Текст книги "Архипелаги (СИ)"

Автор книги: Елена Варна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

34. Мортимер

Мор держался за пояс Эвы и все пытался определить момент, в который нужно поднимать зад над седлом. Пока получалось крайне плохо, и он догадывался, что поездка будет напоминать о себе не один день различными неприятными ощущениями. Чтобы окончательно испортить ночь, с неба начала сыпаться липкая морось.

Стена почти не выделялась на фоне горы. Эва подлетела к тоннелю, ведущему вглубь, и ее конь перешел на шаг. Звук копыт множился, отражаясь от сводов. У двери она ловко спешилась. Мор же просто сполз с высокой лошадиной спины. К ним уже вышел патрульный. Он старался держаться бодро, но пятно на щеке говорило о том, что солдат на посту спал.

– Кто такие и по какому вопросу? – отчеканил он.

– Эва Эллусеа, Мортимер Брайс, – представил их Мор, продемонстрировал жетон. – К моему отцу, господину Доменику Брайсу. Он ведь уже приехал?

Патрульный без всякого интереса взглянул на жетон и посторонился.

– Лошадь придется оставить внутри у ворот, – он показал Эве пустую коновязь. – Вам на шестой ярус. Сопровождение нужно, госпожа?

– Благодарю, мы сами, – ответил ему Мор.

Эва только кивнула.

Мор легко согласился на план Деборы. Но чем ближе становился момент встречи с отцом, тем яснее он понимал, как тяжело будет осуществить задуманное. Отец может отчехвостить его, как мальчишку. Как он обычно поступал, когда Мор вообще приходил домой. А потом послать их прочь и отказаться слушать. Остынет он только к утру, а в это время в Оссене хватятся Эвы.

Но они уже поднялись, нашли гостевые комнаты и Мор, собравшись с духом, постучал. Некоторое время они стояли и слушали, как шумят газовые светильники на стенах коридора. Потом дверь приоткрылась. В щель выглянула Мэг, и Мор обрадовался, как ребенок. Старшая сестра всегда умела найти к отцу подход.

Узнав его, Мэг поменялась в лице.

– Мор!? Мы все тебя уже похоронили! О, хвала Творцу, Мор! – тут она заметила Эву. – Простите, госпожа, доброй ночи!

Мэг распахнула дверь и отошла, пропуская их внутрь.

– Эва – это моя сестра Маргарет, Маргарет – это Эва. Отец спит?

– Госпожа Эва, очень приятно, проходите. Вы, наверное, устали. Чай?

– Мэг, отец спит? – повторил свой вопрос Мор, когда оказался внутри.

Свет в большой комнате был приглушен.

– Спасибо, не стоит беспокоиться. Мы приехали по важному делу к господину Брайсу, – Эва прошла и замерла, осматриваясь.

Мэг кивнула ей, а затем ответила Мору:

– Конечно, спит. Посмотри на часы: первый час ночи.

– Пожалуйста, разбуди его. Нам с Эвой очень нужно поговорить с ним. Дело касается предстоящего собрания.

– Сейчас?! Знаешь, что он скажет? Хотя присутствие госпожи Эвы может изменить дело, – тут же добавила сестра и обратилась к ней. – Как вас представить?

– Мэг, нас не нужно представлять официально. Просто скажи папе, что я приехал с Эвой Эллусеа, и от нашей беседы будет зависеть будущее венси.

Мэг недоверчиво посмотрела на него, и уже открыла рот, но потом словно передумала. Она подошла к двери, которая вела в другое помещение, постояла около нее, а после развернулась к Мору.

– Пойди и разбуди его сам. Так будет правильнее.

Он вздохнул. Плохо, что Мэг отказала. Хочет его проучить. Она не верит, что Мор может делать или говорить что-то важное. Никто не верит. Он зашел в комнату, где спал отец, и закрыл за собой дверь. Повернул кран, подождал, пока загорятся лампы. Отец не отреагировал. Мор подошел и положил ему руку на плечо:

– Папа, проснись, пожалуйста.

Доменик Брайс что-то пробормотал и повернулся на бок. Мор повторил свою просьбу громче.

– Что? – пробубнил отец, открывая глаза. – Мор! Это что за выходки?!

Несмотря на грозный тон, он сел, спустил ноги с кровати и развел в стороны руки. Они обнялись, но едва Мор снова поднялся, а отец встал и набросил халат, началось то, чего Мор опасался больше всего.

– Где тебя носило? Куда ты так вырядился?

Большого выбора, как одеться, у Мора не было. Его вещи слуги господина Вилриджа вернуть не соизволили, а потому он поехал в костюме.

– Пап, это долгая история, а у нас очень мало времени. Я здесь с Эвой Эллусеа, и у нас разговор по поводу собрания.

– Мне плевать, с кем ты. Я вопрос задал.

– Я был в Стэнвенфе, потом добрался до Оссена, а оттуда сегодня ночью – до Стены. Это вкратце. Можешь уделить нам с Эвой время. Это касается ультиматума генерала и переговоров с йенцами.

– Что здесь делает Эва Эллусеа?

– Давай она тебе сама объяснит?

– Нет, давай-ка ты! На дворе глухая ночь, а ты привозишь ко мне… домой девицу. И говоришь о вещах, которые тебя пока не касаются.

– Касаются. Эва Эллусеа будет представлять йенцев на переговорах. Но есть сложности. Поэтому сейчас, ночью, мы скакали под дождем четыре часа, чтобы ты нас выслушал.

– Кто? Восемнадцатилетняя девчонка будет представлять Совет губернаторов? – отец расхохотался, но быстро умолк. – Ладно, это конечно невероятно, но какое отношение ко всему этому имеешь ты? Мор, во что ты ввязался?

Тут ему захотелось оправдаться. Что ни во что он не ввязывался, просто так сложились обстоятельства. Неудачно. Что он больше так… А, в топку такое поведение! Ему что, десять? Ввязался, и еще как.

– Я присутствовал при беседе Эвы и губернатора Вилриджа, который назначил вам переговоры. Если бы не помощь людей, которые сочувствуют венси, остался бы в его доме заложником. Да, я вляпался. И обязан отвечать за свои поступки и за людей, которые на меня рассчитывают – я говорю об Эве.

– Люди, которые сочувствуют нам?! Мор, какой ты еще наивный…Перед тем, как я вас послушаю – а мне уже стало любопытно – поясни, отчего ты решил, что должен отвечать за Эву? Девица, вроде, совершеннолетняя, и опекунов у нее найдется – только свистни – половина архипелага.

Отец прищурился и внимательно посмотрел на него. Мор понял, что краснеет и едва не отвел взгляд. Но удержался.

– После того, как мы закончим говорить о политике, ты зарегистрируешь наш с Эвой брак, – выпалил он почти скороговоркой.

Лицо отца приняло совершенно непонятное Мору выражение. Он отвернулся и натянул брюки.

– Подтяжки мне подай. Тебе скоро уже двадцать, да? А ума не появилось. Тебе голову открутят, если ваши шашни всплывут.

Отец накинул жилет.

– Ждите в кабинете, Мэг вам его покажет. Я подойду через пару минут.

Мор вышел. Эва сидела на диване с Мэг. Сестра все же заварила чай, и забрала у девушки мокрый плащ и перчатки.

Мэг проводила их в кабинет, где Эва заняла одно из кресел напротив большого стола. Мор сел во второе.

– Твой отец не слишком рад нашему визиту, да? – шепотом спросила Эва.

– Его трудно было уговорить на встречу, – сказал Мор, и тут же добавил. – Но с тобой он будет иначе разговаривать, ты же ему не дочь.

Дверь за спиной скрипнула. Отец прошел за стол и опустился на свое место. Мору показалось, что под потоком сгустилась туча.

– Доброй ночи, госпожа Эва, простите, что заставил вас ждать. Примите мои соболезнования в связи с гибелью вашего отца.

– Спасибо, – ответила Эва.

Мор хотел накрыть ее ладонь, которая покоилась на ручке кресла, своей. Он ощущал, как Эва волнуется.

– Господин Брайс, простите, что потревожили вас, но я постараюсь не отнимать время зря. Я пришла сказать, что йенцам очень нужна ваша помощь. Ваша, всего народа венси. Но я не хочу за нее торговаться.

– Да ну? Действительно, проще приказать. Слышал, вас объявят правительницей, и это позволит вам издавать новые указы.

Отец замолчал. Эва не отводила взгляд. На шее у нее подрагивала жилка.

– Что бы вы не ответили на собрании, я уже завтра отменю «Закон об изоляции», – продолжила она. – Если жители севера погибнут – я имею в виду и йенцев, и венси – то свободными. Нам не от кого ждать поддержки, кроме вас. Если ваш Совет решит не пускать нас в Стену – значит, остальным десяти городам суждено гореть, как Стэнвенфу. Запад решил не вмешиваться. Я приехала просить вас о помощи.

– Я услышал вас, госпожа Эллусеа. Почему все то же самое вы не могли сказать на собрании мэров? В чем причина вашего ночного визита?

– После того, как я скажу это при губернаторах, моя жизнь окажется под угрозой. Они ждут от меня совершенно иного решения проблемы. Если я умру, йенцы все переиграют по-своему. После чего и вы погибнете. Одни – в Стене, другие – снаружи. Вы же не станете соглашаться на условия генерала?

– Безусловно, не станем. Чего же от вас ждут ваши союзники?

– Какие именно? Простите, буду честной – тут союзников моих можно назвать поименно. Это ваш сын и представительница Ордена Дара госпожа Корриа. Я – манипулятор, – Эва опустила глаза. – Как, впрочем, все остальные правители Союза С момента победы в Тихой войне.

– А не проще ли вам было поступить, как хотели губернаторы? Я подозреваю в ваших словах подвох, госпожа Эва, но не вижу, где он кроется.

Подвох, отец всегда его ищет! Эва подалась вперед.

– Если я вас возьму под контроль, не лично вас – всех одиннадцать мэров, я ничего не поменяю в этом мире. Никогда. Меня будут ненавидеть венси. Меня будут презирать губернаторы. Я стану их марионеткой. Мне восемнадцать, я пока мало смыслю в политике, но очень хочу сделать что-то стоящее, пока могу. За освобождение венси выступал мой отец, и вы знаете это. Я сделаю то, что пообещала, в память о нем. Если вы мне поможете, мы создадим на Северном архипелаге новое государство. В управлении которым примут участие и представители вашего народа. Этого хотят и мои друзья из Ордена.

– Я вас услышал. И оценил ваш благородный порыв. Все звучит красиво, но нет никаких гарантий, что мы выиграем войну, даже если объединимся. И также нет никаких гарантий, что вы не станете влиять на разум тех венси, которые решат разделить с вами бремя правления.

Эва бросила на Мора короткий взгляд. Он все-таки взял ее ладонь в свою. Рука Эвы дрожала.

– Есть, господин Брайс. Но это – мое слово. И я его вам даю. А больше у меня ничего нет, вы это знаете.

– То есть, вас уже объявили правительницей?

– Объявят. Все происходит в спешке, и мелкие формальности значения не имеют. Орден признает меня, та его часть, что на севере. С Йескапотом связи нет. И времени у нас останется всего три дня.

Отец замолчал. Сцепил пальцы и внимательно посмотрел на Эву. Она сжала руку Мора.

– Отец, поверь ей, – нарушил тишину Мор. – Мы не можем всех постоянно подозревать. Это поведение угнетенных, а…

– Я тебя не спрашивал, Мортимер, – сурово перебил его Доменик Брайс. – Эва, я согласен обеспечить вам защиту. Какую смогу. Признаюсь, я поначалу был против. Был уверен, что вас подослали. Мортимер хочет, чтобы вы стали его женой. Я думаю, что согласен принять вас в нашу семью, которая после собрания, будет править Стеной. А в дальнейшем – севером.

Эва склонила голову, но Мор заметил, как блеснули в уголках ее глаз слезы. Он встал со своего места и опустился на колени напротив нее.

Отец поднялся и вышел. Из-за неплотно прикрытой им двери донеслись указания, которые он отдавал Мэг, и удивленные вопросы сестры.

– Эва, ты не передумала? – спросил Мор тихо.

– Нет.

Она гордо вскинула подбородок.

35. Виктор

В шалаше из сосновых веток и парусины воняло гнилым мясом. Тори знал, что этот запах идет от его воспаленной ноги, на которой огонь сожрал почти все мышцы. Нафаш очень старался блюсти чистоту повязок: кипятил тряпки в котле, тщательно сушил. Но это мало помогало. Нужны были лекарства, а того лучше – врач. Тори подумывал рассказать парнишке, где зарыт его капитал. Только-то и дел: вернуться на руины Стэнвенфа, забрать закладку. И править в сторону Ганфа, например. Купить у крестьян нормальную лошадь и крепкую телегу, чтобы время не терять. В Ганфе точно есть больничка, а то бы все шахтеры давно передохли.

Только где гарантии, что при виде огромной шкатулки, полной золота с драгоценными камнями, Наф не бросит его на пепелище? Никто Тори таких гарантий дать не мог. А он-то знал, как людей портят деньги, что снаружи – что внутри. Нет уж, если Тори выживет – вернется и сам все заберет.

Подыхать не хотелось! Огонь уничтожил волосы, кожу на левой половине лица Тори, лишил его глаза, сполз по плечу на руку и спину. Но больше всего пострадала нога. И проклятая боль норовила его доконать на двоих с лихорадкой.

Боль! Когда она одерживала победу над остатками рассудка, кошмарные видения заполняли мозг Тори. Люди Лавы сдирали с него кожу. Во время заезда взрывался котел «Хаденса». Проклятая Эва ставила на нем эксперименты, запуская в рот живых змей. Он хотел выпить вина, а в бокале плескалась кипящая ртуть.

Когда разум побеждал, легче жить не становилось.

Спасение из Стэнвенфа Тори помнил плохо. Привел его в чувство запах гари и странные звуки. Висок болел, глаз дергался, горло саднило. Эвы и ее рыжих венсийских дряней простыл и след. Револьверы они тоже увели. Тори догадывался, что по башке его стукнул механик. И надеялся, что он сдох. Все они сдохли! Сгорели с городом!

Сама Судьба вывела его из портового района, он пересек канал, а потом удача взяла и отвернулась. С неба посыпался огонь. Спереди, сзади, в узком проулке стало, как в печи. Тори горел и бежал, бежал и горел, прыгнул в канал и все еще горел. Вроде плыл. И тонул. Снова плыл. Вылез на песок. И отключился. Очнулся уже в телеге, которую тащила за собой кляча Нафаша.

Зачем парень его подобрал, Тори все никак не мог понять. Может оттого, что боялся путешествовать один? Но может и из сострадания. Нафашу лет-то от силы четырнадцать-пятнадцать. Его неспособность понимать предложения длиннее трех слов могла означать как слабоумие, так и плохое знание языка. Тори склонялся к последнему. Нафаш выглядел скорее хитрым жуком, и был весьма приспособлен для выживания в долгих переходах.

А еще он был фэшном. Ну или полукровкой – шут их разберет? Смуглый, сухой, он таскал за поясом пару ножей. Черные волосы мазал по утрам маслом, а по вечерам ежедневно отмывался в заливе, точно девка какая. Его широкие ноздри постоянно шевелились, словно он след вынюхивал.

Говорил парень мало. Зато много часов подряд при любой погоде упрямо шагал по берегу, а за ним с тихим покорством ступала худющая лошадь с непроизносимой кличкой. Она увозила Тори все дальше от Стэнвенфа и денег, которые дал ему перед смертью старый врач.

– Когда ты меня подобрал?

– С неба огонь и один, – тут парень показывал на небо.

Так Тори вычислил, что они уже неделю едут по берегу океана. На ночевку Нафаш вставал на окраинах сосняков. Если до леса было слишком далеко от воды, он помогал Тори слезть с телеги и завешивал ее парусиной, сооружая шатер.

Питались они однообразно. В большом мешке, на котором Прохвост днями напролет полусидел-полулежал, парень вез рис. На дне телеги валялось самодельное удилище. Если им везло, то с утра рис был с синевикой, а вечером с рыбой. В противном случае они ели его пустым. Аппетита у Тори не было, но он знал: чтобы не сдохнуть – надо есть. И ел, глотая зерна с кровью из собственной губы.

– Куда ты идем?

– Куда? Жаад знает, – Нафаш поднимал к небу палец.

– Жаад – это кто?

– Бог.

От осознания, что они идут бог знает куда, легче не становилось. Тори предпочел бы что-то конкретное, вроде Оссена, а того лучше – Алумы. Он предлагал парню поехать в город, но Нафаш только отрицательно мотал головой:

– Тебя Жаад ждет.

Венси и некоторые йенцы верили в Творца и Разрушителя. Первый собрал мир, как конструктор. Потом, по легендам, жена его вдохнула в то, что вышло, энергию жизни. И все бы ничего, но ребенок у них вышел уродцем, и начал мир ломать. В легендах еще присутствовали какие-то мелкие божества, вроде Часовщика, Хранителя, Измерителя. Ну ей же, странная религия. Венсийская. В подробности ее Тори никогда не вникал.

Большинство населения архипелагов, кроме фэшнов, были последователями учения о Судьбе и ее книге. «Все предначертано,» – говорили они. «Нужно только понять,» – говорили они. Тори ничего понимать не желал, и в школе в часы, отведенные на чтение трактата «О пути», дремал или рисовал непристойные картинки. Следовать тому, что ты сам не выбирал, он считал проявлением глупости и слабости. А как вырос, Судьбу поминал только в ругательствах.

Верования квени представляли собой сборную кашу из венсийских легенд и «мудрой» книги, щедро приправленную собственными сказками. Фэшны же поклонялись богам с труднопроизносимыми именами. И про них Тори ничего не знал, но в выражении «Жаад ждет» ему чудилось что-то недоброе.

Кроме мешка с рисом в телеге Нафаша ехали два сундука. Что-то гремело в них, когда телега тащилась по гальке и булыжникам. Тори пробовал заглянуть внутрь – но, увы, оба были заперты.

На вопрос, как Нафаш спасся из Сэнвенфа, парень ответил, что там и не был. А где был – не рассказывал. Хорошо хоть Жаада не поминал…

Закусив шарф, который прикрывал его обожженную шею, Тори вылез из шалаша. Подождал, пока боль в ноге немного стихнет. Отдышался. Над едва тлеющим костерком висел котел. Нафаш стругал из полена фигурку.

– Вечером будет дом, – сказал он, обернувшись.

– Твой? – поинтересовался Тори.

– Мастера.

– Какого мастера?

– Увидишь.

Нафаш сунул заготовку в мешок, зачерпнул из котла разварившейся клейкой каши и протянул ему. Тори зажал миску перевязанной рукой и приступил к завтраку.

Вроде, мастерами венси называли своих самых искусных ремесленников. Или инженеров, которые имели свое дело и нанимали рабочих. Да какая сейчас разница, если в доме будет чистая вода, и, возможно, лекарства. Венси – не венси, Тори сейчас любая помощь сгодится…

Дом предстал перед ним в сумерках. Темный каменный силуэт возвышался на краю леса. Других строений вокруг видно не было. Массивные темные камни стен прорезали узкие зарешеченные окна. То ли крепость, то ли тюрьма… Четырехскатную крышу венчал шпиль. В небо смотрели три толстых трубы с остроконечными колпаками. По углам в землю убегали толстые канаты.

Дверь, у которой Нафаш остановился, выглядела, как железная плита. Едва парень подошел к ней, кто-то впустил его внутрь. Наверное хозяева слышали, как подъехала телега.

Тори, которого к этому моменту опять лихорадило, откинулся на мешок с рисом, натянул одеяло и стал ждать. Не бросят же его снаружи на ночь глядя? Где-то в лесу уныло закричала птица. Звук ее голоса породил внутри странное беспокойство. Хотя что может быть лучше, чем крыша над головой? Теплая вода, чистая перевязка. И у живущего в этом доме мастера могут найтись лекарства…

36. Ян

Патрульные стремились прорваться к телеге. Лошадь Яна пробивала себе путь в толпе копытами, ему самому приходилось работать ногами. Те, кто оказывался поумней, уступали всаднику дорогу. Но находились и желающие стянуть его на землю.

Совсем рядом просвистела пуля – Ян служил отличной мишенью. Когда до спасительного переулка оставались считанные метры, он вдруг увидел девушку в знакомом плаще с загипсованной рукой. Кас! Девушка выскользнула из-за спины дородной горожанки, вся растрепанная и красная, оттолкнула прыщавого парня и едва не влетела под копыта.

– Руку! – гаркнул ей Ян.

И она протянула ладонь. Тут Ян понял, что Кас не заберется сама. Она же не из гэлада. Он спешился и подсадил ее, слыша, как приближаются патрульные. Группа мужчин, оказавшаяся у законников прямо на пути, дала Яну несколько спасительных секунд.

Сжав зубы, он запрыгнул в седло сзади Кас. Обхватил ее и пустил лошадь вперед. Они нырнули в переулок, едва не сбили с ног зазевавшуюся пару. Кас вцепилась пальцами в гриву лошади. Ян дал шенкелей. Шансы уйти казались мизерными. Девшука взвизгнула, когда они повернули, и наклонилась к лошадиной шее. Одной рукой Ян потянул ее назад.

Он хотел спросить: зачем? И: как? Но потом, потом. В лесу.

Они вылетели на широкую улицу. Мимо проносились заборы, потом их сменили полудикие сады. Хрустел гравий, глухо стучали копыта. Кровь в висках пульсировала им в такт.

Темная полоса леса росла, но лошадь уставала. Погоня приближалась. Ян не смотрел по сторонам до последнего, пока их не окружили. Тогда он остановился, спешился, снял с седла Кас и встал между ней и патрульными.

– Руки вверх! – скомандовал усатый капитан, и направил на Яна винтовку. – Вы обвиняетесь в подстрекательстве толпы к мятежу и разжигании общественных беспорядков. Ваше имя?

– Ян Вилен, – он поднял руки, но не отошёл.

– Ваша спутница-венси арестована за соучастие. Имя и документы.

– Кассида Флеминг, у меня нет бумаг, – тихо произнесла она, и вышла из-за спины Яна с поднятыми руками.

Пока их на верёвках вели до города под конвоем, Ян даже жалел, что так далеко успел уехать. Их повесят. Только это и крутилось в голове. Их повесят.

С фасада Оссенской тюрьмы осыпалась штукатурка, обнажая желтые кирпичи. Внутри пахло плесенью, потом, прокисшей пищей и мочой. Надзирателям пришлось прервать партию в кендри, чем они были весьма недовольны. Их с Кас свели в мрачный полуподвал, руки развязали. Один из мужчин толкнул его в простреленное плечо, и Ян тихо замычал от боли. Кас дернулась назад, но ей тут же достался тычок в спину, который отправил девушку внутрь тесной комнаты.

Почти под самым окном камеры зияла в полу огромная дыра. Оттуда сильно несло нечистотами. У стены на цепях висела узкая металлическая полка. Ключи зазвенели, запирая тяжелую дверь. Свет едва пробивался через внутрь через частую решетку почти под самым потолком. Из коридора доносились чьи-то крики. За соседней стеной кто-то другой монотонно стонал.

– Прости меня, – прошептала Кас, едва шум шагов надзирателей стих. – Ты сбежал бы один.

– Что ты делала в городе?

Ян постарался спросить спокойно. А прозвучало резко.

Кас плюхнулась на полку, закрыла лицо руками и разрыдалась

– Эй, – Ян присел рядом, – Я тебя ни в чем не обвиняю. Но ты оставалась с Линой, как тебя угораздило…

– Да-ар, – всхлипнула она. – Я видела, как все умирают. Не могла уснуть, думала… думала…

– Ладно. Я-то полагал, что Шептунья тебя успокоит, и ты думать забудешь о своих страшных снах. Но у нее бывает разное настроение.

– Лина ни при чем. Я ду-у-у-у-ура, – вывела Кас низким голосом.

– Хватит, Кас. Может тебя еще и выпустят.

Ян врал. Он так не думал. Но не хотел слушать, как она рыдает.

– Нет. Никогда больше не вы-ы-ып-пустят. А я так и не ув-видела цирк…

Она начала тереть щеки рукавами.

– Я-таки хотела помочь! В моем сне в тебя стреляли.

После того, как Кас об этом сказала, Ян снова ощутил боль в плече. Он поморщился, попытался сжать пальцы в кулак – не вышло.

– В меня стреляли, – выдохнул он. – И даже попали.

Он стянул кожаное пальто. Повязка на руке была насквозь пропитана кровью. Кас открыла рот, но ничего не произнесла. Вместо этого девушка встала и отвернулась. Ян не сразу понял, чем она занимается, пока Кас не вытащила из-под плаща блузку. Она не глядя протянула предмет одежды ему.

– У меня рука почти не работает, – признался Ян, сжав ткань в кулаке.

– Ладно, – Кас повернулась.

Нижняя сорочка облепила ее округлую высокую грудь. Ян отвел глаза. Девушка забрала свою блузку и начала неуклюже разрывать ее на полосы.

– В меня стреляют не в первый раз, но раньше всё удачно проходило навылет. Один мой друг, Хадуш, любитель лошадок. Был. Так вот мы с ним как-то попали в передрягу. Выследили дикий табун и решили заарканить чудного черного жеребца. На беду на табун предъявил права хозяин земли, проезжавший мимо. Лошадки сбежали, а мы с Хадушем замешкались. Так я получил свою первую пулю и понял, что хорошо быть кочевым. Если тебе не нравятся законы земли, на которой ты находишься – уходишь на новое место.

Ян рассказывал ей это, пока она осторожно разматывала грязную ткань на плече. А потом стискивал зубы, когда пальцы Кас стягивали обрывки блузы. Узел у нее вышел толстым и слабым.

– Я совсем не мастер перевязок, но на какое-то время хватит. Я бы тоже не отказалась-таки уйти куда подальше, будь у меня выбор. Ох, таки, сколько же я часов провела, мечтая о том, что однажды йенцы отменят законы, которые держат венси внутри Стены. Что патти перестанут требовать бумаги или жетоны. И над головой у меня будет небо, а не тонны железа. А ещё я мечтала летать, только это теперь совсем-таки неосуществимо.

– Всё меняется. Однажды отменят и законы. Может, правда, придет это новое правительство, переловит всех мистри, а вас выпустит.

– Какое новое правительство? Которое устроило переворот? Нет, – сама себе ответила Кас. – Никого они не выпустят. И меня они убьют, если поймают. Я же все-таки мистри. Ян, если мы вдруг выйдем на волю, вдруг, я не знаю как, случиться чудо – забери меня с собой! Хоть куда! Пожалуйста…

– Хорошо, – ответил он.

И собирался сдержать обещание. А еще понял, что Шептунья ей отказала. Он пододвинулся ближе и обнял девушку за плечи. Кас вздохнула и стянула полы своего плаща. Впрочем, плащ-то принадлежал Лин.

Какое-то время они сидели молча. Потом девушка спросила:

– Ты не боишься? Не боишься смерти?

– Я верю в Судьбу. Если мне предначертано жить – буду жить. И благодарить звезды. А если нет – значит я уже сделал все, на что был способен.

– Все не так, – встрепенулась Кас у него под мышкой, подняла голову. – Нет-таки никакой Судьбы. Ее мистри придумали. А есть Творец, великий конструктор мира. И если помолиться ему как положено, зажечь фонарик, то придет решение. Ну, только не в нашей ситуации…

– Да уж. Ложись, попробуй поспать. Ты же всю ночь глаз не смыкала.

– Таки, я сейчас тоже вряд ли смогу их сомкнуть, – пробормотала Кас.

Но отодвинулась и прилегла, примостив голову у него на коленях. Ян провел рукой по ее вьющимся непослушным волосам.

Девушка долго вертелась, подкладывала под голову руки, пыталась поджать ноги. Ян думал о погибшем Илине. О том, как поступит гэлад. Увенчайся их затея успехом, может никто и не доложил бы ашгэлу в долине. Но теперь доброхоты найдутся. А ведь квени не вмешиваются в дела йенцев. Не вмешивались многие столетия. Даже во время Тихой войны.

Касси села:

– Не могу. Не могу спать. Может мне осталось жить всего-ничего, а я это время просплю?

– А если ты все это время просидишь, глядя в стену, будет лучше.

– Нет, расскажи мне еще что-нибудь. У тебя-таки еще миллион историй.

– Хорошо. Однажды в Берне, где варят лучшее на севере пиво…