Текст книги "Человек из пустыни"
Автор книги: Елена Грушковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
Глава 29. Возвращение в Оазис
Флокарианское солнце – звезда Блоог – проникло своими лучами сквозь щель между занавесками и разбудило Лейлора. Открыв глаза, он приподнялся на локте, щурясь от яркого света, зевнул и потёр слипающиеся веки. Онемение руки и ноги сегодня чувствовалось уже не так сильно: только небольшие мурашки бегали в пальцах. Поработав кулаком и разогнав в руке кровь, Лейлор ещё раз с удовольствием зевнул и только потом увидел, что в его номере находился гость.
Высокий, в белой пылезащитной куртке, белых брюках и высоких сапогах со шнуровкой по бокам голенищ, в белом головном платке, этот гость стоял в дверях спальни и улыбался, сияя смелыми светло-голубыми глазами на загорелом лице. В руках у него был маленький букетик каких-то голубых цветочков. Лейлор сразу узнал его.
– Привет, – сказал гость.
– Здравствуйте, милорд, – обрадованно ответил Лейлор.
– Просто Рэш, – улыбнулся гость, подходя и присаживаясь рядом с ним на край кровати. – Вижу, ты помнишь меня.
– Ещё бы не помнить! – воскликнул Лейлор, приподнимаясь повыше и наваливаясь спиной на подушки. – Такое нескоро забывается. Вы так классно отделали полковника Асспленга, что он и думать забыл о папе!
Окинув Лейлора внимательным взглядом, Рэш заметил:
– Какой ты стал худенький… На лице – одни глаза. Что с тобой?
– Я… – Лейлор слегка замялся и договорил: – Болел. – И похвастался, чтобы сменить тему: – А у меня недавно была свадьба.
– Да что ты! – доброжелательно удивился Рэш. – Не рановато?
– Нет, в самый раз! – сказал Лейлор, беря с тумбочки свою диадему и надевая её. – Ни за что не угадаете, кто мой спутник!
– И кто же? – поинтересовался Рэш.
– Король Раданайт! – с гордостью ответил Лейлор.
Рэш присвистнул, а потом с улыбкой прищурился.
– А не разыгрываешь? – спросил он с сомнением.
– Вот, смотрите! – Лейлор достал из-под пижамы медальон, открыл и показал Рэшу фотографию, на которой были они с Раданайтом.
– Да, я, кажется, что-то слышал про свадьбу короля, – вспомнил Рэш. И сказал, почтительно целуя руку Лейлора: – Что ж, я вас поздравляю, ваша светлость. – И добавил: – Стыдно признаться, я почти не интересуюсь новостями, совсем отстал от жизни. С утра до ночи на работе.
– А вы по-прежнему делаете оазисы? – спросил Лейлор.
– Да, освоение ресурсов Флокара продолжается, – ответил Рэш. – Ты просто не представляешь, сколько здесь воды. Но вся она спрятана глубоко под землёй.
Они пару секунд помолчали. Рэш держал руку Лейлора в своей, ласково сжимая. Лейлор сказал:
– Если вам интересно, я здесь с папой. И он всё ещё один.
Рэш опустил взгляд. Лейлор внимательно вглядывался в его лицо, стараясь угадать, какие чувства вызвало в лорде Хайо упоминание об отце. Энергичная линия его рта не дрогнула, а выражения взгляда было не видно за опущенными ресницами. Когда Рэш вновь поднял глаза, они были по-прежнему светлыми и смелыми, хотя и немного задумчивыми.
– А вы, Рэш? – осмелился спросить Лейлор. – Вы нашли себе кого-нибудь? Или вы один?
Помолчав, Рэш ответил странно, с запинкой:
– Нет… Нет, я теперь не один.
Его ответ огорчил и разочаровал Лейлора. Кажется, отец упустил классного парня, подумал он с грустью. А Рэш уже, в свою очередь, всматривался в его глаза с тенью улыбки в уголках энергичного рта. Протянув Лейлору букетик, он сказал:
– Возьми, это тебе. – И, поцеловав Лейлора ласково и крепко, добавил: – Поправляйся, хороший мой. Извини, мне пора… Работа, знаешь ли.
Оставшись в номере один, Лейлор долго пребывал в задумчивости. Вороша пальцем голубые цветочки, он думал: сказать ли отцу, что он упустил свой шанс? Досадно и жалко, что Рэш уже не свободен. А он такой классный! Лейлору нравилось в нём всё: его ярко выраженная сила и спрятанная в ней нежность, неброская красота его лица, словно бы присыпанного песком, смелый блеск его светлых глаз, отдалённо напомнивший об Илидоре, и голос, которому пустыня придала лёгкую хрипотцу, но не лишила его тембр глубины и приятности. А вспомнив его рот, Лейлор не удержался от мысли: уж наверняка он классно целуется. И такого парня отец упустил! От досады у Лейлора испортилось настроение.
Они с отцом позавтракали в номере, после чего отправились на лечебные процедуры. До самого обеда Лейлор не мог решиться сказать отцу о визите Рэша, но после обеда всё-таки набрался мужества и сказал:
– Папуля, а я сегодня утром видел Рэша.
Стоило видеть, как блеснули у отца глаза! Его губы дрогнули, брови сначала нахмурились, а потом поползли вверх.
– Рэша? – пробормотал он. – Где?
– Он заходил ко мне, – ответил Лейлор. – Уж не знаю, откуда он узнал, в каком я номере, но он зашёл прямо ко мне в спальню. Наверно, я забыл запереть на ночь дверь.
– И что? – чуть слышно спросил отец.
– Ну, мы поболтали немного, – сказал Лейлор. – Буквально пару минут. Он по-прежнему делает оазисы, много работает – так много, что не интересуется новостями, вследствие чего, как он сам выразился, он отстал от жизни. Пап… Я его спросил, есть ли у него кто-нибудь. – Лейлор вздохнул. – Он сказал, что теперь он не один.
Отец принял это известие стойко. Он улыбнулся дрожащими губами, зачем-то перевязал пояс халата, а потом сказал нарочито беспечно:
– Ну и ладно. Я, в общем-то, и не надеялся, что он станет меня дожидаться. С какой стати?
Но Лейлор не мог не чувствовать, что отца это сильно задело. Хоть он и старался делать вид, будто это его ничуть не огорчило, бодрился и улыбался, но обмануть Лейлора ему не удалось: было ясно, что он всё-таки изрядно приуныл. Вечером они гуляли вдвоём по территории «Оазиса», наслаждаясь красивыми видами и нюхая цветы, посидели в кафе под открытым небом, потягивая фруктовый микс со льдом, потом зашли в танцевальный клуб и протанцевали пару медленных танцев. Наверно, со стороны они были похожи на нежных влюблённых: отец не выпускал руки Лейлора из своей, обнимал за талию и смотрел с грустной лаской. Лейлор не мог вспомнить, когда они в последний раз были так близки – наверно, только в детстве. Они провели очень приятный вечер вдвоём, полюбовались с балкона закатом, посчитали звёзды на чёрно-фиолетовом небе, после чего поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи.
* * *
Лёгкое и ароматное ягодное вино в бокале Джима подходило к концу, равно как и очередной одинокий вечер в баре. Нет, фактически он не был совершенно один: время от времени с ним пытались завести знакомство офицеры из флокарианского контингента альтерианской армии – надо сказать, очень развязные и назойливые молодые люди. Иногда они досаждали Джиму своим настойчивым вниманием весьма сильно, так что порой даже приходилось спасаться бегством. При желании с любым из них Джим мог бы завести короткий и ни к чему не обязывающий курортный роман, но такого желания он не испытывал. Ему вспоминался вечер годичной давности, когда у него с собой по счастью оказалась упаковка влажных салфеток, которыми он утёр лицо загорелому покорителю пустыни. Они и сейчас были у него с собой, но того, чьё лицо он хотел бы ими вытереть, поблизости не было.
В то же время его настораживала и беспокоила группа военных, игравших в бильярд и бросавших в его сторону двусмысленные взгляды. Он осознавал, что сам ставит себя в положение мишени для разного рода посягательств, в одиночестве сидя со скучающим видом в баре, полном молодых холостых офицеров, но что-то тянуло его в этот бар с неудержимой силой. Он чего-то ждал, самому себе не признаваясь, чего именно.
И он дождался, но не того, чего хотел. Сначала он услышал лихой и звучный щелчок каблуками, а потом молодой весёлый голос, обладатель которого, по всей видимости, был в приподнято-возбуждённом настроении, вызванном приличной дозой маиля.
– Простите мою дерзость… И не сочтите это наглым приставанием, но я вас люблю, прекрасный незнакомец.
Джим устало обернулся. Очередной молодой офицер, несмотря на дурман маиля, плававший в его голове, стоял непоколебимо, образцово вытянувшись по стойке «смирно» и не сводя с Джима искрящегося смелого взгляда. Чем-то этот паренёк напомнил Джиму Илидора, и он смягчился, вместо суровой и жёсткой отповеди снизойдя до вымученного юмора:
– Юноша, я не знакомлюсь с офицерами в чине ниже полковника.
Но это не отпугнуло ухажёра.
– Увы, я пока только лейтенант, но я перспективный.
Молодой лейтенант был отменным симпатягой, и его неуловимое сходство с Илидором не дало Джиму сразу его отшить. Он не успел вовремя пресечь начавшееся приставание, и напористый лейтенант чмокнул ему руку, уселся на соседний табурет и заказал два маиля.
– Мои слова – не ложь, – понёсся он. – Я вижу вас здесь уже не в первый раз, и всякий раз вы один. Вы так прекрасны, что моё бедное сердце не выдержало – оно сдалось в плен ваших чар. Меня зовут лейтенант Уонн. Я жажду узнать ваше имя.
– Чтобы вы через секунду его забыли? – усмехнулся Джим. – Это ни к чему.
– О нет, ваше имя будут высечено на моём сердце, как на граните! – пламенно заверил лейтенант Уонн, прижимая руку к мундиру.
Джим вздохнул. Он жалел, что не пресёк разговора в зародыше: теперь отделаться от накачанного маилем лейтенантика будет сложнее.
– Чтобы удостоиться права узнать моё имя, вам надо ещё служить и служить, лейтенант, – сказал он с высокомерным видом. – Я верю в вашу перспективность и от всей души желаю вам успехов в службе, но на данный момент вы ещё не представляете для меня интереса.
Но его высокомерие, похоже, только раззадорило лейтенанта Уонна, равно как и разозлило. Опрокинув в себя рюмку маиля, он смерил Джима прищуренным взглядом.
– Вот незадача… И что же, много у вас было полковников? – спросил он уже совсем другим тоном.
Тон его Джиму не понравился.
– Я не люблю хамства, – сказал он холодно. – До свиданья, юноша.
Брови лейтенанта взметнулись.
– Хамство? Помилуйте! О каком хамстве вы говорите? Кто вам нахамил? Я?! – Лейтенант ткнул себя пальцем в грудь, как бы отказываясь верить в услышанное. – Позвольте… Я воспитанный человек и не позволяю себе никому хамить. Каким же образом я вам нахамил, позвольте спросить?!
– Всё, молодой человек, – сказал Джим, не ожидавший, что лейтенаник так расходится. – Я сказал вам «до свиданья», а это значит, что разговор окончен.
– Нет, погодите! – не унимался лейтенант Уонн. – Мы ещё только начали. Давайте разберёмся, кто кому нахамил! Что я такого сказал, что вы меня обозвали хамом?
Внутри Джима подрагивал клубок холодного раздражения и досады. Разговор принял неприятный оборот, лейтенантик оказался задирой и любителем поскандалить. Поморщившись, Джим сказал:
– Лейтенант, вы подошли ко мне первый и навязали мне разговор, не уловив моих довольно прозрачных намёков на то, что я этого разговора не желаю. Вы пьяны, назойливы и крайне непонятливы, так как мне приходится всё это вам объяснять. Прошу вас, покиньте меня.
Но подогретый маилем задор так и клокотал в лейтенанте. Он слез с табурета, подошёл к Джиму вплотную и сжал его руку повыше локтя.
– Это я пьян? Это я непонятлив? – поговорил он, холодно щурясь, с приглушённой угрозой. – Ну, знаете!.. Ваши слова гораздо больше смахивают на хамство!
– Уберите руку, мне больно, – возмутился Джим. – Вы невоспитанный пьяный нахал!
– Ах так! – Лейтенант прищурился, широко раскрыл глаза и снова сощурил. – Вы знаете, что я сейчас сделаю? Да я вас…
Джим сжался, подумав, что нахальный лейтенантик его сейчас ударит, но тот вдруг крепко впился ртом в его губы. За бильярдным столом раздались весёлые возгласы и смех, а Джим изо всех сил отбивался от бессовестных рук лейтенанта Уонна, настойчиво обвивавшихся вокруг его талии. Он осыпал его плечи градом ударов, но тот сжал его, будто в тисках, и присосался, как пиявка. Тогда Джим ударил его ногой по голени что было сил, и это возымело действие. Наглец взвыл от боли и отпустил его, и Джим, воспользовавшись моментом, ударил его ещё и в пах. Лейтенант Уонн согнулся пополам, вытаращив глаза, а Джим довёл наказание до конца, врезав ему в солнечное сплетение.
– Так его! – смеялись его товарищи за бильярдным столом. – Что, Уонн, получил?
Уонн что-то прохрипел, что вызвало взрыв смеха. Джим сказал:
– Убирайтесь, если не хотите добавки.
Побитый лейтенант уковылял к своим и плюхнулся на один из свободных стульев, а Джим повернулся ко всей этой братии спиной, сказав бармену:
– Двойной глинет, пожалуйста.
Бармен, подавая ему заказ, негромко заметил с усмешкой:
– Недурно вы его сделали.
Стараясь унять дрожь, Джим сделал глубокий вдох и влил в себя глинет, знаком велев бармену повторить. Стакан с обжигающим нутро напитком снова оказался перед ним, а рядом прозвучал голос, обжегший Джима сильнее глинета:
– Неплохой ударчик.
Соседний табурет занял он – человек из пустыни, в белом головном платке, замотанном на бедуинский манер, загорелый и запылённый. Он был в тех же высоких сапогах со шнуровкой сбоку, только костюм его был не цвета хаки, а белый. Как и в первую их встречу, он попросил стакан воды со льдом, утёрся краем платка и отпил глоток. Джим смотрел на него, как во сне, не в силах сказать ни слова. Нащупав упаковку влажных салфеток, он вытащил одну и вытер ему щёку. Рэш повернул к нему лицо, и Джим вытер ему вторую щёку, лоб и подбородок. Рэш не улыбался, взгляд его был серьёзен и задумчив, от него у Джима внутри что-то неистово сжалось.
– Привет, – только и смог пробормотать он.
– Привет, – ответил Рэш.
– Как у тебя дела? – спросил Джим, не придумав ничего лучшего, чем этот тривиальный вопрос.
– Всё отлично, – кивнул Рэш. – А у тебя?
– Тоже, – проронил Джим.
Рэш бросил на него внимательный и серьёзный взгляд.
– А ведь это неправда, – сказал он вдруг.
– Почему ты так думаешь? – пробормотал Джим, слегка оторопев.
– Вижу по твоим глазам, – ответил Рэш, не сводя с него серьёзного взгляда. – Твой младшенький выглядит, как после тяжёлой болезни. Что с ним?
– Он действительно долго болел. – Джим подвинул к себе свой стакан и залпом выпил глинет. – Он был в коме после тяжёлого отравления и лишь недавно встал на ноги. Он ещё не до конца оправился…
Глинет невыносимо жёг в горле, но не помогал справиться с солёным болезненным комом. Джим закрыл глаза ладонью, чувствуя, что если он скажет ещё одно словно, то расплачется. Рэш молчал, но его молчание значило гораздо больше целого множества слов, и главное его свойство было в том, что слова могли быть фальшивы, а оно было настоящим. Справившись с собой, Джим спросил:
– Ну, а ты? Уже построил домик своей мечты?
Рэш усмехнулся и покачал головой.
– У меня комната в общежитии. Домик пока ещё на стадии проекта.
Вопрос на тему личной жизни Джим не нашёл в себе сил задать. Это было отчего-то слишком больно – так больно, что слёзы подступали к горлу. Снова повисло молчание, а потом Рэш спросил:
– Твой младший действительно умудрился пойти к Кристаллу с королём?
– Да, вот так получилось, – признал Джим. И спросил в свою очередь: – Как твоя работа?
– Идёт, – ответил Рэш. – Не без трудностей, но в целом успешно.
Повинуясь внезапно возникшему отчаянному желанию, Джим выпалил:
– Ты не откажешься зайти ко мне в гости?
Рэш чуть улыбнулся и качнул головой.
– Не сегодня, – мягко проговорил он. – Сегодня уже поздновато, а мне нельзя задерживаться… Дома меня кое-кто ждёт.
– Ну да, – пробормотал Джим. – Да, конечно.
Глупо. Как глупо! С какой стати он пойдёт в гости, если дома его ждут? Джим заставил себя улыбнуться, но получилось как-то неестественно, растерянно. Дурацкая идея – пригласить Рэша в гости, ничего глупее и придумать нельзя. Угораздило же его ляпнуть! Он был готов сквозь землю провалиться.
– Да, – снова пробормотал он. – Тогда я тебя не задерживаю. – И тут же, хватаясь за хрупкую соломинку последней надежды, спросил: – Рэш… Мы можем ещё увидеться?
Рэш подумал.
– Пожалуй, можем, – ответил он. – Если ты хочешь.
Лейлор уже засыпал, когда услышал звонок в дверь.
– Кто там? – спросил он в трубку переговорного устройства.
Ему ответил странный, всхлипывающий голос:
– Лейлор… Это я. Папа… Можно к тебе на минутку?
Лейлор нажал кнопку открывания двери. Отец вошёл осторожно, как будто боялся его разбудить, хотя и знал, что уже разбудил. Помимо странной походки, Лейлора насторожило выражение на его лице: такого он у отца ещё не видел. На его губах подрагивала чуднАя улыбочка, а глаза и щёки были мокрыми, причём слёзы продолжали течь.
– Папуля, ты что? – спросил Лейлор испуганно.
– Ничего, милый, – сказал отец вполголоса, улыбаясь и вытирая щёки. – Прости, что разбудил… Просто я не знаю, как мне быть… Как вообще жить!
Лейлор, учуяв от отца запах спиртного, нахмурился:
– Папа, ты что, пил?
– Да, посидел немножко в баре, – сознался тот. – Понимаешь, дорогой, какая вещь… Год назад я встретил здесь Рэша, потом мы расстались. Потом началось всё это… Твои встречи с Раданайтом, это наваждение с Эрисом, потом этот кошмар – эти месяцы ожидания у твоей постели… Суд. Всё это было в действительности, но мне это почему-то кажется сном. Весь этот ужасный год я жил как во сне, я делал, говорил, думал не то и не так! Фальшивое небо, фальшивые слова, фальшивые чувства. А сейчас я здесь, я чувствую, что проснулся, и вижу настоящее небо… Но оно уже не нужно мне, не нужно – без Рэша…
Излив на Лейлора этот сумбурный поток всхлипов и слов, произносимых почему-то полушёпотом, отец уткнулся лицом ему в колени и затрясся. Лейлор не знал, что сказать, он просто погладил его по голове и попробовал успокоить:
– Ну, папуль… Не надо. Не плачь, что ты!
– Дома его ждут, – всхлипывал отец, лёжа у Лейлора на коленях. – Любимый человек… Это так восхитительно, когда дома тебя кто-то ждёт! Он заслуживает… Несомненно заслуживает счастья. Пусть не со мной… Но он заслуживает права быть любимым! И я рад за него… Я счастлив, что у него всё хорошо. Вот только я не знаю, что мне теперь делать!
Отец долго плакал, и Лейлору не оставалось ничего, как только гладить его по волосам и успокаивать. Он отвёл отца в его номер и ещё там успокаивал его около часа, пока тот наконец не заснул.
Заснул Лейлор поздно и, разумеется, не выспался. К тому же, утром его разбудил звонок в дверь: это оказался Рэш. В руках у него опять был букетик, но на этот раз из белых, розовых и лиловых цветочков.
– Кажется, я разбудил тебя, – сказал он. – Прости. Я только хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
– Спасибо, неплохо, – ответил Лейлор. – Только немного не выспался. Я вчера поздно заснул, потому что пришлось сидеть с папой. Он полночи плакал.
Рэш слегка нахмурился.
– Плакал? Почему, что случилось? Его кто-то обидел?
По тому, как он сразу насторожился, можно было догадаться, что равнодушным он к отцу не был. Присев рядом с Лейлором, он спросил с неподдельным беспокойством:
– Скажи, мой хороший, что случилось? Может, я могу помочь?
– Да нет, ничего особенного, – сказал Лейлор. – Лучше скажите откровенно: как вы относитесь к папе?
Рэш на пару секунд задумался, хмуря брови, а потом улыбнулся.
– Очень хорошо отношусь, – сказал он. – А что?
– Да ничего, просто так, – ответил Лейлор. – Скажите, а давно у вас… Ну, появился тот, кто ждёт вас дома?
– Где-то чуть меньше пяти месяцев назад, – улыбнулся Рэш.
– И вы его любите? – спросил Лейлор, хмурясь.
– Конечно, – серьёзно ответил Рэш. – Очень. Но послушай, что-то много ты задаёшь вопросов, а на мой так и не ответил. Почему папа плакал?
– А почему вас это интересует? – опять спросил Лейлор.
– Снова вопросы! – воскликнул Рэш. – Милый мой, меня это интересует, потому что… Потому что я очень хорошо отношусь к твоему папе. Так ты скажешь мне?
Лейлор натянул одеяло и устроился на подушках поудобнее.
– Ладно, я вам скажу, почему. У папы… э-э, ужасно разболелись зубы. Так сильно, что хоть кричи. Потому он и плакал.
Взгляд Рэша словно подёрнулся голубым ледком.
– А можно правду? – сказал он.
– Это правда, – ответил Лейлор. – А теперь, если вы не возражаете, я ещё чуть-чуть вздремну, а то из-за папиных зубов я не сомкнул глаз добрую половину ночи.
И Лейлор повернулся на бок, закрыв глаза. Рэш посидел ещё немного, потом встал и пошёл к двери. У двери он остановился, вернулся и положил букетик на подушку перед лицом Лейлора, а потом ушёл.
Глава 30. Небби
Джим взглянул на часы и отодвинул бокал. Стакан Рэша тоже был пуст, и на вопрос бармена: «Повторить?» – он ответил отрицательно.
– Уже поздно, – сказал Джим. – Тебя, наверно, дома ждут.
Рэш улыбнулся и задумчиво кивнул. Горло Джима невыносимо сжалось, и он отвернулся, чтобы Рэш не увидел слёз, которых он не смог сдержать. Расплатившись по счёту, он торопливо слез с табурета, но слёзы уже катились градом, и остановить их Джим был не в силах. Тёплая рука Рэша поймала его за руку и задержала.
– Тебе пора, – пробормотал Джим, отворачиваясь.
Рэш притянул его к себе и заглядывал ему в лицо.
– Ты что, плачешь? Ну, что такое?
– Тебе пора, – повторил Джим. – Тебя ждут… Уже поздно, не задерживайся.
Он стиснул изо всех сил зубы, чтобы не зарыдать. К чему показывать слабость и сожаление, когда уже слишком поздно? Но быть сильным и оптимистичным оказывалось гораздо более трудной задачей, чем он себе представлял. Всё это происходило на глазах у праздно играющих в бильярд военных, пьющих вино, маиль и глинет, и вряд ли такие зрители были нужны Джиму сейчас. Равнодушный бармен вытирал бокалы, за очередной порцией маиля к стойке подошли два офицера, поглядывая в сторону Джима.
– Как ты думаешь, кто ждёт меня дома? – спросил Рэш, заглядывая Джиму в глаза то ли серьёзно, то ли с усмешкой. Тайну этого взгляда Джим ещё до сих пор не мог разгадать.
– Тот, кого ты любишь, конечно, – пробормотал Джим.
Рэш ещё пару секунд смотрел на Джима, и непонятно было, серьёзен ли он или вот-вот улыбнётся.
– Как насчёт того, чтобы заехать к нам в гости? – вдруг предложил он.
Это предложение показалось Джиму более чем странным. Он не мог понять, к чему всё это: может быть, Рэш смеётся над ним? Нет, на Рэша это было непохоже: издеваться он вряд ли стал бы.
– А тот, кто ждёт тебя… Он не будет против? – недоуменно пролепетал Джим.
Взгляд Рэша потеплел, и он действительно улыбнулся.
– Думаю, он не будет возражать против знакомства, – сказал он. – Кроме того, он сейчас уже, скорее всего, спит. Пойдём.
Джим не смог воспротивиться его тёплой, доброжелательно настойчивой руке, и они вышли из бара навстречу золотисто-терракотовому вечернему небу Флокара. С неослабевающим недоумением Джим шёл за Рэшем по бетонной дорожке к стоянке транспорта, освещённой последними косыми лучами заходящего солнца, и всё гадал: к чему это? Рэш тем временем подвёл его к компактному двухместному флаеру с матовой обшивкой цвета пыли и открыл дверцы.
– У тебя новый транспорт, – счёл должным заметить Джим. – На скутере больше не ездишь?
– Скутер – для небольших расстояний, – ответил Рэш. – А наш городок далековато отсюда.
Городком Рэш назвал поселение сотрудников проекта по освоению Флокара. Озарённый янтарными вечерними лучами, он состоял из типовых корпусов, невысоких белых параллелепипедов с окнами, внешне похожих на заводские цеха, с одинаковыми забетонированными улочками. Располагался он в одном из оазисов, и со всех сторон его окружали деревья наподобие пальм и акаций. Флаер Рэш поставил на крытую стоянку, окружённую стенами корпусов-параллелепипедов, и они с Джимом прошли по бетонной улочке к одному из ближайших из них.
Внутри корпуса оказалось неожиданно уютно и чисто, как в гостинице среднего уровня: в главном холле на первом этаже зеленели декоративные растения и радовали глаз цветочные клумбы, бурлил пузырьками большой подсвеченный аквариум с яркими рыбами. Жилые помещения располагались по периметру здания, образуя колодцеобразное пространство посередине, и снизу, подняв голову, можно было увидеть все этажи, которых было восемь. Крыша над этим «колодцем» пропускала свет, а попасть на этажи можно было на любом из пяти лифтов-платформ. Была и лестница, соединявшая все этажи.
Они поднялись на платформе на пятый этаж. По дороге Рэш неоднократно кому-то говорил «привет», кто-то махал ему: на площадках этажей, несмотря на поздний вечер, было довольно оживлённо.
– Мы тут живём дружно, – сказал Рэш.
Платформа остановилась, и они вышли на площадку пятого этажа. У стен, между дверями комнат, в кадках зеленели маленькие деревца с пирамидальными кронами, а перед каждой дверью лежал коврик. Рэш, вытерев ноги о коврик перед одной из дверей, открыл её и сказал Джиму:
– Проходи… Не стесняйся.
Джим вошёл в жилище Рэша. Комната была невелика, со светло-сиреневыми оштукатуренными стенами, фиолетовым ковровым покрытием на полу и длинной трубкой светильника над дверью. В фиолетовой стенной нише стояла неширокая надувная кровать и тумбочка с лампой, в углу – круглый столик с креслом, но взгляд Джима сразу притянула к себе хорошенькая бело-голубая детская кроватка с подвешенными над ней игрушками. Рядом с ней на кушетке сидел коротко остриженный бледный юноша в светло-сером закрытом костюме со стоячим воротником и в серебристых сапогах. На руках юноша держал пухленького, круглощёкого малыша, который сладко спал у его груди. Завидев Рэша, юноша вскинул остренькое лицо с большими водянисто-голубыми глазами и сказал шёпотом:
– Он опять не хотел спать в кроватке. Спит только на руках, а стоит положить его – тут же плачет.
Рэш стащил с головы платок, открыв густую светло-русую шевелюру, и его лицо озарилось нежностью. Скинув куртку и вытащив из банки влажную салфетку, он тщательно протёр ею руки и бережно взял у юноши ребёнка, прошептав ласково:
– Иди к папе, сладкий…
Пухленький кроха не проснулся, даже когда Рэш поцеловал его в толстенькую щёчку. Юноша встал и спросил вполголоса:
– Я могу идти?
Рэш кивнул.
– Да. Спасибо, Оэн. Завтра, как обычно, к семи утра.
Бесшумно ступая, юноша вышел из комнаты. Джим стоял, потрясённый. Рэш сказал с улыбкой вполголоса:
– Ну вот, познакомься. Это и есть тот, кто ждёт меня дома. Его зовут Небби.
– ТАК ЭТО РЕБЁНОК?
Джим опустился на кушетку, на которой только что сидел юноша. Рэш, тихонько покачивая пухлощёкого малыша, улыбался, и его лицо озарял спокойный и тёплый внутренний свет. Да и вся его фигура излучала это тепло и спокойствие, в плечах была сдержанная сила, а в руках, державших ребёнка, – нежность.
– А ты о ком подумал? – улыбнулся он, садясь на кровать.
Все слова застряли у Джима в горле. Он смог только показать в сторону двери, в которую только что вышел юноша в сером костюме.
– А, ты имеешь в виду Оэна? – понял Рэш. – Он няня, присматривает за Небби, пока я на работе. Его мне дали бесплатно. Вообще-то, я сейчас должен быть в отпуске по уходу за ребёнком, но я предпочёл взять за него компенсацию и выйти на работу: дополнительные деньги нам сейчас совсем не помешают. Плюс детское пособие.
Когда к Джиму вернулся дар речи, он, запинаясь, задал вопрос:
– И здесь… больше никто не… живёт?
– Нет, я живу один, – сказал Рэш. – Точнее, мы с Небби вдвоём. У меня никого нет, если ты об этом.
– А малыш… – начал Джим и осёкся, пронзённый догадкой.
Рэш склонил русую голову над ребёнком.
– Вскоре после того как ты год назад улетел с Флокара, меня начало знобить по ночам, – сказал он тихо. – Такое со мной приключилось в первый раз в жизни, так что я сначала подумал, что подцепил какую-нибудь хворь… – Рэш улыбнулся, с трогательным смущением опустил ресницы. – А когда пришёл к врачу, тот сказал: «Покупайте детскую кроватку». Вот так… До седьмого месяца я работал, а на остальные пять врач всё-таки отправил меня в отпуск. Но дома я не усидел: такую роскошь я себе позволить не могу.
– О, Рэш! – простонал Джим.
Он опустился на колени возле Рэша, не сводя туманящихся слезами глаз со спящего чуда. Круглые щёчки, милые пухлые складочки на ножках, пушистые тёмные ресницы, сжатый кулачок с малюсенькими пальчиками – это был самый лучший подарок Бездны, который Джим когда-либо получал. Новое небо раскинуло над его головой всю свою звёздную сокровищницу, в которой не было ни одного фальшивого бриллианта. Запутавшись пальцами в светлой копне волос Рэша, он целовал его глаза, ласковые морщинки возле их уголков, осыпал поцелуями щёки и лоб, а когда коснулся губ, они с готовностью раскрылись ему навстречу, тепло и крепко соединились с губами Джима, и Джим утонул в их нежности.
– Ты себе не представляешь, сколько я вытерпел от этих военных, пока ждал тебя в этом баре! Они вились вокруг меня роями.
– Ну, на такого, как ты, трудно не обратить внимания. Но ты, кажется, успешно давал отпор слишком назойливым. Ты просто молодчина.
– Рэш, родной мой, как же ты мог работать до седьмого месяца? Тебе следовало беречься!
– Ничего, всё обошлось благополучно – сам видишь, какой получился крепыш.
– Он просто чудо… Просто восхитительный! Такие щёчки! Надо думать, с аппетитом у него всё в порядке?
– О да, аппетит у него – будь здоров. Ты ещё не слышал, как восхитительно это чудо орёт! Голос – как заводская сирена.
– Дай мне его, Рэш… Я хочу подержать.
Когда Джим взял щекастое чудо на руки, оно открыло васильково-синие глаза, опушённые кукольными ресницами, и громко сказало «ауа», недовольное, по-видимому, тем, что его разбудили. Джим засмеялся и поцеловал своё нежданное чадо.
– Ох, сейчас заведёт арию, – прошептал Рэш.
Но малыш не заплакал, удивлённо разглядывая Джима, смешно тараща глазёнки и приоткрыв ротик. Он потянулся ручками к его волосам, уцепился за длинные локоны, спускающиеся из-за ушей, и сказал:
– А!
– Да, у папы нет таких волос, – ответил Рэш. – И у Оэна тоже нет.
– Рэш… – Джим дотронулся до мягких светлых волос создателя оазисов. – Ты на меня не сердишься за то, что меня так долго не было?
Рэш смотрел на него, прищурившись. Взяв у Джима малыша, он сказал:
– Сержусь ли я? Да я просто вне себя от возмущения. Ты сделал мне ребёнка и улетел, бросил меня одного, негодяй – в таком положении! А ведь мне нужно работать, чтобы прокормиться, и работа у меня не из лёгких, а иногда и опасная. И тут вдруг я узнаю, что у меня будет ребёнок. Хорошенькая ситуация! Как я должен работать, когда меня тошнит, знобит, коленки подкашиваются, всё из рук валится? А начальство скупердяйничает, не хочет дать мне прибавку к жалованью, и всё у них приходится выпрашивать, как милостыню!..
Джим слушал его, чуть живой и похолодевший, прижав руку к замирающему в груди сердцу. А Рэш вдруг, прервав свою гневную тираду, достал из тумбочки чёрный плоский квадратный футляр и протянул Джиму.
– Вот, взгляни. Что ты на это скажешь?
Открывая трясущимися руками футляр, Джим понятия не имел, что там могло быть. А там оказалась пара диадем и карточка, на которой было написано:
