Текст книги "Человек из пустыни"
Автор книги: Елена Грушковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
– Отработать? – непонимающе нахмурился Джим.
Арделлидис сложил губы в порочную, сладострастную улыбку и, нагнувшись к уху Джима, прошептал:
– Имей его, голубчик. Кувыркайся с ним всласть, а если начнёт ломаться – давай отставку, не церемонясь. Дай ему понять, что таких, как он, к тебе стоит целая очередь.
Джим передёрнул плечами, слегка шокированный.
– Нет, пожалуй, это не для меня, – пробормотал он. – Уж как-то это слишком… цинично.
– Ты должен чётко себе представлять, чего ты ожидаешь от отношений, – наставлял Арделлидис. – Не будь наивным и не ищи больших и чистых чувств там, где их не может быть. Но самое главное – не забывай предохраняться, чтобы не пришлось, как честному человеку… – Арделлидис хихикнул. – Если он тебе вдруг заявит, что ждёт ребёнка, – не ведись сразу: вполне может оказаться, что он просто разводит тебя на свадьбу. Без доказательств не может быть никаких разговоров. Но чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, нужно тщательно предохраняться самому – это железное правило в таких делах, мой ангел.
Выслушав эти подробные наставления, Джим с сомнением покачал головой.
– Н-нет, – повторил он. – Не думаю, что это мне подходит.
– Ну, как знаешь, – усмехнулся Арделлидис. – Смотри, а то совсем засохнешь.
– Нет, – твёрдо сказал Джим. – Это не то, что мне нужно. Я не хочу тратить себя на сомнительные интрижки.
– Жизнь проходит быстро, голубчик, годы летят, – вздохнул Арделлидис. – Не успеешь оглянуться – а ты уже… старый.
Нет ничего нелепее, чем разговоры о старости, когда в волосах ещё нет ни одной седой ниточки, лицо по-прежнему свежее и гладкое, а фигура лёгкая и стройная, как в юности – так думал Джим, уже поздним вечером возвращаясь на своём флаере домой. Приглашение во дворец лежало на столике в спальне – обрывок фальшивой жизни, горсть ненужных слов, а сверху взирали холодные звёзды Бездны. Они не знали жалости и спрашивали напрямик, не принимая лжи, отговорок и полуправды, перед ними невозможно было покривить душой. Голос Бездны слышался как никогда призывно и громко, вызывая в душе Джима мучительный отклик, но взлететь мешал груз, сбросить который было не так-то просто.
Глава 14. Семейная встреча
Холлонитовые сердца сверкали алыми звёздами на шее, запястьях и безымянном пальце Лейлора, когда он вышел из флаера на посадочную площадку королевской резиденции. Его ноги были обуты в изящные золотистые туфельки, от которых по голеням вились затейливые сверкающие золотые узоры. Эти узоры были новейшим изобретением модельеров обуви: они сами разворачивались вверх по ноге при обувании туфель, а при снимании сворачивались. Лейлор с трудом выпросил у отца денег на покупку этих эксклюзивных туфель, одна пара которых, по выражению Джима, стоила как целый звездолёт. Но случай был всё-таки особый: не каждый день их приглашали во дворец.
В тот момент, когда изящные ноги Лейлора ступили на зеркально гладкую площадку, рядом приземлился истребитель «Призрак». Его обшивка из призрачно серебристой стала матово-серой, и её часть раздвинулась, образовав сбоку люк, из которого выдвинулась ступенька. На неё ступил сверкающий сапог, и на площадку соскочил молодой, постриженный ёжиком офицер, но не в лётном костюме, а в парадном мундире, прекрасно сидевшем на его стройной фигуре.
– Илидор! – воскликнул Лейлор, радостно замахав ему рукой. – Привет!
И, позабыв о том, где находится, он с разбегу повис на шее старшего брата. Илидор, крепко прижав Лейлора к себе, приподнял его в объятиях и слегка покружил.
– Привет, пузырёк, – ответил он нежно.
Поздороваться с остальными Илидор не успел: на площадке появился красивый, рослый и стройный молодой человек в фиолетовом камзоле, с длинными и красивыми, как у балетного танцора, ногами в облегающих бежевых панталонах и белых чулках. Его чёрные волосы были заплетены в множество тонких косичек и собраны в пучок на затылке, а на конце каждой из них поблёскивала золотая подвеска. Отвесив изящнейший поклон, молодой человек приятным и хорошо поставленным голосом сказал:
– Приветствую вас, уважаемые гости! Прошу вас, следуйте за мной. Его величество король Раданайт ждёт вас.
От посадочной площадки к крыльцу дворца вела мощёная цветной мозаикой яннановая аллея. Грациозно, как в балете, ступая обутыми в остроносые белые туфли ногами, юноша с косичками пошёл впереди, указывая путь. Илидор, поравнявшись с Джимом, взял его за руку.
– Привет, папуля.
Джим не мог не улыбнуться. Ласково сжав руку сына, он ответил:
– Здравствуй, родной.
– У тебя цветущий вид, – сказал Илидор. – Сразу видно, что «Оазис» пошёл тебе на пользу. Тебе там понравилось?
Джим замешкался с ответом, и за него ответил Лейлор:
– Разумеется, ему понравилось. В «Оазисе» всё просто потрясающе, но я готов спорить на что угодно, что больше всего папе понравилось кататься на скутере с лордом Хайо!
Джим нахмурился, а Илидор живо поинтересовался:
– Что ещё за лорд Хайо?
Джим бросил досадливый взгляд на Лейлора, потом выдавил улыбку и ответил уклончиво:
– Так… Один знакомый.
– Гм, интересно, – проговорил Илидор, значительно двинув бровями. И обратился к шедшему следом за ними Серино: – Эй, Философ! Ты слышал когда-нибудь о лорде Хайо?
Серино не слышал ни слова из их разговора, погружённый в какие-то свои мысли. Его задумчивый взгляд устремлялся в сторону Эсгина, шедшего впереди рядом с лордом Райвенном и Альмагиром, на спускавшийся по его короткому чёрному плащу поток русых локонов и на стройные изящные голени, обтянутые чёрными матерчатыми сапогами. Илидор усмехнулся.
– В каких облаках ты витаешь?
– Что? – рассеянно переспросил Серино, выходя из задумчивости.
Илидор махнул рукой. Серино, хмурясь, встряхнулся и покосился на шедшую позади парочку – Арделлидиса с его юным спутником. Пользуясь своей замыкающей позицией и никого не стесняясь, они нежничали друг с другом, как будто были наедине. Обнимая юнца за плечи, Арделлидис целовал его хорошенький капризный рот и нашёптывал ему на ушко нежности, а тот принимал это будто бы со смущением, но весьма охотно. Серино их нежности показались преувеличенно слащавыми и наигранными, и он, поморщившись, отвернулся и снова стал смотреть вслед Эсгину.
Раданайт спустился по лестнице в зал для аудиенций, где уже собрались все гости. Хотя одет он сегодня был наряднее обычного – на нём был белый костюм с вышивкой белым шёлком, стоячий воротник которого был заколот феоновой звездой, – причёска у него была простая и скромная. Приостановившись на нижней ступеньке, он лучезарно улыбнулся, окинув взглядом всех присутствующих, и произнёс:
– Здравствуйте, дорогие мои! Я несказанно рад вас видеть. Безумно по вас соскучился!
Спустившись, он обнялся с лордом Райвенном и сдержанно пожал руку Альмагиру, поцеловал Эсгина. После он поприветствовал молодого лорда Дитмара – Дейкина:
– Рад вас видеть, милорд.
Дейкин в ответ поклонился и сказал:
– Ваше величество, позвольте вам представить моего спутника Лайда Келлока, младшего сына лорда Келлока.
Светловолосый и голубоглазый спутник Дейкина был так напудрен, что его лицо выглядело смертельно бледным. Его фигура была задрапирована в свободную жемчужно-серую шёлковую накидку, но всё же нельзя было не заметить его особое положение. Король сказал:
– Поздравляю вас с наследником.
– Благодарим вас, ваше величество, – поклонились оба будущих родителя.
Лично поздоровавшись с Дарганом и Арделлидисом, Раданайт устремил на Фадиана особый, свойственный только ему одному пронзительный взгляд, сопровождаемый чуть приметной улыбкой, которым он пользовался, чтобы смущать юных и симпатичных особ. Взгляд подействовал безотказно: Фадиан опустил глаза, и на его щеках проступили розовые пятнышки румянца. Арделлидис с изящным поклоном представил его, и Фадиан, затрепетав под пронзительным взглядом короля, сделал нечто среднее между поклоном и реверансом. Раданайт сказал:
– Да, я знал вашего деда, дитя моё. Что я могу о нём сказать? Безупречный офицер, каждая награда которого абсолютно им заслужена.
Лейлор с трепетом ждал, когда король обратится к нему. Холлониты на нём горели алой страстью, но король этого как будто не заметил: он подошёл к Джиму и поцеловал его, но это был холодный поцелуй, почти без касания губами. Если он когда-то и испытывал к Джиму некие чувства, то теперь создавалось впечатление, что они уже давно остыли. Сказав Джиму учтивый комплимент, каждое слово которого было тщательно подобрано, взвешено и твёрдо стояло на своём месте, Раданайт обратил взгляд на Лейлора. У того поплыл из-под ног пол и перехватило дыхание, и он, вместо того чтобы поклониться, стоял столбом, пока не получил щипок от отца. Опомнившись, Лейлор поклонился, а король ограничился лишь сухим кивком. От этого приветствия на Лейлора повеяло таким холодом, что вся его душа, доверчиво раскрытая навстречу королю, помертвела и сжалась, как прихваченный морозом бутон. Что случилось, почему король так холоден? Лейлор не мог понять. Неужели все слова любви, которые он говорил Лейлору, были ложью?
В просторном и светлом банкетном зале был накрыт длинный стол, во главе которого стояло тяжёлое кожаное кресло с высокой спинкой, по всей видимости, предназначенное для Раданайта. Ближе всех к королю – по правую руку от него – усадили лорда Райвенна, рядом с ним был посажен, разумеется, Альмагир, за ним – Джим, потом Эсгин и Арделлидис с Фадианом. По левой от короля стороне стола разместились Дейкин с Лайдом, Дарган, Серино, а Лейлору предназначалось самое дальнее от короля место, рядом с Илидором. Лейлор сидел едва живой, с обледеневшим сердцем, бледный, и неподвижно смотрел на ближайший из букетов, украшавших стол. Чистая скатерть сияла снежной белизной, холодно блестели столовые приборы и бокалы, а из высоких окон серело затянутое тучами небо.
Он слышал, как лорд Райвенн произносил поздравительную речь, но не понимал ни слова; первый тост за здоровье короля он тоже не расслышал, только встал вместе со всеми и выпил до дна бокал лёгкого вина. Лайд, сославшись на своё положение и извинившись, пить не стал, только символически подержал бокал, то же сделал и Фадиан.
– Как, и у вас пополнение семейства? – удивился король. – Что ж, поздравляю. Надеюсь, с вашим аппетитом всё в порядке? Будет досадно, если вы не сможете есть.
– Боюсь, что не совсем в порядке, ваше величество, – ответил за Фадиана Арделлидис. – Сегодня утром его очень тошнило.
– Сейчас всё, кажется, улеглось, – неуверенно сообщил Фадиан. – Попробую что-нибудь съесть. Но я захватил на всякий случай листья хефены.
Обед продлился полтора часа, и за всё это время король не удостоил Лейлора ни единым взглядом и не сказал ему ни слова. Лейлор почти ни к чему не притронулся, а если всё же машинально и клал в рот какой-то кусок, то не чувствовал вкуса; слыша разговор, он не понимал, о чём речь, и не принимал участия в нём, разглядывая цветы на столе и теребя салфетку. Пару раз его взгляд останавливался на отце, который как будто лишь телесно присутствовал здесь, а мысли его были очень далеко отсюда. Он был задумчив и немногословен, чего нельзя было сказать об Арделлидисе, который был едва ли не самым разговорчивым гостем: о чём бы ни заходила речь за столом, ему не терпелось высказать свои суждения, которые, впрочем, далеко не всегда отличались глубиной, но Арделлидиса это ничуть не смущало. На фоне его несмолкаемой легковесной болтовни высказывания лорда Райвенна были не так многочисленны, но гораздо более содержательны. У него с Раданайтом завязался разговор на серьёзные темы, к которому присоединились Дейкин и Дарган; они попытались привлечь к беседе и Серино, но тот участвовал в ней вяло, хотя и высказывал интересные мысли. Сидя напротив Эсгина, он украдкой бросал на него взгляды, а тот был погружён в какие-то свои раздумья, которые, судя по всему, были не из радостных. Озабоченно хмурясь, Эсгин поглядывал на короля, но не решался заговорить. Арделлидис попытался принять участие в «умном» разговоре, поддерживаемом и возглавляемом королём, но это оказалось трудно и скучно, и он решил завести за столом свою, параллельную беседу, организовав вокруг себя компанию из ближайших соседей: своего спутника Фадиана, Эсгина, Илидора, Лейлора и Джима. Но замысел его трудно поддавался воплощению, потому что Эсгин и Джим были в неразговорчивом расположении духа, а состояние Лейлора было близко к летаргии. В итоге в качестве собственной компании Арделлидис имел лишь Фадиана и Илидора, да и тот отвечал лишь из вежливости. Его гораздо больше беспокоил Лейлор, сидевший в состоянии какого-то оцепенения. Дотронувшись под столом до его колена, Илидор озабоченно спросил вполголоса:
– Пузырёк, что с тобой? Ты сидишь, как будто на похоронах.
– В самом деле, – подхватил Арделлидис. – Что за траурное лицо? И слова клещами не вытянешь. Ну-ка, просыпайся, детка, просыпайся, поговори с нами! Кстати, какой прелестный холлонитовый комплект на тебе!
– Подарите мне такой же, милорд, – попросил Фадиан.
Арделлидис уже пожалел, что обратил внимание на этот весьма недешёвый комплект.
– Гм, но он, наверно, стоит целое состояние, детка, – проговорил он.
– А я хочу холлонитовое сердечко, – заявил Фадиан тоном капризного ребёнка.
– Лапочка, это безумно дорого, – ответил Арделлидис с постным выражением на лице, всем своим видом как бы говоря: «Чёрт потянул меня за язык похвалить этот комплект!»
На глазах Фадиана выступили огромные блестящие слёзы, хорошенькие капризные губки задрожали.
– Фи, милорд, какой вы скупердяй! – плаксиво сморщился он. – Вы меня не любите…
– Дуся, только не здесь, – в ужасе зашептал Арделлидис, холеными пальцами вытирая с его щёк слёзы и поглядывая с опаской в сторону короля. – Не здесь, прошу тебя. Ты осознаёшь, где мы находимся? Что подумает о тебе король, если ты будешь устраивать тут сцены?
– Вы нас не любите, – горько всхлипывал Фадиан.
– Ну, что за глупости, дусенька! – скороговоркой шептал Арделлидис, бережно промокая ему платочком глаза. – С чего ты это взял, мой сладкий? Конечно, люблю, как же иначе? Хорошо, я подумаю насчёт сердечка, ты только не нервничай. Тебе сейчас нельзя!
Как после дождя блестит сквозь тучи солнце, так и заплаканное лицо Фадиана осветилось улыбкой.
– Правда, подумаете? – спросил он, успокаиваясь.
– Обещаю, лапочка, – вздохнул Арделлидис.
Глава 15. Переполох в лабиринте
После обеда король предложил прогуляться в дворцовом саду. Лейлору были чужды восторги Фадиана, который ежеминутно восхищался то затейливыми зелёными скульптурами и арками, то безукоризненной симметрией цветочного узора клумб, то, вдыхая сладкий запах цветения, восклицал:
– Как чудесно!
Король предложил отцу свою руку, и они пошли впереди. Ветер развевал серебристо-белые длинные пряди волос лорда Райвенна и носил в воздухе снег из лепестков, играл накидкой Лайда, обдувая её вокруг его фигуры и делая заметным его живот, трепал полы чёрного короткого плаща Эсгина и спутывал его тщательно завитые длинные локоны. Серино наконец решился заговорить. Поравнявшись с ним, он полминуты шёл молча, придумывая, что сказать, и не выдумал ничего лучше, чем похвала садовому дизайну:
– Здесь очень красиво, не правда ли?
Эсгин, поглощённый своими мыслями, не сразу понял, что Серино обратился к нему.
– Прости, ты что-то сказал? – переспросил он рассеянно.
– Я говорю, здесь красиво, – повторил Серино.
– Да, – отозвался Эсгин, устремляя прищуренный взгляд вслед фигуре Раданайта в белом плаще.
Серино ещё немного подумал и спросил:
– Мы давно не виделись… Как твои дела?
– Прекрасно, – последовал краткий ответ, который, как показалось Серино, был не вполне искренним: слишком уж озабоченный и невесёлый вид был у Эсгина.
– Ты по-прежнему служишь в королевской администрации? – спросил Серино.
– Да, по-прежнему, – ответил Эсгин.
– И тебе нравится твоя работа? – поинтересовался Серино.
Эсгин посмотрел на него. Взгляд у него был холодный и усталый, прищуренный не то от ветра, не то будто бы от головной боли.
– Почему ты спрашиваешь?
Серино пожал плечами, улыбнулся.
– По моему убеждению, работа должна приносить удовлетворение, иначе не стоит ею заниматься.
Эсгин молчал, как будто обдумывая свой ответ, и Серино не мог не чувствовать внутреннее напряжение, исходящее от него. Порывистый ветер растрепал ему волосы, и он то и дело откидывал их с лица. У него были ясные светло-серые глаза Альмагира, высокий умный лоб лорда Райвенна и его гордо изогнутые тёмные брови; улыбка очень украсила бы его изящно вылепленное лицо, но на нём лежала тень, а взгляду не хватало блеска жизни и внутреннего света. И, хотя Эсгин был не в лучшем настроении, Серино был уверен, что он не всегда бывает таким. На вопрос Серино он ответил:
– Не жалуюсь. Работа как работа. – И, подумав ещё пару мгновений, вдруг добавил: – Наверно, я уйду оттуда.
В центре сада располагался лабиринт из живой изгороди, пестреющий гирляндами белого, жёлтого и розового вьюнка на тёмно-зелёном фоне, высотой около трёх метров. Фадиан сразу изъявил желание побродить в нём, а Арделлидис проворчал:
– Терпеть не могу лабиринтов. Мы непременно заблудимся!
У лабиринта было восемь входов, и Фадиан предложил разбиться на пары. С собой в пару он взял, разумеется, Арделлидиса, который, испытывая необъяснимую неприязнь к лабиринтам, всё же вынужден был идти со своим спутником.
– Ну, что, побродим по лабиринту, мой дорогой? – сказал лорд Райвенн Альмагиру. – Первыми нам, конечно, до центра не добраться, но поучаствуем хотя бы ради процесса.
Третьей парой были Дейкин с Лайдом. Серино хотел предложить Эсгину пойти вместе, но тот вдруг с решительным видом подошёл к Раданайту:
– Ваше величество, не позволите ли вы мне пойти с вами? – И добавил тихо, так чтобы его слышал только Раданайт: – Мне нужно кое-что сказать.
Король спокойно взял его под руку.
– Что ж, пойдём.
И они пошли к одному из входов. Серино был озадачен и, откровенно говоря, немного огорчён. Теперь ему было всё равно, с кем идти, и он предложил Даргану:
– Пойдём, что ли?
Даргану также было безразлично, с кем идти, и он согласился:
– Ну, пошли.
Джим выбрал в напарники Илидора, а Лейлору оставалось либо идти одному, либо присоединиться к какой-нибудь из пар и стать третьим, но он, ни к кому не присоединяясь, сомнамбулически побрёл к ближайшему входу. Илидор шепнул Джиму:
– По-моему, с Лейлором сегодня что-то неладное. Пойдём с ним.
Лейлор уже сделал несколько шагов между стенами из мелких, глянцевых тёмно-зелёных листиков, когда его ласково обняла за талию рука Илидора.
– А мы решили пойти с тобой, пузырёк.
Отец сказал:
– Если заблудимся, так хотя бы втроём.
И они пошли втроём. Илидор с отцом шли впереди, а Лейлор плёлся за ними, спотыкаясь и не глядя по сторонам. Илидор то и дело оглядывался и повторял:
– Пузырёк, не отставай.
Он стал расспрашивать отца об «Оазисе». Тот подробно описывал всё по порядку, от внешнего вида санаторных корпусов и их внутренней обстановки до лечебных процедур, которые он посещал. Илидор перебил:
– Ладно, папуля, процедуры – это хорошо, но мне интересно другое. Ты там, если я правильно понял, с кем-то познакомился?
Отец вздохнул. Илидор, обняв его за плечи, сказал с улыбкой:
– Папуля, ну, не скрытничай… Пузырёк, кажется, назвал его имя – лорд Хайо. Что за лорд Хайо, кто такой? Ну, рассказывай!
Отец ответил нехотя:
– Он специалист по превращению пустынь в сады… Он там работает, а встретил я его случайно, в баре. Род Хайо разорился, даже дом продан за долги. Рэш только этой работой и живёт.
– Гм, значит, его зовут Рэш, – улыбнулся Илидор. – Кажется, вы успели близко сойтись. Ну, а как он из себя? Ничего?
Отец смущённо улыбнулся, опустил голову.
– Да, – ответил он, и его щёки и уши порозовели.
– Так, – сказал Илидор. – Старше тебя?
– Моложе, – сознался отец.
– Значит, молодой и симпатичный специалист по садам в пустыне, нищий лорд, – подытожил Илидор. – Романтика, да и только! Ну, и что ты думаешь делать дальше?
– Пока не знаю, сынок, – вздохнул отец. – Я сейчас как раз только тем и занимаюсь, что думаю.
Илидор обнял его крепче и сказал, заговорщически склонившись к его уху и чуть покосившись назад, на Лейлора:
– Папуль… Как насчёт ещё одного маленького пузырька?
– Ну, сынок, ты уже теперь и сам можешь завести маленького – своего собственного, – улыбнулся отец. – Как у тебя с Марисом? Ещё не обручились?
– Пока нет, – ответил Илидор.
– Ну, что-то вы тянете, – сказал отец, обнимая Илидора за талию. – Бери пример с Дейкина: до обручения он встречался с Лайдом что-то около полугода. А вы уже сколько? Лет семь? Чем он, кстати, сейчас занимается?
– Он открыл танцевальную студию. Занимаются у него все, от мала до велика.
Им встретились Арделлидис с Фадианом: эта парочка целовалась, ничего не видя вокруг себя. Кольцо рук Фадиана вокруг шеи не позволяло Арделлидису обернуться, а талия Фадиана, которая в скором будущем обещала располнеть, была в объятиях охваченного пылом Арделлидиса. Джим с Илидором и плетущийся позади них Лейлор оставили их позади.
В очередной раз оглянувшись на Лейлора, Илидор сказал:
– Пузырёк, ты чего всё время отстаёшь?
Отец тоже обернулся и только сейчас вдруг заметил:
– Лейлор, это что за комплект на тебе? Я не помню, чтобы у тебя такой был.
Лейлор вздрогнул и споткнулся. Что ответить? А отец принялся считать холлониты, насчитал двенадцать и накинулся на него с расспросами: откуда, кто, зачем, почему? Лейлор стоял, то хмурясь, то глупо улыбаясь, обводя взглядом беззаботные цветочки, густо увивающие зелёные стены лабиринта, и глазами умоляя Илидора спасти его, прекратить этот допрос. Но в глазах Илидора тоже был вопрос, и он молча ждал ответа, даже не думая спасать Лейлора.
– Чей это комплект? – сурово спросил отец.
Лейлор пробормотал:
– Мой.
– Я знаю все твои украшения, – возразил отец. – Такого я у тебя не видел, и у меня такого нет, следовательно, он новый. Я тебе ничего подобного не дарил, и сам ты этот гарнитур купить не мог: он слишком дорогой. Итак, отвечай: откуда у тебя взялись эти холлониты? Детка, это не пустяки! Ты хоть представляешь, сколько это стоит?
– Мне это… подарили, – выдавил Лейлор.
– Кто? – настойчиво допрашивал отец.
– Наверно, поклонник, – высказал Илидор предположение.
Отец посмотрел на него недоуменно.
– О чём ты говоришь, какой поклонник? Все его так называемые поклонники – такие же дети, как он сам! Никто из них не мог подарить ему такого! Или… – Брови отца нахмурились, в глазах отразилась какая-то догадка. – Или я чего-то не знаю, сынок?
Лейлор молчал, чувствуя в кишках ужасное обледенение. Если бы он мог, он перепрыгнул бы через стену лабиринта, но на такой фокус он был, конечно, не способен. Всё, что он сейчас мог, это молчать, то заливаясь краской, то бледнея.
– Ну, что ты молчишь, как воды в рот набрал? – воскликнул отец, теряя терпение. – От кого бы ты ни принял это, ты должен понимать, что такие подарки имеют под собой серьёзную подоплёку! Такие подарки можно брать, только если ты уверен, что у человека серьёзные намерения! Кто это тебе подарил? Отвечай!
Лейлор молчал. От дрожи в коленях он еле стоял на ногах, но упорно сжимал губы. А что, если взять и выпалить отцу, что это подарок короля?! Но за этим потянется и ночь в королевском номере «Оазиса», и утро, когда король сказал: «Это только начало», – но какой смысл, если теперь все признаки говорили о том, что это конец?!
Отец сурово поджал губы, и в его глазах появился грозный холодный блеск.
– Не хочешь говорить? Хорошо. Снимай!
Лейлор смотрел на него непонимающе. Отец протянул руку и повторил:
– Снимай всё это и отдай мне. Пока не скажешь, кто даритель, гарнитур будет у меня. Так, быстрее! Я жду.
Лейлор обратил на старшего брата полный мольбы взгляд, и Илидор дрогнул.
– Папуля, может быть, не надо так сурово? – попробовал он заступиться.
Отец гневно сверкнул глазами.
– Что значит «не надо»? Ты знаешь, откуда у него эти холлониты?
– Нет, но…
– Ну, если нет, тогда что ты можешь сказать? – перебил отец. И снова повторил Лейлору: – Я сказал, снимай и давай сюда! Сейчас же!
Из глаз Лейлора брызнули слёзы. Сорвав с себя кулон, браслеты и перстень, он бросил их в подставленную ладонь отца и побежал прочь. Илидор попытался его остановить и успокоить:
– Пузырёк, ну что ты! Не надо!
Лейлор вырвался от него.
– Отстань! Пусти!
Он побежал по лабиринту куда глаза глядят, не разбирая дороги и почти ничего не видя перед собой от слёз. Наткнувшись на тупик, он пару секунд затравленно озирался, а потом опустился на траву и заплакал, обхватив руками колени.
Король и Эсгин шли первую минуту молча. Рука Раданайта в белой перчатке держала Эсгина под локоть, и они в ногу ступали по ровно подстриженной траве.
– Что ты хотел мне сказать? – спросил Раданайт наконец. – Я слушаю, детка.
Его голос прозвучал устало и сухо. Он то поднимал рассеянный и скучающий взгляд к хмурому небу, то скользил им по зелёной стене, зачем-то на ходу сорвал белый цветок вьюнка, понюхал и бросил: у него не было запаха. Эсгин остановился.
– Ну, что? – спросил Раданайт нетерпеливо, также останавливаясь.
– У меня для тебя новость, – сказал Эсгин.
– Давай без долгих предисловий, – поморщился Раданайт.
Уголки губ Эсгина горько дрогнули.
– Хорошо, без предисловий, – сказал он глухо. – Я жду ребёнка.
Король пальцем в белой перчатке почесал бровь, нахмурился, потом поднял на Эсгина холодный пронзительный взгляд.
– Так… Ну, и как такое могло случиться? Я думал, ты понимаешь, что такого рода последствия крайне нежелательны.
– «Нежелательны», – горько усмехнулся Эсгин. – Ты так говоришь, будто это не живое существо, ребёнок, а какая-то вещь, от которой можно вот так просто взять и отказаться.
Взгляд Раданайта был холоден, как зимняя ночь.
– Именно, нежелательны, – повторил он. – Узаконить отношения с тобой я не могу из-за кровного родства, а ребёнок вне брака для короля… Сам понимаешь. До сих пор не было никаких проблем, и тут вдруг – пожалуйте! Ребёнок. Откуда он мог взяться? Ты что, забыл, как нужно предохраняться?
– Теперь уже неважно, кто из нас забыл, – сказал Эсгин.
– В самом деле, теперь неважно, – согласился король. – Ну, и что ты предлагаешь?
– Я… Я не знаю, – запнулся Эсгин. – Я думал, мы вместе решим…
– Как я подозреваю, ты хочешь переложить весь груз ответственности за решение на меня, – усмехнулся Раданайт.
– Не переложить, а только разделить его с тобой, – возразил Эсгин.
Вместе с тошнотой к его горлу вдруг подступил неприятный, едкий ком. Всё, что происходило между ними вот уже на протяжении десяти лет, лежало на его душе скользким налётом, от которого невозможно было очиститься. В этом не было ничего чистого, ничего прекрасного и настоящего, но это было зачем-то нужно Раданайту.
– Хорошо, я подумаю, что можно сделать, – сказал Раданайт. – Ты ещё не был у врача?
– Был, – сказал Эсгин. – Я здоров, и ребёнок тоже. Показаний для прерывания беременности нет.
Ему пришлось умолкнуть: впереди были двое. Впрочем, эти двое ничего не услышали бы, даже если бы рядом с ними грянул взрыв. Они были так поглощены друг другом, так увлечены поцелуями, что мимо них можно было пройти, как мимо статуй. Разумеется, то были Арделлидис и Фадиан.
Впрочем, Эсгин и Раданайт прервали разговор, пока не оставили скульптурную композицию «Страстный поцелуй» позади.
– Можно, конечно, устроить так, что у тебя появятся медицинские показания для аборта, – сказал Раданайт, подумав. – Но для этого придётся давить на врача или подкупать его. В принципе, я могу это уладить, но есть риск, что информация об этом может просочиться, и скандала не миновать. А скандалы мне сейчас совсем ни к чему: для переизбрания на второй срок мне нужна безупречная репутация. Есть другой вариант – препараты, провоцирующие выкидыш. Свободно они не продаются, нужно назначение врача, но, думаю, состряпать поддельный рецепт тебе по силам и по карману. Впрочем, если возникнут проблемы – что ж, рискну… Попробую помочь.
Эсгин слушал это с нарастающим чувством дурноты. Ничего, кроме пустоты и холода на душе, у него не осталось. Продолжать это? Жить, чувствуя от себя запах разложения? Терпеть гангренозный процесс души? Или отрезать гниющую её часть, тем самым дав шанс выжить тому, что в ней ещё осталось здорового? Если он решится, то резать придётся – он чувствовал и знал это – без наркоза.
– Есть ещё третий вариант, – сказал он. – Я не буду избавляться от ребёнка.
Серино уже пожалел, что выбрал себе в пару Даргана. И вот почему.
– Послушай, есть такая штука – синдром холостяка, – разглагольствовал тот. – Человек просто не может уживаться с кем-то, в семейной жизни видит одни лишь недостатки и неудобства, и постепенно одиночество входит у него в привычку, которая пускает такие глубокие корни, что потом бороться с последствиями становится крайне затруднительно, а в запущенных случаях порой даже невозможно. У меня есть основания подозревать у тебя начало этого синдрома. Симптомы тревожные, поверь. Тебе двадцать восемь лет, а у тебя до сих пор нет друга! И подозреваю, ты об этом даже не задумываешься, старик.
Серино слушал, стиснув зубы. Конечно, в чём-то Дарган был прав: в личной жизни у него царила тревожная пустота. Вид счастливых парочек с детскими колясками вызывал у него щемящую грусть, и, ложась каждую ночь в свою одинокую постель, он думал, думал и думал… Но нравоучений Серино терпеть не мог, особенно когда поучать его брался младший брат, вообразивший себя великим знатоком и врачевателем душ. А тут ещё они наткнулись на Арделлидиса с Фадианом, которые, вместо того чтобы спешить к центру лабиринта, страстно целовались, позабыв обо всём на свете.
– Гм, прошу прощения, – сказал Дарган, боком обходя их. – Мы тихонько пройдём мимо. Мы вас не видели.
Оставив позади милующуюся парочку, Дарган и Серино с полминуты шли молча: Серино хмурился, а Дарган с усмешкой поглядывал на него.
– Думаю, эти придут последними, – сказал он.
Серино задавался вопросами: почему Эсгин выбрал короля? И почему он сказал, что скоро уволится? Что его так мучит?
– Эй, ты где витаешь? – засмеялся Дарган. – Смотри, мы у развилки. Куда свернём, налево или направо?
Серино сказал:
– Направо.
Лейлор плакал, сидя на траве и обхватив руками колени. Такого ужасного дня ещё не было в его жизни. Он спрашивал полоску туч у себя над головой, что ему делать, но они хранили серое безмолвие и, по-видимому, в скором времени намеревались пролить дождь. Состоявшие из мелких глянцевых листьев стены лабиринта сочувственно возвышались над ним, но ничем не могли помочь, а трава просто бездумно росла, периодически подстригаемая садовниками. Никто не понимал, мир продолжал крутиться и суетиться, одни звёзды рождались, другие гасли, материя существовала во времени, выливаясь в несметные множества живых и неживых форм, которым не был дела до Лейлора с его горем.
