Текст книги "Дорога Смерти (СИ)"

Автор книги: Eldar Morgot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Тевад Мурман – храбрый и умелый командир, – сказал Элан. – Многое бы я отдал, чтобы такие как он сражались под одними знаменами с нами.

Мимо трусцой проследовало несколько отставших лучников-ыгов. Элигерцы провожали их взглядами, пока силуэты горцев не скрылись в ночной тьме.

– Господин, – мрачно сказал Артар после некоторого молчания. – А позволь сказать кое-что.

– Говори.

Воин покрутил ус, взглянул на товарища. Шест угрюмо смотрел, как большая черная галера разворачивается к берегу кормой. Донесся крик комита. Весла с плеском опустились на темные воды.

– Какого мы вообще помогаем местной швали, господин? Свет Элигера тому свидетель, я и на дух не переношу солнечную мразь и готов сражаться против них день и ночь. Мой дед погиб от рук мзумской сволочи. Гордость Элигершдада, господин! Мы, покорившие Львов Баррейна, поставившие на колени эстанцев и кивцев, унижаем память предков гнусным союзом с трусливым душевничьим сбродом? Солнечники по крайней мере достойные враги, и я уважаю их, несмотря ни на что. Но меня пучит от одной только мысли, что я, Артар из Дара, иду в бой рядом с мародерами и трусливыми шакалами! Помяните мое слово, разделавшись с Мзумом, ашарцы повернут оружие против нас,! Сейчас они скулят и лебезят перед императором, целуют нам ноги и готовы даже зады наши подтирать замест лопуха. Но вот победим Ламиру, сразу ополчатся против нас, забудут все добро и помощь Элигера, восстанут снова, теперь уже против Директории! В лицо улыбаются, а в мелких душонках проклятия прячут. Клянусь Троном! Лицемерные твари…

– Артар дело говорит, господин! – мрачно кивнул Шест. – Чуть что – сразу в спину нож воткнут, ормазопродавцы. А эти горные маймуны – ыги с барадами? Сброд и грязь, вот кто они такие, ага. За чужое добро родную мать не пожалеют. Били мы их, били, да пожалели, а зря. Выросла снова пригретая императором змея! Рано или поздно ужалит, да поздно будет! Их предки убивали невинных элигерцев, жгли наши села, четвертовали пленников, а теперь, ну ты, тьфу ты, верными подданными Империи заделались! Вспомните, как вел себя ыговский главарь, как бишь его… Точно, Яндарб! Вонючий горный козел и то благороднее, чем этот дикарь. Да говорят, ыги в голодные зимы не брезгуют и человечиной! Мне вот рассказывали, что…

Элан поднял руку, и Шест умолк, сплюнул в сердцах, отвернулся, пожав плечами.

– Величие Директории Элигершдад, – тихо произнес Элан Храбрый, – состоит не в бездумном присоединении чужих земель и доменов. Предки наши поплатились за слепую жажду завоеваний. На пике могущества и власти армия Директории двинулась на Кив и Эстан. Побежденный и униженный, Баррейн зализывал раны у себя на юге, Арран трясся от страха, а Западные королевства лихорадочно объединялись в свою конфедерацию. Мзумская провинция… Что произошло потом, нет смысла напоминать.

– Катастрофа Пятна, – пробурчал Артар. – Мы помним, господин. Ублюдок Роин Мзумский, чтоб ему на том свете демоны пятки жарили.

– Война – не только храброе войско и опытные командиры, – продолжал Элан. – Война – это деньги, деньги и еще раз деньги. Ученые краснобаи, что пишут умные донельзя книжки, любят повторять: причина всех войн – территория! Что ж, частично они правы, но я бы добавил еще и золото! Без звонких корониусов на завоеванной земле делать нечего. Если простолюдины пухнут с голода, а прироста народу нет и в помине, какой толк в новой провинции? Переселять туда наших эров? Да они не знают, что со своей пашней делать, когда неурожай, чума или иная напасть. А Роин оказался хитрым и расчетливым правителем. Я признаю его блестящий дар предвидения и умение разбираться в экономических вопросах. Кто, кроме него, мог предугадать надвигающееся разорение элигерских мануфактур? Кто сумел наладить чеканку серебряного роина, одновременно полностью изъяв из обращения слитки и обесценившиеся элары? Роин Мзумский. И хитрым был, ничего не скажешь. Давайте, мол, господа элигерцы, я возьму на себя охрану южных границ, сбор дани и охрану побережья. У вас ведь, говорит, каждый солдат на счету, в свете намечающегося триумфального наступления на Эстан! Наши дурни уши-то и развесили! Поверили. Пока мы воевали на западе, солнечники тайно готовились к мятежу. Битва у Водопадов стала логичным завершением нашей же несусветной глупости. Катастрофа была неизбежной.

– Чтоб его Кудиан на части рвал за Гранью! – не выдержал Артар.

– Согласен, мой друг, – улыбнулся Элан. – Хотя, не думаю, что демоны не воспользуются качествами столь знаменитого грешника для собственной пользы! Да… И кроме стратегического гения Роина, конечно же, его дар полководца. В Битве у Водопадов наша армия, чего скрывать, была разгромлена наголову. Но… теперь иные времена. Роин давно умер, его дочь Ламира слаба, нам удалось внести раздор между тевадствами Мзума. Поверьте, Вольдемар прекрасно знает цену нашим так называемым союзникам. Всему свое время.

– А я вот иногда думаю, – проворчал Шест, – выгоднее было бы дружить с Мзумом, чтобы обезопасить наши южные границы от снова возвысившегося Баррейна. Мне как-то не жарко и не холодно, что мзумцы стали независимыми. У нас и так столько земель, что вот-вот лопнем. Да и на арранском направлении неплохо бы обзавестись надежным союзником. Кив проклятый спит и видит, как бы оттяпать у нас все Дарское побережье. А мы? Есть ли вообще друзья у Директории? Западники? Я слышал, они принялись вырубать леса у себя на окраине под новые пшеничные поля. Рано или поздно перестанут покупать наше зерно, и что мы будем тогда делать? Со всех сторон враги, куда ни посмотри, Элигер окружен страхом, завистью и злобой.

– Нам друзья ни к чему, – засмеялся Артар. – Как говаривал император Корониус: один всего товарищ у Элигера есть – надежный меч! Пусть нас боятся, пускай от одного только грома имперских барабанов жалкие душонки соседей сжимаются от ужаса, хо-хо! О чем ты вообще толкуешь, Шест? Водить дружбу со мзумской сволочью? С этими неблагодарными изменниками, которые забыли, как элигерский щит спас их задницы от Баррейна? Проглотить унижение? Забыть позор Водопадов? Да чтоб с меня кожу живьем содрали! Я надеюсь дожить до того дня, когда увижу штандарт Директории над поверженным Мзумом!

– Мы – солдаты, – произнес Элан, – и дали клятву верности Элигерской Директории. Прав Элигершдад или нет, меня не волнует. Я буду служить моей стране и воевать против ее врагов. Всё просто. Советую и вам не забивать голову ерундой. Следуйте долгу и совести. Всё.

– Конечно, – пробурчал Артар, – господину легко говорить. Особливо насчет совести. А нам с душевниками плечом к плечу стоять на поле боя.

– И с каджами проклятыми еще… – подхватил было Шест, но раздраженный взгляд Элана наконец угомонил его. Оба солдата угрюмо уставились в темноту.

Элан прикусил губу. Каджи. Змееголововые. Керж Удав сказал, что они где-то тут, рядом. Чуть ли не в самом Цуме. Помогают. Помогают? Рыцарь презрительно улыбнулся. Упаси Ормаз от такой помощи…

Новые и новые отряды высаживались на берег. Одна из галер выгрузила несколько десятков элигерцев из обслуги катапульт и баллист, и Шест с Артаром радостно приветствовали земляков. Элан знаком призвал всех к тишине, и солдаты продолжили общение шепотом. Обменявшись новостями и пожелав удачи, артиллеристы отправились к месту сбора. Элан нахмурился. Куда, никто не знает, кроме командира. У него в кармане запечатанный конверт с приказом. Эти конверты сейчас у всех офицеров, они ждут условного сигнала, чтобы ознакомиться с планом действий. Поднялся ветер. Заморосил теплый, уже весенний дождь. Недалеко чернел силуэт легшей в дрейф галеры, и корабельные факелы едва освещали пространство вокруг. Три элигерца одновременно повернули головы, услышав цокот копыт. Приближался отряд верховых.

– Пара дюжин, не меньше, – сказал Артар, всматриваясь в темноту, – в тяжелых доспехах. Судя по контуру штандарта – рыцари Рощи.

– Главный рощевик пожаловал собственной персоной, – Шест презрительно сплюнул. Переглянулся с Артаром, и оба элигерских воина стали по разные стороны от своего командира, насупившись и положив руки на рукояти мечей. Даже капли дружелюбия не было на их лицах.

Элан повел плечами и, скрестив руки на груди, стал наблюдать, как от отряда отделилось несколько всадников и направилось к ним.

Шест не ошибся. Рыцарь Рощи Влад Картавый спрыгнул на землю. Бросил поводья слуге и, придерживая рукой полу плаща, зашагал к элигерцам странной дергающейся походкой. Элан сузил глаза. Дергающейся. За спиной пробормотал ругательство Артар. Дождь усилился, элигерцы набросили капюшоны.

– Приветствую доблестного Влада, могучего хранителя Рощи и защитника народа Души.

В свою очередь, Артар и Шест нехотя склонили головы.

Влад Картавый выставил левую ногу чуть вперед, но она все равно заметно дернулась. Очередное ругательство замерло на губах Артара, когда Элан бросил на него испепеляющий взгляд. Рощевик махнул рукой сопровождающим. Те отошли на дюжину шагов и уставились оттуда на элигерцев. Ответные взоры были не менее враждебными.

– Итак? – глухо поинтересовался Влад, соблаговолив кивнуть союзникам.

Элан подавил раздражение. Сколько раз он еще будет повторять одно и то же? Или прав Артар, утверждавший, что все блаженцы не в ладах с памятью? Рыцарь пристально взглянул на предводителя мятежников. Да, каджи держат его на отличном поводке…

– Доблестный Влад, почти всё готово, мы ждем лишь…

– Да, – нетерпеливо прервал его рощевик, – чего же мы ждем? Пока махатинская пехота не выйдет из города и не ударит по нам? Или, быть может, у нас уже есть могучий флот, и галеры готовы атаковать Цум элигерским огнем, не опасаясь, что корабли солнечников немедленно явятся из Мчерской гавани и утопят нас, как котят? А? Не слышу ответа, господин советник. Какого хера мы перебрасываем отряды туда и сюда уже несколько недель? Отвечай же, рыцарь. Клянусь Рощей, это невыносимо!

– Господин Влад, – терпение Элана вызывало искреннее восхищение задыхавшихся от гнева Артара и Шеста, – я уже несколько раз докладывал: необходимо как можно тщательнее усыпить внимание противника и…

– Как же, усыпить! – рассмеялся Влад. – Уж не принимаешь ты их за идиотов, рыцарь Элан Храбрый? Почти три седмицы наши войска гремят оружием на всё Темное море, да с такой силой, что даже виртхи и те услышали! Столпы Рощи, скоро закончится фураж, с таким трудом сбереженный с зимы, солдаты уже ропщут, потому что пришлось урезать пайку, а вина да чача и вовсе лишить!

– Достойному Владу прекрасно известно, что выпивка не раздается во время подготовки к наступлению.

– Тогда чего же мы ждем? – воскликнул Картавый, в гневе топая ногой. Его глаза едва не повылезали из орбит, руки затряслись, а левая нога принялась плясать сама по себе. Артар и Шест с ухмылкой переглянулись. Ничего не заметивший Влад тщетно пытался утихомирить собственную ногу.

– Достойный господин Влад Ашарский, – медленно, почти по слогам выговорил Элан, – я искал встречи с тобой именно для того, чтобы сообщить хорошие новости.

Два элигерца за его спиной переглянулись снова, теперь уже с удивлением.

– Ближайшие три дня, благородный Влад.

Главный рощевик впился глазами в элигерца.

– Хорошо, – произнес он чуть слышно. – Ах, как хорошо, господин советник. – Его нога, наконец, успокоилась. – Значит, мы подошли ко времени осуществления согласованного нами плана?

– Именно, достойный Влад.

Картавый улыбнулся, поклонился Элану, небрежно кивнул элигерцам и отправился к своим. Вскочив на коня, рощевик поднял его на дыбы. Сквозь ржание донесся крик:

– Три дня, господин советник, три дня!

Когда всадники скрылись в темноте, Элан повернулся к переговаривающимся подчиненным.

– Артар.

– Господин?

– Устранитель?

– На месте, господин.

– Пришлешь ко мне, и немедленно.

– Слушаюсь!

А Влад Картавый, пришпоривая своего скакуна, цедил сквозь сжатые зубы:

– Разделаюсь с Ламирой, и тогда придет и твое время, Элан Храбрый! Немного терпения, немного терпения…

Отряд с лязгом и гиканьем мчался сквозь ночь.

Стоя перед открытым окном, Аинэ с наслаждением вдыхала чистый, влажный, пахнущий морем воздух. До её слуха доносились деловитые крики чаек, а звезды, мерцающие в ночном небе, манили своей ускользающей красотой. Было тепло, и ласковый весенний ветерок несильно обдувал лицо девушки. Месяц эгри, наконец, вступил в законные права, и весна, настоящая весна воцарилась в Цумском тевадстве. Зима еще огрызалась ветрами и редкими ночными бурями, когда Темное море свирепо катило шипящие валы, тщетно пытаясь сдвинуть с места дамбы, возведенные королем Роином. Но последние несколько дней море успокоилось окончательно. Днем светило солнце, и радостное щебетание птиц, носящихся среди стремительно покрывающихся зеленью деревьев, трубило на весь свет о воцарении долгожданного тепла.

Вдохнув еще раз полной грудью, Аинэ с сожалением отошла от окна, и, накинув шаль, продолжила путь по длинному коридору, что соединял основную часть дворца наместника Вожа Красеня с крылом, где располагалась королева Ламира. Махатинцы и Телохранители провожали девушку взглядами – кто смотрел с удивлением, кто с изрядной долей похоти, но большая часть часовых не могла скрыть восхищения, дружно поворачивая головы вслед новой горничной государыни, которая легкой походкой проходила мимо, одаривая каждого солдата приветливой улыбкой. В конце коридора Аинэ остановилась и постучала в большие окованные железом двери. Два дюжих солдата, несшие службу рядом, получили две улыбки и, совершенно растаяв, неуклюже отсалютовали девушке. Один из них, помоложе, даже хотел что-то сказать, но взгляд старшего остановил его. Двери отворились, и горничная Ламиры скрылась за ними, оставив молодого махатинца вздыхать, а пожилого – улыбаться.

Очутившись в покоях своей госпожи, Аинэ терпеливо дождалась, пока глаза привыкнут к царившему там полумраку. Две или три свечи тускло светили в углу, ветер лениво шевелил занавески над раскрытым настежь окном, ноги утопали в мягком баррейнском ковре. Девушка глубоко вздохнула и направилась прямо в спальню. Едва она переступила порог, как черная тень выросла перед ней, а нежный звон колокольчиков заставил вздрогнуть и отступить на шаг. Снежный Вихрь. Аинэ вздохнула в третий раз и вежливо поздоровалась с рвахелом. Тот неожиданно улыбнулся, кивнул и снова растаял в темноте. Звон колокольчиков. Горничная украдкой огляделась. Здесь чуть светлее. В каждом из четырех углов небольшой спальни светило по добротному подсвечнику. Еще более пышный ковер ласкал уставшие ступни Аинэ, но все три окна оказались закрыты наглухо. Огромная кровать с возвышающимся над ней балдахином белела посередине комнаты. Обитые зеленым стены украшали три картины, изображающие славные деяния короля Роина. Пахло благовониями и воском.

– Подойди ближе, девочка.

Аинэ не сразу заметила Ламиру, сидевшую на маленькой скамейке перед зеркалом. Зеленые глаза королевы ласково смотрели на немного смутившуюся горничную. Затем Ламира улыбнулась.

– Подойди же. Возьми гребень и расчеши мои волосы.

– Да, госпожа, – присела в поклоне Аинэ, бросаясь к протянутому гребню.

– Я могу и сама, – не прекращая улыбаться, продолжала Ламира, – но знаешь, моя милая, с тобой как-то веселее. Наш друг Снеж молчалив, а Марех не сильно от него отличается.

Гребень в руке Аинэ дрогнул, и она с трудом подавила желание еще раз осмотреться.

– Моя рыжеволосая подруга ушла, – словно прочитала её мысли Ламира. – Не иначе, с визитом к Сайраку. И в самом деле, не приглашать же бравого офицера сюда… Почему ты все время молчишь, девочка?

– Прошу извинить меня, государыня, – покраснела Аинэ. – Я… я не молчу.

– Тогда разговаривай со мной. Я не кусаюсь. Или…

Ламира повернула голову, и горничная прикусила губу. Шрам на подбородке королевы дергался, губы скривились в странном подобии улыбки.

– Смотри мне в глаза!

Аинэ повиновалась. Едва не вскрикнула, потому что лицо королевы пылало гневом. Аинэ почувствовала, как струйка холодного пота медленно ползет по виску. Но каким-то усилием девушка выдержала это нечеловеческий взгляд, лишь что было сил сжала пальцами рук складки платья.

Ламира отвернулась, бросила глухо:

– Расчесывай.

Все еще дрожа, Аинэ снова взялась за гребень.

– Закрой ставни, мне холодно, – велела королева, когда горничная закончила. – Спасибо. Можешь идти. Я сама разденусь и приму ванную.

– Государыня, – нерешительно спросила Аинэ, – кто же подготовит воду?

– Марех. Скоро она вернется. Ступай.

– Я могла бы… если государыня позволит…

Взгляд зеленых глаз впился в Аинэ, и снова девушке почувствовала, как странная дрожь охватывает все ее тело, от макушки до пальцев ног, а липкий страх вот-вот лишит возможности дышать.

– Хорошо, останься.

Едва слышная возня за дверьми заставила королеву и горничную вздрогнуть. Они дружно повернулись на источник шума. Но если Ламира сразу же опустила голову, вернувшись к своим мыслям, то юная горничная отступила на шаг назад при виде фигуры, явившейся из мрака коридора.

Высокая стройная женщина, чуть сгорбившись, вошла в спальню. Из-под черной шапочки сверкнули огнем две длинные косы. Черная шерстяная юбка до пят и такого же цвета накидка лишь подчеркивали стройность грациозного, по-кошачьи гибкого тела. Рыжеволосая приблизилась к Ламире, неслышно ступая по мягкому ковру. Темные глаза насмешливо скользнули по Аинэ, и почти с таким же лукавством уставились на Ламиру. Пока пораженная такой непочтительностью горничная переводила взгляд с королевы на Марех и обратно, кудиан-ведьма заговорила. Голос, похожий на мурлыканье объевшейся мышами кошки, мягко разнесся по спальне.

– Ваше королевское величество, вода скоро будет готова.

Аинэ пристально взглянула на ведьму. Та с ухмылкой кивнула в ответ, наматывая на палец рыжий локон. Рыжий ли? Аинэ прищурила глаза. Настоящий ли это цвет волос Марех? А её лицо, такое красивое, словное сошедшее со старых картин, разве можно с уверенностью сказать, что перед ними истинный облик ведьмы? Сайраку-то все равно, улыбнулась про себя Аинэ. Измени свою внешность Марех, бравый офицер наверняка будет только доволен…

Хотя прошло немало времени с тех пор, как Аинэ едва не погибла, оказавшись под властью темного демона Вайны, девушка все еще не могла смотреть на Марех без содрогания. Та вела себя по отношению к горничной мягко, словно стараясь не напоминать девушке про страшные события осени. Вот и теперь, обращаясь к Аинэ, кудиан-ведьма приветливо, хоть и чуть насмешливо, улыбалась, а новоиспеченная горничная королевы отвечала вежливо и спокойно. Во всяком случае, Аинэ надеялась, что голос ее звучит ровно.

– Государыня решила оставить молодую девушку подольше? – обратилась между тем к Ламире Марех. – Мои услуги сегодня не понадобятся? Ах, неужели отдохну немножко?

Взгляд на Аинэ, подобный острию кинжала, сопровождал это мурлыканье. Но девушка гордо подняла голову и, удивляясь сама себе, выдержала это взгляд. Марех усмехнулась.

– Пожалуй, – ответила Ламира задумчиво. – В конце концов, разве она не доказала свою верность?

– Доказала, – кошачьи глаза снова уставились на Аинэ, – как и наш друг Зезва из Горды.

Аинэ встрепенулась, вызвав новую ухмылку кудиан-ведьмы.

– Зезва из Горды… – тихо повторила Ламира. – Из тевадства славного Мурмана. Отец Кондрат часто рассказывает про своего друга. Да… Храбрец, хоть и молчун. Ты хочешь что-то сказать, милая моя, я же вижу. Говори.

Аинэ покраснела, но веселье в глазах Марех придало девушке смелости. А возможно… рыжеволосая хочет узнать побольше про Зезву. Девушка покосилась на ведьму и постаралась напустить на себя самый простодушный вид.

– Нет, государыня. Просто услышала знакомое имя.

Марех засмеялась, но раздраженный взгляд Ламиры заставил кудиан-ведьму умолкнуть.

– А мне рассказывали, – сказала королева, делая ударение на последнем слове, – что бравый рыцарь из Горды неравнодушен к твоим чарам. Это правда?

Аинэ гордо подняла голову.

– Государыня, прошу извинить за дерзость. Могу ли я объясниться?

– Говори.

– Я честная девушка…

– Неужели? – заулыбалась Марех, но королева раздраженно подняла руку, и ведьма закрыла рот ладонью, чтобы скрыть разбирающий ее смех. – Говори, милая, не бойся.

– Если достойный Зезва из Горды питает по отношению ко мне некие чувства, это его личное дело, государыня. Более того, я не уверена, что упомянутые чувства существуют на самом деле.

– Вот как, – улыбнулась королева. – Значит, это просто слухи.

– Как известно вашему величеству, я сирота…

Ламира вздрогнула.

– … мои родители погибли в начале войны, – голос Аинэ чуть дрогнул, но тут же окреп. – Дядя и тетя убиты при штурме Кеманского монастыря. Моим духовным отцом стал брат Кондрат, которого государыня знает. Так вот, – Аинэ смело взглянула на собеседниц, – пока Зезва не приходил к нему просить моей руки. А если он решится на подобный шаг, то только после долгих раздумий и объяснения со мной.

Сказав это, Аинэ опустила глаза. Она сдерживала дрожь в руках, что было сил. Но образы родителей и дяди с тетей не уходили. Девушка не выдержала и закрыла лицо руками. Вздрогнула, почувствовав, как чья-то рука ласково прикоснулась к ее волосам. Королева!

– Прости нас, девочка, – произнесла Ламира очень тихо. – Пожалуйста.

Потрясённая Аинэ словно онемела. Зашелестев юбкой, прошла мимо рыжая ведьма Марех, сжав тихонько кисть горничной. Взгляд черных глаз словно тоже просил прощения. Не сказав ни слова, кудиан-ведьма вышла из спальни.

Аинэ бросилась в ноги Ламиры, но та велела ей встать, напомнив, что уже готова вода и горничная должна помочь своей госпоже раздеться и принять ванну. Глотая слезы, девушка бросилась исполнять повеление властительницы Мзума.

С наслаждением опускаясь в насыщенную благовониями и травами воду, Ламира украдкой взглянула на горничную, стоявшую возле деревянной ванной с полотенцем в руках. Чуть бледное лицо Аинэ казалось совершенно непроницаемым, и королева с едва заметной улыбкой решила полностью насладиться теплом, чудесной водой и душистым мылом. Чуть подвинувшись, она облокотилась о края, запрокинув голову назад. Длинные волосы едва не касались ковра. Ламира закрыла глаза.

Аинэ стояла молча, не в силах отвести взгляда от кончика хвоста, что появлялся и исчезал на темной, бархатистой поверхности воды.

Его Святейшество, Владыка Востока и Запада, Хранитель Веры Отцов, отец Истрий выжидательно смотрел на высокого и худого священника, принесшего столь неожиданную весть. Голубые глаза первосвященника Мзумской Кафедры, казалось, вот-вот пронзят монаха, а ухоженные, унизанные перстнями пальцы рук отломят изрядные куски от углов стола, за которым восседал владыка.

– Повтори, Гулверд. Медленно.

– Ваше Святейшество, он здесь и нижайше просит вас об аудиенции.

Истрий тщательно осмотрел каждый свой перстень. Элигерское золото. Три арранских рубина и два баррейнских. Владыка любил драгоценные камни. Они успокаивали.

Гулверд молча ждал. Его старания скрыть собственное удивление были намного успешнее. Но если бы в кабинете первосвященника находился третий человек, и если бы этот третий оказался человеком наблюдательным, то наверняка заметил бы мелькнувшее в глазах Гулверда презрение. Но в кабинете находилось лишь двое иноков, и мгновенье спустя лицо худощавого монаха снова прикрылось маской безразличия.

– Пусть он войдет.

– Да, Ваше Святейшество. Что делать мне?

– Подожди в коридоре, но далеко не уходи.

Истрий был слишком поглощен собственными мыслями, чтобы заметить очередной быстрый взгляд Гулверда. Монах молча поклонился и вышел, оставив двери открытыми. Из коридора донеслись приглушенные голоса: посетителя приглашали в кабинет. Истрий заерзал в своем кресле. Звук приближающихся шагов гулко отражался от стен. Блики пламени из факелов метались в разные стороны. Истрий быстро встал и открыл настежь ставни. Прохладный ночной воздух ворвался в кабинет. Одна из роскошных бархатных штор взметнулась вверх и зацепилась за угол книжного шкафа.

– Ваше Святейшество.

Вздрогнув, Истрий обернулся. Фигура в плаще, с низко опущенным капюшоном, замерла возле дверей, почтительно сложив руки на груди. Владыка медленно подошел к своему столу и уселся. Долго рассматривал посетителя, наконец, махнул рукой, приглашая сесть. Но человек в капюшоне лишь почтительно поклонился в ответ, оставшись на ногах. Истрий унял раздражение.

– Ты смел, Басили, очень смел.

Тот, кого Истрий назвал именем Басили, поклонился снова. Мелькнула и тут же пропала в складках одежды соломенного цвета борода.

Первосвященник нервно задвигался в кресле. Бросил быстрый взгляд на двери. Басили усмехнулся в бороду и откинул капюшон.

– Позволь выразить покорность и самую искреннюю преданность, отче, – проговорил Басили, чуть прищурившись. Сказав это, глава Божьих воинов оглянулся на двери и усмехнулся во второй раз.

Пораженный такой бесстрашностью Истрий перевернул все свои перстни камнями вниз.

– Одно мое слово, – наконец, тихо сказал владыка, – и стража потащит тебя к Гастону. Вот, взгляни на эту штору. Если я ее дерну, прибегут солдаты.

– Не сомневаюсь в этом, Ваше Святейшество.

Третья ухмылка. Истрий нахмурился. Этот головорез в рясе ведет себя так, словно не он пришел к первосвященнику Мзума, а наоборот: Истрий унизительно просит его внимания на аудиенции. А может… Владыка поджал губы. С тех самых пор, как король Роин разогнал Корпус Следящих, Истрий встречался с Басили три раза. Они поддерживали связь. Тайно. Владыка знал, что после побега из тюрьмы, Блаженный и его люди прятались в лесах Западного Мзума. Ах, мой старый и неистовый друг Басили…

– С другой стороны, – сказал, наконец, Истрий со спокойствием, которой на самом деле не испытывал, – ты мог явиться сюда, чтобы попросту перерезать мне горло. И дело с концом.

– И дело с концом, – словно эхо отозвался отец Басили.

– Впрочем, хватит шуток, – Истрий поморщился и погладил свою ухоженную, тщательно завитую бороду. – У тебя должна быть весьма веская причина для того, чтобы являться к Первосвященнику Мзума и не бояться при этом оказаться подвешенным на крюк в одном из заведений милейшего господина Гастона. Несмотря на то, что ты по-прежнему священник, и наши братья обязаны пропускать любого инока в храм, мне трудно понять резоны, сподвигнувшие тебя на такой риск. Откуда ты знаешь, может обитель сия кишит теневиками? Может, проведший тебя Гулверд – агент Тени? Может, и я сам – человек Гастона? Да, мы всегда с тобой дружили, еще со времен семинарии и монашества, но…

Владыка развел руками, старательно изображая недоумение.

Отец Басили слушал Истрия с совершенно бесстрастным лицом. Лишь однажды слабая улыбка (четвертая с момента его появления в кабинете, по подсчетам Истрия) тронула губы Следящего, когда владыка записал себя в теневики.

Истрий медленно опустил руки. В этот раз Басили не спешил с ответом.

– Ах, – спохватился владыка, – я даже не предложил тебе вина! Ах, позор на мою голову… Эй, кто там? Гулверд!

Следящий поднял руку.

– Благодарю, святой отец. Моя персона не стоит такого беспокойства.

– Но, право же…

Однако Басили почтительно поклонился и еще раз заверил Истрия, что не хочет ни еды, ни питья. Владыка снова заерзал за столом, тщетно всматриваясь в непроницаемое лицо Следящего, словно пытаясь выведать его мысли. Хитрит старый лис, ох, хитрит, Ормаз тому свидетель!

– Ваше Святейшество! – проговорил Басили спустя некоторое время. – Да, я смертельно рисковал, явившись в столицу Солнечного Королевства. Рисковал, когда, переодевшись в одежду простолюдина, ехал через Перевал, мимо Водопадов и джувской границы. Рисковал, когда под видом странствующего монаха проник в пределы славного города Мзум. Но где бы ни ступала моя нога, я видел, как страдает народ. Как голодают дети…

"Ах, сейчас заплачу… – думал Истрий, мастерски изображая сочувствие. Он был первосвященником, а значит, лицемером. – Дети, голодают, как же…"

– … как армия нищих и беженцев из Даугрема клянчит милостыню. Как мрачные, оборванные солдаты, месяцами не получающие жалованье, грабят и занимаются вымогательством. Как потерявшие совесть торгаши заламывают неслыханные цены на хлеб. Все это прошло перед моими глазами! – Басили скривил губы. – И теперь я пришел к святому человеку, Первому Священнику Ормаза и Дейлы, к тому, чьи проповеди слушают с открытым ртом… К тому, за кем пойдет измученный голодом и разорительной войной народ! К моему другу и брату…

"Ай, врешь, хитрая лиса…"

– Владыка Истрий! – Басили вытянул вперед сложенные в почтительном жесте руки. – Прошу, услышь меня, меня и сотни верных сынов Мзума. Мы вынуждены годами прятаться в лесах, как дикие волки. Ни разу, ни на одно мгновение, и в мыслях не могли мы допустить возможности предать собственную страну…

"Ну, просто герои на все времена, ха-ха".

– … ибо мы – истинные сыны Мзума, живем с одной лишь мыслью, одной мечтой: вернуть нашей родине былую славу, поднять павшее величие!

Следящий умолк. Порыв ветра сорвал бархатную занавеску со шкафа, закрутил в ленивом танце.

– Господин Черный, однако, придерживается несколько иного мнения, – Истрий откинулся на спинку кресла. Волчья искренность снова засветилась в голубых глазах владыки. – А с господином Верховным Смотрящим шутки плохи. Уж кто-кто, а ты должен это знать, брат.

– Гастон? – словно выплюнул Басили, и злая улыбка (Истрий уже потерял им счет) исказила черты его лица.

– Гастон, – подтвердил первосвященник. – Твой старый приятель. По всей стране, на столбах и стенах трактиров висят объявления с твоей физиономией, брат Басили. И физиями твоих молодцев тоже. Сколько их там? Сотня, две? Может, три, или даже четыре? Сплошь патриоты на подбор, прячущиеся от преследований? А? Да в одном коридоре Чёрного в два раза больше головорезов, чем вся твоя армия лесных мстителей. Теневики кишмя кишат везде, и я порой удивляюсь, как ты умудрился столько времени разгуливать на свободе. Ах, не говори, что тебя поддерживает народ. Простолюдины уважают тех, кто снабжает их хлебом. Ты раздаешь достаточно хлеба? Или, быть может, устраиваешь бесплатные застолья для нищих и бродяг? Нет? Жаль. А теперь ты вспомнил про мое существование и заявился, дабы просить меня, первосвященника Мзума, встать во главе мятежа… Да не вздрагивай ты так, брат Басили! Будем называть вещи своими именами. Возглавить бунтовщиков – значит поставить себя вне закона, и любой сержант-махатинец вздернет меня на ближайшей яблоне, если поймает. Ты знаешь закон Роина. Кто идет против власти короля, будь то эр, инок, рыцарь иль купец, объявляется врагом народа мзумского, а голова оного супостата подлежит незамедлительному отделению от туловища. Это если супостат оказался рыцарем или купцом. Простолюдина просто разорвут на части, привязав к двум лошадям. Но мы с тобой иноки, священники. Таких как мы, вешают. На хорошей веревке. Новенькой, с мылом. Предварительно познакомив с палачом по имени Бонифациус. Ага, ты вздрогнул. Помнишь такого? Помнишь…