Текст книги "Человек из пустыни"
Автор книги: Елена Грушковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
– Это главное, Кемало, – сказал Эннкетин. – Чтобы никаких личных трений – уж я-то знаю, как ты любишь показывать свою независимость и исключительность. Остальных это тоже касается, я и с ними поговорю.
– Ну, не справится парень – господин Дейкин наймёт нового дворецкого, – сказал Кемало флегматично. – Чего ты так переживаешь-то?
– Во-первых, не господин Дейкин, а милорд Дитмар, – строго поправил Эннкетин повара, по старой привычке называвшего молодого лорда по имени. – А во-вторых, новый человек нежелателен. Уж лучше Айнен – он хотя бы давно здесь служит. Времени у меня мало, и придётся постараться, чтобы из него вышел толк. – Помолчав и выпив стакан воды, Эннкетин добавил: – Ты спрашиваешь, почему я переживаю? Я тебе скажу. Я люблю этот дом и люблю семью, которая в нём живёт, и мне далеко не безразлично, кто останется вместо меня заботиться о них.
В маленьких, заплывших жиром глазках повара отразилось нечто вроде усмешки.
– В одном ты можешь не сомневаться, – сказал он. – Пока я здесь служу, голодными они не останутся.
Как и всё на свете, праздничный день подошёл к концу. Гости разъехались, столы были убраны, Джим и Рэш удалились в спальню. В небе сияли желтоватый Униэль и бледно-серебристый Хео, сумрачный сад тихо вздыхал, одно за другим гасли окна в доме. На балконе, озарённом светом двух лун, среди горьковато пахнущих кустов цветущей церении вырисовывались две фигуры: одна – изящная, в лёгкой накидке, со струящимися по спине роскошными волосами цвета шоколадных сумерек, кончики которых спускались ниже пояса, другая – высокая и стройная, со светло-русой копной кудрей, казавшихся в лунном свете пепельными.
– Значит, папа улетает навсегда, – прошелестел грустный голос изящной длинноволосой фигурки.
– Таково его решение, – ответил его собеседник сдержанно. – Мы должны его уважать.
Они помолчали, слушая шелест ветра в ночном саду.
– Илидор, давай помиримся.
– Разве мы ссорились, пузырёк?
Руки Лейлора, облечённые колышущимся на ветру шёлком, поблёскивающие дорогими кольцами и браслетами, приподнялись и были приняты руками Илидора – без колец, в рукавах белой летней куртки с широкими манжетами.
– Я не знаю… Ты стал как-то по-другому со мной разговаривать. Я думал, ты на меня сердишься.
– За что мне на тебя сердиться, пузырёк?
– Значит, ты меня снова любишь, как раньше?
– Я никогда и не переставал.
Их лбы, охваченные серебристыми обручами, соприкоснулись. В эту секунду в небе вспыхнула яркая полоска, потом прочертилась ещё одна, затем третья, четвёртая. Лейлор вскинул взгляд и улыбнулся.
– Смотри, Илидор, звездопад!
– Метеоритный дождь, – поправил его Илидор. – Звёзды не могут падать, пузырёк.
– Я знаю, – прошептал Лейлор. – Но «звездопад» звучит красивее.
Илидор чуть дотронулся до левого уголка его рта, который при улыбке поднимался меньше, чем правый, придавая ей милую асимметричность.
– Ты всё-таки не совсем прежний.
Лейлор опустил взгляд, тень от ресниц упала на его щёки.
– Да, я криво улыбаюсь. Наверно, это уже так и останется. Но и ты тоже не тот, что раньше.
– Главное, чтобы мы оставались прежними вот здесь. – Илидор приложил ладонь к груди Лейлора напротив сердца.
Всё небо между тем исчертили яркие полоски «падающих звёзд», большинство которых сгорало, не достигая поверхности. Илидор достал из кармана маленький приборчик, направил на область самого частого звездопада и через минуту сказал:
– По всей вероятности, какая-то комета столкнулась с астероидом в районе Туманности Серый Клобук. Скорее всего, это была комета Салкид – раз в двести сорок лет она пролетает там. Боюсь, это был конец старушки Салкид. Кажется, она познакомилась со здоровенной глыбой, которая не пожелала уступать ей дорогу.
– Знакомство было неудачным, – заметил Лейлор, прислоняясь к плечу старшего брата.
– Я бы сказал, роковым, – добавил Илидор, обнимая его.
Покормив и уложив маленького Фалкона, Марис пошёл искать своего спутника. От праздника остались только воспоминания в виде расставленных повсюду букетов цветов, везде уже царили тишина и покой, а в окна падал объединённый свет Униэля и Хео, дающий двойную тень. Обойдя весь дом, Марис вышел на балкон и увидел там два силуэта на желтоватом фоне Униэля: один длинноволосый, в длинной полупрозрачной накидке, другой – с копной непокорных кудрей и со следами военной выправки в линии спины. Этот второй силуэт Марис сразу узнал, он мог принадлежать только Илидору, но кто был первый, которого Илидор обнимал так любовно? Сердце Мариса помертвело от нехорошего подозрения, и он замер, всматриваясь и хмуря брови. Илидор самым нежным образом поцеловал обладателя роскошных волос в лоб и в губы, а тот ответил горячими объятиями.
– Не думай об этом, пузырёк. У тебя ещё обязательно будут дети, – сказал Илидор. – Всё будет хорошо.
Услышав это, Марис прислонился к стене и закрыл горящее лицо ладонями. Холодное окаменение отпустило его. «Пузырёк» – так Илидор ласково называл Лейлора, по-видимому, ещё с детства. Устыдившись своих подозрений, Марис бросился в их с Илидором спальню и забрался на кровать, стиснув в объятиях подушку. Как смехотворно – едва увидев в объятиях Илидора хорошенькую особу, сразу бездумно броситься в пучину ревности, даже не подумав, что эта особа может оказаться всего лишь его младшим братом! Впрочем, между Илидором и Лейлором существовала такая сильная привязанность, что временами в сердце Мариса шевелилось нечто вроде ревности; ни одного из остальных своих братьев Илидор не любил так глубоко и нежно, как Лейлора, и Марис ревновал бы гораздо сильнее, если бы не был абсолютно уверен в подлинности чувств Илидора. Он точно знал: соперников у него не было.
– Хотел бы я быть этой подушкой, – послышалось вдруг.
В дверях спальни стоял Илидор и с улыбкой смотрел на Мариса. Отшвырнув подушку, Марис вскочил с кровати и влетел в его объятия.
* * *
Хлопоты с открытием ресторана заняли целый год. Ушло много денег, сил и нервов, чтобы на берегу озерца, в благодатном Двуречье – такое громкое название было у этого оазиса – возникло аккуратное, дугообразно вогнутое белое здание с колоннами, окружённое небольшим садиком с мощёными каменной плиткой дорожками. Столики размещались не только внутри, но в садике под навесом, у левого крыла ресторана, а у правого была обсаженная пальмами танцплощадка; на белом песчаном берегу озерца был обустроен пляж со всеми возможными пляжными развлечениями.
В пятнадцати минутах ходьбы от ресторана, у подножья горы, поросшего низкорослыми, но раскидистыми ариелдисами, деревцами с очень плотной мелколиственной кроной, поразительно напоминавшей цветом и формой букет из капусты брокколи, Джим построил домик мечты Рэша. Он стоял на сваях и состоял из двух частей, расположенных ступенчато друг над другом, крыша нижней служила террасой для верхней. Крышу верхней половины занимала солнечная батарея и антенна, а от возможного обвала камней дом защищала сверху плотная рощица ариелдисов. Рядом с домом был устроен цветник и сад камней, а из окон открывался жизнерадостный вид на залитый солнцем зелёный оазис, сверкающую гладь озера и оба впадающих в него ручья. По изначальному замыслу дом должен был стоять на двадцать метров левее, но в самом начале строительных работ вдруг открылась расщелина, из которой забила ледяная, кристально чистая и сверкающая, как жидкий бриллиант, вода. Джим сразу узнал её по вкусу, запаху и особой прозрачности: это был новый источник целительной воды, их с Рэшем собственный. Место строительства было решено немного перенести в сторону, а вокруг источника Джим распорядился построить небольшой павильон с каменным бассейном. По обе стороны от павильона были выдолблены неглубокие котлованы два метра на шесть, в которые был всыпан питательный грунт, и Джим собственными руками посадил там двадцать розовых кустов – настоящие земные розы, жёлто-розовые, красные и белые. Во флокарианском климате они могли цвести круглый год.
Это было очень хлопотливое время для Джима. Он во всё вникал сам, и многое было для него новым, но он трудился не покладая рук, черпая энергию в сознании того, что он делает это не только для себя, но и для Рэша с Небби. Когда дом был готов, он перевёз на Флокар Эннкетина, и тот занял должность эконома. Его универсальные знания и навыки по ведению хозяйства позволили ему успешно совмещать функции уборщика, повара и няни для ребёнка. На новом месте он освоился довольно скоро и был вполне счастлив, подавая своему обожаемому хозяину чашку чая каждый вечер, а в малыше он души не чаял.
Как и предсказывал Рэш, в посетителях недостатка не было. Главным образом, в «Пальмовый остров» потянулись жители городка сотрудников проекта «Флокар» (без малого шесть тысяч человек), которые, оценив по достоинству качество обслуживания, разнообразное меню и весьма умеренные цены, сделали новое заведение и пляж рядом с ним главным местом своего досуга. Через два месяца пришлось поставить два дополнительных павильона и расширить пляж, открыв там два небольших пляжных кафе под навесами, но всё равно по вечерам в «Пальмовом острове» было негде яблоку упасть. Заведение открывалось в одиннадцать утра и работало до двух часов ночи, а основной наплыв посетителей начинался примерно после восьми вечера.
Что касается музыки, то на первых порах приходилось довольствоваться проигрыванием записей и караоке: с настоящими исполнителями на Флокаре было ещё туго, а приглашать кого-то специально на выгодных условиях мог себе позволить пока только «Оазис». Впрочем, примерно через полгода существования «Пальмового острова» к Джиму обратилась группа молодых музыкантов – по-видимому, из местных – с просьбой позволить им по вечерам выступать в заведении, для начала хотя бы два раза в неделю. Джим поинтересовался, почему они обратились именно к нему, ведь для них гораздо выгоднее было бы выступать в «Оазисе».
– Там у нас не срослось, – смущённо объяснили ребята. – Мы всё-таки ещё начинающая, малоизвестная группа… Точнее, почти не известная.
Джим согласился их прослушать. Ребята исполняли весёлую, зажигательную музыку и весьма недурно пели, были у них и лирические произведения – словом, для ресторанной публики репертуар был подходящий. Принимая во внимание ситуацию с исполнителями живой музыки (на Флокаре их было днём с огнём не сыскать, а те, что имелись, все были связаны контрактами с «Оазисом») и отчасти желая помочь молодым талантам пробиться, Джим решил нанять молодых музыкантов. Им была более важна аудитория, нежели деньги: их желание хоть где-нибудь выступать было так велико, что они согласились на ту весьма скромную плату, которую заведение могло на данный момент им предложить. В качестве дополнения к плате заведение обязывалось за свой счёт кормить их ужином в вечер выступления.
Музыканты имели успех, а их успех оборачивался выгодой для заведения, привлекая в него больше посетителей. Настал момент для поощрения, и заработок музыкантов увеличился, а ещё через некоторое время Джим предложил им подписать контракт – для начала двухгодичный. Музыканты согласились, и в ближайшие два года Джим мог не опасаться, что они сбегут в «Оазис» или их переманят туда. Впрочем, для того чтобы попасть в «Оазис», им и без того нужно было сначала набрать известность.
В первый год работы «Пальмового острова» у Джима не было никакой возможности вырваться в гости на Альтерию, и когда однажды ранним утром из приземлившегося перед домом флаера вышли Илидор и Марис с маленьким Фалконом, у него зашлось от радости сердце.
– Ваша светлость, там… – начал было докладывать Эннкетин, тоже сияющий от радости.
Но Джим уже вышел навстречу дорогим гостям. Ослепительно улыбаясь, Илидор раскрыл ему объятия.
– Привет, папуля! Ты всё не едешь к нам, вот мы и решили сами к тебе заглянуть.
Расцеловав всех троих, Джим проводил их в дом. Илидор обнял Эннкетина, который даже всплакнул на радостях.
– Привет, старина… Ну, как ты тут?
– Прекрасно, дорогой господин Илидор, прекрасно, – ответил Эннкетин, смахивая слёзы и улыбаясь. – Я тут, можно сказать, в прежней должности, только в подчинённых у меня всего один человек – я сам. А как у вас там? Айнен справляется?
– Не беспокойся, Айнен молодец, – успокоил его Илидор. – В доме по-прежнему царит порядок.
– А как там Кемало? – с живостью поинтересовался Эннкетин. – А Йорн?
– Все они на своих местах, – ответил Илидор. – Всё по-старому, дружище, только тебя не хватает.
– И мне, если честно, всех вас не хватает, – снова заплакал Эннкетин, доставая из кармана упаковку носовых платочков. – Особенно господина Лейлора… Как он там?
– У него всё хорошо, – сдержанно ответил Илидор.
Вышел Рэш, и они с Илидором крепко обнялись, а Марис подставил щёку для поцелуя. За завтраком Джим рассказал Илидору и Марису все свои новости. Когда настала их очередь рассказывать свои, Илидор признался:
– Если честно, папуля, я решил бросить работу дальнобойщика. Мы с Марисом и малышом приехали не в гости… Мы думаем здесь остаться. Не найдётся ли здесь для меня какой-нибудь работы? Я согласен на любую.
– Нашей компании требуются смелые люди для разведывательных экспедиций, – сказал Рэш. – Бывшие пилоты тоже подойдут. Это, конечно, не то что бороздить Вселенную от края до края, но тоже очень интересно. Если хочешь, можем прямо после завтрака слетать на нашу главную базу – может быть, для тебя что-нибудь найдётся.
– Думаю, выбор у меня невелик, – сказал Илидор. – Работа мне нужна позарез: я должен кормить семью. Я тебе очень признателен, Рэш.
Он улетел вместе с Рэшем, а вернулся к обеду, причём с хорошими новостями: его приняли. Это событие было отпраздновано ужином в «Пальмовом острове», а уже на следующий день Илидор приступил к работе.
Как сотруднику проекта «Флокар» ему была положена комната в общежитии, но Джим даже слышать об этом не желал. Он поселил молодую семью в своём доме, чтобы не расставаться с сыном и внуком Странника. Было решено, что со временем они построят поблизости свой домик, и Джим хотел выделить на строительство сумму из собственных средств, но гордый Илидор отказался:
– Мы сами заработаем себе на дом, папуля.
Но, сказать по правде, при его доходе на скорое начало строительства надеяться не приходилось. Видя это, Марис не стал сидеть сложа руки и нашёл способ заработать деньги, открыв собственный цветочный бизнес. Эта мысль пришла ему в голову, когда он увидел посаженный Джимом маленький розарий возле целебного источника; земной цветок, который был на Альтерии большой редкостью, а на Флокаре и вовсе невиданной экзотикой, очень ему понравился, и он решил, что он может понравиться и другим. Вооружившись пособием по цветоводству, он разбил неподалёку от ручья розарий побольше, раздобыв в альтерианском цветоводческом центре сто пятьдесят кустов. Было ли дело в особом флокарианском климате, солнечном свете, почве или химическом составе воды, или же просто в том, что Марис вкладывал в дело душу, – как бы то ни было, розы принялись очень быстро, разрослись и начали цвести необычайно буйно: в неделю с одного куста можно было срезать до двадцати – двадцати пяти роскошных бутонов. Покупатель на чужестранный цветок тут же нашёлся: Марис наладил поставку роз в «Оазис». Первая выручка пошла на пополнение розария новыми кустами, общее число которых достигло трёхсот пятидесяти. В маленьком цветочном хозяйстве трудились три работника, которых Марис нанял себе в помощь. Розы оказались настолько прибыльным делом, что сумма, необходимая для строительства дома, накопилась уже через полгода. Было решено, что дом расположится поблизости от розария, а его проект Марис и Илидор создали сами. Уважая стремление ребят к независимости, Джим не стал слишком настойчиво предлагать им свою помощь и позволил им самим построить своё семейное гнездо, которое получилось хоть и не очень большим, но уютным и красивым. Лишь в одном Джим помог им: он нанял им человека для ведения домашнего хозяйства и воспитателя для маленького Фалкона, которые при такой занятости молодой пары были совершенно необходимы.
* * *
Так получилось, что в день третьей годовщины свадьбы Рэша не было дома. Джим надеялся, что к этому дню он успеет вернуться из экспедиции, но этого не случилось, и Джим, чтобы отогнать грусть, с самого утра загрузил себя работой в «Пальмовом острове». Окунувшись в водоворот каждодневных забот, он и сам на какое-то время забыл о сегодняшней дате; возвращаясь вечером домой, он, однако, ещё надеялся, что Рэш, может быть, всё-таки приедет сегодня, но под навесом во дворе не было его флаера, и у Джима вырвался печальный вздох. Но ему тут же пришлось стереть печаль с лица, потому что навстречу ему радостно выбежал Небби – крошечная копия его любимого покорителя пустынь. Джим не мог грустить, глядя на улыбающуюся мордашку сына: одного взгляда в эти сияющие васильковые глаза было достаточно, чтобы всю его печаль как рукой сняло. Выпив поднесённый ему Эннкетином стакан холодного чая и приняв душ, он взял Небби и отправился в гости к Илидору и Марису.
Их двухэтажный дом с верандой и балконом белоснежно сиял в ярких лучах солнца; он был расположен так, что на его покрытую фотоэлементами крышу солнечные лучи падали в течение всего светового дня. На лужайке перед домом были сложены саженцы деревьев в мешках с землёй, маленький Фалкон играл на солнышке под присмотром воспитателя, а его молодые родители занимались обустройством сада. Марис, в белой майке, голубых облегающих бриджах и сандалиях на босу ногу, с загорелыми икрами, опускал в ямку юное деревце, а Илидор присыпал ямку землёй. Рукава светло-бежевой рубашки последнего были закатаны, открывая загоревшие на флокарианском солнце руки. Они с Марисом одинаково подстриглись, и их головы теперь различались только цветом: ёжик Илидора был золотистый, а у Мариса отливал янтарём. Деревце было посажено, вокруг его ствола была сделана аккуратная лунка, и Марис с Илидором, немного полюбовавшись своей работой, обменялись улыбками и поцеловались. Дёрнув Джима за край туники, Небби показал пальцем и захихикал:
– Смотри, они целуются!
Это зрелище радовало сердце Джима. Марис обнял Илидора за шею рукой в садовой перчатке, а тот держался за черенок лопаты; оба были молодые и красивые, и было жаль прерывать их красивый поцелуй. Джим остановился было, но озорной Небби, вырвавшись от него, подбежал к Марису и Илидору и стал прыгать вокруг них. Илидор засмеялся, подхватил малыша на руки и расцеловал всё его кругленькое личико.
– Привет, пончик!
Фалкон-младший, увидев это, ревниво бросился к Илидору со всех ног и тоже стал проситься к нему на руки. Илидор охотно подхватил и его, по очереди поцеловал обоих, и со стороны казалось, будто оба малыша были его детьми, хотя на самом деле один из них был его младшим братом.
– Что это за деревья вы сажаете? – полюбопытствовал Джим.
– Это будет фруктовый сад, – ответил Марис. – Так как зимы здесь нет, и всё растёт как сумасшедшее, мы полагаем, что первый урожай можно будет получить уже через пару лет.
Следующие два часа Джим провёл в полной идиллии, играя на зелёной лужайке с Небби и Фалконом и наблюдая, как Илидор и Марис сажают деревья. Приятно было смотреть, как они, молодые и загорелые, делают всё быстро и весело, смеясь и заигрывая друг с другом, то и дело обмениваясь щипками, шлепками и поцелуями. Не зная усталости, после посадки деревьев они разбили две клумбы и засадили их цветами, и только после этого Марис, помахав Джиму, крикнул:
– Сейчас будем пить чай!
Стол был накрыт на веранде. Выпускник Мантубы Халдин, универсальный помощник по хозяйству, затянутыми в белоснежные перчатки руками разливал по чашкам ароматный красноватый отвар, а Марис накладывал в розетки тягучее, ярко-розовое варенье. Ничего подобного Джим ещё не пробовал.
– Какое вкусное варенье, – похвалил он. – Из чего оно?
– Из лепестков роз, – ответил Марис. И добавил не без гордости: – Моего собственноручного приготовления.
– Не думал, что из лепестков можно варить варенье, – удивился Джим.
– Как видите, можно, – улыбнулся Марис. – И превкусное. Если вам нравится, я могу дать вам баночку. У нас его ещё много.
– Спасибо, я бы не отказался и от двух, – ответил Джим. И добавил: – Ты просто молодец, дорогой. Как поживают твои розы?
– Отлично, – сказал Марис. – Отдача цветов просто фантастическая. Кстати, сегодня утром мы отправили в «Оазис» партию из восьми тысяч штук и получили за неё неплохие денежки.
Илидор заметил с усмешкой:
– Марис у нас розовый король. Я уже подумываю, не бросить ли мне мою работу и не устроиться ли к нему в цветник сторожем – и то, наверно, зарабатывал бы больше, чем сейчас.
Что и говорить: и этот уютный белоснежный дом, и молодой сад с зелёной лужайкой были оплачены «розовыми» деньгами Мариса. Джиму вдруг пришла в голову мысль: а не тяготился ли Илидор тем, что в умении зарабатывать деньги Марис превзошёл его? Не станет ли это со временем причиной разлада? Он внимательно наблюдал за сыном и его спутником, ища роковые признаки начинающегося отчуждения, но во взгляде Мариса, обращённом на Илидора, было только обожание. От намёка на деньги он поморщился и сказал с нежной укоризной:
– Любовь моя, ну зачем ты снова заводишь разговор на эту тему? Ты же знаешь – всё, что я делаю, я делаю только для тебя и нашего сына. Я же люблю тебя, малыш!
Когда Марис говорил: «Я люблю тебя», – невозможно было ему не верить, глядя в его чистые аквамариновые глаза. Илидор улыбнулся, их стриженые головы сблизились, и они обменялись трогательным и нежным поцелуем.
– Вот так, – сказал Марис, гладя Илидора по голове. – И больше не говори этих глупостей.
Солнце уже почти скрылось за озером, заливая западный край неба розовым заревом и бросая на вершины гор последние лучи цвета тёмного янтаря, когда перед домом приземлилась длинная, блестящая чёрная машина. Освещая посадочную площадку фиолетовыми огнями днища, она величественно опустилась, и из поднявшихся дверец выскочили широкоплечие люди в чёрной форме и беретах. Илидор нахмурился.
– Кажется, у нас высокие гости, – проговорил он.
На площадку ступила нога в сверкающем чёрном сапоге, заструились складки длинного чёрного плаща, затем показалась голова, увенчанная феоновой короной, а под плащом на груди гостя блеснула королевская цепь. Марис, впервые видевший короля вживую, а не на экране, застыл с широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом, а лицо Илидора приобрело выражение каменной суровости. Но король приехал не один: он подал кому-то руку, и в его ладонь легла унизанная сверкающими перстнями ручка, потом из тёмной глубины салона показалась изящная нога в серебристой туфельке, оплетённая почти по самое колено затейливым, блестящим, как морозные завитки на стекле, узором, а следом – хорошенькая, покрытая белой накидкой из атласного кружева головка. Придерживая рукой шёлковый плащ, из флаера вышел Лейлор – весь в белом, как цветущая яблоня, а следом за ним показался мускулистый, коротко стриженый субъект в сером костюме, с кружевным свёртком на руках.
– Просим прощения, что нагрянули без приглашения, – сказал Раданайт, целуя Джима в щёку. – Лейлор хотел непременно сделать тебе сюрприз, Джим. Мы остановились в «Оазисе», и я хотел послать тебе приглашение к нам, но с моей драгоценной половиной спорить бесполезно.
– Да, мне не терпелось скорее увидеться с тобой, папуля! – воскликнул Лейлор, бросаясь к Джиму. – Сначала мы приехали к тебе домой, но старина Эннкетин сказал, что ты здесь. Представляешь, едва завидев меня, он бросился меня тискать – я еле вырвался!
Заключив в объятия своего сына, похожего на юное деревце в цвету, Джим почувствовал приближение слёз. Он ещё никогда не видел Лейлора таким красивым, и даже присутствие Раданайта не помешало чувствам в полной мере овладеть им.
– Детка, я так по тебе соскучился, – пробормотал он, зарываясь в его лёгкую и шелковистую, сотканную из белых атласных цветов накидку.
– И я по тебе ужасно соскучился, папуля, – тепло прошептал Лейлор, чмокая его в нос, в губы, в лоб и в щёки. – Я хочу тебя ещё кое с кем познакомить. Одо!
Лейлор сделал знак стриженому субъекту, и тот передал ему на руки свёрток. Прижав свёрток к себе, Лейлор с улыбкой откинул белую кипень кружев и показал Джиму розовощёкое, пухленькое дитя, сияющее здоровьем и красотой.
– Вот, папуля, познакомься, это Алли, – сказал он, сияя от гордости. – Ему уже три месяца.
Джим уже не мог сдержать слёз. Лейлор дал ему подержать кружевной свёрток, а сам подошёл к Илидору, устремив на него сияющий взгляд своих ясных глаз. Наверное, ни одно живое существо во Вселенной, имеющее сердце, не смогло бы оставаться равнодушным под этим взглядом, и Илидор не был исключением. Вся его напускная холодность растаяла от одной улыбки Лейлора.
– Привет, Илидор.
– Привет, пузырёк.
По мановению сверкающих перстней Лейлора из флаера появилась целая куча подарков – в основном, для детей. Небби, сидя у него на коленях, трогал пальчиком выступающие из-под кружевной накидки блестящие завитки его волос, а Фалкон-младший разглядывал его туфли и узоры на его голенях: малыши ещё никогда не видели такого сказочного существа. Алли в кружевном одеяльце – белое пятно на чёрном – спал на руках у Раданайта, а Марис, затрепетав под взглядом короля, распорядился:
– Халдин, завари ещё чаю.
Встреча продолжалась час. Уже совсем стемнело, когда Лейлор и король стали прощаться; чёрно-фиолетовая Бездна смотрела сверху всеми своими звёздами, и перед её величием блекли и мельчали людские страсти.
– Папуля, приходи к нам, – сказал Лейлор. – Вместе с Небби, конечно. Мы остановимся в «Оазисе» на две недели, и я надеюсь, ты сможешь выбрать время, чтобы навестить нас. Кстати, а где Рэш? Почему я его не видел?
– Он в экспедиции, – ответил Джим. – Должен вернуться со дня на день.
– Мне бы очень хотелось с ним увидеться, – сказал Лейлор. – Пусть и он приходит. Дорогой, ты не против? – обратился он к Раданайту.
– Нисколько, моя радость, – отозвался тот.
Этот обмен нежными обращениями – «дорогой» и «моя радость» – вернул лицу Илидора выражение холодной угрюмости. Это не укрылось от Лейлора. Встав и взяв короля за руку одной своей рукой, другую он протянул брату.
– Илидор, подойди, пожалуйста.
Илидор не смог ему отказать и подошёл. Соединив их руки, Лейлор сказал:
– Я хочу, чтобы вы помирились.
Рука Раданайта и рука Илидора ещё некоторое время держались соединёнными, а Лейлор, поцеловав сначала своего спутника, а потом брата, сказал:
– Я люблю вас обоих, и вам придётся с этим смириться.
– Я давно знаю это, мой милый, – сказал Раданайт. – Надеюсь, Илидор тоже когда-нибудь это поймёт.
Накрыв руку Илидора второй своей рукой и сжав, он отпустил её и отступил на шаг, серьёзный и спокойный.
– Нам пора, любовь моя, уже поздно, – сказал он Лейлору.
– Вы уезжаете? Подождите минутку! – всполошился Марис.
Он что-то шепнул Халдину, и тот расторопно исполнил его распоряжение – принёс баночку варенья из лепестков роз. Преподнести её королю Марис не посмел, а потому сунул её Лейлору:
– Такого вы ещё не пробовали.
Лейлор засмеялся и чмокнул его в щёку. Роскошный королевский флаер, подмигнув на прощание фиолетовыми огнями днища, скрылся за звёздным горизонтом, а Марис ещё долго стоял на веранде, прислонившись к столбу и глядя в тёмную даль. Он был всё ещё под впечатлением от встречи с королём.
Малыши заснули, и Илидор предложил Джиму остаться ночевать, но Джим чувствовал в груди странное томление, которое требовало одиночества.
– Мы, пожалуй, пойдём, – сказал он.
– Тогда я провожу тебя, – предложил Илидор. – Уже темно.
Нет, полной темноты в Двуречье никогда не было. Ярко сияющая звёздными россыпями Бездна, раскинувшаяся над долиной, освещала тропинку, и коротко стриженая голова Илидора серебрилась в призрачном звёздном свете. Небби сладко спал у него на руках, а Джим нёс подарки от Лейлора и баночку варенья из розовых лепестков от Мариса. Хотелось ли ему покинуть Флокар и вернуться на Альтерию? Вряд ли. Эта странная планета, скрывающая под слоем безжизненных песков сокровища своих почти не изведанных недр, с фиолетовым ночным небом и необычайно красивыми янтарными закатами, открылась Джиму с новой стороны, а те два тяжких года рабства в пыльном углу лавки Ахиббо почти стёрлись из его памяти. Он полюбил это фиолетовое небо, эти пески и оазисы, жару и освежающий вкус целебной флокарианской воды, а ещё здесь была самая красивая Бездна: пожалуй, ни в каком другом уголке Вселенной на небе не было видно такого несметного множества звёзд; здесь без телескопа можно было увидеть светящиеся облака туманностей, сиреневые и лилово-жёлтые, а чтобы разглядеть соседние галактики, достаточно было всего лишь мощного бинокля. Здесь был уютный свет окон построенного им дома, а ещё – о, ещё был флаер Рэша под навесом!
Покоритель пустынь стоял на террасе, и его силуэт темнел на фоне светящейся дверной арки верхней части дома. Еле удерживаясь, чтобы не закричать от радости, Джим сбросил на руки Эннкетина коробки с подарками, и они вместе с Илидором поднялись на террасу. Сонный Небби даже не открыл глаз, оказавшись в объятиях Рэша, и только почмокал губками, когда тот его поцеловал. Одной рукой прижимая к себе ребёнка, другой Рэш обменялся пожатием с Илидором, а потом привлёк к себе Джима.
– Сладкие мои, родные мои… Соскучились?
Джим не мог выговорить ни слова: счастье так придавило его, что он едва мог дышать. Позади было много отъездов и возвращений Рэша, и сегодняшнее возвращение мало чем отличалось от предыдущих, но ещё никогда Джим не испытывал такого ошеломляющего счастья. Перемолвившись с Рэшем парой слов и поцеловав Джима, Илидор ушёл домой, к Марису, и они остались вчетвером: Джим, Рэш, спящий Небби и Бездна.
– Я думал, ты не приедешь, – прошептал Джим.
Рэш улыбнулся.
– Думаешь, я забыл, какой сегодня день?
Тепло его губ накрыло Джима волной нежности, и он растворился в ней, как порошок асаля в горячем молоке. Сердце Рэша билось рядом с его сердцем, а ещё возле них тихо постукивало сердечко Небби.
– Три года назад мы поклялись друг другу любить вечно. Как у тебя с этим? – спросил Рэш.
– Я люблю тебя, – выдохнул Джим ему на ухо.
Небби спал в своей кроватке, а Рэш высыпал Джиму в ладонь из мешочка горсть невзрачных и бесформенных, тускло поблёскивающих зеленоватых камней. Самый большой из них был размером со сливу, а самый маленький – с персиковую косточку.
– Мы искали воду, а нашли вот это, – сказал Рэш.
– Что это? – спросил Джим.
– Мы открыли месторождение корбонов – редчайших зелёных феонов, – ответил Рэш. – По оценкам минералогов, на их долю приходится только один процент от всех феоновых залежей. На твоей ладошке сейчас лежит целое состояние, детка. Им нужна только огранка.
