Текст книги "Дорога Смерти (СИ)"

Автор книги: Eldar Morgot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Они залегли перед узкой расщелиной, вгрызшейся меж двух поросших можжевельником и молодыми дубками курганов. Вперед вела едва заметная, но все же тропа. Бесшумно вернулись Бастиан и Кадык, заняли позиции за деревьями с арбалетами наготове. Губаз оглянулся. Зезва видел его бледное как мел лицо. Ивон что-то едва слышно бубнил себе под нос, сжимая в руках самострел.

Зезва вздохнул и посмотрел вперед. Перед тропой, исчезающей между курганами, стоял маленький человек.

* * *

– Тетя Йиля, а что вот это за человечек? И почему его изображение в книге про чудовищ?

– Где, Зезва? А, вот этот… Это годжин.

– Годжин? На джуджу похож! Только пониже!

– Похож, да не он. Не вертись, сядь прямо! Вот так, хорошо.

– Тетя Йиля?

– Чего тебе, негодник? Там же написано всё под картинкой!

– Да, я прочитал. А что значит: "Опасней самых чудищ страшных Грани порождение сие. Бежать что есть сил потребно сразу, едва годжина увидишь, ибо хранит он Двери Страшные от всего живого или разумного создания. Ворота в мир иной…"

– Так, Зезва! Хватит глупостями заниматься. Годжина ты никогда не встретишь, не волнуйся.

– А вдруг встречу? Тетя Йиля, почему ты молчишь?

– Ну, чего тебе еще?

– А вот тут еще написано: "В иных землях звались годжины по-разному: аданы, ацены, испыы… Жили карлы эти в незапамятные времена по всей земле, еще тогда, когда лайимары и ткаесхелхи по пещерам бегали…"

– Гм.

– "… а человеков даже и духу не было." Тетя Йиля, а почему тогда людей не было? Где же мы были тогда?

– В других местах.

– В каких?

– Зезва, у меня уже болит голова от твоей болтовни. Слышишь, Хольга уже зовет обедать. Назар утку притащил жирную утром. Ты же любишь утку?

– Тетя Йиля?

– Ох, ну что еще?

– А вот тут еще написано… Ага, вот: "Годжины прогневали богов, и ниспослали небожители на нечестивых карлов пламя небесное. Прошелся ад огненный по земле аданов, превратив в пустыню их жилища. Немногие уцелевшие умирали от странной болезни, волосы падали с их голов, и плавали они в собственных нечистотах… Ушла под землю годжинов часть, но изредка выходят карлы на поверхность земли… Хранители Врат Огня и Грани годжины земные есть, но горе путнику, что карла встретит на дороге…" Тетя Йиля, а почему горе? Что в них такого страшного? Тетя Йиля? Почему ты молчишь?

* * *

Годжин смотрел перед собой застывшим взглядом. Маленького роста, пожалуй, он едва достал бы Марре до пояса. В серой одежде, на поясе кривой нож. И борода чуть ли не до земли. Глаза, похожие на два колодца: черные и бездонные.

Затем карл медленно провел левой рукой перед собой. Зезва готов был поклясться, что воздух перед годжином изменился, словно превратился в подобие воды, по которой бегут волны. Сдавленно охнул Кадык, моментально заработав яростный взгляд Марры.

Годжин опустил руку. Поднял вторую. И снова заволновался воздух вокруг маленького бородача, заметались пыль и хвоя. За спиной карла засияло что-то настолько яркое, что люди отворачивались, глаза были не в силах выдержать ослепительные снопы, бившие в разные стороны. Но Зезва успел увидеть главное: годжин смотрел на Бастиана, который не отвел взгляда.

Едва заметная улыбка коснулась губ серого карлика.

– Как говорят джуджи, народ наблюдательный, – бормотал Зезва, вытирая слезящиеся, горящие глаза, – кирдык пришел на тоненьких курячьих лапках… налетел вонючей задницей… и ка-а-а-к запенделячил… ненавязчиво, но настойчиво… Ну не курвова могила, а?

Ныряльщик поднялся во весь рост, не сводя глаз с махатинца с заячьей губой. Промелькнуло изумленное лицо Марры. Еще он услышал сдавленный вопль Губаза, преисполненный чувственных пожеланий всем родным Зезвы по материнской линии. Зезва улыбнулся, когда Бастиан наконец встретил его пристальный взгляд.

Годжин опустил руки. И пропал, словно испарился. Призрачное ничто волной ринулась к людям и джуджии. Зезва присел и закрыл глаза, усиленно глотая слюну. Затем приступ тошноты и головной боли ударил по бравым разведчикам. Ненавязчиво и очень настойчиво.

Когда Зезва открыл глаза снова, Ивон и Кадык все еще мучительно кашляли, сотник Губаз пил из бутыли чач, а Марра злобно смотрела на Ныряльщика, что-то свирепо бормоча себе под нос. Не иначе, ругательства.

– Где Бастиан? – спросил Зезва, дружелюбно кивая Марре. Та зашипела и отвернулась.

– Я здесь.

Ныряльщик повернулся к махатинцу. Долго смотрел ему в глаза. Затем взгляд Зезвы скользнул вниз, на рукав солдата. Несколько ярко светящихся крупинок. Бастиан спрятал руку за спиной, вызывающе набычился.

Зезва улыбнулся и даже успел открыть рот, намереваясь что-то сказать, но за спиной раздался смачный звук сморканья, и голос Марры прокаркал:

– А, ну хорош дерьмо пальцем ковырять! Эта сраная расщелина мне не нравится, и страховидлов я тоже не терплю, ясно? Кому нравится блевать себе на коленки, может оставаться, а я ухожу.

– Конечно, – согласился Зезва. – Страховидлов и я не переношу. А ты, друг Бастиан?

Не дождавшись ответа, Ныряльщик поднял глаза к небу. Низко летали ласточки, и ветер лениво покачивал верхушки деревьев. В воздухе пахло грозой.

– Аинэ, останься. Сядь у моих ног.

Властный голос королевы гулким эхом метался под потолком. Два воробья испуганно спорхнули вниз, к настежь открытым окнам. Ламира проводила птиц взглядом и улыбнулась девушке, замершей в почтительной позе перед креслом.

Высокий монах, стоявший у окна, поклонился и стал пятиться к выходу, но королева остановила его:

– Отче, останься и ты. Не оглядывайся – наш милый Снеж дежурит за дверьми.

Брат Кондрат вздохнул, повел могучими плечами. Его круглое лицо добряка и кутилы, заметно осунувшееся в последнее время, не выражало ничего, кроме усталости.

Ламира закинула ногу на ногу и некоторое время изучала свои ухоженные ногти на пальцах рук. Но горничная и монах видели, как дергается шрам на подбородке правительницы Мзума.

– Милочка, посмотри на меня. Не бойся.

Аинэ повиновалась.

– Вот так, умничка. Я не кусаюсь.

– Государыня… – Как Олаф? – Ламира повернула голову к окну, и налетевший морской ветер резко взметнул покрывало, за которым прятала волосы королева. Такие покрывала носят лишь незамужние девушки, подумала Аинэ, собираясь с мыслями. Брат Кондрат переминался с ноги на ногу.

– Ему лучше, государыня. Господин Ваадж говорит, что ранение серьезное, но есть одно обстоятельство…

– Какое же?

– Ранение не смертельно.

– Шутник! – усмехнулась Ламира. – Что скажет уважаемый отче? И пусть улыбнется, наконец! Мой духовник не должен ходить с таким видом, словно он на похоронах!

Брат Кондрат покачал головой.

– Государыня, дочь моя…

Аинэ вздрогнула. "Государыня, дочь моя!" – эти же слова инок из Орешника произнес совсем недавно, когда королева спросила, согласен ли он стать ее духовным отцом. "Сможешь ли ты отпустить грехи нелюди, отче? Прикоснешься ли ладонью к голове хвостатой ведьмы?" Аинэ помнила, как смертельно побледневший Кондрат рухнул в ноги Ламиры, схватил руку королевы и прижался к ней лбом. В ту ночь Аинэ долго не могла уснуть. "Могу ли я положиться на вас? Отец Кондрат? Ваадж? Аинэ… Аинэ, девочка?" Высокий, дрогнувший голос королевы и слова клятвы…

Звон ножей Снежа за портьерой заставил девушку вздрогнуть. Рвахел бдит. Ему не нужно никаких клятв. Никто и ничто не ускользнет от этих странных, золотистых глаз. Аинэ знала, что восьмирукого привела Марех, чтобы он днем и ночью охранял Ламиру. Девушка вспомнила, как побагровевший от гнева командир Телохранителей, едва сдерживаясь, смотрел на Снежа, обходившего с проверкой покои. Бывший командир Телохранителей, потому что теперь этот вечно горбящийся махатинец подчинен новому главе охранников королевы – Сайраку. Как его имя? Аинэ нахмурилась, вспоминая. Талерон, кажется. Или Талерам. Дейла с ним.

Почувствовав на себе взгляд государыни, Аинэ вздрогнула. Брат Кондрат уже некоторое время что-то говорил. Надо слушать. Но почему что-то тяжелое и тревожное давит в груди?

– … Ваадж говорит, что обстоятельства кажутся ему странными?

– Да, государыня, – монах потер переносицу, – я бы сказал, что согласен с нашим достойным чародеем.

– Но, – тихо спросила Ламира, – разве охрана не спасла Олафа от верной смерти?

– Спасла, да не охрана, а оказавшиеся рядом офицеры.

– Кастор и Наир.

– Именно так, ваше величество. Кастор сам получил ранение, но остался в строю. Теперь он замещает Олафа.

Ламира закрыла глаза. Аинэ заметила в руке государыни свиток, переданный вчера элигерским послом, странным на вид и манерой изъясняться человеком по имени Секундус. Королева встретила посланца Директории со всеми подобающими почестями и после обмена любезностями удалила всех из зала, а Снеж проследил, чтобы ни единое слово не выскользнуло из-за плотно закрытых дверей. Перед тем, как выйти, Аинэ встретилась взглядом с элигерским послом. Тот улыбнулся и вежливо поклонился. "Рад. Великая честь. Государыня милостива. Чрезвычайно". Затем Снежный Вихрь закрыл тяжелые деревянные двери, и горничная отправилась к себе. Необычный вид посла Директории еще долго занимал ее воображение.

– Где Марех? – вдруг спросила королева, не открывая глаз.

Аинэ и брат Кондрат переглянулись.

"Светлоокой Ламире, Блистательной, Прекраснейшей, Могущественной Властительнице Солнечного королевства, Отраде Богов, Надежде Мзума и Покровительнице Святых Храмов, мы, Генеральный Избранник, Повелитель Северной Зари, Владыка Священной Директории Элигершдад, император Вольдемар Второй шлем дружеский привет вместе с пожеланиями здоровья, благополучия и процветания!

Ваше Величество! Элигершдадская Директория с нескрываемой тревогой и неусыпным вниманием наблюдает за драматическим событиями, происходящими в братском Солнечном государстве. Несмотря на непростое общее прошлое, Директория твердо придерживается политики невмешательства в дела сопредельных государств и намеревается и в будущем не отступать от принципов добрососедства, сотрудничества и мирного сосуществования наших великих стран.

Убеждены: только мир, целостность и спокойствие всех тевадств Мзумского государства способны принести долгожданный покой на всем протяжении от Темного моря до пределов Рамении и Аррана. В связи с этим позвольте, Ваше Величество, выразить нашу решительную поддержку действиям королевской власти по недопущению ослабления Мзумского королевства на западе страны. Тем не менее считаем своим долгом заметить, что усиливающееся восстание душевных подданных Вашего Величества, их протест против (будем откровенными) не всегда справедливых действий некоторых слуг Вашего Величества не может не вызвать нашу серьезнейшую озабоченность и, будем честными, определенную степень сочувствия. Ваше Величество! Даже в мыслях нет у нас сомневаться в правильности действий в Душевном тевадстве, но восставший народ нельзя заковать в кандалы. И глас душевного меньшинства, обращенный к милости Вашего Величества, не может и не должен оставаться неуслышанным.

Ваше Величество! Мы не можем позволить себе лицемерия. Мзумское королевство не в состоянии собственными силами справиться с угрозой на западе. Хищные и жадные соседи – Баррейн и Пространство Кив – уже давно строят коварные планы, намереваясь нанести предательский удар, едва убедятся, что Мзум ослабел окончательно. Директория Элигершдад не может оставаться в стороне, когда внутренние неурядицы и алчные планы враждебных государств угрожают миру и стабильности всех стран вокруг Темного моря. Поэтому, после долгих и напряженных раздумий, мы предлагаем следующее:

– Вооруженные силы Директории Элигершдад совместно с дружественными мзумцами готовы оказать посильную помощь в обеспечении порядка на территории Душевного тевадства.

– Войска Солнечного королевства во избежание провокаций и бессмысленного кровопролития отводятся в места постоянной дислокации.

– Уполномоченные советники-элигерцы готовы незамедлительно оказать давление и вступить в переговоры с восставшими душевниками.

– Целостность Мзумского государства остается неприкосновенной.

– Наши посредники готовы немедленно начать процесс организации аудиенции у Вашего Величества лидера повстанцев Влада Ашарского.

Все вышеуказанные предложения, конечно же, являются не более чем предварительной декларацией и подлежат подробнейшему совместному анализу и дальнейшим углубленным переговорам с участием всех заинтересованных сторон.

Ваше Королевское Величество! Самое главное и искреннее послание мы намеренно оставили под конец этого письма. Смеем надеяться, что Светлоокая Ламира, Свет Мзума и наипрекраснейшая из женщин известного мира благосклонно примет идущее от всего сердца предложение…"

Когда на рассвете Снежный Вихрь привел задыхавшегося от быстрого шага рменского офицера, Аинэ еще спала.

Проснувшись от шума и резких, встревоженных голосов, девушка набросила накидку и побежала в Зал Встреч. Ламира резко повернулась, кивнула горничной, указала на место возле себя. Затем властно махнула рукой, и гонец, преклонив колено, быстро заговорил с едва заметным восточнорменским акцентом:

– Государыня, докладываю. Силы мятежников перешли Хумсту у Черного Брода. Атакованы наши позиции вокруг Шрама. Тихий Лес и Каласская стена обстреливаются баллистами и катапультами. Со стороны моря галеры душевников начали бомбардировку города элигерским огнем. В Рыбных Рядах пожары. Неприятельский десант высадился южнее Цума. От коменданта Теодора поступило донесение, что Душевный Отряд захватил Тыш. Перерезан Мчерский тракт…

Едва не задыхаясь от ужаса, Аинэ слушала офицера. Зезва… Тыш… захвачен…

Зезва ждал приказа. Ждал не только он, но и весь отряд махатинцев. Липкий туман медленно и неохотно отступал, исчезая в траве и хвое, клубился между мокрыми кустами можжевельника, прячась за стволами сосен. Мрачное, затянутое серыми тучами небо поливало землю дождем. Ветер швырял холодные капли в лицо, налетал с воем и скрежетом, бил наотмашь мокрыми, скользкими ветками. Нервно храпел Толстик, заразившись страхом окружающих его лошадей. Конные стрелки-рмены старательно успокаивали скакунов: животные мало чем отличались от людей и умирать не хотели точно так же.

Ощетинившись короткими копьями, махатинская пехота двинулась вперед. Невидимый за стеной щитов Теодор рявкнул приказ, и солдаты дружно ударили древками о щиты. Скрежет и грохот разнеслись по лугу, заметались между деревьями за спинами мзумцев. Далеко впереди слабо дергалась черная полоса беснующегося в шторме моря. Линия вражеских стрелков вынырнула из раскрывшихся рядов Душевного Отряда, вскинула луки. Зезва потрепал Толстика за шею. Грязно выругался по-элигерски Ивон. Правый фланг махатинской пехоты, где вместе с немногочисленными конными рменами находился Зезва, пришел в движение, прикрываясь щитами. Затем волна пошла дальше, в центр и левое крыло. Хриплый вой офицера-душевника ударил по ушам, свист стрел продолжил песню смерти, обрушивая на отчаянно прикрывающихся щитами махатинских солдат ливень из стали. Крики боли. Зезва обернулся. Сразу две стрелы угодили в грудь рменского коня рядом. Лошадь встала на дыбы, дико заржала и сбросила тщетно цепляющегося за поводья всадника. Мгновение, и рухнула замертво, придавив хозяина. Отчаянный крик несчастного и испуганный хрип Толстика.

Стрелы продолжали падать, ударяли в щиты, рикошетили в стороны, пронзая ноги, глотки и плечи. Вонзались в глаза, незащищенные шлемом. Фонтан крови справа. Взмахивает руками солдат и тут уже оседает на землю, нечленораздельно мыча – хищно дрожит оперенье стрелы в его горле. Кровь заливает все вокруг. Товарищи оттаскивают тело, другие прикрывают их щитами. Один махатинец сразу же получает стрелу в бок и с диким визгом катится в грязь, хватается за древко скрюченными руками, и в следующее мгновение его взгляд застывает. Правый глаз раскрыт шире, чем левый, струйка крови катится из приоткрытого в изумлении рта. Зезва резко натянул поводья и, повинуясь резкому приказу командира рменов, пустил Толстика в галоп, уводя из-под обстрела. Наконец, долгожданный резкий свист и отборная восточномзумская ругань: это махатинские лучники выходят на позиции, занятые заранее на огромных валунах слева.

– Готовы, вашу мать дэв шатал?! Ну?! Тетиву береги от дождя, козодрючеры! Пуск!! Ха!!

Туча стрел с хищным визгом упала на вражеских пехотинцев, крики боли и гнева смешались с хохотом и радостью в мзумских рядах. Оскалившись, Теодор поднял над головой боевой топор, схаркнул в грязь, высморкался двумя пальцами с черными ногтями. Проревел хрипло, страшно:

– Махата, раз-раз!!

Солдаты грянули в ответ:

– Два-два!!

Теодор набрал в легкие воздуха, описал топором полукруг над головой.

– Мамо..?!

– …ёбство!! – завершили махатинцы.

Скрежет и лязг ударяемых о щиты копий и мечей. Ветер беснуется, дождь несется тяжелыми брызгами, тяжело чавкает грязь под ногами тяжеловооруженных пехотинцев. Знаменосец – молодой махатинец с шрамом через все лицо громко поминает матерей рощевиков и поднимает повыше древко знамени. Налетевший ветер принимается терзать полотнище с изображением вепря и рунами "Махата". Наконец знамя разворачивается полностью и плывет в массе солдатских шлемов, копий и щитов.

– Мечом, раз-раз!! – рев Теодора несся по рядам мзумцев, заглушая звериным рыком дождь и ветер.

– В жопу Рощи чавк-чавк!! – отвечают солдаты.

Зезва понесся к валунам, намереваясь вместе с конными стрелками обогнуть серые камни. Словно из-под земли выросли темные фигуры с топорами в руках. Огромные щиты с изображением бородатого воина с поднятой рукой. Душевный Отряд. Ныряльщик сглотнул тяжёлую вязкую слюну.

Свирепо рыча, огромный рощевик обрушил на Зезву удар двуручного топора. Мзумец едва успел подставить свой щит. Который тут же разлетелся в щепы. Рядом повалился с седла рмен с раскроенным черепом. Душевники сомкнули щиты и стали сжимать клещи вокруг всадников. Командир рменов выкрикнул приказ, конные стрелки рванули назад, но шестеро или семеро всадников оказались в западне, в их числе и Зезва. Свист стрел, ржание, крики. Курвова могила, метят в лошадей! Прорываться верхом? Зезва оглянулся. Не выйдет. Ныряльщик спрыгнул с седла, ударил мечом плашмя по Толстику.

– Домой!!

Рыжий конь покосился на хозяина, заржал.

– Домой, а то на колбасу пойдешь!! Ну?!

Линия вражеских солдат уже близко. Наконец, Толстик внял приказу и ринулся назад. Зезва стиснул зубы, когда один из душевников замахнулся на коня копьем. Промахнулся. Проводив рыжего друга взглядом, Ныряльщик бросился к кучке рменов. Один из них, молодой парнишка с редкой куцей бородой, благодарно кивнул. Зезва не удостоил его ответом. Он ругал себя последними словами.

– Говори. Быстро.

– Ваше Королевское Величество, докладываю: бунтовщики остановлены по всей линии Хумсты! Благодаря слаженным действиям наших войск, неприятель отброшен за…

– Молчи! А звуки битвы, пожара, вопли – что я слышу, это что, чайки?! Ваадж? Правду. Быстро.

– Государыня… положение тяжелое. Галеры Влада Картавого атаковали город элигерским огнем. Пылают доки и рыбацкие лодки. Наши корабли сумели отогнать врага в море. На суше…. Господин Самарий! Вы ранены?

– Ерунда. Государыня, я счастлив, что…

– Милый друг, пожалуйста, без церемоний. Аинэ, чистые тряпки, воду, живо!

– Ваше величество, враг прорвался к Шраму…

– Как?!

– Бои идут уже на холме, подступы к деревне пылают – душевники забрасывают зажигательными стрелами дома. На счастье, сырая погода помогает нам – пожары удается сразу затушить. Как известно, значительные силы отправились на восток, ликвидировать вражеский десант под Тышем.

Ваше Величество помнит, что командование экспедиционного корпуса Джува было против такого распыления наших сил…

– Где Мурман?

– Светлейший со своим отрядом и рыцарской конницей отражает нападение, пытаясь таким образом…

– Ваадж. Я еду к Шраму. Снеж, коня! Сайрак, сопровождение!

– Но, государыня, я бы не рекомендовал Вашему Вели… Слушаюсь. Повинуюсь.

– Самарий.

– Государыня?

– Гонцов к Тышу. Разворачивайте войска. Под угрозой Цум.

– Как же отряд Теодора? Они просят помощи!

– Святая Дейла… Мой милый Самарий.

– Жду указаний Вашего Величества!..

Рощевик снова атаковал, топор со свистом рассек воздух. Дико заржала лошадь, и рменский всадник повалился на землю, отчаянно взмахнув руками. Зезва рванулся на помощь. Не успел. С диким воплем идущий за топорником копейщик пригвоздил мзумца к земле. Хлынула кровь. Откуда-то сверху прилетела стрела, чиркнула по рукаву, и Зезва невольно попятился. Едва не поскользнулся в крови. Вокруг рубились выжившие рмены. Еще одна стрела угодила в глаз молодому всаднику справа. Удивленный сдавленный хрип. Мгновение, и мертвое лицо ткнулось в грязь. Бурые брызги. Оперение стрелы черное от крови и грязи. Зезва зарычал, пригнулся. Тесно, не размахнуться нормально. Прикрываясь щитом, ударил мечом. Затем еще. Топорник отбил, оскалился. Душевник с копьем с воплем обрушился на мзумца. Зезва резко крутанул мечом. Шаг назад. Обманное движение, выпад! Неудачно. Пот заливает лицо. Страх ушел, осталась лишь ярость. Все как обычно, курвин корень. Зезва Ныряльщик поднял меч над головой и зарычал, словно загнанный в угол волк:

– Ага, ебут вашу налево душу проститутку мать!!

Меч потяжелел в руке, горячка боя захватила все существо Зезвы. Только бы не поскользнуться в лужах крови вокруг. Удар, еще один! Топорник уже заходит со спины. Где остальные рмены? Зарядил дождь. Приятно, прохладные капли. Пот все равно заливает горящее лицо.

Душевник бьет с полуразмаха, Зезва отбивает. Лицо с гнилыми зубами совсем рядом. Ненависть в глазах топорника. Новые стрелы летят с валуна – там засел лучник. Уже нет – с диким, резко оборвавшимся визгом вниз катится тело и застывает на камнях. Из расколотой головы течет что-то красное, с белыми ошметками. Нет времени смотреть. Крики. Топорник почему-то оглядывается. И получает нож прямо в глаз. С удивленной улыбкой оседает в кровь и грязь. Его ноги начинают бешено дергаться, затем также резко замирают. Ничего не понимающий Зезва вдруг видит, как сверху скатываются вниз темные фигуры и начинают строиться.

– На соль!!

Марра упирается сапогом в плечо мертвого топорника, вытаскивает нож из черной булькающей глазницы, затем с размаха бьет несколько опешившего Ныряльщика кулаком в бок.

– Цел, рыцарь?

Является грязный, весь в крови, сотник Губаз. Орет прямо в ухо:

– Не спать, хер бычачий! В позицию, ебут дэвы твою мать в бурдюк, ну?! Вот так… Ивон, Кадык, сюда, херодувы! Бастиан, где тебя носит?! Щиты, вашу мать, щиты! Кадык, скорее же!! Рыцарь, хватай щит! Марра, а ну назад, сука! Здесь тебе не Джув, а я не твой хероватый принцепс! Вы, вы там! Раненых назад. Заткни пасть, я сказал, тащишь раненых! Щиты, на хер, раз-два! Ауф, ребяты, ха!

С глухим стуком щиты нескольких махатинцев сдвигаются, жала копий выставлены. Шаг вперед. Еще. Уцелевшие рмены отступают за спины тяжеловооруженной пехоты. Где-то загудел, загрохотал мзумский барабан. Снова взвилось знамя Махаты – тяжелая пехота словно железная волна омыла валуны, уничтожая зазевавшихся стрелков и отставших душевников. Шагая рядом с Кадыком и Бастианом, Зезва старался не думать об Аинэ. Очень старался. Но ничего не получалось.

Рычание и лязгающие рваные звуки впереди – Душевный Отряд идет прямо на них. Железная масса с шевелящимися жалами копий и мечей. Стена щитов. У них тоже бьет барабан. Визжит флейта. Несколько мгновений, и крики, ругань, барабаны и флейта смешиваются в единый хаотический давящий на уши звук. Хорошо, что враг уже близко, иначе от этого гама, скрежета и скрипа можно сойти с ума. Зезва сплюнул под ноги, не попал: сгусток слюны свешивается с обода щита. Кто это улыбается ему? Ивон. Жутко воняет потом. Еще страхом. От Зезвы несет не меньше. Чавк-чавк, грязь под ногами. Снова дождь. Свист. Стрелы. Одна прошелестела так близко, что Ныряльщик невольно останавливается. Снова получает удар кулаком в бок. Марра. Страшные глаза, искривленные губы джуджии. Зезве почему-то хочется смеяться. Может, он радуется, что будет убивать? Ну, или же, курвова могила, его убьют, отправят на соль. Зезва снова сплюнул. В этот раз попал мимо щита. Ха-ха.

Глубоко в глотках рождается тихий рокочущий звук, затем он превращается в рык, который, все нарастая и нарастая, взрывается единым воплем сотен разъяренных людей, идущих в атаку. Зезва крепче сжимает щит. Налетевший ветер принес соленый запах моря, брызги и далекие крики встревоженных чаек. За рядами вражеских солдат темная дымка – море. И черные силуэты кораблей. Запах. Пахнет горелым. Зезва принюхался. Но времени уже не осталось…

Две стены из стали и плоти столкнулись с ревом и скрежетом. Вопли ярости сменились на крики боли. Идущие в задних рядах стрелки выпускали стрелу за стрелой. Рубящиеся впереди оказались под ливнем смерти. Командиры орали, чтобы лучники брали прицел дальше, но те, опьяненные, дрожащие кто от страха, кто от ярости, не слышали. Смертоносные жала падали вниз, сметая все на своем пути. Утыканные стрелами щиты бросались наземь, пехота яростно сражалась, время от времени кто-то падал, пораженный очередной стрелой. Узкий пляж, стиснутый с двух сторон валунами, едва вмещал сражающихся.

Зезва ушел от удара копьем, пригнулся и резким выпадом вспорол живот опрометчиво раскрывшегося рощевика. Труп не упал, потому что некуда было падать. Он лишь качался из стороны в сторону, размахивая мертвыми руками, похожими на плети. Нет, уже отпихнули. Два топорника визжат, атакуя. Дуб им в зад, сколько их там с этими сраными топорами?! Марра пыхтит слева, огромный щит отбил удар топора, нож просвистел в воздухе, но душевник повел плечом – лезвие отскочило от кольчуги. Рощевик оскалился.

– Хер вонючий, – ласково прохрипела Марра, делая шаг назад. – Сверху!

Зезва едва успел прикрыться щитом. Стрелы посыпались, словно дождь. Не успевший защититься топорник рухнул в грязь, дернулся и затих. Рядом убило двух махатинцев: парня с бельмом на глазу и знаменосца со шрамом. Несколько душевников перешагнули через тела, и атаковали Зезву и Марру.

– Еще несколько хренов, – сказал карла таким тоном, словно к ней пришли гости. Зезва хотел было усмехнуться, но так и не смог.

– Рыцарь, давай!

Они бросились вперед, рыча. Грязь из-под сапогов. Душевники попятились. Один оглянулся. Крикнул что-то, не иначе, указывая товарищам, что они опасно оторвались от основной линии. Поздно.

Зезва рывком вытащил меч из живота мертвого рощевика. Отвернулся от застывшего взгляда. Кажется, убитому нет и восемнадцати. Какого его потащило на войну? Рядом еще тела. Молодые. "Какого меня потащило на войну? Аинэ…"

– Рыцарь, не зевай, на хер. Давай назад.

Марра. Такая вежливая. Зезва встал вместе с ней в строй. Между противоборствующими сторонами образовалась маленькая брешь. Во всяком случае так было на их, левом фланге. Судя по крикам и лязгу железа, в центре и справа все еще яростно сражались. Опять этот запах горелого. Душевники кажется бегут. Нет, отходят. Организованно, щиты сомкнуты, копья выставлены. Больше не стреляют. Неужели закончились стрелы? Арбалеты бы сейчас… Звук, словно где-то неподалеку великан щелкнул огромной плеткой. Зезва выругался.

Серое небо над головами вспорол черный, дымящийся палец. Обрушился далеко за спинами последних рядов махатинцев. От грохота заложило уши. Закричало двое или трое солдат, раненых осколками.

– Марра! – заорал Зезва, хватая джуджию за руку. – Где Теодор? Нужно отходить, отходить!

– Что за хрень ты несешь, рыцарь…

Вопрос замер на губах карлы. Плетка щелкнула снова. Черный огненный перст прилетел со стороны моря и словно гигантская мухобойка обрушился на центр махатинской пехоты. Крики утонули в грохоте. Затем взметнулось пламя, и визг сгорающих заживо ударил по ушам. Торжествующий рев душевников заметался между валунами.

– Роща!!

Зезва резко развернул к себе застывшую в ужасе Марру, схватил за плечи, затряс со всех сил.

– Очнись, дура, ну?! Корабли подошли к берегу и стреляют из катапульт! Надо отходить, отходить!! Сгорим все, к дэвовой матери!

Пока Ныряльщик кричал, еще два огненных шара пробили дыры в рядах мзумских солдат. Третий еще был в воздухе, когда махатинцы начали отступать. Теодор ревел приказы, и благодаря его усилиям, с трудом, но удалось сохранить порядок. Душевный Отряд выжидал, опасаясь попасть под обстрел. Корабли продолжали огонь, но махатинская пехота уже отошла к рощице, что нависала над пляжем. Усталые солдаты начали падать на землю, между деревьев стали разноситься ругань, стоны, оклики. Притащили трех мертвецов – по всей видимости они были живы, когда товарищи выносили их из боя и умерли уже в пути. Мимо Зезвы и Марры в сторону пляжа трусцой пробежали десять или одиннадцать лучников. Ныряльщик проводил их взглядом. Кажется, из резерва, в бой не вступали. Колчаны набиты стрелами. Теодор послал прикрывать отход. Хотя вряд ли душевники настолько глупы, чтобы заходить в лес. Хорошо еще, курвова могила, что с кораблей не достанешь до деревьев, иначе сожгли бы их всех, как куропаток.

Услышав знакомые голоса, Зезва оглянулся.

– Марра, живая? – Ивон уселся прямо на землю. Элигерец бросил рядом изрубленный щит, жадно приложился к бутыли с чачем, предложил карле. Та отрицательно покачала головой и отвернулась.

– Ох, Свет Элигера, – Ивон внимательно рассматривал порез на левой руке, – достал таки, гютферан. Однако ж его я достал получше. Топориком. Хрямсь! Ты видела?

Карла покачала головой.

– Мозги разлетелись славно! – Ивон плеснул на рану чачем, зашипел от боли, затем принялся обматывать руку извлеченной из сумки чистой тряпкой. – Это чем же они в нас швыряли с лоханок своих?

– Элигерский огонь, – сказал Зезва.

– Да ну? – осклабился Ивон. – Аж гордость пробрала, твою мать в дупло. Вот нечего был лезть на пляж, на открытое место!

– По-другому как разбить душевников? Плеваться в них из-за деревьев?

– Нет, господин рыцарь, но…

– Заткнулся бы, Ивон! – подал голос махатинец с перебинтованным бедром, сидящий под соседним деревом. – Отсюда они посылают отряды во все стороны, поддерживают посты на Мчерском тракте.

– А чего мы те посты в тылу оставили? – огрызнулся элигерец. – А, какого хера?

– А вот какого: нужно захватить этот сраный кусок пляжа с бухточкой и Тыш вернуть назад!

– И как, вернули?

Солдат с перевязанным бедром не ответил. Ивон криво усмехнулся.

– Дерьмо.

Зезва вспомнил скупой рассказ Марры о том, почему Ивон воюет за Мзум. "Брат у него в Даугреме жил, тоже элигер чистых кровей, правда в третьем поколении… Ага, так вот… Быстрее рассказывать? Быстро только петух курицу дрючит, господин рыцарь, понял? Брата Ивонова душевники убили. Дом сожгли, всю семью вырезали, никого не пожалели. Почему? А потому что в огороде у себя мзумских стариков прятал. Рощевики, как Даугрем взял, два дня прочесывали квартал за кварталом, солнечников ловили. Кого вылавливали, убивали. Ну, чего уставился, рыцарь? Знаешь, говоришь? Ивон и приехал, через северную границу перешел. Месяц за Губазом ходил, все клянчил, чтобы взяли в отряд. Сотник в конце концов плюнул. Теперь элигерец с нами… А? Поклялся взять кровь душевников за брата и родичей. Вот такая херня, господин рыцарь".