Текст книги "Нити жизни (СИ)"

Автор книги: Эль де Море

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Сложно было поверить, что эта атмосфера кануна Рождества.

– А… – выдала Алина, – мы совсем забыли!

– Точно! – сказал Майкл.

– Я принесу, – отозвался его старший брат.

– Что, кого принесет? Вы о чем? – стала переспрашивать наша мама.

– Сюрприз! – пропела сестрица, улыбаясь.

Подозрительный шорох около парадной двери заставил нас переместиться ближе к источнику шума. Первым в коридор выскочил папа, затем все присутствующие.

– Мы слышали, что тут ёлки не хватает? – голос Майкла, уже принявшегося подсоблять своему гениальному братцу, заставил наши глаза выкатиться от увиденного.

– Что вы, не стоило, – засуетилась мать, удивляясь зеленому пушистику в иголочках. – Мы как-то закрутились и решили оставить на последний день, – отговорилась она. На самом деле, мы не собирались ставить ёлку в этом году. Настроение было не совсем праздничное, как бы, многие из нас не старались это опровергать.

– Готова поспорить на миллион, что следующим в эту дверь постучится Дед мороз, – выцедила я, разбавляя этот коктейль умилений.

Втащив разлапистую особу в холл, Нейл сказал:

– Мадам, куда её ставить?

– Ох, – выдохнула мать, как будто, на нее возложили решение самого важного для мира вопроса. Но, сообразив, что это не так, ответила: – Вот туда, к окну.

– Ну, разве не чудо? Какой божественный запах, словно в еловом бору. – Радовалась она, как ребенок, любуясь, а потом сказала:

– Но, вряд ли у нас найдутся украшения…

– Не беспокойся, – заверила её сестра, – мы позаботились и об этом.

– Ну, какие же вы молодцы, – она просто сияла, исторгая этот свет всюду.

Отступив на пару шагов, я включила музыкальный центр, откуда полилась рождественская песня – «Jingle Bells». Сомнений, что именно её крутят целый день во всех радио эфирах, у меня не было. Нет, была возможность попасть и на сотню других гимнов, но это не важно, раз я попала именно на этот.

– Вот, теперь полный набор! – объявила я.

– Милая, – ласково улыбнулась мама, обернувшись.

На её фоне Алина стала пританцовывать, увлекая за собой и Майкла, а следом, глупым телодвижениям уступила и мама, даже папа смягчился от такого реалити-шоу. Наверно, всё же, решил впустить в нашу стаю чужаков.

«Кажись, жизнь налаживается, почему же мне так неуютно?» – подумала я, стоя в стороне. И сразу сама себе ответила – потому, что между мной и ими – такая пропасть, что ни одного моста не хватит, чтобы соединить.

– Давай с нами! – вдруг крикнула сестра.

– Хо-хо-хо! – пропыхтела я и направилась на второй этаж.

– Таблетки, – голос матери в русском диалекте догнал на подступе к ступеням, и вместо подъема, пришлось ковылять на этаж ниже.

Задурить никого не вышло, она пришла проверять и не одна.

– Что ж всю свиту не взяла? – поинтересовалась я, глядя на вновь прибывших.

– Они здесь не ради тебя.

– А, ну тогда хорошо, а то я-то уж начала напрягаться от столь внезапной популярности к своей персоне.

– Принимай, – сказала она, используя последний раз в этот день русский язык.

– Не жизнь, а малина – изрекла я.

– Что это? – спрашивает Майкл, оценив мой недовольный вид. Конечно, он еще не в курсе.

– Витамины, – говорю я и выдавливаю две красные капсулы в ладошку. Беру стакан и, закинув их в горло, запиваю. Затем откручиваю крышку с другой банки и вытягиваю белую таблетку. Пораженное лицо Майкла меня забавляет. Я выжидательно смотрела на него и не ошиблась.

– А это? – вновь интересуется он.

– Пищевые биодобавки. То, – я тыкаю на другую пластинку с мелкими горошками – нейролептики, а вот это, – я задумываюсь, чтоб еще такое отколоть, – просто противозачаточные.

На своё выступление я получила набор недоуменных взглядов и обескуражено поднятых бровей. Майкл даже поперхнулся, а мама застыла с ложкой в салате, прямо посреди перемешивания ингредиентов. Алина же посмотрела на меня и покрутила пальцем у виска, показывая, что я окончательно двинулась.

– Что есть, то есть, – я пошевелила плечами. И с полным спокойствием, довольная собой, я сгребла все таблетки в одну кучу, засыпала в рот, и жадно глотнув воды, отправила в плавание по пищеводу.

Мама открыла рот, чтобы отчитать меня, но я ей помешала:

– Что-то я неважно себя чувствую, пойду ненадолго прилягу.

Однако, уходя, в свой след я все же услышала от неё:

– Невозможная девчонка! И что за бес в неё вселился?!

Мой котелок подумал, что может, надо больше стараться выглядеть «нормально»? Но нет – решила я, что и так сойдет.

Свесившись с кровати вниз головой, я прибывала в своей комнате, когда на её пороге возник Нейл. И как возник! По-хозяйски оперся спиной на косяк и сложил руки на груди.

– Ты потерялся?! – я воззрилась на него. – Тубзик – прямо по коридору и налево, – возмущенно огрызнулась я, напомнив себе, что надо научиться запирать дверь.

– Не думаю, что когда твоя мама говорила, что я могу осмотреться, она имела в виду заведение для удобств.

– А-а-а… так это её идея. Поди, начни с родительской комнаты. Это тебе туда же! – я жестом указала в сторону коридора.

– Это ты?

Мои брови поползли вверх, я чуть не подавилась собственным возмущением. Он явно понятия не имеет о неприкосновенности личной жизни.

– Куда это ты уставился?!

А уставился он на ту самую фотку, где я мелкая и голая. Я понимаю, что для детей это позволительно и у каждого найдется такое почетное фото в альбоме. Но оно, уж точно, не приклеено к обоям и на него не пялятся всякие тут, разные. Мне было так стыдно, словно это я сейчас раздетая, а он осматривает моё тело и далеко не с медицинской точки зрения.

– Да… – изрек он, – я поспешил с выводами. – Эта малышка такая миленькая, она не может быть тобой, определенно!

– Педофил! – выпалила я на русском, разгневанная от его наглости. Торчит тут, как у себя и еще чёт тявкает!

– Что бы это не означало, я явно не оно, – спокойно ответил он.

– Да… неужели?! – я поднялась с кровати и подошла к нему вплотную, – я вот вижу все задатки!

– Ну, спасибо, Полина.

Я состроила соболезнующую мину.

– На здоровье, Нейл.

В полной тишине мы стояли лицом к лицу. Я смотрела на него снизу вверх уничтожающим взглядом, а он сверху вниз – изучающе разглядывая. И как будто, хотел что-то сказать, но не решался. У меня по спине побежали мурашки.

– Что? – ёжусь я.

К этому вопросу он остался пассивным. Его глаза не отрывались от моих, и я не выдержала натиска. Пытаясь избавиться от ощущения какой-то невесомости, словно меня вытягивали из собственного тела, я отошла к окну.

На соседней стороне улицы группа из четырех ребятишек лепила снеговика. Вот, маленькая девочка лет семи держит морковку, а вон та девочка с рыжими волосами, в шапке с огромным помпоном, катает одну из частей будущего снеговика. Двое мальчиков ничуть им не помогают, а лишь закидывают снежками. Отчего девчонки, забросив не долепленного снеговика, и вооружившись веточками, как кочергами, гоняются за этими вредителями. Засмотревшись, я невольно улыбнулась и забыла обо всем прочем. Особенно, о чужаке, который вторгся без разрешения в моё личное пространство и оставляет тут свои следы.

– Ты совсем не такая, какой казалась в ту ночь, – голос из пустоты напомнил о своем присутствии.

– О чем ты? – растерянно озираясь, переспросила я.

– О Джастине и тебе.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы перестали трястись руки. Боясь представить, что он еще собирается сказать, я чувствовала себя, как на иголках. Досадно было снова ощущать себя остатками еды в мусорном ведре. Участвовать в этом я не желала. Но отрешиться от всплывших невольно воспоминаний тоже не смогла, и они ударной волной сокрушили меня. К горлу подступила дурнота, а в голове начала пульсировать боль, с прежней силой, морально раздавливая. И дабы не взорваться от внутренней революции, я устремила взгляд в окно и стала считать до десяти. На цифре – пять, я развернулась, чтобы высказать ему всё, разумеется:

– Ты слабоумный? – я преисполняюсь отвращением.

– Что тебя так рассердило? – спокойный тон его голоса разжигал во мне гнев, который мутил рассудок. Это были уже не старые и не новые раны, это была одна большая язва, которая после долгого гниения вскрылась, но процесс гангрены уже всё покрыл со злым умыслом. Единственный способ избавления – отрубить этот хвост начисто, чтобы больше не мучил.

– Тебе отлично известно! – сердито ответила я. – Если вы с ним привыкли к девушкам – шлюшкам, которые вот так, с любым готовы, – тараторю я. – Я… н-н-не, – запнулась я, заставляя голос снова окрепнуть. – Вовсе не такая! Я другая! – Я покраснела. – Совсем. И никогда бы не позволила ему такой мерзости. Чтобы он там не говорил, но ничего между нами не было! Я не собиралась заниматься с ним сексом!

– Серьезно? И когда же ты планировала ему об этом сообщить? До того момента, когда напилась в хлам и согласилась поехать посреди ночи с ним на квартиру, или все ж после?

Я воззрилась на него. Комната завертелась перед глазами, и я вдруг разглядела что-то, чего не ожидала: было видно, что он сам не согласен со своими словами, тем не менее, он их произнес. Причина? Искать её было некогда, его нападок замкнул во мне всё. Мне хотелось лишь одного – сделать ему, как можно больнее. Пока не знала, как морально, но как физически – уж точно. Я устремилась к нему и, поднеся руку к лицу, со всего размаха полоснула по щеке. Его передернуло. Кровь прилила к лицу, демонстративно выделив мою пятерню красным оттиском на его коже.

– Ради этих слов тащиться за тридевять земель не стоило, – вкрадчиво проговорила я. – Хотел унизить меня, то мог сделать это еще тогда или в больнице, но не в доме моей семьи.

Я сделала паузу, чтобы перевести дух. И подумала, что раздавать оплеухи у меня вошло в привычку. Но, разве в этом моя заслуга, что на пути у меня вечно оказываются придурки, требующие жестких мер?! Хотя, если рассуждать здраво, то абсолютно невиновных людей не бывает, так или иначе, но все мы в чем-то да замешаны, к чему-то да причастны. И я, похоже, к тому, что умею закладывать основу для проблем в будущем, просто, так и притягивая к себе неприятности, как магнит.

– Да, конечно, я это знаю, – промямлил он. – Нет, я в том смысле, что…

– Ну да, конечно, – язвительно заметила я, подбирая более точную метафору, дабы охарактеризовать его еще непристойней. – Урод!

– Черт, – выругался он, – да у тебя паранойя! – Я совсем не собирался кого-то оправдывать или винить, а ты, не разобравшись и не дослушав меня, просто отвесила пощечину. Я без тебя прекрасно знаю, что Джастин – тот еще бабник! Умеет запудрить мозги девушке. И связи на одну ночь для него – это в порядке вещей. Но, он такой, какой есть. И тебя никто не просил впрягаться в эту кабалу, разве тебе не говорили свернуть с этой дорожки?! Ты же упрямо настояла на своем. В итоге, получила то, что ему всем своим видом и продемонстрировала.

Его слова сковали меня, и моё тело опять недвижимо, словно выведена из строя вся моя система обеспечения. Да и ругаться – сил нет. Да и на что? Правду никто не любит, а в отношении себя, так уж, точно.

Эх, жаль, что время нельзя поделить на отрезки: нужное и лишнее. Расформировать по папкам, сохранить, а весь хлам удалить. Жаль, что нет машины времени. Я бы вернулась в прошлое и строго сказала себе: «Остановись!». И свела все неприятности на нет, а так – это сводится к нулю.

Жаль, что у людей лишь одно сердце и одна жизнь. Очень жаль.

Неожиданно пространство разряжается от ужасного кашля. Свистящие и жужжащие хрипы вырываются из его бронхов. Нейл, пытаясь унять буханье, обуявшее его горло, начинает перхать, и красные, тягучие, с чем-то вперемешку болотистые капли крови, тут же пачкают мой ковер.

Не поймите меня превратно, но вот здесь я по-настоящему пугаюсь. И тяжело сглотнув, одариваю его озабоченным взглядом.

Он не подает виду, как будто, это в порядке вещей, и держать глаза навыкате мне нет повода.

– Ладно, твоя взяла, – говорит он, дохая в промежутке, как паровоз, – все-таки придется заглянуть.

– Что за… – вскрякиваю я, и тут же останавливаюсь: он поворачивается быстрее, чем я успеваю что-то добавить. Секунда, – и уже юркнул в уборную.

Повинуясь внезапному импульсу, я отыскала ноут, включила, и пока он загружался, мельком поглядывала, чтоб кое-кто не вышел из сартира и не засёк меня. Двумя щелчками вызвала страницу интернета «google» и вбила в поисковик – «кровохарканье», нажала пальцем клавишу «Enter». На мониторе высветились ссылки на десятки сайтов, могло быть и больше, но размера страницы не хватало.

«Ну-с, что тут у нас?!» – выбрала я наобум и перешла. Как по заказу, наткнулась на столбик из медицинских терминов с названиями болезней, их причинами и примечаниями. Мне очень не понравилась его верхняя строчка, содержащая следующий список потенциальных «виновников»: Туберкулёз, Пневмония, Абсцесс лёгкого, Мицетома, Рак. Дальше я уже ничего не читала. Было трудно концентрироваться на словах, всё расползалось. Я свернула страницы, рабочий стол удостоил меня фотографией, над которой явно кто-то из домашних подсуетился. На ней была запечатлена рука со скрещенными пальцами, демонстрирующая знак «О'кей», а сверху надпись: «Все непременно будет хорошо!». В этот момент лицо моё посерело, и я с содроганием посмотрела в коридор. Узник до сих пор оставался там. Может, он помер? Ну и что с того, чего мне-то переживать? Но, даже эти уговорные мысли не возымели никакого действия, и усидеть на месте я не смогла, пошла бомбардировать туалетную цель, а точнее, принадлежащую к этой цели – дверь, а если еще точнее – то того, кто пропадал за ней.

Постучалась, когда он открыл, буквально втолкнула его обратно, прямо на стиральный агрегат. Дверь хлопнула за нами. Хотела столько сказать, но как не пыталась, не получалось. Слова, как зайцы, попрятались во рту среди зубов. Какая-то мокрота застыла в глазах, я прикусила нижнюю губу, дрожа от переполняющих меня эмоций и, готовая уже ретироваться из этой зоны дискомфорта.

Но его рука, мягко коснувшаяся моего локтя, приостановила.

– Ты чего? Ты это так из-за ковра?

– Я не знала… – произношу я хриплым шепотом, – об этом.

Ну вот. Высказалась. В этот момент слезинка скатывается из-под век, которые я сжимаю, чтобы не устроить водное пати.

Карие глаза с серыми вкраплениями удивленно изучают.

– Эй, ты чего там сама себе напридумывала?

– Но… твоё кровохарканье? – говорю я, давая ясно понять, что прочитала всю корреспонденцию, имеющую отношение к делу.

– Р-р-р-м-м, – уклончиво рычит он, – вижу, даром время ты не теряла, перерыла интернет и выбрала наиболее паршивое? И чем это только я заслужил-то?

На этот раз негодую я, чувствуя себя простушкой, внезапно возомнившей себя доктором наук.

– Тогда, это? – спрашиваю я, подбоченившись.

– Лишь остатки острого Бронхита. Можешь не кепишиться! – его довольная ухмылка просто-таки вынуждает ощущать себя законченной идиоткой. Он, наверняка, пришел в восторг от моей публичной самоказни перед ним.

Я уже упоминала, что мне надо отрезать язык? Нет? Так вот – надо и срочно!

– Но тогда, в госпитале? Я видела… – Я продолжаю цепляться за соломинку, с какой целью, самой не ясно.

Он качает головой и, приподняв одну бровь, выдает:

– Копание в грязном белье доставляет тебе удовольствие?

Его слова заставляют меня слегка ощетиниться.

– Кто бы говорил, – высокомерно отвечаю я, – просто у меня на этот счет иное мнение, как и у тебя на многое. Не так ли?

– Ну, этого можно ожидать, – сказал он и склонился ближе, – когда вокруг тебя столько противоречивого. Например, еду я в ту самою больничку, из которой удачно смылся, а тут звонок от брата с вопросом: «Куда мог Джас утащить тебя?». И я же, с какого-то хрена, в тот же миг, становлюсь ответственным за то, чтоб притащить тебя обратно. Думаю, что вот только, постельной сцены под конец мне и не хватает. Прусь через половину города за какой-то туристкой, возжелавшей острых ощущений. И в довершение, она же вылетает, как ошпаренная, мне на встречу в неадекватном состоянии. Решил – опоздал. И пора готовиться к очередному заседанию суда. Только, вот кого оправдывать на этот раз, уже не уверен. Поднимаюсь и не знаю, что думать. Там разгром, а несчастный и злой Джастин матерится на всю округу, упоминая твоё имя. Ладно, может «несчастный» и неподходящее слово. Но суть в том, что после, я за каким-то, наваливаю ему вдобавок от себя за девчонку, которая уже через полчаса будет считать меня самым конченым человеком в истории. Но это что, ведь мы разбежимся и больше не пересечемся. Как же… я сталкиваюсь с ней опять, а потом нос к носу там, где и подумать немыслимо. Так еще и рождество отмечаю в её обществе. Ну и, что ты на это скажешь?

Я слишком ошарашена, чтобы хоть что-то соображать, тем более говорить. Я уже была в курсе, что он вступился за меня, но если причина не ясна даже ему, куда уж мне со своими теориями. И ведь правда, то, что я записала его в неотесанного самовлюбленного нарцисса, некоего хозяина жизни, заставляющего всех остальных ощущать себя вторым сортом. Но на самом-то деле, я в очередной раз познакомилась только с одним содержанием из всей книжки под названием человек, оставив главы кому-то другому. Вот и всё.

Я молчу. Нейл терпеливо ждет, пока я приведу в порядок свои мысли. Я поднимаю лицо навстречу его глазам и наконец, произношу:

– Я так больше не считаю.

Вот так открытие, я и не знала, что у него в арсенале есть и такая заразительная улыбка, от которой я наливаюсь румянцем.

– Значит, с фундаментальными разногласиями покончено?

– Считай, что да.

– Отлично, меньше мыслить обо мне станешь. – Говоря, он выглядит очень довольным.

– К чему ты клонишь? – даю я задний ход. – Можешь думать, что хочешь обо мне, но я о тебе вообще не думала. Если честно, то причина того, что я вообще тут – это мой ковер. Ковер! – я неосознанно повышаю голос, выглядев еще глупее.

Нейл хохочет.

– А, так в нем всё дело???

– Да, а как же? До твоей шкуры, после твоих наговоров – дела нет.

– Да, а где тогда моя компенсация за отвешенную оплеуху?

– Там же, где и мои, по всей видимости, – я развожу руками и растягиваю губы, хлопаю ресницами. – Хочешь, сходи, поищи.

– Сарказм – низшая форма остроумия.

– Зато, исключительно острая, – цежу я.

Минутное молчание. Создается впечатление, будто мы подошли к логическому концу. Но не тут-то было.

– Что такое? – из-за двери раздался пронзительный голос, а следом треск, было ощущение, что медведь лез через кусты – это папа ломал заклинивший замок. Тут дверь раскрылась, и он ввалился в ванную.

– Что тут происходит? – Он вперил в Нейла ястребиный взгляд.

И я могу сказать, что сейчас он гораздо солиднее выглядит, потому, что уже не в затертом до дыр клетчатом халате. На нем вполне опрятно отглаженная рубашка, поверх вязаная безрукавка и нейтральные черные джинсы под пояс. Папа может быть элегантным, если над ним поработает мама, а она уж это умеет! И устрашающим, если какой-то объект находится ближе десяти метров около его дочерей.

– Упс, – вырывается у меня.

– Без комментариев, – Нейл в шаге от меня, коротко посмеивается.

– Обхохочешься, – добавляю я, собираю пальцы в кулак и грожу им из-за спины. – Хватит фыркать смехом – это просто не уместно и не прилично! – шиплю я, вспоминая мамины уроки этикета.

Естественно, ни одного слова из нашего содержательного разговора папа не понимает. И от этого, враждебность просто разливается в воздухе. Ну, ничего, будем решать проблемы по мере поступления.

– Пап, дашь нам минутку, – я махаю пальцем, указывая на нас двоих.

У папы брови ползут на лоб от моей вульгарности, но он выполняет просьбу. Я прикрываю за ним дверь. И с полной серьезностью на лице поворачиваюсь к Нейлу и… захожусь в истеричном хохоте:

– Ты попал! Попал! Попал!

Он расплывается в широченной улыбке:

– Только не говори, что теперь я должен на тебе жениться?

Мы заливаемся гоготанием, как стая гусей.

– Нет, – говорю я, – хуже! Советую сменить имя, эмигрировать в другую страну и не высовываться!

– Да? Тогда, как тебе имя Паоло? – говорит он, наверно решив заделаться в итальянца.

– Паоло Максимильяно?!

– В жизни хуже не слышала сочетания.

– Блин… ты права, – драматично выдыхает он, – мне конец.

Разделавшись со смехом, я говорю:

– Значит, мы…

– Женимся?! – повторяем мы хором.

Я смотрю на него и думаю, что случилось с человеком, известным, прежде как Нейл? Где этот неприятный, гордый, невыносимый и раздражающий меня тип? И откуда этот – простой, веселый, легкий в общении человек.

Наигранный кашель папы за дверью, дает мне понять, что он на нервах и не в восторге от нашего беспечного веселья. Я снова толкаю Нейла, на этот раз – за дверь.

– Ваша дочь, просто сокровище, – произносит он, подмигивая мне и протягивая руку отцу.

– О да… – я задыхаюсь от восторга, с которым он это произнес. – Шутник.

Папа в смятении, но руку пожимает.

– Я очень рад знакомству с вашим семейством и хотел бы побеседовать с вами позже. Думаю, что вы очень интересный человек.

Зашибись. Он чё, серьезно?! Опомнившись, я беру на себя роль закадрового диктора и спешно начинаю переводить фразы Нейла на родной для нас язык – русский. Затем ответные слова – на английский.

– Что ж, польщен, – говорит отец, – постараюсь оправдать ваши ожидания.

Все это время я стою, прислонившись к деревянной основе, которая болтается на петлях – меня не видно, но отчетливо слышно. Я ужасно фальшивлю, понимая, что речь у них идет обо мне, но потом сворачивает на отстраненные темы. И вот, спустя пару обменных фраз, я слышу, как Нейл спускается вниз. Моя роль переводчика окончена. Я выхожу, а папа нетерпеливо поджидает меня.

– Всё в порядке? – спрашивает он.

– Да!

Лицо у меня пунцовое, я слишком много за сегодня смеялась. Перевыполнила, так сказать, план с лихвой! Вот и выгляжу, как томат!

– Да-а-а… – протягиваю я, как на приеме у стоматолога и, приподнявшись на цыпочки, чмокаю отца в щеку. – Всё типично!

– «Типично» – это запираться с посторонним парнем в ванне?

Ну, вот на счет «постороннего», я бы поспорила. Ну ладно, так уж и быть, не буду посвящать папу в подробности нашего давнего знакомства.

– Мы не запирались! – возражаю я. – Она случайно захлопнулась.

– Случайно? Поверь, я был в его возрасте и знаю, о чем молодые люди думают.

Этот глупый разговор веселит меня.

– А-а-а… пап, заверяю тебя – на мою честь никто не посягал! Вопросы есть? Вопросов нет! Превосходно!

Исчезаю из поля зрения отца, прежде чем он успевает устроить мне допрос.

Я падаю на постель, слабея от облегчения, что всё обернулось именно так, а никак-то еще. И кажется, кое с кем, всё же, можно иметь дело. Может, можно рассчитывать, что праздничная удача повернется в этот раз и к нам передом, а не задом.

Шкряб-шкряб.

Что я только что сказала? Забудьте!

– Что ж, прости за вторжение, – хмыкнула возникшая Алина и продолжила сценическим приторно-сладким голоском, – но правда, что ты ворковала наедине с Нейлом в нашей крошечной ванной?!

Я закатываю глаза:

– Нет, в этом доме невозможно уединиться! Кругом любопытные уши и глаза!

Но моё недовольство просто игнорируют.

– И о чем? – она плюхается на край кровати, глаза блестят, как у кошки, налакавшейся валерьянки. От неё веет оливковым маслом и какими-то пряностями.

Немного помолчав, я говорю:

– Как насчет секрета?

– Д-да… – настораживается она.

Я придвигаюсь ближе и цежу сквозь зубы:

– Мы говорили о том, как хотим избавиться от младших надоед! – и тут же пытаюсь спихнуть её со своего лежбища.

Она щурит глаза:

– Ну и ладно, не рассказывай! – хмурится она, – а папа вас, всё равно, застукал!

Фантастика! Думаю – всё, к вечеру нас обручат, к Новому году поженят, а потом отправят в медовый месяц и начнут подбирать имена нашему потомству. Можно не удивляться, они могут!

– Слушай, – говорю я, – а у тебя нет других дел?

– Ой, точно! Знаешь, мы там такой кулинарный шедевр задумали, мама нашла в интернете рецепт. Это салат под название «Блюз». В нем столько ингредиентов: разнообразные овощи, грибы, мясо курицы, инжир с пряной заправкой. А еще – специальный секретный соус, который автор поведал только сегодня у себя в блоге, в честь скорого наступления праздника. Поговаривают, что это какой-то известный шеф-повар, а ты как думаешь?

Иногда Алина проявляет совершенно неуместный и чрезмерный энтузиазм к мелочным вещам. Таким, как выбор заколки, пояса или к первоисточнику, придумавшему салат по средству смешивания всей огородной растительности, чьё творение, повторив раз, больше и не вспомнит ни о поварешке, ни о его блюде.

– По-моему, это не важно, – не заинтересовано бурчу я.

– Еще как! – её уверенности нет предела. – Вот посмотрим, что ты скажешь, когда за ужином будешь уплетать эту вкуснотищу.

«Ничего», – думаю я, а с языка срывается:

– С чего взяла, что я намерена быть на этих посиделках?

– Придешь, придешь! Мама это просто так не оставит.

О, ну да, если за это возьмется вселенский двигатель, то остаться на месте – не выйдет.

– Всё-то у вас схвачено! Ну, давай, топай уже отсюда, – тормошу я её, – не сачкуй! Иди, замешивай великий соус великого гения!

И когда мы почти расстались, она делает мне замечание:

– Только вот, пижаму сними!

– Что, совсем? – ехидничаю я.

Она цокает языком в духе нашей мамы, но говорит в привычной мне манере:

– А не замерзнешь?!

– Да, существенная загвоздка, а если отопление на всю?

Она качает головой.

Я вытягиваю губы в трубочку и соединяю взгляд на кончике своего носа, затем перевожу на сестру.

– Э… я что-нибудь придумаю. Например, выкрашу тело баллончиком краски, обмажусь глиной или покрою себя клеем и обваляю в вате, ну как, вполне празднично?

– Давай, – заявляет она, – так и сделай. В этом что-то есть! Я позвоню в один из бутиков, поведаю о твоей концепции и думаю, тебя в аренду возьмут – выставят в качестве оформления для витрины. Впишешься идеально!

Вот же, я просто на стенку лезу, когда она вот так высказывается! А ведь быстро схватывает!

– Вот тебе! – я хватаю полотенце, поглаженное и оставленное на моей подушке, явно не для того, чтоб я закидывала его в сестру, но что уж теперь, когда дело сделано.

– А я всё расскажу! – выставляет она язык и швыряет махровый кусок обратно.

– Ябеда! – кричу я ей вслед. И когда она уже, должно быть, кляузничает на кухне о моем поведении, я нажимаю указателем мышки в середину черного экрана, и пока тот, нехотя, выходит из ждущего режима, я разворачиваю жвачку и запихиваю её в рот. Затем, захожу на сайт – мой знакомый по переписке в сети и я печатаю ему личной эсэмэской пару слов.

«На что нужны родные?!».

Через полминуты приходит ответ:

«Чтобы ты не чувствовал себя слишком комфортно?!».

Я выбираю смайлик и отправляю.

Тишина, затем я наблюдаю это:

   (здесь рожицы-улыбки, просто сайт не отображает)

Ухмыляюсь этой довольной триаде. И набираю.

«Где ты?».

«С тобой».

Я оглядываюсь по сторонам, вдруг он, как воображаемый друг и правда здесь, а я и не заметила. Но, кроме меня тут никого. Я настукиваю:

«СВИСТУН!».

«Нет, просто для тебя я еще на пути в твоё сердце».

Я смеюсь и пишу:

«Торопись или опоздаешь».

«А впустишь?».

«Нет».

«Вот, я уже жалею о договоре правды».

Прочитав, отсылаю:

«Расскажи мне о своей жизни».

«Серьезный разговор?».

«Типа того…».

«Ok».

Пауза. После которой приходят сообщения, одно за другим.

«Моя семья: отец медведь, мама медведица, дед, бабушка, многочисленные медвежьи тетушки и дядюшки, кузины и кузены… я, мой брат. У брата есть подружка!».

Я сгибаюсь от хохота, пробегая глазами текст.

«Она тоже из сородичей косолапых?».

«Ну… не факт».

Я отправляю ему собранную знаками рожицу.

«^_^».

И добавляю:

«Ты часто видишься с семьей?».

«Иногда».

Я еще много чего выспрашиваю у него, пока не замечаю, что время уже почти докатилось до десяти вечера. И как я смогла вынести общество одного человека – я начинаю подсчитывать: четыре часа?! Невероятно! Проболтала с человеком, которого знаю всего ничего! Да и знаю ли?! Как можно судить о ком-то по его словам? Но с другой стороны, от этого и легко, что всё так поверхностно. С ним нет нужды притворяться или изображать из себя что-то такое… нет смысла прятать эмоции, слова, а можно делиться всем, выкладывать всё то, о чем я никогда не поведаю другим. Ведь он и я никогда не встретимся.

Тишину прорвал голос с первого этажа:

– Милая, спускайся, время садиться за стол. – Эта была мама. – Мы все ждем тебя!

– Не пойду… – возносящимся к потолку голосом тихо тяну я, но тут же ощущаю какую-то предательскую пустоту в желудке. Поэтому решаю всё же пойти, очень быстро проглотить еду и свалить.

– Минутку! – кричу я в ответ.

– Хорошо – доносится до меня.

Я обращаюсь к клавиатуре, и пальцы начинают бегать по кнопкам:

«Мне пора».

:(.

«Бай!».

«СТОЙ!».

???.

«Баш на баш».

«Чего?».

«В следующий раз роль «Опры» играю я!».

«Ха-ха-ха».

«:))))))))))))».

«Ну, я пошла…».

«Подожди».

«Что?».

«Merry Christmas!».

Я отвечаю:

«Mеrry Christmas, too!».

И отсоединяюсь. Какое-то время слежу за гаснущим монитором, а затем встаю и осознаю, что я, блин, по-прежнему в своей байковой пижамке, разрисованной протыканными сердечками.

– Ну, и что? – спрашиваю я, оглядывая себя, – всем им не нравится?

Включаю свет и подхожу к шкафу, открываю и обнаруживаю поверх прочих вещей, прикрепленное на вешалке, красное платье.

«И когда только мама успела?!», – думаю.

Снимаю с балки и пока подхожу к кровати, разглядываю это швейное изделие. Оно темно-красного цвета. Кладу его на одеяло, делаю шаги к двери, клацаю замком. Тут же стягиваю с себя спальное одеяние и направляюсь к комоду, вытягиваю бюстгальтер, одеваю, закрепив крючки и, вернувшись к исходному пункту, – обряжаюсь в платье. Застегиваю верхние пуговицы и приглаживаю растрепавшиеся из пучка волосы.

Нажимаю выключатель, закрываю за собой дверь и иду по узкому перешейку, далее через фойе в гостиную и, оказавшись там, я поднимаю голову. Замираю.

Быть не может! Зимняя сказка в доме.

Ёлка вся в атласных бантах, игрушках, «хрустальные» гирлянды с ветвей стекают разноцветными огоньками, словно струи дождя. На окнах развешаны снежинки. Стол полон яств. Повсюду на паркете серпантин, по-видимому, вместо снега.

Продолжаю оглядываться. В углу, оседлав стулья, компанейским тоном ведут беседу мой папа и Нейл. Майкл – вертится неподалеку. Прислушиваюсь. Кажется, разговор у них начался с взаимной дискуссии о Второй мировой войне?! Точно, так оно и есть. У меня челюсть к ступням упала. В голове – чистое поле и ветер свистит. Мыслей ёк. Не возникло, значит, не возникло. Ладно, думаю, в подробности вдаваться не будем. Все равно, для моего мозгового сервера этот факт информации не обрабатываемый.

– Фью-ю-ю-ю… – свистит Майкл с угла комнаты, заметив меня, и поднимает большие пальцы обеих рук.