Текст книги "Нити жизни (СИ)"
Автор книги: Эль де Море
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Мама коснулась обручального кольца на своем пальце и, сжав одну руку в другой, прижала к груди. На её лице была умиротворенная улыбка. Она сказала мне:
– Время откладывает свой отпечаток на каждого, и испытывает каждого, справиться со временем очень тяжело. С каждым днем добавлялось что-то новое, и с этим ничего нельзя поделать. Мы меняемся и меняем людей вокруг себя, но… – Тут она оборвала себя.
Я кивнула. Знакомое чувство.
Через секунду она продолжила:
– Да, я люблю. Не могу не любить, хотя бы за то, что из-за нашей любви родились вы, за то, что мы все вместе. Я люблю. И любовь моя сильна.
Я посмотрела пристально в мамины глаза и поняла, что не хочу быть неуправляемым поездом и нестись мимо всего, ради того, чтобы в конце пути сойти с рельсов. Не хочу говорить всё то, чего по существу не имею в виду. Не хочу пытаться скрываться, бороться и делать вид, что на самом деле ничего не чувствую. Не хочу упускать то, что проходит быстро и его нельзя вернуть, потому что других таких моментов не будет. Я не хочу больше претворяться.
Три слова. Три слова. Три слова.
Мне кажется, я нашла ответ на свои молитвы.
И здесь, и сейчас, я говорю:
– Мама, я люблю тебя!
Иногда, настают моменты, когда мы видим и нас видят по-новому. Это время, за которое мы вырастаем над собой, понимаем, что беспокоимся совсем не о тех вещах. Ведь, только любовь имеет значение, а всё остальное такое незначительное.
За это время я успела возненавидеть этот дом, эти фотографии на стенках, все эти напоминания на обоях. Я никогда не испытывала огромного желания вновь встречаться со своим детством и юностью. Но сейчас они, как ни странно, дарят мне чувство комфорта. Я улыбаюсь, впервые в жизни ощутив счастье от возвращения домой, где меня всегда ждут и будут ждать, не смотря ни на что.
Я знаю, что хочу попасть в будущее. Но попасть туда – значит оставить что-то позади. И я оставляю ту жизнь, которую воспринимала, как бесконечную борьбу.
Я готова найти – жизнь.
Научиться не просто существовать и не просто жить, а нечто другое.
Поздно ночью, в своей комнате, я перечитываю свои первые записи, которые вела на сайте, и понимаю, что я очень сильно деградировала за это время. Исчерпала себя, загнав в угол.
Но, сейчас я верю, что «голубой горизонт» где-то впереди… ждет меня. И я иду на другую сторону.
Я не сомневаюсь в тех, кого выбрала.
Их почувствовала моя душа, закованная прежде в цепи, а потом вырвавшаяся из них…
И, так или иначе, прямо сейчас, я пишу это для каждого:
«Мы все живем вместе, но каждый умирает в одиночку.
Не тратьте время зря, стараясь приумножить ненужное. Близкие – вот ядро, за которое нужно держаться из последних сил, потому, что всё прочее, лишь косвенное приложение к нашим жизням.
Ни работа, ни купленная недвижимость, ни драгоценности, машины и счета в банке не будут помнить о нас. Они не всплакнут, вспомнив вашу улыбку. Не улыбнутся, услышав похожий смех. Не скажут, как вас им не хватает, не поблагодарят судьбу за то, что позволила узнать вас и быть рядом.
Так что же важно? Вы все еще не знаете? Обернитесь!».
Понедельник двадцать восьмого, как и двадцать седьмого начался по расписанию – занавески, таблетки, завтрак, разговоры на кухне.
Что же изменилось? Я, наконец, усвоившая урок.
Я проснулась с ощущением, что моя жизнь стоит того, чтобы жить. Уже не помню, когда я последний раз это чувствовала. Должно быть, это благодаря всей любви, которую я впустила в себя. Что ж, даже таким сердцам, как моё, просто везет, просто иногда везет.
Поэтому, сегодня мы предавались воспоминаниям о старом времени, смеясь и разговаривая часами, как мы это делали в самом начале пути.
И кто-то младше меня притащил фотоаппарат, наставив на меня объектив.
– Что? Когда это я звездой успела стать?!
– Ты улыбаешься, – говорит сестра, щелкая затвором. – Ты просто сверкаешь!
– Да, – как рождественская ель, добавляет папа, отправляя ломоть омлета в довольный рот.
Мама подвигает к нему тарелку:
– Ешь, молча, – и подмигивает мне.
– Ну, вас! – наигранно шиплю я, смеясь вдогонку. – Теперь будете фотографировать меня каждое утро, начиная с сегодняшнего дня, что ли?!
– Да, – объявляют они в голос.
– Ну и ладно, – говорю я и посылаю воздушный поцелуй прямо в камеру.
Я знаю, что не смогу вернуть всё то, что хотела бы пережить ёще много раз. Не смогу исправить совершенные ошибки, упущенные возможности, некоторые начинания, которые окончились не так, как хотелось. Уже не распознаю знаки, которых не замечала ранее, не сотру из сердец боль, которую я напрасно причинила. Не излечу раны, которые я хотела бы излечить.
Прошлое не может быть переписано, иначе, это означало бы, что также можно возвратить падающие капли дождя обратно на небо. Возможно ли это? Нет. Мы все живем той жизнью, которая нам дана: какие-то страницы перевернуты, какие-то мосты сожжены, но все наши ошибки и успехи равноценно учат нас видеть правильные стороны.
И я вижу, что не хочу провести свою жизнь в муках, ожидая, как однажды проснусь и пойму, что позволила всем своим годам пройти впустую. Поэтому, я буду ловить эти сокровенные моменты в своё сознание и жить, как не жила никогда. Относиться спокойно, как к хорошему, так и к плохому. Мне не нужны запасные варианты, ведь, колесо жизни по-прежнему вращается и я всё еще на ходу вместе с ним.
Весь день мы провели вместе в семейном кругу: играли в карты, в лото, смотрели старые фильмы. Но после того, как я выиграла пятнадцать раз подряд в партию «переводного дурака», папа поднял руки и сообщил о том, что он продолжать это крохоборство не собирается – мы играли на деньги. Я не жульничала, но, если совсем немножко.
Тогда сестра предложила – твистер.
– Что это и с чем его едят? – сказал папа, недоверчиво посмотрев на нас. Вид у нас был на сто процентов – лисий.
– Это подвижная напольная игра, – сказала я, пока сестра понеслась на поиски поливинилхлоридного коврика.
– Я не знаю правил, – отказывался он.
– Правила просты, – выкрикнула сестра, объявившись в гостиной, – тот, кто окажется самым гибким и выберется из игровой ситуации, тот и победит.
– Что-то, это подозрительно звучит, да, жена?
– Не попробуешь, не узнаешь, – ответила мама, ей тоже хотелось понаблюдать, как папа будет ползать на четвереньках.
Сообща, мы его уговорили. Как говорится, что неприступно силой, можно победить хитростью. И наш фанат истории совсем забыл о «Троянском коне».
Итак, расстелив на полу игровую подстилку и вооружившись специальной рулеткой – приступили к игре.
– Значит, – сестра взяла слово, – на коврике нарисованы четыре ряда по шесть крупных одноцветных кругов – красный, жёлтый, синий и зелёный. Рулетка, – она показала на предмет, прикрепленный к квадратной доске у меня в руках, – служит генератором случайности. На ней разбиты сектора для каждой конечности с указанием цвета. На каком секторе остановится стрелка, туда игрок переставляет указанную часть тела.
Папа аж посинел, выслушав, что от него требуется и изрёк:
– Вы к чему меня припахали?! Так и знал, что связываться с вами нельзя!
Мама смеялась.
На этой ноте соперники приняли начальную позицию. Мама и папа встали на противоположных друг от друга краях игрового поля, и каждый из них поместил одну ногу на синий круг, а другую на жёлтый. Алина, как третий участник, расположилась в центре обеими ногами на красных кругах.
Я же выступала в роли судьи – вращала рулетку и зачитывала её указания игрокам. Веселилась я от души, не меньше, чем участники на поле с переплетенными руками и ногами.
– Нет, – воскликнула я, когда папа попытался смухлевать. – Участники не имеют права занимать круг, уже занятый другим участником.
Мама сочувственно посмотрела на папу, буквально раскоряченного на цветовых пятнах.
– Но, ты сама сказала на красный.
– Да, но не на занятый кружок, а на свободный.
– Да где он? – кряхтел папа, – нет таких больше.
– Нет, есть, – сказала я, – вон за маминой ногой, через руку твоей дочери.
– Что? – взвыл папа, выпучив глаза. – Ты, должно быть, шутишь? Я похож на гимнаста, чтоб сложиться в узел и дотянуться туда?!
– Тогда, сдавайся! – науськивает его моя сестра.
– Гусары не сдаются! – восклицает папа и тянется к заветному кружку. Я напоминаю ему:
– Конечности нельзя отрывать от кругов. Отрыв происходит только при очередном движении по приказу рулетки, озвученного мной, – боже, я, кажется, наслаждаюсь, произнося это, – чтобы пропустить тело соперника при его перестроении. И после того, как соперник под тобой перестроится, нужно вернуть конечность на место. А ты что делаешь?
– Ай, ну что вы за люди, никакого сострадания к старшим по возрасту.
– Значит, сдаешься? – Вторим мы с сестрой в один тон.
– Нет! Эх, где наши не пропадали. – Он упорно вкрадывается между двумя телами, выделывая замысловатые движения, почти даже дотянулся и теперь пытается сбалансировать вес и зафиксировать в одной точке.
– И еще одно. – Я просто не смогла сдержаться, чтобы не запечатлеть эти старания, наставила фотик, вытянув его на расстояние руки и подобрав ракурс, чтобы я и самая необычная задняя постановка влезла в кадр, сказала: – «Чиз», щелкнув затвором.
В этот момент все и случилось: пизанская башня пала! Я обернулась и зашлась смехом. Папа, растолкав всех по обе стороны от себя, лежал брюшком на пятнистом коврике. Его локоть, колено, ступня левой ноги и подбородок почивали на поверхности пола. Вот это фееричный проигрыш, я понимаю! С размахом!
– Ну, – подала жалостный писк Алина, – что ты натворил? Вот скажи, и кого теперь объявлять победителем, когда твоими стараниями выбыли все!
– Ничего не знаю, – ответил папа, ворочаясь и поднимая себя с бумажного ринга. – Чтоб я еще…. Хоть раз согласился на ваши придумки. – Он поднялся и отдышался. – Да никогда такому не бывать!
Я подсуетилась, и, забравшись ногами на диванные подушки, провозгласила:
– Итак, поприветствуем! Самый выдающийся, изящно маневрирующий и непобедимый по грациозности падений, твистерянин сегодняшнего вечера!
Мама и Алина тут же громко захлопали, и я быстренько последовала их примеру.
Смеялись мы потом еще долго.
Когда всё же мы угомонились и разошлись по своим комнатам, мне долго не спалось. Вот так всегда! Я давно открыла для себя эту закономерность: хорошо или плохо тебе, а унять сумасбродные всплески энергии в любых случаях тяжело. Мозг так и прокручивает сегодняшние увеселения. И поэтому, чтобы как-то отвлечься и перестать хихикать уже, я решила сесть за стол и залезть через ноутбук в сеть.
Под моей недавней записью отобразились письма со многими подписями.
Надо же! Я и не предполагала, что могу так заинтересовывать людей. Я прокручиваю веб-страничный бегунок и дивлюсь стольким посетителем, и количеству оставленных для меня комментариев. Стараюсь одним разом охватить и прочитать запись каждого, но глаза разбегаются. В жизни не читала ничего подобного: советы, вопросы, дружеские фразы в поддержку. Люди оставляют свои почтовые ящики, телефоны и просят, чтобы я ответила им. Пишут о том, как моя история, мои слова, повлияли на их жизнь.
Боже! Я чувствую, что впадаю в сентиментальность. Мне же надо им, хоть кому-нибудь, что-то да ответить, но я слишком растрогана.
И тут внутри меня прорезается какая-то пустота, я внезапно понимаю, что чего-то недостает, а точнее – кого-то.
Я лезу в личный профайл пользователя под ником «Чужак», смотрю историю использования аккаунта. Так оно и есть! Он ни разу не заходил на сайт с момента нашего последнего обмена сообщениями.
И вот я сижу тут и ощущаю какую-то горечь, это странное состояние, похожее на то, когда у ребенка, вдруг, отбирают его самую любимую игрушку или соску. И вроде, тебе как все равно, но внутри какой-то осадок от того, что к чему-то, к чему ты уже успел привыкнуть, вдруг не оказывается рядом с тобой. И это вынуждает тебя подсознательно возвращаться к этому. Странно.
Пальцы оживают помимо моей воли. И я отправляю ему следующее:
«Если ты не в канаве, без связи и денег, а просто пьяный дома на диване, то даю тебе срок до завтрашнего утра, на поиски самого себя!».
Через пару минут я выключила комп и легла в кровать, где мгновенно уснула.
Напряженно и долго – угрюмо выскребая остатки праздничного пудинга с краев стаканчика, я думаю о том, что так меня еще никто не кидал. Потому, что утром, едва хлопнув глазами после сна, я влезла через блекберри на сайт – ящик был пуст.
И в обед, когда мы ели суп-пюре по очередному рецепту с просторов интернета – ящик был пуст.
И за ужином, и после, когда мы играли в «Балду» – ящик был пуст.
И вне зависимости от того, сколько раз я обновляла страницу – ящик был пуст.
Пуст, пуст, пуст!
Он так и не объявился. И под конец дня я уже барахталась в волнах унижения. Моё разбушевавшееся самолюбие терзало меня сомнениями. И в отношении кого? Человека-невидимки?! Превосходно!
Тридцатое декабря. Десять часов вечера. Мой большой палец завис над клавишей «отправить», но я не делаю этого.
На экране сформулированная надпись:
«Ты умер?».
И в очередной раз я спрашиваю себя: «Ну, и что ты думаешь об этом?!».
– Удачи ему. Вот и всё, – я ткнула в экран. Затем перешла на главную страницу и набила фразу:
«Не так много, чтоб привыкнуть, не так мало, чтоб горевать…».
Далее, пальцы заскользили по сенсорному экрану, и я отправила архив наших сообщений в корзину. Но воспользоваться функцией «очистки», так и не решилась. Было в этом что-то жалкое. Но, зато с полной готовностью я нажала кнопку «Off».
В эту ночь я не спала.
Тридцать первое декабря ознаменовалось безумными закидонами: воплями и плясками Алины. Причем, всё это не понятно, за какой надобностью происходило у меня в комнате, вдобавок ещё и на моем спальном месте, где мне сообщалось бурным словесным потоком новость о том, что ее возлюбленный через пару часов будет в Нью-Йорке. Она что-то еще вещала о заправке и спущенной шине, но я не слушала, этот радио-эфир «голоса Америки» гудел в моей голове неуловимой частотой.
Измученная бессонной ночью, я не могла думать ни о чем, кроме отчетливой головной боли, сопровождавшей меня с самого начала дня.
Я с трудом заставила себя подняться и внедрить во весь оживший мир, суетившийся в преддвериях наступления нового – две тысячи десятого года.
Выползая за стены своей комнаты, я сразу учуяла запах жарившегося гуся. И сморщилась, потому, что мой желудок скрутился и отправил по пищеводу часть вчерашних запасов к моему горлу. В теле ощущалась слабость и дрожь в груди – это трепыхалось сердце. Я чувствовала его биение в ушах, в голове, во всех частях тела. И может это излишне пессимистично, но душа и тело чувствуют одно и то же – всё не так и безоблачно.
«Прошло только три дня, чёрт возьми, а я уже начинаю отступать от стольких своих же обещаний», – подумала я, хватаясь за перила и пытаясь выровнять дыхание, а заодно проглотить слезы жалости к себе. Я стараюсь уверить себя, что это просто минутная сложность, а потом я привыкну, и всё само собой наладится. Я не буду больше к этому возвращаться. Я забуду это. Я стану сильнее. Все пройдет. Но факт остается фактом – боль в груди со мной.
Сдавливаю лицо ладонями и макаю его под холодную струю. По локтям стекают ручьи и бегут на кафельную плитку. Затем набираю воду в слепленные руки и пью, не боясь бактерий и прочей инфекции.
Беру с полки умывальника расческу, но пальцы, ослушиваясь, её роняют.
– Блин! – выкаркиваю я. Приседаю на край ванны, упираю руки в борт и откидываюсь назад, гадая, не вернуться ли мне в постель, и не попробовать ли начать этот день сначала. Впрочем, вряд ли это поможет.
Через секунду я скольжу, как игла по винилу, прислоняюсь спиной к одной из сторон чугунной ванны и тянусь за упавшим предметом.
– Хм, а это что? – по умолчанию я запускаю руку под стиральную машинку, где заметила какую-то инородность. Подцепив её, вытаскиваю. И о чудо, в моей ладони – айпод. Секунду спустя, я невольно ахаю… осенило. Наверно это его. Случайно вылетел из кармана и завалился, когда я его толкнула.
Я потерла экран, очищая от осевшей на нем пыли:
– И долго же ты тут валялся?! Однако, обнародовать свою находку я как-то не торопилась, отнесла к себе в комнату, заныкала в самый дальний ящик стола и завалила другим хламом. Пусть поваляется пока там – решила я, а то чего доброго, – я еще раз окинула жадным взглядом аппарат – не удержусь, да запущу свои ручонки в его начинку.
Но, как, оказалось, волноваться мне стоило в первую очередь не об этом, а о том, чтоб держать язык за зубами.
– Слушай, – обратилась я к сестре, которая степенно выкрашивала перед зеркалом себе глаз, – а брат Майкла случаем ничего… э-эм-м… не говорил?!
– О ком?! – Её лаза тут же вспыхнули преждевременным блеском, она меня дразнила. Но, меня не проведешь, ей до таких подколов еще расти и расти.
– Меня интересует не о ком, а о чем-нибудь, ну, так как?
Одна пара глаз настороженно следит за мной через отражение.
– Да, нет – наконец-то отвечает рот, на чьи губы наносят слой телесного блеска. – Ну, если тебя все же интересует что-то конкретное, я могу попросить для тебя его номер, и ты сама все узнаешь, – послав зеркалу чмок губами, она подмигнула мне. – Или, – обернулась ко мне, – спросишь у него сама, ведь мама позвала их на празднование.
Час от часу не легче! Не дом, а проходной двор какой-то! Слов нет!
– Интересно, а больше она никого не пригласила: соседей там, бомжей, сплетниц-бабушек с соседней улочки, нет?! – И не успеваю я выйти из этой гримёрки, как меня перехватывает голос сестры:
– Чем ты не довольна? Мне казалось, ты даже рада в эти дни…
– Ну да, так оно и было.
– Тогда, в чем дело?
– Это, действительно неважно, – бормочу я, добавляя вполголоса проклятья. – Не обращай внимания, это как синдром «ПМС» – придет и уйдет, главное не превращать это в эпопею.
– Оо…
Я ненадолго закрываю глаза и напоминаю себе, что обещала не сбиваться с отобранного пути, но, наверно, преломить себя физически гораздо сложнее, нежели мысленно. Хотя, если эмоции, интеллект и тело взаимосвязано сплетены, и работают, так сказать, по договоренности, то, скорее всего, я попросту не могу выбрать нужный рычажок, чтобы переключаться в актуальный по ситуации режим.
– Как дела, милая? – обращается мама, увидев меня в кухне.
– Я в процессе познавания, – говорю я, стаскивая со стола морковку.
На обеденном столе плюнуть некуда. Мама выполняет пункт «изобразить из себя радушную хозяйку». Когда только она начала специализироваться на бытовых радостях. Экстрималка!
– Я тут затеяла, – она невольно фыркнула с увеселительной ноткой. – Всякое…
– Вижу, – отвечаю я с иронической интонацией, куснув оранжевый корнеплод.
– Мало ты веришь в мои способности?
– Гм-м… – Я опускаю взгляд. Не скажешь же в лицо: «Извини, но готовка – это не твое поприще». Так что, надо импровизировать. Но чем подбодрить её, так воодушевленно настроенную на свои труды, без преувеличения, готовящую еду основательно раз восьмой в своей жизни. Если, только организовать группу поддержки и попрыгать в сторонке с помпонами. А что, не плохо? Привлечем сестру, чтоб навыки не пропадали зря.
Но, надо возвращаться к сути вопроса, и я одергиваю себя, заставив извергнуть ответную реплику:
– Нет, почему же, придерживаться широких взглядов и обладать различными навыками почетно, – я забираюсь на стул, подгибая под себя ступню, принадлежавшую левой ноге. – Поэтому, шеф-повар, пожалуйста – творите, место для кулинарных опытов обширно.
В это мгновение я подозреваю, что мама, как никогда прежде, всеми фибрами души уверена в себе и в своих силах. Вон как принялась фаршировать помидоры острой компоновкой!
И словно, поняв мои мысли, она дает утвердительный кивок.
Меня просто распирает от благородства собственной миссии. Может, я скоро начну ходить по воде, творить чудеса, и выкидывать прочии мистические фокусы. Во, клёво!
– О, кролик! – в раздвижных дверях вырисовался папа.
Мой взгляд с невероятной скоростью врезается в его лицо. Я телепортирую ему мысль – на некоторое время самоустраниться.
В самом деле, я не могу понять людей, которые просто-таки обожают называть других: белочками, зайчиками, крошечками, кошечками, лягушечками и т. д. Что за уменьшительно-ласкательная батва, ассоциирующаяся со звероподобными существами? К чему это я? Ах да… Меня это бесит. Нет, конечно, это не проблема, если человек хочет создать вокруг себя зоопарк или в другом случае, когда ему трудно запомнить имена всех своих подружек и друзей, но это уже отдельный подпункт.
– Кролик, – продолжает папа, пытаясь погладить меня по голове.
– Пап, – я отмахиваюсь от него, – что за привычка, вы же знаете, я терпеть не могу всего этого. Я человек. У меня есть имя. Будьте любезны пользоваться им!
Папа хмурится, сдвигая прямые густые брови:
– Я обижен!
Я прыскаю, с надеждой, что моё хихиканье не перерастет в настоящий взрыв хохота.
– По-моему, это очень мило, – вставила свое «я» моя матушка. – Полюбишь и поймешь, как приятно слышать нежные слова в свой адрес.
– Вот, мама дело говорит, – откликается отец и, взяв маму за руку, начинает поглаживать большим пальцем её запястье. – Мала еще, ничего не понимаешь.
Я мысленно морщусь, подавляя желание демонстративно изобразить рвотный позыв. Особенно, после того, как они начали любезничать друг с другом, я инстинктивно решила, что не хочу терять время на эти «охи и ахи» и прочие любезности по поводу взаимного обожания, просто, под шумок ретировалась из этой сцены любовного сонета.
Поднимаясь на второй этаж, я разделила лестничную кавалькаду с сестрой.
– Что новенького? – её развесёлый голосок просто выбивал меня из моего мрачного настроя.
– Кажется, наши родители сейчас займутся сексом прямо на кухне, – ответила я хладнокровным тоном.
Она утратила дар речи, словно впала в слабоумие, её глаза широко распахнулись, а лицо стало похоже на переваренную свеклу. Интересно, а что будет дальше?
– Они, что? – её губы дернулись.
Я уже была готова разойтись смехом, но видимо, моё тело решило тоже позлорадствовать – спазм в груди пронзил меня, словно наконечник от стрелы. Даже дыхание сбилось. Да, что это за жизнь такая?! И постепенно, у меня в мозгу начинает складываться, что кому-кому, но мне уж, точно, сейчас не до смеха.
– Полин… – окликает сестра. Может из меня и правда что-нибудь торчит или я думаю вслух, раз она заметила.
Я молчу. Нормализую работу легких, стараясь, как можно скорее прекратить этот треклятый сбой.
– Что с тобой? – она не оставляет свои порывы, подпитываемые волнением.
Я снова молчу. Но, кажется, я справилась.
– Купилась? – я меняю голос на тупой голосок из телешоу, которым обычно говорят фразы: «А вы не ожидали?! Но это так!».
– Ты, – сестра тут же устраивает мне выволочку. – Как только можешь, давай без этого, я правда испугалась.
– О'кей, – отвечаю я, скрещивая пальцы за спиной. – Не буду.
Она обнимает меня и, перепрыгнув пару ступенек, замирает. Я сразу невольно хихикаю, и она смотрит на меня. Тут киваю и она спускается дальше, а сама я надеюсь, что мои родители все же заняты другим «искусством», а то мне еще и за травмированную психику сестры нести ответственность придется. Со всеми вытекающими.
Я восседаю на своей ложе с пришибленным видом и глазами, оставленными на ящике письменного стола. Да, думаю я именно об этом, что уж скрывать. И то, что я еще не штурмую эту заслону из смолы и опилок – это чисто формальное сопротивление со своей совестью.
Я с честностью добропорядочного скаута могу заверить, что всячески пыталась отвлечь себя от этого грабительского поступка: ходила по комнате, читала сводки «Нью-Йорк таймс», написала письмо своей подруге, покопалась в «одноклассниках», узнав, чем живут мои бывшие однокашники, почитала статьи о сезонном тренде в мире моды, и даже посмотрела одну из нашумевших новинок кинематографа – «Аватар».
Но телефон здорово давил, притягивал, и, в конце концов, побежденная совесть настойчивостью любопытства – капитулировала.
– Ладно, – заверила я себя, касаясь экрана, – я немножко.
Там же нет ничего такого… правда, же?! Это не личный дневник её английского величества или приспособление, содержащее коды запуска ракетных установок, что за тайны может хранить телефон обычного парня? Любовную переписку? Ха. Я сразу отрешилась от этой мысли, потому, что не думаю, что он на такое способен.
– Так… – я влезла в телефонную книгу. Но записи из набора имен и цифр – мне не показались интересными, и я пошла дальше – в папку фотографий.
Они меня тоже не поразили: фотки студенческой жизни и то большинство, где хозяин телефона работает с другой стороны камеры, а там, где и есть, какой-то смурной, вечно погруженный в раздумья. Просто скучная заурядная личность, сказала бы я, но после того, как он побывал у нас на праздновании рождества, думаю, он показывает свои истинные чувства лишь тем, кто действительно завоевывает доверие.
Приложения – бездарные игры стандартным набором от компании «apple».
На карте памяти – пара последних комедий и триллеров, загруженные книги, учебные файлы.
После я решаю заглянуть в архивы сообщений и к моему огромному разочарованию там оказалась лишь куча ненужной рассылки от компании связи, блоки рекламы, уведомления по кредиткам от банка и совсем немного личной переписки, в основном, с друзьями и по учебным проектам.
И это всё??? Боже. Я-то надеялась на мировую тайну, а тут… пусто.
– Фи, – издала я. – Чем он вообще живет?
Кручу и верчу мобильник, как будто, в поиске секретного лаза и нечаянно задеваю ярлык интернета.
Разворачивается окно, занимая весь главный экран.
Меня внезапно прошибает непознанная очевидность.
Две или три секунды…
Удар.
Айпод на полу.
Изображение на дисплее скакнуло и стало размытым.
Кровь в жилах застыла, стою и пораженно смотрю на рябящий экран.
Время летит быстро.
Я не успеваю отследить все свои чувства.
Я в каком-то падении, смятении, раздражении, ярости, опустошении и крахе.
«Что за дерьмо!» – я совершенно сбитая с толку, дрожащими руками поднимаю смартфон.
Мне кажется, что это всё – какая-то большая ошибка!
Внутренний голос начинает брюзжать, и я нервно бормочу:
– Это всего-навсего мое соображение, воображение и фантазия.
Но, иллюзия тает на глазах, разочарование ощущается все острее.
Решительный момент приближается.
Я складываю воедино кусочки головоломки, воссоздавая цельную картину.
Всё встаёт на свои места и приобретает законченный смысл.
– IP-адреса совпали, – выдыхаю я, а у самой одна мысль стучит: Как?! Как?! Как?!
Я сглатываю. Реальность вокруг меня зыблется. Фатальная ошибка.
Звонок. Стук входной двери. Пронзительный вопль. Чьи-то голоса.
Окружающая материя разрывается у меня на глазах. Всё переливается, преломляется в красном, зеленом, ультрафиолетовом спектре энергий. Грани сталкиваются и образовывают разноцветные блики, кружащиеся в моём подсознанье. Я перестаю улавливать окружающую действительность и просто брежу наяву. Кажется, что комнату наполняют бушующие волны, сменяющиеся пламенем, а вот через пол прорастают лианы, сплетаются с моим телом и поднимают в воздух, где я обретаю листву и цветки, образуя совершенно новою жизненную форму.
После такого я решила – с головой у меня не все в порядке.
Хотя, это еще тот вопрос, как вести себя и что видеть человеку, две жизненные параллельности которого вдруг сходятся. И одна начинает вытеснять другую и, в конце концов, сам носитель сотрет себя в порошок, в пыль, разделит на осколки элементарных частиц по подобию теории «Большого взрыва».
Я хватаю свой блекберри, на него забрасываю айпод и волочу ноги на галдеж, который уже, как минут двадцать раздается внизу.
Напряженная, как пружина, я появляюсь в гостиной, но это никому не бросается в глаза. На развернутом к несущей стене диване сидят: моя мать, отец, сестра, которая заняла один из подлокотников, рядом с ней стоит Майкл и, глядя куда-то вдаль, подпирает окно Нейл. Все они что-то увлеченно обсуждают, заглушая звуки остального мира за пределами этой комнаты. Я же бестактно влезаю посреди разговора, не выдав ни слова.
– У нас гости, – объявляет мать, расплываясь фирменной улыбкой.
На ней бордовое приталенное платье, граненные черные бусы, играющие бликами на свету, черные туфли на каблуке и волосы убраны в сеточку, как у балерин. Моя мать всегда выглядит даже на домашних торжествах, как первая леди на пышных приемах.
И глядя на неё, я осознаю, что сегодня даже макияж не наносила. Хотя, наверно можно сказать, что я уже не такое и страшилище. Потому, что постоянная добавка таблеток к моему рациону творила какие-то волшебные побочные сдвиги в гормональном плане: высыпаний на коже стало заметно меньше, и я как-то даже сбросила вес. Так, что пусть возможности медикаментозного лечения качественно и не выполняют своё предназначение, зато они преображают моё тело и кожный покров. Все-таки мир не лавка чудес, где за доллар можно получить упакованное «чудо». Так, что я довольствуюсь и тем, что есть.
Потеряв связь со своими мыслями, я подняла глаза на Нейла – выглядел он совсем по-другому. По его фигуре и лицу я стараюсь сопоставить его реального с ним же виртуальным.
Майкл, держа руку на плечах сестры, делает изо рта губной смайлик и добавляет:
– Тебе, определенно, нравятся пижамы!
Мама застонала в отчаянии:
– Мы… рекомендовали ей одеться, как следует, но вы ведь знаете её.
Я не обращала внимания на их щебет по поводу моего стиля, потому, что мой слух и глаза были направлены совсем к другому.
Нейл посмотрел на меня с нежностью:
– Привет.
– Привет. – Во рту у меня внезапно пересохло. Телефон прожигал ладонь.
– Все хорошо? – Он говорил так, как будто, ему дали список вопросов, в пределах которых он должен вести беседу.
– Пожалуй, да, – ответила я и добавила через секунду: – Хотя не знаю.
Четыре пар глаз наблюдали за нами. Мне становилось душно от такого всеобщего внимания.
– Как поездка? – интересуюсь я.
– Нас были рады видеть, – отозвался Майкл, переадресовав себе этот вопрос, словно побоялся, что его брат может сказать что-то не то, или это покажется собравшимся слишком скучным. – Я рассказал им о двух прекрасных сестрах, они очень хотели бы с вами познакомиться.
– Правда? – переспросила его моя мать, явно строя уже какие-то планы.
– Ага. Алина может поехать со мной после экзаменов на летнюю практику. У нашего деда своё адвокатское бюро, так что, буду работать на семью всё лето.
В этот момент Нейл не одобрительно покачал головой.
– Полин, а ты как? Думаю, сможешь присоединиться?
– Да, да, – ответила за меня мать, – она будет рада.
Честно, я не совсем уловила момент, когда мы переместились к столу. И момент, когда Нейл отставил для меня стул и также помог задвинуть его за мной. И даже тот промежуток, когда мы все подняли бокалы, и папа произнес тост, и мы заочно встретили Новый год, потому, что заехавшие к нам братья, должны были сегодня присутствовать на семейном приеме.
