Текст книги "Архипелаги (СИ)"

Автор книги: Елена Варна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

56. Мортимер

Черная печь проглотила полированный поддон с телом, покрытым красным полотном, и, разогреваясь, утробно загудела. Прощающиеся потянулись к выходу, но Мор остался. Эва стояла рядом, в сером – по традициям йенцев – платье. Правильный у них цвет траура – после тяжелой потери жизнь не становится черной. Не выключается… Ничего вокруг не меняется: работают заводы, ездят поезда, ходят в школу дети. Только все теряет краски, вылинивает, как в растворителе. До серого.

До дрожи захотелось закурить. Мор бросил, еще в Стэнвенфе. Когда вылез с Эвой через Стоки, а портсигар забыл дома. Сейчас вот снова захотелось…

Труба крематория, по которой наружу выбрасывают пепел, выходит на Стэнну – речушку, в честь которой йенцы назвали свой город. Хотя в детстве Мор думал, что он назван в честь Стены. Его заблуждения могли возникнуть только у сына мэра, не иначе. Ведь он выходил наружу и с отцом, и с мамой. И не замечал тогда, как люди на них смотрят. А потом мама умерла, и Мор пошел в школу. Там ему быстро объяснили, как устроен мир снаружи и внутри Стены, и в чем разница. И почему венси никогда не назовут ничего в честь йенцев, и почему наоборот тоже не произойдет.

Через неделю состоится совет, и в секторе появится новый мэр.

Макс уже заявил, что откажется от этой должности. Мэг выдавила что-то вроде «сдурели что ли». Кандидатура Мора будет предложена – и, конечно, отклонена. Потому что ему зимой исполнится двадцать один. Самому молодому мэру в истории Стены, Джереми Терсесу из Галатского сектора, было двадцать восемь на момент назначения. Время Брайсов закончилось. Ну, если не брать в расчет Эву… Только Эва все-таки Эллусеа. И правительница йенцев.

Мор был бы рад, сложись все иначе. Но Временщик решил так.

Печь накалилась до того, что находиться рядом стало трудно. На лбу выступил пот. Мор взял Эву за руку. Она молчала. Сплела пальцы с его, слегка сжала ладонь.

Отец возвращался к Праху, из которого Творец создал мир.

Печь гудела, но жизнь продолжалась.

И напоминала Мору, что он сам станет отцом уже в следующем году. Он старался не думать о проблеме, пока никакой проблемы нет. Тьфу, не так. Он старался не думать, что дети могут быть проблемой. Да что за ерунда? Нет, он-то как раз был проблемой. И маме, и папе пришлось с ним не сладко. И позже – Мэг. Надежд он не оправдал, вложений – не окупил.

Мор вывел Эву в зал церемоний, где ждали сестры. Мэг успокаивала Милли, которая то стихала, то снова начинала сопеть и всхлипывать. Молли держалась молодцом, комкала платок, и смотрела на близняшку насупившись. Молли всегда безукоризненно вела себя вне дома. И ругалась с Милли, которая слишком громко смеялась, бегала по коридорам, а сейчас вот выглядела, как подыхающая рыба. «Подыхающую рыбу» она придумала лет пять назад, во время очередных капризов Милли. И дразнила так сестру при случае. Хорошо хоть сейчас ума хватало молчать.

Макс уже убежал в контору на заводе. У них там перепрофилирование производства шло полным ходом.

Макс отлично увиливал от занятий, которые были ему не по душе. Никто не называл его безответственным. Занятость и загруженность брата никогда не ставилась под сомнение. Это Мор мог отлынивать и отмазываться, а Макс всегда имел причины, одна уважительнее другой…

Мор вернулся домой с Эвой и сестрами. Ужинали они в тишине, лишь иногда обмениваясь короткими фразами, вроде «передай мне соль».

Когда Эва уснула, Мор осторожно подменил свое плечо подушкой и, накинув халат, ушел в отцовский кабинет. Две масляные лампы осветили массивный дубовый стол – пожалуй, самый дорогой предмет мебели в их доме. Хотя кресло могло стоить столько же, если не больше. Мор откинулся на обитую узорчатым жаккардом спинку, погладил плотные полированные подлокотники.

На краю стола стояла пишущая машинка под чехлом. Рядом – письменный прибор с чернильницей. Мор не помнил, чтобы отец что-то печатал, но… его и дома-то почти не было. Вероятно, он мог. Иначе не стал бы держать машинку: лишних вещей отец не любил.

В центральном ящике стола аккуратно переложенные разделителями лежали конверты разного цвета: плотные белые, тонкие серые, коричневые. И чуть глубже – бумага, им соответствующая. В правой тумбе нашлись папки с заметками, коробка со счетами, сборник законов последнего выпуска.

Несессер с трубкой и кисет лежали в левом ящике. Мор задумчиво повертел в руках массивную отцовскую любимицу, достал тампер. Взял из кисета несколько щепоток табака, размял их и начал заполнять чашу. Успокаивающее занятие… Отец, наверное, сидел вот так же, когда хотел собраться с мыслями.

Мор решил пересмотреть отцовские бумаги. Зачем – он позже подумает, сейчас нужно былопросто это сделать. Ясно, что место секретаря при новом мэре за ним не останется. Да он не сильно-то и желал… Нет, себе врать не стоило. Уже желал. Он только начал понимать, что на самом деле означает «держать руку на пульсе». Точнее, нашел этот самый пульс, еще не научился его интерпретировать, зато неплохо считал…

В нижнем ящике за стопкой старых записных книжек притаилась шкатулка с заводным механизмом. Мор повернул ключ, открыл крышку и вспомнил ее. Мамина любимая. Крошечные проволочные лошади заскакали по кругу поворотного диска, и тихая, грустная мелодия наполнила кабинет. Он захлопнул крышку. Раньше шкатулка стояла в родительской спальне, в нише над кроватью.

Под шкатулкой лежал альбом с фотокарточками. Первые были нечеткими, зернистыми, забеленными по краям. Два молодых человека в старинных шляпах сосредоточенно смотрели в мир, полный возможностей. Отец и его брат. Дядя погиб во время предыдущего восстания в Стене, Мор его даже не знал. Следующие три страницы занимали портреты девушки с точеными чертами и таинственным взглядом. Мать Стефана – догадался Мор. Ее расстреляли йенцы, вместе со всей семьей Иденс, сразу после восстания. Отец на ней так и не женился, зато спас своего сына. На следующем развороте оказалась его мать, совсем юная, и отцовская свадебная фотография с молодой женой. Мор вытащил ее из уголков, положил на стол. Нужно будет заказать рамку. Отец не любил картин на стенах… Отца больше нет.

А вот и сам Мор, в смешном костюме играет с деревянным конем. Точнее – делает вид. Да, в тот день они с отцом выходили гулять в город, купили в универмаге эту игрушку, съели по мороженому, которое забавная девчонка продавала на углу. Фотограф в ателье замучился объяснять шестилетнему мальчику, что ему нужно застыть в одной позе на несколько минут. Но как-то уговорил.

Когда они возвращались домой, на ярус, навстречу им попался мусорщик. Мальчишка был немного постарше Мора, лет восьми, наверное. Он толкал перед собой скрипучую тележку, нагруженную хламом, налегая из последних сил. Мор поравнялся с ним и, кажется, показал язык. Или что-то обидное выкрикнул – он уже и сам не помнил, с чего начался тот урок.

Отец отобрал у Мора коня, и предложил мальчонке поменяться. Мэр ему – игрушку, а мальчик Мору – свою тележку. Причем игрушку – насовсем, а тележку – только на время, чтобы его сын собрал оставшиеся на ярусе мешки с мусором и довез их вниз, на сортировку. Парень сначала не поверил. Но отец его убедил. И Мора тоже убедил не отказываться от обмена, отвесив пару звучных подзатыльников.

Так они и шли по ярусу: зареванный Мор с тележкой пыхтел от усилий, мэр помогал ему на поворотах, а мусорщик с прижимал к груди деревянного коня и зыркал по сторонам.

– Тяжело? – спросил отец, когда они, наконец, добрались до грузового лифта.

Мор ответил, что – да, еще как.

– Можно смеяться над людьми, когда им тяжело? Когда они трудятся, чтобы ты, балбес, играл в свое удовольствие?

– Нет, – просопел Мор себе под нос.

– То-то же. Они работают, чтобы ты ел мороженное, а ты вырастешь, и будешь работать над тем, чтобы облегчить их труд.

Мор тогда вывод не вполне оценил. Мэры и инженеры – они же бумажки пишут, а не тачки катают.

Оказалось, с бумажками все не так просто. За каждым приказом стоят люди, которые его выполняют. И мусорщик отвечает только за свой участок работы: собрал, довез на сортировку и свободен. А мэр отвечает за то, чтобы сортировка работала, тачки имелись, зарплату рабочим платили, в лавках были продукты, которые даже мусорщик может себе позволить. За тепло, свет, воду, за каждого идиота, который в эту воду выльет биологическое оружие. За то, чтобы йенцы не расстреляли и не повесили несколько десятков человек, если окажется, что идиотом оказался один венси.

Человек, кого выберут мэром Стэнвенфских секторов на совете, получал такие наглядные уроки от своего отца? Знает что-то о предложении Гаррета? Будет беречь Стену?

57. Кассида

Времена меняются. В Валедаи теперь привозят одаренных. В седьмом секторе работает лаборатория, заряжают нестеит. Обязанность Кассидэ – забирать кассеты на контрольном пункте. Но пока Тарнэ болеет, ей расширяют допуск. И сегодня придется спускаться в хранилище самой.

Порт Аннеи и аэродром должны функционировать, как часы. По последним сводкам мистри планируют нападение на побережье. И вся техника приводится в боевую готовность. И станция запускается на полную мощность. Хорошо, что смена сезонов – и грозы бушуют над скальным массивом почти каждый день.

Кассидэ много думать не положено, но не думать она не может. Это же абсурд. У одаренных дирижабли летают едва ли не на проволоке и честном слове. Как они могут взять побережье? Но есть приказ, его нужно выполнять. Кассидэ – служащая среднего звена, от нее зависит устойчивость всей системы…

На экран оповещений высыпаются буквы «партия готова к выдаче». Кассидэ активирует двух механикумов-транспортеров. Идет по соединительной галерее, которая дугой выгибается над двумя кварталами. По стеклам стекает дождь, под ногами виден двор. Там стоят в ряд прицепы, неспешно ползают между ними механикумы-тягачи, на лево-платформе спешит в сторону хозсектора группа людей. У них такие яркие дождевики цвета спелых желтых груш.

Кассидэ вспоминает, что не обедала. Достает из кармана тюбик с гречневым пюре – суррогат, конечно, но сойдет. Высасывает его до капли, пока спускается в недра седьмого сектора, бросает в утилизатор у лифта.

Касси стояла у двери со странным символом: восемь конусов соединялись вершинами в одной точке, четыре больших, четыре – вдвое меньшего размера. Если бы она мысленно соединила основания больших – вышел бы, таки, тетраэдр. Символ светился в темноте тускло-зеленым.

Гусеничный наблюдатель, шурша и пощелкивая, катался у ее ног взад-вперед. Она оглянулась: транспортные механикумы выстроились в ряд и подмигивали ей желтыми огоньками. Касси достала из нагрудного кармана перчатку, сплетенную из металла и резины, натянула на левую руку и провела по контуру одного малого конуса, а потом – по контуру другого – большого. Откуда взялась перчатка и знание, как ею пользоваться, она уже забыла. Но точно-таки надо было совершать движения именно в таком порядке.

Символ погас, три части двери уехали в стены и пол. Внутри загорелся слабый свет, который медленно набирал яркость. Касси шагнула в хранилище.

Провела рукой перчатке по информационной панели стеллажа. Часть ящиков, шурша, выехала со своих мест. Касси осторожно достала контейнеры с кассетами, загрузила первый транспортер, затем – второй. Заканчивая с третьим не удержалась – вскрыла один из контейнеров и достала кассету. Теплая, как живая. Приторно пахнет. Таки, нестеит не совсем металл, он – живая память. Жаль только, что недолговечная. Касси приложила кассету к щеке, прикрыла глаза.

Сирена в коридорах не смолкает. Но освещение работает в штатном режиме. И на полу не загораются аварийные указатели выхода. Сбой?

Кассидэ торопится к лестнице. Лифты могут отключиться в любой момент, пешком – надежнее. Через два пролета она едва не сбивает с ног Адвэ.

– Это код три? – спрашивает он и поправляет очки.

Адвэ – новенький техник, служащий низшего звена. Он растерян, его форменная куртка расстегнута. Это, видимо, первая нештатная ситуация в его карьере.

– Это код один. За мной! – отвечает она, и они несутся вниз, перескакивая через ступени.

У запасных выходов уже собирается толпа. Но двери закрыты. Адвэ встает в очередь. Кассидэ разворачивается и уходит назад, в боковой коридор. Ощущение неправильности ситуации нарастает. Сосет под ложечкой. Ей не нравится запах. Пахнет тухлым мясом. Неужели никто больше не чувствует?

Свет мигает. Включаются стрелки. Открытия дверей не происходит. Кассидэ открывает аварийный щит и кладет ладонь в углубление. Экран не срабатывает, а через пальцы пробегают короткие разряды тока.

Она отшатывается и бежит назад по коридору, в центр жизнеобеспечения коллективной живой машины.

За последним поворотом дорогу ей преградила Юна.

Этого просто не могло произойти? Как она очутилась в Валедаи?

– Ну вот и все, – губы подруги-предательницы расплылись в самой отвратительной улыбке на свете. Улыбке убийцы. – Ты добегалась, Кристи Форс. Тебя нашли. У тебя же пожизненное заключения, я верно помню? Его заменят на казнь… путем расстрела, дорогая.

Касси попятилась. Юна достала руку из-за спины, и черное дуло револьвера посмотрело Касси в глаз. Спас ее механикум-наблюдатель. Он метнулся под ноги противнице, и та отвлеклась. Этой секунды хватило, чтобы Касси вспомнила о пироге. О слоеном пироге с вареньем.

Таки, Лин ей рассказывала, квени. Что эмоции имеют вкус и запах, что время может идти в обе стороны. Стены истончились, до состояния пленки, и пропустили Касси через себя. Она оказалась в подсобном помещении. В углу стоял полуразобранный механикум-уборщик. Он напоминал швабру без тряпки на толстой ручке. Рабочая панель и головки лежали на полке рядом. Только Касси они не требовались. Перехватив механикума за трубу-ручку, она выскочила обратно в коридор.

Стены снова стали плотным бетоном. Юна стояла к ней спиной. На полу валялись останки наблюдателя. Красные глазки-фасетки разбились и погасли. Гусеница едва слышно потрескивала.

Касси размахнулась и врезала Юне по шее. Потом по голове. Потом по руке – и револьвер улетел в сторону. Потом ткнула в спину. Юна рухнула вперед лицом.

В центре жизнеобеспечения пусто. Так не должно быть, но так – есть.

За стеклом в зале располагаются стеклянные цилиндры. В них, заполненных особым раствором, подключенные к системе, плавают тела избранных, чей разум управляет энергостанцией Валедаи. Они – коллективная живая машина.

Зал заливает мягкий ровный свет. Он идет от прикрытого матовым стеклом высокого потолка. Из огромной шахты в правом углу спускаются перевития разноцветных проводов. Их так много, что в самом верху они образуют толстую косу. Спускаясь ниже, коса рассыпается на сотню более тонких. А те расплетаются. И паутинная вязь тонкой проволоки вонзается в крышки капсул-цилиндров.

Кассидэ с ужасом смотрит на стену-приемник. Ячейки плавятся, из них вытекает вязкая масса и капает на пол. Приторно пахнет нестеитом. Она переводит глаза на капсулы: тела спокойно лежат, только… Только раствор уходит.

Касси пришла в себя в стеклянной банке. Она лежала на чем-то жестком, ужасно неудобном. Над головой болтались провода – сотни проводов, которые сплетались в косу и уходили в темноту шахты в потолке. Что-то больно впивалось в ягодицу.

Касси перевернулась на живот и обнаружила человеческие кости. Их покрывала жирная клейкая субстанция. Желудок свернулся и ее вырвало зеленой слизью пополам с пеной.

Она поползла вперед, размазывая жижу по стеклу, и почти вывалилась из трубы-ловушки на пол. Как только внутрь-таки попала, да еще и ногами вперед? Загадка. Касси отряхнулась и вытерла рот тыльной стороной кисти.

Механикумы-транспортеры стояли рядом. Контейнеры заполняли все ячейки, кроме одной.

Касси решительно зашагала к аварийным выходам. Двери оказались закрыты. Но люди как-то выбрались – сможет и она. На ум пришла идея. Шахты лифтов… Нет, не пойдет, так ей придется оставить нестеит внизу. Его нельзя бросать, он не должен достаться йенцам. А они придут. И спустятся сюда…

Вентиляция, таки-да, вентиляция! Осталось вспомнить ее схему. Ведь информационные экраны давно потухли: все избранные-вычислители мертвы… Кости одного из них оставили на теле Касси синяки. Сколько она провалялась в центре?

А, ну ее, эту вентиляцию. Слоеный пирог. Варенье. Она же может ходить сквозь стены. Сейчас, таки, вот сейчас… Но ничего не происходило. Только виски покалывало. И из носа закапало. Кровь?

58. Ян

– Да, давай вместо нестеита примемся дружно искать безголовую Кассиду! Ну, если ты нам за это заплатишь, Ян, то я готова. Мне нужны деньги. Работать за интерес я закончила после Гармода.

Ридингэ сидела на краю длинного пандуса и переплетала волосы.

Ян не ослышался? Она сказала: «после Гармода»? Но уточнять не стал. Не до того сейчас…

– Не, ну она права. У нас не так много времени, мы уже два дня потратили впустую. Ни грамма нестеита. Ни кассетки. Может, вообще нужно перебазироваться на аэродром? – подал голос Астор.

– Но нельзя же… в смысле, вдруг она заблудилась? Что-то с ней случилось? Мы, что, забудем о ней и уедем? Она – живой человек, – высказался Стюарт, отчего-то краснея. И добавил: – Я пойду с Яном.

– Предлагаю разделиться, – отрезал Дэнис, как черту подвел.

Яна внутренне трясло от злости. Точнее от бессильной ярости. Надо же быть таким идиотом! Таким! Идиотом! Мало того, что наобещал расстроенной девушке всякой ерунды в тюрьме. Мало и того, что согласился обещание выполнить, потому что хотел ее порадовать – сдалась же она ему… Выставил себя идиотом. Подвел людей, которых взял с собой и впрямь не на прогулку. Теперь еще и решение принять не может. Как умудрился шесть лет водить гэлад по всему острову – одному Творцу известно. Судьба направляла, не иначе.

– Я виноват – я и пойду искать Кассиду. Астор тоже не впервые в Валеде, он побудет вам проводником, – сказал он, наконец.

– Тебе прекрасно известно, сколько здесь возможностей провалиться сквозь землю в прямом смысле слова. Так что геройство в стиле «я пойду один» засунь подальше, хорошо? – Ридингэ спрыгнула на землю и приблизилась к Яну вплотную. Она почти не уступала ему ростом. Взгляды их встретились. – Как долго мы будем считать ее живой и искать?

– Если за три дня не обнаружим следов – предлагаю дальше время не тратить, – ответил за Яна Астор.

– Согласен, – отозвался Дэнис.

Стюарт не сказал ничего, только поднялся и подтянул штаны, демонстрируя готовность отправляться прямо сейчас. Но, конечно, никуда они сразу не пошли. Последний час ушел на обход округи, во время которого каждый проорал имя Кас раз по двадцать. И теперь саднило горло, по крайней мере – у Яна. А предыдущую часть дня они провели в развалинах на другой стороне от скальной гряды. Поэтому Ридингэ принялась за приготовление горячего ужина, а остальные вытянули натруженные ноги. Астор с Дэнисом задымили сигаретами.

Ян привалился к свае, которая поддерживала навес, и прикрыл глаза. Воображение услужливо нарисовало ему пару красочных картин, на которых переломанная или истекающая кровью Кас валяется на дне лифтовой шахты. И еще пару, на которых она, истерически хохоча, прыгает с высоты серых башенок в ущелье. Головой вниз, раскинув руки… Он потер глаза, чтобы прогнать видения.

Ноздри заполнил запах гороховой похлебки на солонине. Ридингэ протягивала ему миску. Ян взял, едва не обжегся, поставил на землю рядом с собой. Девушка устроилась с другой стороны.

– Не злись. Просто эта Касси напоминает мою младшую сестру. Такая же дурная, наивная и безответственная. И если бы не это… я имею ввиду сестру, конечно – винта бы с два поехала я в Валеду. Но мне деньги ой-как нужны. Нирдэ учится в лучшей мореходной школе крессильнского округа. И чтобы ее там всем обеспечить – нужно не меньше завода в кармане иметь. А у меня только руки есть и голова. И брат, тоже тот еще оболтус.

– Что я злюсь, заметила, а что на себя – нет? – усмехнулся Ян. – Ты ни при чем. У тебя и правда есть голова, а у меня, похоже, с ней проблемы. Мой брат – одаренный – пострадал от контакта с нестеитом в Талараи. Мы тогда добывали его для нужд гэлада. Ашгэл это назвал состояние брата «заражением», но я считаю, что Адъяр просто сошел с ума. Разговариваешь с ним – вроде слушает, вроде понимает. До поры до времени. Потом может вскочить и разбить посуду, стол перевернуть, вардо поджечь, шатер порезать. То искать кого-то бросается, то убивать. На имя свое не откликается, жену – не узнает. Проходит час-другой – снова становится собой. И вот, зная об этом я делаю что? Беру с собой одаренную в руины Валедаи. Толком не рассказываю ей ничего ни о городе, ни об опасностях, просто прошу быть осторожной. Хотя уже знаю, как она себя ведет. Не первый раз любопытство ставит жизнь Кас под угрозу. А тут я… помогаю ей погибнуть. Дурак?

– Да, Дурак, – Ридингэ подняла с земли свою миску и попробовала похлебку, потом кивнула в сторону его порции. – Ешь. Еще большим дураком будешь, если откажешься от ужина. Она тебе нравится?

Ян последовал примеру девушки, но едва не подавился от ее вопроса. Нравится? Кас славная. Веселая, когда не дуется. Напоминает щенка, который родился в вардо, жил в ящике, а потом вылез на солнце и обнаружил, что снаружи тоже есть жизнь. Да, в ее случае так и произошло. Кас честная. Хотя несдержанная. И настырная. А у кого недостатков нет?

– Нравится, значит…

– Ты мое молчание за знак согласия не принимай, – перебил ее Ян, проглотив кусок мяса. – Я жевал.

– Похлебку. Не смеши, – она фыркнула, наморщив нос.

– Мысли свои. Если тебя так сильно интересует мой вкус на женщин, так бы и спросила.

– Не интересует. Если мы найдем ее невменяемой, тебе придется решать, что с ней делать. Просто знай: и Дэнис, и я убивали людей. Быстро и безболезненно. И не говори только, что ты сам сможешь. Она тебе нравится, – закончила Ридингэ, поднялась и ушла, не дожидаясь ответа.

Ян хотел ей сказать, что у Ордена есть способы помочь тем, кто пострадал от нестеита. Но понял, что сам не уверен: а есть ли?

После ужина весь отряд прошел по двум центральным улицам нижнего района, но никаких следов Касси не обнаружил. Стояла тишина, которую нарушало только протяжное завывание ветра в пустотелых металлических конструкциях. Поиски отложили до утра.

Ян проснулся, почувствовав, что кто-то скользнул к нему под одеяло. Теплая ладонь забралась к нему под джемпер. Палец лег на его губы. Ридингэ едва слышно шепнула ему в ухо:

– Тш-ш-ш-ш….

От ее рук и волос пахло дымом. Ян взял девушку за запястье. Вторая его рука нашла изгиб бедра под тонкой нижней рубашкой. Кроме нее, на Ридингэ, похоже, ничего не было. Яна посетила мысль, что им не следует… Хотя – почему? У него давно не было женщины. Он опрокинул венси на спину, попробовал ее кожу на вкус. Сладость с легкой горчинкой. Острые зубы тронули его за шею, но вместо укуса последовал поцелуй.

Когда он проснулся, рядом уже никого не было.

Над Валедой разошлись тучи, и на железных конструкциях местами поблескивал иней. Стихла ветряная музыка, город словно насторожился.

Они разделились – с Яном пошел Стюарт, с Астором – Дэнис и Ридингэ. В округе не осталось ни одной лифтовой шахты, ни одного закутка или подвала, куда бы они не заглянули. Все оказалось напрасно. Ни следа.

Ни следа, словно Кас растворилась среди этих руин.

Ян поднялся на самый верх разрушенной башни. Чтобы залезть, использовал веревку с крюками – на последних этажах не оказалось лестниц. Над ним дугами нависла конструкция из железных дуг, похожая на остов купола. Под ногами хрустело стекло, осколки отражали последние лучи солнца, которое стремительно падало в лес на западе.

Два района были видны, как на ладони. Он заметил группу людей в другом строении, достал бинокль. Точно – это свои, и они тоже решили забраться повыше. Медленно, квартал за кварталом, Ян начал осматривать город. Ему почудилось движение в одной из галерей-переходов, которые соединяли два здания. Чуть ниже и правее места их лагеря… там кто-то был. Кто-то медленно брел, то скрываясь за перегородками, то снова появляясь. Слишком далеко, чтобы хорошо его рассмотреть.

Ян заскользил взглядом по руинам и проходам, стараясь запомнить ориентиры. Нужно спешить!

Спускался он торопливо, едва не сорвался.

– Нашел, да? – воодушевился Стюарт, подхватил рюкзак, забрал и начал сматывать веревку.

– Вроде да. Бросай все, нужно спешить, она не стоит на месте.

Они шли очень быстро, и Ян молил Творца, Судьбу, Жаада, чтобы не дали заблудиться. Наверное, высшие силы его услышали, потому что Кас вышла к ним сама.

Она тоже шла очень быстро.

Хотя Ян не сразу ее узнал. Лицо девушки было вымазано чем-то белым, подбородок и куртку покрывала запекшаяся кровь. Одна рука, голая и бледная, вылезала из обрывков куртки и сжимала цепь, на которой за девушкой волочился какой-то металлолом, высотой почти ей по пояс… Во второй был стиснут длинный прут, который Кас использовала, как посох.

– Кас! Кассида!

Она продолжала идти вперед, словно не замечала их. И Ян и Стюарт подбежали к ней одновременно. Девушка с невероятной быстротой замахнулась прутом и врезала йенцу по плечу. Он отскочил, разразившись руганью. Ян успел перехватить руку Кас и попытался отнять оружие. Она разжала пальцы и ударила его коленом в пах. Он хватал воздух, ожидая, пока отпустит, а Стюарт уже повалил венси на землю.

Кас завизжала. Она пыталась кусаться, выворачивалась. Йенцу пришлось пустить в дело веревки, и теперь девушка извивалась на асфальте, как помятая гусеница. Ян осмотрел металлолом, который она тащила на цепи и не поверил глазам: останки странного устройства были заполнены теплыми на ощупь контейнерами. Он открыл один: внутри в лунках покоилось десять нестеитовых кассет.

Ян поднял Кас на руки. Она на секунду затихла.

– Тихо, тихо, все в порядке, это Ян, – зашептал он ей в спутанные волосы.

– Хорошо, что ты пришел, – вдруг улыбнулась она. – Йенцы меня чуть не убили…