходить души, и он мог брать с них дань. Сжирать какую-то часть энергии души. А еще жрецы умеют останавливать души на пути… Прежде, чем они встретятся с Анубисом и перейдут в невозвратное. Для этого человеку, который обречен погибнуть, дают амулет. Изготавливают его специально для этого человека. И в миг его смерти душа останавливается на границе между миром живых и миром мертвых. И остается там, пока ее не позовут обратно.
– Вот с этого места становится интересно. Жрецы вернут Лоррену жизнь? Каким образом? Пробормочут заклинания и кости снова покроются плотью, и он встанет, будто не умирал?
– Не совсем так. Нельзя восстановить уничтоженную плоть. Но можно вселить душу в иное тело. Для этого тот, кто хочет вернуть покойного, должен избрать новый сосуд… Кого-то, кого он любит больше всех прочих. Кого-то из живых, кто ему дороже всех. И тут важно не пытаться обмануть Анубиса. Он не примет несовершенную жертву. Нужно оторвать от своего сердца кого-то дорогого и любимого, чтобы вернуть другого дорогого и любимого с путей смерти. Душа жертвы будет вырвана из тела, а на ее место будет помещена душа того, для кого был создан амулет. В данном случае – душа Лоррена. Вы сами призовете его. И он вернется к вам. Только в другом теле… Но это же не важно. Он будет по-прежнему он, – Теодолинда печально взглянула на Филиппа. – Я сама хочу, чтобы он вернулся. Он великий воин. Он не утратил способность наслаждаться бытием. Я сожалела о неизбежности его гибели.
Филипп смотрел на нее каким-то остекленевшим взглядом.
Смотрел молча довольно долго.
– Как можно было придумать такое? – спросил он потом, – Как это все могло придти вам в голову? Неужели нельзя было устроить что-то попроще, что-то… менее извращенное?!
Теодолинда смотрела на него, не понимая.
– Кассандра видела все, что произойдет, – продолжал Филипп, – в подробностях, в мельчайших деталях. Почему нельзя было найти защиту от магии фэйри? Хотя бы попытаться! Сказать мне об этом! Я бы попробовал что-то… хоть что-нибудь…
– Вы не хотите понять! – сказала Теодолинда с досадой, – Существует неизбежность. Лоррен должен был умереть! Мы не могли пытаться изменить то, что предначертано, это могло бы все испортить! Кассандра сделала все, что было в ее силах и даже больше, – она придумала, как его вернуть!
– Вы делаете из меня какого-то сказочного персонажа, – пробормотал Филипп, – он идет, куда ведет его судьба, он приносит жертвы: отдай то, что тебе дорого, чтобы получить что-то, что еще дороже…
– Схема всегда примерно одинакова, – согласилась прорицательница, – Вы же знаете законы магии, их никак невозможно обойти.
Филипп посмотрел на нее с горечью.
– В какой момент я встал на этот путь, Теодолинда? В какой проклятый момент своей жизни?! Когда решил стать принцем города? Когда принял сокровища фэйри?
– Полагаю, это произошло в момент вашего рождения на свет.
– На свет? Я был рожден на тьму, а не на свет…
– Мы все рождаемся на свет, – возразила Теодолинда, – Но потом можем выбирать.
– Выбирать… – Филипп усмехнулся – Это, видимо, не в моем случае… Ладно. Я все понял. Я иду дальше, теперь уже поздно рыпаться.
– Так я передам меч цвергам?
– Да, пусть они его перекуют…
И он вдруг рассмеялся, словно вспомнил что-то… нет, не веселое, скорее курьезное.
Теодолинда смотрела на него с недоумением.
– «Зола обратится огнем опять, В сумраке луч сверкнет, Клинок вернется на рукоять, Корону Король обретет!» Знаешь, откуда это?.. Это «Властелин колец», история, которая преследует меня в последнее время. Там тоже перековали древний меч для Истинного Короля. Но только обошлось без жертвоприношений. Хотя… Это как посмотреть.
Теодолинда кивнула ему очень серьезно.
– Вы думаете, я не понимаю, какая тяжелая ноша легла на вас? Я понимаю. И сожалею. Но высшие силы не дают непосильной ноши, вы справитесь. Вы хороший король, Филипп. Никогда не думала, что скажу это…
– И не надо было, – оборвал ее Филипп, – Неси меч к цвергам, Теодолинда. Но перед тем, как ты уйдешь, хочу сказать тебе еще одно: вы должны вернуть мне Лоррена до того, как я пойду спасть мир. Это мое условие. Я отныне принимаю оплату вперед, только так и не иначе.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Теодолинда вдруг согласилась.
– Я поставлю в известность божественную Кассандру, – сказала она, – быть может, последовательность не имеет значения.
Потом она взяла меч и ушла.
…Последовательность не имела значения.
По крайней мере, уже через четверть часа Теодолинда явилась, чтобы сказать, что у божественной Кассандры не было никаких видений, которые могли бы это опровергнуть.
Филипп приказал готовить самолет к вылету следующим вечером. К счастью, вампирам не было нужды что-то организовывать заранее, и воздушный коридор им был выделен немедленно и на самое удобное время.
Теодолинда со своей стороны должна была договориться с встречающей стороной.
6.
Кристиан долго не мог понять, что происходит, он не ожидал возвращения экспедиции так скоро. Две ночи парень мирно спал в своей постели, как и подобает нормальному человеку – восемь часов подряд, и собирался так же проспать и третью. Но ничего не вышло. Только он успел как следует уснуть, его разбудила какая-то суета и громкие голоса за дверью.
Кристиан вышел из своей комнаты, по дому сновали слуги, тоже, видимо, внезапно разбуженные и выглядевшие немного ошалевшими. Такое оживление могло быть только по одной причине, – вернулись хозяева. Внезапно.
Кристиан отправился в сторону гостиной, собираясь дождаться там Филиппа и расспросить его обо всем, что было в Альпах.
И встретил его в коридоре.
Филипп стоял в дверях гостиной, прислоняясь к косяку, и смотрел куда-то в сторону лестницы. Одного взгляда на него Кристиану хватило, чтобы понять, что что-то случилось – снова случилось что-то скверное. Филипп выглядел не просто измученным, он казался иссушенным, постаревшим и каким-то погасшим, будто за истекшие двое суток он прожил несколько столетий, занимаясь бессмысленным и изматывающим трудом, вроде как Сизиф, который катил на гору камень, а тот все падал и падал обратно вниз.
Увидев его, Филипп обернулся, и было что-то такое в его глазах, отчего Кристиану вдруг стало холодно, и мир будто погрузился в сумерки. Так бывает, когда случается нечто очень плохое и непоправимое. Кристиану доводилось испытать это однажды, еще в детстве, когда впервые он застал мать, распростертой ниц перед статуэткой Девы Марии, бормочущей что-то невнятное, и в молитвенном экстазе исступленно скребущей пол скрюченными пальцами. Все переменилось. Жизнь никогда уже не будет прежней.
– Что случилось? – спросил Кристиан.
Филипп ничего не ответил, как раз в этот момент с лестницы его окликнул Гарен:
– Куда нам нести гроб, монсеньор?
– Несите в спальню, – сказал Филипп.
Кристиан посторонился, пропуская стражей, которые как-то торжественно, будто и впрямь на похоронах, внесли на плечах накрытый крышкой гроб – сначала в гостиную, потом в спальню и поставили на кровать.
А потом так же торжественно они вышли, аккуратно закрыв за собой дверь.
Кристиан наблюдал все это в состоянии глубочайшего потрясения.
Он уже все понял.
– Лоррен погиб, – сказал Филипп, – Леаван убил его.
Кристиан обернулся к нему, но прежде чем он успел что-то сказать, Филипп добавил:
– Не задавай вопросов. Не сейчас.
– Хорошо, – выдохнул Кристиан.
Повинуясь почти безотчетному импульсу, он сделал шаг Филиппу навстречу и обнял его, и испытал огромное облегчение, когда Филипп обнял его в ответ. Потому что, это значило, что он не намеревается сказать ему сейчас, что не хочет его больше видеть. Возможно, это значило и то, что он не собирается с рассветом выйти на крышу дома встречать солнышко. И что есть еще шанс, что сумерки рассеются, не сразу, но когда-нибудь, и, может быть, у них получится пережить эту ночь и следующую, и ту, что придет за ней, и жить дальше.
– Знаешь, ведь никогда еще не было так… – задумчиво сказал Филипп, – Так запутанно и так сложно. Уже лет шестьдесят вообще ничего не происходило, мы просто жили в свое удовольствие, развлекались, скучали, пытались придумать что-то новое, чтобы не сдохнуть с тоски… Как это получилось, что ты пришел ко мне именно сейчас? Как раз перед Самайном? Так жаль…
Кристиан отодвинулся от него, посмотрел в глаза, такие серьезные и печальные. Смотреть в глаза вампиру – все равно, что в бездонную пропасть, даже если он не пытается тебя заворожить, все внутри замирает и невыносимо тянет сделать шаг вперед и лететь вниз. Впрочем, может быть, не с каждым вампиром так?
– Почему жаль?
– Потому что все могло быть иначе. Тебе хотелось интересного, волшебного, а вместо этого пришлось сидеть в этом доме, как в осажденной крепости. И у меня не было на тебя времени.
– Интересного и волшебного я увидел как раз предостаточно, больше даже уже и не хочется. Я хочу быть с тобой, Филипп. Прежде всего. Не важно как, где, при каких обстоятельствах. Я тебя люблю. Я думал, ты это знаешь…
Филипп печально улыбнулся.
– Я это знаю. Я о том, детка, что это очень страшно, получать доказательства тому, что есть судьба, которая все решает за нас, и с которой невозможно бороться, она все равно приведет туда, куда ей нужно.
– Я не верю в судьбу.
– А во что ты веришь?
– Верю, что мы все решаем сами, а только когда результат выходит хреновым, говорим, что это судьба… – Кристиан осекся, вдруг поняв, что говорит что-то не то, что нужно сейчас, – Ох, прости. Я это зря сказал!
– Нет, не зря. Ты моя умница, – Филипп нежно погладил его по щеке и поцеловал. Губы у него были сухие и холодные, – Я раньше думал так же, как ты. Но теперь понимаю, что есть вещи, за которые мы не отвечаем. Например, кого ты полюбишь, неожиданно для себя. Или – кто и когда появится, чтобы тебя спасти.
Кристиан несколько мгновений смотрел на него, забыв дышать. Это он о нем? О нем?!
– А, ну такое действительно трудно предугадать… – пробормотал он, – И еще труднее изменить. Невозможно. Наверное.
– Останешься сегодня со мной на день? – спросил Филипп.
– Останусь…
Кристиан посмотрел в открытую дверь спальни, где половину кровати занимал гроб и подумал, что вряд ли в его жизни когда-нибудь может случиться что-то еще более странное и извращенное. А еще он поймал себя на мысли, что ему это нравится – эта ненормальность, безумие и сюрреализм. Быть частью этого. Да, теперь он чувствовал себя частью этого…
– Остаток ночи и следующий день принадлежат нам с тобой, – сказал Филипп, – Чего бы ты хотел?
– Слушай, я… – Кристиан вздохнул, – Это ведь не важно сейчас. Важнее, чего бы хотел ты?
Филипп усмехнулся.
– Тебе правду сказать?
– Так. Ладно, забудь.
Кристиан притянул его к себе и поцеловал, а потом нагнул его голову к своей шее.
– Ты холодный, как покойник. Тебе нужно согреться…
Филипп подхватил его на руки и уже через мгновенье – одно мгновение движения с невероятной скоростью, когда дух захватывает, как в падающем лифте, – Кристиан оказался на кровати. Рядом с гробом. И зубы вампира вонзились ему в шею.
…Когда наступил рассвет, он лежал в душной и гулкой пустоте, той особенной пустоте, которая возникает, когда вампир, который только что выглядел живым, превращается в труп, когда вдруг понимаешь, что уже лежишь в одиночестве, абсолютном одиночестве на несколько бесконечных минут.
Перед глазами плыло и хотелось пить, но не было сил шевелиться, – все как обычно. Кристиан провел кончиками пальцев по полированной поверхности гроба. Он думал о том, что судьба, наверное, действительно есть, или не судьба… что-то другое, что смотрит на тебя обычно с равнодушием, но иногда вдруг выхватывает твои мысли и воплощает их в жизнь. В качестве эксперимента. Ты хотел этого? Получи. И как тебе?.. Совсем недавно он думал о том, как было бы хорошо, если бы Лоррен куда-то делся, позволял себе помечтать об этом, не думая ни мгновения, что это может на самом деле произойти. И сейчас он не испытывал никакой радости, потому что знал то, чего еще не знал две недели назад, насколько плохо будет Филиппу без него. Насколько трудно будет ему это пережить. Насколько страшно самому Кристиану будет думать о том, что этот секс рядом с гробом, этот пир во время чумы, очень похож на прощание.
Остаток этой ночи и следующий день… Не значит ли это, что Филипп собирается с решимостью, чтобы умереть? Но почему же тогда он говорил о том, что Кристиан явился так вовремя для того, чтобы его спасти? Может быть, это все же не прощание, а попытка выжить?
«Я тебя спасу, – думал Кристиан, сжимая холодную руку мертвеца, – Чего бы мне это не стоило. Даже твоего крохотного желания будет достаточно, все остальное я сделаю».
Солнце взошло, и вампир открыл глаза.
Сейчас, напившись крови, он выглядел даже лучше, чем ночью, менее мертвым, хотя было видно, что бодрствование дается ему с трудом, движения медленны, словно приходится преодолевать притяжение земли, увеличившееся раз в пять.
Холодная рука крепче сжала его ладонь.
– Завтра я лечу в Египет. Хочешь со мной?
Вот это новость! Египет – это солнце, море и коралловые рифы. Все это как-то не очень подходит для вампиров.
– Конечно, хочу, – ответил Кристиан, – А зачем тебе туда?
– У меня есть дело к жрецам Анубиса.
– Анубиса?.. Ничего себе… Как-то жутковато, даже для человека столь много повидавшего, как я. Но с тобой, конечно, мне ничего не страшно.
7.
На следующий день, вскоре после того, как стемнело, они поехали в «Ле Бурже». Теодолинда выглядела непроницаемо суровой. А Кристиан едва сдерживал радость. Ему было интересно лететь в Египет, и явно хотелось увидеть еще что-то новое – сколь бы он это не отрицал. Вампиры, оборотни, фэйри, теперь вот маги… Темные маги, жрецы древнего бога. Он не спрашивал, зачем они понадобились Филиппу, возможно, уже просто привык не проявлять любопытства, а может быть, решил, что это как-то связано с фоморами, раз уж все сейчас вертится вокруг них.
Филипп подумал, что Кристиан вообще очень мало знает, – так что-то в общих чертах. У него не было ни времени, ни, честно говоря, желания посвящать мальчика в подробности того, что происходит. Теперь выходило, что это и к лучшему…
Когда они приехали в аэропорт, самолет был уже полностью готов к вылету, до которого оставалось еще около получаса. Это был беленький, без всякой символики «Эйрбас» A318 Elite. Всего пару лет назад его купил на смену «Боингу» любящий все французское Лоррен, и очень радовался прекрасным техническим характеристикам, а так же прочим многочисленным преимуществам нового самолета перед предыдущим. Филиппу казалось, что разницы нет никакой. Технические характеристики его мало интересовали, кроме, разве что, скорости и дальности перелета, которые у обоих самолетов были примерно одинаковы. И единственное, что ему было важно знать сейчас, что на нем можно долететь до древней столицы Египта без посадки и за приемлемое время.
Теодолинда обещала, что в Луксоре у них будет хорошее убежище от дневного света, и Филиппу ничего не оставалось, кроме как довериться ей. Все делалось в слишком большой спешке, чтобы можно было позаботиться о безопасности, как подобает, да и честно говоря, в кои-то веки Филиппу было на это плевать. Ему хотелось все закончить быстрее.
– Никогда не был в Египте, – говорил Кристиан, когда они садились в самолет, – Мы туда надолго? Успеем что-нибудь посмотреть?
– У нас не будет времени на экскурсии, – отвечал Филипп, – Но ты увидишь самое интересное, тайное святилище Анубиса. Вернее – Инпу. На самом деле, его так зовут… И туристов туда не пускают, ты будешь первым.
– Здорово!
– Еще как здорово…
Пять часов полета тянулись невыносимо медленно. Одновременное присутствие на борту Теодолинды и Кристиана исключало для Филиппа возможность общения с обоими – полезного в первом случае, и приятного во втором, поэтому большую часть пути все были заняты чем-то своим, выбрав какие-то обычные в полете развлечения. Прорицательница читала электронную книгу, заменявшую теперь библиотеку, и всю дорогу успешно изображала статую. Кристиан развалился на диване, положив голову Филиппу на колени, и смотрел «Стар Трек», должно быть, оставленный здесь когда-то Жаком. Периодически он бегал к холодильнику и таскал себе какую-то еду: грел в микроволновке полуфабрикаты, потом без остановки поглощал фрукты, мороженое, печенье, сок… Филипп уже давно заметил, что у людей во время полета почему-то проспался неутолимый голод. Жак тоже все время что-то жрал.
Сам Филипп не мог, да и не хотел ни на что отвлекаться, его слишком занимал предстоящий ритуал, подробностей которого он не знал, что до крайности его удручало. Он опасался, что ничего не получится, и каждый раз мысль об этом приводила его в отчаяние. Хуже нет ничего, чем быть бездумным исполнителем в действе, которого не понимаешь. И ничего нет более противоестественного, чем слепо кому-то доверять. Хотя… в последнее время он к этому должен был уже привыкнуть.
С той ночи в Альпах амулет Лоррена висел у Филиппа на шее. Еще тогда, лежа в гробу по дороге домой, он сжимал его в ладони, пытался понять природу его силы, пытался дотянуться через нее до Лоррена, но тьма за пределами тонких стенок из черного хрусталя была бездонной.
