Текст книги "Нити жизни (СИ)"
Автор книги: Эль де Море
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
6 Побег
Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда его не ожидали. В узком проеме показалась беззаботная мордашка и робко спросила:
– Можно?
«А вот и мой ангел-спаситель» – пронеслось в голове. Я не смогла скрыть радости и улыбнулась. Гнетущая атмосфера сама собой растаяла в воздухе.
– Почему ты не в школе? – заметила я, указав на часы, играя роль мамочки.
– Ты мне не рада? – возмутилась она. – Да, я пришла к тебе прямиком оттуда! Занятия закончились раньше, – отпиралась она.
– Раньше? И это в десять-то часов утра!?
– Ну да. – Она расплылась в улыбке.
– Нахалка!
– Вся в тебя, се-стрен-ка! – исковеркала она.
Я смотрю, как она снимает сумку и небрежно кидает её на пол, тут же рядом скрещивая ноги, опускается сама.
– Ты мне что-нибудь принесла? – спрашиваю я.
– Да, себя! – без капли сожаления отвечает она. – И… задание по географии, ты же в этом спец! Посмотришь? Пожалуйста, – проскулила жалобно она. – Меня эта старая грымза уже достала этими проектами. Вечно к чему-то придирается. На костре ее надо сжечь. Жаль, что времена инквизиции уже прошли. А то бы она со своими рыжими волосами хорошо бы подошла на роль ведьмы.
– Ха-ха-ха… Ой, ты меня до коликов доведешь.
– Ну, так как?
– Хорошо, я гляну. Положи куда-нибудь. Отказываться было бесполезно, если она решительно настраивалась добиться своего.
Не проходит и секунды, как я обозреваю горку тетрадок, выложенных на столе. Вот, это скоромность, я понимаю! У этого ребенка большое будущее.
– Ну, раз пришла, то грех упускать такую возможность, – начинаю я, с энтузиазмом потирая ладони. – Услуга за услугу! Пойдем, перекусим?
Сестра смотрит на меня с колоссальным подозрением и спрашивает:
– Тебе принести что-то из кафетерия?
– Не угадала! – мотаю я указательным пальцем.
После этого ее недоверие лишь усиливается. Она сверлит меня взглядом и осторожно спрашивает:
– Ты ведь не собираешься…
– Именно! – восклицаю я.
Спрыгиваю с кровати и прямиком к шкафу, но в нём естественно не обнаружилось подходящих вещей. Но где уж тут рассчитывать на выбор, сойдут и заурядные джинсы, и мятая клетчатая рубашка, и потрепанные кроссовки, каким-то чудом завалявшиеся здесь. В самом деле, не идти же мне в спортивном костюме? Хватит и того, что это и так мой повседневный стиль наряду с пижамой.
– Слушай… – продолжила я, попутно освобождаясь от привычного скафандра и меняя его на джинсы. Но, застегнув последнюю пуговицу, удивленно провозгласила: – да, неужели!? Влезла!
Я развернулась к сестре всем телом.
– Миленько, – пролепетала она. А в глазах у нее мелкой дробью отражалась неуверенность и замешательство, а потом заодно и всепоглощающее изумление настигло. Я не могла этого не замечать.
– Ну, как, сестренка? Потерпишь выкрутасы своей безумной старшей сестры еще немножко? – сказала я, обрядившись в рубашку, и невинно улыбнулась самой открытой и обаятельной улыбкой, что видела в кинофильмах.
– Пожалуй, я потерплю, – её ответная улыбка расширилась до безобразия.
В этот момент я расправилась со шнурками на кедах, завязав их. Словами не описать, как бил из меня фонтан жизнерадостного потока внутренней энергии. Такой живой, такой знакомой, такой забытой и все же ощутимой.
– Ну, я готова! Теперь надо выбираться из этого места, – я обвела глазами ненавистную палату. – Идем! – кивнула я, вышагивая в сторону двери. – У меня еще миллион жутких предложений!
– Это обнадеживает, – пробормотала сестра, шествуя за мной. – Чувствую, папиной кредитке придется похудеть на пару сотен долларов, – заметила она. – Первый пункт назначения – магазины!?
Я, молча, проглотила ворох смешинок, подползающих к горлу. Столько идей носится у меня в голове! Они, как стадо слонов: розовые, голубые, белые… Не знаю, с чего и начать. Я в каком-то неудержимом, сладком, воодушевленном восторге!
Решительно водрузив идею смыться отсюда поскорее, я расправила плечи, вдохнула-выдохнула и, открыв дверь, повела нас из этого чертога. Пройдя по коридору с вереницей палат, мы быстро преодолели крыло, отведенное для тяжелобольных. В холле, на разветвлении архитектурных туннелей-лабиринтов, за стойкой, сонно зевала дежурная. «Наверно, смена выдалась не из легких, – подумалось мне. – Еще ночью я слышала тревожные звуки кареты скорой помощи». Но, момент был, не подходящий для поиска истины. Меня заботило иное. Поэтому, по-тихому обогнув этот пост, чтобы не быть обнаруженными, двинулись дальше в конец больничного крыла. Добравшись до лифта и вызвав его, забираемся в его утробу.
Лифт добирается до первого этажа. И с грохотом открывается – наша остановка. Мы выбираемся. Шагаем.
У выхода нас поджидают ничего неподозревающие охранники. Ведь план моей миссии только у меня в голове, поэтому мы смело проходим мимо них. Нас не тормозят, не принуждают к досмотру. Замечательно, что пищащие терминалы, рассчитанные для обнаружения металлических предметов, не могут улавливать мысли людей.
Пару минут спустя я уже гордо вытаптывала пыль с асфальта. Напрочь забыв, что похоронила себя в склепе, без надежды покинуть его. Там, глубоко внутри осталось то, что так не хочет отступать, пока я не знаю, за что оно сражается, чего оно желает, но я хочу его поддержать. Я не нашла ответ, ради чего бороться за жизнь, но почему-то мне так хочется еще немножко, совсем чуть-чуть…
Бруклин рос не в высоту, а в ширину – сегодня он напоминает среднестатистический городок, с множеством районов, в каждом из которых кипит своя, особенная жизнь.
Светофоры тут, как блюстители порядка. Вот они на перекрестке – стоят, мигают и грозят. Горит красный свет – стой, горит зеленый – переходи. Улицы наполнены зеваками, с кофейными стаканчиками в клешнях; ходячими «смокингами» от разных домов моды, с персональной гарнитурой на ушах, вооруженные по последнему слову техники – айподами; роботами с кодовыми кейсами из крокодильей кожи, с зелеными фантиками в зрачках и отсчетом биржевых акций в головах. Толкотня и суета всюду. Время, тикая – летит. Бесконечная игра в догонялки в разгаре дня. Люди всех рас и социальных статусов двигаются в шахматном порядке, сокращая расстояния натоптанными тропами. Мчатся на конях железных авто-узники, слева и направо плетутся по дорогам переполненные автобусы, и от каждого случайного прикосновения кажется, что судьбоносный день оттягивается.
В небе самолеты чертят полосы. Даже там без свободы, без сожаления крестовыми рейсами заштриховано все воздушное пространство.
Все мы в западне и нет путей для отступления.
Вливаемся в толпу, как в бегущую строку. И затаив дыхание, в ожидании подходящего момента, вырываем себя из этого неуправляемого эшелона – тормозя на остановке. Дождавшись подходящего транспорта, запихиваемся в автобус. Ему присвоен номер – «В36». Отправляемся. Мест нет. Стоим, болтаемся, качаемся, продолжая движенье по Шипсхед-Бей Авеню. Затем выходим и удачно застаем старшего брата нашего предшественника, на котором красуется номер – «В44». Он куда радушнее своего мелкого родственника и предоставляет нам два пассажирских места, на которых мы и располагались всю продолжительность пути его следования. Миновав самое сердце Бруклина, мы проехали прямо по его середине, располосовав надвое.
Особых пробок, несмотря на многолюдность, нет, да и проблем с автобусными пересадками у нас не возникло. Мы не потерялись, как это происходило изначально, после переезда. Поэтому выбравшись из этой духовой камеры с запахом пота, мы оказались на Ностранд-Авеню. Затем проехав одну остановку в метро, вышли. Примерно через четыреста фунтов пешего хода, мы ступили на главную торговую улицу Бруклина – Фултон-стрит. Ее пешеходная часть – Фултон-молл – рай для любителей покупок. Отлаженная машина для зарабатывания денег, состоящая из невероятного количества универмагов, магазинов и мелких лавочек.
Вот она растянулась вдоль – линией каменных барханов, дремлющих на полуденном солнце. Оглядевшись, забираемся в первый попавшийся магазин, чем-то приглянувшийся мне. Наверно витринами, яркими вывесками и количеством народа.
– Туристы… – фыркает сестра, едва заслышав незнакомую речь.
Меня пробивает взрывной волной.
– Что? – глаза её приобретают форму яблок.
– Боже! – расхохоталась я. – А ты, кто, тогда? Коренной абориген?
– Ой, молчи уже! – шумит она. – Лучше пойдем и подберем тебе «шкурку» поновей.
– «Let's go!» – припеваю я по-английски.
Пока клиенты продолжали осаждать залы с вожделенными шмотками, в поисках скидок и выгодных предложений, обслуживающий персонал подвергался все более и более жестоким атакам. Я же, как заправский шопоголик, иду напролом, острым взглядом приметив понравившиеся вещицы, выкопав подходящий размерчик, хватаю и накидываю их на руку, как на кронштейн. Мне никогда не требовалось много времени на выбор. В чем, в чем, а в одежде я разбиралась прекрасно. У меня был на неё великолепный «нюх» от рождения, и я им могла запросто гордиться. Чувство стиля у меня было, сродни дыханию, такое же естественное.
Обхожу зал, направляюсь в ряд примерочных. Захожу в одну из них, свободную. Она просторная, внутри есть удобная кожаная тумба, и болтается красная занавеска на кольцах, напоминающая шторку для душа. Сваливаю эту горку шмотья на затоптанный коврик, задергиваю душевой занавес, раздеваюсь.
– Я напротив, – слышу голос. – Меряю.
– «Ok», – отзываюсь.
Через десять минут усердного натаскивания на себя набранного барахла, ворчанья, чертыханья сквозь зубы, и злости, что во что-то просто не влезть, даже облив себя маслом. Я все же привела себя в порядок. И вот. Встала к зеркалу. Покрутилась, всмотрелась в свое лицо и разочаровалась.
В этот момент полотнище за моей спиной со скрежетом пролетело по железной балке и грузно повисло на одной стороне.
В проходе засияло лукавое лицо в модельной позе. Крутясь во все стороны, оно позировало и что-то чирикало.
Платье без рукавов из тонкого шелка чуть выше колен, с воротником-стойкой в традиционной китайской манере, подчеркивало её осиновую талию, небесный цвет ткани дополнял её серо-голубые глаза, серебристые босоножки и сумочка к ним удачно завершали образ.
Не удивительно, что она популярна в школе. Мне такой статус и не снился, я всегда была изгоем. И вращалась лишь в определенном кругу, столь же отверженных подобий. Она же превосходна. Я даже завидую и далеко не по-доброму. У нее красивая, мраморная, прозрачная кожа – без единого изъяна. Мамины длинные волосы – яркие, блестящие, отливающие на солнце золотистым оттенком. Она – превосходная работа моих родителей, в отличие от меня. В детстве, когда я была маленькой, я тоже была достойной копией моей мамы. Все просто очаровывались мной, видя на прогулке с мамочкой. На комплименты не скупился никто из прохожих. Тогда я была маленькой мисс внимание. Тогда все было иначе, я была другой. Однако время, вместе с моим организмом и ДНК, в очередной раз посмеялись надо мной. Мои локоны, от самых корней, которыми все так восхищались – распрямились. Мои волосы напросто переродились, утратив свой лоск и неземной цвет, который сейчас можно достигнуть, перемешав, если только, не одну краску из тюбиков. Та густота, поразившая не одного парикмахера, отказавшегося стричь мне волосы, куда-то испарилась. Из сказочной принцессы я превратилась в «замарашку». Серые, безжизненные волосы, почти достигшие уже черного цвета, свисали как пакли, обрамляя мое круглое лицо с широким подбородком. Жирная кожа и подростковые прыщи, разместившиеся на моем носу к моим одиннадцати годам, плавно перекочевали с приходом первых месячных – на скулы, лоб, подбородок, шею. Затем, обдумав новый план маневров, они решили, что мало изуродовали меня, пошли расселяться на лопатки, предплечье, заняли всю спину и даже мою задницу не обделили. Моя мама смотрела на меня, как на нечто инопланетное. У нее с рождения была кожа богини. И я ее понимала. Меня воротило от самой себя. Хоть мне и не говорили в глаза, но я уверена, хоть раз, но они думали о том же. Я пыталась считаться с этим, но меня захлестывала обида.
Тогда моя мать решила найти причину. Меня таскали, чуть ли не по всем существующим врачам. Я пережила кучу анализов, пустых бесед, ненавистных заборов крови из вены, но все было тщетно, все было в норме. «Помилуйте, какие гормоны, если я даже с парнем ни разу не целовалась! Смешно» – говорила я. А немного погодя, судьба огорошила меня вторым подарком. И я потеряла себя – морально, телесно, плазменно, душевно… всецело.
– Эй… Ты чего зависла! – одернула она, когда поняла, что я не слушаю её. Продефилировав мимо – туда и сюда, покачивая бедрами, уставилась прямо на меня: – Мне идет?
– Совсем нет, – фыркнула я, ожидая реакции.
Она явно огорчилась, и я посмеялась над её скисшей мордашкой.
– Да, ты просто прелесть! – полезла я обниматься.
– Ну, зачем эти нежности!? – возразила она, освобождаясь из моих объятий. – Обязательно надо вешаться на меня? Смотри, над нами уже хихикают, – вырвалась она. – Ты меня с ума сведешь! – выдохнула сестра, скрываясь за портьерой примерочной.
– Я запомню это! – прикрикнула я, проделывая тоже самое.
– Вы будете расплачиваться кредиткой или наличными? – спросила кассирша, упаковывая наши покупки.
– Кредиткой, – отозвалась я, тут же протягивая её.
Проведя пластиковой картой через электронный терминал, ее вернули мне.
– Пожалуйста, распишитесь, – сунули под нос ящичек для росписи.
Я поставила закорючку, сгребла пакеты в охапку и, рассортировав, отдала часть сестре.
– Держи, это твоё, – сообщила я.
– Ага, – подтвердила она, принимая их.
Мы поспешно вывалились из бутика, но, далеко не уйдя, забрели ещё в один. Я не обратила внимания на его название, но зато обнаружила пару элегантных черных босоножек на высоком каблучке.
«То, что надо!» – подумала я. Примерев – пришла в восторг. Красивые, устойчивые, по моей ножке и как раз идеальны к выбранному мною наряду. Делаю танцевальный пируэт, дабы утвердиться, что мы с ними уже едины, и ловлю взгляд случайного незнакомца, тоже оценившего мой выбор.
– Он пялится на твои ноги! – сделал заключение голос сзади.
Я обернулась. В этот момент сестра плюхнулась на диван, предназначенный для удобства примерки обуви.
– Спорим, что на прошлой неделе, он купил такие своему бойфренду, а сейчас понял, что тебе они подходят гораздо лучше, – она перекинула одну ногу на другую. – Вот его и грызет чувство зависти.
Моя сестра обожала вешать ярлыки. Она просто раздавала их, как бесплатные пробники. И в этом мы были похожи.
– А… Вот она какова реальность, – ответила я. Мы расхохотались. Незнакомец так и остался не в курсе нашей маленькой потехи над ним.
Я сняла роковые босоножки и пошла на терминал, оплачивать находку.
Минус сто сорок шесть долларов – сообщил мне чек, когда попал в мои руки. Я не смогла придумать подходящие слова, чтобы хоть как-то оправдаться перед своей вдруг проснувшейся совестью. Поэтому решила не думать вообще. Разорвала бумажную выписку и выкинула в ближайший мусорный бак, попавшийся мне на глаза.
«Вот, было бы здорово, если б так можно было избавляться от всех возникающих проблем!» – подумала я. И тут же – хорошо, что в свое время мы отключили услугу – «мобильный банк», убедив папу, что эта не нужная опция с дополнительной платой. Так что, пока наши проделки оставались в секрете.
– Теперь в парикмахерскую! – воодушевленно объявила я, приметив неподалеку салон красоты.
Это было небольшое одноэтажное здание с широкими стеклами под самый потолок, через которые с улицы просвечивался весь зал. На вывеске мерцала надпись – «Beauty Shop – dream come true». «Что можно перевести, как салон красоты – сбывающиеся мечты», – процитировала я. Когда я решила наконец-то зайти, о нас вежливо оповестил звон колокольчика, прицепленный над дверью. И я сама не заметила, как оказалась в кресле мастера, готовая на радикальные изменения.
– Вы уверенны, что хотите их отстричь? – спросила женщина, одетая в фартук, похожий на тот, что носят официанты.
Я посмотрела на свою бесформенную копну волос, свисающих спереди по моей груди и спадающих почти до самых бедер.
– Да! – твердо отрезала я.
– Отлично, тогда приступим, – алый рот Джины вытянулся в улыбку. Так её звали, если верить бейджику, нацепленному на ее блузке. Перебросив мои волосы за спинку стула, она взяла ножницы, и я услышала характерные звуки. Мои пряди одна за другой осыпались на пол.
Я закрыла глаза и вообразила, как вместе с этими огрызками уходят мои недуги. Глаза защипало, но я сглотнула растревоженную боль, лишь тихонько всхлипнув. Но, когда такой клочок невольно скатился мне на коленки, меня как передернуло. Я, поджав губы и стиснув руки, впилась в себя ногтями, только так смогла сдержаться, не устроив «водное шоу». Одиночная слеза проскользила по моей щеке и я отпустила её, как отпускала многих и как еще многих отпущу…
– Ну вот, – послышался все тот же голос. – Теперь давайте подберем подходящий вам цвет, – с этими словами, передо мною лег раскрытый альбом с образцами. – Вы ведь хотели покраситься? – улыбка просияла на том же лице.
Я кивнула. И всмотрелась в кусочки смотанных волос, пригвожденных к картону. Каждый из них отливал разным оттенком. Я никогда не использовала краску, поэтому пребывала в растерянности. Но, я отчаянно желала вернуть цвет волос моего детства и хоть на шаг приблизиться к той, кем была.
Заметив мою неуверенность, Джина наклонилась и указала на два оттенка из палитры.
– Вот, если их смешать, – деловито сказала она, – то получится натуральный цвет, и будет шикарно смотреться. Оттенок от коричневого с нотками золотистого до темно-рыжего. Ум… – замялась она. – Точно! Вы видели фильм: «Herbie: Fully Loaded»? Там еще в главной роли – Линдсей Лохан. Волосы будут такие же, как у нее. К тому же, та девушка, что пришла с вами, имеет точно такой цвет.
– Это моя сестра, – сказала я. И посмеялась, когда обнаружила её за обсуждением очередной серии «Доктора Хауса» с педикюршей. В сердце что-то кольнуло.
Я согласилась. Кисточка заплясала по моим волосам, выписывая кренделя от корней до кончиков. Стрелки на часах двигались вперед. Работал кондиционер. Музыка выбивалась из колонок музыкального центра, взгроможденного на полке. Кто-то фонограммой старался и подпевал. Шелестели страницы журналов. Пахло кофе. Солнце оседало за горизонт, медленно клонясь в сон.
И тут… меня попросили пройти к умывальнику. Окунув мою голову в раковину и тщательно полив волосы из шланга, которые стали похожи на мочалку, в чем я не сомневаюсь – их вытерли полотенцем, и я вернулась обратно. Зашумел фен, застучали вновь ножницы, перед глазами замотались щипцы для завивки. Затем я почувствовала, что дело дошло и до моего лица с ноготками. Я расслабилась и с головой погрузилась в эту атмосферу.
«Волшебство началось!», – подумала я.
После четырех с половиной часов маникюра, педикюра, стрижки, покраски и укладки волос с депиляцией на закуску я, наконец, всмотрелась в свое отражение… и ахнула, чуть не рухнув на пол.
После нескольких секунд общего молчания, затаившаяся тишина была нарушена.
– Ты сногсшибательна! – разинув рот, констатировала сестра.
Со всех сторон раздались хлопки и восторженные возгласы. Я ощутила себя звездой какого-то модного ток-шоу. Это того стояло. Я была не узнаваема. Лучше не выглядят даже после пластических операций.
– Вас просто никто не узнает, – сказала Джина, прослезившись.
– Да, да! – вторили ей другие.
Смотря на свое отражение, я не могла поверить, что это действительно я. Приблизившись к зеркалу и робко дотронувшись до своего лица, я покачала головой из стороны в сторону и провела рукой по волосам, поиграв с одной из элегантно уложенных кудряшек. Пригляделась к «египетским» стрелочкам и ресницам невообразимой длины. Потом отступила на шаг, и, посмотрев на всех тех людей, что сотворили это чудо, не смогла сдержать улыбки.
– Спасибо, – просияла я, еле сдерживая слезы. Слёзы – радости.
– Жги детка! Это твой вечер! – проголосила чернокожая массажистка, двигая боками в такт ритмичному музону. Душа моя взметнулась до небес, окрылив попутно и меня. И чхать я хотела на всё, сегодня я оторвусь по полной! – пообещала я себе.
Вздохнула, жадно втянув воздух в ноздри – дала указания сестре вызвать такси, а сама расплатилась за иллюзионное творение.
Через десять минут на улице дважды просигналила машина. Я попрощалась с Джиной, а также поблагодарила за труд и других девушек, колдовавших над моим превращением. Затем вышла и села в машину, с угасающей надеждой, что еще непременно сюда вернусь.
– Куда едем, мисс? – спросил парень за рулем, вывернув свою голову к нам.
– Домой, – я выдохнула, убрала руку от дверцы и откинулась на сиденье.
Таксист непонимающе вскинул бровь, упершись в меня глазами.
– 264 Проспект-Хайтс, – уточнила моя попутчица, толкая меня локтем: – он не умеет читать мысли!
Я покосилась в его сторону и буркнула:
– Бруклин.
Персона на переднем сиденье двусмысленно хмыкнула. Повернулась и завела мотор.
– Будет сделано! – дав газу, машина направилась, следуя маршруту навигатора на юго-запад по Хойт-стрит в сторону Ливингстон. И дальше по указателям. Я не следила, просто всю дорогу до «Хайтса» пялилась в окно.
Примечательный район, состоящий из уютных трех и четырех этажных кирпичных домиков, рассеченный оживленными улицами с барами и продуктовыми магазинами, появился значительно раньше, чем я ожидала.
Припарковавшись у обочины, таксист изрек:
– Приехали!
И тут меня, как окатило. У нас только и есть, что кредитка, да и та не своя. Я спешно пошарила по карманам, но не нашла ни одного признака налички. «Черт», – мысленно выругалась я. И вопросительно посмотрела на сестру. Наверно, на моем лице все уже было расписано, поэтому она сразу ответила:
– Спокойно! – И улыбнувшись таксисту, протянула помятую двадцатку, только что доставшую из кармана. – Достаточно? – поинтересовалась она.
– Вполне! – недобритая физиономия довольно растянулась.
Я облегченно вздохнула, когда дверцы машины хлопнули с двух сторон, а мы оказались на тротуаре, спросила:
– Откуда у тебя деньги?
– Да, так… завалялись. – Она пожала плечами.
– Я ведь не бездельничаю, как некоторые, – тут она осеклась. – Прости, я не имела…
– Забудь! – сухо отсекла я.
Вечерний воздух был мягок и прохладен, ласковый ветерок приятно холодил кожу, забавлялся с флюгером, прицепленным на крыше соседнего дома. Сиреневые гортензии украшали землю возле приоткрытой калитки, которую можно было и так перешагнуть. Я огляделась. Ничего не изменилось. Везде умиротворенность. Вот там вдоль по улице изволит почивать велосипед, устало прислонившись к заборчику. В чьем-то палисаднике, вместо цветочков посажен «Мерседес». Мусор, запрятанный по мешочкам, покоится прямо на каменных тротуарных плитах, как ни в чем не бывало. Вокруг самое настоящее сонное царство. Только по заасфальтированной тропе, вдоль каменных изваяний, иногда прокрадывались авто.
– Ты идешь? – сказала фигура, вставляя ключ в замок.
– Конечно же, иду. – Я поднялась по ступенькам.
Ключ провернулся, издав щелчок, и мы ввалились внутрь.
– Добро пожаловать! – выкрикнула сестра. – Да будет свет! – треснула по выключателю.
Китайский фонарик над моей макушкой послушался – зажегся. Искусственный струящийся свет озарил прихожую. Внутри меня поселилось гнетущее чувство, пустив корни. Накатили мутные обрывки воспоминаний.
«Нет ничего хуже, чем возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам» – подумала я.
Следующие минуты пролетели незаметно. Сняв обувь и натянув тапки, я словно по льду, неуклюже погребла вперед. Целый букет чувств, разметавшись по моему телу, захватил врасплох. Все так знакомо и в тоже время чуждо.
«Ненавижу свою комнату», – проворчала я мысленно, потянув за ручку. Скрипучая особа отварилась, и я переместилась в свои владения. Здесь всё по старому – законсервировано и дожидается меня. Все вещи, так или иначе, связаны с какими-то воспоминаниями. Еще совершенно невыносимая привычка мамы развешивать по стенкам в разных рамочках фотографии, что удваивает эффект. – Я с семьей, я с друзьями, я в лагере, я на море, – бессчетно перечисляю. – О, а на этой мне три года, надо же, она еще и подписывает их! Боже, да я в одних трусах!
– Это твоя лучшая фотка! – донеслось до меня. – Не будь бякой! Знаю тебя, замышляешь заныкать подальше? – Алина словно из воздуха выросла рядом со мной.
Я изогнула брови.
– Хорошая мысль… – протянула голосом, сняв улику со стенки.
– Соседи расстроятся, – подметила она, устраиваясь на подоконнике.
– Ты издеваешься?
– Ничуть. Ты, – сказала она, тыкая в меня пальцем – главное достояние в программке экскурсии по нашему «замку».
– Час от часу не легче, – взмолилась я. Прошлась глазками по стене, не обидев потолок с люстрой и уперлась в противоположенный угол. Там, над письменным столом, возвышались грамоты моих юношеских достижений. В области познаний географии, истории, обществознания и прочих гуманитарных наук.
Я завалилась на кровать. Внутри закипало желание всё ободрать.
Завибрировал мобильный. Сестра ответила.
– Привет! – искаженный голос затмил дремлющее пространство.
– А вот и принц, – выдала я, переваливаясь на бок.
– Ш-ш, – пригрозили она. И робко ответила: – Привет! – Да, это было бы круто! Но я с сестрой и не думаю, что смогу.
Из трубки послышалось:
– Твоя сестра? Та самая? Из Франции!? Да?
– А… угу. – Последовал кивок.
Я обалдела.
– Что, что? – протараторила. – Я не ослышалась?
Но Алина, естественно, отвечать и не подумала. Она продолжила возбужденно говорить:
– А кто еще будет? У… Да, я знакома с ними. Ну, клёво. Тогда, мы будем. Заедешь? Ага. До встречи. Что? Да, я тоже… да! Тогда, я отключаюсь.
Посмотрев на эту эмоциональную свалку, наверно, я выглядела безумной. С видом зомби, я поднялась с кровати, выставила руки по бокам и, прищурившись, глянула на это самодовольное создание, сказала:
– Ну и?
– Тут намечается колоссальная вечеринка, мы приглашены, – просияла она. – А ты будешь vip-гостем, – подчеркнула. – Так что наводи марафет!
– Роскошно! – неудовлетворенно процедила я. – Франция?
– Да, но… просто так сложилось. А, что я должна была сказать? – защищалась она.
Я совершенно не представляю себе, как на это реагировать. Весь её вид говорил, словно она и не сделала ровным счетом ничего дурного. Нечто из ряда: «А разве немножко безобидного вранья – это плохо?». Мне вдруг показалось, что меня стерли как личность, растоптали. Я нервно переступила с ноги на ногу и, рухнув на ковер, сказала:
– Что я – умерла!
Страх светотенью лег на её лицо. Я прикусила губу. Мысленно обругав себя – кинула в яму с крапивой, поцеловалась с медузой и утопила в ближайшей луже. Я все успела. Поделом мне.
– Прости меня, – она кинулась ко мне. – Я не знала, что сказать, ты и сама не хотела, чтоб кто-то знал, вот я. Мне так хотелось, чтоб все знали, что у меня есть сестра, ведь я так скучаю по всем тем глупостям, что мы проделывали. Я сказала, что ты по обмену скоро приедешь. – Она поедала слова вместе со слезами.
Мне стало совсем не по себе. В груди все сжалось, а руки задрожали. Я допустила ужасный промах. Разучившись жить, я устала искать вокруг что-то хорошее: в людях, в вещах, в фильмах, в старых фотографиях, таких забытых воспоминаниях. Все это стало мне не подвластно. Ведь куда легче быть безразличной ко всему, что видишь, чувствуешь, осязаешь – всё то, чего так не хватало раньше, стало обыденно и не нужно совсем. Я словно заперла себя в маленькой картонной коробочке, где все стороны одинаковые вокруг, создав своеобразную изоляцию от всего. Я перестала ждать и надеяться, посчитав, что все уже было потерянно в момент моего рождения. Но, внутри все же что-то оставалось, что-то крошечное, но упертое, то, что не давало мне сгнить окончательно.
Я погладила сестру по голове и притянула к себе. – Перестань. Я все понимаю, – прошептала я. – Все-таки в наших жилах течет кровь французской аристократии. «Спасибо прадедушке» – подумала я, нелепо, улыбаясь. – А учиться в Париже, так вообще предел мечтаний!
Она отпрянула и, шмыгнув носом, заявила:
– За нами заедут через два часа, так что надо поспешить. Мы и так потеряли уйму времени.
Смена темы застигла меня врасплох. Я попыталась выкинуть из головы всё. Мысли мои пребывали в рассыпном состоянии, но сохранив спокойный, ровный тон, я произнесла:
– Вечеринка со школьниками!? Мороженное, пирожное, газировка?
– Хм… нос воротишь? Собирайся! Тебя ожидает приятный сюрприз. Тут тусуются по-взрослому. Будут парни из колледжа, – она подмигнула мне, выпрыгивая из комнаты. – А меня ждет самый классный парень на свете! – Её певческий голосок развеялся, как блестки от хлопушки.
Ворвавшийся порыв ветра сквозняком прошуршал по квартире и понесся дальше покорять широты мира. Фиалки в горшочках заулыбались, помахав ему вслед.
