Текст книги "Человек из пустыни"
Автор книги: Елена Грушковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
– Я ценю вашу деликатность, ваше величество, – проговорил Джим.
Обед прошёл грустно. Раданайт был ласков и внимателен, но Джим, хоть и старался улыбаться, всё же не мог преодолеть владевшей им подавленности. Впрочем, пара рюмок маиля разлила приятное тепло по его членам, а на душе стало даже немного легче, хотя проблемы не исчезли. На какое-то время Джим ощутил себя в уютном коконе, а грусть улетучилась, как туман под лучами солнца. Маиль оставлял цветочный привкус и горьковатый холодок на языке, а душу расцвечивал яркими и тёплыми красками, и Джим, улыбаясь, обводил взглядом уставленную цветами комнату, пространство которой сияло золотистым светом. Тёплая ладонь Раданайта мягко накрыла его руку, и Джим не отнял её, продолжая улыбаться. Илидор был всё ещё под стражей, Лейлор лежал в коме, лорд Дитмар – в склепе, под прозрачной крышкой криосаркофага, а с Рэшем его разлучала Бездна, но Джим улыбался. Можно плакать, пока от слёз не потускнеют глаза, но горю этим не помочь. Лучше улыбаться, и тогда – кто знает? – может быть, боль станет легче.
– Останься до завтра, – ласково попросил Раданайт, сжимая его руку. – Пожалуйста.
– Хорошо, останусь, – улыбнулся Джим.
Он остался, и поздним вечером они гуляли в освещённом фонарями парке. Раданайт в чёрном плаще и мерцающей феоновой короне был задумчив и грустен и в приглушённом парковом освещении чем-то напоминал лорда Райвенна; наверно, таким был лорд Райвенн в молодости, подумалось Джиму. Каким станет Раданайт, когда достигнет возраста лорда Райвенна? Может быть, таким же, как он, а может быть и нет. Его руки завладели руками Джима, а его дыхание щекотало Джиму висок.
– Скажи, ты правда любишь Лейлора? – спросил Джим.
Руки Раданайта переместились на его плечи.
– Люблю ли я его? Не знаю… Он – моя яркая звёздочка, мой смысл жизни, моё дитя, мой господин, моё счастье и моя боль. Мне не нужен мир, в котором нет его. Он – моё маленькое родное существо, он лучше и чище меня, потому-то его так и ужаснуло то, что он увидел… Я сам порой ужасаюсь себе.
Джим вскинул голову, вглядываясь Раданайту в глаза.
– Что он увидел? Что его ужаснуло? Почему он сделал это с собой?
Раданайт покачал головой.
– Не спрашивай, Джим, – проговорил он глухо. – Это уже всё равно в прошлом, к которому возврата не будет. Я принял решение и назад не поверну. Если он… Если он выкарабкается, если его сердечко выдержит и сможет меня простить – клянусь, я никогда не причиню ему боли, никогда не обману, я буду предан ему до конца моей жизни, я буду любить и оберегать его и наших детей. Он нужен мне, как воздух. А если… – Голос Раданайта дрогнул, глаза потемнели от боли, и он договорил ещё глуше и тише: – Если его не станет, я не сниму траура до конца своих дней. Не отпущу волосы, не пойду ни с кем к Кристаллу и не надену диадемы. Я стану вечным вдовцом. Ты свидетель моей клятвы, Джим. Не спрашивай меня больше ни о чём… Довольно и того, что я сам себя виню.
– Не мне тебя судить, – ответил Джим тихо. – Твоя совесть – твой судья. И если Лейлор тебя простит, то так тому и быть. Всё будет решать он.
Раданайт медленно и печально, но решительно кивнул.
– Какое бы ни принял он решение, я ему покорюсь, – сказал он.
Они пошли дальше по пустынной, освещённой фонарями аллее.
– Как там Эсгин? – вдруг спросил Раданайт. – Отец сказал, что у него были преждевременные роды.
– Да, малыш родился недоношенным, – сказал Джим. – Но с ним всё будет хорошо, его выходят. Жизнь Эсгина была в опасности, но сейчас он тоже идёт на поправку.
– Это хорошо, – кивнул Раданайт. И спросил: – Как назвали маленького?
– Зелхо, – ответил Джим.
На следующий день с самого утра шёл дождь. После завтрака король отдал распоряжение доставить своего гостя домой. На мокрой взлётно-посадочной площадке дворца ждал чёрный флаер, внешней конструкцией напоминающий истребитель; когда к нему подошли две закутанные в плащи с капюшонами фигуры, из кабины выскочил пилот и выбросил трап. Две фигуры в плащах постояли минуту под проливным дождём, глядя друга на друга, а пилот стоял у трапа по стойке «смирно» и ждал команды на взлёт. Наконец одна из фигур повернулась и направилась к трапу. Из-под полы плаща показалась маленькая рука в жемчужно-серой перчатке и оперлась на услужливо поданную руку пилота, а нога в сапоге того же цвета, что и перчатка, ступила на трап. Из-под капюшона выбилась длинная завитая прядь рыжевато-каштановых волос, и фигура, подобрав полы плаща, взошла по трапу в кабину и устроилась в кресле позади пилотского. Фигура, оставшаяся на площадке, сделала рукой пилоту знак и отошла от машины, готовящейся к взлёту. Крышка кабины закрылась, и флаер, набрав высоту, исчез в затянутом дождевыми тучами небе.
В Кайанчитуме был ветреный холодный полдень. По возвращении домой Джим первым делом заехал в больницу, но там не было хороших новостей: в состоянии Лейлора не намечалось никаких положительных тенденций.
Глава 24. Поручительство и обручение
Предварительное слушание по делу Илидора состоялось семнадцатого дартмара в Кабердрайке. В зале заседаний присутствовали: коллегия из троих судей под председательством верховного судьи Оргеча, государственный обвинитель – старший советник Хэймелин, защитник – г-н Пойнэммер, а также Джим, лорд Райвенн, Серино, Дейкин и Дарган. Сегодня Джим впервые увидел Илидора с момента его ареста. Он находился в кабинке для подсудимых – будке из ударопрочного прозрачного пластика со скамеечкой внутри. На нём был чёрный арестантский комбинезон и тяжёлые магнитные ботинки, которые в случае резких движений с его стороны намертво прилипали к полу. Держался он спокойно. Сердце Джима сжалось, когда он встретился взглядом с сыном; Илидор ободряюще улыбнулся ему, приложил пальцы к губам и послал воздушный поцелуй.
За полминуты до начала заседания в зал вошёл король в сопровождении охраны. При его появлении все встали, в том числе и судья. Илидор, хмуря брови, тоже поднялся в своей кабинке. Король занял своё место, и судья Оргеч, внушительный и седовласый, в лиловой мантии на квадратных плечах, объявил предварительное слушание открытым.
– Все заявленные на сегодня участники находятся в зале? – спросил он. – Проверим по списку. Потерпевший, его величество король Раданайт… – судья скользнул взглядом в сторону короля, – присутствует. Председатель судейской коллегии верховный судья Оргеч – присутствует; судья Гоорен и судья Леинг, – Оргеч слегка наклонил голову в стороны своих коллег, – присутствуют. Государственный обвинитель, старший советник Хэймелин?
– Здесь, ваша честь, – встал обвинитель, высокий и худой, с длинным пучком пшеничных волос, собранных в виде конского хвоста.
– Хорошо, – кивнул судья. – Защитник, господин Пойнэммер?
Миниатюрная, затянутая в безупречно сидящий чёрный костюм фигурка слуги закона с чёрным пучком волос на гладко выбритой голове вынырнула с противоположной стороны:
– Присутствую, ваша честь.
– Так, – сказал судья. – Протокол заседания ведёт секретарь Дакс, обвиняемый в зал суда доставлен. Список исчерпан. Повестка сегодняшнего слушания следующая: рассмотрение ходатайства его величества короля Раданайта, вопрос об изменении обвиняемому меры пресечения в связи с поручительством уважаемого гражданина, а также порядок и сроки дальнейшего рассмотрения данного дела. Начнём по порядку. Ваше величество, суд готов выслушать ваше ходатайство.
Король, поднявшись со своего места, звучным и ясным голосом сказал:
– Уважаемый суд, суть моего ходатайства состоит в том, чтобы квалифицировать действия обвиняемого не как покушение на короля, а как незаконную дуэль. Я выступаю с инициативой отозвать обвинение в столь тяжком государственном преступлении, как покушение на короля, поскольку не усматриваю в действиях обвиняемого признаков такового деяния. Заверением в том выступает моё слово королевской чести. Я утверждаю, что в намерениях обвиняемого не было умысла к покушению по политическим или идеологическим мотивам, а была лишь эмоциональная подоплёка частного характера, что государственным преступлением не является. Я свидетельствую, что мотивом к инициированию дуэли со стороны обвиняемого послужило его ошибочное убеждение в том, что я якобы стал причиной болезни его младшего брата и моего наречённого избранника Лейлора Райвенна-Дитмара. Это, как уважаемый суд может видеть, проблема сугубо частного характера, она не попадает в ранг государственных. Поэтому я ходатайствую о том, чтобы рассматривать это дело в ином качестве и с другой статьёй обвинения. Такова суть моего ходатайства.
– Суду ясна ваша позиция, ваше величество, – сказал судья Оргеч. – Что по поводу данного ходатайства считают защита и обвинение? Старший советник Хэймелин?
– Обвинение призвано действовать в интересах потерпевшего, и если его величество считает нужным переквалифицировать действия обвиняемого, то я полностью солидарен с его позицией, – встав, ответил обвинитель.
– Что скажет уважаемая защита? – обратился судья Оргеч к г-ну Пойнэммеру.
– Было бы странно, если бы защита не согласилась с такой постановкой вопроса, ваша честь, – отозвался тот, выставляя на обозрение свою ладную миниатюрную фигурку. – Ходатайство его величества как нельзя более совпадает с интересами защиты, и мы, разумеется, обеими руками голосуем за его удовлетворение уважаемым судом.
– Что ж, в таком случае… – начал судья Оргеч, но заметил, что Илидор в кабинке, встав на ноги, делал какие-то знаки. – Что, обвиняемый? Вы просите слова?
Илидор утвердительно кивнул.
– Хорошо, обвиняемый, вам даётся слово, – сказал судья Оргеч. – Подойдите к микрофону, установленному в вашей кабинке, и говорите.
Из динамика послышался взволнованный голос Илидора:
– Я не могу согласиться с тем, что его величество не считает себя виновным в том, что случилось с моим младшим братишкой! Конечно, спасибо ему за то, что он не обвиняет меня в покушении на него, но я считал и считаю его виновником несчастья, случившегося с Лейлором. Вот моё мнение, ваша честь!
– Обвиняемый, ваше замечание несвоевременно и к существу ходатайства не относится, – сказал судья Оргеч строго. – Мотивы вашего поступка пока не рассматривались, об этом речь пойдёт позже, в рамках другого заседания. Разъясняю вам, что на данной стадии рассмотрения вашего дела мы обсуждаем только квалификацию вашего деяния – иными словами, по какой статье вас судить, а именно за тяжкое государственное преступление или просто за незаконную дуэль. Разница существенная, согласитесь. А какими мотивами вы руководствовались, мы сегодня не рассматриваем. Не забегайте вперёд, обвиняемый, и на будущее советую вам согласовать все ваши высказывания с вашим защитником. Итак… Если обвинение и защита не возражает против ходатайства, заявленного его величеством, то суд объявляет пятиминутный перерыв в заседании для совещания судейской коллегии на месте.
Судьи стали вполголоса совещаться. Г-н Пойнэммер, подойдя к кабинке Илидора, стал что-то ему говорить в микрофон: вероятно, он отчитывал его за незапланированное выступление. Илидор угрюмо слушал, но в его глазах поблёскивали непокорные искорки. Джим вполголоса спросил лорда Райвенна:
– Как ты думаешь, отец, они удовлетворят ходатайство Раданайта?
– Разумеется, – также вполголоса ответил лорд Райвенн. – Совещаются они только для порядка. Слово королевской чести приравнивается в суде к достоверному свидетельству.
Перерыв закончился, все заняли свои места, и судья Оргеч объявил:
– Совещаясь на месте, суд постановил: ходатайство его величества удовлетворить, определить квалификацию деяния обвиняемого как незаконную дуэль, а обвинение по статье «Покушение на жизнь короля» в связи с этим отозвать. Перейдём к следующему вопросу сегодняшней повестки, а именно к рассмотрению возможности изменения обвиняемому меры пресечения. Защита, вам слово.
Г-н Пойнэммер встал.
– Благодарю, ваша честь. Защита полагает, что обвиняемый не опасен для общества, а значит, необходимости в его строгой изоляции нет. Уважаемый суд, обвиняемый не глупец и не самоубийца, чтобы предпринимать повторную попытку вызвать его величество на поединок, да и возможности такой ему, я уверен, уже не представится: у его величества хорошая охрана. – Г-н Пойнэммер почтительно наклонил голову в сторону короля. – За моего подзащитного берётся поручиться уважаемый гражданин, репутация которого безупречна и в порядочности которого сомневаться не приходится. Я говорю о милорде Зелхо Медалусе Алмино Райвенне, который присутствует в зале суда.
При этих словах лорд Райвенн встал и поклонился.
– Милорд Райвенн, приходящийся отцом его величеству, в настоящее время находится на заслуженном отдыхе, но он много лет своей жизни посвятил общественной деятельности, являясь членом городского совета Кайанчитума, – продолжал г-н Пойнэммер. – Он является заслуженным деятелем в своей области, о чём свидетельствуют его многочисленные награды. Уважаемый милорд Райвенн берётся поручиться за моего подзащитного и взять на себя ответственность за его надлежащее поведение, дав суду в качестве гарантии своё слово чести.
– Вы подтверждаете слова защиты, милорд? – обратился судья Оргеч к лорду Райвенну.
– Да, ваша честь, подтверждаю, – ответил тот.
– Известно ли вам, что в случае совершения обвиняемым каких-либо противоправных действий ответственность ложится на вас, и вы можете быть привлечены к суду? – спросил судья Оргеч.
– Я полностью осознаю всю меру ответственности, которую я беру на себя, – сказал лорд Райвенн. – Но я ручаюсь, что Илидор… то есть, обвиняемый будет вести себя надлежащим образом и не подведёт меня.
– Таким образом, ваша честь, – снова взял слово г-н Пойнэммер, – защита ходатайствует об освобождении подсудимого из-под стражи под поручительство уважаемого милорда Райвенна. Поскольку наш подзащитный является военнослужащим, то мы предлагаем до следующего заседания отпустить его в часть, где он состоит на службе, под соответствующий надзор его командования.
– Что скажет по этому поводу обвинение? – обратился верховный судья к старшему советнику Хэймелину.
– Обвинение, ваша честь, рекомендует всё-таки не отпускать подсудимого из-под стражи, – ответил тот. – Не потому что оно не доверяет слову уважаемого милорда Райвенна, а потому что не совсем уверено в том, что подсудимый сумеет удержаться от опрометчивых и опасных действий.
– Обвинение склонно перестраховаться? – с чуть приметной усмешкой заметил судья Оргеч. – Что ж, ваша позиция ясна, старший советник Хэймелин. Обвиняемый! – обратился он к Илидору. – Как по-вашему, мы можем доверять вам? Будете ли вы вести себя надлежащим образом, если мы отпустим вас из-под стражи?
Встав, Илидор сказал:
– Как правильно заметил мой защитник, я не глупец и не самоубийца. Я испытываю глубокое уважение и любовь к милорду Райвенну, очень благодарен ему за поручительство и заверяю, что не посмею подвести его.
Голос его из динамика прозвучал вполне смиренно, но в глазах всё ещё поблёскивали – хотя уже и не так заметно – колючие искорки непокорности. Наверно, именно они и беспокоили обвинителя, заставив его высказать протест против освобождения Илидора из-под стражи. Судья Оргеч сказал, вставая:
– Суд удаляется для вынесения решения.
Судьи отсутствовали сорок минут. Конвоиры тем временем позволили Джиму подойти к кабинке и перемолвиться с Илидором несколькими словами. Всмотревшись в лицо Джима, Илидор с беспокойством заметил:
– Папуля, ты неважно выглядишь… Как ты себя чувствуешь?
– Ничего, родной, я в порядке, не волнуйся, – улыбнулся Джим, стараясь говорить и выглядеть бодро. – Немного не выспался сегодня, только и всего.
Илидор, пронзив Джима угрюмым и пристальным взглядом, спросил:
– Это ходатайство короля – твоих рук дело?
– Неважно, сынок, – вздохнул Джим, прикладывая ладонь к ударопрочному пластику кабинки. – Главное – теперь тебя не будут судить за покушение на короля, и Марису не придётся проливать о тебе горькие слёзы. Кстати, он снова передаёт тебе привет… Он звонит и заезжает, всё время спрашивает о тебе.
Илидор задумчиво опустил глаза, чуть улыбнулся. Приложив свою ладонь с другой стороны прозрачного пластика к ладони Джима, он сказал:
– Передай ему, что я очень скучаю и люблю.
– Думаю, ты скоро сможешь ему об этом сказать и сам, – улыбнулся Джим.
Появились судьи, и все поспешно заняли свои места. Внушительно прочистив горло, судья Оргеч объявил:
– Суд вынес следующее решение. Первое: в связи с ходатайством его величества обвинение в покушении на жизнь короля с подсудимого снять и квалифицировать его деяние как незаконную дуэль, не сопряжённую с причинением физического вреда противнику. Второе: в связи с поручительством уважаемого гражданина освободить обвиняемого из-под стражи в зале суда с отправлением его в воинскую часть, в которой он состоит на службе, под надлежащий надзор командования. Следующее заседание суда по данному делу состоится пятого ульмара в девять утра. Обвиняемый, в вашем распоряжении двое суток, чтобы явиться в свою воинскую часть. Если по истечении этого времени вы там не появитесь, будут предприняты меры по вашему розыску и заключению под стражу, и тогда уже ни о каком освобождении речи быть не может. Предварительное слушание объявляется закрытым.
* * *
Утро для второй половины дартмара было на удивление солнечным. Было сухо и холодно, шаги Илидора гулко отдавались в плитках дорожки, по которой он шёл к дому Мариса с маленьким букетиком цветов в руках. Его встретил эконом Лумм с баллончиком «Антипыли» в руках.
– Доброе утро, Лумм, – поздоровался Илидор. – Могу я видеть Мариса?
– Здравствуйте, сударь, – учтиво приветствовал его Лумм. – Господин Марис сейчас спит. Он не спал всю ночь и заснул только утром. Нежелательно его сейчас беспокоить.
– Я его не побеспокою, – пообещал Илидор. – Понимаете, Лумм, я возвращаюсь в часть, и перед отбытием мне хотелось бы увидеть Мариса… Хотя бы посмотреть, как он спит. Я тихонько. Прошу вас, позвольте мне войти.
– Ну, хорошо, – согласился Лумм, очарованный лучистой улыбкой Илидора и его ясными глазами со смелыми искорками. – Только смотрите – не разбудите его!
Почти неслышно ступая зеркально блестящими сапогами по устланной ковровой дорожкой лестнице, Илидор поднялся в спальню Мариса. Потихоньку приоткрыв дверь, он вошёл и застыл у порога с улыбкой на губах.
Размётанные по подушке янтарные волосы мягко сияли, озарённые лучиком солнца, пробивавшимся сквозь щель между занавесками, на щеках лежала пушистая тень ресниц, тихое дыхание слетало с приоткрытых губ, а белая рука с длинными пальцами свешивалась с края кровати. Илидор с нежностью склонился над спящим Марисом, всматриваясь в его лицо, по-детски безмятежное и покрытое розовым румянцем, а потом осторожно взял свесившуюся с кровати руку и коснулся губами тёплых пальцев.
Ресницы Мариса вздрогнули, послышался долгий сонный вздох, и он открыл глаза. Увидев склонившегося над ним Илидора, он встрепенулся и приподнял голову.
– Ты?.. Тебя уже отпустили?
– Привет, малыш, – улыбнулся Илидор, протягивая ему цветы. – Я зашёл повидаться с тобой перед отъездом. Извини, что разбудил.
Марис приподнялся, упираясь локтем в подушку, одной рукой взял цветы, а другой протёр немного слипающиеся глаза и заморгал, окончательно прогоняя сон.
– Ты уезжаешь? – спросил он, встревоженно и заспанно хмурясь. – Куда?
– В свою часть, – сказал Илидор, ласково откидывая упавшую Марису на лицо прядку волос. – Следующий суд будет через две недели, а пока меня отпустили.
– Значит, ещё не всё. – Марис сел в постели, провёл по лицу ладонями. – Эта проклятая судебная волокита… Ну, уже что-нибудь известно?
Илидор присел на край постели, нежно коснувшись открытого плеча Мариса и поцеловав его в носик.
– Двадцать лет мне уже не светит, детка. Меня будут судить за незаконную дуэль. Возможно, отделаюсь условным сроком. По крайней мере, Пойнэммер это обещает.
Марис обвил рукой шею Илидора и прильнул лицом к его щеке. Илидор ласкал его волосы, и они сидели так – ничего не говоря, просто соприкасаясь лицами. Наконец Илидор сказал:
– У меня есть немного времени до отъезда. Может, прогуляемся? Денёк сегодня обещает быть отличным.
Марис встрепенулся.
– Да, с удовольствием. Сейчас! Подожди, я быстренько.
Он проворно выскочил из постели, блеснув белизной стройных ног, и умчался в ванную, расположенную по соседству со спальней. Пока он там плескался, Илидор держал руку под одеялом, которое хранило под собой тепло тела Мариса, и улыбался. Молочная кожа, янтарные волосы, аквамариновые глаза и губы со вкусом асаля – это было то, что он любил. Упругое и сильное молодое тело, страстный обхват гладких длинных ног, неизменная готовность предаться любви – всё это за семь лет их знакомства оставалось прежним, но с каждым разом Илидор обнаруживал в этом какой-то новый оттенок, и это его удивляло, восхищало и возбуждало.
Марис вернулся из ванной освежённый, источающий аромат чистого, здорового тела и фруктового мыла, и Илидор, дотронувшись до его прохладных колен, признался:
– Я хочу тебя…
– Что, прямо сейчас? – засмеялся Марис, а у самого в синей глубине глаз заплясали огоньки желания.
– Да, – сказал Илидор. – Я не знаю, когда нам с тобой снова доведётся…
– Тогда давай скорее, пока Лумм не пришёл, – перебил Марис, запирая изнутри дверь и бросаясь на постель. – Прыгай ко мне.
Илидор снял только сапоги. Марис принял его со своей неизменной страстной готовностью, которая так возбуждала Илидора. Пика наслаждения они достигли одновременно, а после полежали немного, не разъединяясь, и Марис гладил голову любимого, прислушивавшегося к быстрому стуку сердца у него в груди. В дверь постучали, и послышался голос Лумма:
– Завтрак подавать, господин Марис?
Марис ласково подёргал Илидора за ухо.
– Позавтракаем дома?
Тот покачал головой.
– Лучше сходим куда-нибудь.
Марис крикнул:
– Нет, Лумм, не надо! Мы с Илидором уходим.
Из тумбочки появилась пластинка противозачаточных капсул, но Илидор придержал руку Мариса.
– Может, дадим природе шанс сотворить её обыкновенное чудо?
Марис улыбнулся.
– Хочешь, чтобы у меня вырос большой живот?
– Хочу, – сказал Илидор. – И чтобы меня обняли за шею маленькие ручки, а в глаза мне посмотрели синие, как у тебя, глазёнки.
Марис, улыбаясь, положил капсулы на место.
– Ладно. Посмотрим, что из этого выйдет.
Потом он одевался, а Илидор смотрел, как белые бриджи обтягивают его бёдра, а белые сапоги с рисунком в виде костра из золотых завитков смыкают тугие голенища вокруг его изящных икр. Пять минут Марис потратил на причёску, надел короткую белую куртку с таким же костром из золотых завитков и накинул белый плащ. Взяв белые с золотой вышивкой перчатки и принесённые Илидором цветы, он объявил:
– Я готов. Куда пойдём?
– По дороге решим, – сказал Илидор.
День в самом деле был необыкновенно хорош: такие редко выдаются глубокой осенью, грустно напоминая о давно прошедшем лете. Илидор предложил зайти в кафе, и их выбор пал на ближайшее заведение, под вывеской «У Ринни и Олли». Это было уютное местечко с кучей народа, но свободный столик всё же нашёлся. Они заказали омлет с сырной начинкой, трубочки с паштетом и десерт из ягодной смеси во взбитых сливках, горячий асаль и, конечно, маиль. Всё было как будто как всегда, но при этом имело непривычный горьковатый привкус; непонятная грусть была даже в самой яркости и приветливости солнечного дня, в уютной обстановке кафе с заключёнными в невысокие кабинки столиками, в улыбке Илидора и в лёгкой мелодии, исполняемой музыкантами в небольшой нише в глубине зала. Илидор наполнил свою рюмку маилем, а Марис передумал пить.
– Если мы серьёзно решили насчёт маленьких ручек, то я, пожалуй, воздержусь, – улыбнулся он.
Он пил ароматный асаль с густой розово-бежевой пенкой, и она оставалась в углах его губ. Илидор, сняв её поцелуем, достал из кармана плоский бархатный футлярчик размером с пол-ладони и положил его перед Марисом.
– Что это? – улыбнулся Марис.
– Открой, – сказал Илидор.
В футлярчике был альгунитовый браслет из плоских звеньев, лежавших друг на друге внахлёст, как чешуйки. Губы Мариса дрогнули, а глаза засияли.
– Я пока не знаю, что решит суд, – сказал Илидор. – И как всё сложится. Но мне хотелось бы знать, как у нас всё сложится с тобой… Я имею в виду, согласишься ли ты терпеть меня и дальше или пошлёшь ко всем чертям. Знаю, я нахожусь в шатком, неопределённом положении, и сейчас, может быть, не самый лучший момент для этого… Прости, что я так долго тянул с этим. Я люблю тебя, детка, и я хочу быть с тобой. В общем, не согласишься ли ты стать моим спутником?
Лицо Мариса осветила мягкая улыбка. Накрыв руку Илидора своей, он проговорил:
– Мы знакомы с тобой уже семь с лишним лет, и я, признаться, уже начал беспокоиться, что так и не дождусь от тебя этих слов, старина. – Надев браслет и полюбовавшись им у себя на запястье, он вздохнул и сказал: – Ну разумеется, я согласен, любимый. Уже семь лет, как согласен. – Взглянув в излучающие радость глаза Илидора, он усмехнулся. – Ну, что – с этого часа и навек?
– Душой и телом, – сказал Илидор, сжимая его пальцы.
Они долго гуляли по пешеходным зонам, плыли над пропастью улицы, прижавшись друг к другу, на «любовной лодке» и самозабвенно целовались. Взглянув на часы, Илидор вздохнул:
– Мне скоро лететь, малыш… Я ещё хотел заглянуть в больницу к Лейлору.
– Пошли вместе, – предложил Марис.
– Только лучше поедем на экспрессе, – кивнул Илидор. – Так быстрее.
В отделении для коматозных больных царила мёртвая тишина и строгий, стерильный, глубокий покой. Здесь не имело значения, тепло или холодно на улице, лето сейчас или зима: здесь всегда поддерживалась постоянная температура и влажность. В капсуле под прозрачной крышкой воздух был стерилен, жизненные функции регулировались аппаратурой, а поверхность, на которой лежал больной, периодически массировала соприкасающиеся с ней части его тела мягкими валиками – для предупреждения пролежней. Илидор долго смотрел в лицо под прозрачным пластиком, и между его бровей пролегла суровая и горькая складка. Приложив пальцы к губам, а потом к крышке капсулы, он сказал:
– Я люблю тебя, пузырёк. Выздоравливай, малыш… Возвращайся.
Марис поставил на тумбочку подаренные ему Илидором цветы.
– Можно, я оставлю их Лейлору?
Илидор кивнул.
