Текст книги "Графиня берет выходной (СИ)"
Автор книги: Екатерина Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
– Все-таки я являюсь спонсором нашей команды, и это накладывает на меня некоторую ответственность, Николас, – быстро находится с ответом мой супруг.
– Диана, а как вы относитесь к гонкам? – обращается ко мне Артур.
Говорить на эту тему могу долго и длинно, но сейчас стараюсь ограничиться короткой фразой:
– Нахожу гонки весьма интересным видом спорта, – отвечаю и покорно опускаю глаза на тарелку.
– Через две недели Гран При пройдет в Королевстве, – торжественно объявляет его Величество, будто удивить кого хочет, и делает небольшую паузу, чтобы дать мне время на осмысление сказанного.
Мне время не требуется, я и так прекрасно осведомлена, где и когда пройдет следующий этап гонок, и эти знания помимо моей воли будоражат мысли.
– Стоит ли рассчитывать на ваше присутствие? – проникновенно заглядывает Артур мне в глаза, напрочь забывая о своем ужине. Кажется, что он поболтать пришел сюда, а не за камнем.
Холод сковывает мои плечи, но я не теряюсь. Крепко держу в руках столовые приборы по обе стороны от тарелки и медленно приподнимаю голову, чтобы послать его Величеству милую трогательную улыбку.
Такие люди как Артур Кенгсинтон ничто никогда не делают и не говорят просто так, и вопрос свой он ставит таким образом, что слово «присутствие» вполне заменимо на слово «участие».
Конечно, Артур знает, кто такая Донна Хендрикс. Не может не знать, он, все-таки, Король. Вот только его игра мне непонятна.
– Безусловно, ваше Величество! – с улыбкой соглашаюсь, – Я, как настоящая Леди, целиком и полностью готова разделить интересы супруга.
– Похвально, графиня, – чуть склоняет голову на бок Артур, анализируя мой ответ, – Надеюсь, Лорд Истербрук как настоящий джентльмен целиком и полностью готов разделить и ваши интересы тоже.
Кусок отбивной комком встает в горле, и я осторожно тянусь к бокалу с вином.
– Не сомневайтесь, Ваше Величество, – отвечает Генрих и помогает мне налить стакан воды.
Дальше Его Величество задает вопросы, касающиеся обустройства гонок в Монтиаке и Абу-Сахари, чтобы учесть все достоинства и недостатки проведенных ранее мероприятий и с пользой применить эти сведения на практике в Королевстве. Генрих с Ником старательно отвечают на его вопросы, а у меня даже получается немного расслабиться.
Чай подают в малой гостиной, куда мы все дружно перемещаемся. Слуги уходят, и Артур в предвкушении потирает руки:
– Ну же, Генрих, мой мальчик, удиви меня! Куда ты на этот раз спрятал алмаз! – жадным взглядом осматривает моего супруга с головы до ног и все равно недоуменно покачивает головой. На Генрихе строгий костюм тройка, и окажись камень у него в кармане, это было бы заметно.
– Ну что, дорогая, пришло время вручить его Величеству его Сияние Мадонны? – шутливо спрашивает он и подносит мою ручку с висящем маленьким черным клатчем на запястье к своим губам для поцелуя.
Цепкий королевский взгляд перемещается на меня, вот только его Величество совсем не замечает, как Генрих ловко достает камень из миниатюрной сумочки, после чего отпускает мою ладонь.
– Пожалуйста, Ваше Величество, – с довольным видом протягивает на открытой ладони Сияние Сахари.
Не скажу, что мы заранее обуславливались с супругом о подобном трюке, но сейчас, наблюдая за тем, как брови непоколебимого и ко всему привыкшего его Величества Артура Кенгсинтона взлетают вверх, мне становится очень весело.
– Генрих! Негодник! – восклицает мужчина, – Но откуда?
– Никакого мошенничества, всего лишь ловкость рук, – оправдывается супруг и разводит этими самыми руками в стороны.
Артур удрученно качает головой, но вскоре все его внимание переключается на алмаз.
– Он восхитителен! – восторженно шепчут губы Короля, разрывая пронзительную тишину в комнате, – Целая вселенная в одном камне.
В тишине проходит еще несколько минут, раздается лишь сладкое причмокивание и тяжелые вздохи Артура. Потом он подбрасывает камень на ладони и без лишних церемоний и фокусов убирает его во внутренний карман своего мундира, к сердцу поближе. Довольно проводит ладонью по жесткой ткани на груди, сглаживая неровность, и поправляет аксельбант, за которым выпуклость становится совершенно незаметной.
– Ловкость рук и никакого мошенничества! – смеется довольный Артур, – Уже сегодня самый крупный алмаз в мире пополнит хранилище нашего Королевства, и все это благодаря вам, Генрих, и ловкости ваших рук, – протягивает ему ладонь для рукопожатия, – Позвольте выразить вам, Лорд Истербрук, свою благодарность за выполнение столь важной государственной задачи. И в знак поощрения, желаю наградить вас и вашу семью за заслуги перед Королем и Королевством титулом маркиза.
Из другого внутреннего кармана мундира его Величество достается аккуратно сложенный свиток с алой королевской печатью, и Король протягивает его супругу. Генрих благодарно кивает, а мое дыхание непроизвольно сбивается. Мне доподлинно известно, что Генрих безразличен ко всякого рода титулам в отличие от меня… Я, конечно, могу ошибаться, но выходит, что он подписался на эту опасную авантюру только ради своей непутевой, до титулов охочей жены.
В носу начинает щипать, а на глаза наворачиваются непрошенные слезы. Совсем неаристократично хватаюсь двумя ладонями за чашку с чаем и выпиваю ее залпом.
Но Артур Кенгсинтон, по-видимому, решает окончательно разбить мою хваленую выдержку.
– Кстати, как вам, господа, нравится название камня? – осведомляется он, и все с важным видом начинают кивать и восхищаться тем, как здорово подобрано словосочетание «Сияние Мадонны».
– Мы его вместе с Генрихом придумали, – смакуя каждое слово, признается Артур и ждет ответной реакции, в особенности от меня.
– Вот как? – наигранно удивляюсь, поддерживая очередную игру Короля.
– Да-да, – кивает Артур, – Не знаю, рассказывал ли вам Лорд Истербрук, но ему в переговорах с эмиром Абу-Сахари Юсуфом Аль Харунжем помогала замечательная девушка по имени Донна.
– Неужели? – еще сильнее удивляюсь и шире округляю глаза. И зачем, спрашивается, его Величество провоцирует меня?
– Да-да, представьте себе, Диана! Если бы Донна не вмешалась, то вряд ли эмир с такой легкостью ввязался в эту авантюру. И я очень благодарен этой милой девушке за проявленное участие!
– Думаю, ей показалась бы весьма лестной похвала самого Короля, – покорно опускаю глаза.
– И что, вы совсем не ревнуете, Диана, вашего супруга к этой милой девушке? – проницательным взором заглядывает мне в глаза Артур, заставляя хмуриться.
Можно было бы во всем признаться, тем более, ни для кого из собравшихся мое участие в гонках тайной не является, ну разве что для мамы, мужчины могли просто не поставить ее в известность, чтобы не волновать лишний раз. Но я старательно поддерживаю игру, сохраняя эту тайну открытой только передо мной и мужем:
– Что вы, как можно! Я люблю своего супруга и верю в его добропорядочность, – накрываю ладонью руку сидящего рядом Генри.
– Да, ваше величество, мне безмерно повезло! – соглашается он, – Моя жена святая женщина!
Генрих говорит насмешливым тоном, и все начинают улыбаться и хохотать, но лишь в глубине его глаз, за ледяной коркой льда хранится горячая правда. И я знаю, что на этот раз он не шутит.
Домой возвращаемся совсем поздно, Генрих торопит меня наверх в спальню, а сам обещает подойти чуть позже, уладив пару деловых вопросов. Быт и рутина вернулись, и с этим ничего не поделать.
Послушно поднимаюсь по лестнице в одиночестве, принимаю душ и переодеваюсь в домашнее. Ложусь в кровать, но засыпать одна не спешу. Я вообще с этого дня не собираюсь ночевать в отдельной спальне! Если я храплю по ночам, то Генриху можно только посочувствовать, но засыпать и просыпаться отныне и во веки веков я собираюсь только с ним!
Набрасываю на плечи халатик и спускаюсь вниз в его кабинет. Встаю в дверях и наблюдаю за мужем. Кольцо с иллюзией отброшено в сторону, и в комнате стоит мой родной, самый лучший и самый любимый мужчина с теплыми глазами и мягкими ямочками на щеках и подбородке. Зато его телефонный разговор совершенно далек от мягкости:
– Неделя! У вас была неделя, чтобы подготовить нормальный, развернутый ответ, а не это, черт знает что! Переделать! Чтобы… – не знаю, какой срок он хотел поставить, но завидев меня в дверях, голос его смягчается, – Чтобы завтра к полудню был готов отчет.
Одним нажатием на кнопку обрывает телефонный разговор и устремляет все свое внимание только на меня.
– Ди… – мягким раскатом проносится по комнате мое имя, ласкает мой слух и сознание, – Ты почему не спишь?
– Мне без тебя не спится, дорогой, совсем избаловали вы совсем свою жену… маркиз.
Делаю несколько шагов в его сторону, желая встать за спиной и сделать столь полюбившийся нам обоим массаж шеи и плеч, как замечаю, что перед Генрихом стоит старый, разбитый мною стол. Замираю и медленно начинаю сгорать со стыда.
Шутка ли? Может мне мерещится? Это невозможно, я же избавилась от стола! Как он здесь появился? Что Генрих обо мне подумает?! Становится стыдно и страшно одновременно, внутренне сжимаюсь в комок и морально готовлюсь услышать о себе не самые лестные слова на свете.
– Ди… Что случилось, родная? – мурлыкает Генрих, замечая мой ступор, и одним рывком ставит меня перед собой, прижимая ягодицами к столу. Руки его ложатся на бедра, медленно поглаживая, и эти незатейливые движения возвращают мне дар речи.
– Как здесь оказался этот секретер? – спокойно спрашиваю мужа, запрещая своему голосу дрожать.
– Я вернул его на его законное место, – довольно сообщает Генрих, выводя узоры на моей коже, – Увидел в мастерской к Барберри и распорядился поднять его наверх.
Щеки опаляет огнем. Я же все просчитала до мелочей! А слона и не заметила!
– Но он… он немного помялся, – с запинкой произношу и провожу рукой по неровностям верхнего ящика.
– И он стал неидеальным по твоему мнению? – бровь Генриха плавно поднимается на верх, спрашивая меня. И я соглашаюсь.
– Да, он стал совсем-совсем неидеальным.
– Я не люблю идеальные вещи, – шепчет он мне в губы, а я как загипнотизированная слежу за каждым его словом и жестом, – Они скучны и однообразны. Жизнь сосредоточена на изъянах и неровностях, – его пальцы скользят по моему лицу, очерчивают линию скул, гладят брови и заставляют веки сомкнуться на глазах, – Требуется время, чтобы все осознать, и изъяны превратились в особенности, в такую восхитительную неповторимость.
Генрих подхватывает меня под ягодицы и сажает свою неидеальную, но при этом неповторимую жену на неровный, украшенный вмятинами от ее каблуков стол. Целует мои дрожащие ресницы и ловит дыхание своими губами.
– Генри, что ты думаешь по поводу детей? – выдыхаю ему в губы то, что рождается у меня на душе в это самое мгновение.
– Я очень люблю детей, а наших буду любить еще сильнее, – честно отвечает он, и касается моих губ со всей любовью, всей нежностью, которая живет в наших сердцах. Мои пальцы ложатся ему на шею, гладят плечи и спину, и я стараюсь поделиться всеми чувствами, что через край плещутся в моей душе.
И я буду любить наших детей. Ждать их и любить.
Глава 10. На финишной прямой
На следующий день после нашего триумфального возвращения из пустыни, как и планировалось, состоялся обед с шейхом Абу-Сахари. Юсуф с интересом выслушал наши таможенные и не только таможенные приключения, поцокал, поохал, повздыхал и, наконец, с преогромной радостью вновь завладел своим сокровенным камнем-ключом от хранилища с деньгами. Перед отъездом похвалил мою находчивость и вкус, отметив, что подаренная ваза идеально вписывается в интерьер, и сообщил, что он непременно посетит Гран-При серии Мировых Гонок, которое пройдет у нас в Королевстве через две недели.
– Буду рад лицезреть красавицу Донну на треке, – галантно коснулся он моей руки поцелуем в знак прощания, и был таков. Я, конечно, отрицательно качала головой, но, мне кажется, никто толком моего жеста и не заметил.
Элджи, кстати, вернулась домой в компании Николаса в тот же день, что и мы с Генрихом, хотя планировала задержаться в Абу-Сахари еще на сутки. Что именно произошло после гонок, и каким образом у нее в сопровождающих оказался мой брат, для меня и по сей день остается загадкой. Ни рыжая нахалка, ни мой брат-акробат упорно не желают делиться со мной подробностями произошедшего.
Сначала я пыталась расспросить эту парочку, докопаться до истины, но Ник, на удивление, непоколебимо стоял на своем, не желая раскрывать чужие секреты. А Элджи… С подругой все было куда серьезнее, стоило свести разговор к нашей совместной поездке в эмираты, как ее лицо становилось белее мела, губы растягивались в неестественной улыбке, а на дне глаз начинала клубиться вселенская грусть и тоска.
– Я тебе всегда говорила, что Уиллер тот еще… негодяй! – однажды в сердцах выругалась я, о чем тут же пожалела. Взгляд подруги потух, а улыбка на губах стала совсем жалкой и вымученной.
Больше к этой теме я не возвращалась ни на словах, ни в своих мыслях.
Жизнь вообще, удивительным образом, всего лишь за одну неделю вошла в свою обычную, размеренную колею. За исключением наших с Генрихом отношений, разумеется. Хоть такой внезапный и такой волшебный медовый месяц и подошел к концу, но наши с супругом сердца по-прежнему переполняет чувство любви, тепла и взаимопонимания, а на губах чувствуется сладкий вкус поцелуев. Дни тянутся друг за другом в привычной суматохе, а ночи продолжают от раза к разу трепетно хранить наши с Генрихом тайны и секреты.
И все это продлилось ровно одну неделю, до тех пор, пока тишину в комнате и в моей жизни не нарушил стук в дверь. Громкий, настойчивый, игнорирующий кнопку звонка.
Хмурюсь, заранее предчувствуя неприятности. Откладываю в сторону книгу и спешу к двери, экономка возится на кухне, занимаясь приемом доставки продуктов на дом, а Генрих работает у себя в кабинете.
Кончики пальцев покалывает от волнения, они будто предупреждают, что не стоит касаться двери и открывать ее. Но я настойчиво иду навстречу неизвестному гостю и своему неизбежному будущему.
Про себя гадаю, кого принесла к нам в гости нелегкая, перебираю мысленно варианты, но и предположить не могу, что на пороге окажется Уиллер. Наглый, растрепанный и до боли самоуверенный тип! Губы его кривятся в хищной улыбке, а руки широко расходятся в стороны, будто он желает заключить меня в объятия, ну или не дать мне возможности сбежать из собственного дома.
– Привет, Донна, конфетка! Как жизнь? – задорно бросает он и ловко подается плечом вперед, протискиваясь в дом мимо меня, ведь околачиваться на пороге в ожидании моего разрешения в его планы явно не входит, – Сто лет не виделись! – хлопает меня по плечу, и от неожиданности я чуть покачиваюсь на высоких каблуках, – Успела соскучиться, Хендрикс?
Не знаю как вести себя в присутствии своего прошлого. Совсем недавнего прошлого, которое столь бестактным образом пытается вклиниться в мое настоящее. Меня шокирует ни столько само появление на пороге моего дома этого ужасного человека, сколько то, как именно он посмел ко мне обратиться.
– Мистер Уиллер! Что вы себе позволяете! – восклицаю, нервно подергивая дверную ручку, тем самым намекая, что ему не стоит задерживаться в гостях или просто-напросто пора срочно убираться отсюда.
– Прекрати, Хендрикс! – отмахивается он от меня, – Разговор есть! Пошли махнем по чашечке чайка, или что там у вас у аристократов принято пить.
У нас аристократов чай принято пить ровно в пять вечера, а не тогда, когда это заблагорассудится Томасу Уиллеру. Впрочем, сейчас я не отказалась бы от «чашечки» чего-то покрепче, чем чай.
Внутри меня начинает клокотать странный коктейль эмоций и чувств. В нем есть место и страху, и неуверенности и даже толика злости на Уиллера, что он посмел так неожиданно влезть в мою другую, настояще-фальшивую жизнь.
– Мистер Уиллер! Я сейчас же вызову охрану и полицию! – угрожаю ему, сверлю недовольным взглядом, но в ответ он награждает меня лишь насмешливой улыбкой, не воспринимая всерьез, – Понимаю, что вы привыкли эпатировать публику, но это чересчур!
– Милая Донна, если бы ты хотела вызвать охрану или полицию, то молча бы нажала на нужную кнопку, – поясняет мне очевидные вещи, – Но ты этого не сделала, так что пошли пить чай. Обещаю, мое предложение понравится тебе.
– Вряд ли мне понравится ваше предложение, – артачусь я, – Нужно заметить, что ваше появление на пороге моего дома восторга у меня не вызывает. Не вызывает восторга от слова совсем. К тому же, вы обознались!
– Прекратите, ваше высочество! – фыркает Уиллер, намеренно коверкая обращение к моему титулу, и демонстративно закатывает глаза, – Прекрати, может, у меня и нет титула, и в венах моих не течет голубая кровь, но вроде мозгами Всевышний меня не обделил, – смеется он, а я хмурюсь, сдерживая грозное пыхтение, – Серьезно, прекрати мяться и выслушай меня наконец. Я не отниму много времени. Диана.
Нервно взмахиваю рукой и прошу Уиллера пройти за мной в малую гостиную.
Что я творю? Зачем иду на поводу у этого мужлана? Ничего хорошего сказать он мне не может. Знаю, что одно его слово вмиг разнесет в пух и прах все мое самообладание. Но, с другой стороны, он прав, если бы я хотела его выгнать, давно бы нажала на кнопку вызова охраны.
– Уиллер, ты как сюда попал? – чуть поворачиваю голову в его сторону, но не позволяю дрогнуть лишней мышце в моем теле, раскрыть перед незваным гостем мою нервозность и неуверенность. Осанка моя пряма как спица, плечи расправлены, а шаги твердые и размеренные.
– Через ворота, – незатейливо отвечает мужчина и пожимает плечами, продолжая крутить головой по сторонам, с детским любопытством рассматривая интерьер дома, – У вас, у графьев, все очень даже красивенько внутри! Вполне себе уютненько!
«У графьев», «красивенько», «уютненько» – слова, вызывающие зубовный скрежет, но я не реагирую, у нас, аристократов, и правда, все красиво и уютно, иначе и быть не может. Я же не автогонщик, скитающийся по гостиничным номерам?!
– Через ворота? – в неверии уточняю и косым взглядом посматриваю в сторону Уиллера. Не верится. Он кривит лицо и поясняет:
– Через ворота прошел в последний момен. После того, как проехала машина с продуктами, – признается он и припечатывает, – Фиговая у вас охрана, Леди Истербрук.
– Мы с мужем учтем, – важно киваю и присаживаюсь на диване, жестом приглашая Уиллера следовать моему примеру.
Он не теряется, с королевским размахом рассаживается на мягких диванных подушках и выставляет вперед свои длинные, сведенные на лодыжках ноги. Я же со всей чопорностью размещаюсь на стульчике, стараясь еще больше приосаниться, чтобы казаться выше.
Молча нажимаю на кнопку вызова прислуги, Уиллер тоже не спешит прерывать тишину, с улыбкой наблюдая за моими манипуляциями. Догадываюсь, что его раздражает моя манерность, но не могу вести себя иначе. Это легкая месть за то, что он выбил меня из колеи, доставляет тихую радость.
– Миссис Фейрфакс, будьте добры, подайте в малую гостиную чай и сандвичи с огурцом, – ненавижу сандвичи с огурцом, но это клише, которым я не приминаю воспользоваться. У аристократов сандвичи с огурцом на пике моды. Глупости, конечно, но не я это придумала.
Домоправительница уходит, выслушав распоряжение, и только тогда я обращаю свой ледяной взор на Уиллера. Никакого превосходства или довольства, полное безразличие.
– Итак, зачем вы пожаловали?
– Брось, Хендрикс! – хохочет он, наслаждаясь только что просмотренным спектаклем. Губы мои недовольно поджимаются, а мужчина продолжает, – Что ты надулась, как индюшиная попка? Давай, как всегда на ты, и можешь в качестве жестикуляции использовать средний палец.
– Мистер Уиллер! – прикрикиваю на него, – Вы позволяете себе лишнее!
Так и знала, что за средний палец мне когда-нибудь будет стыдно!
– Ну, что вы, Диана, индюшка птица благородная! – смешливо отмахивается он и вмиг становится серьезным, – Хорошо, шутки в сторону. Я по поводу предстоящего Гран-При. Что думаешь по этому поводу?
– Думаю взять ли мне билет на правой трибуне или на левой? А может, по центру? – ухожу от ответа, ведь я ничего по этому поводу не думаю. Это событие, которое пройдет в нескольких километрах от столицы и одновременно с этим в другой реальности. В той реальности, где когда-то жила Донна Хендрикс. Но сейчас нет ни Донны, ни вымышленной яви.
– Что вот так возьмешь и сольешь весь командный турнир? – провоцирует Уиллер, играет на живых нотах души, дотягиваясь своими словами до самого сокровенного.
– А я здесь при чем, Уиллер? Да, и твое какое дело до… – запинаюсь, хочу сказать «нашей команды», но быстро исправляюсь, вспоминаю, что ничего моего там больше нет, – До «Гамильтона»?
– Люблю когда торжествует истина, я за честный дух соревнований, – гордо произносит он.
– Ясно, ты молодец. Скушай сандвич с огурцом! – перевожу внимание на миссис Фейрфакс, вкатывающую передвижной столик с чайным сервизом и закусками в комнату.
– Эрин сильно повредила руку, она пропустит этот заезд, – игнорирует мою колкость Уиллер, – А Рауль вряд ли после перерыва сможет показать достойный результат, сама понимаешь.
– Мне жаль, но я ничем помочь не могу, – твердо проговариваю и неосознанно заедаю горечь, выступившую на языке, сандвичем с огурцом. Гадость! – Тем более у Лорда Ханнигана есть запасной план.
– Нет у него никакого плана, а просить помощи у твоей аристократической задницы он не посмеет! – откровенно бесится Уиллер, – Вчера парни в баре спрашивали о тебе, но Ханниган делает лицо кирпичом и изображает полную неосведомленность.
Уиллер забрасывает удочку с приманкой и попадает в цель. Я знаю, что это ловушка, но все равно иду на поводу, подплываю ближе, в нерешительности кручусь рядом с приманкой и все же пробую ее на вкус:
– Какие парни в баре?
Донна Хендрикс – вымысел. Ее не существует. Кажется, о ней все уже позабыли. Но внезапно оказывается, что она кому-то нужна.
– Твои парни из твоей команды, – подбирает такие правильные и нужные слова Уиллер, принимается перечислять всех поименно, цитируя их фразы, отчего глупая улыбка трогает мои губы, – Парни говорят, что подкрутили нужные винты на твоем болиде, как надо. На нем теперь можно хоть к дьяволу в пекло, не то что на гоночный трек. Третируют Ханнигана, хотят, чтобы он вернул тебя поскорее в команду.
– Но я, и правда, не могу вернуться! – сдавленно шепчу я, – Ну не ездят графини по гоночному треку! Они, вот, сандвичи с огурцами за обе щеки трескают и жизни радуются!
– Очень жаль, Донна была достойным соперником, ни чета тебе, Диана, – дразнит меня Уиллер. Или уже не дразнит, а констатирует грустный неизбежный факт? Поднимается с дивана, так и не притронувшись ни к чаю, ни к закускам и собирается уходить.
– С каких это пор сопливая девчонка стала тебе достойным соперником? – останавливаю его, хочу продолжить разговор, узнать что-нибудь еще, но терпение мужчины закончилось.
– Слушай, Хендрикс, не вымораживай своим нытьем. Если кишка не тонка, то возвращайся, иначе сиди, жуй сопли на трибунах. Это все, что я хотел сказать по делу.
– Ясно, – выдавливаю из себя и утыкаюсь взглядом в пол.
– А еще, я тут подумал, что было бы неплохо тебя поблагодарить. Ты, конечно, та еще зараза, тачку мою разбила…
– Она арендованная была! – восклицаю в оправдание.
– И все равно жалко! – с упреком произносит Уиллер, и я тяжело вздыхаю, признавая его правоту, – Короче, спасибо. Не знаю, как бы у меня у самого получилось выкрутиться из той ситуации с бугаями. В особенности, если бы был не один. Элджи бы перепугалась до смерти. Наверное.
Уиллер замолкает, лицо его становится сосредоточенным, что-то мучит моего собеседника, он хочет о чем-то или о ком-то спросить меня, но не решается.
– Сочтемся, Томас, – мягко обрываю его мысли, и он тут же сбрасывает лишнее оцепенение.
– Короче! К этому я и веду, на днях повстречал одного нашего общего знакомого, и пришлось ему ради тебя, заметь, Хендрикс, морду набить. Уже не понарошку, – довольно хмыкает Уиллер и полюбовно растирает сбитые костяшки на кулаках.
– Ради меня или в свое удовольствие? – усмехаюсь в ответ.
– Одно другому не мешает, – подмигивает мне и хлопает себя по карманам брюк, извлекая крошечную карту памяти, – Вот лови.
– Одно другому не мешает, – задорно подмигивает и хлопает себя по карманам брюк, извлекая крошечную карту памяти, – Вот лови, – кидает мне ее на колени, а я задумчиво изгибаю бровь.
– И кому же так сильно не повезло нарваться на твой кулак?
– Помнишь сопливого паренька-папарацци, который отснял мини-шоу с летающими колесами в первый день нашего знакомства?
Конечно, я прекрасно помню первый день, когда меня чуть не снесло с дороги этими «летающими колесами». И неудачливого паренька-фотографа помню, и то, как я с размаху сразила его своей сумочкой. Эх, было время! От этих мыслей мои губы растягиваются в глупой улыбке, и настроение повышается на несколько градусов.
– Вот ему морду и набил, – хмыкает Уиллер.
– И все-таки ему не повезло, этого следовало ожидать, – тихо улыбаюсь я.
– Да, всем не везет, кто водит темные делишки с Гарсией. Посмотри с мужем материалы на досуге, – кивает на протянутый инфо-носитель, – Думаю, вы быстро разберетесь, что к чему, – задумчиво треплет свои волосы Уиллер и добавляет: – Утку должны запустить в прессу в середине недели, как я понял со слов Гарсии.
– То есть за несколько дней до презентации алмаза, – задумчиво вторю ему вслух, – Спасибо.
– Да, не за что, – отмахивается мужчина, – Зря, не обольщайся, Диди, это всего лишь копия документов, где-то явно существует еще и оригинал, так что информационная бомба взорвется в срок.
– Предупрежден, значит вооружен, – улыбаюсь Уиллеру, – Так что, все равно, спасибо. Гарсия тебя за это по шерстке не погладит.
– Мне плевать на Гарсию и на его нежные, щенячьи чувства. Я откатываю в воскресенье свой последний заезд и свободен как ветер. На этом наши пути с Гарсией расходятся. Между нами скопилось слишком много разногласий и недопонимания, так что в новом сезоне буду искать себе новую команду.
Стою и в замешательстве хлопаю ресницами. Кажется, надвигается ветер перемен, он уже явственно колышет на затылке волосы. Впрочем, ничего удивительного здесь нет, конец одного – начало чего-то другого.
– Перейдешь в «Гамильтон»? – почему-то хочется уточнить мне.
– Возможно, и в «Гамильтон», – хитро улыбается Уиллер, – Я не люблю загадывать наперед.
Мозаика немного складывается, отчасти становится понятна забота Уиллера о клубе. Да, и за клуб радостно при таком раскладе – два сильных игрока в основном составе, шутка ли? Вот только, а как же… Эрин?
Спустя неделю яд ее слов незаметно растворился в повседневной размеренной жизни, и, вспоминая наш последний разговор в коридоре, на ум приходят лишь боль и разочарование. Бессилие и обреченность. Горечь и разбитые надежды.
Эрин оказалась права, в Абу-Даби состоялся ее последний заезд в этом сезоне. Гран-При Королевства ей действительно придется пропустить из-за травмы. Вот только в новом сезоне ее никто не ждет, и довольствоваться придется местом в запасе. И не оспоришь действия руководства клуба, его политика заточена под победу команды. Так отчего же мне столь грустно?
– Ладно, Диана, я тебе сказал, все как есть. Материалы передал, на этом, пожалуй, все, пора прощаться, – Уиллер кивает и отправляется на выход, а я иду за ним следом, и опять начинаю злиться.
Нет, вот как это все?! Взбудоражил мои мысли, и все? И вообще, неужели этот бесчувственный мужик ни о ком у меня спросить не хочет?
Перед самими дверьми он останавливает, но лицом ко мне не поворачивается:
– Как рыжая? – хрипло спрашивает в дверь. Не дышит, ждет моего ответа как приговора.
– Знаешь, она больше не рыжая, – отрешенно произношу я, и Уиллер уходит. Понял ли он, что дело вовсе не в цвете волос? Не знаю.
Кручу в руках карточку памяти и решительно направляюсь к Генриху в кабинет, к этому предателю, который не соизволил спуститься вниз и бросил меня одну на съедение акуле-Уиллеру!
– Родная, я не знал, что у тебя гости. Ты же не предупредила меня заранее, – деланно удивляется он, – К тому же, у вас и без меня нашлись общие темы для разговора.
С супругом говорить бесполезно, если он что-то задумал. А он точно что-то замышляет, вижу это по подрагивающим уголкам его губ и хитрому блеску в глазах.
– Уиллер все разнюхал, он знает обо мне, о Донне и Диане, – обреченно сообщаю Генриху.
– О тебе, о Донне и о Диане, – задумчиво повторяет за мной муж, – Растроение личности на лицо! Но не переживай, я люблю тебе целиком и каждую по отдельности, – смеется он, а я дую губы. Нашел повод для шуток.
– И где мы только прокололись?! – раздосадовано восклицаю и в сердцах хлопаю по столу.
– Ты имела в виду, где мы только не прокололись? – усмехается Генри, – Я думаю Уиллеру не составило труда сопоставить все факты, учитывая его близкие отношения с Элджебет. Он же знает, что кто она на самом деле?
Киваю. Точно. Вроде бы знает, Элджи во всем ему призналась перед отъездом. Это единственное, что удалось вытянуть из подруги. Должно быть, Уиллеру, и впрямь, не составило труда провести параллель между Дианой Даор и Донной Хендрикс, ведь общего у них более чем достаточно.
– Ладно, это уже неважно. Лучше смотри, что он изъял у журналистов, – протягиваю Генри инфо-носитель, и он тут же вставляет его в свой лаптоп.
Впрочем, о содержимом карты памяти мы догадываемся заранее, не обязательно для этого выводить его экран. И, тем не менее, делать окончательные выводы и оценивать сложившуюся ситуацию будем после просмотра материалов.
Присаживаюсь на подлокотник кресла, Генри чуть приобнимает меня за талию, и мы начинаем просмотр фото-слайдов с нашего незапланированного «медового месяца». Другими словами, смотрим развернутый ответ в картинках на вопрос: «И где же мы прокололись».
– Ты заказывала фотосъемку, родная? – бормочет супруг, разглядывая наши совместные фото, – Вот и я нет! А ты смотри, какие люди добрые, заботливые и бескорыстные! Специально подготовили для нас подборку фотографий. Будет, что внукам показать.
– Пожалуй, не стоит все показывать внукам, – густо краснею, рассматривая наш с Генрихом пламенный поцелуй за дворцовыми колоннами у эмира на вечере.
Впрочем, не все так плохо – интимные, откровенные фото отсутствуют. Все, что происходило за дверьми спальни, там и осталось.
– Ай-яй-яй, какой у меня неверный муж! – игриво шлепаю его по руке, – Что будем делать?
Вброс информации в прессу неминуем, громыхнет взрыв, и нам с Генрихом не спрятаться и не увернуться от его осколков. Нужен план действий.
– Не знаю, Ди, – расстроенно произносит супруг и трет лицо, – Шумихи не избежать, – озвучивает мысли вслух, – Придется мне с полгодика побыть неверным мужем, каждый день доказывать любовь и преданность своей супруге, а там, глядишь, и сплетни стихнут.
