Текст книги "Человек из пустыни"
Автор книги: Елена Грушковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
«Ты мне кого-то напоминаешь, малыш, и я долго не мог вспомнить, кого. Но теперь я вспомнил. Твоего папочку зовут случайно не Джим?»
Лейлор смог только кивнуть.
«Значит, я не ошибся, – удовлетворённо проговорил Хадебуда. – А ведь я знал твоего дражайшего родителя, малыш. Это было давно, когда тебя ещё не было на свете. Думаю, тебе будет интересно узнать, чем занимался твой папуля, когда был таким же юным и прелестным, как ты… До того, как попасть на Альтерию, он жил здесь, на Флокаре, и был проституткой. Ты знаешь, что это такое, малыш? Он отдавался всем, кто платил деньги. Он переспал с половиной Галактики, на нём негде ставить пробы. Вот такой он, твой любимый папаша. А теперь ступай, проваливай! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!»
Лейлор на подгибающихся ногах выбрался в переднее помещение. Внутри у него всё превратилось в камень. Король сразу протянул к нему руки.
– Дитя моё, на вас лица нет! Что он вам наговорил?
– Пойдёмте отсюда скорее, – пробормотал Лейлор глухо. – Я больше не могу здесь находиться…
Когда звук отлетающих скутеров стих, прорицатель вылез из-за занавески.
«Собирай вещи, малыш, – сказал он мальчику. – Мы сматываем удочки с этой планеты».
Мальчик испуганно встал.
– Но почему, господин Хадебуда?
На когтистом синем пальце прорицателя покачивался и сверкал на цепочке алый камень в форме сердечка.
«Хорошая вещица… Дорого стоит. Нам она пригодится в наших скитаниях… Почему, ты спрашиваешь? Да потому что это был король Раданайт, а с ним шутки плохи. Собирай все наши манатки и не забудь собрать всех сушёных химонов, а живых… Я съем, сколько смогу, а остальных придётся оставить: с этой коробкой пускаться в бега несподручно. Мы свалим отсюда на ближайшем мусоровозе, и никто нас не найдёт. Давай, малыш, шевелись! У нас мало времени».
Мальчик начал собирать их скудные пожитки, а прорицатель стал жадно поглощать своё любимое блюдо – живых химонов, отправляя их себе в желудок одного за другим. Никогда он ещё не ел так много, но оставлять любимое лакомство было слишком жалко. Отдуваясь, он глотал извивающихся тварей, стремясь унести в своём желудке как можно больше, но жадность сыграла с ним злую шутку. Внезапно он почувствовал адскую боль в животе.
Мальчик, торопливо засовывавший в мешок сушёных химонов с верёвки, испуганно обернулся, услышав пронзительное верещание. Прорицатель, держась за живот, катался по полу, суча паучьими лапами и выкатив все свои три глаза. Его синее брюхо вздулось, и видно было, как внутри что-то шевелится, стремясь выбраться наружу: по всей вероятности, именно это и причиняло человекопауку неимоверные страдания. Брюшная стенка растягивалась, из синей становясь бледно-голубой, и наконец не выдержала. Химоны прогрызли её изнутри и полились из отверстия чёрным блестящим потоком длинных, извивающихся живых тел. Прорицатель уже не верещал, а хрипел в агонии, а проглоченные им химоны, выбираясь из его живота, выворачивали наружу и его внутренности. Несколько тварей погибли, разъеденные его желудочным соком, но большинство были целы и невредимы. Выбравшись на свободу, они расползлись по всему шатру, тычась головами в ковровые дорожки: они искали песок, чтобы в него зарыться. Мальчик, схватив палку, стал бить их и нескольких убил, а остальные с мерзким злобным писком стали кидаться на его ноги. Вскрикнув, мальчик вскочил на столик и опрокинул свечу, и она упала на ковровую дорожку, но не погасла. Один химон, обжегшись, запищал и укусил другого, а тот, разъярённый укусом, вцепился в третьего, третий – в четвёртого, и так далее. Через пять минут пол шатра был усыпан телами дохлых тварей, перегрызших друг друга. Прорицатель с разорванным брюхом лежал неподвижно, уставившись выпученными глазами в потолок: он был мёртв.
Потрясённый мальчик ещё пару минут сидел на столике, не решаясь спуститься. Потом он боязливо опустил одну ногу на пол, но ни один химон не пошевелился. Мальчик слез со столика и, брезгливо ступая между их чёрными безжизненными телами, подошёл к своему хозяину.
– Господин Хадебуда, – позвал он дрожащим голосом.
Прорицатель уже не отозвался. Весь пол рядом с ним был залит его синей кровью, жёлто-фиолетовые кишки были выворочены наружу, свешиваясь из огромной дыры в брюхе. Мальчик, присев рядом на корточки, заплакал, но не от жалости к хозяину, а скорее от растерянности и отчаяния. Но нужно было что-то делать, как-то спасаться, и он, вытерев слёзы, вскинул лысую голову. Ещё вздрагивая от всхлипов, он выгреб из тайника в песке все деньги, повесил на плечо котомку со своими пожитками и уже хотел покинуть шатёр, но его взгляд упал на алый камень в форме сердца, блестевший на полу среди тел химонов. Подобрав его и сжав в кулаке, мальчик вышел из шатра.
Мусоровоз был уже готов к отлёту, когда пилот увидел прыгающую и размахивающую руками фигурку. Она так отчаянно жестикулировала, что пилот поднял крышку кабины, снял шлем и высунулся.
– Ну, чего тебе?
– Сэр, подождите! – кричала фигурка. – Пожалуйста, возьмите меня с собой! Мне надо отсюда улететь! Я вам заплачу!
– Да чем ты можешь заплатить, малыш? – усмехнулся пилот. – Своей хорошенькой попкой? Это, конечно, весьма заманчивое предложение, только я не педофил.
– У меня есть деньги, сэр! – крикнул мальчик. – И вот это!
В руке мальчика поблёскивало, покачиваясь, что-то алое и яркое.
– Это хорошая вещь, стоит очень дорого! На вашу зарплату пилота мусоровоза вы такое не купите!
– Ну-ка, покажи поближе, – заинтересовался пилот. – Взбирайся сюда.
Мальчик с обезьяньей ловкостью вскарабкался к кабине и показал пилоту камень-сердечко. Пилот присвистнул.
– И правда, вещица не из дешёвых! Признавайся: кого ты обокрал?
– Я не вор, сэр, – обиделся мальчик. – Это плата, которую оставил клиент моему хозяину, господину Хадебуде.
– А, этот старый азук! – сказал пилот. – Ты что же, от него сбегаешь, крошка?
Мальчик всхлипнул.
– Господин Хадебуда умер… Объелся химонов. Мне некуда податься, я совсем один… Пожалуйста, помогите мне отсюда улететь, сэр!
И мальчик тихо заплакал, прикрываясь ладошкой.
– Ну, ну, не хлюпай, – поморщился пилот. – Ладно… Конечно, пассажиров брать мне не положено, но, с другой стороны, жалко тебя, беднягу. Давай, прыгай ко мне. Высажу тебя на заправочной станции, а дальше ты сам выкручивайся. Устроит такой вариант?
Мальчик радостно кивнул и вытер слёзы.
– Спасибо вам, сэр. Вы такой хороший!
И, чмокнув пилота в щёку, он забрался в кабину. Пилот, вытерев щёку, проворчал:
– Вот ещё… Нежности. – И добавил деловито: – Возьми там шлем, малыш, и надень, а то в полёте задохнёшься. Тебе повезло, что я сегодня без напарника.
Положив в карман лётного комбинезона камень на цепочке, пилот надел свой шлем, проверил, правильно ли это сделал мальчик, закрыл кабину и завёл двигатели.
Лейлор плакал, лёжа ничком на диване в шикарном королевском номере. Король, ещё в чёрной форме охранника, стоял у окна, скрестив на груди руки. Его брови были сведены, губы сжаты. Лейлор всхлипывал всё сильнее, и король, не выдержав, подошёл к нему и присел рядом.
– Милый мой, не плачь. Если этот камень не найдётся, я подарю тебе другой. Не расстраивайся так.
– Дело… не в камне, – всхлипывал Лейлор. – Он такое сказал… про папу…
Король нахмурился.
– Что он тебе сказал?
Лейлор приподнял голову от подушки и повернул к нему залитое слезами лицо.
– Он сказал, что папа… до того, как я родился, давно… жил на Флокаре. И был… проституткой! Отдавался всем за деньги… Переспал с половиной Галактики!
– Что?! – Король взял его за плечи, приподнял и заставил сесть. Сжимая его плечи, он слегка встряхнул Лейлора. – И ты поверил в эту клевету, детка? Да это… бредни выжившего из ума старого монстра! Милый, посмотри на меня!
Лейлор открыл полные слёз глаза. Взяв его лицо в свои ладони, король сказал твёрдо:
– Ни в коем случае не верь в это, Лейлор. Это грязная клевета. Никого чище, чем твой папа, я не знал в своей жизни. Он самое прекрасное, самое непорочное существо не только в Галактике, но и во всей Вселенной! Да за такие слова этого монстра следует поджарить на медленном огне!
Раданайт встал и встряхнул сжатыми кулаками, прошёлся по комнате. В форме он выглядел подтянуто и воинственно, на его скулах играли желваки гнева, глаза сверкали.
– Старый безумный монстр, – процедил он. – Я сотру его в порошок, мокрого места от него не оставлю, не будь я король Раданайт!
Он разгневанно расхаживал по комнате, а Лейлор следил за ним влажным, полным боли взглядом, в котором начало сквозить какое-то понимание.
– Я понял, что значили его слова, – вдруг сказал он. – О том, что вы влюблены в того же человека, что и раньше, и вместе с тем другого.
Король посмотрел на него.
– О чём ты? – нахмурился он.
– Это был папа, – прошептал Лейлор. – Это его вы любили когда-то. И всё ещё любите. А тот же, но вместе с тем другой – это я! Во мне вы видите папу.
Закрыв глаза, он с бледным, застывшим, как мраморное изваяние, лицом опустился на подушку, как будто из него разом утекла жизнь. Раданайт бросился к нему, опустился на колено и склонился над ним.
– Лейлор! – воскликнул он нежно. – Дитя моё… Да, признаю, когда-то я любил Джима. Но это в прошлом, это было много лет назад. Теперь и он изменился, и я стал другим. Много воды утекло… Да, ты похож на него. Так похож, что даже становится жутко. Но ты – не он, ты – это ты, мой милый Лейлор. Лишь в одном этот негодяй прав: я влюблён. – Раданайт склонился ниже, почти касаясь губами губ Лейлора. – В тебя, малыш. Ради тебя я готов на всё. И не верь всему, что этот шарлатан наговорил обо мне. Я никогда не стану мучить тебя, я не обижу тебя и не заставлю страдать. Я скорее предпочёл бы умереть, чем стать причиной твоих слёз.
Вернулись охранники. Король, поднявшись, спросил:
– Ну, вы нашли этого мерзавца?
– Ваше величество, он мёртв, – был ответ.
– Как это? – нахмурился Раданайт.
– Мы обнаружили его в шатре на полу, со вспоротым животом и выпущенными кишками, ваше величество. Вокруг валялись какие-то дохлые твари. Рана выглядит так, как будто что-то вырвалось у него изнутри сквозь живот.
– Вы обыскали шатёр? – спросил король.
– Так точно, ваше величество! Мы провели тщательный обыск, но камня не обнаружили.
– А мальчишка? – вспомнил Раданайт. – Там был мальчишка с голубой кожей.
– Никакого ребёнка мы также не обнаружили, ваше величество. Мы прочесали свалку и её окрестности, но безрезультатно.
– Он не мог уйти далеко, – сказал король. – Объявите его в розыск, разошлите на него ориентировки – думаю, это даст результат. Приметы – маленького роста, худощавый, голубая кожа, лысая голова, уши на стебельках. Камень также объявите в розыск. Холлонит в форме сердца, весом в пятнадцать лотенов. Тело азука и всех этих тварей – на экспертизу. Действуйте!
– Есть, ваше величество!
Оставшись наедине с Лейлором, король присел и нежно склонился над ним. Гладя его разметавшиеся по подушке волосы, он сказал:
– Не переживай, камень найдётся. По горячим следам всегда много шансов что-то найти. А всё, что он наговорил, забудь. Всё это клевета, за которую он уже поплатился. Тебе ясно?
Лейлор отвернул лицо. Король нахмурился и снова повернул его к себе.
– Не слышу, детка. Ясно?
– Да, ваше величество, – чуть слышно отозвался Лейлор.
– Тогда иди ко мне.
Король подхватил его на руки и понёс в спальню.
Глава 12. Утро, поединок и ЭТО
Было раннее утро: небо в квадратном пластиковом окошечке лишь начало розоветь, виднелись поблекшие звёзды. Джим проснулся не в своём номере с кондиционером и санузлом, не в собственной удобной постели, а в большой палатке цвета хаки. Обстановка в этом жилище была более чем скромная: большой ящик вроде сундука был одновременно местом для сидения: возле него стоял стол и складной стул. Лежал Джим на надувной кровати под лёгкой простынёй, совершенно обнажённый, а рядом с ним, подпирая рукой коротко остриженную светло-русую голову, лежал Рэш и с улыбкой смотрел на Джима.
– Доброе утро, – сказал он.
Он склонился, и его тёплые губы нежно накрыли рот Джима. Джим вскочил и стал торопливо собирать и натягивать свои вещи, разбросанные по полу вперемешку с одеждой Рэша. Рэш засмеялся:
– Ты что?
– Простите, я… Мне нужно в «Оазис», – пробормотал Джим, сам не свой от внезапно накатившего на него стыда.
Он искал свой головной шарф и никак не мог найти. Как такое могло случиться? Как он мог прыгнуть в постель с едва знакомым человеком, пусть и очень симпатичным, предав память лорда Дитмара? Слёзы застилали ему глаза, и он никак не мог найти этот проклятый шарфик. Вчера они выпили в баре по три рюмки маиля, а потом Рэш пригласил Джима к себе. Джим помнил, как сел позади него на скутер и вцепился в его пояс, как они мчались под вечерним небом по бескрайним песчаным просторам, а встречный ветер трепал головной платок Рэша. Потом были крепкие горячие объятия и мучительное наслаждение.
– Ничего не было, – глухо проговорил Джим, заглядывая во все углы в поисках запропастившегося шарфа. – Я вас не знаю и вы меня тоже. Мне нужно в «Оазис».
– Да ты что, Джим! Что с тобой?
Рэш встал с постели, ничуть не стесняясь своей наготы, а Джим отворачивался, закрыв глаза. Тёплые сильные руки обняли его, ласковый голос защекотал ему щёку:
– Как это – «ничего не было»? Хорошенькое дело! А если я не могу жить без тебя? Пришёл, забрал у меня сердце, а теперь – «ничего не было»?
– Перестаньте, – простонал Джим. – Мы встретились в баре, выпили… Поехали к вам. Занялись любовью. Мы с вами оба прекрасно знаем, что у таких историй продолжения не бывает. Просто курортный роман.
Тёплые объятия ослабли, а ласковый голос стал печальным. Он тихо сказал:
– Значит, для вас это просто курортный роман. Что ж, я понял. Какой я идиот… Всё никак не могу поверить, что любви с первого взгляда не бывает. Хорошо, сейчас я оденусь и отвезу вас в «Оазис».
Последнюю фразу он сказал почти холодно. Джим опустился на сундук и закрыл лицо руками. Впервые за шесть лет он проснулся, согретый чьим-то теплом, услышал ласковое «доброе утро» и ощутил на губах поцелуй, только это был не лорд Дитмар. Горько-солёный ком поднялся из груди и застрял в горле. Рэш затягивал шнуровку на сапогах. Джим всхлипнул и затрясся. Настала тишина, а потом тёплые ладони согрели ему лицо.
– Джим, ну что ты… Ну, прости меня, если я чем-то тебя обидел.
От взгляда в его ясные и добрые, а сейчас ещё и грустные глаза Джиму ещё больше хотелось плакать, а сердце сжалось от непонятной светлой тоски. Обвив его шею руками, Джим со слезами прошептал:
– Рэш… Я не могу. Я не готов.
А его сердце кричало: «Можешь! Готов! Тебе нужно это, или ты засохнешь, как дерево без дождя!» Он разрыдался бурно и неукротимо, сотрясаясь всем телом, а Рэш ласково и испуганно его успокаивал. Потом, исчерпав все успокоительные слова, он стал раздевать Джима.
– Так, снимай всё, – нежно приказал он. – И в постельку. Живо!
Ещё никогда Джиму не приказывали раздеться и лечь в постель, но у него что-то сжалось в животе от того, как это было приказано. Ещё всхлипывая, он повиновался и с наслаждением впустил Рэша.
Потом Рэш осушал остатки его слёз поцелуями, а Джим ворошил пальцами его короткие волосы. Заря разгоралась, заливая всё небо, стенки палатки покачивались от утреннего ветра. Губы Рэша целовали Джиму шею и грудь, и от этого ему было тепло и щекотно. Край полога откинулся, и в палатку кто-то заглянул.
– Рэш, вставай, а то останешься без завтрака! – сказал молодой и бодрый голос.
Джим тихонько ахнул и натянул на лицо простыню. Бесцеремонно заглянувший в палатку человек проговорил с улыбкой в голосе:
– Прости, я не знал, что ты не один.
Рэш махнул на него рукой.
– Выйди, Скоббен!
– Извините, – сказал тот, кого назвали Скоббеном.
Джим сел, закрывая краем простыни пылающее лицо. Рэш тихонько засмеялся.
– Тут у нас не особо церемонятся, – сказал он. – Рабочий день начинается, Джим.
* * *
Лейлор проснулся на широкой кровати с красным мягким изголовьем, украшенным золочёной резьбой. Сквозь неплотно закрытые тяжёлые красные занавеси проникали лучи розовой утренней зари. Это была не его кровать и не его занавески: Лейлор был не в своём номере. Рядом на тумбочке стоял букет бело-розовых ландиалисов и серебристый блестящий поднос, на котором лежало холлонитовое сердце на цепочке. Как оно быстро нашлось, мелькнуло в голове Лейлора.
Прикрывая наготу простынёй, Лейлор окинул взглядом спальню в поисках своей одежды. Она была сложена на красном диванчике с такой же золочёной резьбой на спинке, как и на изголовье кровати. До диванчика было несколько шагов по ступенькам вниз, а это значило, что нужно было встать. Лейлор встал, кутаясь в простыню, а волосы закрыли его фигуру золотисто-каштановым плащом, спускаясь ниже пояса. Выпрямившись во весь рост, Лейлор прислушался к своим ощущениям. Чувствовал он себя почти так же, как и всегда, но прежним он уже не был. Что в нём изменилось? Всё в нём было по-прежнему, за исключением одного: он больше не был девственником. Простыня упала к его ногам.
Он оделся и убрал волосы. В маленькой гостиной было пусто. Лейлор обошёл весь номер, но короля нигде не нашёл, только у входа по-прежнему стоял охранник.
– Здравствуйте, – поприветствовал его Лейлор.
Статуя в чёрной форме пришла в движение, но только на секунду. На приветствие Лейлора она ответила, встав по стойке «смирно».
Король стоял у балконного парапета, устремив лицо к залитому розовой зарёй небу. Его строгий чёрный костюм освежал белый стоячий плоёный воротничок с заколотым феоновой брошью галстуком и такие же манжеты, а волосы были собраны в широкий пучок локонов на макушке. Помня о том, что следует дождаться первых слов короля, Лейлор молчал, а Раданайт как будто даже не заметил его появления. Лейлор, подождав, хотел уже обнаружить своё присутствие, но король, как оказалось, знал, что он здесь.
– Подойди, милый, – сказал он, не оборачиваясь.
Лейлор подошёл к парапету. Озарённые утренними лучами, корпусы «Оазиса» превратились из белого ландиалиса в розовый, а садовые дорожки были ещё пустынны. Лейлор знал, что король на него смотрит, но избегал его взгляда. Пальцы Раданайта коснулись его щеки. Они не заговорили о том, что между ними было минувшей ночью, Лейлор только решился заметить:
– Камень так быстро нашёлся.
– Был задержан пилот мусоровоза, который пытался его продать, – сказал король. – Он сознался, что получил камень от мальчика с голубой кожей в качестве платы за провоз. Он высадил его на заправочной станции и больше ничего не знает о его дальнейшей судьбе. Мальчишка как будто растворился в межзвёздном пространстве.
– А отчего умер Хадебуда? – спросил Лейлор.
– По всей вероятности, он пал жертвой чревоугодия, – усмехнулся Раданайт. – Он проглотил слишком много этих тварей, и они вырвались из его брюха. Как видишь, жадность до добра не доводит. Кстати, Хадебуда – не настоящее его имя. Его звали Ахиббо Квайкус, он был неоднократно судим за работорговлю, пособничество пиратам, незаконную торговлю оружием, крадеными вещами и наркотиками, а также различные виды мошенничества. Отбыв последний тюремный срок, под прикрытием занятий предсказаниями он продолжал свою преступную деятельность. Теперь ты понимаешь, что ни одному слову такого прожжённого типа верить нельзя, малыш. Он был не прорицатель, а просто хороший психолог.
Лейлор вздохнул. Ладонь короля ласково накрыла его руку на парапете.
– Я люблю тебя, детка.
В порыве безрассудной нежности Лейлор хотел кинуться ему на шею, но король мягко придержал его за плечи.
– Не здесь, моя радость. Здесь может быть слишком много глаз.
Они завтракали в маленькой гостиной. Хрустя поджаренным хлебом с маслом и джемом и запивая это чаем со сливками, Лейлор чувствовал себя в уютном коконе счастья. Он таял под нежным взглядом короля, как масло на тосте, но под конец завтрака его одолело беспокойство.
– Папа там, наверно, с ума сходит, ищет меня!
– Я так не думаю, – улыбнулся Раданайт.
Почему он так не думал, он не объяснил. А потом сказал слова, от которых у Лейлора внутри всё обледенело от горя:
– Я сегодня улетаю, милый. Не знаю, когда мы снова сможем увидеться.
Окаменев, Лейлор не мог пошевелить даже пальцем. На его лице было написано такое горе, что брови короля вздрогнули.
– Но мы увидимся, обещаю, – проговорил Раданайт, нежно касаясь щеки Лейлора. – Потому что без тебя я не смогу жить.
Он поцеловал помертвевшие губы Лейлора раз, другой, третий, пока они не оттаяли и не раскрылись, и тогда он жарко и крепко обхватил их своими. Рука Лейлора поднялась и легла вокруг его шеи. Смахнув повисшие на ресницах Лейлора слёзы, король сказал:
– Не надо плакать, детка. Это только начало.
Он проводил Лейлора до дверей номера. В дверях он вдруг спросил:
– Ты ничего не забыл?
В руке у него был поднос с холлонитовым сердцем. Застегнув на шее Лейлора цепочку, он нежно сжал его руку.
У двери своего номера Лейлор услышал хриплый командный голос:
– Где ты шлялся всю ночь, позволь тебя спросить?
Лейлор ничего не ответил и вошёл. Асспленг вошёл следом и повторил:
– Где ты был, я тебя спрашиваю?
– А кто вы такой, чтобы я перед вами отчитывался? – огрызнулся Лейлор. – Вы не мой отец.
И получил пощёчину. Она была не сильная, но дело было даже не в силе и боли. Никогда в жизни никто не бил Лейлора по лицу, и большего оскорбления он ещё не переживал. На его глазах выступили слёзы, а внутри клокотала жгучая ярость.
– Не смей дерзить, щенок, – сказал Асспленг.
Вид у него был безнаказанно-непобедимый и наглый. Если бы Лейлор мог, он вызвал бы Асспленга на дуэль, но, во-первых, он не умел сражаться дуэльным мечом, а во-вторых, никто не дал бы ему разрешения. Он окинул замутнённым от слёз взглядом свой номер, ища, чем бы швырнуть в Асспленга: телефоном? вазой? надеть ему на голову картину со стены? Лейлор решил не портить чужого имущества, схватил подушку и начал колотить ею Асспленга. От большинства ударов тот ловко увернулся, но пару раз ему весомо попало по лицу и по спине. Но нападающим Лейлор пробыл недолго: Асспленг вырвал у него подушку, схватил за плечи и, сильно встряхивая, хрипло прорычал:
– Избалованный юнец! Я выбью из тебя дурь, маленький негодник!
И начал нещадно отвешивать Лейлору пощёчину за пощёчиной. Лейлор отбивался, как мог, но большинство пощёчин достигали цели.
– Уэно, что вы делаете? – послышался испуганный голос отца в дверях.
– Не смейте поднимать на него руку! – прогремел новый гневный голос, и следом за этим на Асспленга налетел высокий незнакомец в хаки, пыльных сапогах и в белом головном платке. Он схватил Асспленга за плечо, оторвав от Лейлора, и наотмашь ударил его в челюсть.
Асспленг от удара не устоял на ногах. Поднявшись на ноги и меча глазами ледяные молнии, он бросился в контратаку, и они с незнакомцем в пыльных сапогах сцепились.
– Что вы делаете! – закричал отец.
Весь непобедимый вид слетел с Асспленга, когда незнакомец в хаки повалил его на пол и подмял под себя. Но отец уцепился за его занесённую для удара руку:
– Рэш, не надо! Умоляю тебя!
Тяжело дыша, незнакомец в хаки всё-таки сдержал руку и отпустил Асспленга. Они оба поднялись, меряя друг друга враждебными взглядами. Держась за челюсть, Асспленг прорычал:
– Я вам этого так не оставлю! Вызываю вас на поединок! Немедленно!
Светлые бесстрашные глаза незнакомца сверкнули.
– Отлично, – ответил он. – Вот только какое будет оружие? Насколько мне известно, дуэльных мечей на Флокаре нельзя достать.
– Будем драться врукопашную! На кулаках! – рыкнул Асспленг.
Отец, побледнев, встал между ними.
– Уэно… Рэш… Я прошу вас, не надо, – проговорил он дрожащим голосом, обращая испуганный и умоляющий взгляд то на одного, то на другого.
– Всё будет хорошо, Джим, не бойся, – сказал Рэш.
Через полчаса скутеры становились на песчаном пустыре за территорией «Оазиса». Соскочив на песок, Рэш скинул куртку и закатал рукава рубашки. Полковник Асспленг также скинул китель на песок.
– Без предисловий, – сказал он.
– Согласен, – ответил Рэш, поигрывая кулаками.
Асспленг атаковал первым, намереваясь одержать победу одним мощным ударом, но его противник оказался не так прост. Полковник был профессионалом, но получил от обладателя головного платка не менее профессиональный отпор. Первый раунд закончился ничьей, и противники позволили себе передохнуть пару минут. Начальный счёт был один – один.
– Ты его не получишь, – процедил Асспленг.
– О чём это вы? – приподнял Рэш брови, на одной из которых алела свежая ссадина.
– Не притворяйся, что не понимаешь, – сплюнул Асспленг. – Я люблю его. Он мой.
– Он не вещь, чтобы заявлять на него право собственности, – ответил Рэш.
– Продолжим! – сказал Асспленг, бросаясь на него.
Второй раунд начался не слишком удачно для Рэша: он получил от полковника несколько тяжёлых ударов и упал на песок. Полковник, торжествуя, хотел добить его ногой, но Рэш откатился и повернулся на спине, как танцор нижнего брейка, и в следующий миг полковник сам повалился, стиснутый захватом его ног. Освободиться из него он не мог и заколотил рукой по песку.
– Всё, два – один в твою пользу, – прохрипел он.
Рэш, посмеиваясь, отпустил его. Полковник тут же коварно нанёс ему без предупреждения удар в солнечное сплетение, и Рэш, ловя ртом воздух, повалился на песок.
– Два – два, – усмехнулся Асспленг.
Пренебрегая правилом не бить лежачего, он ударил его ногой по почкам.
– Два – три, – процедил он. – Вздумал увести его у меня из-под носа? Не выйдет, приятель. Это моя дичь, я её караулю уже давно, а ты хочешь испортить мне всё дело? Ты перешёл мне дорогу, и ты за это поплатишься!
– Но не раньше, чем ты отведаешь яичницы, поджаренной на искрах из твоих глаз, – прохрипел Рэш.
От удара ногой в пах полковник издал хлюпающий звук горлом, вытаращив от боли глаза. Рэш поднялся на ноги.
– Три – три, – сказал он. – А сейчас будет и четыре – три!
Из глаз Асспленга посыпалось ещё больше искр, и стало ясно, что домой он поедет с великолепным синяком под глазом. Рэш не бил лежачих, поэтому он дождался, пока полковник придёт в себя. Послышался звук мотора, и к месту поединка подлетел скутер, за рулём которого был Лейлор, а позади него сидел Джим. Как только скутер опустился, Джим соскочил, подбежал к полковнику Асспленгу и засветил ему фонарь под другим глазом.
– Как вы посмели бить моего сына?!
Надавав ему пощёчин, Джим двинул ему кулаком в живот – не очень сильно, но достаточно, чтобы Асспленг охнул и согнулся пополам.
– Так ему, папа! – одобрительно воскликнул Лейлор.
Со стороны было забавно видеть, как миниатюрный и изящный, кокетливо одетый Джим лупит полковника: это была стычка райский птицы с ястребом, причём ястреб не смел дать сдачи, а только пытался увернуться от ударов. Брошка с белыми перьями, украшавшая причёску Джима, походила на хохолок, а шлейф его шёлковой накидки развевался, как крылья. Разъярённая райская птичка, врезав ястребу по почкам, досадливо вскрикнула:
– Чёрт! Ноготь сломал! – И, мстя за испорченный маникюр, отвесила ястребу ещё несколько не слишком тяжёлых, но исключительно гневных тумаков. Рэш и Лейлор покатывались со смеху.
Финальный удар Асспленг получил коленом в пах и со скрипучим стоном осел на песок.
– Впредь не смейте трогать моего сына, – заявил Джим, стоя над ним с видом победителя. – А о моём согласии на брак с вами можете даже не мечтать!
Рэш улыбался. У него на лице была пара кровоподтёков и была разбита губа, но в остальном он был невредим.
– Да будет вам известно, что ваш сын где-то шлялся всю ночь, – прокряхтел Асспленг, кое-как поднимаясь на ноги. – Когда я спросил его, где он был, он надерзил мне и стал бить меня подушкой. Я вынужден был поставить его на место.
– Это неправда, папа! – крикнул Лейлор. – Он первый ударил меня!
– Неважно, кто первый, – сказал Джим. – Со своим сыном я разберусь сам, полковник, а вы не имели права поднимать на него руку. После такого между нами не может быть даже дружбы.
– Полагаю, полковник, наш поединок нет смысла продолжать, – добавил Рэш. – Кажется, вы проиграли.
Асспленг, скрипнув зубами, поднял свой китель, нервными движениями надел его, вскочил на скутер и умчался. Джим подошёл к Рэшу.
– Рэш, как ты? – спросил он озабоченно, доставая влажную салфетку и дотрагиваясь ею до следов поединка на лице Рэша.
– Всё хорошо, Джим, не волнуйся, – ответил тот. И, целуя его в запястье, добавил с улыбкой: – В гневе ты просто неотразим.
Джим с досадой поморщился:
– Пожалуй, я откажу этому идиоту от дома… Не хочу его больше видеть.
– Думаю, после того, что произошло, он и сам к тебе ни ногой, – улыбнулся Рэш. – Не познакомишь меня с сыном?
– Да, в самом деле, – спохватился Джим. – Лейлор, иди сюда, познакомься.
Лейлор слез со скутера и подошёл. Рэш, изысканно поклонившись, представился, подавая руку:
– Лорд Хайо, но можно просто Рэш.
– Очень приятно, – сказал Лейлор, кланяясь в ответ и вежливо пожимая протянутую руку. – Лейлор.
– Уже наслышан о вас, – улыбнулся Рэш.
– Я очень благодарен вам за то, что вы вступились за меня, милорд, – сказал Лейлор, одаривая Рэша такой ясной и лучистой улыбкой, что в глазах у того невольно отразилось задумчивое восхищение. Надо быть поистине чудовищем, чтобы ударить это милое лицо, эти сияющие глаза, промелькнуло у Рэша в голове. А этот улыбающийся ротик напрашивается на поцелуй, но никак не на удар. Это же каким извращенцем нужно быть, чтобы поднять руку на этого ангела!
В действительности было не совсем понятно, дрались ли они из-за того, что полковник Асспленг поднял руку на Лейлора, или же это была схватка соперников, но Рэш сказал:
– Счёл это своим долгом. Поведение полковника я считаю недостойным звания офицера. К сожалению, мне пора: меня ждёт работа. Джим, надеюсь, мы ещё увидимся. Лейлор, было приятно с вами познакомиться.
– И мне также, милорд, – ответил Лейлор.
– Рэш, может быть, ты всё-таки поедешь с нами? – предложил Джим. – Думаю, тебе нужно обратиться к врачу.
– Пустяки, – улыбнулся Рэш. – Промою водой из источника – и всё пройдёт. У меня гораздо более важный вопрос, а точнее, предложение… Не окажешь ли ты мне честь, пропустив со мной сегодня вечером рюмочку маиля?
Джим смущённо засмеялся.
– Не знаю… Надо подумать.
– Что бы ты ни решил, я буду ждать тебя в девять в баре, – сказал Рэш.
На этом они расстались. Лейлор и Джим вернулись в «Оазис», и Джим, ещё слегка взбудораженный от стычки Рэша с полковником Асспленгом, стал собираться на процедуры. Лейлор, устроившись на диване со стаканом сока, сказал:
– Он симпатичный. Пойдёшь на свидание?
Переодеваясь в халат, Джим пожал плечами.
