Текст книги "Нити жизни (СИ)"
Автор книги: Эль де Море
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– Вот это да… – сказала я, закатывая глаза. – А тут умеют развлекаться!
Джастин хмыкнул и вынул изо рта сигарету:
– Не обращай внимания. Эти ребята ни одной вечеринки не пропускают. Но они никогда не отличались сдержанностью.
– Думаю им весело, – предположила я и случайно закашлялась.
– Как ты? – осведомился он, намекая на моё состояние.
– Полный порядок, – сказала я, хотя меня еще подташнивало. – Остаточный эффект. Мне просто надо было выбраться из этой газовой камеры с грохочущей музыкой, – я махнула на громилу позади.
– Слушай, – вдруг сказал он, – может, нам стоит найти местечко потише?
Почувствовав на себе пристальный взгляд, я застыла. Но его монотонный голос продолжал звучать в моей голове. «И как прикажете реагировать на такую прямолинейность?» – мелькнуло у меня в мозгу. Я прекрасно знаю, к чему он клонит и чего ожидает. Пора было менять тему разговора. Но, что же я продолжала медлить!?
И тут меня озарило – я с ним пересплю. И он, словно уловив этот вызов, стал приподниматься:
– Ну, так как? Я за ключами от машины?
– И, в какое-такое место мы поедем? – Я бросила на Джастина удивленный взгляд.
– Ну, есть одно – квартира в центре города, с другом на двоих арендуем.
– А… так это – то логово, куда одинокие волки заманивают доверчивых овечек?
– Ты это серьезно???
Я пожала плечами:
– Простая констатация факта. Делаю вывод о том, что наблюдаю.
Он ухмыльнулся и расхохотался.
– Это я-то волк? – продолжил он с иронией. Медленно придвинулся ко мне и склонился так, что в туже минуту я почувствовала его дыхание у себя на щеке. – А ты значит, та самая овечка!?
Я замешкалась. Не зная, что действенней: пнуть его или дать в пах коленом. Было что-то такое, что вызвало у меня чувство отвращения даже не настолько к нему, сколько к себе.
– Нет, полагаю, что я не отношусь к этому «стаду», – заметила я.
Меня раздваивало надвое. Перемены в моем настроении просто так и заявляли о себе: вена у виска пульсировала, подозрительный взгляд изучал расширенные зрачки, смотрящих на меня глаз, а губы, точно не были настроены на то, что хотел предложить им Джастин. Наверно, именно это натолкнуло его на мысль отодвинуться от меня и принять предыдущую позу.
– Гм. Интересно, – изрек он. – Давай сделаем так. Ты соглашаешься и принимаешь мое предложение, а я обещаю самый красивый вид на город и никаких приставаний со своей стороны, – он поднял руку и выставил ладонь точно так, как происходит в судах, когда дают клятву, которую заранее никто не собирается соблюдать. – А если тебе что-то не понравится, ты вольна уйти в любое время. Во всяком случае, ты ничего не теряешь и ничем не рискуешь, – закончил он. – М-м-м… – я замялась, обдумывая, – что ж, звучит заманчиво, давай попробуем.
На лице Джастина появилось победное выражение.
– Ты прелесть, – сказал он, глядя на меня с улыбкой, поднялся и вошел в дом, а я осталась сидеть, не трогаясь с места.
«Легче было сказать, чем будет сделать», – подумала я о сказанных мною словах ранее. Ведь это не жертва, если смысл заключается именно в переменах? Даже если – это отказ от собственных убеждений. Сейчас я могу сосредоточиться только на себе и своем стремлении к свободе, только так я могу немного заглушить мысли о смерти. И если это действительно то, тогда всё остальное – пустая трата времени. Чувства, эмоции, признания, отношения, любовь, – все это лишь вступление на пути разрушения и неминуемой боли в заключение. Вся жизнь – это не больше, чем цирковая арена, где у каждого определенное количество времени для выступления. У кого-то больше, у кого-то меньше, а кому-то оно не дано вообще. И все мы – растрачиваем его, не задумываясь, как будто, в запасе у нас еще девять жизней.
Я решила сползти с насиженного местечка и тоже войти в дом. Иногда мне становилось не по себе. Почему – непонятно. И тогда, я совсем не хотела оставаться одна. Поэтому я начала искать знакомые лица, но не наткнулась ни на одно. Вокруг меня всё приобретало черно-белые тона, люди как фигурки из папье-маше выглядели странно – безлико и отчужденно. Они парадировали меня.
Неважно, как сильно ты хочешь убежать от себя, и сколько их было, таких попыток у меня. Все бесполезно. Всю жизнь меня тянуло сделаться другим человеком. Стать иной, ухватиться за эту новую жизнь и избавиться от себя прежней, от всего, что во мне было. Но, каждый раз я возвращаюсь и предстаю сама перед собой. Это моя личная петля времени, в которой я застряла и постепенно теряю желание жить дальше. Потому что, дальше – это неизбежность, тот самый конец, за которым ничего нет.
Моя душа всегда скрывалась, то, что люди видели во мне, было лишь хорошо спланированной иллюзией. Я легко умела создавать ореол святости, но всегда опасалась, что еще немного и выдуманный нимб пригреет меня, свалившись на голову.
«Она молодец, старательная, умная» – я слышала это слишком много раз. Слова, что вызывали у моей мамы чувство гордости, ложились на меня грузом ответственности – это была тяжкая, невыносимая ноша. Я всегда была примером на людях, но снимая маску, я становилась хуже дьявола.
Была ли я когда-нибудь той, кем меня считали? Думаю, что нет. Что именно ожидают родители от своих детей? Преданности, отзывчивости, благодарности, любви? Но, что делать, если добродетель – это не по моей части.
Всю мою жизнь за меня все и всё решали: в какой детский садик ходить, какие вещи носить, какие дополнительные занятия посещать, с кем дружить, а кого обходить стороной. Может в этом мои родные видели своеобразную меру моей безопасности. Но то, от чего меня ограждали и то, во что меня пихали – стирало меня, как личность. И в какой-то момент я превратилась просто в машину, выполняющую поставленные задачи. Без вопросов, без эмоций, без сопротивления. Легко и просто. Но кому я упростила жизнь: себе или им? Не знаю. Это был не мой выбор, и я не в состоянии дать ответ. Я лишь продолжала так жить. Но в один день все кончилось, пропало.
И я вступила на путь разрушения. Со мной, примерно, происходило тоже самое – только теперь я умирала, как морально, так и физически. Мою голову стали посещать по-настоящему страшные мысли, и я ничего не могла поделать, не могла бороться и постоянно отражать их нападение. В конце концов, я ослабела и сдалась. Наверно, потому что, не так далеко они были от истины. Я слишком часто стала думать: что было бы, если б я родилась не первой, а второй?
Что, если б, это моя сестра была больна, а не я? Что, если б, я вообще родилась в другой семье, в другое время и на другой планете? Тогда бы всё могло быть по-другому!? И это уже не я сражалась за каждый стук своего сердца, за каждый вздох, за каждый начинающийся день, чтобы дожить его до конца и захватить следующий, а совсем кто-то другой…
Я чертила всякую белиберду на шершавой поверхности салфетки, возя по ней трубочкой от коктейля. Одни кольца в другие, из одного круга в другой, соединяла и снова разъединяла их, создавая невидимую гирлянду.
За спиной инстинктивно ощущалось чье-то присутствие. Я повернулась и первое, что я увидела, был связка ключей, вертящаяся на указательном пальце Джастина.
– Вот ты где, – проговорил он, – а я подумал, ты уже сбежала и туфельку не оставила.
Я неосознанно глянула на свою обувку, а потом сказала:
– Да нет, я бы так не поступила.
– Надеюсь. Дело в том, что большинство людей попытались бы проникнуть в этот дом, а не сбегать отсюда.
– Мне просто захотелось пить. – Я подняла стакан из-под только что выпитого мной коктейля и демонстративно покачала им. Хотя, это было всего лишь молоко, смешанное с соком, но получилось вкусно. «Все получше, чем море спиртного в моем желудке», – подсознательно подметила я. – Так что, я немного похозяйничала в твоем холодильнике.
Джастин недоверчиво выгнул бровь:
– А разве, там было что-то съедобное?
– Кто ищет, тот всегда найдет, – не задумываясь, выдала я.
Джастин удивленно вытянулся в лице и сказал:
– Где же ты была всю мою жизнь?
– Эй, – сказала я, – прекращай свой флирт, помнишь, ты мне обещал!?
– Да я и не начинал, красавица.
Я покачала головой, невольно улыбаясь, сама не знаю чему. – Ты не исправим.
– Идем?! – Джастин протянул мне руку.
– Конечно, – подтвердила я, оперлась об его руку и поднялась. В голове помаячила мысль, что было бы неплохо найти и предупредить сестру. Но вспомнив наш последний разговор, я подумала, что это не лучшая идея.
Джастин обнял меня и не убирал руку с моей талии, пока мы не дошли до его припаркованного железного скакуна в дальней части двора. Открыв машину, он сел за руль, а затем открыл мне дверцу.
Я нырнула в машину и сразу же стала нащупывать ремень безопасности, чтобы пристегнуться.
– Ты точно, правильная девчонка, – выдал он, цокнув языком, и завел двигатель. Мы тронулись.
– Просто, стараюсь соблюдать правила, по возможности, – сказала я и принялась изучать машину: кожаные сиденья, удобная обивка, лаконичная приборная панель, в приоткрытом бардачке валялась какая-то мелочь, помятая пачка сигарет и целая гармошка из презервативов.
«Ну, это уже слишком очевидно» – подумала я. Если девушки таскают в своих сумочках такие предметы: как блеск для губ, пудреницу, тушь для ресниц, тени – в общем, весь арсенал косметички, нужный для боевой раскраски, дабы всегда быть во всеоружии. То у парней, по-видимому, это правило распространялось на другие, более необходимые с их точки зрения вещи.
Через зеркало заднего вида было видно, что на заднем сиденье разбросаны наушники, мп3-плеер, несколько журналов. Обложки, которых было не разглядеть, но надеюсь – это не «Плейбой».
Заметив мой блуждающий взгляд по внутренностям машины и, сейчас добравшийся до магнитолы новейшей модели, Джастин спросил:
– Вижу, тебе приглянулась моя магнитола?
– Ага! Будешь себя плохо вести, изыму.
Он издал смешок и большим пальцем вдавил кнопку на панели магнитолы. Радио-эфир какой-то ночной программы и бойкий голос ведущего вмешался в наш разговор.
Тут мы, как раз, остановились на повороте под светофором, который переключился с зеленого на красный, а потом снова загорелся зеленый. Джастин, посмотрев по сторонам, включил поворотник, и мы свернули на право, выехав на главное шоссе.
GPS-навигатор послушно пикал, отмечая и показывая стрелочками наш маршрут. Диджей с радио пробубнил, желая приятного пути тем, кто еще в дороге и через пару секунд салон наполнился музыкой, что-то в стиле кантри.
Я с удивлением посмотрела на рядом сидящего.
– Что? Я понятия не имею, почему это крутят здесь, обычно днем тут другая музыка. – Напряженный взгляд, которым меня окинули, прежде, чем вновь переключились на дорогу, развеселил. Я прижала губы и старалась не глазеть на кое-кого, но ничего не получалось.
В это время его рука потянулась к кнопке «выкл».
– Эй! Оставь, – запротестовала я и стала щелкать пальцами в такт, отбивая ритм. А потом и вовсе двигать плечами и головой.
– Серьезно??? – Нет, ты разыгрываешь меня?
– Ну же, давай! По-моему, неплохо, – подначивала я. – Представь, что мы в Канзасе, на празднике в честь сбора урожая. Все в ковбойских сапожках и шляпах.
Джастин озабоченно покачал головой и снова повернул. Дороги были почти пусты, по улицам прохаживались редкие парочки, праздные гуляки и люди, ведущие ночной образ жизни. Нет, не вампиры, а всего лишь служащие питейных заведений и посетители клубов.
– Красавица, я уже говори, что ты – это «нечто»!?
– Дважды за сегодняшний вечер, – саркастически выпалила я.
– А еще у тебя премиленький акцент, – сказал он, сбавляя скорость и перестраиваясь в другой ряд.
– Что-то я такое уже слышала… Неужели это так стрекочет ухо?
– Что делает?
– Ну, режет ухо, выделяется, бросается в глаза?
– Я понял, понял! Достаточно лингвистики. Скажем так – это заметно, но не раздражает или что-то в этом духе. Ты, как бы, используешь иногда слова, которые американцы не произносят. Наверно, тебя можно принять за англичанку, по манере речи, но между этим есть что-то еще… неопределенное.
– Вау! – сказала я, – да тебе впору что-то декламировать на собраниях.
Джас качнул головой и глубоко вздохнул:
– Рядом с тобой со мной, действительно, что-то не то происходит.
Я закатила глаза:
– Нет уж, меня сюда не примазывай. Это из-за наличия спиртного в твоей крови. Как ты вообще можешь вести машину? Нас либо арестуют, либо мы въедем в дорожный знак, либо загремим куда-нибудь в кювет.
На что мне ответили лишь очередной ухмылкой.
Я опустила стекло и закрыла лицо ладошкой, раздвинула два пальца – средний и безымянный и в образовавшуюся щелочку левым глазом уставилась на своего водителя, после чего выдала:
– Если мы попадем в аварию, и я погибну, то буду преследовать тебя все твои оставшиеся жизни, во всех перерождениях, если они существуют.
– Ха. Не волнуйся, я этого не допущу, – сказал он и, заглушив мотор – припарковался.
– Приехали? – вопрошающе провозгласила я.
– Да, – ответил он, вытащил ключи из замка зажигания, а затем отключил магнитолу.
Я подняла стекло, отстегнула ремень и вышла.
– Была в этом районе когда-нибудь? – спросил он, хлопнув дверцей и заблокировав их все. Машина послушно просигналила и задвижки на дверях опустились.
Я осмотрелась и отрицательно покачала головой.
– Тогда добро пожаловать на Ист-Ривер с лучшим панорамным видом на Нью-Йорк.
Я просто открыла рот от удивления, восхищения и потери дезориентации. Я конечно никогда не была в столь фешенебельном районе, но не слышать о нем было невозможно. Ведь это исторический район Бруклина на набережной Ист-Ривер – самая настоящая мечта любого обитателя обычного среднестатистического домика на задворках города.
– Я знал, что тебе понравится, – невозмутимо отозвался Джастин.
– Шутишь?
– Пойдем, ты будешь приятно удивлена. – Он взял меня за руку и потянул сквозь массивные двойные стеклянные двери. На входе нас поприветствовал консьерж в такой же форме, которая заведена в отелях у обслуживающего персонала. Джастин попутно ему кивнул, подкинул ключи и, выкрикнув его имя, попросил убрать машину в подземную парковку. Я и не заметила, как мы влетели в лифт, и он взметнул нас вверх. На металлической панели пылала кнопка двадцать восемь – всего панель носила тридцать цифр. Лифт остановился и, издав одинарный бзынькающий звук, выпустил нас из стальной капсулы.
На этаже мы попали в длинный коридор, вдоль которого располагались совершенно одинаковые двери, только с разной номерной маркировкой, на некоторых также были таблички с фамилией владельцев данной собственности. Пройдя примерно половину коридора, Джастин остановился у одной и щелкнул замком.
– Проходи.
Я закусила губу и польщенная приглашением, вошла. Когда дверь за нами закрылась, мы оказались в полной темноте.
– Ударь в ладоши, – сказал внезапно Джастин.
– Зачем? – выразила я, пытаясь нащупать признаки цивилизации.
– Сделай, как я говорю и увидишь.
Я неохотно хлопнула в ладоши, принимая это за какую-нибудь дуратскую шутку. И тут же мерцающие неоновые лампочки, вмонтированные в потолок, дружно загорелись приглушенно голубым светом и озарили коридор.
Я посмотрела на Джастина, он улыбнулся и пошел вперед:
– Правда, удобно?
«Ну, если он сейчас скажет, что у него припрятана скатерть самобранка, волшебный ковер и плащ невидимка, я тут поселюсь и пусть, потом попробует выселить» – мысленно потешилась я, следуя за ним.
Джастин исчез в спальне, располагавшейся чуть дальше по коридору, справа, оттуда я и услышала его:
– Можешь осмотреться. Чувствуй себя, как дома.
– Ловлю на слове, – отозвалась я и принялась рассматривать резиденцию.
Собственно, все апартаменты выглядели, словно картинка из модного журнала, те, в которых печатают шикарные интерьеры, оформленные известными дизайнерами. Внутреннее убранство было выполнено в элегантном стиле с преобладанием светлых благородных тонов. Отделка самого высокого качества – дубовый паркет и наверняка с подогревом, имитированный камин, итальянская кухонная мебель, которую, несомненно, делали на заказ, гранитные столешницы в обеденной зоне и мебель, подходящая под обстановку.
– Вот это да! – не сдержала я восхищения. Когда подошла к окнам от пола до потолка и, открыв дверцу, вышла на приватную террасу, с которой открывался вид на весь город на несколько миль вокруг. Казалось, что я на вершине мира. Так близко к небу и так далеко от земли.
– А теперь попробуй сказать мне, что тебе не нравится? – Руки Джастина переплелись на моей талии, создав замок из объятий. Мое плечо касалось его, а наши тела были совсем близко друг от друга.
– Это потрясающе!
– Соглашусь. Но ты не видела, как тут утром – благодаря окнам вся квартира залита светом.
Я улыбнулась, убирая прядь волос за ухо:
– У тебя собственная смотровая площадка, с самым потрясающим видом на Манхэттен и Бруклинский мост. За такое сокровище не жалко любые деньги. Смотри, – я обвела рукой пейзаж, словно касаясь крыши всех домов и заглядывая в каждый уголок, в каждую квартиру. – Здесь представлены несколько стилей архитектуры – от живописных каменных домов викторианской эпохи и бывших имений до современных кондоминиумов. Мир меняется, воспоминания стираются, но эти здания несут в себе память о тех временах, о тех людях, кто закладывал их первый кирпичик, кто жил в них или просто проходил мимо. И все мы – часть истории под названием жизнь.
На минуту я замолчала, перевела дыхание, а потом продолжила:
– Пусть даже в нашем мире квартиры – это лишь источник конфликтов, но даже в этом мире, если тебя окружают многие другие, ты не так уж и одинок. Верхний этаж. Нижний этаж. Смежные ярусы, стена к стене. Поэтому, когда я вижу или представляю себе что-то хорошее, я уверяю себя, что в жизни у меня все хорошо. Ой, что это я разговорилась. Сама не знаю, как так вышло, как-то получилось само собой, – оправдывалась я, поняв, что сморозила слишком много лишнего.
– Давай позавтракаем?
– Сейчас?
Он покачал головой и тихо прошептал:
– Утром.
Я и опомниться не успела, как Джастин уже меня целовал. Точно также я и рта открыть не успела, когда мы оказались на кровати. Мгновенно, стремительно, решительно – наша одежда летела в разные стороны и опадала на предметы не увернувшейся мебели. Он был настойчив и того же требовал от меня, но я не была готова. Неужели он не понял, что я неискушенна в любви, а может виной всему алкоголь и табак. Он целовал меня жадно и страстно, я ощущала его руки на своем теле, сильные и мускулистые. У меня колотилось сердце, алкоголь глухо звучал в голове, сливаясь с еле различимыми звуками автострады, просачивающимися через приоткрытую дверь мансарды.
И тут у меня закрутило желудок, внутри все бурлило, и я почувствовала себя не в своей тарелке. Мне стало ужасно не по себе. Как-то неуютно. Что-то явно было не так. Все мои мозговые клетки протестовали, кровь закипала в венах, и чувство удушья обволакивало мне горло. Я нервно сглотнула и толчком отпихнула Джастина от себя:
– Э… извини, но я не могу, – сбивчиво сказала я. Меня всю трясло. – Не здесь, не так и не с тобой, – слова сыпались из меня, как осколки битого стекла.
В спальне повисло неловкое молчание, я села на кровати, застегивая молнию на платье и поправляя растрепанные волосы. Чувствовала я себя по-дурацки – дернул же меня черт прийти сюда. И увлеченная своими мыслями, я не успела среагировать, как Джастин схватил меня и, я оказалась под ним. Его рука буквально впилась в мою кожу и поползла вверх, задирая мне подол, тем самым оголяя ноги. Я мельком посмотрела в его глаза, не знаю даже зачем, что я хотела в них увидеть? Но ничего такого я там не заметила, лишь пустое отражение себя. И тут мне стало невыносимо больно и обидно. Эмоции захлестнули меня и, тут же прошиб страх.
– Да брось, Полин, я же тебе нравлюсь! Чего стесняться-то, а? – сказал он низким голосом, словно чужим и его рука скользнула к ширинке.
«Он пьян! Он просто пьян», – уговаривала я себя, не переставая оставлять попытки высвободиться: колотила его в грудь, извивалась, брыкалась, царапалась, сотрясала воздух молящими словами и протестами. Пока его локоть не вдавил меня в матрас, практически перекрыв кислород.
– Лежи спокойно и прекрати дергаться, – прохрипел он. – Портишь весь кайф. Обещаю, тебе понравится, а если успокоишься, будет приятно обоим. Ну а если нет, притворимся, что ничего не случилось.
До меня постепенно доходил смысл его слов – колких, как шипы, режущих, как лезвие ножа, отравляющих, как яд.
– Прекрати! – потребовала я, сдерживая дрожь в голосе.
– Тсс! – Уголки его губ поползли вверх.
Волна страха окатила меня, и я чуть не захлебнулась в ней. Но даже сейчас меня мучила единственная мысль, которая преследовала всегда: жизнь несправедлива. Только я почувствовала вкус свободы, как немедленно была за это наказана. Но я не заслужила такой расплаты, в таком унизительном виде.
– Тихо! – снова повторил он, зажимая мне рот и двигаясь еще ближе, мешая мне подняться. – Расслабься, детка! – Его колени уперлись в мои, раздвинув мне ноги, а его свободная рука скользнула под платье, стягивая с меня нижнее белье.
«Боже, какая же я дура!» – пронеслось в голове. Я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Все это были лишь пустые слова, дежурные фразы, наигранные комплименты. А то, что двигало им на самом деле, было только животное желание обладания, та самая похоть, что таилась внутри, дожидаясь своего выхода.
Наступила зловещая тишина и чьи-то руки дернули меня в неё. Мои легкие разрывались на части от издаваемого мною крика:
– Нет!
Голова шла кругом. Я слышала его пыхтение, ощущала его учащенное дыхание, и оно, словно, прожигало меня насквозь, капли испарины с его лба капали на мою грудь, мне не хватало воздуха, адреналин переполнял кровь, кажется, давая мне сил.
– Отвали! – вновь прокричала я, почувствовав, что это последний шанс. И если не сейчас, то потом будет поздно. Я сгруппировалась и попыталась оттолкнуть, отпихнуть его, вложила последние угасающие силы в руки и сделала толчок… и вырвалась, скатившись с кровати.
– У тебя совсем нелады с головой, – заорала я дрожащим, но громким голосом. И бросилась в проход, к двери.
Но не сделала и пятерку шагов, как меня поймали. Я не успела увернуться, как он снова схватил, развернул и оттащил меня назад. Через мгновение он уже был на мне, навалился, готовый сделать свое черное дело. Мои веки отяжелели, и я сделала глубокий вдох – легкие протестовали. Я начала задыхаться. Я не верила, что этот кошмар происходит наяву и со мной. Он приподнялся, спустил штаны и задрал мне ногу, а я в последний раз отчаянно попыталась вырваться, но он был слишком тяжелый. Но я не сдалась и не собиралась. Собрав всю волю в кулак, я уперлась локтями и изо всех сил попыталась встать, но не смогла даже пошевелиться. Думать нужно было быстро и трезво. И я думала. Мои мозги всегда отлично врубались в экстренных ситуациях. Говорят, у людей есть шестое чувство, так вот у меня оно отсутствовало, зато были шестеренки, которые генерировали и начинали работать в момент, когда я была на пределе. И они всегда выручали меня и сейчас были просто обязаны спасти.
Наверно, в этот момент эта нечисть, нависшая надо мной, подумала, что победила меня, и ослабила натиск. Этого вполне хватило. Я больно укусила его, впившись зубами в руку. Лягнула коленом. Он скорчился, но не от боли, а скорей от наглости, которую проявила его жертва, и оттолкнул меня. Я слетела в мгновение ока с влажного ложа от борьбы. Быстро подтянула белье, платье. И повернулась улицезреть своего обидчика. Его глаза с то сужающимися, то с расширяющимися зрачками буквально сверлили и терзали меня. И тут же, он подхватился и схватил меня за запястье, но скорей теперь, это я позволила ему. Внутри меня проснулось что-то разъяренное, жаждущее разрушения и отмщения.
Я была немногословной. Вспомнила, как отец обучал нас с сестрой самообороне, а я была смышленой ученицей. Думаю, папина челюсть до сих пор помнит, как я её выбила на последней тренировке. Это было давно, до болезни. Я была тогда другим человеком. Всё было по-другому. Но я помнила каждое движение, каждый захват и удар.
В ту же секунду я вывернула руку в сторону большого пальца, тем самым освободившись от его цепкой лапы, затем схватила его за предплечье и дернула на себя. Сманеврировала и произвела захват за шею, нагнула его и в это мгновенье нанесла удар коленом в область солнечного сплетения. Отступила. Джастин скрючился и зашелся кашлем. И до того, как он успел прийти в себя, а лишь смог выпрямиться – я крутанулась вокруг своей оси и, занеся ногу, вдарила со всего размаха. От удара Джастин отлетел не меньше чем на метр, поскользнулся на ковре, задел и снес светильник, с грохотом шандарахнулся на пол. Я подошла к нему, сжимая кулаки и держа боевую позу, произнесла:
– Не стоит недооценивать девушек! А таким засранцам, как ты и подавно. Рано или поздно вам все равно кто-то надерет задницу. В твоем случае – это я. В голове пронеслось предшествующее событие того, что он хотел сотворить со мной. Я занесла ногу для еще одного удара, уже в живот, но сглотнув эту боль, осознала, что это ниже моего достоинства и чересчур для такой твари, как он. Отошла.
– Ах, ты… сука! – издал он и сплюнул. Я решила, что ослышалась. – Получишь еще свое! – старался сказать он угрожающе, но вышло, как детский лепет. Мне захотелось врезать ему по челюсти, чтоб он, как минимум, трое суток не мог сделать лишнего движения. Самообладание – не мой конек и я с трудом сдерживалась, чтобы не исполнить все это.
– Молись, что бы я ни заявила на тебя в полицию. – Я сгребла босоножки, зажав их под мышкой и, глянув на это отродье, валяющееся в позе эмбриона, пошла прочь босиком, фирменным движением захлопнув за собой дверь. Оказавшись в зеркальной кабине лифта, я натянула босоножки, застегнула ремешки и вгляделась в зеркало.
«С ума сойти можно!» – подумала я и тут же прокомментировала: – ну и жалкое же ты зрелище, подруга! Видок был еще тот. Тушь растеклась, под глазами застыли черные разводы от теней и смазанных стрелок, смоченных слезами, помада размазалась вокруг рта, а волосы спутались в клубок.
Не теряя времени, я растерла остатки помады ладонью, пальцами развезла тени или точнее то, что от них осталось. Пятерней расчесала и пригладила волосы, сдвинув их на лицо.
«Макияж для похода на шабаш готов» – подметила я. Через холл дома я не прошла, а пролетела и, выскочив из подъезда, с разбега на кого-то наткнулась. Не рассмотрев лица, пробурчала:
– Смотреть надо, куда идете!
И пошла без направления по улице. Всё, что меня волновало, так это убраться, как можно скорее и дальше. Я прибавила шаг и наконец, смогла отойти от злополучного места на довольно приличное расстояние. Уйдя от Джастина, я почувствовала облегчение. Но только поначалу. Такси, конечно, было не поймать. А как добраться до дома, я точно и не знала, да и определить бы при всем желании не смогла. Осмотревшись, я заметила, что приличный район растаял, и я оказалась в каких-то трущобах. Грани пространства и времени стерлись. Сколько и в каком направлении я протопала – неизвестно.
Я почувствовала напряжение во всем теле, у меня защемило в груди – до боли знакомое чувство. Я припала к светофорному столбу и, хватая ртом воздух, смотрела под ноги, как будто там валялись решения всех моих проблем. Желудок скрутило, я изогнулась, но меня так и не вырвало. Я хрипло дышала, слушая, как бьется сердце, едва различимо – замедленно и как-то по чужому.
«Держись! Только не сейчас! Ты не посмеешь!» – приказывала я ему. Что-то во мне надломилось. В голове все кругом шло, в ушах шумело, горло драло. Я прижала обе руки к животу, пытаясь стабилизировать дыхание, но не вышло. Казалось, все весит в воздухе, без почвы… Я вспотела, внутри все щемило, на глаза навернулись слезы. Чувствовала я себя кошмарно, словно всё, что произошло сегодня, навалилось на меня неподъемным грузом и решило прикончить. Вот и финишная черта моей юности. Эмоциональная опустошенность переполнила меня, и мне очень хотелось освободиться от этого одиночного заключения.
По дороге промчалась машина. Она затормозила у пешеходного перехода, и водитель мельком взглянул на меня, прежде чем поехать дальше.
«Наверно принял меня за наркоманку, которая в силу непредвиденных обстоятельств, осталась без очередной дозы», – подумала я. Сходство, должно быть, поразительное, – вроде как, усмехнулась я и подавилась. Хриплые стоны вырвались из груди и разнеслись по пустынной улице, растворились в полуночной тиши.
Я подняла глаза и посмотрела в ночное небо, следя за движением облаков. В свете фонарей кружилась и вытанцовывала неугомонная мошкара.
– Всё. Довольно, – сказала я, осмысливая: не хочу больше думать ни о том, что происходит сейчас, ни о том, что уже произошло.
Я отшатнулась, придерживаясь за металлический шест, торчащий из асфальта около трассы и еле передвигая ватные ноги, сделала два шага. Это оказалось не так трудно, как я себе представляла. Я зажмурилась и стала дышать – осторожно, беззвучно, так, как будто опасаясь, что малейший сдвиг, колебание, может разорвать легкие изнутри. И через пелену забвения, я улавливала как воздух, проходя через ноздри – попадает в гортань, проскальзывает в трахею и бронхи, оседает, обволакивает их, забирается в альвеолы, размешивается и вновь вздымается по звеньям дыхательного тракта, а затем испаряется. Дыхательная система функционировала на автомате, как единое целое. Наступало затишье. Я постепенно приходила в себя, освобождаясь от облепившего тело, невода недомогания. Наконец все прекратилось. Стихло.
– Прохладное начало утречка, да? – зазвенел некий голос. Мне почудилось, что он прозвучал прямо над моей макушкой.
Я всхлипнула и через плечо бросила отрешенный взгляд на парня, который материализовался ниоткуда. Как он подошел, я не заметила. Он смотрел на экран айпода, только что вытащенного из кармана кожаной куртки, а затем вздохнул:
– Хреновая выдалась ночка.
– Вроде того, – пробормотала я.
Моя бесцеремонная реакция не осталась незамеченной и вызвала удивление: он пристально посмотрел на меня и сдвинул брови. Тут я поняла, что это был не вопрос, а риторическое изречение.
– Извините, – спешно произнесла я, смущенная собственной бестактностью. Но зачем? Ведь я никогда не вступала в диалоги с людьми на улице. Я вообще не любила, когда со мной заговаривали незнакомые личности, я просто не слушала их и, делая вид, что не замечаю, проходила мимо. Единственный повод, когда я проговаривалась – если спрашивали дорогу или время. В остальных случаях я старалась держаться нелюдимой и не вникать ни во что.
