Текст книги "Дорога Смерти (СИ)"

Автор книги: Eldar Morgot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Прошу прощения, – пробормотал Зезва, про себя ругая себя последними словами. Курвин корень, мог бы и догадаться сам, дундук…

– Ладно, – Ваха решительно поднялся со своего сундука, погладил бороду. – Где ваши лошади? Нужно мой сундук пристроить, не потащим же его на моем горбу, ха-ха! Не правда ли, хорошо пошутил? Трубу понесу сам. Ах, да, еще у меня сумочка. Небольшая.

"Небольшая сумочка" оказалась похожей на средней величины гору, но Ваадж лишь вежливо улыбнулся. Зезва покачал головой, но также ничего не сказал.

Толстик не поверил своим глазам, когда Зезва с извиняющимся видом стал приторачивать к седлу тяжеленный сундучище. Оскорбленно заржав, рыжий скакун заметил полный злорадства взгляд вороного и окончательно приуныл. Но тут же воспрял духом, когда Ваадж взвалил на седло изрядно опешившего черного коня "сумочку". Толстик восторжествовал и горделиво топнул копытом. В ответ вороной лишь злобно покосился на рыжего нахала.

– Вы, наверное, удивлены, почему я попросил о встрече перед воротами, – проговорил Ваха Гордей, когда они медленно шли по грязи к воротам. Зезва и Вааджа вели лошадей за узды, а королевский звездочет старательно прыгал через лужи с телескопом подмышкой.

– Наверное, – хмуро подтвердил Зезва.

– Ха, ты наблюдателен, я уже об этом говорил! – Гордей оперся о трость, поскользнулся и покатился бы в грязь, к немалому удовлетворению Зезвы, но Ваадж вовремя подставил руку. – Благодарю… Так вот, милейшие, я хотел все-таки самолично осмотреть стены, ворота и почувствовать, так сказать, дух города!

– И как? – спросил Зезва, косясь на кучу навоза, мимо которой они как раз проходили. – Чувствуется? Вдохни всей грудью.

– Прелестно! – заулыбался Ваха, ковыляя дальше. – Люблю запах городов. Пахнет теплом, людьми, загадками!

– Дерьмом еще.

– Куда ж без него, отважный рыцарь! Один их видов экскрементов, да.

– А еще пот, моча и выдыхаемый воздух, достопочтенный господин звездочет. Источник заразы.

Гордей остановился и внимательно посмотрел на Ныряльщика. Затем перевел взгляд на улыбающегося Вааджа, хмыкнул и двинулся дальше, озадаченно хмуря брови.

– Где тело? – спросил Ваха, когда они проходили Южные Ворота.

Ваадж кивнул засуетившимся часовым. Зезва подавил зевоту. Натужно заскрипела цепь, толстый солдат старательно пыхтел, раскручивая неподатливый рычаг. Дождь почти прекратился, со стороны моря донесся галдеж чаек. Запахло солью пополам с навозом.

– Я велел привезти льда с горных озер, – ответил Ваадж, когда ворота остались за спиной.

– Замечательно, – потер руки Ваха, – просто замечательно, господа. Да. И ждет нас тело, тело, тело… Жаль только, что не живое и не женское, не так ли? Ха-ха, смешно, правда?

– Очень, – выдавил из себя улыбку Зезва. – Сейчас от смеха лопну, курвин корень.

– Оно еще и без головы, – доверительно шепнул Гордей, старательно обходя зловонную лужу. – Жуть, как интересно.

Зезва решил про себя, что чем меньше он будет разговаривать с этим "ученым", тем лучше. Особенно для самого Гордея.

Копыта методично чавкали по грязи, ночной морозец затянул желтые лужи и сточные канавы тонкой мутной пленкой. Неожиданно выглянуло солнце, оживились вездесущие воробьи, почуявшие запах весны и ее скорое воцарение на троне природы. Путники прошли несколько улиц, направляясь к Площади Брехунов. Именно там, за двумя закоулками лежала цель путешествия Вахи Гордея – ледник мертвых.

– Чьи это дома? – спросил Гордей, вертя головой. – Почему окна или выбиты или забиты досками?

– Душевников, – объяснил Ваадж. – Так как здесь жил народ небогатый, то и лачуги эти никто занимать не стал.

– Понятно, – посерьезнел Ваха. – Ну, зато в Даугреме мятежники забрали себе дома мзумцев. Зуб за зуб…

– Зуб за зуб? – не выдержал Зезва, резко останавливаясь. Толстик недоуменно захрипел, ударил копытом. Брызги грязи полетели во все стороны. От стены полуразрушенной хибары с невнятным мычанием отделился грязный оборванец с бутылью в руке. Он указал рукой на господ, громко рыгнул и проблеял, пошатываясь:

– Благородные госпо-о-о-да пешочком ходют! Ха-ха-ха!

Затем приложился к бутыли и добавил уже серьезно:

– Смерть душевникам. Да здравствует наша королева Ламира! Наша…ик…хвостатая королева!!

Ваадж выхватил меч, но пьянчуга уже скрылся в проулке. Оттуда донеслись его хохот и новые крики. Зезва, бледный как смерть, смотрел себе под ноги. Ваха Гордей поглаживал бороду с задумчивым видом.

– Интересно здесь у вас, господа рыцари и маги.

– В столице все по-другому, наверное? – глухо спросил Зезва.

Прежде чем ответить, Королевский звездочет переложил футляр с телескопом из-под одной подмышки под другую.

– К сожалению, нет, рыцарь из Горды.

Долгое время они шли в молчании. Гордей время от времени что-то бормотал себе по нос и с любопытством глазел на горожан, обшарпанные стены домов, мрачные физиономии солдат, поражался невероятному количеству нищих, заполонивших город. Попрошайки были везде: в переулках и у лавок, возле постов часовых и даже на крышах. Ваха уже хотел спросить у спутников, откуда взялась такая прорва отщепенцев, но как раз в это время вышедший из лавки купец бросил в толпу нищих несколько буханок хлеба. Началась настоящая драка, с визгом, воплями и свирепым рычанием. Ваадж и Зезва лишь ускорили шаг. Купец попятился к дверям, и, прежде чем скрыться за ними, буркнул презрительно:

– Голота даугремская, рвань!

Ваха Гордей несколько раз оглядывался на дерущихся за кусок хлеба беженцев из Даугрема. Наконец, он догнал Вааджа, дернул того за рукав.

– Что это за люди? Они из Даугрема? Почему живут на улице? Отчего им не дадут жилища, покинутые душевниками?

За Вааджа ответил Зезва:

– Потому, почтенный Ваха, что дома им уже отдавали.

– И что же?

– А то, что они начали жечь костры из мебели. Грабили прохожих. Убивали. Не все, правда. Но этого оказалось достаточно, чтобы военный комендант Цума провел карательную операцию по насильственному выселению.

– Ужас, – пробормотал Ваха. – А как же дети, женщины?

Зезва отвернулся, не ответив. Да и что он, курвова могила, мог сказать?

– Здесь, – Ваадж дал знак двум неприметным личностям в серых плащах. Зезва нахмурился. Теневики. Гордей внешне никак не показал своего удивления. Маг двинулся вперед. – Следуйте за мной. За лошадьми и вещами присмотрят. Что? Хорошо, хорошо, возьмите трубу с собой, почтенный Ваха.

За обшарпанными дверями покосившегося мрачного дома их встретил небольшой дворик с запущенным донельзя садом. Кривоватые деревья чернели стволами и ветками, островки серого, сморщившегося снега уже не могли скрывать кучи грязи и хлама, покрывавшего раздробленную плитку двора. Зезва огляделся, силясь понять, чей же это дом. Ваадж заметил его взгляд.

– До войны здесь располагалась рменская торговая миссия.

– Куда же она делась?

– Рмены – осторожный народ, господин рыцарь. Едва запахло жареным, убрались себе в Рамению.

Зезва вздрогнул, повернулся на голос. Из арки, ведущей во внутренний дом, на свет шагнула низкая фигура в темном. Солнечные лучи осветили коренастого человека средних лет, с хитрым лицом и живыми серыми глазами.

– А, Мгер, – кивнул Ваадж. – Все в порядке?

– Господин чародей, – поклонился Мгер, замечая Гордея и склоняясь еще ниже. – Достопочтенный Ваха! Добро пожаловать! Мое имя Мгер, Старший Знающий, к твоим услугам, я…

– Молодец, – прорвал его Зезва. – Где?

– Да, да, милейший, где? – подхватил звездочет, нетерпеливо хмурясь. – Мы, знаешь ли, не чач пришли пить.

Мгер бросил на Зезву неприязненный взгляд и указал на арку.

– Прошу следовать за мной.

Еще три теневика вышли из арки и заняли позиции во дворике: один у ворот, второй рядом с аркой и наконец третий – под раскидистым вечнозеленым деревом с кривым стволом. Зезва презрительно оглядел агентов по очереди.

– Курвин корень, вы, что, тройняшки? Гастон берет на службу близнецов?

Мгер вздрогнул от гнева, резко обернулся. Несколько мгновений обдумывал ответ, сверля взглядом ухмыляющегося Ныряльщика. Ваадж недовольно поднял руку.

– Зезва, прекрати.

– Хорошо, – поднял руки Ныряльщик и обратился к теневикам во дворе: – А вы, о, храбрые воины Тени, глядите в оба. Вдруг враги.

С этими словами Зезва Ныряльщик покинул дворик. Так и не придумавший вразумительного ответа Мгер постоял немного, затем многозначительно взглянул на вытянувшихся подчиненных и нырнул под арку. Ваадж лишь головой качал, идя за возбужденно подпрыгивающим Вахой Гордеем. Перед тем, как покинуть дворик, маг обернулся.

Замершие на местах теневики и в самом деле были похожи на одинаковых каменных истуканов в неприметных серых плащах. Ваадж улыбнулся краешками губ. И впрямь, вылитые близнецы.

Через некоторое время после того, как Мгер со своими спутниками скрылись в доме, агент, что стоял под кривым деревом, презрительно скривил губы.

– Любитель страховидлов Зезва… Да если б не странное покровительство начальства, ух…

– Он Гастону жизнь спас, – бесстрастно добавил агент у ворот. – Помните, на охоте в Горде. А Чёрный умеет быть благодарным.

Третий теневик ничего не сказал. Лишь пониже опустил серый капюшон. Праздная болтовня не к лицу слуге государства.

Уже на первых ступеньках, что вели в подвал, в нос ударил резкий запах разлагающейся плоти. Мгер поспешно повязал на лицо тряпку. Достав из кармана платок, Ваадж последовал его примеру. Зезва ограничился ладонью. Ваха Гордей словно и не заметил смрада. Он сбежал вниз первым, делая фривольные скачки, удивительно ловкие для карлика с короткой ногой.

Несколько факелов чадили в большой комнате, судя по всему, бывшей кладовой. Груды подтаявшего льда были свалены в кучу посреди глубокой ямы, вырытой в красноватой, холодной земле. Ото льда несло холодом и гнилью. На грубых носилках, прикрытое грязной простыней, покоилось тело. Посиневшие, вытянутые вперед в предсмертной агонии ступни нелепо торчали из под серой ткани. Тут же находился еще один теневик – высоченный верзила с замотанным тряпкой лицом. Взглянув на него, Зезва поразился спокойствию в голубых глазах агента.

– Все в порядке? – зачем-то спросил Мгер у теневика, словно мертвец мог встать и попросить напиться.

– В порядке, господин Знающий, – промычал агент из-под своей повязки. – Голубчик лежит и не брыкается.

– Хватит уже болтать, милейшие! – воскликнул Ваха, подступая к носилкам. Верзила теневик отошел к стене. Зезва попытался вдохнуть ртом, но от тяжелого запаха уже слезилось в глазах. Не выдержав, Ныряльщик извлек из кармана кусок ткани для рук, заботливо положенной туда Аинэ, и также соорудил себе на лице повязку. Мгер чуть насмешливо посмотрел на Зезву, но ничего не сказал, лишь сделал шаг назад, где и застыл с скучающим видом.

– Чач!

Мгер щелкнул пальцами. Верзила у стены встрепенулся, бросился куда-то в угол. Тут же вернулся с кувшином в руках.

– Вы тоже, господа.

Зезва и Мгер повиновались. Теневик налил им на руки чача, они принялись растирать ладони, вдыхая пахучий аромат виноградной водки.

– Когда имеешь дело с трупами, – поучительным голосом сказал Ваха, приподнимая покрывало, – нужно соблюдать особую осторожность. Чистота – залог того, что не заразишься трупным ядом или еще какой-нибудь заразой… Ага, вот он, милейший наш трупик… Однако ж…

Зезва подумал, известно ли это нищим, что возятся в ямах на живодерне, но вслух ничего не сказал. Лишь обошел носилки с другой стороны, неловко ступая по скользким ледяным глыбам. Безголовое тело почти не изменилось, лишь трупные пятна синели на коже рук и пуще прежнего почернел огрызок шеи.

– Хм, голова откушена начисто, я так и думал, – задумчиво бормотал Ваха, осторожно переворачивая одеревеневшее тело на бок и рассматривая рваные раны на спине и задней стороне правого бедра. – Личность установлена, надо полагать?

– Установлена, достопочтенный Ваха, – чуть охрипшим голосом подтвердил Мгер. – Выборный глава артелей, представитель Кир Зелон. Взгляните на вышивку суконных артельщиков, видите?

– Вижу, – пробурчал Ваха. Поднял глаза. – Итак, господа маги и рыцари, ваше ценное мнение?

– Ни одно известное животное не способно наносить такие раны, – сказал Ваадж, кусая нижнюю губу. – Ни одно, – хмуро подтвердил Зезва. – Бедняга полз от воды, словно сам вылез из моря. Оно напало сзади, сначала рубануло когтями по спине, задев бедро, затем, нагнав, откусило голову.

– Прелестно, – заявил звездочет, – прелестно! Деньги не тронуты, а в кармане – точная копия верхнего казначейского штемпеля Королевства Мзум! Плевать на отгрызенную голову этого господина, плевать на то, что он гулял ночью по пляжу, плевать, плевать, плевать! Слышите меня, или нет?! У него в кармане лежит верхний штемпель для изготовления серебряных роинов. О чем это говорит, спрашиваю я вас?

– О том, что у него в другом кармане не оказалось нижнего штемпеля, – сказал Зезва.

Ваха Гордей подскочил и вперил в Зезву гневный взгляд. Затем его брови приподнялись, и карлик заразительно рассмеялся, запрокинув назад голову.

– Шутник, – утирая выступившие слезы, проговорил наконец звездочет. – Да… Ну, хорошо. Штемпель мы изучим отдельно. Судя по первым исследованиям, копия сделана просто идеально, можно сказать, безукоризненно. То есть, по всем результатам получается, что наш дорогой господин Гастон должен незамедлительно арестовать меня, как хранителя штемпелей и главного казначея. А, милейший Мгер? Разве не так?

– Никаких указаний по этому поводу не получал, – бесстрастно заявил Мгер.

– Ха, а получишь, арестуешь? Хо-хо… Да! – Звездочет снова склонился над трупом. – Ваадж…

– Что я еще писал в письме, надеюсь, помнишь.

Ваадж переглянулся с Зезвой, засопел из-под тряпки.

– Смотрите.

С этими словами Ваха Гордей извлек из пояса длинный скальпель и небольшие железные щипцы, многозначительно поджал губы. Затем быстрым движением вспорол кожу на левой руке трупа, чуть ниже локтя. Зезва выругался. Мгер подскочил на месте и схватился за оружие.

– Что это такое, во имя Ормаза?

– Это? – Гордей внимательно изучал рыхлую темную массу на месте разреза. – Это, милейшие господа, то, во что превращается организм после долгого пользования змеями счастья.

Преодолевая отвращение, Зезва присел на корточки рядом с астрономом. Вместо мышц под кожей трупа было… Нет, мышцы были, но во что они превратились! Нечто красновато-серое, похожее на иссохшее тесто вперемешку с жилами и темными продолговатыми пятнами.

– Дзап дает счастье, – покачал головой Ваадж, – вылечивает от болезней…

Зезва вздрогнул, поднял глаза на чародея.

– … невыносимо сладка жизнь одержимого змеями счастья. Но расплата ужасна. Этот господин не дожил до мучительной смерти. В какой-то мере ему повезло. Умер быстро.

– Последняя стадия, – Гордей потер руки, – удивительно, как он вообще еще был жив. Тем не менее, беднягу прикончили, причем не ножичком по горлу в темном переулочке, а ночью, на пустынном пляже. Однако ж, интересный город Цум, скажу вам. Ха-ха, смешно ведь, верно? А? Хм, какие каменные лица у вас, милейшие господа рыцари, маги и агенты!

– Что ты думаешь насчет страховидла, почтенный Ваха? – тихо спросил Ваадж, не сводя глаз с трупа.

– Что я могу думать? Я – ученый. Чудища из Грани – это по твоей части, придворный чародей. Но одно я могу сказать точно.

Ваха с кряхтением поднялся, тщательно ополоснул руки с чачем. Ваадж и Зезва терпеливо ждали. Мгер и верзила-агент шептались. Наконец, астроном поднял на них черные глаза. Зезве показалось, что карлик как-то странно смотрит на него. От этого взгляда стало немного не по себе.

– Дзапы, – проговорил Зезва. – Выходит, Кир Зелон служил змееголовым. Но как же… Выходит…

– Ты удивительно догадлив, храбрый рыцарь из Горды, – усмехнулся звездочет. – В городе кадж.

Мальчик в потрепанном, с чужого плеча тулупе запыхтел от натуги, пытаясь взвалить на худенькие плечи коромысло с двумя полными ведрами. Старый Гаиска хмыкнул, перехватил ношу. Покачал головой в ответ на обиженный взгляд мальчугана. Несильный дождь холодными тяжелыми каплями падал на возящихся у речки эров – деда и внука, который тоже носил имя Гаиска. Еще не рассвело, и словно нехотя серебрилась на горизонте темная поверхность моря, что простиралась за черной массой Тихого Леса. Робко запела какая-то птичка, затем осмелела и разошлась не на шутку, как будто ожидая, что вот-вот к ней присоединятся ее сородичи. Но лес лишь хмуро и молча шевелил ветвями, да из вечнозеленых елей пару раз недоуменно ухнул филин. Птица обижено умолкла и больше не подавала голос.

– Деда, – спеша за ковыляющим Гаиской, позвал мальчик, – а, деда.

– Ну?

– Давай помогу.

– Еще чего.

– Деда-а-а!

Старик раздраженно остановился, собираясь отсчитать внука, но замер с открытым ртом. Маленький Гаиска, ничего не понимая, смотрел на побелевшее лицо деда и задрожавшее на плечах старенькое коромысло. Они как раз начали переходить маленький каменный мостик через Хумсту, что ворчливой змеей текла через Тихий Лес, опоясывая холм, на котором стоит село Шрам. Впереди светлела вытоптанная тропинка, постепенно уходящая вверх, на холм.

– Гаиска, – одними губами проговорил старик, – стой, где стоишь…

– Деда, что…

– Не оглядывайся!!

Но мальчик уже смотрел на нечто, тяжело и натужно дышащее на противоположном берегу. Существо прижималось к основанию моста, шевелило ногами, било копытами о землю, вздевая кучи грязи и песка. Копытами? Маленький Гаиска как завороженный сделал шаг вперед. Остерегающий крик дернувшегося к нему деда остановил мальчика.

– Это же… дедушка, это конь Лурджа? Помнишь, папа рассказывал про него! Помнишь?

Действительно, чудище оказалось похожим на гигантского коня, с синеватой кожей, черной спутанной гривой и огромными, вращающимися глазами на храпящей морде. Заметив людей, конь оскалил зубы, приподнялся, качаясь. Взмахнул головой, разбрасывая брызги пены. Затем издал глухой, рокочущий звук и двинулся на людей, слегка покачиваясь. Гаиска бросил коромысло, оно полетело вниз, в речку. Старик схватил внука в охапку и, задыхаясь, бросился назад по мосту. С ужасом услышал топот копыт за спиной.

Они ворвались в ельник, утопая ногами в грязи. Ветки били в лицо, гнилые мокрые листья норовили утащить в очередную полуприкрытую яму. Маленький Гаиска упал, зацепившись за кочку. Храп и тяжелая поступь за спиной. Бледный как смерть Гаиска рывком поднял мальчика на ноги.

– Деда-а-а!!

Старик снова бежал вперед, в ужасе ожидая удара в спину. Нет… Гаиска подтолкнул внука вперед. Крикнул из последних сил:

– Беги, внук!!

Развернулся на месте, сжал кулаки. Только бы Гаиска убежал, только бы… Он найдет дорогу к дому, здесь недалеко, только бы…

– Дедушка, я тут!

Не веря, старик почувствовал в руке тепло маленькой ладошки. И твердый взгляд внука. Упрямый огонь в глазах, из которых текут слезы.

– Я тебя не брошу, деда.

Старик не успел ответить. Закричал маленький Гаиска. Горячее дыхание чудовища. Огненный взгляд гигантского коня. Взмах ногой, и грязь и гниль разлетаются в разные стороны. Чудовище оскалило зубы. Гаиска не помня себя полетел на страховидла с кулаками.

– Внучек, беги…

Мальчик в ужасе отпрянул, попятился. Он увидел, как конь Лурджа неуклюже уклонился от атаки обезумевшего человека. Захрапел, замотал головой. И выговорил низким, словно идущим из бочки голосом:

– Человеки, помогите.

Выдохнув это, конь Лурджа неожиданно рухнул на землю, его глаза закатились. Два человека, старик и восьмилетний ребенок, стояли над огромным телом, не зная, что предпринять. Первым порывом было бежать куда глаза глядят. Но что-то в голосе страховидла заставило их застыть на месте. Мальчик первым пришел в себя.

– Деда, это же Лурджа, правда? Лурджа!

Старый Гаиска глубоко вздохнул, оглянулся. Чудовищный конь загнал их в самую чащу, вокруг ели и кустарник. Под ногами сгнившие прошлогодние листья.

– Деда, мы, что, уйдем? – спросил Гаиска младший. – Как же так? Помнишь, ты приговаривал – мужчины нашего рода не из тех, кто может бросить раненого! Помнишь? Помнишь?

Старик не отрываясь смотрел на неподвижное тело. Затем присел на корточки, рассматривая рану Лурджи. Бросил на внука взгляд.

– Гаиска, дуй в Храм, одна нога тут, вторая там…

Выслушав деда, мальчик быстро повторил скороговоркой и скрылся среди деревьев. Старый Гаиска повернулся к раненому чудищу. Вздрогнул, заметив большую слезу, медленно катившуюся из правого глаза Лурджи.

Зезва сбросил плащ и устало уселся на деревянную скамью. Брат Кондрат молча поставил перед ним кружку с пивом. Хотел что-то сказать Зезве, но скрипнувшая дверь заставила повернуться на шум. Шелестя подолом платья, Аинэ скользнула в комнату, бросилась к столу. Зезва поднялся.

– Аинэ… здравствуй!

Девушка бросилась на шею расплывшемуся в улыбке монаху. Тот чмокнул ее в макушку, одарил насупившегося Зезву суровым взглядом и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Аинэ села за стол напротив, застенчиво улыбнулась.

– Ты осунулся. Опять ничего не ешь?

– Ем.

В наступившей тишине металась по стене тень свечи. Порыв ветра распахнул окно. Зезва поднялся, прикрыл ставни, вернулся на место. Глаза цвета моря не отрываясь смотрели на Ныряльщика.

– Надо же, – удивился Зезва, – свеча не погасла! Видишь?

– Иногда мне кажется, – сказала Аинэ, – что легче научить зайца плясать, чем вытянуть из тебя хоть слово. Не отводи взгляд, я не кусаюсь.

– Не отвожу, – пробурчал Зезва, разглядывая культю мизинца. Аинэ вздохнула, покачала головой с улыбкой.

– Я волнуюсь за тебя, очень волнуюсь.

Снова тишина. Неожиданно Зезва осторожно положил ладонь на руку Аинэ. Та вздрогнула, напряглась, но руки не убрала. Тепло и нежность девичьей руки как по волшебству подействовали на Зезву. Он глубоко вздохнул и сказал мягким голосом:

– Прости, пожалуйста. Много очень дел.

– А где Каспер? – спросила Аинэ с замирающим сердцем. Тепло руки…

– Отправился к Вожу Красеню, хочет поговорить с Сайраком. С ним и Ваадж.

Зезва почувствовал, как снова вздрогнула девушка.

– Волнуюсь… – повторила Аинэ. – Когда мне сказали, что ты отправился с Окропиром в море и сражался с мятежниками, думала, умру…

– Я на военной службе, Аинэ, – проговорил Зезва, – это мое ремесло…

– Знаю, – морской волны глаза поднялись на Зезву, – знаю. Но не могу, просто не могу…

Снова мгновения тишины.

– Как тебе живется у государыни?

Аинэ ответила не сразу. Ласково высвободила руку, налила Зезве еще пива.

– Очень хорошо живется. Ее величество необычайно добра и ласкова ко мне. Правда, по-прежнему, доверие заканчивается на пороге личных покоев. Бывшая опахальщица Марех…

Зезва что-то пробормотал сквозь зубы.

– Что ты говоришь?

– Ничего. Так что – Марех?

– Она странная, – Аинэ нахмурилась. Иногда смотрит на меня так пристально, что становится не по себе… Вы с дедушкой Кондратом и Каспером много чего недоговариваете.

Зезва приложился к кружке. Аинэ терпеливо ждала, не сводя с Ныряльщика пытливого взгляда.

– Как она вообще оказалась так рядом с государыней, Зезва? Кто такой этот Снежный Вихрь? Снова бормочешь, бирюк несчастный? Или вы меня за девчонку безмозглую держите, а? Думаете, раз я в юбке и ношу косы, мне ничего нельзя доверить? Да, да?

– Аинэ, – покачал головой Зезва, – мы не…

– Что вы не? – вскипела девушка, поднимаясь. – Спрашиваю, кто такой Снежный Вихрь? Он не человек, да?

– Ты догадалась…

Аинэ всплеснула руками.

– Носящие мечи индюки в штанах! Почему, почему вы не можете вбить в свои головы: женщина способна на нечто большее, чем готовить еду… Зезва?

– Да?

– Снеж…

– Он рвахел.

– Восьмирукий?! – ахнула Аинэ. – Убийца рядом с государыней? Уж не сошел ли ты с ума, рыцарь из Горды?

Зезва хмуро разглядывал свою изуродованную руку.

– Снежный Вихрь – сын рвахела, покушавшегося на Ламиру осенью. Марех – кудиан-ведьма. Я удовлетворил твое любопытство?

Аинэ схватила Зезву за руку, заглянула в глаза.

– Но как же…

– Вот так. Разве можно заглянуть в душу страховидла?

– А Марех… почему мне кажется, что я знаю ее?

– Потому что она использовала тебя, как медиума, когда по заданию архиведьмы Рокапы пыталась меня убить. Если бы не тетя Йиля…

Аинэ медленно села. Так же медленно закрыла лицо руками. Зезва ждал, кусая губы.

– Вот почему, – отрывая рук от лица, произнесла девушка, – Марех так смотрит на меня. Я словно чувствую, как она винит себя…

– Винит ли?

– Да, винит! – воскликнула Аинэ. – А Снеж… значит, он охраняет теперь Ламиру? И я забыла передать его привет для дедушки Кондрата…

Зезва улыбнулся.

– Рвахелы умеют быть благодарными. Брат Кондрат похоронил его отца, не дав надругаться на телом…

Широко раскрыв глаза, Аинэ выслушала рассказ Зезвы. Затем стремительно поднялась, заходила по комнате. Не без удивления Ныряльщик наблюдал за ней. Наконец девушка резко остановилась, бросилась к опешившему Зезву, вцепилась ему в руку.

– Зезва!

– Э?

– Бэ! Грубиян несчастный… – лоб Аинэ покрыли две маленькие морщинки. – Помнишь, ты рассказывал про Ламиру и про то, что… она…. Ну, в общем, ты понимаешь, о чем.

– Понимаю.

– Государыня приблизила к себе именно Марех! Но ведь Марех…

– Она человек, – проворчал Зезва, – хоть и кудиан-ведьма. Удивительно.

– Тем не менее, Ламира сделала все, чтобы Марех оказалась рядом! А Снеж, рвахел? Выходит, восьмирукий охраняет нашу королеву. О чем это говорит?

– О чем, о умнейшая из носящих юбку?

– Дурак… Это говорит о том, что кудиан-ведьмы взяли ее величество под свою защиту! Хвала Дейле!

– Я думал об этом, – словно нехотя кивнул Зезва. – Но хвостатые никогда не вмешиваются в дела людей. Что им до нашей Ламиры, даже если половина страны судачит про то, что государыня наполовину страховидл.

– А ты подумай, почему, догадливый мой, – улыбнулась Аинэ.

Зезва молча допил пиво, со стуком поставил кружку на стол. Поднял глаза на по-прежнему улыбающуюся Аинэ.

– Значит, мы, – медленно проговорил Ныряльщик, – воюем на стороне сил Грани? Курвова могила!

– Разве ты предал государыню, узнав, что она не человек, милый мой Зезва?

Ныряльщик опустил глаза.

Снежный Вихрь осторожно прикрыл за собой двери, смутной стремительной тенью скрылся за колонной. Прошедший мимо опочивальни патруль ничего не заметил; глухо переговариваясь, два Телохранителя прошли дальше по коридору. Снеж услышал, как один из солдат ругает «проклятого интенданта», чтоб у него, «чантлаха, причиндал отвалился». Второй солдат согласился, помянул нехорошо маму и бабушку достойного офицера службы снабжения, и часовые скрылись за коридором. Наконец, голоса стихли, и Снеж так и не узнал, каковы были на ощупь «сиськи трактирщицы». Рвахел привычно поиграл ножами под плащом и неслышно пошел в противоположную сторону. Он улыбался. Зачем он прячется? Если бы человеки увидели его, то просто бы посторонились или даже отдали честь. Рвахел с Хребта на службе человеков. Правда, во всем дворце наместника Вожа Красеня лишь несколько человек знают, кто такой на самом деле молчаливый телохранитель королевы. Улыбка Снежа стала еще шире. Служил же он уже кудиан-ведьмам. Кудиан – ведьмы… Шорох заставил восьмирукого замереть. Колокольчиками запели ножи. Широкая лестница, по которой он спускался, тускло освещалась двумя факелами. Фигура в плаще, что преградила дорогу, сделала шаг вперед.

– Убери ножи, рвахел.

Снеж вздрогнул, узнавая голос. Зезва по прозвищу Ныряльщик. Восьмирукий спустился еще на две ступеньки. Зезва откинул капюшон.

– Ты под иллюзией, конечно, – насмешливо уточнил человек. – Хотя золотистые глаза не скрываешь. Намеренно, надо полагать. И как, пользуешься успехом у девок?

Снежный Вихрь молчал.

– Впрочем, – продолжал Ныряльщик, – я знаю, каков твой настоящий облик.

Снеж молчал.

– Может, выйдем на воздух? – предложил Зезва. – А то душновато.

– Зачем? – подал наконец голос рвахел. – Я и здесь тебя прекрасно слышу. И вижу.

Зезва не стал спорить. Некоторое время он молчал, глядя, как чадит на стене умирающий факел.

– Часовые скоро вернутся, – напомнил Снеж.

– Вот и я о том же, – повернулся Ныряльщик. – Ты же не думаешь, что я устроил тебе во дворе засаду.

– Если бы ты хотел просто поговорить, то ждал бы за пределами дворца. Незачем было выслеживать меня в этих коридорах, человек.

Зезва вздрогнул.

– Верно. Но я проводил Аинэ и…

– Аинэ твоя возлюбленная, не так ли?

Ныряльщик вспыхнул. В золотых глазах Снежа играла улыбка.

– Почему вы, человеки, стыдитесь своих чувств? Почему оставляете в далеком детстве настоящие переживания и порывы? Или по мере взросления в ваших душах умирает искренность?

Теперь уже Зезва молчал, отвернувшись. Едва слышный звон под плащом Снежа словно напомнил ему, что пора идти. Он молча пригласил рвахела идти вперед. Восьмирукий пошел вниз, не оглядываясь.

В полном молчании они спустились во внутренний дворик, проследовали мимо вытянувшихся часовых, и скрылись за окованными железом воротами дворца гамгеона. Дежурившие за стеной солдаты хмуро посторонились. Снеж чувствовал их неприязненные взгляды. Один из арбалетчиков пробормотал сквозь зубы ругательство.

Хотя днем прошел небольшой дождь, к вечеру прояснилось, и звезды холодно и надменно светили с черного, бездонного неба. Темные, притихшие улицы Цума жили собственной жизнью: шорохи, возня, странные приглушенные голоса и какой-то сдавленный хрип, словно кашляет неведомое чудище, подхватившее насморок. Крикнула прилетевшая с окраины сова, раздался шум крыльев. Снежный Вихрь насмешливо взглянул на напряженно всматривающегося в темноту человека.

– Успокойся. Ночники спят.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Зезва.

– Знаю.

Снеж облокотился о стену обшарпанного двухэтажного дома с едва различимой в темноте надписью. Но восьмирукий видел в темноте, как кошка и легко прочитал нацарапанные углем руны: "Здесь живут солнечники". Презрительно скривил губы. Ущербные душой человеки.

Зезва Ныряльщик огляделся, и, окончательно успокоившись, стал перед рвахелом, спиной к темневшей размытым пятном Площади Брехунов.

– Что тебе нужно от меня? – бесстрастно спросил Снеж. – Не трону твою возлюбленную, если тебя это волнует.

– Нет, – голос человека чуть дрогнул. Снеж удивился. Похоже, этот двурукий и вправду неравнодушен к девушке по имени Аинэ. Надо же. Похоже, воспитавшая его лайимар непостижимым образом сумела вложить в него нечто большее, чем фальшивые человековские качества. Что ж, тем лучше.

– Кто тебя нанял? – спросил Ныряльщик.

Прежде чем ответить, Снежный Вихрь некоторое время перебирал пальцами рукояти ножей.

– Странно, человек. Не так давно, рядом с этим местом ты вместе со своими друзьями стоял на улице и был точно так же напряжен, как и сейчас. Я помню твое лицо, помню лица твоих товарищей…

Зезва отступил на шаг, его рука медленно поползла к рукояти меча. Снеж поднял руку.