Текст книги "Нити жизни (СИ)"
Автор книги: Эль де Море
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
12 Ближе всех
Неприятно очень ранним утром лежать и парить себе мозг, не в состоянии уснуть. Но, когда это продолжается уже шестой день, то сводит с ума. Я постоянно думаю о том, когда же меня отпустит. Вроде бы, с одной стороны я приспособилась, а с другой, словно учусь плыть против течения. А люди вокруг, будто специально пытаются вывести меня из себя, когда я в состоянии, подобном талому льду – чуть наступишь и пойдёт трещина, которая превратится в огромный разлом. Но они не тихонько наступают, они изо всей силы топчутся, стараясь проломить меня. Конечно. Ведь, это так легко и весело. Просто они забыли, что подо льдом – адски холодная вода. И если они провалятся, то уже никогда не выберутся из неё.
18. 11. 2009 г.
Запись в блоге.
08:30
«Я не знаю, как описать то, на что сейчас похож мой мир. Пустыня? Черная дыра? Бескрайний космос?
Во мне хаос, во мне мертвая материя жизни, я пригвождена к пустоте.
Моя жизнь – это игра, в которую играют все, за исключением меня. Я уже не хочу ни гулять, ни видеть свет, мне, лишь бы, поблизости ноутбук с интернетом, открытое окно и тишина. Как будто, так и надо, как будто, так и было всегда.
Я окончательно сломлена и разбита. Я, кажется, уверовала, что все мои жалкие попытки жить – это не больше, чем самообман. Иллюзия. Мираж. И то, чего я ожидала, и близко нет.
Иногда, я всё же переосмысливаю и пытаюсь вернуть равновесие, на несколько мгновений снова стать сильной, стать собой.
И тут же снова накатывает память. Память о том, что сейчас все иначе, и о том, что было, и о том, где меня больше не будет.
Равновесие? Нет, показалось.
Пока у меня только хватает сил, чтобы помнить. Чтобы нести эту тяжесть. Но это только пока. Скоро и «это» закончится».
Я слышу, как открывается дверь, как придвигается стул и как его рука тянется к покрывалу над моей головой:
– Ты в порядке?
– Нет.
– Давай, поговорим?
– Нет.
– Эй!
– Отстаньте!
Он стал стаскивать моё одеяло. Я тут же отмахнулась от него рукой и пробормотала с полным недовольством:
– Уйдите! Не видите, я тут помирать собралась, а вы мне мешаете!
– Что за глупости! Никто тебе умирать здесь не даст. Вставай – увидишь, легче станет.
– Нет, оставьте меня в покое!
– Я ведь и заставить могу. – Он повысил тон.
Терпение моё лопнуло:
– Оставь меня в покое! И тут же вдогонку выругалась по-русски: – старый козел!
В это же мгновение моё укрытие было разрушено – он все-таки стащил с меня одеяло.
Я подскочила и уставилась на него, еле сдерживая желание спустить его с последнего этажа без парашюта.
– Знаешь, тебе совсем не идет это пугающее выражение лица, – подметил он.
Я прищурила глаза и чуть ли не оскалилась.
– Эй, эй, спокойно, я совсем не собирался объявлять тебе войну.
– Что вам нужно от меня?
Он рассмеялся.
– Зачем уделять так много внимания человеку, которому до вас нет никакого дела? – парировала я.
– Ты придаешь всему чрезмерное значение.
– Может быть и так. Но, вот, что действительно наталкивает меня на мысли, это то, что все люди вокруг меня стараются поучаствовать в моей жизни, когда, даже я не хочу в ней находиться. Вы представить себе не можете, насколько это утомительно и как раздражает!
– Возможно, а возможно и нет, – ответил он. Мне показалось или он тяжело вздохнул?
– Собирайся, я хочу показать тебе одно место.
– Что?
– Считай это премиальной увольнительной в качестве взятки за хорошее поведение. И прежде, чем ты что-то скажешь, заверяю – это не свидание.
Не дожидаясь очередной бредовой фразы из его уст, с полным самообладанием, достойным королевы, я гордо вскинула подбородок и, глядя снизу вверх в его глаза – ледяным тоном заявила:
– И не мечтайте!
Стягивая с себя пижаму, я слышала отголоски его смеха в коридоре. И не знаю, почему, но в тот момент я поймала себя с улыбкой на лице и мыслью о том, что если б могла, не оглядываясь назад, вернуться к старому миру – было бы не так уж и плохо.
Через минут двадцать я услышала шаги за дверью. И удивилась стуку.
– Можно?
– Нет, – проскрипела я жутким голосом.
– Вот уж, действительно… страшно, – выговорил он и проскользнул в палату.
«Я же сказала – НЕТ!».
– Готова?
– Да, – ответила я, поняв, что это бесполезно.
Он открыл дверь, и я нырнула в коридор.
– Это что, похищение?
– Нет, это побег, но тебе ведь не привыкать? – улыбка не сходила с его лица, слегка покрытого вчерашней щетиной.
– Оказывается, что вы не такой и правильный.
Никто не обратил на нас внимания и спустя время, я уже сидела в его машине, которая выруливала со стоянки.
– Это здорово, – сказала я, освобождаясь от кроссовок и закидывая ноги на приборный щиток.
– Что? – переспросил он, не отводя глаз от дороги.
– Это! Чувство, словно реальность, стирается.
Он кивнул, но его взгляд выражал осторожность:
– Лучше тебе пристегнуться и спустить ноги обратно.
Я хмыкнула.
– Что, мои ножки для вас не достаточно красивые?
Он засмеялся и откашлялся:
– Прямо не знаю, как это и воспринимать.
Мне хотелось огрызнуться, но я и слова из себя выдавить не смогла. Что же за ерунду я несу, собственно говоря? – И с этими мыслями я быстро убрала ноги и без лишних вопросов позволила ему командовать «парадом».
В этот момент мы выезжали на оживлённую утренним затором трассу.
Готова поспорить, что моё, столь безоговорочное, послушание вызвало в нем волну противоречивого любопытства, которую он так неумело замаскировывал наигранным отчуждением.
Но вот, меньше всего я ожидала того, что произошло дальше.
– Э-э-э… ты ведь не серьёзно?
– Вполне.
– Церковь?
– Пошли, я хочу представить тебя кое-кому.
– Не уж-то, самому Господу Богу?
– Нет, но одному очень хорошему человеку. – Он протянул мне руку с заговорщицкой улыбкой.
– Нет, – я отрицательно покачала головой. – Даже не думайте, ноги моей там не будет,
– я отвернулась и облокотилась о капот машины.
– Не глупи! Никто тебя ни к чему принуждать не собирается. Это очень красивое место. Я уверен, ты оценишь.
Я покосилась на него с недоверием. И проговорила по слогам:
– Я с мес-та не стро-нусь!
– Ладно, уговаривать не собираюсь, но у меня здесь не законченные дела, так что, просто подожди меня в машине. Я постараюсь побыстрей.
– Валяйте, доктор, – я запрыгнула на капот машины и скрестила ноги в позе «Будды». – А я пока позагораю, – запрокинула голову вверх, к безоблачному утреннему небу. И тут же сощурилась от яркого света.
Через пятнадцать минут спустя.
– М-да… – только и успела выдохнуть я, глядя, как рассеивался пар из моего рта в холодном воздухе улицы. – Однако, не жарко, – я потерла порядком замерзшие руки, чтобы к ним прилила кровь, а заодно и, замерзший нос, в тщетной попытке его согреть. – Блин… он это точно, нарочно! Если я тут еще немного посижу, моя пятая точка намертво примерзнет к этой железяке.
Недолго размышляя, я отодрала себя от промерзшего трона, и быстро взобравшись по ступенькам, открыла деревянную дверь собора, а затем пробралась внутрь.
Первое, что бросилось в глаза, это то, как сквозь цветные витражи струился золотистый свет, придавая этому месту умиротворенный вид.
– Черт, а он прав – поистине, величественное место, – я не ожидала, что мой голос так сильно отрезонирует от стен и прозвучит, словно, это было сказано в рупор.
«Ну, замечательно», – подумала я и тут же осмотрелась по сторонам. Ряды скамеек для молений были пусты, и я с облегчением вздохнула, но как оказалось, – это была преждевременная уверенность.
– Ты в курсе, что его не принято упоминать в доме господнем?
– Черт, – выругалась я снова машинально и, обернувшись, увидела… священника?
– А вот это, преподобный, то непостижимое существо, с которым я хотел вас познакомить.
– Вот же… – я прикусила губу. Догадалась, о чем пойдет речь, но притворилась, что не понимаю.
– Рад познакомиться со столь очаровательным созданием, хоть и острым на язык, – произнес тот, кому похоже, меня и хотели показать, как диковинную зверушку.
Я вздернула брови.
– Ха, – вот видите, что я вам говорил. – У неё еще масса талантов.
Я выпятила нижнюю губу, как маленький ребенок и запихала руки в карманы куртки.
– Вижу, ноябрьская погода не радует своим гостеприимством. Ты замерзла, пойдем, я угощу тебя вкусным чаем с брусничным вареньем, – объявил мягким голосом добродушный священнослужитель. Однако, если б не его одежда, я бы никогда не подумала, что он им может оказаться. Скорее, он походил на обычного, среднестатистического учителя.
– Я, пожалуй, лучше… в общем-то не думаю, что это то место, где я могу находиться, – я с трудом удержалась от недовольной гримасы.
– Да, святой отец, она боится, что в пепел превратится за своё поведение.
– С-сссщ… – я издала шипящий, протяжный звук, который вызвал у всех только неоднократный смех.
«Наверно, роль шута никогда еще не шла мне так, как сегодня, – подумала я. И как я только позволила себе здесь оказаться? Какая-то нелепость».
– Энфер, я тогда займусь, как обещал, лестницей, а вам в заложницы оставляю эту маленькую особу, – сказал мой похититель.
– Будь послушной, – проходя рядом со мной, он потрепал меня по волосам и я ощутила себя домашней живностью. Мне даже на миг показалось, что у меня вырос хвост, которым нужно теперь будет вилять. – Чтоб тебя, – сердито буркнула я. – Надеюсь, ты там непременно что-нибудь сломаешь.
– Кх… – кашлянув, преподобный привлёк моё внимание. – Ну, что, пойдем?
– У-у-ф, – выдохнула я, выхода не было, и я последовала за ним. Размышляя о том, что некоторые любят поболтать, некоторые – нет. Мне хотелось узнать, к какому типу относится преподобный Энфер.
Чай оказался как раз, кстати, и был вкусным.
Священнослужитель внимательно рассматривал моё лицо, пока я наслаждалась горячим напитком. Обычно, это вызвало бы у меня раздражение, но ничего подобного на редкость не происходило, я вяло реагировала. Было в нём что-то такое, что сразу дает почувствовать к себе расположение.
Потом меня вдруг осенило:
– Вы ведь знаете, зачем Итан меня сюда привел? Явно, не для чаепития?
– Ты прозорлива, но для всего своё время.
– Время? – я сделала большие глаза и ухмыльнулась, – как же это не разумно. Всё в мире движется и придерживается какого-то времени, которое даже нельзя увидеть. Право, смешно. Вы так не думаете?
– Порой не всё объяснимо, но имеет силу.
– Это уж точно… – сказала я, упёршись в пол и подумав о своей болезни. Затем отхлебнула из чашки и, конечно же – обожгла язык. – Черт, – запретная реплика в очередной раз просвистела сквозь мои зубы. Я тут же перевела глаза на преподобного. Вид у него был сосредоточенный, но, заметив моё любопытство, как-то снисходительно улыбнулся. Я открыла рот: – у-ф-ф… извините.
– Не стоит, девочка, – вежливо ответил священник. – На то и дан человеческому роду язык, чтобы разные слова звучали по миру. Важно лишь одно – использовать их по назначению.
Я изогнула бровь.
– Порой человеческое слово может лечить и одухотворять, – сказанная им фраза прозвучала с глубоким подтекстом, как и положено людям духовной сферы.
Я подумала – и как же может лечить и одухотворять слово? Слово – это не больше, чем пустой звук. Поэтому изо всех сил постаралась показать, что его слова не произвели на меня никакого должного впечатления:
– Наверно, я сразу должна сказать, что не верю в высшие силы. Потому что, даже если и есть там что-то, – я тыкнула пальцем в потолок, – то им всем наплевать на то, что творится в этом убогом мире. Посудите сами, даже теория рая и ада – абсурдна на фоне современной жизни. Если судить по сегодняшнему образу жизни, думаю, что в аду уже давно не осталось места. Да и сама история, рассказанная в библии, как-то не сходится с теми фактами существования динозавров и других аспектов. А всё почему? Потому что, когда всё это выдумывали, люди понятия не имели о том, как древна жизнь нашей планеты.
– Дитя, вера не требует доказательств, но я понимаю твои сомнения. Я сам могу указать на многие ошибки в священном распространении, но зачем в этом винить религию, когда религия трактовалась людьми, а люди не всегда могут узреть чёткий путь и не всегда их выбор приходится на правильный постулат.
На миг повисло молчание, но тут же он продолжил:
– Все мы не приспособлены к жизни в мире, охваченном огнем. Но это не значит, что нужно утрачивать веру, особенно, в собственную жизнь. Ведь, та боль, сквозь которую мы проходим, делает нас сильней.
Дослушав, я не нашла ничего эффективней, как ответить смехом:
– Ха-ха. Вот так критерий по выработке иммунитета-стойкости. Святой отец, скажите, что и, правда, находятся дураки, верующие в подобную чушь?!
– Не знаю, но на свете много миллиардов людей, все они разные, но верят, что есть что-то более высшее и сильнее их, что оберегает и защищает их, мы дали этому – пол, облик, и имя – Бог, другие сделали то же самое. Мы стали верить и создавать места, куда бы эта сила могла приходить – храмы, церкви, мечети, каждые народы по своему усмотрению. Мы, как родители, верующие в своих детей, стали верить в силу высшего создания. А теперь, представь, если внутренняя вера даже одного человека может сотворить чудо, тогда на что способна вера стольких людей в единое? Так что, эта сила – не только в одном Боге, эта сила в каждом из нас, она растет и идет бок о бок с нами на протяжении всей нашей жизни.
Мне стало неудобно. И вообще, я слушала больше, чем хотела. Пора было заканчивать. У меня не было ни сил, ни желания выслушивать что-то еще. Да, и быть многословной – это не то, в чем я, когда-либо, хотела преуспеть. Я посмотрела на часы.
– Мне обязательно это слушать? – Я не собиралась быть бестактной, но так уж получилось, может, отчасти потому, что я всегда была излишне… прямолинейна. Я не хотела, чтобы он еще о чем-нибудь говорил. Всё это не дало бы мне ровным счетом ничего, кроме очередного путешествия инкогнито по просторам своих воспоминаний.
– Хочешь уйти? – спросил Энфер.
– Я кивнула.
– Понятно…
– Из жизни… – проронила я еле слышно. Тут же, злясь про себя и на себя – ну и с чего я разоткровенничалась?!
Внимательно посмотрев мне в лицо, он явно не удивился моему проблеску к разговору по душам. Интересно, как много секретов ему было доверено в его жизни?
– Знаешь, мы часто говорим одно, но подразумеваем совсем другое. Я думаю, что смерть – это совсем не то, чего ты желаешь, а то, чего ты хочешь избежать.
«Твою ж…» – копошение в моем внутреннем мире всегда выводило меня к позиции стремительной обороны. Сложив руки в замок на коленях, я откашлялась и вызывающе произнесла:
– Не думаю, что хотела бы это сейчас обсуждать.
– Пусть так. Но, послушай, даже если ты не признаешься в этом себе, знай, что это и есть та энергия, которая сокрыта глубоко в тебе – противостояние, в этом все дело, – оно твой стержень, твоя ось. Поэтому, право отрекаться от того, что не тобой тебе дано, – это далеко не выход.
Тут открылась дверь, и показался Итан Миллер.
– Я закончил. Надеюсь, за время моего отсутствия, она не сморозила какую-нибудь глупость?
– Только тебя дожидалась, – я начала откровенно паясничать.
– А, ну, тогда можешь начинать, я весь во внимании.
– Всенепременно, – сыронизировала я, встав: – Я готова.
– К чему?
Не скрывая злости и раздражения, я откровенно заявила:
– Закончить этот визит без возможных повторов.
Довольная собой, я делаю реверанс и вышагиваю за пределы помещения, пока надежда на скорейший побег из этого места позорно не сдохла на этапе формирования.
К моменту, когда Итан и преподобный нагнали меня, я успела миновать лестницу и расположиться в зале молений.
– Ты передумала? – Отозвался Итан.
Я на это ничего отвечать не собиралась, просто уставилась на него прожигающим взглядом, имитируя желание испепелить.
– Думаю, вам и, правда, пора, – сказал Энфер.
Ну, слава богу, хоть кто-то способен на рациональность праведных поступков в этом храме.
– Спасибо, что уделили нам время, – произнес Итан.
Священник учтиво кивнул в ответ, они по-дружески обнялись и Итан направился к выходу. Я подскочила, дабы скорее смыться с места событий, но голос Энфера меня затормозил. Остановилась-таки. Естественно, спринтер впереди даже не заметил этого.
«Черт. Черт. Черт!» – Но вслух я, конечно, произношу совсем иное:
– Да? – разворачиваюсь. – Вы звали?
– У меня одна просьба – ничего не решайте сейчас, хорошо?
«Ну, знаете ли», – знала бы, что услышу, даже шаг не замедлила.
– Если смотреть на ситуацию под правильным углом, то можно уловить и благо. Вот сейчас, у меня снесло крышу окончательно, и уничтожить гнев в зародыше уже не было возможности.
– Как это? – срываюсь я, – верить в лучшее, видя реальные перспективы? – Вы что, издеваетесь? – Я чувствовала, что впадаю в истерику.
Вопреки всему, ответом – ласковый взгляд, теплая улыбка:
– Представляю, как тебе одиноко.
Это и впрямь обезоруживающие слова. Я молчу.
– Просто помни, что когда сокровищ слишком много, они теряют свою ценность. А жизнь – самое ценное, что есть у человека.
На этой ноте монолога мы распрощались. Выходя, я подумала – почему ощущение, что люди не так просты, как может показаться на первый взгляд, у меня возникает в самый последний момент?!
Забираясь в четырёхколесную карету с коробкой передач, я полностью игнорировала кучера, который с игривой улыбкой дожидался меня. Надеюсь, что он уже приготовился подавиться заготовленными доводами. Я решительно настроилась закатить скандал.
– Ну что, научилась уму-разуму? – выдал он с насмешливой ухмылкой.
Мои глаза заметно увеличились в размере, я с ненавистью разглядывала откровенно веселившееся лицо.
– Мерзкий интриган, – наконец издала я, желание осадить его было таким сильным, что правила приличия и тон на – «вы», я послала далеко.
Мгновенно торжествующая ухмылка отразилась на его губах.
– Значит, диверсия?
– На что это ты намекаешь? – произнес он шутливо.
– Я не намекаю, а открыто говорю! – Я вспыхнула, чувства захлестнули, как пламя, но через несколько секунд, уже совладав и оголив улыбкой белые зубы, удостаиваю его коварным взглядом. План мести уже созрел!
Итан заинтересованно приподнял бровь, но сказать ничего не успел – я запихала в уши наушники и сделала звук, как можно громче, затем лениво, приоткрыв один глаз, сказала:
– Трогай, шеф! И не удержалась от шпильки: – Любые поступки влекут за собой последствия!
Он пытливо на меня посмотрел:
– И как мне это понимать?
– Вы мне должны, – тут же отчеканила я. – Мы были там, где хотели вы, а теперь вы будете там, где хочу я.
– Исчерпывающие объяснения, – с долей досады сказал он, явно просчитав, как сейчас насмешливо я мысленно хихикаю. – Что ж, может, хоть просветишь, что будет гвоздём программы?
– Оке-а-а-н… – игриво протянула я голосом. И с удовольствием проследила, как он невольно улыбнулся в ответ.
Я очнулась от сырого и соленого привкуса во рту. Стыдно как… Вот так, взять и уснуть. И как? Тесно привалившись к плечу того, кто раздражает меня при каждой удобной возможности. Но моему удивлению не было предела, когда отстранившись с этой «подушки», я узрела погруженного дремотой врача-авантюриста.
Странная волна волнения окатила меня, и я почувствовала, как щёки становятся пунцовыми. Страшно было позволить себе мысль о том, как же эта ситуация выглядит со стороны. Ибо, думаю, сейчас я больше сойду за провинциальную и наивную девушку из века, так восемнадцатого, вопреки принятым условиям поведения в обществе, – оказавшуюся наедине с мужчиной, а не как за современную, бесшабашную особу.
Когда же мой анализатор, который фиксировал всё происходящее и давал ему оценку, – закончил, и вывел из подсознательного ступора, я обнаружила, что спящий спутник пробудился и тоже наблюдает за моим любопытством, превышающим все разумные пределы. Именно эта отрезвляющая картина и заставила меня отвести пристальный взгляд от этих черных, как смоль, ресниц, от этого прямого носа, лица, короткого горячего дыхания и… губ.
«Не смотри на него, не смотри, ну не надо…» – кричала я. Но сама же невольно подняла взгляд и встретилась с его затуманенными глазами, смотревшими из-под полуопущенных век.
– Я, кажется, заснул? – сказал он, расправляя плечи.
– Да, и вы жутко храпите, – позлорадствовала я. – Я окончательно разочаровалась…
– А ты… посмотри в зеркало!
– Ну, вы… – неаристократично цокнув, я хотела было что-то сказать, но весь запал в мгновенье потух. И выбираясь из салона, я лишь хлопнула дверцей.
– У тебя непревзойденное пристрастие к порче чужого имущества, – возгласил он, выбравшись вслед за мной.
– Смотрите, – восторженно вскрикнула я, подняв к глазам ладонь, чтобы заслониться от яркого полуденного солнца. – Ну, разве не прекрасно? Деревянная эспланада – излюбленное место прогулок местных жителей протяженностью впять километров, деловито растелилась вдоль песчаного пляжа до самого Кони-Айленда.
– Я и забыл, как это?!
– Что? – сказала я, театрально попятившись.
– Чувствовать свободу!
– Что? – повторила я, якобы не расслышав, и делая глаза в пол-лица.
– Чувствовать свободу! – Крикнул он и резво помчался по деревянной эстакаде к морю.
«И это, вот так должен вести себя – взрослый, состоявшийся и здравомыслящий человек?! – Застав себя на этой мысли, я послала её ко всем чертям и расхохоталась. – Всё, больше не делать поспешных выводов… никаких!».
Отдуваясь после поспешной и безумной пробежки, Итан оттер ледяной лоб от выступившей влаги и медленно развернулся на шум прибоя, раскинув руки.
– Это… это – сказка! – шепнула я, нагнав его. Жестокий ветер унёс мои слова в океан, растрепав волосы.
«И почему мы так слепы, что не ценим то, что вокруг нас, а ведь оно – вот, совсем рядом», – подумала я, откидывая со щеки непослушные локоны.
Через минуту спустившись с деревянной эспланады, я подошла ближе к берегу и… плюхнулась на песок, поджала ноги и, обняв колени, – уставилась вдаль, где ругавшийся с морем ветер вздымал недовольные волны. «Могу ли я остаться здесь?», – спросила я у себя. Как же хочется оставить позади всё, не ходить по кругу, не складывать одно к одному, а рассыпаться на миллионы песчинок и стать чем-то большим среди большего.
Ведь, какое это огромное счастье, – просто находиться перед морем и дышать. Не важно, что ты делаешь: болтаешь сам с собой, бросаешь камни в воду, куришь, валяешься на песке или купаешься. Я и море. А что еще надо? Сидеть и ждать, созерцают ли ангелы мою судьбу? Верить? Если у Бога нет сочувствия, как у оголенных проводов. Бороться? Не принадлежа себе, не владея собой полностью, а лишь половиной, в угоду не понятно кому.
И вся реальность в том, что уже ведь давно я говорю с человеком одним, а со мной говорит другой. Я заглядывала в себя, как в колодец – нагибалась по пояс вовнутрь и кричала: эй, Полина?! А из колодца доносился только гулкий отзвук моего же голоса.
Удивляюсь, что меня тут еще держит? Ни здравый смысл, ни семья, ни ответственность перед…
– Вновь задумалась о чем-то грустном?
Я полуобернулась на источник голоса, рядом на корточки присел Миллер. Сейчас его лицо немного напряглось, взгляд задержался на какой-то невидимой точке в пространстве. Секунда и вот я уже в самом центре синих глаз.
Я уныло хмыкнула и, вымученно улыбнувшись, поинтересовалась:
– Если в ближайшее время мне не сделают хоть что-нибудь, будет совсем плохо?
– Знаешь, у нас есть одна общая черта, – сказал он. – Это прирожденное чувство считать себя жертвами.
На миг я застыла, соединяя слова в голове. Эмоции будто вымерли. На меня наползал какой-то густой смрад и холод.
– Ты никогда не пробовала просто всем наслаждаться, не ожидая потерь? Поверь, это хороший старт. Ведь, будущее может принимать различные формы.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – Я тяжело вздохнула, вбирая ледяной воздух в грудь: – Нельзя лишиться того, чего уже лишили.
– Вот скажи, тебе еще не надоело придавать всем словам извращенный смысл? Снимай уже шкуру бездельника, живущего своим «хочу» – тебе это не подходит. Ты ведь совсем не такая.
На меня словно вылили ведро ледяной воды.
– Что? – подпрыгнула я, распахнув глаза, как кукла. – «Бездельник, живущий своим «хочу»?» – немедля процитировала. – Эгоист! И как только ты дошел до такого?! Да, что ты понимаешь? Что ты, вообще, знаешь обо мне? – источая море презрения, переходила я на крик: – Тебя бы в мою шкуру, тогда бы ты не был так красноречив!
– Да… с таким проявлением нездорового восприятия, для тебя это, действительно, – невыполнимая задача, но попытаться стоило.
«Он что, смеется надо мной?» – Я сжала руки в кулаки и выровняла дыхание, стараясь успокоиться. Тщетно. Мой голос уже сочился чистым ядом:
– Ненавижу! Презираю!
На меня устремлен безжалостный взгляд, голос продолжает пытку:
– Неужели мои слова тебя так задели? Или правда о себе уже не котируется в твоем сознании?
В моей голове промелькнула гамма эмоций. На несколько секунд лишив дара речи, но затем, рот сам гневно открылся:
– Ты просто дьявол! Будь ты проклят! Я желаю тебе таких мучений, чтоб душа облилась лавой крови. Чтоб сожгла тебя изнутри, как сейчас прожигает меня. И всё из-за тебя!
После этого, я ринулась к воде, желая утопить себя и покончить с этим унижением, – «зверя в цирке». Но оказалась в кольце его рук и, подняв голову, встретилась с решительным взглядом злодея:
– Нет уж, дослушай! – он сжал мои плечи, я хотела отпихнуться от него, но объятия оказались слишком крепкими.
– Я же прошу о малости, просто молчите! Чего вы добиваетесь? Неужели у вас нет ни малейшей жалости? – взмолилась я, чувствуя, что не могу сопротивляться разливающейся, оплеванной желчи по телу.
– К чему, к твоей дурости? Не ты ли говорила, что уже взрослая, но почему, тогда ведешь себя, как «сопливая» девчонка? Стремишься причинить боль окружающим, демонстрируя маски черствости, безразличности и ненависти. Думаешь, так проще, когда тебя ненавидят? Но любовь, которую к тебе испытывают близкие, неискоренима даже смертью, которую ты так настойчиво пытаешься приблизить. Неужели, не понимаешь, что загнала сама себя в капсулу, где ответ ясен, но ты его не видишь. Играешь со своей жизнью, словно, это игра в кости, а ты лишь одна из сторон кубика. Ты считаешь себя проклятой, но кто тогда я? – с этими словами он отцепил руки от моих плеч. Мне бы бежать. Но я осталась. И тут:
– Всю жизнь я теряю дорогих мне людей… в мои шестнадцать ушли родители – автомобильная катастрофа, я был в машине, но отделался лишь шоком и парой сломленных рёбер, а они… мгновенно.
Я смотрела в его искаженное лицо и его напряжение, словно по проводам – передавалось мне. Я влезала в это что-то по самое не хочу.
– Три года назад умерла моя сестра. И я ничем не смог ей помочь. У нее была последняя стадия рака желудка, а я, как беспомощный щенок… скулил под дверью… и ничего не мог изменить.
Что-то острое и колючее возникло в горле, мысль настигла сразу: а я до этого думала, что моя жизнь перевернулась вверх ногами.
– Желал тысячу раз умереть во всех вообразимых муках, но только, чтобы они жили, но нет, – на секунду он замялся. – Бог решил отобрать у меня всё, но только не мою жизнь. С того дня я проклял всё и вся. Мне больше ничего не нужно было, особенно жизнь. Не знаю, что бы я сделал, если б не встретил преподобного Энфера. Его слова о том, что если мне жизнь не нужна, то это не значит, что не найдется тех, кому она пригодится. И знаешь, что? Я рассмеялся ему в лицо, послав куда подальше. Я напивался каждый вечер перед дверьми церкви и проклинал каждого, кто попадался на глаза, а он только называл меня глупым мальчишкой. И я не заметил, как общение с ним, хотя, в основном, это были перепалки и чистая ругань с моей стороны, перешло в споры, затем в разговоры, а неприязнь и боль отодвинулись куда-то на задний план. Постепенно я стал возвращаться обратно к жизни. Сначала восстановился в академии. Как вспомню, сколько мне пришлось догонять… Но мысль о том, кем бы меня точно не хотели видеть родители, придавала мне сил, и среди пустоты я отыскал что-то большее. Я отыскал себя.
Меня топило нарастающее чувство вины. Горло стянуло. Слова неразборчивым градом выкатились изо рта:
– Простите, я… я не знала…
– Все в порядке, – ответил он.
И тут мой запас прочности, словно резко истончился. К глазам подступили слёзы и покатились крупными шариками на песочную подстилку.
– Я не хотела…
– Знаю, – сказал он. И прижал к себе. Я ревела.
Где-то за горизонтом небо закрылось свинцовыми тучами. Вдалеке одним за другим прогремели раскаты последнего осеннего грома.
Мы стояли рядом друг с другом, медленно коченея на ноябрьском ветру. В воздухе веяло приближающейся зимой.
Успокоившись, я выдохнула облачко теплого пара, пряча руки глубоко в карманы. Лицо покалывало от потока недавних «соплей», а ему захотелось еще кое-что прояснить, задав мне насмешливо-иронический вопрос:
– Мир?
– Перемирие, – с настороженностью буркнула я. – Временное, – привела я немаловажный довод.
Мы переглянулись, оценив «юмор» ситуации.
Он понимающе рассмеялся.
Я мило улыбалась в ответ, а внутри замерзла.
Ведь это всё ложь!
Его мозг работал на будущее, как всегда. Оптимист. Но, поборол ли он своих внутренних демонов или только запер на время? Очевидно одно – всё хорошо, пока хорошо. Но, то самое «хорошо» – это лишь краткие мгновения, подобные вспышкам на солнце и не более. Поэтому, его ожиданиям во имя меня, не вознестись настолько высоко. Слишком уж коротка траектория моего полёта.
Еще немного и все кончится… навсегда.
Я чувствую.
Скоро.
