Текст книги "Дорога Смерти (СИ)"

Автор книги: Eldar Morgot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Да, отче.

Басили выслушал Карлея с улыбкой. Затем откинулся на подушки и задумчиво принялся жевать лепешку.

– Всему свое время, сынок. Поверь, мне не меньше твоего хочется вздернуть Вачева ублюдка вверх ногами, предварительно поджарив его на очищающем от грехов огне! И то, что ты только что рассказал, несомненно изрядным будет нам подспорьем… Помни, не любитель страховидлов Зезва и не его тетка-лайимар наши основные враги сейчас. Ведьма на троне святом королевства Мзум! Кудианово отродье, хвостатое чудовище, богомерзкая страховидла – о, Дейла, как ты можешь терпеть все это, как?! Карлей, сын мой, скоро наступит час, когда мы…

Басили умолк. Отбросил недоеденную лепешку. Отрицательно покачал головой, когда Карлей Смерть предложил ему вина.

– У богов есть свой план, Карлей, свое предназначение. И если у Ормаза есть намерение не погубить человечество, а я свято верю в это, в ближайшее время святые боги помогут нам, верным сынам заветов своих… Знаешь, чего боюсь я, сын мой? Хаоса. Потрясений. Голода. А они непременно придут. Временный успех элигерцев и душевников по ослаблению и расчленению страны нашей (а он вполне реален, особенно на фоне последних событий), успех этот может стать и нашим успехом при условии, что нам и нашим сторонникам хватит ума и выдержки использовать силы врагов наших против других наших врагов. Пусть грызутся они и слабеют, а мы… мы… Кровопролитие все равно неизбежно, о, Дейла… Конечный результат нам понятен: решительное выступление всех верных Мзуму солнечников, и оно обязательно будет, это выступление. Вопрос только, какой ценой. Наибольшая цена – провалившееся восстание. Чем неудачнее, тем кровавее. Оно может даже иметь короткий успех, но потом, если мы окажемся недостаточно успешны, будет подавлено. И это может стоить огромной человеческой крови. Я не преувеличиваю, вся история говорит о том, что это так. Значит, надо было бы найти такую систему хитрости, которая бы убедила часть знати и духовенства в том, что им куда выгоднее завершить дело мирным образом. В этом нельзя убедить хвостатую королеву Ламиру или ее прихвостней, вроде Вааджа, но среди военной верхушки и не только, есть определенное количество неглупых людей. Людей, которым больно смотреть, как на святом троне Мзумского королевства восседает хвостатая ведьма! И выбор наш, сын мой Карлей, очень прост: либо мы проливаем реки крови, либо находим поддержку среди… среди… – отец Басили помолчал. – Знаешь, умные политики, это вовсе не значит – хорошие люди. Но они – люди, которые умеют идти на уступки, которые умеют увидеть выгоду для государства там, где, казалось бы, отыскать ее решительно невозможно. И уступки взаимные просто необходимы, потому что в противном случае потекут не реки крови, а моря…

Внизу, удобно устроившись на камнях, Гего Мчерский и Чита Птах увлеченно предавались греху азартных игр. Время от времени они поглядывали в сторону святящегося огонька в пещере Преподобного.

– Отче наш мозговитый, страх! – авторитетно заявил Чита, собирая кости.

– Конечно, мозговитый, баран ты этакий, – отозвался Мчерский, дергая краешком рта. – Метай, ну?! Или мне до утра ждать?

– Ну, миленькие, – завопил Чита, – не подведите, чклюнц!

Выпало четыре очка, и с Гего с издевательским хихиканьем принялся готовиться к своему ходу. Кости барабанили в стакане, и Мчерский, скривив губы и смешно сморщившись, метнул их.

– Чклюнц!!

– Ха-ха-ха! В зад тебе чклюнц, гютферана ты кусок! Три очочка, уо-ха-ха!

– Заткнись.

Пролетела снова сова. Выглянула луна, заставив игроков благодарно задрать головы к небу. Огонек в фонаре дергался и мигал. Летали кости, и комбинации цифр сменяли друг дружку с бешеной скоростью под азартные вопли игроков.

Королева Ламира пригубила кубок с разбавленным вином и кивнула Олафу, чтобы тот продолжал. Командующий Восточной группировкой почтительно склонил голову и заговорил снова, тщательно выговаривая слова и сопровождая их уверенными, выразительными жестами. Время от времени белокурый гигант указывал на изрисованную донельзя карту, разложенную на длинном столе, во главе которого восседала королева.

За спиной Ламиры находились маг Ваадж и два хмурых Телохранителя. Им не нравилось, что чародей стоит так близко к государыне. Ваадж повернулся и встретил подозрительные взгляды. Он усмехнулся. Одно резкое движение и его продырявят, словно хряка. Впрочем, это неудивительно: после покушений на свою госпожу придворные стражники словно взбесились.

Кроме государыни и мага, докладу Олафа внимали также Цумский гамгеон Вож Красень, тевад Мурман и командующий джувским экспедиционным корпусом Самарий Огрызок. Зал Встреч дворца Красеня был буквально нашпигован Телохранителями и теневиками. За каждой колонной, возле каждой двери и по всей балюстраде маячили арбалетчики. Их хищные взгляды шарили по залу, подолгу задерживались на присутствующих, словно пытаясь проникнуть в сами мысли собравшейся на совет знати.

Ламира отставила кубок. Взгляд зеленых глаз с тоской заскользил по стенам, остановился на распахнутом окне. Вечерняя прохлада и звон оружия. Королева опустила глаза. Вино словно море плещется…

Олаф между тем умолк и выжидающе смотрел на государыню. Кашлянул Мурман. Ламира кивнула, не поднимая взора.

– Господин командующий, – начал тевад, приветливо улыбнувшись Олафу, – изложил все предельно четко. Мы благодарны за столько подробный и исчерпывающий доклад. Я прошу у государыни разрешения задать несколько вопросов.

Ламира кивнула.

– Ваше величество не могло быть более милостивым… – Мурман провел по усам большим и указательным пальцем левой руки. Пальцы правой руки наместника Горды бесшумно барабанили по поверхности стола. – Достойный Олаф! Позволь спросить, каковы наши силы на Тышском направлении?

– Тыш? – Олаф не смог скрыть удивления. – Достойный Мурман спрашивает про деревню южнее Цума? Но позволь, это же далеко за линией обороны наших войск, можно сказать, глубокий тыл и…

– Господин командующий, – прервал его Мурман, – позволь повторить вопрос: каковы силы правительственных войск у Тыша?

Олаф чуть прищурил свои светлые глаза. Смутился под внимательным взглядом Ламиры. Наконец, ответил, откинувшись на спинку стула:

– Наших войск у Тыша почти нет.

– Почему?

– Все способные воевать люди брошены к Каласской стене и Шраму. Достойный тевад наверняка знает про катастрофическое увеличение числа дезертиров. Уже второй месяц как не выплачивается жалованье регулярным войскам и наполовину урезано махатинцам. Рыцари ропщут, ополченцы из эров попросту оставляют позиции, уходят домой! Наемники на флоте еще держатся, но и они скоро разбегутся кто куда! Серебряный роин обесценивается, город наводнили фальшивые деньги! Я весьма ценю усилия достопочтенных Мурмана и Красеня по поимке распространителей фальшивых денег, но вынужден сказать, что… – Олаф сверкнул глазами, сжал кулаки. И тут же сник под взглядом королевы. – Государыня, – пробормотал он, не поднимая глаз. – Я не могу молчать.

Ламира перевела взгляд на хмурое лицо Вожа Красеня.

– Что скажет достойный гамгеон?

Наместник Цума поднялся, кряхтя. Его огромный живот буквально вывалился на стол. Красень оправил одежду и почтительно произнес:

– Последние сведения, полученные от нашей разведки и баррейнских друзей, не могут не настораживать, ваше величество…

Ламира обернулась на все это время безмолвствовавшего Вааджа. Маг склонил голову.

– Продолжай, гамгеон, – повернулась королева.

– … Всё говорит о том, что неприятель намеревается развернуть решительное наступление, – Красень прочистил горло. – Шпионы доносят о небывалой активности вражеских войск. Идет перегруппировка, подвозятся припасы, чинятся катапульты и баллисты. Однако ж, совершенно немыслимо было бы предположить, что враг решится на штурм города, не имея для этого достаточных сил и ресурсов. В лучшем случае мятежники дойдут до третьей стены и затем обязательно выдохнутся, их запал иссякнет, и мы непременно перейдем в контрнаступление, обладая господствующими высотами у Каласской Стены, и самое главное, владея Шрамом…

– Кто господствует в Шраме, тот хозяин Цума, – задумчиво отозвалась Ламира. – А что скажешь ты, достойный Самарий?

– Благодарю мою госпожу за предоставленное слово, – командир экспедиционного корпуса джуджей почтительно склонил голову, поднялся и оперся руками о стол. – Как уже известно достопочтимому собранию, Великий принцепс Джува милостиво повелел усилить экспедиционный корпус войск принципата. Согласно высокому приказу, в распоряжение Вашего Величества поступили новые силы, а именно: три сотни отборнейших джувских арбалетчиков, четыре сотни тяжелых топорников-ветеранов и пятнадцать катапульт с прекрасно обученными расчетами. Наши войска гордо подняли знамя принципата рядом со штандартами дружественного Солнечного королевства Мзум. Наша разведка, тесно сотрудничая с Тенью и войсковой разведкой почтенного господина Олафа, приносит сведения не менее тревожные, чем указал почтенный господин Вож Красень. Вне всякого сомнения, противник готовит решительный штурм. Вот тут, – джуджа указал на карту, – тут и тут. План мятежников очевиден: используя наши слабые места, точечными ударами прорвать нашу оборону и овладеть городом Цум!

– Мы готовы к такому развитию событий, милейший господин Самарий?

– Ваше Величество! – Огрызок с шумом выдохнул воздух. – Я далек от мысли вносить сомнения в несомненно умный и отлично разработанный план действий штаба войск почтенного Ола…

– Ближе к делу, мой друг.

– Слушаю, государыня… Светлейший тевад Мурман указал всё верно, клянусь носом принцепса. Совершенно очевидно, что источники финансирования мятежников небезграничны. Те, кто подогревают бунтовщиков не могут вооружать Влада Картавого бесконечно. Будь я на месте душевников…

Самарий умолк, и некоторое время смотрел на карту. Было слышно, как наверху, у самого потолка, воркуют голуби. Пронесся стрелой неведомо откуда проникший в Зал Встреч воробей. Из-за широко распахнутых окон снова послышался звон оружия и приглушенные голоса стражи. Огрызок поднял глаза.

– Чувства и гром, государыня! Если бы я командовал силами мятежников, то ударил бы тут, – джуджа ткнул толстым пальцем на карту, – тут, и еще вот тут.

– Поддержка? – задумчиво спросила Ламира. Шрам на ее подбородке дернулся.

Самарий Огрызок взглянул в зеленые глаза повелительницы Мзума.

– Скоро новолуние, государыня.

Весенняя ночь бархатным одеялом накрыла город. Жители Цума мирно спали, полностью положившись на мечи и копья многочисленного гарнизона. И хотя пьяные солдаты устраивали драки и дебоши, но все же подвыпивший мзумский арбалетчик, куда ближе сердцу, чем душевник или, упаси Дейла, барад. Народ в Цуме жил добродушный и старался прощать выходки солдатни, недовольной постоянной в последнее время задержкой жалования. «Герои-то наши, супротив богомерзких бунтовщиков воюют, вот и…» Правда, многие из тех, кто днем во всеуслышание ругал «проклятых бунтовщиков», вечером шли в опустевшие дома соседей – душевников, чтобы проверить замки и погонять, при возможности, любителей поживиться чужим добром. Такие люди просто и искренне надеялись, что война скоро закончится, а их знакомые вернутся к родным очагам. Другие тоже шли к заброшенным домам, но с несколько иными целями: плюнуть на ворота или еще раз тщательно вывести углем на калитке или заборе слово «занято». В общем, все было как везде: честный человек соседствовал с негодяем и наоборот.

По темным, едва освещенным улицам лениво шатались патрули. Изредка проносились конные разъезды. Мрачные небритые солдаты цеплялись к любому прохожему. Добропорядочному мзумцу нечего делать на улице посреди ночи. Спешит куда-то, набросив капюшон? Какой еще дождь? Какая еще супруга послала к знахарю за травами? Шпион мятежников, не иначе. Забрать, допросить, а там разберемся. Что? Два золотых окрона на поддержание боеспособности доблестных королевских войск? Ну… Нахлобучив капюшон еще ниже, припозднившийся прохожий быстро удалялся, кляня солдат и собственное невезение. А доблестные воины продолжали свой ночной дозор.

Зезва Ныряльщик проводил взглядом сразу четверых всадников, понуро покачивающихся в седлах. Один из бдительных часовых сладко спал, обняв шею лошади. Как он при этом не падал, оставалось загадкой. Дождавшись, когда цокот копыт по грязи утихнет, Зезва повернулся к спокойно облокотившемуся о стену Снежному Вихрю.

– Давай снова, приятель. Ты утверждаешь, что знаешь, где искать каджа.

Снеж молча кивнул, улыбнувшись. Зезва засопел, взялся за меч, отпустил рукоятку.

– И ты знаешь, как противодействовать змееголовому.

Рвахел снова кивнул. Его улыбка стала еще шире. Зезва раздраженно сплюнул в грязь.

– Курвова могила!

Снеж отвернулся и принялся смотреть, как по сточной канаве мчится грязная мутная вода. Зезва опять злобно сплюнул и засопел сильнее прежнего.

Повторный осмотр трупа купца Зелона укрепил подозрения Вааджа и Вахи Гордея. Светящееся вещество, обнаруженное на одежде, оказалось ни чем иным, как Пылью Грани, субстанцией, имеющей необычайно мощные магические и, что самое главное, поражающие свойства. Любой, кто находился в контакте с ней больше двух-трех дней, обычно умирал мучительной смертью. У него выпадали все волосы, а кожа приобретала бледный оттенок. Однако ж, никаких признаков болезни на теле злодейcки убиенного Зелона не наблюдалось, и королевский звездочет Ваха Гордей пребывал в очень дурном настроении, пока, по совету Вааджа, к делу не подключили личного телохранителя королевы рвахела по имени Снежный Вихрь. То, что для поимки страховидла привлекли другого страховидла, достойного Ваху ничуть не смутило. Главное, это сделать дело, а как ты будешь таскать яблоки мимо сторожа, дело десятое. Ну, или одиннадцатое. Не исключено, что и двенадцатое. Ведь пути Ормаза осмыслению не подвластны. Кроме опроса телохранителя, со дня на день ожидались самые последние сведения от старшего агента Мгера: Тень развернула бешеную деятельность. Ожидался приезд самого Эниоха – правой руки всемогущего Гастона Чёрного. Именно об этом достойный Ваха узнал из письма, адресованного лично ему и подписанное Главой Тени. Главный Смотрящий Мзума выражал самую решительную поддержку усилиям господина казначея по выявлению зловредных лиходеев, замешанных в подрыве фундаментальных устоев государства: чеканке фальшивых денег. Гастон также слал нижайший поклон государыне и дружеский привет господину Вааджу. В конце эпистолы Гордей узнал, что в целях усиления следствия и максимального содействия господам Вааджу и Гордею, а также ввиду необычайно осложнившейся оперативной обстановки вокруг города Цум, Гастон Чёрный отправляет в Душевное тевадство своего лучшего человека, мастера Тени – достойного Эниоха.

– Ну, всё, – не без сарказма сказал Ваха, сворачивая свиток, – лучшие люди Тени подключились, теперь фальшиводелателям не поздоровится, клянусь трубой! Да… Ваадж, долго я должен ждать этого… как его… Да, Снежного Бурана? Ну, Вихря, подумаешь. Э? За дверьми ждет? Так пусть заходит! Чего? Не кричать, стража услышит? А, он под иллюзией, ясно. Чтоб треснула моя труба! Долго я должен его ждать?!

Первым делом Снеж заявил, что ему совершенно непонятно, зачем видному купцу, почтенному члену гильдии, вообще связываться с магическими штучками. Они несут только смерть. Шерсть или пеньку с их помощью в Баррейн не продашь. На это Ваадж возразил, что купец Зелон являлся заядлым любителем "блаженства": на его шее обнаружены многочисленные следы от присосок дзапов – симбионтов каджей. Выслушав, как Зезва едва унес ноги из притона блаженцев, рвахел заметно помрачнел и сказал, что, в таком случае, всё безнадёжно, а фальшивые роины, найденные при обыске в доме одиноко жившего Зелона, лишь добавляют делу этой самой безнадежности.

– Клянусь трубой, – вспылил Ваха Гордей, – зачем мы тогда вообще тебя позвали? Какой от тебя толк?

– Понятия не имею, человек, – спокойно ответил Снеж. – Попросили, я пришел.

Горбун всплеснул руками и уже открыл рот, дабы высказать все, что думает, но Снежный Вихрь сказал:

– Вы, человеки, не умеете думать. Фальшивые роины – лишь часть задумки каджей, клянусь Бураном.

– Это мы и без тебя поняли, – буркнул звездочет. Ваадж напряженно смотрел на восьмирукого. Снеж улыбнулся. В золотистых глазах рвахела играла насмешка.

– Каджа невозможно убить, – Зезва повернулся к по-прежнему опирающемуся о стену рвахелу. Курвин корень, он вообще не пошевелился с тех пор, как они зашли в эту арку! Капюшон накинут так низко, что было совершенно непонятно, каким образом рвахел вообще что-то видит. Время от времени из-под одежды восьмирукого доносился мелодичный звон; словно пара нежных колокольчиков звенит в руках ребенка. Но между складками плаща скрывались не колокольчики, а смертельные ножи. Одно движение, неподвластное человеческой реакции, и восемь лезвий пронзят цель насквозь.

– Почти, – отозвался Снеж.

– Что "почти"?

– Но попробовать можно, человек. Мой прадед отправил на соль двух змееголовых.

– Да ладно? Хорошо, что не десятерых.

Но слова Снежа заставили Зезву задуматься. Неужели правда? Убить, каджа можно убить!

– Значит, в коридоре ты видел дэва, человек? – Снежный Вихрь поднял голову, пристально взглянул на мзумца.

Ныряльщику почудилось, что в золотистых глазах зажглись два маленьких огонька. Нет, показалось, курвин корень. Зезва покосился на Снежа. Под иллюзией, конечно. Имеет вид достопочтенного горожанина. Интересно, как рвахелы наводят морок? Нужно будет поинтересоваться у Ваа…

– Твой друг-чародей знает о нас не больше тебя, Ныряльщик Зезва.

– Заткнись.

– Конечно.

Закапал дождь, сначала слабый и робкий, но вскоре целые потоки воды летели на мостовую и крыши, потекли вниз по кривым сточным трубам, зашипели водоворотами в канавах. Промчался одинокий всадник, судя по одежде – рмен. Зезва провожал силуэт взглядом, пока тот не скрылся в пелене ночи и дождя.

– Даже не думай, – проговорил Снеж тихо. – Не выйдет.

Зезва резко повернулся.

– О чем ты?

– Сейчас ты воображаешь, что раз дэвы имеют что-то против змееголовых, то можно будет использовать их вражду. Вражду, на первый взгляд, совершенно непонятную. Для дэвов человеческие склоки – пустой звук. Они с радостью прикончат любого человека, попавшего в их лапы. И я их прекрасно понимаю.

– Еще бы, – скривил губы Зезва. – Видел я уже дэвов.

– Вот как? – Снеж не смог скрыть интереса. – И где же?

Но человек лишь молча покачал головой в ответ, давая понять, что ничего рассказывать не будет. Рвахел долго всматривался в упрямо нахмурившегося Ныряльщика, затем улыбнулся и принялся играть ножами. Этот человек не будет лгать. Странно для человека.

Зезва помнил про дэва Ноина, обратившегося в камень. Чуд из веретена, подвластный темной сущности Вайны, пожертвовал собой, но не убил человеческого ребенка. "Способен ли я на такое? – думал Ныряльщик, прислушиваясь к барабанному бою дождевых капель. – Пойти на смерть ради другого?"

Со скрипом раскрылось окно, и с гулким "э-э-э-х!" вниз полетело содержимое ночного горшка. Зезва поморщился, отступил вглубь арки. Сонный голос сверху смачно выругался. Ставни захлопнулись.

– Вы даже трубы для вывода нечистот подвести не в состоянии, – сказал Снежный Вихрь, – а собрались дэвов использовать. Вот у ткаесхелхов до войны с человеками было всё – прекрасные города, водопровод, канализация, освещение на улицах. Но победу одержали человеки. К сожалению.

– А твои сородичи, – огрызнулся Зезва, – наверняка за остроухих воевали? Вместе с ними людей живьем на крюки подвешивали в священных лесах? А, курвин корень? Прогресс защищали, не так ли?

– Мои сородичи, – очень тихо проговорил рвахел, – ни за кого не воевали. Они не вмешивались.

– Ах, ну, конечно, дуб мне в зад, конечно! Да как ты…

– Я? – повысил голос Снеж. – Мы? А, может, все-таки вы, мзумец? Вечно суетитесь, ищете, боретесь. Саму Грань изучить вознамерились! Кем вы себя возомнили, человеки? Повелителями сущности и природы? Или властителями судеб всего живого? Живете от силы семь десятков лет и думаете, что подчинили этот мир? Да вы просто пыль. Ветер подует, и нет вас! Дождь пройдет, и даже запах ваш улетучится навсегда, смоется водой! Пыль и прах, клянусь Бураном!

Зезва заскрежетал зубами от злости и даже взмахнул руками, но продолжить разговор они не успели. Из шума и брызг явилась фигура теневика. Агент молча кивнул пунцовому от ярости Зезве, неприязненно покосился на Снежа и так же безмолвно исчез в темноте. Ныряльщик шумно втянул воздух носом, набросил капюшон и нырнул в ночную темень. Прежде чем последовать за своим спутником, рвахел совсем по-человековски пожал плечами.

Дождь усилился, быстро превращаясь в ливень. Со стороны моря налетал озорной ветер, не холодный, но очень сильный. Потоки воды хлестали по мостовой. Зезва и Снеж быстро прошли через безлюдную, непривычно тихую Площадь Брехунов, обогнув базар и обходя стороной старый цвинтарь. Возле старого покосившегося забора, окружавшего кладбище, они переглянулись, но продолжили свой путь, не проронив ни слова. Пару раз Зезве чудилось, что кричит за спиной птица Тушоли, а из черной пасти склепа на него смотрит царь темных квешей Амкия. Ныряльщик ускорил шаг. Ему не хотелось вспоминать. Цветок Эжвана, Атери и огненный цветок, расцветающий над головой девушки… Курвова могила!

– Просто не думай, – посоветовал Снеж. – Прошлое цепляется за твою душу и не отпускает.

– Все восьмирукие такие болтуны?

– Не все.

– Замечательно.

Кладбище давно осталось позади, а Зезва все так же хмуро шагал вперед, не оборачиваясь. Но он знал – рвахел рядом, Ныряльщик словно ощущал его бесшумные шаги. Так, что это у нас?

– Море, – тихий голос Снежа едва пробился сквозь шум ливня. – Штормит.

Зезва нехотя кивнул. Слух рвахелов намного острее человеческого; Снеж услышал шум волн, несмотря на дождь и порывистый ветер.

Они углубились в неухоженный виноградник, что кривой саблей упирался в пляж. Запах моря, ветер, и темное строение, выросшее на дороге. Зезва бросил быстрый взгляд на заколоченные окна и кучу мусора во дворе, высившуюся за развалившимися воротами. Виноградник когда-то принадлежал обитателям этого жилища. Душевничий дом, хозяева ушли в Ашары или Даугрем. Да, теперь Даугрем в руках мятежников.

Снеж поднял руку, замер. Бормоча ругательства, Зезва пригнулся, прячась за огромным мокрым валуном. Что еще учуял этот восьмирукий? Ветка неухоженной лозы больно хлестнула по лицу. Рвахел напряженно всматривался в темноту. Ревели волны, прибой гремел, разбрасывая неистовые брызги. Некоторые из них долетали до притаившихся за камнем человека и рвахела.

– Слышишь? – еле слышно прошептал Снеж.

– Что? – Зезва тщетно пытался что-то уловить в реве воды и завывании ветра.

– Скачет.

– Кто?

– Тише…

– Но я не…

И тут Зезва услышал. Сквозь шум дождя и вгрызающихся в дамбу волн донесся странный звук. Ныряльщик повернулся к Снежу и хотел что-то сказать, но странное выражение лица восьмирукого заставило Зезву умолкнуть. Цокот. Цокот копыт. Скачет лошадь! Снежный Вихрь вдруг прошептал:

– Когда в последний раз ты был за Гранью, Ныряльщик?

– Давно, – ответил Зезва. – очень давно. К чему ты это спрашиваешь?

– Считай, что Грань пришла к тебе сама.

– Что ты несешь, курвин корень?!

Но рвахел не удостоил человека ответом. Сверкнула молния, затем грянул гром. Вторая вспышка еще ярче осветила беснующиеся волны и потоки воды, низвергающиеся с темного, клокочущего неба.

Скачет. Зезва вздрогнул, прижался к валуну что было сил. Царапина на щеке кровоточила, но он не обращал внимания на тоненькую струйку крови, стекавшую к подбородку. Рука сама потянулась к мечу. Спутник Зезвы сначала пробормотал что-то неразборчиво, затем резким движением откинул плащ. Восемь рук заиграли смертельный танец с ножами.

Скачет. Всё ближе. Зезве вдруг почудилось, что задрожала земля, в такт ударам грома. Вспышка молнии. Еще одна. Другая. Снеж неистово вертит ножами.

– Лурджа! – прошептал едва слышно рвахел. Ножи замерли. Зезва глубоко вздохнул и обратил взгляд в темноту, ожидая очередной вспышки.

Но молния заставила себя ждать. От напряжения Зезва так стиснул рукоять меча, что ладонь свела судорога. Цокот копыт усилился настолько, что казалось, он заглушил собой рёв моря, завывание ветра, и даже сам гром.

– Курвова могила!

Вспышка молнии осветила чудовищный силуэт огромного коня, мчащегося по пляжу прямо на прячущихся за валуном Зезву и Снежа. Очередная вспышка молнии озарила храпящую морду, облака пара из ноздрей и синеватый свет, исходящий от тела коня Лурджи. Земля содрогнулась, это Лурджа ударил копытами, встал на дыбы, замер на мгновенье, похожий на светящийся причудливый камень. Оглушительное ржание, и чудовище продолжило свой бег. Не успели прячущиеся человек и рвахел прийти в себя, как Лурджа уже был совсем рядом. Веяние ледяного ветра обрушилось на них, капли дождя кололись, словно обледеневшие, острые как бритва камешки.

– Видишь? – шепнул Снеж, прикрыв золотистые глаза. Руки рвахела снова заиграли ножами.

Зезва не отвечал. Он не мог отвести взгляда от маленькой фигурки, прижимающейся к могучей шее Лурджи. Вспышка молнии осветила маленького мальчика, оглядывавшегося назад, туда, откуда прискакал чудовищный конь. Ошеломленный Ныряльщик повернулся к Снежу, но рвахел уже был на ногах.

– Готовься, человек! – выкрикнул Снежный Вихрь. – Моя вина, нужно было бежать сразу, как увидим Лурджу, а теперь…

Конь Лурджа снова поднялся на дыбы. Дикий рев чудовища обрушился на Зезву и Снежа. Заложило в ушах. И тут до слуха Ныряльщика донесся крик мальчика, удивительным образом пробившийся сквозь завывание ветра и удары волн.

– Лурджик, держись!..

Зезва словно во сне обернулся. Прямо за валуном, у начала старой черной дамбы море словно взметнулось к невидимому в темноте небу. Столб брызг и чудовищный рёв.

– Не смотри туда, человек!!

Крик Снежа утонул в оглушительном громыхании: словно невидимый великан обрушивал удары кулаков на покрытый галькой пляж.

– Ледяной Пёс здесь!

Зезва не стал отворачиваться. Боковым зрением увидел, как взметается и крошится галька под тяжелыми шагами Курши, как скатывается светящаяся голубоватым светом вода с невидимых пока боков чудовища. Ныряльщик смотрел на маленького мальчика, который пристально, без малейшего страха, указывал ручонкой на Пса своему скакуну. Лурджа затряс головой, передние копыта принялись вспахивать землю. Миг, и Конь Лурджа ринулся вперед, оглашая ночь утробным ржанием.

Тело Ледяного Пса замигало, переходя из одной реальности в другую. Несколько дохлых обледенелых рыб посыпалось на гальку. Лурджа замедлил шаг, словно готовясь к атаке. Глаза Курши вспыхнули, похожие на гигантские тарелки цвета крови. На миг материализовалось чудовищное, непостижимое для воображения тело с огромными лапами и мечущимся из стороны в сторону хвостом. Затем все исчезло, лишь невидимый великан продолжал обрушивать на гальку свои барабанные удары.

Снеж потянул Зезву за рукав.

– Что за…

– Заткнись! – прошипел рвахел, глядя в совершенно другую сторону: в виноградник. – Лурджа знает, что делать.

– Там ребенок у него на спине, ты видел?

Вместо ответа Снеж дал потайной знак. Зезва побледнел. Выхватил колбу, поднес губам, но замер, не сводя взгляда с восьмирукого.

– Что еще? – выкрикнул тот. – Пей!

Но Зезва медленно опустил руку. Рывком развернул рвахела к себе. Снежный Вихрь повел плечом, и человек покатился по холодной гальке. Ныряльщик перекувыркнулся, припал к земле, затем вскочил, сжимая меч. Вспышка молнии осветила перекошенное лицо мзумца.

– Курша уже гнался за мной, – тихо проговорил Зезва, – а теперь появляется здесь…

– Глупец! – презрительно бросил Снеж.

Зезва задохнулся от гнева и принялся описывать мечом круги над головой.

– Нет, друг Снеж, ты ответишь! – кричал сквозь удары грома Ныряльщик.

– Глупец!! – повторил рвахел.

С диким ревом Лурджа атаковал Куршу. Взметнулись кучи камня и воды. Невидимая стена ураганом разошлась кругами от дерущихся чудовищ, сметая все на своем пути. Затем в ночной воздух взлетела убийственная волна из камней и песка, замерла на мгновение и тут же ринулась вдоль береговой линии. Отчаянный крик Снежа утонул в грохоте и свисте. Зезва успел закрыть от камней лицо, прежде чем упасть на землю. Камни барабанили вокруг, словно снаряды баллисты, грохотал гром, вспышки молнии тщетно пытались осветить хоть что-то в аду, в который за мгновение ока превратилась пустынная набережная.

– Давай руку!

Это Снежный Вихрь. Зезва почувствовал, как его куда-то тащат. Вокруг свистели камни.

– Прикрывай голову, человековский баран!!

Яростный рык рвахела немного привел Зезву в чувство. Неожиданно он почувствовал толчок в спину и упал. Быстро перевернулся на спину, рывком поднялся. Рука принялась шарить по поясу. Меча нет, курвин корень! Снеж исчез. Вокруг бушевало нечто, похожее на дикую, невозможную смесь тумана, песка, крутящихся в воздухе камней и брызг ледяной, обжигающей воды. Ничего не видно, только носящиеся песчинки, норовящие попасть в глаза и чуть светящаяся дымка странного тумана. Зезва опустился на колено, низко склонив голову в капюшоне. Просвистел камень, да так близко, что Зезва невольно отпрянул, едва не опрокинувшись навзничь. Опершись рукой о гальку, быстро поднялся и, сгорбившись, побрел прочь от моря. Прочь? Не видно ни зги, быть может, сейчас он идет прямо в пасть Ледяному Псу! Зезва остановился, наткнувшись на что-то. Камень, валун. Хорошо, он сможет на ощупь обойти его и переждать эту свистопляску. Куда подевался Снеж? Сутулясь и прикрывая лицо рукавом, Зезва медленно обошел камень…

Шипение ударило в уши. От неожиданности Зезва сел на землю, затем инстинктивно отпрянул в сторону. Вовремя. Дзап промчался рядом, и с утробным чавканьем ткнулся в шершавую поверхность камня. Мзумец вскрикнул, успел увернуться от нового выпада симбионта. Шипение и свист носящегося в воздухе песка. Удары грома, и едва видные в крутящемся аду вспышки молнии.

Перед Зезвой вдруг выросла темная фигура. Поднялись руки, но Зезва умудрился снова спастись, на этот раз от силовой волны. Лишь почувствовал, как его обдало жаром, и покачнулся. Меч, где он мог потерять меч?! Кинжал лишь игрушка. Детский лепет против каджа и его дзапов…

Змееголовый скрыт за сплошной стеной камня и песка. Получается, он Зезву тоже не видит… Видит, курвова могила, видит! Ныряльщик лихорадочно принялся шарить в сумке. Вот она! Содержимое пробирки обожгло горло. Зезва закашлялся, живот скрючила резкая боль. В глазах заиграли черные круги. Очередной камень ударил Ныряльщика в плечо, он едва не упал, но устоял. Ничего не видно вокруг, ничего! Так, шаг вперед. Еще. И еще. Что это? Кадж! Похолодев, Зезва стал пятиться назад, но заколебался. Шаг вперед, курвова могила. Он… Да, спиной стоит. Руки подняты, значит, ищет, ищет… Нужно бежать, уходить, пока не поздно. Или… Поворачивается! Не помня себя, Зезва бросился вперед. Ударить, вонзить кинжал в спину! С яростным криком Ныряльщик занес руку для решающего удара, кадж не успеет обернуться, зелье Вааджа защитит от его глаз!