Текст книги "Дорога Смерти (СИ)"

Автор книги: Eldar Morgot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Некоторое время наступившее молчание нарушали лишь шум ливня и громыхание грома.

– Нужно торопиться, – отрывисто произнёс Снеж, взглянув на Зезву. Тот медленно кивнул, принял из рук Вааджа колбочку с жидкостью, некоторое время смотрел, как вязкая субстанция лениво стекает по стенкам пробирки.

– Ваадж, давно хотел спросить. Почему у Черных Пещер, когда мы с Каспером проглотили твое варево, нам не стало плохо, как в…

– Потому что я дал вам первоначальный вариант, – ответил маг. – Следующая партия была мной усовершенствована и, соответственно, эффект и длительность действия оказались куда более полезными.

– Конечно, я заметил, – буркнул Зезва. – А Снежу?

– Мне не нужно человековское зелье.

– Можешь стать невидимым, когда захочешь?

Вместо ответа Снеж сделал шаг к входу в арку. Обернулся.

– Я буду следовать за вами. Делаем, как договорились, человеки. И помните, увидите опасность – бегите. Не полагайтесь слишком на ваши бутылочки.

– Непременно, приятель. Мы же рыцари! Господин королевский казначей? Мгер уже отправил за вами своих людей. Никуда не выходите. До сих пор не могу понять, почему ты настоял на том, чтобы отправиться с нами.

Ваха Гордей спокойно выдержал пристальный взгляд Зезвы, лишь криво усмехнулся в ответ.

Рвахел уже скрылся за пеленой дождя. Ваадж и Зезва обменялись короткими кивками и разошлись в стороны от арки. Ваха Гордей остался один. Некоторое время он молча сопел, прислушиваясь к шуму воды. Затем поелозил носком сапога в луже. Шорох за спиной, казалось, не потревожил его. Не оборачиваясь, звездочет тихо проговорил:

– Преломление света, – задумчиво произнес он, – никакой магии. Научное открытие. Но каким образом эликсир действует? Нужно порасспросить Вааджа… А ты как считаешь?

Его собеседник сделал шаг вперед.

– Давно. Не виделись.

– Давненько, мой старый друг!

Ваха Гордей медленно повернулся, и некоторое время изучал худую, чуть сгорбленную фигуру в темном. Вода стекала с одежды незнакомца настоящими ручьями. Звездочет улыбнулся, протянул руку.

– Погода. Во Мзуме. Ужас, – медленно выговорил человек скрипучим голосом. Улыбка Гордея стала еще шире.

– В Элигершдадской Директории она лучше? И птички поют, а?

Незнакомец молча покачал головой. Совсем близко вспыхнула молния, заставив Гордея вздрогнуть и отступить вглубь арки.

Зезва осторожно пробирался по улице, аккуратно обходя лужи и перепрыгивая через полноводные канавы. Площадь Брехунов осталась позади, за ней потянулись улицы с брошенными домами душевников. Дождь хлестал с такой силой, что, казалось, с черного неба на грешную землю льют реки разъяренные боги. Со стороны моря налетал сердитый порывистый ветер, неся с собой запахи рыбы и сырости. Время от времени сверкала молния, ревели раскаты грома.

За базаром, молчаливым и глухим, начались узкие, зловонные улочки, смрад которых не был в состоянии смыть даже проливной дождь. Покосившиеся заборы, мрачные одноэтажные дома, теснящиеся в кривых проулках, странные звуки – то ли крики, то ли стоны, – раздающиеся, как чудилось Зезве, прямо у него за спиной.

Зезва прижался к стене, проводил взглядом конный разъезд, что с проклятиями и гиканьем промчался вверх по уходящему на холм переулку. Так, нужно немного передохнуть и оглядеться. Курвова могила, он все еще плохо знает этот город! Кажется, тут. Или нет? Точно, вот этот старый особняк. Ныряльщик некоторое время наблюдал, как пузырьки воды рождаются и умирают в темноватой канаве, опоясывавшей высокий забор вокруг мрачного дома. Нужно идти дальше. Ваадж сказал, что будет ждать…

– Что же ты так долго?

Зезва изо всех сил сдержался, чтобы не вскрикнуть. Его рука, метнувшаяся к мечу, замерла на полпути. Он медленно повернулся и принялся рассматривать низкорослого человека в эрском плаще. Курвин корень, как он мог подкрасться так незаметно?!

Сквозь шум дождя донеслось хихиканье.

– Первый раз в Канаве, приятель?

– Канаве? – переспросил Зезва, пряча руку.

Вместо ответа низкорослый молча зашагал к дому. Ныряльщик пожал плечами, сплюнул в канаву и двинулся за ним.

Скрипнула створка. Человек в эрском плаще молча указал на зияющий чернотой проход. Зезва поколебался и вошел. Ворота закрылись за спиной. Простолюдин остался на улице. В последний момент Ныряльщик заметил странный блеск в глазах своего странного сопровождающего.

– Твою ж налево душу проститутку мать, – сквозь зубы пробормотал Зезва. Медленно развернулся на носках. – Неудивительно, что он хихикает, как накурившийся дури бродяга-ткаесхелх… Ваадж, друг мой, что-то мне подсказывает, что зря я с тобой связался; как бы не остаться тут навсегда, курвова могила… Так, что здесь у нас?

Подслеповатый фонарь раскачивался на ветру над покрытой ржавчиной дверью. К ним вела выложенная неровными плитами дорожка. Она петляла между на удивление ухоженными деревьями, заботливо прикрытыми от ветра и стужи сухими полотнищами. Проходя мимо одного из таких деревьев, Зезва пощупал пальцами добротное сукно, хмыкнул озадаченно. Канава не Канава, а садовник здесь знатный. За хурмой ухаживает, как следует.

– Сюда.

На этот раз Зезва спокойно повернулся к человеку, появившегося непонятно откуда прямо рядом с ним. Такой же эрский плащ, плотно нахлобученный капюшон, хоть ростом и повыше уличного привратника. Ну, хоть не хихикает.

– Ты вот что: иди вперед, – бросил эр из-под капюшона. И не оглядывайся. Деньги?

– При мне, – хлопнул себя по поясу Зезва. – Долго еще? Надоело бродить под дождем, и постоянно вы выпрыгиваете, как дэв из бочки.

– Шутник.

Выдав это изречение, эр зашагал по дорожке подпрыгивающей походкой, не оглядываясь. Быстро открыл двери, отошел в сторону. Черное пятно капюшона обратилось к Зезве.

– Курвин корень, там что еще и третий?

– Заходи.

Ныряльщик пожал плечами. Очередные двери со скрипом захлопнулись. Этот звук показался Зезве донельзя зловещим, и он невольно поёжился. Некоторое время мзумец ждал, пока глаза привыкнут к царящему в доме полумраку. Постепенно сквозь темноту стали проступать очертания предметов и людей. Причем последних оказалось довольно много; они сидели и стояли в различных позах вокруг низких столов. На Зезву никто не смотрел, словно его не замечали. Слегка удивленный этим обстоятельством, Ныряльщик осторожно сделал два шага вперед. Никакой реакции. Сколько же их? Зезва быстро окинул взглядом комнату. Так, не меньше сорока человек. На столах кувшины и кружки. Пиво, кажется, не видно, курвин корень! Что они, фонарь не могут зажечь? Пара свечей едва чадит по углам. А там что? Еще несколько человек – валяются прямо на полу. Глаза застекленели, взгляд застыл в одной точке. Мертвецы? Нет, вон один пошевелился…

– Это ты хотел попробовать?

Зезва медленно повернулся. С трудом удержался, чтобы не выхватить оружие. Некоторое время разглядывал обнаженного по пояс человека, настоящего великана с длинными волосатыми руками и двумя ножами на поясе. Косматая борода росла так густо, что, казалось, она начинается сразу под глазами. Цвет которых невозможно было определить в полумраке. Но не волосатость великана заставила Зезву сжимать рукоять меча. В правой руке бородатый держал цепь, конец которой заканчивался на ошейнике девочки лет одиннадцати-двеннадцати. Она безучастно стояла рядом, уперев взгляд в пол. Волосы пленницы были заплетены в две толстые косы, одета она была в свободное платье до пят, опоясанное веревкой.

Бородач проследил взгляд Зезвы. Ухмыльнулся.

– Что, хочешь эту? Придется подождать седьмицу-другую. Сегодня только привели.

Великан дернул цепью. Девочка вздрогнула, но так и не подняла глаз. Зезва стиснул зубы, взглянул на бородатого, представляя при этом, как меч впивается в небритое горло, разрывая сонную артерию.

– Подождешь, в общем, – ухмылка великана стала еще шире. – Десять окронов.

– Десять, – повторил Ныряльщик, с удивлением замечая странную улыбку на губах девочки. Что-то смутно знакомое в этой усмешке заставило Зезву вздрогнуть и присмотреться повнимательнее. – Понятно, да…

Бородатый накрутил цепь на руку. Девочка подняла на него глаза, улыбнулась еще шире. Зезве стало не по себе. Шорох за спиной заставил его резко обернуться. Перед ним стоял человек, судя по одежде – купец или зажиточный мастеровой. Застывший, неживой, взгляд смотрел на Ныряльщика ничего невидящим стеклом. Постояв так несколько мгновений, купец осторожно опустился на пол, скрестил ноги и глубоко вздохнул с видом человека, у которого нет никаких забот. При этом его руки дергались, одна за другой, но никогда одновременно. Затем стали трястись ноги, в таком же порядке: сначала правая, затем левая. Зезва облизал пересохшие губы. Что ж, он знал, куда шел. Вернее, думал, что знал. Девочка снова улыбнулась.

– Аиша, хватит скалить зубы, – хохотнул бородач, затем хитро взглянул на Зезву. – Иди вон туда, приятель. Прямо за теми столами.

– Там лишь стена, – возразил Зезва.

Вместо ответа великан оскалил гнилые зубы, дернул цепь и потащил почти не упирающуюся девочку в сторону. Та, наградив Зезву еще одной загадочной улыбкой, скрылась в темноте вслед за что-то бормочущим хозяином. Но звук волочащейся цепи еще долго звучал в чернильной мгле. Мастеровой открыл глаза и уставился на Зезву.

– Иногда долго приходится, – пожаловался он, дернув ногой. – Ждать, да. Ага, вот так, да.

– Что? – не понял Зезва, оглядываясь. Курвин корень, где же…

– А ты кто? – дружелюбно спросил дергающийся. – Еда?

Ныряльщик вздрогнул. Что несет этот несчастный? Какая еще еда? Может, он есть хочет? Неудивительно.

– Иди, что стоишь, – купец закрыл глаза. Его конечности задергались с новой силой. – А то опоздаешь.

Некоторое время Зезва хмуро вглядывался в лицо мастерового, затем пожал плечами и направился в сторону, куда указал бородач. Гнев медленно закипал внутри Ныряльщика. Нет, курвова могила, никогда ему не привыкнуть к таким вещам… Он оглянулся. Купец маячил едва различимой, недвижимой тушей. Мимо прошелестела какая-то тень. Вдруг повеяло холодом. Зезва сглотнул. Когда же до его слуха донеслось едва различимое шипение, он сунул руку в карман, где в маленькой колбочке болталась вязкая субстанция от Вааджа.

– Не сейчас, терпение…

Пробормотав это, Зезва обогнул несколько столов, за которыми в разных позах сидели и даже лежали неподвижные, похожие на куклы тела. Неожиданно перед ним в стене возник небольшой дверной проем. Шипение. Снова. Может, глотнуть Вааджово зелье? Зезва немного подумал и решительно шагнул вперед. Шипение стало еще сильнее. Несколько шагов в полной темноте. Призрачный огонек маячит впереди. Что это? Свеча, кажется…

– Курвин корень… – Зезва осторожно переступил через что-то, похожее на человеческое тело. Странный сладковатый запах ударил в нос. Он осторожно исследовал труп. Смерть настигла этого человека, когда он бежал. Навстречу Зезве бежал, оттуда, откуда призывно мерцает призрачный огонек то ли свечи, то ли фонаря. Ныряльщик прислонился к стене. Стало светлее. Выложенный плиткой пол коридора, старые потрескавшиеся стены с комками паутины и давно издохшими, засохшими пауками. Хотя нет, один вон жив и, судя по округлившемуся брюшку, довольно упитан. Зезва усмехнулся. Затем извлек из кармана пробирку, но тут же спрятал снова. Рано.

К тому времени, как он добрался до небольшой комнаты без окон и мебели, света было достаточно, чтобы осветить глубокие трещины в стенах и еще два скрюченных тела – одно уже разложившиеся, а второе, судя по неистлевшей одежде и тяжелому смраду, совсем свежее.

– Первый валяется здесь довольно давно, – заключил Зезва, оглядываясь, – второго отправили на соль совсем недавно. Во всяком случае, он пока не особо воняет. Курвин корень, наш друг звездочет был бы счастлив, да… Так, а это что у нас? Кошелек. Я смотрю, неизвестный душегуб особого пристрастия к золоту не питает.

Присев на корточки возле второго тела, Зезва перевернул его на спину. Сморщился от предсмертного оскала. Даже не оскала, а дикого подобия блаженной улыбки, застывшей на посиневших губах средних лет человека в богатой одежде арранского купца.

– Доторговался, – Зезва осторожно приподнял прядь волос мертвеца. Помрачнел, уселся рядом с трупом. Затем резким движением извлек колбу и выпил залпом. Скривился и вскоре мучительно глотал слюну, борясь с ужасным приступом тошноты и болью в животе.

– Ваадж, чтоб тебя тоже так скрутило…

Посулить еще чего-то магу Зезва не успел. Резкое шипение ударило по ушам. Он отполз к углу и уставился в зияющую пасть коридора. Когда прямо из щели в стене над головой влетело змееподобное тело, Зезва почти не удивился. Вряд ли бы дзап явился из коридора. Интересно, он один? И где его уважаемый хозяин?

Дзап метнулся вниз, промчался над трупом арранца и недоуменно взмыл к потолку, где и завис, хищно водя по сторонам слепой "головой". Присоски раскрывались и закрывались; симбионт встрепенулся и, наконец, окончательно замер над головой усиленно борющегося с тошнотой Зезвы.

– Ага, учуял, сопля летающая…

С этими дружелюбными словами Зезва резко поднялся, выхватил арбалет, проверил болт, глубоко вздохнул и нацелил на дзапа. Уже нажимая пуск, боковым зрением заметил еще двух паразитов, влетевших в комнату с деловитым шипением проголодавшихся гадюк.

Болт ушел к цели, и в следующее мгновение дзап корчился в агонии у ног Зезвы. Ныряльщик ухмыльнулся и принялся налаживать новую стрелу. Курвин корень, пальцы дрожат!

– Давно не виделись, я вашего хозяина душу шатал…

Новоприбывшие симбионты удивленно носились над издохшим товарищем, не в силах понять, откуда же пришла его загадочная смерть. И тут Зезва совершил ошибку. Наклонившись, он выдернул болт из слабо дергающегося тела дзапа, наступив при этом на него ногой. Этого оказалось достаточно. И если зелье Вааджа защищало Зезву от чужих глаз, то его нога, сдавившая дохлого дзапа, на короткий миг сделала плохо видимым, неосязаемым для рецепторов, само скрюченное тельце паразита. И два парящих под потолком дзапа хищно изогнулись в воздухе, потому что едва заметное мельтешение переливчатого цвета, мелькнувшее по телу их злосчастного товарища, указало им цель.

– Курвова могила! – Зезва едва успел уклониться от пронесшегося совсем рядом паразита. Он перекувыркнулся и, кляня себя последними словами, бросился наутек той же дорогой, которая привела его в эту комнату смерти и пиршества. – Спрашивается, зачем я вообще сюда шел… Ах, дуб тебе в зад… не сработал твой план, Ваадж, не сработал… А, ну-ка, постой…

Зезва в отчаянии застонал, когда его второй выстрел не достиг цели.

– Баран косоглазый!

Дзапы, победно шипя, мчались за ним, а Зезва, перепрыгнув через труп в коридоре, мучительно размышлял от причинах того, что симбионтам удалось-таки его обнаружить, хоть и не сразу. Не сразу… Ну, Ваадж!

Зезва оглянулся, недоумевая, почему шипение вдруг смолкло. Сглотнул, увидев, как два извивающихся силуэта скрываются под капюшоном неподвижной безмолвной фигуры в черном. Ныряльщик выдохнул воздух, широко расставил ноги и, выставив перед собой меч, стал медленно пятиться в сторону уже шумевшей общей залы. Лишь после того, как Зезва сделал целых четыре шага к отступлению, кадж заговорил.

– Ну, надо же. А ты откуда тут взялся?

Спокойный, даже дружелюбный голос чуть усталого человека. Зезва злобно сплюнул. Змееголовый между тем поднял правую руку, растопырил пальцы, и побелевший от ужаса Ныряльщик сжался в ожидании удара. Он лишь поднял меч, надеясь, что Вааджу хватит ума не… И тут что-то огромное и грохочущее снесло часть стены за спиной каджа. Тот медленно развернулся и уставился на огромный силуэт, горой нависший над ним. Заверещали дзапы. От утробного рыка заложило уши, но Зезва, перед тем, как снова броситься бежать, успел разглядеть своего нежданного спасителя и услышать, как тот хрипло кричит:

– Куда вы его дели, кадж?! Отвечай!!

Змееголовый молниеносно отпрыгнул в сторону, и дубина неожиданного спасителя просвистела мимо, обрушилась на пол. Пыль и куски гнилой соломы взметнулись в воздух. Орудуя над головой дубиной, великан принялся наступать на каджа. Он проследовал мимо Зезвы, обратив на последнего не больше внимания, чем на букашку. Лишь холодно скользнул по человеку взгляд красных глаз. Ныряльщик в ужасе попятился, не в силах отвести взгляд от великана. Курвин корень, как такое может быть…

Кадж атаковал – три дзапа ринулись вперед. Великан ловко отскочил, его рука схватила первого симбионта прямо в воздухе, сжала. С коротким шипением паразит обмяк в ручище. Второму повезло больше, он проскочил мимо увернувшегося противника и со всех размаха врезался в стену. Подскочил Зезва и коротким криком разрубил дзапа на две извивающиеся половинки. Третий симбионт достал-таки врага, впился в плоть правой руки. Глухо зарычав, великан отодрал червя, растоптал ногами, повернул яростное лицо к неподвижной фигуре каджа. Змееголовый взметнулся в воздух, обрушился сверху на противника. Волна воздуха, как от пожара, горячая и сбивающая с ног, пошла вперед, заставив неизвестного великана зашататься, а человека кубарем покатиться по грязной соломе. Зезва отполз на четвереньках, поднялся. В голове шумело, черные круги плавали перед глазами. Он оперся о меч и заковылял по коридору прочь от битвы, с каждым шагом увеличивая скорость, пока, наконец, не перешел на бег.

Оставив за спиной крики, шипение и звуки борьбы, Зезва как вихрь вылетел из коридора прямо в общую залу, где по-прежнему наслаждались блаженством полумертвые то ли люди, то ли призраки. Действие зелья уже подошло к концу, и Ныряльщик снова стал видимым. Мастеровой все так же сидел на полу, скрестив ноги и изучая треснувший кирпич в кладке стены. Правда, он удосужил промчавшегося Зезву задумчивым взглядом и сказал ему вслед:

– Что, не понравился? Видать, невкусный.

Покачав сокрушенно головой, он снова погрузился в мечты, чуть склонив голову набок. Свет от чадящей свечи скудно осветил черные следы на шее мастерового – излюбленное место голодных дзапов. Дарящих счастье.

Зезва остановился, прислонился к стене и мучительно закашлялся. Проклятое пойло! Больше никогда…

– Ты, что это, вернулся, э?

Зезва медленно развернулся и уставился на хмурое лицо голого по пояс бородача. Девочка Аиша безучастно сидела у ног хозяина, лишь раз равнодушно скользнув взглядом по лицу Зезвы.

– А ну-ка… – угрожающе насупился бородач и свистнул. Несколько теней отделилось от призрачных стен, обступили Зезву со всех сторон. Звон мечей ударил по ушам.

– Приятный вечер, – пробормотал Ныряльщик, делая шаг назад. Молниеносным движением он выхватил меч, поднял над головой, замер. Бородач хищно оскалился. Девочка тупо смотрела в пространство у собственных ног. – Очень приятный, впрочем…

Подельники бородача атаковали Зезву молча, лишь взметнулись веерами их плащи. Запела сталь, и первые искры от схлестнувшихся лезвий маскарадным огнем осветили залу.

Бородатый дернул цепью.

– Щас, милая моя, завалим этого и пойдем в комнатку с тобой.

Аиша улыбнулась ему неживой улыбкой.

Первый из атаковавших Зезву харкнул кровью и мешком повалился к ногам выпучившего глаза бородача. Пока он осоловело глядел на труп, его второй товарищ дико взвизгнул, опрокинулся на спину и заелозил в агонии ногами по соломе. Сверкнул меч Ныряльщика, и Зезва атаковал снова, теперь уже двоих оставшихся противников. Те растерянно попятились, переходя в защиту. Оружие Зезвы описало полукруг над его головой, застыло там на короткий миг, и тут же ринулось вниз, рассекая лицо противника. С воем, перешедшим в утробный хрип тот опустился на колени, замер на мгновение, и тут же рухнул в красную солому. Пробежала с мяуканьем кошка. Захихикал кто-то из ближайших "блаженцев". Зезва развернулся, но последний из оставшихся врагов бросился наутек, бросив меч. Ныряльщик погнался за ним, угрожающе улюлюкая и призывая курвову могилу. Нагнал, оглушил ударом по голове, но убивать не стал, лишь презрительно сплюнул, заехав пару раз сапогом по печени.

Аиша осторожно поднялась. Звякнула цепь, опадая с шеи девочки. Бородач оторвался от созерцания схватки, повернулся и выпучил глаза при виде освободившейся рабыни.

– Ты чего это, сучка маленькая?! – бородатый стал наклоняться за цепью. – А, ну, давай живо сю…

С едва слышными хрустом и чавканьем длинный и острый штырь вошел в правый глаз бородача. Аиша отступила на два шага, сосредоточенно нахмурившись. Ее хозяин дерганым движением поднял голову с торчащим из нее стилетом. Рот бородатого раскрылся, но крика уже не было. Аиша пнула ножкой цепь.

Вернулся мрачный, весь в поту и крови, Зезва. Уставился на труп бородатого. Затем опустился на колено, осмотрел оружие убийства, торчащее из черной от крови глазницы. Тяжело вздохнул, поднимаясь.

– Хороший удар, – раздалось за спиной. – Загляденье.

Зезва резко повернулся.

Лицо мастерового, казалось, плыло в полумраке. Он потер шею и лениво поставил ногу на труп, словно охотник на оленя.

– Девочка просто чудо, – сообщил он Зезве, – чик и каюк. Представляешь, а? А с виду такая тихоня, просто душечка.

Мастеровой захихикал, затем отвернулся и побрел к ближайшему столу, выискивая глазами кувшин. Все равно никто не пьет, а во рту сушняк страшный.

Зезва Ныряльщик снова смотрел на скрюченное тело.

Тишина, царившая у входа в едва заметную в полумраке пещеру, была свергнута крадущимися шагами. Предательски треснула сухая ветка. Замигал масляной светильник, сначала робко и тускло, но затем разгорелся, чуть вспыхивая и освещая красивое лицо державшего фонарь путника.

Человек остановился, повел светом сверху вниз, затем повторил это движение несколько раз. Дождался ответного мигания и нырнул в чернильный вход в пещеру, похожий на черный глаз спящего каменного чудища. Огонь фонаря дрожал, словно живой. Человек продвигался вперед, осторожно вышагивая длинными, обутыми в короткие сапоги ногами. Вскоре он снова очутился на открытом пространстве: пещера оказалась не более чем природным коридором, приведшем человека с фонарем к каменой поляне с двумя чернеющими силуэтами деревьев и большими валунами, высившимися словно фигуры на доске игры в чадрак. За поляной, в каменных стенах, что нависали сверху словно сказочные великаны, чернели многочисленные ямы пещер. Скрипела на ветру веревочная лестница. Ночные звуки царили вокруг; щелкали то и дело катящиеся вниз камешки, шелестели листвой вечнозеленые лавровые кусты, и пару раз пролетела, хлопая крыльями, ночная птица.

– Карлей, это ты, приятель?

Пришедший медленно повернулся в сторону низкорослого человека с щуплым, очень вертлявым телом и хитрым лицом. Тот потоптался на месте и, наконец, обиженно произнес:

– Да ты что, оглох, э?

Новоприбывший аккуратно поставил фонарь на камень. Затем откинул капюшон, устало повел плечами. Синие глаза холодно взглянули на вертлявого. Красивые, словно нарисованные губы чуть дрогнули в слабом подобии улыбки.

– Чита Птах, я смотрю, тебе скучно.

– Скучно? – вертлявый ударил себя по ляжке. – Ну, красавчик… никак смеешься над старым другом?

– Преподобный? – нетерпеливо спросил Карлей по кличке Смерть, кусая губы.

Чита насупился, коротко свистнул. Из темноты выдвинулась сгорбленная фигура, которую венчала абсолютно лысая голова. Свет фонаря осветил брюзгливое лицо с дергающимся краешком рта и подозрительным выражением серых, чуть на выкате глаз.

– А, друг Гего, – приветствовал лысого Карлей Смерть. – И ты тут?

– Да вот, – отозвался Гего Мчерский скрипучим голосом, – с Птахом в дозоре, значит, стоим, ну… Долго же тебя носило, Карлей.

– Долго, – согласился синеглазый.

– Аиша все ждала тебя, ждала, да так и уснула, егоза этакая.

Карлей еле заметно улыбнулся.

– Молодец девка, – восхищенно добавил Чита. – Это ж надо, как того бородатого на соль отправила! Даже не пикнул, гютферан! Ты хороший учитель, приятель.

Птах умолк и выжидающе уставился на собеседника, словно ожидая ответа. Но Карлей Смерть безмолвствовал. Пролетела птица, судя по тени – сова. Захлопали крылья. Гего зашикал, махая неуклюже руками. Чита с досадой пнул ногой камешек. Этот смазливый гютферан так и остался нелюдимым бирюком, слова не вытянешь! Тьфу, Пламя! Птах обиженно сплюнул и отвернулся. Новой улыбки Карлея он уже не видел.

– Карлей, иди сюда, – раздалось из темноты. Синеглазый поднял голову.

– Слышал? – проворчал, оборачиваясь, Чита. – Преподобный зовет, чего стоишь, как столб?

Карлей улыбнулся еще шире, кивнул застывшему с изогнутой спиной Мчерскому и все так же молча проследовал по еле заметной тропинке вверх, к скрипящей на ветру лестнице. Чита снова сплюнул и с нескрываемой злобой бросил вслед:

– Чантлах нелюдимый!

Из темноты донесся спокойный ответ:

– Люблю тебя, друг Чита.

Гего захихикал, тщетно пытаясь сдержать дергающийся рот. Птах побагровел и свирепо воззрился на Мчерского. Но тот засмеялся пуще прежнего.

Карлей без усилий поднялся по лестнице и вскоре очутился в просторной пещере. Несколько светильников освещали опрятный ковер с изображением Охоты Ормаза. В камине уютно потрескивали дрова, на колченогом столике дымилось блюдо с сырными лепешками, и стоял кувшин с вином. На краю стола лежал распечатанный свиток. Огромный образ Дейлы Светлоокой сверкал богатой отделкой и драгоценной рамой. Горела одинокая свеча в подставке с песком. Карлей медленным движением осенил себя знаком богини. Когда он опустил руку, с широкой тахты в углу раздалось:

– Присаживайся, сын мой. Угощайся, ты наверняка проголодался. В кувшине отменное вино.

Преподобный Басили, не дожидаясь, когда Карлей примется за еду, слез с тахты и подошел ближе. Он погладил свою окладистую рыжую бороду, глядя на Карлея глазами цвета соломы, и чуть склонив голову набок. Затем Глава Божьих Воинов вздохнул, скрестил на груди руки. Карлей отломил кусочек лепешки, налил себе немного вина. Прожевал и проглотил.

– Вкусно.

– Отведай вина, сынок, – шаря взглядом по темному потолку, посоветовал Басили. – Ты не представляешь, какое отменное вино несут нам благочестивые эры. Да хранит Ормаз их семьи!

Карлей послушно отпил пару глотков. Терпкое немного. Он вытер губы тыльной стороной ладони и сел на табурет, устроив ножны кинжала на коленях. Синие глаза выжидающе смотрели на Преподобного.

– Ты не голоден, Карлей?

Синеглазый молча покачал головой.

– Но вино, вино ведь отличное, признай.

Карлей согласно кивнул.

Отец Басили подошел к образу Дейлы, зажег новую свечку, закрепил ее в песке. Затем потушил первую свечу подушечками пальцев. Прошептал короткую молитву.

– Знаешь, сын мой, иногда боги награждают нас сомнениями… Именно сомнениями.

– Сомнениями, – как эхо отозвался Карлей Смерть. – Разве Глава Божьих воинов способен сомневаться?

Басили повернулся и с ласковой улыбкой взглянул на синеглазого.

– Лишь безбожники ни в чем не сомневаются, сынок. Мы же грешные люди, и соблазны Кудиана денно и нощно атакуют наши непрочные души… Как ты добрался?

– Без особых приключений.

– Это хорошо, клянусь милостью Дейлы… Твоя воспитанница спит. Аиша… Так и не удалось узнать про судьбу ее родителей?

– Нет, Преподобный. Теперь мы ее родители и семья.

– Вот как? – прищурился Басили. – Она скоро превратится в девушку. У нее ведь уже… Да?

– Уже, – подтвердил Карлей бесстрастно.

– Убивает она, как взрослый, – тихо проговорил отец Басили. – Не страшно тебе, Карлей?

– Страшно, отче?

– Демона Смерти пустил ты в душу ребенка.

Карлей улыбнулся.

– Когда мы вырвали ее из лап того рменского купца, она уже была взрослой, отче. К сожалению. Но теперь никто не посмеет обидеть девочку снова.

Басили пристально взглянул на синеглазого, затем снова обратился к образу Дейлы, повернувшись к неподвижно сидевшему Карлею спиной.

– Прочитай письмо, – Преподобный, не оборачиваясь, указал на стол.

Карлей Смерть повиновался. Пробежал глазами руны, поднял ошеломленно глаза. Отец Басили усмехнулся.

– Зрение не обманывает тебя, Божий воин.

– Но, отче…

– Не фальшивка, – Басили резко повернулся, соломенные глаза сверкнули. – Я знаю этот почерк, никто не смог бы его подделать. Наверное, никто, да…

Карлей еще раз пробежал глазами написанное, прикусил верхнюю губу. Преподобный молился Дейле. Молился долго, страстно и искренне.

– А теперь поведай мне, что ты видел и слышал в Цуме.

Пока Карлей рассказывал, тщательно подбирая слова, отец Басили задумчиво смотрел, как огонек чуть наклонившейся свечи медленно ползет вниз, заставляя капли горячего воска капать в песок, чтобы навсегда застыть странными вычурными фигурами.

– Нечисть, похоже, серьезно взялась за нас, смертных, – очень тихо произнес Басили, когда Карлей закончил свой рассказ. Итак, демон, зовущийся Лурджа, замечен в городе Цум. Призвать такое чудище способны лишь… ты знаешь, кто, сынок. Но не только богомерзкое страховидло Лурджа шастает среди благочестивого люда, но и… Ты уверен?

– Уверен, отче. Пёс Курша.

Басили долго молчал. В наступившей тишине лениво потрескивал камин, раскаленные камни в его основании светились загадочным красноватым светом и невольно вздрогнувшему Карлею вдруг почудилось, что сам демон Кудиан смотрит на него своим убийственным огненным взглядом. Божий воин провел ладонью по лбу. Преподобный, наконец, нарушил молчание.

– Каджи вышли на охоту, – прошептал он. – Но на кого? Их богомерзкий притон растревожен, словно улей. И если у дэвов похитили Лурджу, то откуда взялся Ледяной Пёс? О, всемилостивый Ормаз, твои пути немыслимы для моего разума, но пытаюсь понять я смысл… Карлей!

– Преподобный отец?

– Аиша рассказала тебе про черноволосого рыцаря? Того, кто столь похвально хотел спасти ее из рук нечестивцев. Ах, знал бы он…

Карлей улыбнулся. Басили непонимающе взглянул на него.

– Почему ты смеешься, сын мой?

– Ныряльщик Зезва.

Преподобный подпрыгнул на месте, подскочил к чуть отпрянувшему Карлею, схватил того за плечо.

– Повтори, – прошипел Басили.

– Черноволосый рыцарь, очутившийся рядом с Аишей, не кто иной, как Зезва по прозвищу Ныряльщик, рыцарь из Горды, сын Ваче Ныряльщика.

Отец Басили отпустил руку Карлея, отступил на шаг.

– Святой Ормаз, – слабая улыбка появилась на устах Следящего, – немыслимы пути твои, воистину… Постой, постой! Но что Вачев ублюдок делал в логове блаженцев?

– Надо полагать, – спокойно ответил Карлей, – выполнял задание. Он – на государственной службе, и, скорее всего, городским властям наконец надоело терпеть у себя под боком этот притон.

– Возможно… – Басили взобрался на тахту с ногами, знаком велел Карлею сесть рядом. – Все это становится очень интересным, сын мой, очень интересным! Не смотри на меня так. Зезву мы достанем, само собой. Но он – мелкая, ничего не значащая рыбешка, и стремление отомстить не должно застилать нам глаза. Ты хотел что-то сказать?