Текст книги "Забытое заклятье (СИ)"

Автор книги: Елена Комарова

Соавторы: Юлия Луценко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава 10

Ипсвик

– Ваши билеты, пожалуйста?

Проводник подошел к сидящим у окошка пассажирам. Дневной пригородный поезд на Ипсвик обычно шел почти пустым, вот и сейчас в вагоне сидело всего четверо: пожилые добротно одетые господа, респектабельный средний класс.

– Да, да, конечно, – пробормотал один из них, откладывая газету.

Все предъявили свои проездные документы, кроме одного. Он одарил проводника рассеянной улыбкой и начал шарить по карманам.

– Где же…куда же я его положил…ах да, вот он! – и протянул проводнику абсолютно чистый листок бумаги.

Кондуктор принял его и прокомпостировал.

– Желаю счастливого пути, господа, – откланялся он и направился в следующий вагон.

– Нда-с, – Закария снова взял газету. – Ездить в поезде «зайцем»! Как низко ты пал, Карл!

– Билет у меня есть, – ухмыльнулся Карл Джарвис, доставая из внутреннего кармана пиджака кусочек картона и помахивая им в воздухе. – Дайте человеку поразвлечься, старые зануды!

– Все бы тебе шутки шутить, – с легким укором отметил Хавьер. – Не за такие ли шуточки тебя отчислили из Академии?

– Зато, по крайней мере, не с третьего курса, как некоторых из присутствующих здесь. – Карл с невозмутимым видом положил билет в бумажник.

– Угу, с четвертого, – согласился Максим.

Хавьер Герингас покачал головой. За прошедшие годы четверо лучших взломщиков улицы Симона стали друг другу почти родственниками, а в некотором смысле – и ближе. Они многим отличались – возрастом, происхождением, специализацией… Но схожего у них было гораздо больше. Инициатива отправиться в университет на встречу с Марком Довиласом принадлежала Хавьеру, но коллеги сразу же поддержали его. «Времена сейчас такие… интересные, – с мрачной ухмылкой сказал тогда Карл, – остаться в стороне не удастся никому. Если, конечно, захочется увидеть новый день».

В университет четверка прибыла во время большой перемены. Студенты не хотели упускать последние теплые дни и с радостью спешили в парк, чтобы прогуляться по ковру из опадающих разноцветных листьев. Просторный холл на первом этаже факультета Теоретической и практической магии быстро опустел, и посетители смогли в полной мере налюбоваться портретами на стенах – преподаватели и лучшие выпускники, выдающиеся умы континента. Все они составляли славу университета.

Максим остановился возле портрета, изображавшего светловолосого мужчину лет тридцати с небольшим – резкие черты лица, серые глаза, грустная улыбка в уголках губ.

– Как бежит время, – Хавьер неслышно подошел и встал за спиной приятеля. – Когда его писали?

– По-моему, незадолго до того, как Довилас покинул университет, – ответил Закария. – Признание заслуг, так сказать. Кстати, а где твой портрет? Помнится, ты обещал его показать.

– Мой портрет – в кабинете декана, – усмехнулся в ответ Герингас. – Во всяком случае, он лично обещал повесить его там после выпуска на радостях, что больше не придется меня видеть. Хотя не уверен, что его сохранил преемник…

– Ну вот и глянем, на месте ли реликвия, – пожал плечами Карл.

Неподалеку перед расписанием остановился высокий молодой человек. Он внимательно изучил план занятий, потом сверился с блокнотом, и на лице его отразилось легкое неудовольствие жизнью.

– Что-то случилось? – спросила светловолосая девушка в темно-синем платье, тоже подошедшая к расписанию.

– Ничего страшного, Эдвина, – ответил тот. – Просто мне поставили дополнительный семинар у второго курса. У профессора Вентуры инфлюэнца, придется его заменить.

– Только вы, пожалуйста, отнеситесь к бедным студентам с сочувствием и пониманием, – улыбнулась девушка.

– Да, делайте поправку, что это все же не филологический факультет, – к этой паре присоединилась еще одна девушка, темноволосая и немного пониже ростом. – А то среди студентов уже пошли слухи, мол, беда не приходит одна.

– А беда, надо полагать, это я? – Марк Довилас незаметно подошел к своим спутникам. – Профессор Кэрью говорит, вы, Себастьян, намерены внести поправки в расписание?

– Как бы вам сказать, – вздохнул Себастьян Брок. – Это было бы крайне желательно. Я, конечно, помню, что это магический факультет, и не требую от студентов глубоких знаний, тем более что при нагрузке в два часа в неделю это все равно бессмысленно. Однако, второй курс не знает правил родного языка! По двенадцать грамматических ошибок в работах! Уж что-что, а количество часов на преподавание ольтенского языка необходимо увеличить, возможно, ввести факультативы. О литературе я пока и говорить не хочу: все еще пребываю под впечатлением от эссе наших третьекурсников... вы их не читали?

Довилас отрицательно покачал головой.

– Почитайте, – фыркнула одна из спутниц молодого филолога – та, что пониже. – Мы с Эдвиной вчера помогали господину Броку их проверять.

– Увольте, – с притворным ужасом воскликнул Довилас.

Несколько дней, проведенных в альма-матер, словно вернули ему несколько лет жизни. И Себастьян, и Эдвина, и замечающая всё и вся Валентина не без удивления обнаружили, что не слишком любезный в начале их знакомства профессор в стенах родного университета превратился в интересного, ироничного человека.

– Если вас, господин Брок, так удручают сочинения по литературе, вообразите, что приходилось читать мне, – сказал профессор, между делом сверяя записи в своей записной книжке с расписанием. – Несколько опусов я храню до сих пор, никак не поднимется рука от них избавиться...

– Профессор, – подала голос Валентина, – простите мое назойливое любопытство. Скажите, почему вы ушли отсюда? Вас здесь бесконечно уважают, и по всему видно, что вы влюблены в дело, которому прослужили столько лет...

Эдвина незаметно дернула подругу за рукав. Маги с улицы Симона, до сих пор незамеченные молодыми людьми, невольно переглянулись.

История была проста, обыденна, но от этого не менее неприятна. Когда возникает конфликт принципов и желания угодить всем вокруг, неизбежно проигрывает тот, кто честнее.

Магическая наука теряла популярность. На первый план выходили традиционная математика и естественные дисциплины. Они не требовали наличия врожденного магического таланта, который встречался, возможно, не так уж и редко, но действительно одаренных от природы магов, готовых постоянно работать над собой, становилось все меньше. И когда магические дисциплины перешли из разряда профильных во второстепенные, это уже никого не удивило.

Не стало сюрпризом и изменение отношения к учебе на факультете. Куда отправить учиться любимого сына – пусть он и не семи пядей во лбу, но не может же представитель старинной фамилии остаться без диплома? Конечно же, в Ипсвикский Университет! На какой факультет? Только не туда, где нужно учить эти ужасные математику и физику! Или химию! Или биологию! Ну конечно же, магический факультет! Магистр теоретической магии – не правда ли, красиво звучит? И университетский диплом будет так мило смотреться над камином в дубовой рамке!

Прозрение обычно наступало в середине первого семестра, когда в расписании появлялись семинары по теории магии, которые вел профессор Арне Лауритс, а окончательно всю глубину своих заблуждений любители легкой жизни осознавали на втором курсе с появлением предметов, которые вел, как значилось в расписании, «проф. М. Довилас».

Неучи и лентяи на факультете традиционно не задерживались, а профессор Довилас прилагал все усилия, чтобы очистить вверенную ему кафедру и от бездарей, безжалостно выставляя баллы студентам сообразно их знаниям и трудолюбию, а не длине родословной или толщине кошелька их родителей. Обиженным оставалось два выхода: либо пересмотреть свое отношение к учебе… либо жаловаться. Большинство предпочитало второй путь.

Это длилось из семестра в семестр, из года в год. Наконец, профессор Кэрью не выдержал. Разговор, состоявшийся за закрытыми магической завесой дверьми, был короток, но тяжел. Кэрью взывал к голосу разума, Довилас вспылил, Кэрью не удержался и тоже накричал в ответ... В запале Марк написал заявление об отставке с мгновенно обошедшей весь факультет и докатившейся даже до улицы Симона фразой «ввиду тотального несовпадения взглядов на методы преподавания» и ушел, демонстративно хлопнув дверью.

– Госпожа Хельм, – ровным голосом ответил Марк, проводя кончиками пальцев по четким строкам расписания, – если позволите, я не стану отвечать на ваш вопрос…

* * *

…У профессора Кэрью назревали проблемы. Проблем было целых четыре штуки, и сидели они в его кабинете уже пять минут в полнейшем молчании. Трое гостей рассматривали стены и мебель, переглядывались и, похоже, пытались что-то найти в обстановке, а четвертый сидел напротив Кэрью и буравил его взглядом.

– А в мое время цветов здесь было больше, – сказал Закария, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я был тут частым гостем.

– Ты не мог здесь быть гостем, дружище, – заметил Максим, обращаясь к Закарии, но при этом дружески подмигивая Кэрью, – потому что в шестидесятые деканат был над малым лекционным залом, а этого здания еще и в проекте не было.

– Я имел в виду, «в кабинете декана», – поморщился Закария. – Но уж тот факт, что декан меня видел чаще, чем иной преподаватель, ты отрицать не будешь?

За их спинами захихикал Карл Джарвис, единственный иностранец среди некоронованных королей с улицы Симона. Его диплом Государственной академии имени Гернгольца, равно как и вендоррский паспорт, давно затерялись где-то среди хлама на чердаке за ненадобностью.

Профессор Кэрью поймал себя на мысли, что все это ему снится. Четверо магов – это он понял сразу, как только они вошли в его кабинет, – были способны разнести весь Ипсвик одним движением бровей. Что они забыли в его вотчине?

– Спроси, спроси у многоуважаемого господина декана, – громким шепотом обратился Закария к Хавьеру, – где твой портрет.

– Господин декан, – Хавьер соизволил прекратить буравить декана взглядом, – простите моих друзей за их совсем неуместные в этом оплоте магии шутки. Мы пришли с добрыми намерениями.

Профессор Кэрью тяжело вздохнул, поднялся и, чувствуя, как в его спину уперлись взгляды четырех пар глаз, набрал комбинацию на дверце сейфа. Маги с нескрываемым интересом наблюдали за ним.

– Господин… м-м-м… Герингас, – сказал Кэрью, на секунду отвлекшись от изучения укрывавшихся в сейфе предметов, – не угодно ли коньяку?

– С удовольствием, – отозвался Хавьер.

– Тогда не сочтите за труд… бутылка в шкафу.

Кэрью вынырнул из недр несгораемого шкафа и достал на свет божий свернутый в рулон холст.

– Сударь, не имею чести знать… – обратился он к Закарии.

Тому еще не налили благородного напитка, который нынешний декан использовал исключительно в терапевтических целях, для чего и держал под рукой в кабинете.

– Закария Морено, – представился старый маг, привстав со стула.

– Весьма рад знакомству, – церемонно ответил Кэрью. – Господин Морено, будьте любезны, помогите.

Вдвоем они освободили холст от веревочных пут и развернули. Это и вправду был портрет – молодой человек чуть старше двадцати, бледнокожий, с четкими правильными чертами лица и огненно-рыжими волосы. Взгляд его светлых глаз был словно у опытного стрелка, выцеливающего жертву.

– Спасибо, – сказал Хавьер, чуть поморщившись, то ли от крепости напитка, то ли от воспоминаний. – Но уберите. Право слово, если не решаетесь вывесить, так лучше и не хранили бы вовсе.

– Скажу откровенно, – отозвался Кэрью, – не вижу причин, по которым следует прятать ваш портрет. Если и было что-то, это дела прошлые. Более того, – добавил декан медленно, словно взвешивая каждое слово, – я полагаю, после неких событий ближайшего будущего… у нас появится новый повод гордиться нашими выпускниками.

– Если кое-кто, не будем называть имен, но всем ясно, что это ваш бывший коллега, – заметил Максим, – справится с… тоже не будем называть, кем.

– Но ведь, насколько я могу судить, вы прибыли сюда, – сказал Кэрью и дернул себя за ус, словно проверяя, на месте ли тот еще, – не ради портрета?

– Я всегда говорил, – рассмеялся Закария, – что на нашем факультете случайных людей не бывает. Ваше здоровье, профессор! – И он поднял бокал.

Глава 11

Ипсвик

Университетская библиотека была последним местом, куда в обеденный час направляли свои стопы студенты. Вот и сейчас в ней царили полумрак и тишина. И лишь Гарри Иткин листал толстый фолиант, сидя на верхней ступеньке резной стремянки.

– Я удивлена, – сказала Эдвина, протягивая стакан лимонада подруге, – ты всерьез считаешь, что можешь заткнуть за пояс настоящего профессора?

– Я далека от этой мысли, – вздохнула Валентина, принимая стакан. – Но, по крайней мере, потом я буду говорить себе, что сделала все, что могла.

– Ты такая… упрямая, – задумчиво произнесла Эдвина, присаживаясь на краешек стула напротив юной Хельм. – Я раньше не замечала, какая ты упрямая.

– Наверное, потому что мы с тобой не слишком много времени проводили вместе, – пожала плечами Валентина. – Иначе ты бы давно знала, каким упрямым мулом я могу быть.

– Вероятно, – кивнула Эдвина. Помолчала. – А еще ты настоящий боевой товарищ, Тина. С тобой не страшны никакие трудности.

Валентина протянула руку Эдвине руку, и та крепко сжала ее.

– Я тоже люблю тебя, дорогая, – сказала Валентина, тепло улыбаясь. – И дорожу твоей дружбой. Выпей лимонаду! И расскажи, где пропадает любезный твоему сердцу господин Брок.

Часы пробили два с четвертью. Пользуясь особым расположением декана магического факультета, барышни, вопреки правилам университета, получили в свое распоряжение целую библиотеку и Гарри Иткина в придачу. Студент, когда не был занят в лаборатории с профессором Довиласом, помогал Эдвине и Валентине. Тема спонтанных чар так увлекла его, что он решил писать по ним курсовую работу, для чего заручился разрешением Эдвины провести замеры ее эфирного поля.

– Любезный моему сердцу, как ты его назвала, господин Брок пишет планы лекций, – сказала Эдвина. – Гарри, идите к нам! – окликнула она юного Иткина. – Не ломайте глаза, сядьте здесь, возле окна.

– Планы лекций? О виноделии? – лукаво улыбнулась Валентина.

Эдвина притворно вздохнула и тут же улыбнулась, всплеснув руками:

– Себастьян! Я думала, вы будете заняты до вечера.

Тот подошел к подругам, поздоровался с Валентиной, поцеловал руку Эдвине и кивнул Гарри.

– Не мог отказать себе в удовольствии проведать вас, дамы, – сказал Себастьян, присаживаясь к столу. – В три пополудни у меня очередное свидание со студентами.

– Бедняжка! – улыбнулась Эдвина. – Мы будем держать за вас кулаки.

– Подозреваю, что держать кулаки следует за тех несчастных, которые станут вашими жертвами, – улыбнулась Валентина и прикрыла рот ладошкой. – Простите. Жаль, что нам нельзя присутствовать на ваших лекциях. Это несправедливо!

– Обещаю, что подробно все расскажу, – усмехнулся Себастьян. При всей напускной веселости он заметно нервничал, хотя выступать в роли преподавателя ему приходилось уже не в первый раз. – Ну что же, – сменил он тему разговора, – каковы ваши успехи?

Эдвина вздохнула.

– Весьма скромные, насколько я могу судить. Хотя профессор Довилас сегодня утром обмолвился, что нашел какой-то способ, как он выразился, «решить вопрос хотя бы частично».

Валентина пожала ей руку.

– Я тоже придумала кое-что, – сказала она. – Нет-нет, Винни, не спрашивай сейчас. Я еще сама толком не могу объяснить. Мне надо все разузнать получше. Но я уверена, что очень близка к…

– Прошу прощения, – раздалось в дверях.

На пороге замер секретарь профессора Кэрью. Накрахмаленный воротничок так туго стягивал его шею, что голова поворачивалась с трудом.

– Госпожа Дюпри, прошу вас проследовать за мной. Вас ожидает профессор Довилас.

– А мы? – воскликнула Валентина, поднимаясь.

– Боюсь, что на ваш счет никаких указаний не было, – ответил секретарь.

– Я провожу вас, – предложил Себастьян и подал Эдвине руку.

– Я найду тебя чуть позже, – успела шепнуть подруге Валентина Хельм.

Проследив, как секретарь прикрыл за собой двери библиотеки, она повернулась к Гарри.

– Господин студент, – позвала она, – спуститесь вниз, пожалуйста. У меня есть очень важный вопрос. Я хочу, чтобы вы мне пояснили механизм вот этого процесса. – Она помахала в воздухе книгой, раскрытой на новом параграфе. – Замещение.

* * *

Пожалуй, самым посещаемым местом в Ипсвике – после трапезной, разумеется, – был лазарет. Студенты часто, подолгу и со вкусом болели, симулировали, залечивали раны после драк и неудачных экспериментов, а циники с медицинского еще и проходили практику.

В этом крыле Ипсвика барышни-студентки не были редкостью. Правда, будущие великие ученые производили на Валентину тягостное впечатление. Студентки в массе своей одевались в серое и коричневое, улыбались редко, а смеялись еще реже, и то над чем-то сугубо профессиональным.

– Я тебя, наверное, удивлю, – сказала как-то Эдвина, когда Валентина поделилась с ней своими наблюдениями, – но они тут учатся, а не подыскивают мужа. Зачем им прихорашиваться?

– Откуда ты знаешь? – возразила Валентина. – Если их родня не настолько богата, чтобы обеспечить приданное, остается не так много способов заполучить личное счастье.

– Держу пари, что ты бы сходу придумала пять различных вариантов, как это сделать.

– Ты мне льстишь, – скромно потупилась Валентина. – Я верю, что узнаю своего суженого, как только его увижу.

– Как романтично!

– Кто бы говорил! А господин Брок, что, понравился тебе не с первого взгляда?

Эдвина вынуждена была признать бесспорность этого факта.

…Выяснив у Гарри Иткина все, что она хотела, Валентина заскучала в библиотеке и решила отправиться на поиски подруги. «На ваш счет никаких указаний не было», – мысленно передразнила она секретаря. Ну и пусть – указаний не пускать ее ведь тоже не было.

Эдвина обнаружилась в приемном покое лазарета. Она сидела на кушетке с несчастным лицом, а рядом профессор Довилас с закатанными по локоть рукавами сорочки сосредоточенно протирал пальцы влажным ватным тампоном. В воздухе стоял резкий неприятный запах больницы. Валентина испугалась: уж не заболела ли подруга?

– Госпожа Хельм, – не оборачиваясь, сказал Марк, – вы очень кстати. Будьте любезны, помогите графине.

В приемную вошел худой, абсолютно лысый мужчина.

– Довилас, тут за дверью собрались ваши поклонники, – весело сказал он, на ходу вдевая руки в рукава белого халата и сразу же становясь похожим на танкредского пирата – не хватало только яркого кушака и кривой сабли.

– Гоните всех, – буркнул Марк, выбрасывая тампон и закупоривая бутылочку со спиртом.

– Они жаждут вам ассистировать, – сказал «пират», по-хозяйски гремя чем-то в навесном шкафчике.

Валентина присела на кушетку к Эдвине, отодвинув в сторону какие-то серые тряпки, и графиня шепнула подруге на ухо:

– Ужасно боюсь! А вдруг это больно?

– А чем тебе надо помочь? – спросила подруга.

– Раздеться.

Главный врач Ипсвика Исайя Томаз принялся раздвигать ширму. Отгородив себя и Марка от барышень, он что-то вполголоса сказал профессору, тот засмеялся и заглянул на половину подруг.

– Снимите все украшения, пожалуйста, – сказал он, ставя на край кушетки металлический лоток. – Через пятнадцать минут начнем, – обнадеживающе бросил он и скрылся.

Удивленная вежливостью профессора Валентина вскинула брови и покачала головой, Эдвина же прыснула со смеху. Не говоря ни слова, она стала снимать кольца и серьги, а ее подруга тем временем принялась расстегивать ее платье.

– Зачем вам халаты, Довилас? – спросил тем временем доктор Томаз.

– А вдруг кто-то все-таки захочет принять участие? – Марк запустил пятерню в волосы, задумчиво окидывая взглядом приготовленные склянки с препаратами, затем обернулся к врачу. – Ну-с, где там ваши энтузиасты?

– Только не слишком их пугайте, – попросил тот, потирая руки.

– Что вы, и в мыслях не было.

Довилас открыл дверь, и его сразу окружили студенты – не менее дюжины.

– Похвальная тяга получить знания эмпирическим путем, – вместо приветствия сказал он.

– Профессор! Вы позволите нам хотя бы присутствовать? – раздался голос из толпы.

– Более того – позволю принять участие, – с серьезным видом ответил Марк. – Сама по себе процедура будет несложной. Обезболивание. Среди вас… м-м-м... хирурги? (Вверх взметнулось несколько рук). Хорошо. Маги? (Еще несколько рук). Спасибо. Кто еще?

– Общая терапия, – раздались голоса. – Фармакология.

– Превосходно. Значит, у каждого будет шанс себя проявить.

– А кто пациент? – спросил кто-то.

– Я, – ответил Марк и вежливо улыбнулся. Студенты переглянулись. – Мне нужно на пару дней избавиться от хромоты. Каким способом вы этого добьетесь, мне не важно. Сразу предупреждаю, помогать вам я не буду. Напротив, я намерен всячески сопротивляться, поскольку терпеть не могу лечиться.

Секунд пять молодые люди раздумывали над словами профессора.

– Совсем забыл, – радостно сообщил один из будущих не то магов, не то врачей, – мне надо мышей в виварии покормить.

– Нам – нам надо покормить, – сказал другой.

– А у нас лекция через полчаса…

– Простите за беспокойство, профессор…

– Извините…

Профессор пожал плечами и вернулся в приемную, где доктор Томаз от души показал ему большой палец.

– Ну, вот, – притворно вздохнул Марк, – а я только понадеялся, что среди нынешней молодежи можно встретить мужественных людей.

– Мужественных – сколько угодно, а вот беспечных… Не знаю, как у вас на магическом, а у нас на медицинском таких немного. Кстати, Довилас, не вздумайте сопротивляться, когда я буду колдовать над вашим коленом: вколю вам снотворное без разговоров.

– Ваше счастье, что я абсолютно не злопамятен, – заметил Марк. – Но память у меня очень хорошая.

Томаз рассмеялся.

В это время из-за ширмы появилась Эдвина, босая, в наглухо застегнутой длинной серой рубашке. Девушка была бледна, но полна решимости.

Доктор помог Валентине надеть накрахмаленный белый передник, достав его из шкафчика в углу приемной. Марк тем временем пригласил Эдвину в соседнее помещение, залитое ровным белым светом. Все свободное пространство комнаты было уставлено металлическими штангами и столиками с разложенными на них устрашающего вида штуками, посредине стоял высокий стол, покрытый простыней. Профессор жестом попросил графиню приподнять рукав рубашки.

В помещение вошли доктор и Валентина. В руке доктор держал шприц, наполненный бесцветной жидкостью.

– Это физиологический раствор, – сказал он, отвечая на немой вопрос Эдвины, пока Довилас протирал спиртом сгиб ее локтя. – Надеюсь, вы не страдаете сердечной недостаточностью?

Валентина, стараясь держаться как можно более незаметно, встала рядом со столом, не решаясь, однако, взять Эдвину за руку – мало ли, как это скажется на качестве магических манипуляций профессора.

Томаз занял место возле столика с инструментами, открыл пробирки, принялся что-то смешивать.

– Мне закрыть глаза? – спросила Эдвина.

– Как хотите, – рассеянно ответил Марк, снимая жилет и закатывая повыше рукава сорочки.

– Люблю смотреть, как вы колдуете, – заметил доктор.

– Бросьте, я делаю это скучно.

– Зато быстро.

Марк прошелся вокруг стола, решительно отодвинув Валентину на два шага в сторону, и застыл в изголовье. Его пальцы будто зажили собственной жизнью, шевелясь, как щупальца осьминога.

– Ваша правда, – сказал он, стряхивая с пальцев что-то на пол.

«Что-то» собралось в капельки и закатилось под стол. Доктор подал профессору чистое полотенце, тот вытер руки, поблагодарил кивком, сделал еще один виток вокруг стола, остановился в ногах.

– Зато, – сказал он, удерживая одной рукой что-то большое и, судя по всему, подвижное, а второй не то отрывая невидимке конечности, не то втыкая в него иглы, – не надо расходовать энергию еще и на театральные эффекты.

Он воткнул последнюю «иголку», бросил невидимку на пол, раздавил каблуком. На кафеле расплылось чернильное пятно. Профессор снова встряхнул пальцами.

Доктор Томаз опять подал ему полотенце, потом баночку с розоватым порошком, который Марк втер себе в ладони.

– Я заметил, вы почти не хромаете, – сказал доктор.

– Испробовал утром одну методику, – ответил Марк, – впрочем, она все-таки не слишком эффективна. По-прежнему рассчитываю на вашу помощь, доктор.

Он проделал несколько пассов над Эдвининым лицом, приподнял ее правую руку за запястье, свободной рукой сделал еще несколько движений, словно лепил что-то.

– Рад служить, – сказал доктор. – Увы, перед такими застарелыми травмами современная медицина бессильна.

– Современная магия тоже, слишком сильная отдача после вмешательства, – отозвался Марк. – Вообще магия в медицину старается не лезть. И это правильно, я считаю.

– А как же все эти омолаживающие бальзамы, пищевые добавки и прочие чудеса?

– «В медицину», – ответил Марк, снова вытирая руки. Они с доктором понимающе переглянулись и почти одинаково усмехнулись.

Затем профессор отошел к дальней стене, довольно непочтительно отпихнул ногой какую-то металлическую подставку. Оттуда он сделал уже знакомый девушкам знак проявления, и белесая нить, связывающая его и Эдвину, тускло замерцала. Два взмаха обеими руками – и нить вспыхнула алым светом, потом провисла, истончилась, а Марк сгорбился, прижавшись к стене. Светлые волосы упали на лицо. Эдвина закашлялась.

Валентина прикусила губу, не зная, кого бежать спасать в первую очередь. Доктор Томаз подошел к графине, проверил пульс, удовлетворенно кивнул.

Маг шумно вздохнул, выпрямился, махнул рукой в сторону Валентины. Та нахмурилась, пытаясь понять, что профессор имеет в виду.

– Вы свободны, – наконец озвучил Марк свою мысль и для верности еще раз махнул рукой. – Уведите госпожу Дюпри и дайте ей выпить чаю.

– То есть как? – переспросила Валентина. – И это все?

Доктор тем временем помог Эдвине слезть со стола.

– Я думаю, все прошло вполне успешно, – сказал он. – Практическая магия, дорогая графиня, довольно скучная вещь. Но все равно было красиво.

– Увеличить дистанцию действительно удалось, – сказал профессор, – кроме того, госпожа графиня, я немного почистил вашу полиморфическую оболочку. Вообще рекомендуется такие процедуры проводить не реже раза в полтора года. Скапливается, знаете, всякое негативное...

– Спасибо, – просто сказала Эдвина. Для убедительности она кивнула и, подхватив Валентину под руку, увела ее в приемную.

– Минут десять передышки, – сказал профессор, – и я в вашем распоряжении. Только никакого снотворного.

– Конь-яч-ку, – по слогам сказал доктор Томаз, улыбаясь и подмигивая Марку. – Идеально подойдет перед ужином.