Текст книги "Человек из пустыни"

Автор книги: Елена Грушковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Глава 20. Сын садовника

На следующий день они нанесли ответный визит Джиму. Это тоже было как встарь, не хватало только покойного лорда Дитмара. Впрочем, его отчасти заменял Дейкин, унаследовавший не только его титул, но также внешность и спокойный, вдумчивый нрав. Дарган тоже был внешне похож на своего покойного родителя, но характер имел более живой и весёлый. Оба были интересными собеседниками, умными и образованными, и лорд Райвенн получал истинное удовольствие от разговора. Дейкин придавал беседе глубину, а Дарган привносил струю юмора и остроумия, и на сей раз Эсгину понравилось слушать. Сам он тоже вставил пару слов, а потом они с Серино пошли прогуляться по саду. Гулять там в эту пору было одно удовольствие, тем более что весна, кажется, действительно одумалась и вернула тёплую погоду. От густого аромата цветущих деревьев кружилась голова, глаз радовался яркому разнообразию красок, и Эсгину хотелось бы гулять здесь вечно. Им с Серино вздумалось порезвиться среди яннановых зарослей, между душистыми висячими ветками: Эсгин убегал, а Серино его ловил. Переводя дух, Эсгин прислонился спиной к стволу.

– Что-то мы с тобой впали в детство, – засмеялся он.

Серино поймал его в свои объятия и поцеловал. Никогда ещё Эсгин не целовался так много и с таким наслаждением; не размывая рук и губ, они кружились среди висячих розовых гирлянд, осыпаемые густым снегом мелких лепестков, которые даже попадали им в рот. Но это им не только не мешало, но даже забавляло, и Эсгин, нарочно зарывшись губами в ароматную щекотную пену яннанового цвета, набрал его полный рот, а потом со смехом потянулся лицом к Серино. Тот нетерпеливо и жадно обхватил тёплыми губами его рот, и часть яннановых лепестков попала к нему.

– Как ты думаешь, в них есть витамины? – спросил Эсгин, дурачась.

– Наверно, есть, – ответил Серино, по примеру Эсгина также набирая в рот яннанового цвета.

Эсгин возбуждённо засмеялся, и они, переплетаясь в объятиях, опустились на траву. Оба к этому времени были возбуждены до предела, но Серино выглядел слегка растерянным, хотя и видно было, что он сгорает от желания. Эсгин всё понял, и это его умилило.

– У тебя это в первый раз?

Серино покраснел. Вместо ответа он пробормотал:

– Тебе, наверно, сейчас нельзя.

– Всегда можно найти способ обойти запреты, – улыбнулся Эсгин.

Он расстегнул на Серино брюки и насыпал туда горсть яннанового цвета.

Яннановые гирлянды колыхались и осыпали волосы и плечи Эсгина пургой своих лепестков, а на коленях у него лежала голова Серино. Устремив вдохновенный взгляд вверх, тот изливал на Эсгина потоки философии, уносясь в такие глубины мироздания, что далеко не все его мысли Эсгин мог постигнуть. Многие высказывания, слетавшие с уст Серино, были выше его разумения, но он слушал их, как музыку, поражаясь тому, что породившая их голова была с виду вполне обычной и весила не больше, чем его собственная. Оказалось, что Серино пересказывал ему суть своей диссертации, над которой он в настоящее время трудился и всё никак не мог довести до ума. Как ни пытался Эсгин вникнуть в суть его размышлений, он застревал в дебрях мудрёных фраз, которыми Серино сыпал без остановки, как будто муза философии ударила его в темечко. Он сел, одной рукой опираясь на травяной ковёр, а другой воодушевлённо дирижировал в воздухе, раскрывая Эсгину тайны устройства Вселенной. Эсгин, срывая с ближайших яннановых веток маленькие кисточки цветов, вплетал их Серино в волосы, украшая его голову венком. В заключение Серино прочёл стихотворение, благозвучное и изящное по форме, но в высшей степени мудрёное по содержанию. Впрочем, наполнявшие его образы вызвали в Эсгине незнакомое, трепетное томление, как будто из глубин Вселенной до его сознания пытался достучаться кто-то великий и непостижимый. Увидев, какое впечатление на Эсгина произвело это стихотворение, Серино улыбнулся.

– Нравится? – спросил он.

– Да, – признался Эсгин. – Кто это сочинил?

– Я, – ответил Серино, смущённо опуская ресницы.

– В самом деле? Слушай, но это же… не знаю даже, как сказать! – Эсгин обнял Серино за шею и потёрся носом о его подбородок. – Я не во всех местах улавливаю смысл, но в этом есть что-то такое… какой-то зов. Вот здесь что-то сжимается. – Эсгин приложил руку к сердцу.

– Значит, ты это почувствовал, – сказал Серино. – Стихотворение так и называется – «Зов».

– Я не знал, что ты ещё и поэт, – проговорил Эсгин, приглаживая ему пальцем брови. – У тебя есть ещё стихи?

– Есть, – ответил Серино. – Много. Хватит на целый сборник.

– Почитай что-нибудь ещё, – попросил Эсгин, ложась на траву.

Серино прилёг рядом с ним и стал шептать ему на ухо причудливый и временами непостижимый узор из образов, щекотавших сердце Эсгина и заставлявших всё его существо сжиматься и устремляться к неизведанным глубинам Вселенной. Соединив свою ладонь с ладонью Серино, он закрывал глаза, слушая шелест ветра и растекаясь по полотну, сотканному из неких живых существ, вызванных к жизни силой мысли творца.

– Ты спишь? – вдруг спросил Серино.

Эсгин открыл глаза, но был не в силах пошевелиться.

– Нет, – пробормотал он чуть слышно. – Кажется, ты меня заколдовал. Я не хочу с тобой расставаться… Можно мне остаться сегодня здесь?

Разумеется, Серино был этому только рад, и Эсгин остался. Любуясь на балконе закатом среди горьковато пахнущих кустов с жёлтыми, белыми и розовыми цветами, он увидел высокую широкоплечую фигуру в синей шапке с козырьком, которая шла по усыпанной лепестками дорожке с ведром и лопатой в руках. Прижавшись к плечу Серино, он спросил:

– Ты не представишь меня своему отцу?

– Ты же его давно знаешь, – не понял Серино.

– Нет, я имею в виду садовника, – пояснил Эсгин.

Серино улыбнулся – как-то неловко и смущённо.

– Ты хочешь с ним познакомиться?

– А почему бы нет? – сказал Эсгин. – Если ты не стыдишься родства с ним, почему я должен стыдиться? Я уверен, он не может быть плохим человеком.

– Он не плохой, – проговорил Серино, вороша пальцами цветок на кусте. – Он большой добряк, чистая душа. Он – моя совесть. Но он может показаться тебе… как бы это сказать? Простоватым и… несколько ограниченным.

– Неважно, – сказал Эсгин. – Не всем же быть философами.

Домик садовника прятался в окружении высоких – выше человеческого роста – кустах дрегоны, среди бархатистой тёмно-зелёной листвы которых белели круглые соцветия-зонтики. Стены домика были зелёными, а крыша – белой, а с её краёв были протянуты к земле бечёвки, по которым вились плети тёмно-красного плюща. По обе стороны крыльца росли кусты с крупными бело-голубыми цветами, а по всему периметру домика пестрели яркие клумбы. На крыше привольно раскинулось растение с большими, глядящими вверх зелёными листьями и ярко-жёлтыми цветами размером с суповую тарелку.

– Не домик, а картинка, – сказал Эсгин.

– Ты ещё не видел, что внутри, – отозвался Серино.

Он постучал в дверь, но никто не открыл. Тогда Серино сам открыл незапертую дверь и взял Эсгина за руку.

– Заходи.

– Ничего, что мы без спроса? – напрягся Эсгин.

– Всё в порядке, – успокоил Серино.

В двух комнатках было столько растений в горшках, что не видно было стен; многие из них цвели, и от разнообразия форм и расцветок рябило в глазах. В комнате, служившей спальней, стояла кровать, покрытая зелёным пледом, а рядом на тумбочке стояло несколько фотографий Серино в рамках. Среди них был взрослый Серино в университетской форме, Серино-подросток, Серино-ребёнок и полугодовалый лысенький кроха. Эсгин взял фотографию малыша и засмеялся.

– Какая прелесть! Это ты?

– Да, – смущённо улыбнулся Серино. – Отец несколько сентиментален, как видишь.

Эсгин осмотрелся.

– Что я могу сказать о хозяине этого дома? Здесь живёт очень славный и трудолюбивый человек. Судя по всему, он очень любит растения и… тебя. – Эсгин поднёс к глазам фотографию Серино в возрасте пяти-шести лет. – Это очень мило.

– А вот, кстати, и он, – сказал Серино, глядя в окно. – Его рабочий день окончен, и сейчас он, должно быть, пойдёт ужинать.

В дверях, заслонив собой весь проём, показалась та же могучая фигура, которую Эсгин видел с балкона. От неё веяло такой силой, что она могла бы наводить страх, если бы не ясные глаза с добрым и немного наивным выражением. Увидев Серино, они засветились радостью и стали ещё светлее. Сняв с круглой, гладко обритой головы синюю шапку с козырьком, великан засиял добродушной, по-детски открытой улыбкой.

– Это ты, мой милый! – воскликнул он обрадованно. – А я вижу, что дверь открыта, и думаю: кто мог ко мне пожаловать? – Увидев Эсгина, великан немного смутился и проговорил застенчиво, неуклюже поклонившись: – Добрый вечер, сударь. Моё почтение.

– Познакомься, это Эсгин Райвенн, – сказал Серино. – Мой наречённый избранник. Эсгин, это… Йорн.

– Здешний садовник, – пояснил великан.

– И мой отец, – добавил Серино.

От Эсгина не ускользнуло выражение ясных глаз Йорна, проступившее в них при последних словах Серино: это было нечто вроде вины. Но Эсгин считал, что винить себя Йорну было совершенно не в чем, и поэтому сказал дружелюбно, протягивая ему руку, как равному:

– Очень рад с вами познакомиться. Серино говорил о вас много хорошего.

Йорн ответил сердечной улыбкой и, взяв руку Эсгина своей шершавой огромной ручищей, пожал её вежливо и осторожно, но не как равный.

– Я тоже рад, сударь, – сказал он. – Вообще-то, я вас помню: вы маленьким бывали здесь вместе с милордом Райвенном и господином Альмагиром. Я часто видел, как вы играли в саду с господином Илидором, близняшками и… – Йорн чуть запнулся, но улыбнулся, – и моим Серино. А теперь вы с ним собираетесь сочетаться… Это чудесно. – Смущённо помяв в руках шапку, он добавил: – Вы уж простите, предложить мне вам нечего: столуюсь я на кухне, а здесь только сплю.

– Кстати, ты ещё не ужинал? – спросил Серино.

– Как раз собирался, мой миленький, – ответил Йорн, снимая пояс с садовыми инструментами и вешая его на крючок. – Зашёл только инструмент оставить.

– Я схожу на кухню и принесу всё сюда, – предложил Серино.

– Что ты, милый, не беспокойся, – стал отказываться Йорн. – Чтобы ты подносил мне еду? Что ты, зачем?

– Я хотел, чтобы мы посидели немного и выпили чаю вместе, – открыл свою затею Серино. И добавил, взглянув на Эсгина: – Если ты не возражаешь.

– Я с удовольствием, – сказал Эсгин. – Это хорошая идея.

– Вот оно что, – улыбнулся Йорн. – Ну что ж, в таком случае и я не возражаю. Спасибо, сынок.

– Я скоро, – пообещал Серино.

Оставшись наедине с Йорном, Эсгин не знал, о чём говорить. Йорн, кротко улыбнувшись, стал убирать со стола цветочные горшки, а потом достал из шкафа скатерть.

– У вас столько растений, – сказал Эсгин.

– Люблю их разводить, – ответил Йорн, расстилая скатерть. – Они живые существа, у каждого даже есть свой характер. – Обмахнув стулья тряпкой, он пригласил: – Присаживайтесь, сударь.

Эсгин сел к столу. Йорн, помедлив, тоже присел, ласково глядя на него добрыми голубыми глазами и, по-видимому, немного смущаясь. В чертах лица у них с Серино было много общего, но лицо Йорна было проще и чуть грубее.

– Это правда, сударь, что Серино говорил про меня хорошее? – спросил он.

– Да, он очень тепло о вас отзывался, – подтвердил Эсгин.

Помолчав, Йорн проговорил с застенчивой улыбкой:

– Я знаю, мой сын не считает меня слишком умным. Я этого и не отрицаю – уж какой есть… Серино гораздо умнее меня, он много учился.

– Да, ваш сын такой умный, что даже я не всё понимаю из того, что он говорит, – сказал Эсгин. – Но кроме ума в нём есть ещё очень много достоинств – доброта, великодушие, скромность, чуткость. Он замечательный. Вы вправе им гордиться.

– Я и горжусь, – кивнул Йорн. – Очень горжусь. Он мог стать лордом, но отдал титул господину Дейкину. Я бы не возражал, чтобы он стал лордом, но он так решил – что ж, так тому и быть. Он считает, что непохож на лорда.

– Он похож на лорда больше, чем он сам думает, – искренне высказал Эсгин. – Хоть он и не носит титула, но заслуживает его, как никто другой.

– Вы правда так думаете, сударь? – улыбнулся Йорн, и в его голосе прозвучала неподдельная радость, а во взгляде мягко засиял отсвет вдохновения, озарявшего взгляд Серино, когда тот бывал в ударе.

– Да, я так думаю, – от всей души подтвердил Эсгин.

– Господин Джим и покойный милорд Дитмар его хорошо воспитали, – поговорил Йорн задумчиво. – По нему и не скажешь, что его отец – садовник.

– Воспитание много значит, – сказал Эсгин, оценив скромность Йорна. – Но это ещё не всё. Самые главные достоинства даны ему не воспитанием, а природой. Это идёт изнутри – из его души.

Йорн просиял. Осмелившись осторожно и ласково дотронуться до руки Эсгина, он сказал:

– Какой вы хороший, сударь… Мой сын – дважды счастливчик. Во-первых, потому что попал в семью господина Джима и милорда Дитмара, а во-вторых, потому что встретил вас.

– Есть ещё и в-третьих, – улыбнулся Эсгин. – Потому что у него есть вы. Знаете, что он сказал о вас? Что вы – его совесть.

Йорн опустил глаза, но в уголках его губ подрагивала улыбка.

– Прямо так и сказал? – спросил он тихо.

– Да, – кивнул Эсгин. – И когда он сказал мне, что его настоящий отец – садовник, из его уст это прозвучало гордо. По-моему, он вас очень любит.

Йорн вздохнул, улыбнулся и покачал головой.

– И всё-таки, лучше бы он поменьше об этом распространялся. В том обществе, в котором он вращается, не все люди думают так же, как вы.

– Серино мало волнует мнение тех, кто так не думает, – сказал Эсгин уверенно. – С такими людьми он не водит дружбы.

Чувствуя приближение ночного озноба, Эсгин поёжился и закутался в свой плащ. Йорн проницательно улыбнулся и спросил:

– Маленький ожидается осенью?

Эсгин слегка вздрогнул от удивления, а Йорн, изобразив жестом, будто ему холодно, пояснил мягко:

– Вас знобит, сударь, а вечер тёплый. Значит, вы в положении. Животик у вас ещё совсем плоский, значит, вы где-то месяце на третьем. Вот и считайте.

– Если всё будет нормально, то в ульмаре, – смущённо сознался Эсгин.

Йорн снял с кровати зелёный плед и укутал им Эсгина. В это время вернулся Серино с полным подносом, ступая осторожно, чтобы ничего не уронить. Он поставил на стол чайник и чашки, а также несколько тарелок с разнообразной снедью, сказав Йорну:

– Кемало передаёт тебе привет. – И добавил, подмигнув: – По-моему, он к тебе неравнодушен.

Пить чай в домике садовника, любуясь сгущающимися лиловыми сумерками в окне, было необычно и приятно. В этом тоже было что-то от детства – забытое чувство, старое, как синяя шапка Йорна, но искреннее и настоящее. На него Эсгин с удовольствием бы променял всё остальное: городскую суету, тревогу служебных коридоров, удавку форменного воротничка, непрекращающееся бурление улиц, новенький флаер последней модели («Ух ты, вот так машинка у вас, Райвенн! Во сколько эта детка вам обошлась?») – и не пожалел бы о том ни секунды.

– Йорн очень славный, – сказал он, когда они с Серино снова стояли на балконе, глядя в звёздное небо. – Ты – всё, что у него есть.

Рука Серино лежала у него на животе, и её прикосновение отзывалось внутри тёплым живым биением. Чёрная бездонная глубина звёздного неба смотрела пристально и испытующе, перед ней душа была обнажена, и ничего нельзя было скрыть. Гангрена была отсечена, и место ампутации было ещё слегка онемевшим, но скоро оно должно было оттаять и ожить, и здоровая циркуляция жизни должна была восстановиться. Исцеляющее тепло объятий Серино окутывало Эсгина непроницаемым коконом, а из тёмных звёздных глубин слышался негромкий, но настойчивый и несмолкаемый зов. Если бы Эсгин остановился и хоть на секунду прислушался к нему раньше, он бы не запутался так основательно, и не пришлось бы выскребать душу от скользкой грязи.

– Я вот о чём подумал, – сказал он, прижимаясь к Серино. – Может быть, после свадьбы мы будем жить здесь, у тебя? У вас чудесный сад. Гулять в нём с малышом было бы замечательно.

– Как ты скажешь, так и будет, – ответил Серино.

Эсгин улыбнулся, закрыл глаза и протянул ему губы, душой и сердцем погружаясь в ласковое тепло и прижимая руку Серино к своему животу. Теперь, когда он слышал Зов, ничто во Вселенной не могло его опять заглушить. Тот, кто его услышал однажды, слышал его уже всю жизнь

Глава 21. Лето

Лето было в разгаре. 16 амбине состоялась свадьба Серино с Эсгином – по пожеланию Эсгина, довольно скромная. Гостей было всего человек пятьдесят; среди них, разумеется, были лорд Райвенн с Альмагиром, семейство Арделлидиса, друзья и коллеги Серино. Приехал в короткий отпуск Илидор, прибыла также семья Асспленгов, среди которых был и Марис, друг Илидора. Изящный и грациозный Марис, обладатель роскошной шевелюры цвета янтаря, и Илидор в парадном мундире были самой красивой парой и танцевали лучше всех. В танце они не сводили друг с друга нежного взгляда, и было ясно видно, что между ними существует давняя и глубокая привязанность.

От имени лорда Райвенна приглашение было выслано и королю, но Раданайт на свадьбу не приехал, сославшись на занятость, однако прислал в подарок комплект детских вещей, кроватку и детские качели.

Эсгин переселился жить к своему спутнику, в особняк Дитмаров, но каждую неделю они ездили в гости к лорду Райвенну и Альмагиру. А в последнем летнем месяце илине в доме послышался детский голос: у Лайда и Дейкина родился малыш, которого назвали Азаро – в честь деда. Случилось это счастливое событие 6-го числа.

Между тем Лейлор дулся на отца: тот никак не хотел дать своё согласие на их с королём свадьбу. Бессмысленное упрямство отца испортило их отношения, и они почти не разговаривали. Разубедить его не помогли даже доводы лорда Райвенна: отец упёрся и твердил «нет». Он был даже против встреч Лейлора с Раданайтом, и приходилось видеться без его ведома. За всё лето они встретились всего четыре раза на специально снятой королём квартире, но неизменно каждый вечер Раданайт звонил, чтобы пожелать Лейлору спокойной ночи. Встречаться с королём было совсем не то, что гулять со школьными воздыхателями, коих у Лейлора было немало; бОльшую часть времени его возлюбленный был недоступен, занят государственными делами, находился в поездках. Также их встречи осложнялись расстоянием: король жил в Кабердрайке, а Лейлор – в Кайанчитуме. Их разделяло 1700 леинов, которые быстрый королевский флаер мог преодолеть за два часа, а обыкновенный аэробус – как минимум за четыре. Приходилось ждать неделями, когда любимый выкроит в своём плотном рабочем графике несколько часов, и это было для Лейлора невыносимо. Устав мириться с таким расписанием, Лейлор не утерпел и предпринял поездку в Кабердрайк, в королевскую резиденцию.

С его стороны это была безрассудная выходка. Прогуляв школу и ничего не сказав отцу, он купил билет на аэробус до Кабердрайка и улетел. В Кабердрайке он чуть не заблудился, пытаясь добраться до королевской резиденции на городском транспорте, и в конце концов попал туда на такси. Но там он неожиданно наткнулся на препятствие в виде королевской охраны, которая не желала его пропускать во дворец.

– Вам назначено? – сурово спросили его.

– Нет, – ответил он. – Но мне очень нужно встретиться с его величеством.

– Если у вас нет предварительной записи, это невозможно, – сказали ему.

До тупой охраны, у которой в головах не было ничего, кроме служебных инструкций, никак не доходило, что Лейлора привело сюда желание увидеться с любимым человеком. Им нужны были документы – Лейлор предъявил их, но и после этого его не пропустили. Более того, даже несмотря на то, что с документами у него было всё в порядке, его настойчивость показалась им подозрительной, и Лейлор был взят под стражу «до выяснения». У него забрали документы и телефон, закрыли на замок в маленькой комнате без окон и продержали там три часа. Обращались с ним не слишком любезно: от железных ручищ этих здоровенных ребят у Лейлора на руках остались багровые пятна, которые вскоре посинели.

Через три часа пришёл начальник охраны, огромный, бритоголовый, с твёрдыми губами и холодным взглядом, и учинил Лейлору суровый допрос. Ни мольбы, ни слёзы на него не действовали. Лейлора подвергли унизительной процедуре личного досмотра, проверяли на каких-то приборах, ничего не нашли и опять закрыли в той же комнате. Потрясённый, растоптанный, униженный, разобранный по винтикам, вывороченный наизнанку, Лейлор лёг на жёсткую кушетку, сжавшись калачиком, и заплакал.

Прошло ещё немало времени, прежде чем дверь открылась и в комнату вошёл король. Увидев знакомые сверкающие сапоги, Лейлор сел, но не мог выговорить ни слова: его трясло.

– Что случилось, в чём дело? – обрушился на него Раданайт. – Почему ты здесь?

Лейлор задыхался от судорог диафрагмы, содрогаясь всем телом.

– Я… Я просто хотел… хотел… Я… соскучился… А они… меня…

– Почему ты не предупредил меня? – сказал король укоризненно. – Если тебе хотелось увидеться, ты мог дать мне знать, и я бы всё устроил. И ничего этого не было бы.

Лейлор показал покрытые синяками руки и вскричал:

– Вот что они сделали! Они держали меня здесь полдня! Допрашивали… Раздевали… Просвечивали… Я устал ждать, когда ты приедешь! Я больше не мог ждать!

– Не кричи на короля, – сурово осадил его Раданайт. – И прекрати истерику!

Металлические нотки, прозвучавшие в его голосе, царапнули сердце Лейлора, как наждак, а стальной взгляд обдал холодом. Он и не знал, что его любимый мог быть таким… Нет, Раданайт никогда не повышал голоса, но был способен своими негромкими, чеканно произносимыми словами хлестать больнее кнута, а от его взгляда перехватывало дух в горле. Кивком головы сделав Лейлору знак следовать за ним, он властно сказал:

– Пойдём. Поговорим в другом месте.

Коротким жестом дав понять охране, что всё в порядке, Раданайт быстро зашагал по коридору, наполненному серебристым светом хрустальных люстр, а подавленному, перепуганному и несчастному Лейлору не оставалось ничего другого, как только последовать за ним. Ладная, стройная фигура короля в чёрном костюме чеканила шаг впереди, а Лейлор плёлся за нею, как раб на цепи… Открыв какую-то дверь, Раданайт молча кивнул ему, приглашая войти. Лейлор вошёл и оказался в уютном сумрачном кабинете с горящим камином. Король вошёл следом.

Едва дверь за ними закрылась, Раданайт моментально преобразился. Стальной блеск в его глазах сменился блеском страсти, а сурово сложенные губы защекотали веки Лейлора тёплым прерывистым дыханием. Покрывая его лицо лёгкими быстрыми поцелуями, король прижал его к себе – властно, крепко и вместе с тем нежно.

– Я думал, ты… не рад меня видеть, – пролепетал Лейлор. Смятение и страх схлынули, их сменила блаженная слабость, Лейлор просто растворялся в нежном взгляде Раданайта.

– Ну, что ты такое говоришь! – проговорил король с ласковым упрёком. – Ты моё счастье… Только ты и согреваешь меня в этой жизни. Я безумно рад тебе.

– Тогда почему ты так со мной…

Раданайт не дал Лейлору договорить, накрыв его губы пальцем.

– Потому что я король, – сказал он строго, но в уголках его глаз пряталась улыбка. – Так, как разговаривал ты, с королём нельзя разговаривать. Да ещё при посторонних… Когда мы наедине, можешь говорить и делать всё что хочешь, быть моим господином и повелителем – я не возражаю. Ты и есть мой повелитель. Я стою выше всех в Альтерии, и только ты стоишь выше меня. Я склоняю перед тобой колени.

Раданайт действительно опустился на колени, взял руки Лейлора и запечатлел на запястьях по поцелую. Лейлор ощутил в животе щекотную сладость: сам король стоял перед ним коленопреклонённый! Окончательно рассеивая жутковатое впечатление, произведённое им на Лейлора пару минут назад, Раданайт подхватил его на руки и уселся с ним в кресло у камина.

Через десять минут Лейлор грел похолодевшие руки о кружку с горячим асалем, сидя на коленях у Раданайта. Кабинет был погружён в уютный полумрак, сгущавшийся под потолком и в углах. Отблеск пламени в камине тускло озарял тёмно-красный ковёр, такого же цвета мебель, тяжёлые бордовые занавеси на высоких окнах, золотую лепнину и золотой орнамент на бордовом фоне стен.

– Родной, они всего лишь делали свою работу, – сказал Раданайт мягко. – Конечно, они немного переборщили, но в вопросах безопасности всегда так: лучше перестраховаться, чем недоглядеть.

– Мне сделали больно, – всхлипнул Лейлор, рассматривая в бордовом полумраке свои синяки. – И допрашивали, как будто я преступник. Это было так унизительно!

– Разве ты не знал, что ко мне нельзя прийти просто так, радость моя? – вздохнул король. – Ко мне даже министры приходят по предварительной записи, если только я сам их не вызываю.

– Я думал, я для тебя важнее всех министров… – Лейлор утёр нос и отвёл взгляд в тёмный угол бордового кабинета.

Раданайт повернул его лицо к себе за подбородок.

– Конечно, важнее, моё солнышко, – сказал он ласково. – Но таков уж порядок. Разве сложно было предупредить меня? Я бы дал охране распоряжение, и тебя бы сразу пропустили. Тебе ещё повезло, что я сегодня был здесь. Если бы меня не было в Кабердрайке, неизвестно, сколько бы тебя продержали.

Лейлор уткнулся ему в плечо.

– Это был кошмар, – простонал он. – Я всё ещё не могу прийти в себя.

Король нежно потрепал его по волосам.

– Ничего, сейчас принесут ужин. Поешь и успокоишься… Ты проголодался?

– С самого утра ничего не ел, – пожаловался Лейлор. – А они не дали мне даже стакана воды.

– Бедный ты мой, – проговорил король со вздохом. – Глупенький. Что же с тобой делать? Может, дать тебе специальный пропуск? Нет, сделаем так: я познакомлю с тобой начальника моей охраны.

Он отогнул манжету, нажал кнопку и сказал в браслет:

– Начальника охраны ко мне. В Бордовый кабинет.

Суровый начальник охраны, допрашивавший Лейлора с таким усердием, явился по вызову незамедлительно. Застыв по стойке «смирно», он отрапортовал:

– По вашему вызову явился, ваше величество! Какие будут распоряжения?

– Вольно, – сказал король.

Начальник охраны чуть расставил ноги и заложил одну руку за спину. Раданайт, легонько взяв Лейлора за локоть, подвёл к нему и сказал:

– Я не стану объявлять вам выговора за то, что задержали моего гостя, К'оркоран. Вы действовали по инструкции, претензий к вам нет. Но я прошу вас в будущем всегда пропускать этого гостя в любое время, даже если он придёт без предварительной записи. Вам нужно будет только доложить мне о его приходе. Ни в коем случае не задерживать, не спрашивать цель визита, выполнять его просьбы – если только они не будут идти вразрез с вашими должностными инструкциями. Разумеется, при его нахождении на вашей территории обеспечение его безопасности должно осуществляться вами в том же объёме, что и относительно меня. О вежливом обращении я уже не говорю. Вам всё ясно, Коркоран?

Отдающий распоряжения голос короля был ровен, сдержан и строг, в нём чувствовалась спокойная властность; этот тон нравился Лейлору почему-то не меньше, чем нежный и любящий, которым Раданайт говорил с ним наедине. Начальник охраны Коркоран снова вытянулся в струнку.

– Так точно, ваше величество!

Через десять минут после его ухода в Бордовый кабинет подали ужин. Лейлор завтракал уже больше двенадцати часов назад, кроме того, пережил напряжённый, полный стрессов день, и вполне естественно, что он испытывал зверский голод. Ужин был превосходен, и Лейлор со здоровым аппетитом набросился на него, не слишком заботясь о том, как это выглядело со стороны. Раданайт сам почти ни к чему не притронулся, зато выпил две полных рюмки маиля и в течение всего времени, пока Лейлор ел, не сводил с него взгляда. Лейлор в конце концов смутился.

– Извини, – пробормотал он, проглотив. – Ужасно хочется есть.

– На здоровье, моя радость, – улыбнулся король. – Кушай, не стесняйся. Бедный мой ребёнок… – И он нежно поцеловал Лейлора в висок.

Ночь Лейлор провёл во дворце – в объятиях Раданайта. Хоть он был и не искушён в том, что касалось близости, но всё же замечал, что король в постели был, что называется, спринтером. Его отличала неистовая страсть, нетерпеливость и напор, он пил наслаждение залпом, тогда как Лейлору хотелось бы посмаковать его подольше, но сказать об этом он постеснялся. Но как бы то ни было, ночь любви состоялась, и Лейлор после всех своих мытарств был счастлив. Его безумная вылазка увенчалась успехом: он достиг заветной цели, добился своего; за приз пришлось пострадать, но оттого он становился ещё слаще.

– Рано утром я вылетаю на Эа, – вздохнул Раданайт, зарываясь губами в его волосы надо лбом. – Так что понежиться в постели нам не придётся. Впрочем, ты можешь поспать, а я отдам распоряжение, чтобы тебя доставили домой.

Лейлор застонал, потёрся подбородком о его плечо.

– Тебе обязательно лететь туда? А вместо тебя полететь никто не может?

– Нет, милый, это поездка государственного значения, – ответил Раданайт со смешком. – Никем прикрыться я не могу, я должен быть там лично. Государство – это я, детка. Я ответствен за всё, что в нём происходит.

Остаток ночи промелькнул, как один миг, и горестная минута расставания всё же настала. Сквозь сон почувствовав на губах поцелуй, Лейлор встрепенулся и обвил руками шею Раданайта, уже облачённого в свой традиционно строгий чёрный костюм.

– Мне пора, любовь моя, – тепло и нежно прозвучал голос короля. – Буду безумно скучать.

– Я не могу без тебя, – прошептал Лейлор, стискивая его в объятиях. – Ждать так невыносимо… Я просто умру!

– Потерпи, потерпи, моё сокровище, – ласково проговорил Раданайт, целуя его глаза. – Если встречи не часты, они становятся драгоценнее… Ванная здесь рядом, можешь принять душ. Завтрак тебе подадут через два часа, а флаер тебя уже ждёт. И ещё… Если вздумаешь снова нагрянуть в гости, сначала всё же согласуй это со мной, мой милый.

С надрывающимся сердцем лёжа в постели в роскошной спальне, Лейлор прокручивал в голове события последних суток. Безостановочный поток кадров головокружительно мелькал перед ним, до боли разноцветный и пульсирующий, а впереди снова были недели ожидания. Душ принимать он не стал, чтобы не смывать прикосновений Раданайта, оделся и позавтракал. Его ждал роскошный чёрный флаер-«лимузин» с молодым и симпатичным, но серьёзным и молчаливым пилотом. На сиденье Лейлор обнаружил цветы и медальон с маленьким портретом короля. Лейлор улыбнулся и надел медальон.

Королевский флаер домчал его до дома за два часа. Не без внутренней дрожи Лейлор представлял себе, что ему устроит отец, и готовился к буре. Сказать откровенно, ему было страшновато. На посадочной площадке стоял флаер лорда Райвенна, и Лейлор понял, что буря будет сильнее, чем он ожидал. Прихватив цветы, он поблагодарил пилота и отправился в дом.